– Будьте добры, – сказал Рик и сел на корточки напротив брата с сестрой. – Как это произошло? –обратился он к Трише и взял её за руку.
Та же закрыла лицо другой ладонью и опять пробормотала что-то на французском.
– Что она сказала? – спросил Рик у Лиама.
– Чтобы ты не смотрел на неё, а то она «сейчас страшная», – сухо ответил он.
Рик взглянул туда, где стоял Тони, но тот исчез. Гилберта тоже нигде не было. Неужели смотались?
– Чушь. Ты… не страшная, – тихо сказал он, обращаясь к Беатрис, и крепче стиснул её руку. Та только всхлипнула.
– Из того, что она рассказала следователю, – начал Лиам, – я понял, что Эржебет позвонила ей и попросила вызвать полицию. Мол, сама она смогла дозвониться только до неё. Эржебет сперва говорила шёпотом, потом закричала, а фоном было слышно, как она бежит. Беатрис пыталась спросить, где она, но Эржебет уже ничего не говорила, только бежала, а потом, судя по всему, выронила телефон. Триша в тот момент как раз садилась в машину.
– Они гуляли с Киллианом, – вновь заговорила Триша. – Она ещё за обедом сказала мне, что они… ну… собираются… Но… Киллиана не было там. Когда полиция нашла Эржебет, она была одна. И Киллиан не отвечал, я звонила ему несколько раз, пока ехала в полицейской машине.
В этот самый момент возле них появились Антонио с Гилбертом. Гилберт натянул капюшон толстовки на голову, будто замёрз, и глядел в пустоту поверх их голов. Антонио же был серьёзен. Ужасно серьёзен.
– Сейчас ей переливают кровь, донор – её отец. Четвёртая отрицательная, – пояснил Тони. – Никто не сказал мне, что произошло, но она потеряла много крови и состояние этой девушки…Эржебет, правильно? Её состояние пока не улучшилось. Полицейский велел нам убираться, приняв за журналистов. Мы видели её мать и…
– Мистера Стюарта, – закончил за него Гилберт.
– Кого-кого? Он-то какого чёрта здесь забыл?!
– Похоже, он был в больнице до того, как Эржебет привезли, – тихо ответил Гилберт. – Иначе как ещё это объяснить…
Медсестра принесла чай для Беатрис, резкий аромат земляники ударил Рику в ноздри. Не успел он продолжить расспросы, как заметил выходящего из дверей лифта мистера Стюарта. За ним тенью шагал хмурый человек в форме – видимо, тот самый полицейский: на вид не старше тридцати пяти, среднего роста, в кожаной коричневой куртке, он выглядел крепким и подтянутым. Светлые глаза на уставшем лице мрачно смотрели вокруг, словно подозревая всех и каждого в самых тяжких преступлениях. Под глазами залегли глубокие заломы - прямо как у мистера Стюарта. Тёмно-русая щетина - под стать таким же волосам - покрывала раздвоенный подбородок и щеки. Рик заметил синяк на шее полицейского, но, спохватившись, что синяк может быть вовсе и не синяком, а чем-то другим, прекратил пялиться на него.
Мистер Стюарт, в свою очередь, выглядел в разы бледнее Гилберта, под глазами пролегли прежние красноватые круги, щёки впали… Кожа казалась почти серой, только кончики пальцев слегка розовели. Он будто разом постарел лет на десять. Рик вполне мог бы принять его за ветхого старика, давно отжившего свой век. Увидев их компанию, он резко шагнул влево, будто хотел скрыться в соседнем коридоре, но под их взглядами приблизился к ним.
– Новостей нет? Киллиана не нашли? – спросил он надломленным голосом. – Хотя откуда вам знать… – он провёл ладонью по лбу, будто утирая пот, но в свете ламп было видно, что его лоб абсолютно сух. – Мисс Шаффану, Беатрис… я думаю, вам стоит подышать свежим воздухом.
Триша нехотя поднялась и неторопливо вышла, бросив взгляд на Рика, отчего у того желудок сделал сальто. Он собирался было пойти за ней, но Лиам опередил его.
– Как она? – накинулся на мистера Стюарта Гилберт, едва брат и сестра скрылись за стеклянной дверью.
– Отвратительно, – честно ответил мистер Стюарт; его, видимо, мало заботили чужие чувства. – Врачи дают неутешительные прогнозы, не знаю, протянет ли она… Может, если руку ампутировать... – он осекся, когда полицейский за его спиной кашлянул в кулак.
Гилберт опрокинулся на диван с мучительным вздохом и закрыл лицо руками.
– А как вы узнали, что Эржебет здесь? – спросил Рик.
Но мистер Стюарт словно не услышал его; он смотрел на Гилберта.
– Сэр?
– Мне сообщают о подобных… происшествиях.
– Но ей же переливают кровь, – сказал Антонио. – Это должно помочь.
– Едва ли… – протянул мистер Стюарт, всё ещё глядя в никуда и поглаживая серебристую щетину на подбородке. – Симптомы её недуга я знаю куда лучше многих…
– Куда вы? – не отступал Рик, когда мистер Стюарт развернулся и пошёл к лифту.
– Вам лучше последовать за мной, мистер Стюарт, – сказал полицейский. – Пусть ею пока занимаются врачи. Я должен опросить вас.
Девон Стюарт покачал головой.
– Вам лучше не ехать за мной, детектив Грин.
– Господь поможет, – вставила медсестра, наливая чай для Гилберта.
– Очень в этом сомневаюсь, – печально улыбнулся мистер Стюарт.
Рик сглотнул. То была нечеловеческая улыбка, а оскал расчётливого зверя, загнавшего жертву в угол и предвкушавшего сладкий ужин. Бледные губы Девона Стюарта криво растянулись, обнажив белоснежные зубы, а в тусклых глазах блеснул отсвет электрической лампы.
Он исчез в лифте. Полицейский остался в коридоре; на его лице отражался такой сонм эмоций, что все разом и не перечислишь. Казалось, что между ним и лифтом выросла невидимая стена, а он никак не может сломать её.
Рик заметил несколько почти невидимых шрамов на его лице, будто однажды о его нос разбили что-то стеклянное. В конце концов, чертыхнувшись, детектив Грин зашагал к лестнице, ведущей наверх, обогнув вход в лифт под каким-то странным углом.
Улыбка Девона Стюарта всё еще стояла перед глазами Рика.
– Ты… видел это?
Он с надеждой посмотрел на друга, который в ступоре пялился на снующих туда-сюда людей. Его взгляд был прикован к закрытым дверям лифта. Антонио встряхнул головой и протёр глаза, будто только что проснулся, а потом ответил:
– Да. Я видел.
***
Всю обратную дорогу оба молчали, думая о раненой Эржебет и пропавшем Киллиане. Хотя кого он обманывал? У Рика на уме были только эти чёртовы зубы…
В его сознании чётко отпечаталось ужасающее белое сияние их глянца на бледном лице. Пока они ехали в такси, Рик размышлял об улыбке мистера Стюарта, которая врезалась в память, словно выжженная огнём. Ни пятнышка, ни зазубринки на идеальных зубах… Он видел их сейчас перед собой даже яснее, чем несколько часов назад, в больнице. Зубы… узкие, идеально ровные, в обрамлении обветренных, бескровных, сухих губ…
Антонио доехал с ним до дома, но оттуда опять вызвал такси, оправдавшись тем, что обещал увидеться со своей новой девушкой. У Рика не было ни сил, ни желания злиться на него.
Над городом сгущались сумерки.
Рик прикрыл дверь в свою комнату и, пока переодевался, в мыслях помимо его воли происходил сравнительный процесс одного зуба мистера Стюарта с другим; он представлял их в разных ракурсах, как завороженный, искал уже лист и ручку, чтобы изобразить их, хотя совершенно не умел рисовать…
Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Может, сестра дома и уже спит, а сейчас проснётся и снимет трубку?
«Или она снова погулять решила, после четырнадцатичасовой рабочей смены делать-то нечего», – подумал Рик, качая головой, и тут же остановился посреди комнаты как вкопанный.
Фрэнни.
Не обращая внимания на всё ещё звонящий на кухне телефон, он, дрожа, достал мобильник и набрал сестру. Шли гудки. Ответа не было. Он позвонил ещё раз. Опять молчание. Телефон на кухне не переставал надрываться, нарушая зловещую – как казалось Рику – ночную тишину.
Рик даже свет не включил нигде. Положив мобильник обратно в карман, он спустился на кухню и взял трубку.
– Рик, милый, наконец-то! – раздался взволнованный голос матери на том конце провода. – Наконец-то! – повторила она. – Я волновалась, целый день звоню, а никто не отвечает. Как вы там, как Франчи, как Тони?
Мама любила сокращать имя Франчески до «Франчи». Сестры, однако, дома не было, иначе та сняла бы трубку в своей комнате. Он поднялся по лестнице к себе.
– Нормально, мам. Она спит, а Тони где-то шатается, – ответил Рик, включая свет. Ему не хотелось волновать маму.
– Надеюсь, я её не разбудила. Ты-то что не спишь? – с укором спросила мать. – У вас уже должно быть…
– Всего лишь половина двенадцатого. Я гулял.
– Так поздно? Ты ведь знаешь, в наше время это так небезопасно, а ты…
– Мам, – перебил её Рик. – Я уже переоделся в пижаму с овечками и стою возле кровати, – он опустил взгляд на глупую футболку с овцами, купленную сестрой. – Когда ты приедешь?
– Я как раз звонила по этому поводу. В конце недели я уже буду у вас. Ничего не случилось? Мне кажется, у тебя голос дрожит, дорогой.
– Нет, я… Я просто скучаю, мам, – выдохнул Рик.
– Я тоже скучаю, милый. Ну, передай Чиззи, чтобы позвонила мне завтра. Спокойной ночи, мой хороший.
«Наверняка она улыбалась при этих словах», – подумал Рик, попрощавшись и нажимая на сброс.
Но едва он успел это сделать, как телефон зазвонил вновь.
– Да, – устало ответил он.
Внезапный порыв ветра заставил ветви деревьев постучать в окно комнаты.
– Эй, Рик? Ты там как? – раздался в трубке как всегда бодрый голос Антонио.
– Да в порядке я, – фыркнул в трубку Рик, садясь на кровать. – Спать иду.
– Уже? Хотя я… я тоже, – голос друга дрогнул. Рик насторожился.
– Что с тобой? – спросил он, выпрямившись и взглянув в окно. Свет фонаря на миг ослепил его.
– Я… у меня… не идут из головы они.
Сердце Рика на миг застыло.
Из приоткрытого окна послышался собачий вой.
Он прекрасно понимал, о чём именно говорит Тони: о белых зубах на почти таком же белом лице. Он покрепче сжал трубку, услышал взволнованное дыхание друга.
– У меня тоже.
Тони молчал.
Вдруг шум внизу привлёк внимание Рика. Он отчётливо услышал тихие шаги на веранде.
«Фрэнни? Почему она не заходит, у неё же есть ключи?» – подумал он.
Но звук поворота замка не достиг его ушей. Из окна его комнаты нельзя было увидеть веранду, поэтому он аккуратно вышел в коридор. Дверь предательски скрипнула.
– Антонио… – выдохнул Рик в трубку.
– Да?
– Ради всего святого, говори со мной.
Рик хотел, чтобы его голос звучал уверенно, но получилось что-то вроде сдавленного писка о помощи.
– Хорошо. – Антонио недоумевал. – Всё в порядке? Может, мне приехать?
Рик уже стоял на лестнице.
– Нет, не нужно, – прошептал он. – Только не клади трубку.
«Что же я веду себя, как ребёнок, – ругал себя Рик. – Боюсь темноты, шорохов, какого-то шума… С каких пор меня это пугает?»
– Фрэнни, это ты? – сказал он в темноту.
Ответа не последовало. Зато Рик ясно расслышал шум на кухне: открылась дверца холодильника.
Обычно сестра не имела привычки пугать младшего брата, скорее наоборот, это была особая привилегия Рика. Но сейчас он почувствовал себя в ловушке, будто снимался в голливудском фильме ужасов, где неожиданно вырубается свет, человек спускается в одиночку в подвал, чтобы осмотреть выбитые пробки. Затем слышит шум, вглядывается во мрак, спрашивает: «Здесь кто-нибудь есть?», и на него нападает серийный убийца, маньяк, призрак, зомби или кто-то еще из этой братии. Рик уже видел, как лежит посреди кухни без рук и ног, ещё живой, плюющийся кровью, а к нему подбегает внезапно вернувшийся Антонио и задаёт самый банальный вопрос на свете: «Ты в порядке?»
Рик сглотнул и направился на кухню.
Перед ним предстало странное зрелище: Франческа, сидя спиной к нему перед холодильником, в разорванных местами колготках и в испачканной грязью одежде, потрошит содержимое холодильника, выливая на пол молоко, высыпая ягоды, разрывая руками брокколи…
– Фрэнни, какого чёрта ты делаешь?! – возмутился Рик и тут же выронил трубку.
Сестра обернулась к нему.
Глаза навыкате, всё лицо в земле, на груди одежда пропитана чем-то красным. Из-за синеющих сосудов кожа на лице казалась потрескавшейся. Франческа глядела на Рика отрешённо, безвольно повисшие руки корчились в судорогах.
– Я голодна, – сказала она не своим голосом, обнажив испачканные кровью зубы. – Хочу пить. Есть. – И отвернулась обратно, к холодильнику – единственному источнику света на первом этаже.
У Рика задрожали пальцы, он сделал пару шагов назад, по направлению к двери, не отрывая испуганного взгляда от сестриной спины. Потом он встряхнул головой, словно прогонял прочь только что увиденное, и бросился к ней.
– Что с тобой?! – он сел напротив, рядом с лужей из молока, и развернул сестру к себе.
На него уставились стеклянные глаза, обрамлённые слипшимися ресницами. Затем лицо Фрэнни растянулось в кровавой улыбке так, что Рику почудилось, будто её рот сейчас разорвётся от уха до уха, и Фрэнни стошнило прямо на штаны брата.
Но «стошнило» оказалось не самым подходящим словом. Она заблевала какой-то дрянью их обоих и пространство вокруг, откашлялась, хватаясь за горло. То была красноватая слизь, перемежаемая кусками чего-то, чем, вероятно, Фрэнни позавтракала: нечто походило на куски мяса, остатки овощей, и на… иголки? Без сомнения, вокруг валялось, вязло, тонуло в слизи что-то острое, будто его сестра пообедала ежом.
Рик забыл, как дышать.
Франческа захрипела. С её губ стекли остатки слизи, она кашлянула, отхаркнув сгустком бордовой крови.
Рик не пошевелил ни единым мускулом. У него пропало дыхание, пропали слова. Сестра нежно обхватила испачканными ладонями его лицо и притянула к своему, вглядываясь в карие глаза брата. Его зрачки расширились до предела. В ноздри ударил трупный, гнилой запах.
– Фрэнни… – испуганно пробормотал он.
С прыткостью кошки она отскочила от него в дальний угол кухни, дрожа всем телом, села на пол и обхватила колени.
Рик привстал, шатаясь, как пьяный. Франческа вновь закашлялась, открыла створку одного из многочисленных кухонных шкафчиков, достала оттуда тряпку и бросила её брату.
Возможно, она хотела, чтобы тот затёр это… то, что она натворила, но Рик, не отрывая изумлённого и испуганного взгляда от сестры, стал бесцельно тереть свои футболку и штаны.
Вдруг входная дверь распахнулась, на кухню влетел Антонио, уже приготовившись что-то сказать, но так и остановился с разинутым ртом.
Пол кухни, покрытый кровью, смешанной с белым молоком, кукурузными хлопьями, брокколи, земляникой… Рик, вжавшийся в барную стойку перед открытым холодильником и вцепившийся в окровавленную тряпку. Франческа, испуганная, измазанная землёй и слизью, забившаяся в самый дальний угол кухни и обнимающая себя за плечи.
Наконец, Антонио нарушил гробовую тишину:
— Вы… в порядке?
ГЛАВА 5
После того, как Франчеcка, пошатываясь, выбежала из дома, прошли почти сутки.
Рик не пытался её остановить. Антонио, в свою очередь, ничего не понимая, погнался за ней, но, вернувшись, сказал всё ещё пребывающему на кухне Рику, что та «просто испарилась». Он хотел позвонить в полицию, но… что-то его остановило.
Они вдвоём провозились всю ночь, убираясь на кухне, выбрасывая на помойку продукты и половые тряпки. Как ни пытался разговорить Рика Антонио, тот упорно молчал. Лишь пару раз, когда он судорожно оттирал красную слизь с пола, из его груди вырывались приглушённые всхлипывания, но не более.
