На большой перемене я вышла в коридор, чтобы подышать, но там стоял Алекс с Максом. Макс увидел меня и ухмыльнулся.
– Опоздала, Кристина? – сказал он громко. – Мама не разбудила после уборки?
Алекс стоял молча, но его взгляд снова скользнул по мне – не с насмешкой, а с тем же странным интересом, что и раньше. Он ничего не сказал, просто смотрел, пока Макс хохотал. Я прошла мимо, чувствуя, как его глаза провожают меня. Это пугало. Почему он не присоединяется к насмешкам? Что он задумал?
После уроков меня вызвали к директору. Игорь Петрович сидел за столом, с тем же непроницаемым лицом. Мисс Григорьева стояла рядом, скрестив руки.
– Кристина, ты опоздала на урок, – сказал директор. – Это нарушение испытательного срока. Мы предупреждали: никаких ошибок.
Я стиснула руки, чувствуя, как глаза жгут.
– Это всего пять минут, – пробормотала я. – Будильник... я не специально.
Мисс Григорьева хмыкнула.
– Правила для всех. Мы получили ещё одно письмо – анонимное. В нём говорят, что твоё присутствие мешает другим ученикам. Мы должны рассмотреть вопрос о твоём переводе в другую школу.
Я почувствовала, как мир плывёт. Перевод? Это был конец. Я хотела сказать, что это несправедливо, что слухи – ложь, что Алекс за всем этим, но слова застряли. Я просто стояла, глядя в пол, и кивнула, когда директор сказал: «У тебя неделя, чтобы исправиться. Ещё одна ошибка – и мы будем вынуждены принять меры».
Я вышла из кабинета, чувствуя, как ноги подкашиваются. В коридоре было пусто, но я всё равно шла быстро, чтобы никто не увидел моих слез. Как исправиться? Как бороться с тем, что весь лицей против меня? И Алекс... его странные взгляды, его молчание наедине. Я не понимала, что происходит, и это пугало больше, чем его издевательства.
Прошла ещё неделя, и я чувствовала себя как на минном поле. Испытательный срок давил на меня, заставляя проверять каждый шаг. Я приходила в лицей раньше всех, перечитывала домашние задания по три раза, отвечала на уроках только по вызову. Но чем больше я старалась, тем сильнее ощущала, что все ждут моего провала. Слухи, начатые Алексом, не утихали. В школьном чате появлялись новые сообщения: «Кристина опять опозорила класс», «Когда её переведут?» Я знала, что за этим стоит он, хотя доказать не могла.
В пятницу всё рухнуло. Мисс Соколова, учительница алгебры, дала нам групповой проект – презентацию по системам уравнений. Я попала в команду с двумя девочками из класса и Максом. Это уже было плохо, но я решила, что справлюсь. Мы должны были сдать работу к концу недели, и я взяла на себя половину расчетов, чтобы всё было идеально. Но в среду вечером я сидела над формулами до полуночи, и от усталости перепутала знаки в двух уравнениях. Я не заметила ошибку, а на следующий день Макс, ухмыляясь, сказал: «Кристина, ты что, даже это не можешь? Я думал, ты хотя бы считать умеешь». Я проверила работу и похолодела – ошибка была очевидной. Мы сдали презентацию, но на уроке мисс Соколова вызвала нашу группу к доске.
– Кристина, объясни вот этот шаг, – сказала она, указывая на слайд с моими расчетами.
Я встала, чувствуя, как ноги дрожат. Пробормотала объяснение, но она покачала головой.
– Это неверно. Ты перепутала знаки. Из-за этого вся система неверна.
Класс захихикал. Макс громко прошептал: «Ну всё, доигралась, поэтесса». Я стояла, глядя в пол, чувствуя, как горло сжимается. Мисс Соколова вздохнула.
– Кристина, это серьёзное нарушение. Ты на испытательном сроке. Я обязана доложить директору.
Я кивнула, не в силах ответить. После урока меня вызвали в кабинет директора. Игорь Петрович сидел за столом, листая документы, а мисс Григорьева стояла рядом, скрестив руки.
– Кристина, – начал он, – твое опоздание на прошлой неделе и теперь эта ошибка в проекте. Это второе нарушение испытательного срока. Мы предупреждали: никаких промахов.
Я стиснула руки, чувствуя, как глаза жгут.
– Я... я исправлю, – пробормотала я. – Дайте шанс.
Он покачал головой.
– Мы получили новые жалобы. Родители и ученики пишут, что твое присутствие мешает. Я подписал приказ о твоем переводе в другую школу. Ты заканчиваешь эту неделю, и всё.
Я замерла. Перевод. Это был конец. Я хотела возразить, сказать, что слухи – ложь, что за ними стоит Алекс, но слова не шли. Я просто кивнула и вышла, чувствуя, как мир рушится. В коридоре Маша поджидала меня, как всегда, с ухмылкой.
– Ну что, Кристина, собрала вещи? – сказала она. – Лицей вздохнёт свободно без тебя.
Я прошла мимо, не отвечая. В голове было пусто. Как сказать маме? Она работала до изнеможения, чтобы я училась здесь. Я не могла рассказать ей. Не сейчас.
На следующий день я не пошла в лицей. Вместо этого я нашла подработку в кинотеатре через объявление в интернете. Работа была простая: стоять за стойкой с попкорном, улыбаться, выдавать заказы. Я соврала, что мне восемнадцать, и меня взяли на пробный срок. Первые несколько дней я работала с утра до вечера, стараясь не думать о лицее, о слухах, об Алексе. Запах попкорна пропитал мою одежду, руки болели от бесконечного наполнения ведер, но это было лучше, чем сидеть дома и лгать маме. Она думала, что я хожу в школу, а я просто не могла сказать правду.
На третий день работы я стояла за стойкой, когда в зал вошли Алекс и Виктория. Я узнала её сразу – высокая, с идеальной осанкой, в дорогом пальто, которое стоило больше, чем всё, что у меня было. Она держала его под руку, улыбалась, но её взгляд был холодным, отстраненным. Алекс выглядел как обычно – уверенный, с лёгкой ухмылкой, но когда он заметил меня за стойкой, его глаза на секунду замерли. Он ничего не сказал, просто прошёл мимо, купив билеты на какой-то фильм. Я смотрела, как они уходят к залу, и чувствовала, как внутри всё сжимается. Почему она здесь? Разве она не в другом городе? И почему его взгляд снова был таким... странным?
На следующий день, когда я вернулась с работы, раздался звонок. Это была мисс Павлова, наша классная руководительница. Её голос звучал мягко, почти виновато.
– Кристина, я должна извиниться, – сказала она. – Мы пересмотрели твое дело. Испытательный срок отменён, приказ о переводе аннулирован. Ты можешь вернуться в лицей в понедельник.
Я замерла, держа телефон.
– Как... почему? – выдавила я.
– Были обстоятельства, – уклончиво ответила она. – Просто возвращайся. Мы ждём.
Я положила трубку, не понимая, что происходит. Кто мог вмешаться? Директор был непреклонен, слухи не утихали, а теперь вдруг всё отменили? В голове мелькнула мысль: Алекс? Нет, это невозможно. Он был тем, кто сделал мою жизнь адом – слухи, письма, насмешки. Неужели он мог помочь? Я сидела на кровати, глядя в темноту. Внутри всё путалось – страх, надежда, недоверие. Что происходит? И как мне теперь вернуться в лицей, где каждый знает, что меня чуть не исключили?
В понедельник я вернулась в лицей, сжимая ремешок рюкзака так, что пальцы побелели. Звонок мисс Павловой, отменивший мой перевод, всё ещё звучал в голове, но облегчения не было. Неделя вне школы – работа за стойкой с попкорном, запах кукурузы на одежде, взгляд Алекса, когда он пришёл с Викторией – казалась чужой жизнью. Теперь я снова здесь, в лицее, где каждый знал, что меня чуть не исключили. В груди давило, как будто я шагала в ловушку.
Коридор гудел, но, когда я вошла, взгляды одноклассников прилипли ко мне. Кто-то шептался, кто-то просто смотрел. Я опустила голову и прошла к своей парте, стараясь стать невидимкой. Маша сидела в первом ряду, листая телефон с невинной улыбкой. Я знала, что она не оставит меня в покое.
На первом уроке, биологии, мисс Павлова вела себя так, будто ничего не произошло. Она объясняла тему, а я старалась слушать, но чувствовала, как класс следит за мной. После урока я открыла телефон и замерла. В школьном чате было новое сообщение от анонимного аккаунта: «Кристина вернулась, потому что кто-то за нее поручился? Или опять жалость?» Под ним – десятки комментариев: «Кто её вытащил?», «Дочка уборщицы все еще тусуется». Я узнала стиль Маши – ядовитый, точный. Но один комментарий выделялся: «Может, она не так плоха». Он утонул в потоке других, но я всё равно запомнила его.
На перемене Маша подошла ко мне у шкафчиков, держа телефон.
– Кристина, видела чат? – сказала она с фальшивой улыбкой. – Все гадают, кто за тебя вписался. Может, расскажешь? Или это твой секретный покровитель?
Я стиснула кулаки, но промолчала. Она наклонилась ближе.
– Не расслабляйся. Тебя всё равно тут не хотят.
Её слова жгли, но я отвернулась и пошла прочь. Весь день я чувствовала себя под прицелом. На химии я сидела в углу, стараясь не привлекать внимания. Алекс был через две парты, но не смотрел на меня. Он что-то писал в тетради, будто я вообще не существовала. Но я помнила его взгляд в кинотеатре – спокойный, внимательный, не такой, как обычно. Это путало.
После уроков я осталась в классе, чтобы собрать вещи без чужих глаз. На моей парте лежал сложенный листок. Я открыла его, и сердце замерло. Аккуратный почерк, без подписи: «Не давай им повод. Учи уроки лучше. Слухи – это просто слова». Я огляделась – класс был пуст. Кто это написал? Мысль об Алексе мелькнула, но я отогнала ее. Он? Тот, кто раздувал слухи? Это не укладывалось в голове.
Когда я выходила из школы, у ворот стоял Алекс. Он опирался на ограду, будто ждал кого-то. Заметив меня, он выпрямился и шагнул ближе. Я замерла, ожидая подвоха.
– Кристина, – сказал он, его голос был ровным, без привычной насмешки. – Пойдём в кафе. Поговорить надо.
Я уставилась на него, не веря ушам. Кафе? С ним?
– Зачем? – выдавила я, чувствуя, как горло сжимается.
Он пожал плечами, но его глаза были серьезными.
– Просто пойдём. Не бойся, я не кусаюсь. Пока.
Я хотела отказаться, но что-то в его взгляде – не злоба, не игра, а что-то другое – остановило меня. Я кивнула, и мы пошли к небольшому кафе через дорогу. Там было тихо, пахло кофе и свежей выпечкой. Мы сели за столик у окна, в углу, где почти не было народу. Алекс заказал кофе для себя и спросил, что взять мне. Я пробормотала: «Чай». Он кивнул и передал меню, его пальцы слегка коснулись моих, и я вздрогнула от этого прикосновения – случайного, но оно обожгло, как электричество. Он заметил, но ничего не сказал, только улыбнулся уголком рта.
Мы сидели молча, пока не принесли напитки. Я уставилась в чашку, мешая ложкой, не зная, что сказать. Он смотрел на меня, его взгляд был спокойным, но пронизывающим, будто он пытался заглянуть внутрь меня.
– Почему ты вернулась? – спросил он наконец, откинувшись на стуле. – Многие бы просто ушли.
Я подняла глаза, удивленная вопросом.
– Это мой шанс, – ответила я тихо. – Мама работает, чтобы я здесь училась. Я не могу ее подвести.
Он кивнул, его лицо стало серьёзным.
– Шанс, – повторил он, как будто пробуя слово на вкус. – А если это не твой шанс? Если это ошибка?
Я почувствовала, как внутри всё сжимается.
– Тогда почему я всё ещё здесь? – выдавила я. – Кто-то ведь помог. Ты... причастен к этому?
Он замер, его глаза сузились, но не от злости – от чего-то другого. Потом он улыбнулся, но улыбка была загадочной, почти таинственной. Его рука потянулась через стол и слегка коснулась моей ладони, всего на секунду, но это прикосновение было как искра. Я отдернула руку, чувствуя, как щёки горят.
– Может, я знаю больше, чем ты думаешь, – сказал он тихо, наклоняясь ближе. – А может, мне просто нравится, что ты не сдаешься. Это... цепляет.
Я не знала, что ответить. Его слова звучали искренне, но я помнила его насмешки, слухи, всё, что он сделал. Это была игра? Или правда? Он откинулся назад, его взгляд скользнул по моему лицу, задержавшись на губах. Атмосфера в кафе стала тяжелой, полной чего-то, чего я не могла назвать. Он взял свою чашку, отпил, и сказал:
– Не ломай голову, Кристина. Просто живи дальше. Слухи – это ерунда.
Я кивнула, но внутри всё кипело. Мы допили напитки молча, его взгляд то и дело возвращался ко мне, полный загадки. Он протянул руку, чтобы поправить мой шарф, его пальцы задержались на ткани чуть дольше, чем нужно, и я почувствовала тепло его руки так близко. Когда мы вышли, он коснулся моей руки еще раз, якобы помогая перейти дорогу, и это прикосновение длилось дольше, чем следовало. Я ушла домой, чувствуя, как сердце колотится. Что это было? Забота? Или манипуляция?
На следующий день я решила выяснить правду о своём возвращении. После уроков я задержалась в коридоре, наблюдая за мисс Павловой. Она разговаривала с учителем физики у учительской, и я услышала обрывок фразы: «...петиция от учеников. Алекс настоял». Я замерла, спрятавшись за углом. Алекс? Он организовал петицию, чтобы меня вернули? Мисс Павлова продолжила: «Его мать надавила на совет, но он сам собрал подписи. Не знаю, почему он это сделал».
Я отошла, чувствуя, как кровь стучит в висках. Алекс. Он был причиной, по которой я вернулась. Но почему? Я вспомнила его взгляд в кинотеатре, его записку, разговор в кафе, прикосновения. Это не было похоже на его обычную игру. Или было? Он смотрел на меня так, будто пытался что-то понять. Но что? Хотел ли он держать меня в лицее, чтобы продолжать издеваться? Или это было что-то большее? Я чувствовала, как внутри всё кипит – от растерянности, от страха, от странного тепла, которое я не хотела признавать.
Среда началась с обычного гула лицея.
На английском я села за парту и замерла. На столе стоял стаканчик кофе, ещё тёплый, с ароматом ванили. Рядом – сложенный листок. Я открыла его: «Пей. Держись». Без подписи, но я знала – от Алекса. Я оглядела класс. Он сидел через несколько парт, глядя в окно, будто ничего не произошло. Но когда он повернулся, наши глаза встретились, и его губы чуть дрогнули в улыбке. Я сделала глоток, чувствуя, как тепло растекается по телу.
После уроков я вышла из школы, и Алекс ждал у ворот. Он стоял, опираясь на ограду, его куртка была расстегнута, несмотря на прохладный ветер. Заметив меня, он выпрямился и шагнул ближе.
– Кристина, – сказал он тихо, его голос был ровным, без привычной насмешки. – Пойдём, прогуляемся.
Я хотела отказаться, но что-то в его взгляде – теплом, но с тенью загадки – остановило меня. Я кивнула, и мы пошли по улице. Его плечо почти касалось моего, и я чувствовала тепло. Мы молчали, пока не дошли до парка. Он остановился у скамейки, глядя на меня.
– Ты держишься, – сказал он наконец. – Не каждый бы смог.
Я посмотрела на него, чувствуя, как горло сжимается.
– Ты причастен к моему возвращению? – спросила я. – Это ведь ты, да?
Он улыбнулся, но улыбка была не насмешливой, а почти таинственной. Его рука коснулась моей, задержавшись на секунду дольше, чем нужно.
– А если и так? – сказал он тихо, шагнув ближе. – Может, мне захотелось, чтобы ты осталась.
Я замерла, сердце колотилось.
– Почему? – спросила я. – Зачем тебе это? Записки, кофе...
Он наклонился чуть ближе, его глаза были так близко, что я видела каждую искру в них. Его дыхание коснулось моей щеки, и я почувствовала, как кожа покрывается мурашками.
– Давай встречаться, – сказал он вдруг, его голос стал хриплым, полным напряжения. – Но без лишних глаз. Тайно.
Я отшатнулась, чувствуя, как кровь стучит в висках. Моё сердце билось так сильно, что казалось, он слышит его.
– Опоздала, Кристина? – сказал он громко. – Мама не разбудила после уборки?
Алекс стоял молча, но его взгляд снова скользнул по мне – не с насмешкой, а с тем же странным интересом, что и раньше. Он ничего не сказал, просто смотрел, пока Макс хохотал. Я прошла мимо, чувствуя, как его глаза провожают меня. Это пугало. Почему он не присоединяется к насмешкам? Что он задумал?
После уроков меня вызвали к директору. Игорь Петрович сидел за столом, с тем же непроницаемым лицом. Мисс Григорьева стояла рядом, скрестив руки.
– Кристина, ты опоздала на урок, – сказал директор. – Это нарушение испытательного срока. Мы предупреждали: никаких ошибок.
Я стиснула руки, чувствуя, как глаза жгут.
– Это всего пять минут, – пробормотала я. – Будильник... я не специально.
Мисс Григорьева хмыкнула.
– Правила для всех. Мы получили ещё одно письмо – анонимное. В нём говорят, что твоё присутствие мешает другим ученикам. Мы должны рассмотреть вопрос о твоём переводе в другую школу.
Я почувствовала, как мир плывёт. Перевод? Это был конец. Я хотела сказать, что это несправедливо, что слухи – ложь, что Алекс за всем этим, но слова застряли. Я просто стояла, глядя в пол, и кивнула, когда директор сказал: «У тебя неделя, чтобы исправиться. Ещё одна ошибка – и мы будем вынуждены принять меры».
Я вышла из кабинета, чувствуя, как ноги подкашиваются. В коридоре было пусто, но я всё равно шла быстро, чтобы никто не увидел моих слез. Как исправиться? Как бороться с тем, что весь лицей против меня? И Алекс... его странные взгляды, его молчание наедине. Я не понимала, что происходит, и это пугало больше, чем его издевательства.
Глава 11: Нокаут
Прошла ещё неделя, и я чувствовала себя как на минном поле. Испытательный срок давил на меня, заставляя проверять каждый шаг. Я приходила в лицей раньше всех, перечитывала домашние задания по три раза, отвечала на уроках только по вызову. Но чем больше я старалась, тем сильнее ощущала, что все ждут моего провала. Слухи, начатые Алексом, не утихали. В школьном чате появлялись новые сообщения: «Кристина опять опозорила класс», «Когда её переведут?» Я знала, что за этим стоит он, хотя доказать не могла.
В пятницу всё рухнуло. Мисс Соколова, учительница алгебры, дала нам групповой проект – презентацию по системам уравнений. Я попала в команду с двумя девочками из класса и Максом. Это уже было плохо, но я решила, что справлюсь. Мы должны были сдать работу к концу недели, и я взяла на себя половину расчетов, чтобы всё было идеально. Но в среду вечером я сидела над формулами до полуночи, и от усталости перепутала знаки в двух уравнениях. Я не заметила ошибку, а на следующий день Макс, ухмыляясь, сказал: «Кристина, ты что, даже это не можешь? Я думал, ты хотя бы считать умеешь». Я проверила работу и похолодела – ошибка была очевидной. Мы сдали презентацию, но на уроке мисс Соколова вызвала нашу группу к доске.
– Кристина, объясни вот этот шаг, – сказала она, указывая на слайд с моими расчетами.
Я встала, чувствуя, как ноги дрожат. Пробормотала объяснение, но она покачала головой.
– Это неверно. Ты перепутала знаки. Из-за этого вся система неверна.
Класс захихикал. Макс громко прошептал: «Ну всё, доигралась, поэтесса». Я стояла, глядя в пол, чувствуя, как горло сжимается. Мисс Соколова вздохнула.
– Кристина, это серьёзное нарушение. Ты на испытательном сроке. Я обязана доложить директору.
Я кивнула, не в силах ответить. После урока меня вызвали в кабинет директора. Игорь Петрович сидел за столом, листая документы, а мисс Григорьева стояла рядом, скрестив руки.
– Кристина, – начал он, – твое опоздание на прошлой неделе и теперь эта ошибка в проекте. Это второе нарушение испытательного срока. Мы предупреждали: никаких промахов.
Я стиснула руки, чувствуя, как глаза жгут.
– Я... я исправлю, – пробормотала я. – Дайте шанс.
Он покачал головой.
– Мы получили новые жалобы. Родители и ученики пишут, что твое присутствие мешает. Я подписал приказ о твоем переводе в другую школу. Ты заканчиваешь эту неделю, и всё.
Я замерла. Перевод. Это был конец. Я хотела возразить, сказать, что слухи – ложь, что за ними стоит Алекс, но слова не шли. Я просто кивнула и вышла, чувствуя, как мир рушится. В коридоре Маша поджидала меня, как всегда, с ухмылкой.
– Ну что, Кристина, собрала вещи? – сказала она. – Лицей вздохнёт свободно без тебя.
Я прошла мимо, не отвечая. В голове было пусто. Как сказать маме? Она работала до изнеможения, чтобы я училась здесь. Я не могла рассказать ей. Не сейчас.
На следующий день я не пошла в лицей. Вместо этого я нашла подработку в кинотеатре через объявление в интернете. Работа была простая: стоять за стойкой с попкорном, улыбаться, выдавать заказы. Я соврала, что мне восемнадцать, и меня взяли на пробный срок. Первые несколько дней я работала с утра до вечера, стараясь не думать о лицее, о слухах, об Алексе. Запах попкорна пропитал мою одежду, руки болели от бесконечного наполнения ведер, но это было лучше, чем сидеть дома и лгать маме. Она думала, что я хожу в школу, а я просто не могла сказать правду.
На третий день работы я стояла за стойкой, когда в зал вошли Алекс и Виктория. Я узнала её сразу – высокая, с идеальной осанкой, в дорогом пальто, которое стоило больше, чем всё, что у меня было. Она держала его под руку, улыбалась, но её взгляд был холодным, отстраненным. Алекс выглядел как обычно – уверенный, с лёгкой ухмылкой, но когда он заметил меня за стойкой, его глаза на секунду замерли. Он ничего не сказал, просто прошёл мимо, купив билеты на какой-то фильм. Я смотрела, как они уходят к залу, и чувствовала, как внутри всё сжимается. Почему она здесь? Разве она не в другом городе? И почему его взгляд снова был таким... странным?
На следующий день, когда я вернулась с работы, раздался звонок. Это была мисс Павлова, наша классная руководительница. Её голос звучал мягко, почти виновато.
– Кристина, я должна извиниться, – сказала она. – Мы пересмотрели твое дело. Испытательный срок отменён, приказ о переводе аннулирован. Ты можешь вернуться в лицей в понедельник.
Я замерла, держа телефон.
– Как... почему? – выдавила я.
– Были обстоятельства, – уклончиво ответила она. – Просто возвращайся. Мы ждём.
Я положила трубку, не понимая, что происходит. Кто мог вмешаться? Директор был непреклонен, слухи не утихали, а теперь вдруг всё отменили? В голове мелькнула мысль: Алекс? Нет, это невозможно. Он был тем, кто сделал мою жизнь адом – слухи, письма, насмешки. Неужели он мог помочь? Я сидела на кровати, глядя в темноту. Внутри всё путалось – страх, надежда, недоверие. Что происходит? И как мне теперь вернуться в лицей, где каждый знает, что меня чуть не исключили?
Глава 12: Шаг в неизвестность
В понедельник я вернулась в лицей, сжимая ремешок рюкзака так, что пальцы побелели. Звонок мисс Павловой, отменивший мой перевод, всё ещё звучал в голове, но облегчения не было. Неделя вне школы – работа за стойкой с попкорном, запах кукурузы на одежде, взгляд Алекса, когда он пришёл с Викторией – казалась чужой жизнью. Теперь я снова здесь, в лицее, где каждый знал, что меня чуть не исключили. В груди давило, как будто я шагала в ловушку.
Коридор гудел, но, когда я вошла, взгляды одноклассников прилипли ко мне. Кто-то шептался, кто-то просто смотрел. Я опустила голову и прошла к своей парте, стараясь стать невидимкой. Маша сидела в первом ряду, листая телефон с невинной улыбкой. Я знала, что она не оставит меня в покое.
На первом уроке, биологии, мисс Павлова вела себя так, будто ничего не произошло. Она объясняла тему, а я старалась слушать, но чувствовала, как класс следит за мной. После урока я открыла телефон и замерла. В школьном чате было новое сообщение от анонимного аккаунта: «Кристина вернулась, потому что кто-то за нее поручился? Или опять жалость?» Под ним – десятки комментариев: «Кто её вытащил?», «Дочка уборщицы все еще тусуется». Я узнала стиль Маши – ядовитый, точный. Но один комментарий выделялся: «Может, она не так плоха». Он утонул в потоке других, но я всё равно запомнила его.
На перемене Маша подошла ко мне у шкафчиков, держа телефон.
– Кристина, видела чат? – сказала она с фальшивой улыбкой. – Все гадают, кто за тебя вписался. Может, расскажешь? Или это твой секретный покровитель?
Я стиснула кулаки, но промолчала. Она наклонилась ближе.
– Не расслабляйся. Тебя всё равно тут не хотят.
Её слова жгли, но я отвернулась и пошла прочь. Весь день я чувствовала себя под прицелом. На химии я сидела в углу, стараясь не привлекать внимания. Алекс был через две парты, но не смотрел на меня. Он что-то писал в тетради, будто я вообще не существовала. Но я помнила его взгляд в кинотеатре – спокойный, внимательный, не такой, как обычно. Это путало.
После уроков я осталась в классе, чтобы собрать вещи без чужих глаз. На моей парте лежал сложенный листок. Я открыла его, и сердце замерло. Аккуратный почерк, без подписи: «Не давай им повод. Учи уроки лучше. Слухи – это просто слова». Я огляделась – класс был пуст. Кто это написал? Мысль об Алексе мелькнула, но я отогнала ее. Он? Тот, кто раздувал слухи? Это не укладывалось в голове.
Когда я выходила из школы, у ворот стоял Алекс. Он опирался на ограду, будто ждал кого-то. Заметив меня, он выпрямился и шагнул ближе. Я замерла, ожидая подвоха.
– Кристина, – сказал он, его голос был ровным, без привычной насмешки. – Пойдём в кафе. Поговорить надо.
Я уставилась на него, не веря ушам. Кафе? С ним?
– Зачем? – выдавила я, чувствуя, как горло сжимается.
Он пожал плечами, но его глаза были серьезными.
– Просто пойдём. Не бойся, я не кусаюсь. Пока.
Я хотела отказаться, но что-то в его взгляде – не злоба, не игра, а что-то другое – остановило меня. Я кивнула, и мы пошли к небольшому кафе через дорогу. Там было тихо, пахло кофе и свежей выпечкой. Мы сели за столик у окна, в углу, где почти не было народу. Алекс заказал кофе для себя и спросил, что взять мне. Я пробормотала: «Чай». Он кивнул и передал меню, его пальцы слегка коснулись моих, и я вздрогнула от этого прикосновения – случайного, но оно обожгло, как электричество. Он заметил, но ничего не сказал, только улыбнулся уголком рта.
Мы сидели молча, пока не принесли напитки. Я уставилась в чашку, мешая ложкой, не зная, что сказать. Он смотрел на меня, его взгляд был спокойным, но пронизывающим, будто он пытался заглянуть внутрь меня.
– Почему ты вернулась? – спросил он наконец, откинувшись на стуле. – Многие бы просто ушли.
Я подняла глаза, удивленная вопросом.
– Это мой шанс, – ответила я тихо. – Мама работает, чтобы я здесь училась. Я не могу ее подвести.
Он кивнул, его лицо стало серьёзным.
– Шанс, – повторил он, как будто пробуя слово на вкус. – А если это не твой шанс? Если это ошибка?
Я почувствовала, как внутри всё сжимается.
– Тогда почему я всё ещё здесь? – выдавила я. – Кто-то ведь помог. Ты... причастен к этому?
Он замер, его глаза сузились, но не от злости – от чего-то другого. Потом он улыбнулся, но улыбка была загадочной, почти таинственной. Его рука потянулась через стол и слегка коснулась моей ладони, всего на секунду, но это прикосновение было как искра. Я отдернула руку, чувствуя, как щёки горят.
– Может, я знаю больше, чем ты думаешь, – сказал он тихо, наклоняясь ближе. – А может, мне просто нравится, что ты не сдаешься. Это... цепляет.
Я не знала, что ответить. Его слова звучали искренне, но я помнила его насмешки, слухи, всё, что он сделал. Это была игра? Или правда? Он откинулся назад, его взгляд скользнул по моему лицу, задержавшись на губах. Атмосфера в кафе стала тяжелой, полной чего-то, чего я не могла назвать. Он взял свою чашку, отпил, и сказал:
– Не ломай голову, Кристина. Просто живи дальше. Слухи – это ерунда.
Я кивнула, но внутри всё кипело. Мы допили напитки молча, его взгляд то и дело возвращался ко мне, полный загадки. Он протянул руку, чтобы поправить мой шарф, его пальцы задержались на ткани чуть дольше, чем нужно, и я почувствовала тепло его руки так близко. Когда мы вышли, он коснулся моей руки еще раз, якобы помогая перейти дорогу, и это прикосновение длилось дольше, чем следовало. Я ушла домой, чувствуя, как сердце колотится. Что это было? Забота? Или манипуляция?
На следующий день я решила выяснить правду о своём возвращении. После уроков я задержалась в коридоре, наблюдая за мисс Павловой. Она разговаривала с учителем физики у учительской, и я услышала обрывок фразы: «...петиция от учеников. Алекс настоял». Я замерла, спрятавшись за углом. Алекс? Он организовал петицию, чтобы меня вернули? Мисс Павлова продолжила: «Его мать надавила на совет, но он сам собрал подписи. Не знаю, почему он это сделал».
Я отошла, чувствуя, как кровь стучит в висках. Алекс. Он был причиной, по которой я вернулась. Но почему? Я вспомнила его взгляд в кинотеатре, его записку, разговор в кафе, прикосновения. Это не было похоже на его обычную игру. Или было? Он смотрел на меня так, будто пытался что-то понять. Но что? Хотел ли он держать меня в лицее, чтобы продолжать издеваться? Или это было что-то большее? Я чувствовала, как внутри всё кипит – от растерянности, от страха, от странного тепла, которое я не хотела признавать.
Глава 13: Тайна на двоих
Среда началась с обычного гула лицея.
На английском я села за парту и замерла. На столе стоял стаканчик кофе, ещё тёплый, с ароматом ванили. Рядом – сложенный листок. Я открыла его: «Пей. Держись». Без подписи, но я знала – от Алекса. Я оглядела класс. Он сидел через несколько парт, глядя в окно, будто ничего не произошло. Но когда он повернулся, наши глаза встретились, и его губы чуть дрогнули в улыбке. Я сделала глоток, чувствуя, как тепло растекается по телу.
После уроков я вышла из школы, и Алекс ждал у ворот. Он стоял, опираясь на ограду, его куртка была расстегнута, несмотря на прохладный ветер. Заметив меня, он выпрямился и шагнул ближе.
– Кристина, – сказал он тихо, его голос был ровным, без привычной насмешки. – Пойдём, прогуляемся.
Я хотела отказаться, но что-то в его взгляде – теплом, но с тенью загадки – остановило меня. Я кивнула, и мы пошли по улице. Его плечо почти касалось моего, и я чувствовала тепло. Мы молчали, пока не дошли до парка. Он остановился у скамейки, глядя на меня.
– Ты держишься, – сказал он наконец. – Не каждый бы смог.
Я посмотрела на него, чувствуя, как горло сжимается.
– Ты причастен к моему возвращению? – спросила я. – Это ведь ты, да?
Он улыбнулся, но улыбка была не насмешливой, а почти таинственной. Его рука коснулась моей, задержавшись на секунду дольше, чем нужно.
– А если и так? – сказал он тихо, шагнув ближе. – Может, мне захотелось, чтобы ты осталась.
Я замерла, сердце колотилось.
– Почему? – спросила я. – Зачем тебе это? Записки, кофе...
Он наклонился чуть ближе, его глаза были так близко, что я видела каждую искру в них. Его дыхание коснулось моей щеки, и я почувствовала, как кожа покрывается мурашками.
– Давай встречаться, – сказал он вдруг, его голос стал хриплым, полным напряжения. – Но без лишних глаз. Тайно.
Я отшатнулась, чувствуя, как кровь стучит в висках. Моё сердце билось так сильно, что казалось, он слышит его.
