Франческа впервые назвала его по имени. Она вышла из-за стола, не сказав больше ни слова, и направилась в помещение для персонала. Белая дверь хлопнула, и последнее, что он увидел – это как смуглая веснушчатая рука исчезла за ней. Джим Моррисон, наконец, замолчал, и на несколько секунд в баре повисла неприятная тишина. Один из дальнобойщиков рассмеялся шутке сидящего рядом мексиканца, а потом снова включилась приятная ненавязчивая музыка. Неоновая надпись «Why are we not having sex right now?» пару раз мигнула, обдав их заматерелые, чужие для этого города лица красным светом.
Спустя десять минут, когда Франческа Виванти шла к автомобилю Дэвида, стуча каблуками по мокрому асфальту, дождь уже прекратился.
Дэвид докурил, выбросил бычок и открыл перед ней дверцу.
Игла мягко скользила по дорожке грампластинки. Рука легонько коснулась виниловой поверхности, и на секунду он вспомнил себя сорок лет назад. Тогда он был не таким старым. За последнее десятилетие годы навалились на него с невиданной доселе разрушительной силой.
«For if we do not find the next wisky bar, I tell you we must die…»******
Сегодня ему хотелось слушать «The Doors». Виниловые пластинки в начале нулевых неожиданно получили новую жизнь: люди верили, что звук на компакт-дисках хуже, чем на виниле, но он в этом сомневался. Ему виделось в этом отрицание современной цифровой культуры, хотя он, пожалуй, лучше, чем кто-либо иной, знал, что от технического прогресса не убежишь.
Тем не менее, удушливое чувство ностальгии по давно прошедшим временам нравилось и ему.
«I tell you, I tell you, I tell you we must die».
Он рухнул в кресло и снял очки, которые носил просто для того, чтобы выглядеть серьёзнее. У него было прекрасное зрение.
Дождь начался вновь. Сперва он тихонько постукивал по подоконнику, как бы спрашивая, уместно ли его появление, а потом забарабанил с такой силой, что заглушил музыку.
Он взял в руки ламинированный жёлтый лист бумаги. Красно-коричневые чернила, напоминающие выцветшую кровь, вились по листку красивым и ровным почерком.
«… Целые легенды ходили по всему Югу об этом человеке. Говорили, что он богаче монархов, что владеет третью всех плантаций в Луизиане и солидной долей горнодобывающих заводов в Блу-Ридж. Что он внебрачный сын какого-то британского лорда и актрисы-француженки; что он сменивший имя беглый выходец из династии прусских королей; что он пребывающий в изгнании приближённый русского царя и бывший любовник царицы; что его род восходит к средневековым властителям Валахии и Трансильвании, славивших дьявола и не чурающихся неких тёмных искусств. Правда о графе Себастьяне де Буасселье обрастала мифами и таинственными подробностями, и отделить истину ото лжи становилось сложнее с каждым новым слухом. Какой только вымысел не примут на веру досужие сплетники! Но кое-что оставалось неоспоримым: он был авантюристом, богачом, молодым и красивым холостяком, желанной партией для многих незамужних девиц и идеальным зятем для их родителей.
Титул его также оспаривался. Кто-то говорил, что никакой он не граф и даже не француз, другие уверяли, что графом он стал, купив полуразрушенный замок близ Марселя у своего дальнего родственника, то ли сошедшего с ума, то ли полностью обанкротившегося. Если принять на веру последнее предположение, то Себастьян де Буасселье является вполне законным наследником титула, пусть и присоединился к дворянству кружными путями.
Он никогда не путешествовал в одиночку; его всегда сопровождали, помимо слуг и прихлебателей, две кузины, старшую из которых звали Аврора де Буасселье, а младшую – Селин де Таффанель, в девичестве также Буасселье. Последняя несколько лет назад вышла замуж за состоятельного престарелого маркиза, и после не заставившей себя долго ждать смерти оного стала владелицей огромного состояния. Никто не знал истинных отношений графа с кузинами, но злые языки полагали, что их связывают более тесные узы, нежели родственные… Да и я соглашусь, что путешествовать с двумя неблизкими молодыми родственницами, пусть одна из них и вдова, как минимум неприлично или даже скандально. Говорили также, что граф и его кузины – большие любители театров, французской оперы и европейских вин, модных вечерних туалетов и драгоценностей, поэтому неудивительно, что они привыкли вести преимущественно вечерний образ жизни. К тому же Селин де Таффанель по воле судьбы страдала передающейся через поколение редкой наследственной болезнью и не переносила яркого света, и граф Себастьян и графиня Аврора вынуждены были подстроить свою жизнь и привычки под хрупкое здоровье младшей сестры. Слуги же нанимались исключительно из свободных местных жителей и не было среди них ни одного цветного лица, а прихлебатели то и дело менялись, оседая в каком-нибудь городке, но их место быстро норовили занять другие любители пожить за счёт щедрых, расточительных господ…»
Он помнил наизусть написанное выше так, будто сам писал это. Если прочесть что-либо несколько тысяч раз, уже кажется, что слова вышли из-под твоего пера.
Но не он был автором строк.
«Oh moon of Alabama, we now must say goodbye…»*******
Он подошёл к окну и двумя пальцами раздвинул жалюзи. Свет от фонаря оранжевым пятном лёг на белую руку. Месяц прятался за плотными тучами и ничего не мог ему рассказать.
– Что-то не так, – сказал он вслух. – Чертовски не так.
Впервые за долгие годы он почувствовал сильный и необъяснимый страх. Он был в опасности. Снова, как когда-то давным-давно, в дни далёкой юности. Инстинкт подсказывал ему, что что-то должно вот-вот случиться; он чувствовал это, словно дикий зверь, привыкший и удирать, и нападать.
Тучи никак не расходились, дождь лил, не переставая. Дискомфорт не отступал.
– Что-то случится, – шептал он раз за разом. И пока он шептал, а капли размером чуть ли не с четвертак падали на подоконник, а Джим Моррисон пел, как он должен умереть, зазвонил телефон.
И грянул гром.
__________________________
*Почему мы не занимаемся сексом прямо сейчас?
**Оседлавшие шторм, оседлавшие шторм...
3*Убийца на дороге... Его разум бьется в конвульсиях, словно жаба.
4*Девочка, покажи ему, что ты его любишь.
5*Мы покинуты всеми в этом мире... Словно собака, у которой отобрали кость.
6*Если мы не найдем следующий виски бар, я говорю тебе, мы должны умереть.
7*О, луна Алабамы, сейчас мы должны сказать "До свидания!"
Тёплые солнечные лучи струились сквозь рельефный полог листьев, отбрасывая причудливые тени на тротуар. Дорога вела вниз, окружая озеро, где возле детской площадки ребятня спускала на воду бумажные кораблики и бросала утке и плывущему за ней косяку утят кусочки от батона. Молодые матери либо хлопотали рядом со своими чадами, либо, сбившись в кучки, обсуждали прохожих.
– Чудесная погода, не правда ли? – услышал Рикардо Виванти, проходя мимо двух женщин с колясками. – Вчерашний дождь пошёл городу на пользу.
Их улыбки показались ему фальшивыми.
– Дожди дождями, но я не хочу, чтобы жара спадала. По мне так лучше потеть, чем трястись от холода. Хочу полететь в Мексику, не кутаясь в пальто по дороге в аэропорт.
Первая женщина, переборщившая с ботоксом, склонилась к коляске, отвернувшись от собеседницы, и Рикардо увидел, как она скривила пухлые губы.
– Бедняги, – вздохнула вторая, глядя в спину идущей к парковой аллее колледжа девушке лет двадцати. – Сидеть в такой день в четырёх стенах…
– Не знаю, как ты, а я бы с удовольствием вернулась в колледж! Ты только погляди, как он смотрит на нас!..
И с этими словами она помахала Рику, хихикнув, как девчонка. Он изобразил подобие улыбки, густо покраснел и ускорил шаг.
– Ты что, заигрываешь с несовершеннолетними? – продолжали женщины за его спиной. – Не знаю, как тебя, но меня смущают все эти иностранцы в городе…
– А мне кажется, что с ними веселее. Я устала день ото дня видеть одни и те же лица…
Больше он ничего не смог услышать, да и не хотел. Краска всё еще заливало его лицо, но Рик мысленно похвалил себя за то, что понял каждое слово. Сегодня он должен был впервые посетить занятия в языковой школе при одном из колледжей в окрестностях Ричмонда, штат Виргиния, и ему не хотелось ударить в грязь лицом на первом же занятии.
Неохотно бредя вдоль высокого забора, он то и дело неловко поправлял рубашку, которая так и норовила вылезти из-под джемпера. Невольно взволнованный зрелищем множества мелькавших вокруг студентов, он нацепил на лицо непроницаемую мину и сделал вид, что его не интересует ничего, кроме собственной персоны и намеченной цели, а именно центрального входа в главный корпус колледжа. Но, если бы кто-то хотел, то смог бы заметить, как он со скоростью света перебирает длинными пальцами брелок от ключей, как покусывает губу и то и дело озирается, хмурясь собственным мыслям.
– Эй, Рик!
Он обернулся, чтобы увидеть, как по его правую руку медленно едет автомобиль сестры. Она опустила стекло и сняла большие круглые очки.
– Ну, как дела?
– Замечательно. Были.
– Ой, да брось! Не надо так стесняться.
– Я не стесняюсь.
Рикардо глубоко вздохнул и досчитал до десяти. Хотя Франческа и была старше его на пять лет, обязанности старшей сестры никогда ей не удавались, да и вела она себя подчас как шестнадцатилетняя школьница. Было под большим вопросом, кто ещё за кем на самом деле присматривает. Сегодня они договорились, что Рик сам дойдёт до колледжа, но Франческа не сдержала обещания, и с грацией мартышки за рулём уверенно ехала рядом.
– Где ты была вчера?
– На работе, где же ещё, глупенький.
– Целую ночь? Думаешь, я не заметил, что ты вернулась под утро? Ты не умеешь бесшумно парковаться, перебудила всю округу. А разбираться с соседями потом мне. Так где ты была?
– В жизни должна быть загадка, Рик, но так мило, что ты обо мне беспокоишься.
Рик закатил глаза. Она приехала в Штаты шесть лет назад, едва ей сровнялось восемнадцать. Первый год она жила в Нью-Йорке, но после перебралась в Ричмонд, где и осталась жить, объяснив это тем, что скучает по тёплому климату. Вместе с другом детства, Антонио Ромеро, они арендовали небольшой дом в спальном районе, и Рик, по настоянию матери, которая тоже постепенно перебиралась из солнечной Италии в Виргинию, отправился этим летом к сестре подтянуть свой английский. Но, хотя он мог начать заниматься с июля, что-то пошло не по плану, и в итоге Рик два месяца колесил вместе с Антонио по восточному побережью. Доехав до Майами, они неохотно вернулись назад, в сонный и полупустынный Ричмонд, и только после этого Рик объявил матери, что готов приступить к учёбе.
Колледж, в который поступил Рик, делал упор на подготовку инженеров, но, помимо этого, в нём действовала широкомасштабная программа обмена и несколько языковых курсов, цены не кусались, а добраться от дома сестры до корпуса прогулочным шагом можно было за каких-нибудь десять минут.
Сперва, будучи решительно настроенным завалить элементарные вступительные тесты, Рик рассчитывал вернуться во Флориду, но, увлёкшись на экзамене, по глупости ответил на все вопросы. И, как выяснилось позже, ответил верно. Отступать было некуда, да и не хотелось расстраивать маму, у которой и так забот хватало.
И вот теперь он здесь, остановился посреди дороги, ругая про себя погоду, сестру и вообще всю свою чёртову жизнь.
– Фрэнни, какого чёрта, мы же договаривались, что ты хотя бы в первый день учёбы не будешь носиться со мной, как курица с яйцом! – полушёпотом выпалил он.
– Я… Послушай, Рик, мне стало так страшно за тебя, что я решила просто посмотреть на тебя пару минут издалека, – взволнованно захлопала та длинными ресницами. – Но не сдержалась и решила поболтать… Ты ведь совсем один, в чужом городе…
Рик потёр указательным пальцем переносицу.
– В этом квартале всего два крупных здания – колледж и больница, и оба видны из нашего окна, и в обоих я уже был!
Губы Франчески дрогнули, лицо побледнело, на глаза уже готовы были навернуться слёзы… Как вдруг она расхохоталась.
– Ты ключи забыл, дурачок!
И бросила ему связку ключей. Рик ловко их поймал; оказалось, что те ключи, брелок от которых он не выпускал из рук по дороге, были от машины, а он и не заметил.
Он отвернулся и бросил через плечо:
– Актриса, у которой ещё нет «Оскара».
На лице Франчески заиграла голливудская улыбка.
– Удачи, братец, – сказала она и, поддав газу, поехала вниз по дороге.
Рик огляделся по сторонам; хвала небесам, на них никто не обратил внимания.
Войдя в здание колледжа, Рику пришлось попотеть, чтобы различить на одном из экранов номер своей аудитории. Наконец, он разобрался, что к чему, и через поток студентов с весёлыми или сосредоточенными лицами двинулся в левое крыло. Несколько девушек, толпившихся у зеркала в фойе, улыбнулись ему. Рик улыбнулся в ответ, сердце его пустилось вскачь, и он быстро дошёл до конца коридора. Костяшки пальцев, вцепившихся в ручку рюкзака, побелели. Увидев на одной из дверей заветный номер, он ступил на порог аудитории и тут же заметил, что его новые кеды выглядят изрядно потрёпанными, а рубашка окончательно и бесповоротно выбилась из-под джемпера.
Просторный и залитый светом кабинет был уставлен шкафами со всевозможными книгами, и, если бы не студенты всех возрастов, сидящие за длинными скамьями, Рик бы решил, что попал в библиотеку.
– Рикардо Виванти? – тихо обратился к нему стоявший у входа мужчина.
Рик сразу узнал его; это был преподаватель, принимавший у него экзамен. Молодое лицо, вкупе с седыми волосами и водянисто-серыми глазами старика наводили на Рика жути; то ли ему было слегка за двадцать, то ли сорок с лишним. Высокий, минимум семи футов ростом, с утренней щетиной на гладком лице и полностью поседевший, – он производил внушительное и почему-то неприятное впечатление. Под глазами темнели красноватые круги, будто преподаватель не спал несколько ночей, но из-за улыбки и внимательного взгляда он казался весёлым и даже бодрым.
– Да, – кивнул Рик, – а вы?..
– Мистер Девон Стюарт. Прошу, присаживайтесь.
Рик пожал протянутую скользкую ладонь, едва не поморщившись, и повернулся к аудитории. Многие оторвались от смартфонов и разглядывали вновь прибывшего, и Рик готов был провалиться сквозь землю, пока поднимался вверх и искал себе место. Сев с краю на третьем ряду, он достал телефон и с видом абсолютной занятости принялся листать меню.
– Беатрис, будь добра, вычеркни мистера Виванти и положи список мне на стол, – вкрадчиво обратился мистер Стюарт к девушке, сидевшей позади него на стуле и державшей в руках планшет с бумагами.
Рик подивился, почему сразу не заметил эту миловидную кудрявую блондинку. Пожалуй, длинные белые волосы были бы единственным, чем она отличалась от других девушек в аудитории, если бы не нежно-розовый цвет, в который она облачилась с головы до ног. Однако чёрные тени на веках и тёмная помада, по мнению Рика, превращали это королевство рюшек и шёлка в нечто странное.
Она кивнула Рику, но он не сообразил, что нужно кивнуть в ответ, а когда всё же сделал это, то девушка уже смотрела в список.
Спустя десять минут, когда Франческа Виванти шла к автомобилю Дэвида, стуча каблуками по мокрому асфальту, дождь уже прекратился.
Дэвид докурил, выбросил бычок и открыл перед ней дверцу.
***
Игла мягко скользила по дорожке грампластинки. Рука легонько коснулась виниловой поверхности, и на секунду он вспомнил себя сорок лет назад. Тогда он был не таким старым. За последнее десятилетие годы навалились на него с невиданной доселе разрушительной силой.
«For if we do not find the next wisky bar, I tell you we must die…»******
Сегодня ему хотелось слушать «The Doors». Виниловые пластинки в начале нулевых неожиданно получили новую жизнь: люди верили, что звук на компакт-дисках хуже, чем на виниле, но он в этом сомневался. Ему виделось в этом отрицание современной цифровой культуры, хотя он, пожалуй, лучше, чем кто-либо иной, знал, что от технического прогресса не убежишь.
Тем не менее, удушливое чувство ностальгии по давно прошедшим временам нравилось и ему.
«I tell you, I tell you, I tell you we must die».
Он рухнул в кресло и снял очки, которые носил просто для того, чтобы выглядеть серьёзнее. У него было прекрасное зрение.
Дождь начался вновь. Сперва он тихонько постукивал по подоконнику, как бы спрашивая, уместно ли его появление, а потом забарабанил с такой силой, что заглушил музыку.
Он взял в руки ламинированный жёлтый лист бумаги. Красно-коричневые чернила, напоминающие выцветшую кровь, вились по листку красивым и ровным почерком.
«… Целые легенды ходили по всему Югу об этом человеке. Говорили, что он богаче монархов, что владеет третью всех плантаций в Луизиане и солидной долей горнодобывающих заводов в Блу-Ридж. Что он внебрачный сын какого-то британского лорда и актрисы-француженки; что он сменивший имя беглый выходец из династии прусских королей; что он пребывающий в изгнании приближённый русского царя и бывший любовник царицы; что его род восходит к средневековым властителям Валахии и Трансильвании, славивших дьявола и не чурающихся неких тёмных искусств. Правда о графе Себастьяне де Буасселье обрастала мифами и таинственными подробностями, и отделить истину ото лжи становилось сложнее с каждым новым слухом. Какой только вымысел не примут на веру досужие сплетники! Но кое-что оставалось неоспоримым: он был авантюристом, богачом, молодым и красивым холостяком, желанной партией для многих незамужних девиц и идеальным зятем для их родителей.
Титул его также оспаривался. Кто-то говорил, что никакой он не граф и даже не француз, другие уверяли, что графом он стал, купив полуразрушенный замок близ Марселя у своего дальнего родственника, то ли сошедшего с ума, то ли полностью обанкротившегося. Если принять на веру последнее предположение, то Себастьян де Буасселье является вполне законным наследником титула, пусть и присоединился к дворянству кружными путями.
Он никогда не путешествовал в одиночку; его всегда сопровождали, помимо слуг и прихлебателей, две кузины, старшую из которых звали Аврора де Буасселье, а младшую – Селин де Таффанель, в девичестве также Буасселье. Последняя несколько лет назад вышла замуж за состоятельного престарелого маркиза, и после не заставившей себя долго ждать смерти оного стала владелицей огромного состояния. Никто не знал истинных отношений графа с кузинами, но злые языки полагали, что их связывают более тесные узы, нежели родственные… Да и я соглашусь, что путешествовать с двумя неблизкими молодыми родственницами, пусть одна из них и вдова, как минимум неприлично или даже скандально. Говорили также, что граф и его кузины – большие любители театров, французской оперы и европейских вин, модных вечерних туалетов и драгоценностей, поэтому неудивительно, что они привыкли вести преимущественно вечерний образ жизни. К тому же Селин де Таффанель по воле судьбы страдала передающейся через поколение редкой наследственной болезнью и не переносила яркого света, и граф Себастьян и графиня Аврора вынуждены были подстроить свою жизнь и привычки под хрупкое здоровье младшей сестры. Слуги же нанимались исключительно из свободных местных жителей и не было среди них ни одного цветного лица, а прихлебатели то и дело менялись, оседая в каком-нибудь городке, но их место быстро норовили занять другие любители пожить за счёт щедрых, расточительных господ…»
Он помнил наизусть написанное выше так, будто сам писал это. Если прочесть что-либо несколько тысяч раз, уже кажется, что слова вышли из-под твоего пера.
Но не он был автором строк.
«Oh moon of Alabama, we now must say goodbye…»*******
Он подошёл к окну и двумя пальцами раздвинул жалюзи. Свет от фонаря оранжевым пятном лёг на белую руку. Месяц прятался за плотными тучами и ничего не мог ему рассказать.
– Что-то не так, – сказал он вслух. – Чертовски не так.
Впервые за долгие годы он почувствовал сильный и необъяснимый страх. Он был в опасности. Снова, как когда-то давным-давно, в дни далёкой юности. Инстинкт подсказывал ему, что что-то должно вот-вот случиться; он чувствовал это, словно дикий зверь, привыкший и удирать, и нападать.
Тучи никак не расходились, дождь лил, не переставая. Дискомфорт не отступал.
– Что-то случится, – шептал он раз за разом. И пока он шептал, а капли размером чуть ли не с четвертак падали на подоконник, а Джим Моррисон пел, как он должен умереть, зазвонил телефон.
И грянул гром.
__________________________
*Почему мы не занимаемся сексом прямо сейчас?
**Оседлавшие шторм, оседлавшие шторм...
3*Убийца на дороге... Его разум бьется в конвульсиях, словно жаба.
4*Девочка, покажи ему, что ты его любишь.
5*Мы покинуты всеми в этом мире... Словно собака, у которой отобрали кость.
6*Если мы не найдем следующий виски бар, я говорю тебе, мы должны умереть.
7*О, луна Алабамы, сейчас мы должны сказать "До свидания!"
ГЛАВА 1
Тёплые солнечные лучи струились сквозь рельефный полог листьев, отбрасывая причудливые тени на тротуар. Дорога вела вниз, окружая озеро, где возле детской площадки ребятня спускала на воду бумажные кораблики и бросала утке и плывущему за ней косяку утят кусочки от батона. Молодые матери либо хлопотали рядом со своими чадами, либо, сбившись в кучки, обсуждали прохожих.
– Чудесная погода, не правда ли? – услышал Рикардо Виванти, проходя мимо двух женщин с колясками. – Вчерашний дождь пошёл городу на пользу.
Их улыбки показались ему фальшивыми.
– Дожди дождями, но я не хочу, чтобы жара спадала. По мне так лучше потеть, чем трястись от холода. Хочу полететь в Мексику, не кутаясь в пальто по дороге в аэропорт.
Первая женщина, переборщившая с ботоксом, склонилась к коляске, отвернувшись от собеседницы, и Рикардо увидел, как она скривила пухлые губы.
– Бедняги, – вздохнула вторая, глядя в спину идущей к парковой аллее колледжа девушке лет двадцати. – Сидеть в такой день в четырёх стенах…
– Не знаю, как ты, а я бы с удовольствием вернулась в колледж! Ты только погляди, как он смотрит на нас!..
И с этими словами она помахала Рику, хихикнув, как девчонка. Он изобразил подобие улыбки, густо покраснел и ускорил шаг.
– Ты что, заигрываешь с несовершеннолетними? – продолжали женщины за его спиной. – Не знаю, как тебя, но меня смущают все эти иностранцы в городе…
– А мне кажется, что с ними веселее. Я устала день ото дня видеть одни и те же лица…
Больше он ничего не смог услышать, да и не хотел. Краска всё еще заливало его лицо, но Рик мысленно похвалил себя за то, что понял каждое слово. Сегодня он должен был впервые посетить занятия в языковой школе при одном из колледжей в окрестностях Ричмонда, штат Виргиния, и ему не хотелось ударить в грязь лицом на первом же занятии.
Неохотно бредя вдоль высокого забора, он то и дело неловко поправлял рубашку, которая так и норовила вылезти из-под джемпера. Невольно взволнованный зрелищем множества мелькавших вокруг студентов, он нацепил на лицо непроницаемую мину и сделал вид, что его не интересует ничего, кроме собственной персоны и намеченной цели, а именно центрального входа в главный корпус колледжа. Но, если бы кто-то хотел, то смог бы заметить, как он со скоростью света перебирает длинными пальцами брелок от ключей, как покусывает губу и то и дело озирается, хмурясь собственным мыслям.
– Эй, Рик!
Он обернулся, чтобы увидеть, как по его правую руку медленно едет автомобиль сестры. Она опустила стекло и сняла большие круглые очки.
– Ну, как дела?
– Замечательно. Были.
– Ой, да брось! Не надо так стесняться.
– Я не стесняюсь.
Рикардо глубоко вздохнул и досчитал до десяти. Хотя Франческа и была старше его на пять лет, обязанности старшей сестры никогда ей не удавались, да и вела она себя подчас как шестнадцатилетняя школьница. Было под большим вопросом, кто ещё за кем на самом деле присматривает. Сегодня они договорились, что Рик сам дойдёт до колледжа, но Франческа не сдержала обещания, и с грацией мартышки за рулём уверенно ехала рядом.
– Где ты была вчера?
– На работе, где же ещё, глупенький.
– Целую ночь? Думаешь, я не заметил, что ты вернулась под утро? Ты не умеешь бесшумно парковаться, перебудила всю округу. А разбираться с соседями потом мне. Так где ты была?
– В жизни должна быть загадка, Рик, но так мило, что ты обо мне беспокоишься.
Рик закатил глаза. Она приехала в Штаты шесть лет назад, едва ей сровнялось восемнадцать. Первый год она жила в Нью-Йорке, но после перебралась в Ричмонд, где и осталась жить, объяснив это тем, что скучает по тёплому климату. Вместе с другом детства, Антонио Ромеро, они арендовали небольшой дом в спальном районе, и Рик, по настоянию матери, которая тоже постепенно перебиралась из солнечной Италии в Виргинию, отправился этим летом к сестре подтянуть свой английский. Но, хотя он мог начать заниматься с июля, что-то пошло не по плану, и в итоге Рик два месяца колесил вместе с Антонио по восточному побережью. Доехав до Майами, они неохотно вернулись назад, в сонный и полупустынный Ричмонд, и только после этого Рик объявил матери, что готов приступить к учёбе.
Колледж, в который поступил Рик, делал упор на подготовку инженеров, но, помимо этого, в нём действовала широкомасштабная программа обмена и несколько языковых курсов, цены не кусались, а добраться от дома сестры до корпуса прогулочным шагом можно было за каких-нибудь десять минут.
Сперва, будучи решительно настроенным завалить элементарные вступительные тесты, Рик рассчитывал вернуться во Флориду, но, увлёкшись на экзамене, по глупости ответил на все вопросы. И, как выяснилось позже, ответил верно. Отступать было некуда, да и не хотелось расстраивать маму, у которой и так забот хватало.
И вот теперь он здесь, остановился посреди дороги, ругая про себя погоду, сестру и вообще всю свою чёртову жизнь.
– Фрэнни, какого чёрта, мы же договаривались, что ты хотя бы в первый день учёбы не будешь носиться со мной, как курица с яйцом! – полушёпотом выпалил он.
– Я… Послушай, Рик, мне стало так страшно за тебя, что я решила просто посмотреть на тебя пару минут издалека, – взволнованно захлопала та длинными ресницами. – Но не сдержалась и решила поболтать… Ты ведь совсем один, в чужом городе…
Рик потёр указательным пальцем переносицу.
– В этом квартале всего два крупных здания – колледж и больница, и оба видны из нашего окна, и в обоих я уже был!
Губы Франчески дрогнули, лицо побледнело, на глаза уже готовы были навернуться слёзы… Как вдруг она расхохоталась.
– Ты ключи забыл, дурачок!
И бросила ему связку ключей. Рик ловко их поймал; оказалось, что те ключи, брелок от которых он не выпускал из рук по дороге, были от машины, а он и не заметил.
Он отвернулся и бросил через плечо:
– Актриса, у которой ещё нет «Оскара».
На лице Франчески заиграла голливудская улыбка.
– Удачи, братец, – сказала она и, поддав газу, поехала вниз по дороге.
Рик огляделся по сторонам; хвала небесам, на них никто не обратил внимания.
***
Войдя в здание колледжа, Рику пришлось попотеть, чтобы различить на одном из экранов номер своей аудитории. Наконец, он разобрался, что к чему, и через поток студентов с весёлыми или сосредоточенными лицами двинулся в левое крыло. Несколько девушек, толпившихся у зеркала в фойе, улыбнулись ему. Рик улыбнулся в ответ, сердце его пустилось вскачь, и он быстро дошёл до конца коридора. Костяшки пальцев, вцепившихся в ручку рюкзака, побелели. Увидев на одной из дверей заветный номер, он ступил на порог аудитории и тут же заметил, что его новые кеды выглядят изрядно потрёпанными, а рубашка окончательно и бесповоротно выбилась из-под джемпера.
Просторный и залитый светом кабинет был уставлен шкафами со всевозможными книгами, и, если бы не студенты всех возрастов, сидящие за длинными скамьями, Рик бы решил, что попал в библиотеку.
– Рикардо Виванти? – тихо обратился к нему стоявший у входа мужчина.
Рик сразу узнал его; это был преподаватель, принимавший у него экзамен. Молодое лицо, вкупе с седыми волосами и водянисто-серыми глазами старика наводили на Рика жути; то ли ему было слегка за двадцать, то ли сорок с лишним. Высокий, минимум семи футов ростом, с утренней щетиной на гладком лице и полностью поседевший, – он производил внушительное и почему-то неприятное впечатление. Под глазами темнели красноватые круги, будто преподаватель не спал несколько ночей, но из-за улыбки и внимательного взгляда он казался весёлым и даже бодрым.
– Да, – кивнул Рик, – а вы?..
– Мистер Девон Стюарт. Прошу, присаживайтесь.
Рик пожал протянутую скользкую ладонь, едва не поморщившись, и повернулся к аудитории. Многие оторвались от смартфонов и разглядывали вновь прибывшего, и Рик готов был провалиться сквозь землю, пока поднимался вверх и искал себе место. Сев с краю на третьем ряду, он достал телефон и с видом абсолютной занятости принялся листать меню.
– Беатрис, будь добра, вычеркни мистера Виванти и положи список мне на стол, – вкрадчиво обратился мистер Стюарт к девушке, сидевшей позади него на стуле и державшей в руках планшет с бумагами.
Рик подивился, почему сразу не заметил эту миловидную кудрявую блондинку. Пожалуй, длинные белые волосы были бы единственным, чем она отличалась от других девушек в аудитории, если бы не нежно-розовый цвет, в который она облачилась с головы до ног. Однако чёрные тени на веках и тёмная помада, по мнению Рика, превращали это королевство рюшек и шёлка в нечто странное.
Она кивнула Рику, но он не сообразил, что нужно кивнуть в ответ, а когда всё же сделал это, то девушка уже смотрела в список.
