И через мгновение я смог убедиться, что шестифутовый двуручный меч - самое оно в схватке с подобными чудовищами. Я размахивал воющим в морозном воздухе клинком как веслом, без всяческих финтов и ухищрений. Я орудовал благородным оружием, как крестьянин косой. От моих широких взмахов не было спасения. Тяжёлый, бритвенно острый меч крушил черепа и кости в труху. Не знаю, как именно жрец поднял этих зверей из могил, но наложенные на мой клинок чары оказались более чем эффективными.
При попадании, смертельном для обычного животного, меч разрушал поддерживающую в зверях подобие жизни древнюю магию, и тогда поражённый скелет беспомощно рассыпался. Я вращал мечом, нанося мощные размашистые удары, отсекая черепушки и дробя кости. Проще всего было управиться с быками. Несмотря на значительные размеры, они были медлительны и, толкаясь, мешали себе же. Я ловко уворачивался от острых рогов, и хлёсткими ударами разваливал быков на куски. А вот с овцами и свиньями было посложнее. Низкие вёрткие твари несколько раз сбивали меня с ног. И лишь благодаря изрядной ловкости мне удавалось раз за разом вскакивать на ноги, и снова и снова наносить удары.
Я бил, колол, пинал их ногами. В тот час я был не воином, а бойщиком. Не скажу, что это было легко. От постоянных передвижений я взмок, как покоряющий горную вершину альпинист. Мне приходилось постоянно двигаться. Изначально выбранная тактика застыть на одном месте не оправдала себя. Меня бы просто смяли числом. Самыми опасными противниками оказались лошади. Четыре скелета лихих рысаков принесли мне массу неприятностей. Проклятые твари вставали на дыбы и ловко молотили меня копытами. Раз или два я получил болезненные удары в грудь и плечо, отчасти смягчённые кожаным плащом и толстым свитером. В конце концов, мне удалось отсечь одной лошади голову. Меня окатило оползнем рассыпавшихся костей. Я чуть замешкался и тут же меня сзади по подлому, прямо-таки по-свински ударили под ноги. Не удержавшись, я упал на колени, сминая снег, перекатился в сторону, и на длину вытянутой руки нанёс удар, перерубая сбившего меня коварного хряка на две половинки.
Оставшаяся тройка жеребцов едва не превратила меня в мясной фарш. Уж не знаю, каким чудом мне удалось убраться из-под вонзающихся в снег копыт, но, видимо, в тот момент Боги были на моей стороне. Я вскочил на ноги и бросился в сторону мельницы, разрывая дистанцию. Я бежал по рыхлому снегу, с мечом в руке, а за мной на всех парах неслась жуткая свора скелетов давно умерших животных. Мокрые от пота волосы прилипали ко лбу, плащ крыльями развивался за мной.
Добравшись до мельницы, я не стал нырять внутрь. Всё это безумие должно было закончиться здесь и сейчас. Восставших из мёртвых зверей оставалось ещё немало, а мне надоело играть с ними в салочки. Долго так продолжаться не могло. Я с размаху воткнул меч в землю рядом с собой и упёрся спиной в намёрзшие доски, поворачиваясь лицом к набегающей волне костяных чудовищ. Хвала духам, что они молчат. Представляю, какой дикий гвалт подняла бы вся эта шайка неупокоённых, обладай они голосовыми связками. Визг, ржание, хрюканье, мычание, блеяние! Да я бы точно свихнулся. Я опустил руки на пояс, крепко сжав рукояти двух пистолетов.
Это было последнее средство обороны. Я никогда не рассматривал огнестрельное оружие, как наступательное. Изрыгающие убийственный огонь пистолеты были моим тщательно скрываемым секретом и главным козырем в борьбе против, подчёркиваю, любого обитателя Обратной Стороны. На Обратной Стороне порох не горит. Я уже упоминал об этом. Ничего не стоит пронести сюда из внешнего мира любой, какой душе угодно, ствол, начиная от револьвера и заканчивая гранатомётом. Но вот незадача – ни одно оружие, работающее на основе химической реакции пороха и его производных, здесь не действует. Порох не горит, взрывчатка не детонирует. Мне было доподлинно известно, что ведущие чародеи и алхимики бились над решением этой задачи, но всё впустую. На Обратной Стороне даже фейерверков не бывает.
Мои же пистолеты, сделанные по образу однозарядных пистолетов восемнадцатого - девятнадцатого веков, но с более усовершенствованной и современной системой спусковых механизмов, несли в себе патроны, начинённые порохозаменяющей смесью. Это вещество горело не хуже пороха и прекрасно выполняло свою работу. Заинтригованы? Как-нибудь расскажу, это совершенно отдельная и особенная история….
Ладно, я не к месту отвлёкся. Лязгающая сухими челюстями орава скелетов неотвратимо надвигалась. Десятки алых глаз осветились злобной радостью, копыта зарывались в снег, рога нацелились на меня. Я извлёк уже заряженные и готовые к бою пистолеты и взвёл курки. Пистолеты были гладкоствольными, рассчитанными на патрон шестнадцатого калибра. Два заполненных крупной картечью патрона были готовы в любой момент вырваться на свободу. Когда расстояние между мною и жаждущими моей смерти тварями сократилось до жалких десяти футов, я вскинул пистолеты и разом нажал на спусковые крючки.
Жахнуло на славу. В тишине глухой морозной ночи звук выстрелов раскатистым громом взлетел к звёздам. Два заряда произвели в рядах напирающей нежити просто опустошающее воздействие. Картечь с диким визгом выкосила почти всех. Металлические шарики вперемежку с рубленым серебром играючи пробивали твёрдые черепа и перешибали самые толстые кости. Атака зверей захлебнулась. Во все направления полетели осколки костей и позвонков. Я торопливо прикрыл глаза рукавом плаща. Когда я вновь посмотрел, истоптанный снег передо мной усеивали сотни костей. От шайки воскресших животных не осталось и следа. Отчасти повезло одной паршивой овце. Она стояла, бессильно зыркая на меня красными глазками. Она недосчиталась нескольких рёбер и правой задней ноги. Я убрал пистолеты, подхватил меч, шагнул к ней и оборвал её посмертные мучения.
Обойдя останки второй раз умерших зверей, я не спеша направился к стоявшему в отдалении мельнику. Странный малый. Видел же, что победа осталась за мной. У него ещё было время убежать, но он им почему-то не воспользовался. Ещё одна подлянка заготовлена? Сомневаюсь. Думаю, что больше жрецу Зеймуса некем управлять… А сам по себе он мне не противник. Но тогда почему он не бежит?! Опять ловушка?..
Я подошёл к нему, и устало опёрся о тяжёлый меч. Стоило признаться, что схватка с зомби-скелетами порядком вымотала меня. На заснеженной окраине Подлесья трещал жгучий мороз, но мне было жарко. Я чувствовал себя таким же старым, как и спокойно встретивший мой суровый взгляд закутанный в меха Волот.
- Я не буду больше ни о чём тебя спрашивать, - буднично сообщил я ему. – Я просто перережу к чертям собачьим твою глотку и спокойно пойду спать. Думаю, до утра мне удастся вздремнуть несколько часиков. И поверь, спать я буду спокойно.
- Я уже стар и немощен, мальчик. Я пожил своё, - Волот улыбнулся. Я видел, что он пытается показать, насколько безразличен к смерти. Жрец отчаянно храбрился. Но его в одночасье поблекшие глаз говорили об обратном. В его глазах появилась обречённость загнанного в угол зверя. Чтобы он там мне не говорил, умирать ему определённо не хотелось. – Думаю, не много чести в убийстве беспомощного старика, не способного оказать должного сопротивления Ходящему!
- О чём это ты? – я удивлённо изогнул бровь. – Я ни словом не обмолвился о чести. Для меня убить тебя, это значит хорошо выполнить свою работу. Я не люблю оставлять дела незавершёнными. Оставь я в живых такую гниду, как ты, и моя работа будет неоконченной. Ты прав, в убийстве беспомощного старика нет чести. Как и не было её в смерти невинных детей!
Волот не спел даже отшатнуться. Мой меч пропел в темноте заунывную песнь и без сопротивления смахнул с плеч голову жреца. Из обрубка шеи тугим фонтанчиком ударила кровь, постояв секунду, обезглавленное тело рухнуло навзничь. Я посмотрел на упавшую мне под ноги голову. Тёмные глаза мельника навечно застыли в вопросительном недоумении.
Я не стал рубить Волота на куски и поджигать. Он был не из тех, что способны восстать после смерти. Обладая немалой силой над животными, способный призвать их себе на службу из мира, находящегося за гранью возможного, сам жрец был вполне обычным человеком. В нём не было магии. Одно лишь зло и оставшаяся нераскрытой загадка. После смерти этот страшный в своих непонятных таинственных помыслах и поступках человек оставил несколько открытых вопросов. В последнее время количество загадок на мою душу стало расти в угрожающей геометрической прогрессии. Впору начать их коллекционировать…
Я вытер клинок о плащ Волота и, понурив голову, поплёлся к деревне. Победа над жрецом забытого бога не прибавила мне ни удовлетворения, ни радости. Откровенно говоря, хотелось надраться вдрызг. Толку, что я отправил его к праотцам? Смерть старого ублюдка ничего не меняла в жизни тех, кто остался на этом свете. Я не смог вернуть выплакавшим от горя глаза матерям их детей. Одиннадцать ребятишек погибли потому, что один недоносок решил поиграть в великого волшебника. Они погибли, дав силу своему убийце. Дети оказались частью какого-то непонятного, извращенного плана.
Я шёл, погружаясь по колено в сугробы. Мороз страстно целовал моё лицо. Я шёл, не поднимая головы. И я думал о том, что убив старого жреца, я так и не отомстил за смерть несчастных детей. Возможно… Возможно, что я лицемерил, жалея исключительно одного себя.
_____________________________________________________________
Староста Кромвель выслушал мой рассказ с окаменевшим лицом. Мы засиделись с ним на кухне у жарко натопленной печки с парой крепкого тёмного пива. Я видел по печальным глазам Кромвеля, что он ожидал более хороших новостей. Держу пари, они с женой думали, что я не только разберусь с нечистью, но и приведу за собой хоровод целых и невредимых детей. Я жестоко разочаровал их обоих. Глядя в пылающее жерло печки, я подумал и о том, что мы с утра отправимся дальше, а старосте придётся отчитываться перед сельчанами о проделанной мною работе, о том, что Подлесью требуется новый мельник. И о том, что надежды родителей исчезнувших детей были напрасны.
Отхлебнув из кружки, я поздравил себя с тем, что сижу на своём месте и не занимаю чужое. Я никогда ни за кого не отвечал. Максимум, что я мог себе позволить, это сохранить жизнь вверенного мне клиента. Остальное было чревато расстройством нервной системы. Сейчас… Сейчас, как мне кажется, у меня бы язык не повернулся сказать, что Вита для меня всего лишь очередной клиент. Корин вообще был отдельной темой для разговора. Сам не знаю, но я как-то изменился в последнее время. Стал мягче, что ли, терпимее. Или просто я выпил слишком много пива. Я одним глазком заглянул в опустевшую пивную кружку.
Староста, поняв намёк, тут же добавил из кувшина ароматного напитка. Я сделал глоток и вытер с усов пену. Бриться я пока не собирался. Во-первых, так теплее, а во-вторых…. Во-вторых, не хочу казаться суеверным (что абсолютно глупо на Обратной Стороне) но вот сдам Виту на руки растроганному папаше, получу причитающееся и только тогда возьму в руки бритву.
- До сих пор не могу поверить, что среди нас завелась такая гнусь, - тихо сказал староста. Он встал с протёртого кресла, подбросил в печку дубовый чурбачок и сел обратно. – Волот жил отшельником, ни семьи, ни детей, но он был… Он для всех был добрым человеком! Выглядел таким, по крайней мере. Никто, и я, в том числе, и заподозрить не могли, что наш мельник окажется причастным к этой чертовщине! Подумать только, жрец Зеймуса у нас под боком, а я ничего не видел... Я не увидел его.
- Вы и не могли его увидеть, - успокоил я старосту. – Волот ничем не отличался от вас или любого другого человека. Он не носил личины, не наводил мороков… А воздействие на разум вильмарфами является их врождённой физической особенностью. Совершенно никакой магии.
- Вы уверены, что с ним покончено?
- На сто процентов. Я бы вам посоветовал, как рассветёт, отправить к мельнице надёжных людей, прибраться и навести порядок. Мельницу лучше сжечь, а новую построить в другом месте. Дождитесь из Города заклинателей. Пусть проведут на скотомогильнике обряд Очищения.
- Бойню убрали оттуда почти сто лет назад, ещё при моём деде… Никогда бы не подумал, что старые, зарытые в землю кости животных натворят столько бед. А что нам делать с телом Волота? Тоже сжечь? Или оставить заклинателям?
- Сожгите вместе с мельницей и трупами вильмарфов, - не раздумывая, сказал я. – Бережённого бог бережёт.
- Никогда не слышал такой поговорки, - Кромвель поднял на меня слезящиеся глаза.
- Она из далёких отсюда мест. С моей родины, - я решительно отставил недопитую кружку. Пожалуй, хватит. Мне не хотелось вставать с гудящей головой. Пиво в Подлесье варили знатное, от двух-трёх кружек захмелеешь. Пора заканчивать нашу приватную беседу. – То, что случилось в вашей деревне, пахнет очень нехорошо, мастер. Можно сказать, отвратительно воняет. У Волота был некий конкретный план, понимаете? Он неспроста столько лет таился, выжидая непонятно чего. И он-таки дождался. А я не смог понять, чего именно. Я бы на вашем месте постарался тщательно обыскать его дом… Авось найдёте что-нибудь интересное. И поторопитесь это сделать до прибытия заклинателей. Эти ребята не отличаются аккуратностью. Я бы и сам порылся в его вещах, но у меня времени в обрез. Так то…
Мы поднялись на ноги. У меня ещё было время, чтобы добраться до отведённого мне угла и поспать часиков пять. Кромвель осторожно откашлялся. Я мрачно уставился на него:
- Не хочу казаться невежливым в чужом доме, староста, но мне бы хотелось отдохнуть. Без обид.
- Сколько мы вам должны? – Кромвель избегал смотреть мне в глаза.
Я смерил его внимательным взглядом. Крепкий, совсем ещё не старый седой дядька. Но я видел, что весть о смерти ребятни сильно ударила по нему. Он как-то весь осунулся и постарел сразу лет на десять.
- Когда прибудут заклинатели, скажите им, что я не называл своего имени. И ещё… Я был один. Вы не видели моих спутников, ни девчонку, ни пацана. И никто не видел.
Староста поджал губы и протянул мне руку. Я, улыбнувшись, пожал его твёрдую сухую ладонь. Всё было понятно без слов. Иногда благодарность выражается в молчании. Звучит двусмысленно, но понимайте, как хотите.
- Этот мальчик, Корин… Он ваш сын? – внезапно спросил Кромвель. Я мысленно чертыхнулся.
- Не думал, что настолько старо выгляжу… Должно быть, всё дело в бороде. Нет, мастер, Корин мне не сын. Хотя, не скрою, я бы и хотел иметь такого ребёнка как он. Когда-нибудь. Возможно, в другой жизни. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?
- Почему вас называют Молотом Ведьм, Эрик? – староста впервые назвал меня по имени. – Я много слышал о вас. И вы мне представлялись несколько… иным человеком.
- Выше ростом? – пошутил я. С моими шестью с половиной футами я нависал над Кромвелем, как мачта.
- О вас говорят, что вы достаточно жёсткий человек.
- Разве я показался вам размазнёй?
- Я не о том… Говорят, что вы не испытываете эмоций. Но я вижу, что вы совсем не такой. У вас доброе сердце, Эрик Кроу.
- С чего вы взяли? – я порядком опешил. Кромвель с ходу записал меня в добряки, что совсем не соответствует истине.
При попадании, смертельном для обычного животного, меч разрушал поддерживающую в зверях подобие жизни древнюю магию, и тогда поражённый скелет беспомощно рассыпался. Я вращал мечом, нанося мощные размашистые удары, отсекая черепушки и дробя кости. Проще всего было управиться с быками. Несмотря на значительные размеры, они были медлительны и, толкаясь, мешали себе же. Я ловко уворачивался от острых рогов, и хлёсткими ударами разваливал быков на куски. А вот с овцами и свиньями было посложнее. Низкие вёрткие твари несколько раз сбивали меня с ног. И лишь благодаря изрядной ловкости мне удавалось раз за разом вскакивать на ноги, и снова и снова наносить удары.
Я бил, колол, пинал их ногами. В тот час я был не воином, а бойщиком. Не скажу, что это было легко. От постоянных передвижений я взмок, как покоряющий горную вершину альпинист. Мне приходилось постоянно двигаться. Изначально выбранная тактика застыть на одном месте не оправдала себя. Меня бы просто смяли числом. Самыми опасными противниками оказались лошади. Четыре скелета лихих рысаков принесли мне массу неприятностей. Проклятые твари вставали на дыбы и ловко молотили меня копытами. Раз или два я получил болезненные удары в грудь и плечо, отчасти смягчённые кожаным плащом и толстым свитером. В конце концов, мне удалось отсечь одной лошади голову. Меня окатило оползнем рассыпавшихся костей. Я чуть замешкался и тут же меня сзади по подлому, прямо-таки по-свински ударили под ноги. Не удержавшись, я упал на колени, сминая снег, перекатился в сторону, и на длину вытянутой руки нанёс удар, перерубая сбившего меня коварного хряка на две половинки.
Оставшаяся тройка жеребцов едва не превратила меня в мясной фарш. Уж не знаю, каким чудом мне удалось убраться из-под вонзающихся в снег копыт, но, видимо, в тот момент Боги были на моей стороне. Я вскочил на ноги и бросился в сторону мельницы, разрывая дистанцию. Я бежал по рыхлому снегу, с мечом в руке, а за мной на всех парах неслась жуткая свора скелетов давно умерших животных. Мокрые от пота волосы прилипали ко лбу, плащ крыльями развивался за мной.
Добравшись до мельницы, я не стал нырять внутрь. Всё это безумие должно было закончиться здесь и сейчас. Восставших из мёртвых зверей оставалось ещё немало, а мне надоело играть с ними в салочки. Долго так продолжаться не могло. Я с размаху воткнул меч в землю рядом с собой и упёрся спиной в намёрзшие доски, поворачиваясь лицом к набегающей волне костяных чудовищ. Хвала духам, что они молчат. Представляю, какой дикий гвалт подняла бы вся эта шайка неупокоённых, обладай они голосовыми связками. Визг, ржание, хрюканье, мычание, блеяние! Да я бы точно свихнулся. Я опустил руки на пояс, крепко сжав рукояти двух пистолетов.
Это было последнее средство обороны. Я никогда не рассматривал огнестрельное оружие, как наступательное. Изрыгающие убийственный огонь пистолеты были моим тщательно скрываемым секретом и главным козырем в борьбе против, подчёркиваю, любого обитателя Обратной Стороны. На Обратной Стороне порох не горит. Я уже упоминал об этом. Ничего не стоит пронести сюда из внешнего мира любой, какой душе угодно, ствол, начиная от револьвера и заканчивая гранатомётом. Но вот незадача – ни одно оружие, работающее на основе химической реакции пороха и его производных, здесь не действует. Порох не горит, взрывчатка не детонирует. Мне было доподлинно известно, что ведущие чародеи и алхимики бились над решением этой задачи, но всё впустую. На Обратной Стороне даже фейерверков не бывает.
Мои же пистолеты, сделанные по образу однозарядных пистолетов восемнадцатого - девятнадцатого веков, но с более усовершенствованной и современной системой спусковых механизмов, несли в себе патроны, начинённые порохозаменяющей смесью. Это вещество горело не хуже пороха и прекрасно выполняло свою работу. Заинтригованы? Как-нибудь расскажу, это совершенно отдельная и особенная история….
Ладно, я не к месту отвлёкся. Лязгающая сухими челюстями орава скелетов неотвратимо надвигалась. Десятки алых глаз осветились злобной радостью, копыта зарывались в снег, рога нацелились на меня. Я извлёк уже заряженные и готовые к бою пистолеты и взвёл курки. Пистолеты были гладкоствольными, рассчитанными на патрон шестнадцатого калибра. Два заполненных крупной картечью патрона были готовы в любой момент вырваться на свободу. Когда расстояние между мною и жаждущими моей смерти тварями сократилось до жалких десяти футов, я вскинул пистолеты и разом нажал на спусковые крючки.
Жахнуло на славу. В тишине глухой морозной ночи звук выстрелов раскатистым громом взлетел к звёздам. Два заряда произвели в рядах напирающей нежити просто опустошающее воздействие. Картечь с диким визгом выкосила почти всех. Металлические шарики вперемежку с рубленым серебром играючи пробивали твёрдые черепа и перешибали самые толстые кости. Атака зверей захлебнулась. Во все направления полетели осколки костей и позвонков. Я торопливо прикрыл глаза рукавом плаща. Когда я вновь посмотрел, истоптанный снег передо мной усеивали сотни костей. От шайки воскресших животных не осталось и следа. Отчасти повезло одной паршивой овце. Она стояла, бессильно зыркая на меня красными глазками. Она недосчиталась нескольких рёбер и правой задней ноги. Я убрал пистолеты, подхватил меч, шагнул к ней и оборвал её посмертные мучения.
Обойдя останки второй раз умерших зверей, я не спеша направился к стоявшему в отдалении мельнику. Странный малый. Видел же, что победа осталась за мной. У него ещё было время убежать, но он им почему-то не воспользовался. Ещё одна подлянка заготовлена? Сомневаюсь. Думаю, что больше жрецу Зеймуса некем управлять… А сам по себе он мне не противник. Но тогда почему он не бежит?! Опять ловушка?..
Я подошёл к нему, и устало опёрся о тяжёлый меч. Стоило признаться, что схватка с зомби-скелетами порядком вымотала меня. На заснеженной окраине Подлесья трещал жгучий мороз, но мне было жарко. Я чувствовал себя таким же старым, как и спокойно встретивший мой суровый взгляд закутанный в меха Волот.
- Я не буду больше ни о чём тебя спрашивать, - буднично сообщил я ему. – Я просто перережу к чертям собачьим твою глотку и спокойно пойду спать. Думаю, до утра мне удастся вздремнуть несколько часиков. И поверь, спать я буду спокойно.
- Я уже стар и немощен, мальчик. Я пожил своё, - Волот улыбнулся. Я видел, что он пытается показать, насколько безразличен к смерти. Жрец отчаянно храбрился. Но его в одночасье поблекшие глаз говорили об обратном. В его глазах появилась обречённость загнанного в угол зверя. Чтобы он там мне не говорил, умирать ему определённо не хотелось. – Думаю, не много чести в убийстве беспомощного старика, не способного оказать должного сопротивления Ходящему!
- О чём это ты? – я удивлённо изогнул бровь. – Я ни словом не обмолвился о чести. Для меня убить тебя, это значит хорошо выполнить свою работу. Я не люблю оставлять дела незавершёнными. Оставь я в живых такую гниду, как ты, и моя работа будет неоконченной. Ты прав, в убийстве беспомощного старика нет чести. Как и не было её в смерти невинных детей!
Волот не спел даже отшатнуться. Мой меч пропел в темноте заунывную песнь и без сопротивления смахнул с плеч голову жреца. Из обрубка шеи тугим фонтанчиком ударила кровь, постояв секунду, обезглавленное тело рухнуло навзничь. Я посмотрел на упавшую мне под ноги голову. Тёмные глаза мельника навечно застыли в вопросительном недоумении.
Я не стал рубить Волота на куски и поджигать. Он был не из тех, что способны восстать после смерти. Обладая немалой силой над животными, способный призвать их себе на службу из мира, находящегося за гранью возможного, сам жрец был вполне обычным человеком. В нём не было магии. Одно лишь зло и оставшаяся нераскрытой загадка. После смерти этот страшный в своих непонятных таинственных помыслах и поступках человек оставил несколько открытых вопросов. В последнее время количество загадок на мою душу стало расти в угрожающей геометрической прогрессии. Впору начать их коллекционировать…
Я вытер клинок о плащ Волота и, понурив голову, поплёлся к деревне. Победа над жрецом забытого бога не прибавила мне ни удовлетворения, ни радости. Откровенно говоря, хотелось надраться вдрызг. Толку, что я отправил его к праотцам? Смерть старого ублюдка ничего не меняла в жизни тех, кто остался на этом свете. Я не смог вернуть выплакавшим от горя глаза матерям их детей. Одиннадцать ребятишек погибли потому, что один недоносок решил поиграть в великого волшебника. Они погибли, дав силу своему убийце. Дети оказались частью какого-то непонятного, извращенного плана.
Я шёл, погружаясь по колено в сугробы. Мороз страстно целовал моё лицо. Я шёл, не поднимая головы. И я думал о том, что убив старого жреца, я так и не отомстил за смерть несчастных детей. Возможно… Возможно, что я лицемерил, жалея исключительно одного себя.
_____________________________________________________________
Староста Кромвель выслушал мой рассказ с окаменевшим лицом. Мы засиделись с ним на кухне у жарко натопленной печки с парой крепкого тёмного пива. Я видел по печальным глазам Кромвеля, что он ожидал более хороших новостей. Держу пари, они с женой думали, что я не только разберусь с нечистью, но и приведу за собой хоровод целых и невредимых детей. Я жестоко разочаровал их обоих. Глядя в пылающее жерло печки, я подумал и о том, что мы с утра отправимся дальше, а старосте придётся отчитываться перед сельчанами о проделанной мною работе, о том, что Подлесью требуется новый мельник. И о том, что надежды родителей исчезнувших детей были напрасны.
Отхлебнув из кружки, я поздравил себя с тем, что сижу на своём месте и не занимаю чужое. Я никогда ни за кого не отвечал. Максимум, что я мог себе позволить, это сохранить жизнь вверенного мне клиента. Остальное было чревато расстройством нервной системы. Сейчас… Сейчас, как мне кажется, у меня бы язык не повернулся сказать, что Вита для меня всего лишь очередной клиент. Корин вообще был отдельной темой для разговора. Сам не знаю, но я как-то изменился в последнее время. Стал мягче, что ли, терпимее. Или просто я выпил слишком много пива. Я одним глазком заглянул в опустевшую пивную кружку.
Староста, поняв намёк, тут же добавил из кувшина ароматного напитка. Я сделал глоток и вытер с усов пену. Бриться я пока не собирался. Во-первых, так теплее, а во-вторых…. Во-вторых, не хочу казаться суеверным (что абсолютно глупо на Обратной Стороне) но вот сдам Виту на руки растроганному папаше, получу причитающееся и только тогда возьму в руки бритву.
- До сих пор не могу поверить, что среди нас завелась такая гнусь, - тихо сказал староста. Он встал с протёртого кресла, подбросил в печку дубовый чурбачок и сел обратно. – Волот жил отшельником, ни семьи, ни детей, но он был… Он для всех был добрым человеком! Выглядел таким, по крайней мере. Никто, и я, в том числе, и заподозрить не могли, что наш мельник окажется причастным к этой чертовщине! Подумать только, жрец Зеймуса у нас под боком, а я ничего не видел... Я не увидел его.
- Вы и не могли его увидеть, - успокоил я старосту. – Волот ничем не отличался от вас или любого другого человека. Он не носил личины, не наводил мороков… А воздействие на разум вильмарфами является их врождённой физической особенностью. Совершенно никакой магии.
- Вы уверены, что с ним покончено?
- На сто процентов. Я бы вам посоветовал, как рассветёт, отправить к мельнице надёжных людей, прибраться и навести порядок. Мельницу лучше сжечь, а новую построить в другом месте. Дождитесь из Города заклинателей. Пусть проведут на скотомогильнике обряд Очищения.
- Бойню убрали оттуда почти сто лет назад, ещё при моём деде… Никогда бы не подумал, что старые, зарытые в землю кости животных натворят столько бед. А что нам делать с телом Волота? Тоже сжечь? Или оставить заклинателям?
- Сожгите вместе с мельницей и трупами вильмарфов, - не раздумывая, сказал я. – Бережённого бог бережёт.
- Никогда не слышал такой поговорки, - Кромвель поднял на меня слезящиеся глаза.
- Она из далёких отсюда мест. С моей родины, - я решительно отставил недопитую кружку. Пожалуй, хватит. Мне не хотелось вставать с гудящей головой. Пиво в Подлесье варили знатное, от двух-трёх кружек захмелеешь. Пора заканчивать нашу приватную беседу. – То, что случилось в вашей деревне, пахнет очень нехорошо, мастер. Можно сказать, отвратительно воняет. У Волота был некий конкретный план, понимаете? Он неспроста столько лет таился, выжидая непонятно чего. И он-таки дождался. А я не смог понять, чего именно. Я бы на вашем месте постарался тщательно обыскать его дом… Авось найдёте что-нибудь интересное. И поторопитесь это сделать до прибытия заклинателей. Эти ребята не отличаются аккуратностью. Я бы и сам порылся в его вещах, но у меня времени в обрез. Так то…
Мы поднялись на ноги. У меня ещё было время, чтобы добраться до отведённого мне угла и поспать часиков пять. Кромвель осторожно откашлялся. Я мрачно уставился на него:
- Не хочу казаться невежливым в чужом доме, староста, но мне бы хотелось отдохнуть. Без обид.
- Сколько мы вам должны? – Кромвель избегал смотреть мне в глаза.
Я смерил его внимательным взглядом. Крепкий, совсем ещё не старый седой дядька. Но я видел, что весть о смерти ребятни сильно ударила по нему. Он как-то весь осунулся и постарел сразу лет на десять.
- Когда прибудут заклинатели, скажите им, что я не называл своего имени. И ещё… Я был один. Вы не видели моих спутников, ни девчонку, ни пацана. И никто не видел.
Староста поджал губы и протянул мне руку. Я, улыбнувшись, пожал его твёрдую сухую ладонь. Всё было понятно без слов. Иногда благодарность выражается в молчании. Звучит двусмысленно, но понимайте, как хотите.
- Этот мальчик, Корин… Он ваш сын? – внезапно спросил Кромвель. Я мысленно чертыхнулся.
- Не думал, что настолько старо выгляжу… Должно быть, всё дело в бороде. Нет, мастер, Корин мне не сын. Хотя, не скрою, я бы и хотел иметь такого ребёнка как он. Когда-нибудь. Возможно, в другой жизни. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?
- Почему вас называют Молотом Ведьм, Эрик? – староста впервые назвал меня по имени. – Я много слышал о вас. И вы мне представлялись несколько… иным человеком.
- Выше ростом? – пошутил я. С моими шестью с половиной футами я нависал над Кромвелем, как мачта.
- О вас говорят, что вы достаточно жёсткий человек.
- Разве я показался вам размазнёй?
- Я не о том… Говорят, что вы не испытываете эмоций. Но я вижу, что вы совсем не такой. У вас доброе сердце, Эрик Кроу.
- С чего вы взяли? – я порядком опешил. Кромвель с ходу записал меня в добряки, что совсем не соответствует истине.
