Чем только не пахло в общежитии? Порой по ночам в коридоре одновременно можно было встретить и розовые эфиры, и вытяжки из Калерии Болотной, и отголоски купленного под большим секретом алориуса — все вместе это давало такой аромат, что лучше было зажать нос прищепкой и спать с открытыми окнами. Но никто не жаловался и директрисе не доносил. Уж я-то знаю. Староста, как никак. Первая, кто смог продержаться на посту с первого курса и до выпуска. Так что мне было чем гордиться.
Довольная собой, задрала нос, что не могло укрыться от Мариуса. Кузен вздернул бровь, но я качнула головой, давая понять, что объяснений он не дождется. Впрочем, ему и так было чем заняться.
Все то время, что Мариус решал формальности в заказанной еще в Билене гостинице, мы с Терезой оставались в карете. Вечер клонился к закату и, несмотря на сон днем, кузина не выглядела отдохнувшей и отчаянно зевала.
— Скорее бы уже заселились, — сонно протянула она, прикрывая рот ладошкой и поворачиваясь ко мне.
Я видела ее лишь краем глаза, все мое внимание занимала улица. Аккуратно отодвинув занавеску, я осматривала близлежащие дома.
От самого порта мы были определенно далеко. Невысокие двух и трехэтажные домики с цветочными горшками под окнами, невысокие заборчики — скорее декоративные, чем призванные обеспечить хозяевам безопасность, полное отсутствие горланящих лавочников и присутствие почтенных дам, устроившихся на скамейке поодаль. Они о чем-то тихо переговаривались: слов я не разбирала, одни лишь интонации.
С улицы послышался шум, а спустя минуту дверца кареты распахнулась и Мариус протянул руку сначала сестре, а после уже и мне помог выбраться. Сумка с конспектами, парочкой бутербродов и серым вестником ударила меня по бедру: расставаться с ней даже на ночь я не собиралась.
Затекшие ноги отозвались покалыванием тысячи иголочек, и, желая ускорить неприятный процесс, я походила взад-вперед, не смущаясь заинтересованных взглядов пожилых наблюдательниц.
Управляющий, а точнее управляющая, гостиницы терпеливо стояла на пороге и, сложив руки на груди, наблюдала за нами, не забывая одаривать благосклонной, заботливой улыбкой. Будто мы и не гости вовсе, а любимые племянники.
— Прошу. — Она отступила на шаг, повернулась боком и указала на вход. Узкая дверца, через которую нам полагалось входить, едва ли способна была пропустить внутрь наши сундуки. — Вещи доставят через другой вход, — пояснила женщина, перехватив мой задумчивый взгляд. — Вы как раз успеете поужинать, пока ваши сундуки доставят и подготовят воду для купания.
— Если вы готовы поручиться, что наши вещи будут в безопасности у вас на территории, заносить все сундуки не придется, — вмешался Мариус. — Девочкам хватит… — Он замялся, не зная, где именно скрывается наш походный набор, но Тереза быстро указала на искомый сундук. — Доставьте им его.
— А вам, господин? — уточнила управляющая.
— Я привык обходиться малым, — пояснил Мариус. — Проводите девочек, я прослежу за разгрузкой.
И он шагнул прямо в колючую изгородь, оказавшуюся ловкой иллюзией, отделявшей улицу от территории семейной гостиницы госпожи Халиан. Последняя оказалась вдовой, простившейся с мужем несколько лет назад. Потеря не сломила ее, а свалившиеся обязанности лишь придали жизни новый смысл. А потому — не имея возможности дарить свою любовь уже выросшим и покинувшим Висталь детям — госпожа Халиан окружила заботой свое детище — небольшую гостиницу с лучшей репутацией в городе.
И, глядя на уютную комнату, где не было ни пыли, ни пауков, ни даже моли, зато имелись чайник с нагревательным артефактом, чашки, печенье в вазочке, запасные одеяла, подушки, три кресла — по одному на гостя и дополнительное для новых или старых знакомых — я и сама готова была поставить высокую оценку гостеприимству хозяйки. А уж когда в соседней комнате подготовили бадью для купания — и вовсе высшую.
— Кто пойдет? — уточнился Тереза. Ей не терпелось понежиться в воде, потому я уступила кузине первенство. Сама же подошла к окну и выглянула наружу.
Уже горели фонари, разгоняя мрак опустившей на Висталь ночи. Но даже сейчас, казалось, по ту сторону красивого ажурного заборчика, при виде которого Мариус удовлетворенно хмыкнул, разглядев недоступную моему глазу структуру охранных чар, кто-то был.
— Привет от Калиори? — проговорила я и тряхнула головой. Ринталь с нами не было. Это было очевидно, но раз уж любимой тетушке подруги некуда девать деньги, что она готова оплачивать слежку, — пусть. Чем больше она потратит на слежку за мной — тем меньше средств у нее останется для того, чтобы искать Ринталь. К тому же, все равно отправиться с нами в Марголин никто из посторонних не сможет: Мариус специально записывал кристалл с моей аурой, снимал копию с портрета и заполнял подробную анкету. Все это заранее отправлялось в посольство, чтобы по прибытию меня пропустили охранные чары.
Усмехнувшись примерным подсчетам убытков Шарлотты Калиори, я села в кресло и вернулась к чтению конспекта. Пусть и Тереза, и Мариус уверяли меня, что моего уровня владения языком достаточно, я снова и снова повторяла устойчивые выражения, не желая выглядеть необразованной деревенщиной. А если честно — то просто боялась утратить дар речи в неподходящий момент, и надеялась, что если зазубрю что-нибудь намертво, то смогу хоть так сохранить лицо.
— Лари, прости, что так долго, — донеслось до меня. Я моргнула и оторвалась от чтения. Тереза стояла на пороге и смотрела на меня так виновато, будто всю ночь плескалась, а не каких-то… я покосилась на часы и хмыкнула: полтора часа прошло, а я и не заметила. Впрочем, после сытного ужина, что предшествовал нашему подъему в комнату, можно было и ночь провести за чтением и не испытать голодных позывов.
— Все хорошо, укладывайся спать. Я скоро присоединюсь, — заверила я и отправилась купаться.
Воду уже успели поменять, а Тереза заботливо оставила на полочке фиалковое мыло и шампунь. Конечно, ложиться спать с мокрой головой было не лучшей идеей, но здесь имелось и запечатанное заклятие теплого ветра. Как раз для таких обделенных даром гостей, как я. Так что, когда я закончила с купанием, мне достаточно было лишь сжать шарик и дождаться, пока волосы в считанные секунды высохнут. Но я не я, если бы просто стояла и смотрела в окно на луну, дожидаясь эффекта. А потому я крутила в руках консервирующий артефакт, как называли такие хранители заклинаний, и искала метку, хм, производителя. Аккумулирующие кристаллы, которые были достоянием торгового дома Загресси, тоже ведь можно было так использовать. Не очень выгодно — за накопители маги платили больше, но возможно.
Я завистливо вздохнула: для одаренных мир был куда проще, чем для таких лишенцев как я. И перспективы у неодаренных были нерадужные. Даже по последним подсчетам статистического бюро, выполнявшего королевский заказ, за последние двадцать лет произошел резкий рост числа одаренных. Так если раньше одарен был лишь каждый десятый житель страны, из них двадцать процентов приходилось на неклассических одаренных — ведьм и колдунов, то сейчас уже каждый восьмой мог похвастаться пусть и совсем слабым, но даром. А мне не досталось никакого. Тереза и та могла видеть потоки, Мариус закончил обязательный курс для слабых одаренных — целых два года ежедневных занятий в Карлтоне, школе для мальчиков, Шарен мог похвастаться средним уровнем дара и теперь работал в королевском архиве, а я… я собиралась с умом распорядиться тем, что имела! И точка! Не всем же быть великими магами — кто-то должен и обычных людей понимать!
Дождавшись, пока высохнут кончики волос, я прокралась обратно в комнату. Комната утопала в тенях. Лишь на столе горел оставленный специально для меня ночник, позволявший выхватывать очертания предметов и уберечься от столкновения с ними. На ощупь закрыла дверь, отрезая купальню от покоев. Табличка «не беспокоить» была, конечно, хороша, но засов я считала надежнее, что бы кто ни утверждал. А потому, проверив обе двери — и в коридор, и в купальню — и убедившись, что никто бесшумно не сможет войти, я прокралась в расстеленную кровать. Нырнула под одеяло, поежилась от внезапного холода и закрыла глаза, привыкая к новому ложу.
— Я волнуюсь, Лари, — нарушила тишину Тереза.
Я услышала, как прогибается матрас, как босые пятки шлепают по полу, а после кузина села на край моей кровати.
— Забирайся? — Я распахнула одеяло. Не оставлять же сестренку мерзнуть. Та прошмыгнула ко мне. Лежать вдвоем на узкой кровати было неудобно, зато тепло.
— Я боюсь, что он передумал, — прошептала Тереза. Тихо-тихо прошептала, будто боялась, что кто-то кроме меня может услышать и исполнить дурное предсказание.
— Вряд ли. — Я нашла ладонь кузины и сжала ее холодные — так и не согревшиеся под одеялом пальцы. — Брачный контракт подписан, приданное уже доставлено, так что будущая виера АльРаунди, ваша свадьба — чистая формальность, — заверила я и почувствовала, как меня пнули в бок.
— Лари, ну нельзя же так!
— Можно, — фыркнула я. — Если в крепости чувств избранника ты можешь сомневаться, то в упрямстве брата и подписанных и заверенных документах — нет. А знаешь, какая там неустойка? Даже если твой Антиор и передумает, упав с лошади и повредив голову — иначе от такой чудесной девушки, как моя кузина, просто невозможно отказаться — его отец сам приворотным зельем напоит. Для верности.
— Ла-ари, — простонала Тереза.
— Те-ери, — в тон ей ответила я и повернулась к ней. — Все хорошо будет. Вот увидишь. Ты самая-самая лучшая. И он тебя любит. Тебя все любят. Иначе — просто невозможно. Ты вспомни, сколько ухажеров в Билене обивали порог дома дядюшки, чтобы просто получить позволение за тобой ухаживать? А сколько цветов тебе доставили?
— Ты об этом знаешь лучше меня, — усмехнулась кузина, определенно припомнив, кто занимался последующей перепродажей букетов.
— Ты с этого имела больше моего, — напомнила непреклонно. — И денег, и приятностей. Так что вспомни и успокойся. Твой Антиор, пусть мы еще и не представлены, определенно счастлив. У него такая красивая невеста!..
Я не видела лица кузины, но готова была поклясться, что та улыбается.
— Антиор нас завтра встретит, — перевела тему кузина. — Мы раньше выехали, и он не успевал вернуться…
— Так вот почему ты нервничаешь, — понятливо протянула я и предложила: — Можем встать пораньше, я схожу к нашим сундукам и принесу что-нибудь понаряднее? Хочешь?
— Хочу, — тихо призналась Тереза.
— Тогда так и сделаем, — пообещала я, перевернулась на спину и, глядя в потолок, напомнила: — Чтобы не было мешков под глазами, полезен сон.
— Так бы и сказала, что со мной неудобно, — заметила Тереза, выбираясь из моей кровати.
— Ничего подобного, — фыркнула я. — Просто не хочу, чтобы у тебя завтра болела спина и вид был невыспавшийся и помятый.
— И у тебя тоже, — хмыкнула Тереза.
— И у меня, — согласилась я, зевая и переворачиваясь на бок. Усталость, которой наконец дали волю, придавила к кровати.
— Лари, а ты не хочешь погадать? — заметила вдруг кузина, когда я уже практически заснула и готова была согласиться на что угодно, лишь бы мне не мешали спать.
— Только если не придется вставать с кровати, — простонала я, не открывая глаз.
— Не придется, — заверила меня кузина и потребовала: — Повторяй. Сплю на новом месте…
— Только не говори, что веришь в это?.. — Я даже проснулась, услышав знакомые и такие популярные слова, что каждый год сотрясали Вальех в первую ночь учебного года.
— Повторяй, — напомнила Тереза, и я, тяжело вздохнув, сказала:
— Сплю на новом месте…
— …приснись виер невесте, — закончила кузина, и я повторила. И даже не стала читать лекцию о том, что виер — глава рода или старший наследник — редко оказывается неженат. Для всех же остальных — неженатых сыновей виера — использовалось более краткое вьер. А потому, даже если согласно гаданию, мне кто-то и приснится — шансов на исполнение матримониальных планов будет так мало, что и всерьез уделять этому внимание глупо.
Подумав так, перевернулась на другой бок и заснула.
Цветы были повсюду. Белый ковер устилал склон холма, на котором я стояла и жадно вглядывалась в небо. Солнце нещадно палило, и я прикрывала глаза ладонью, чтобы окончательно не ослепнуть. Ветер трепал волосы, бросал пряди мне на лицо, заставляя отвлекаться от ожидания. И я пропустила момент, когда что-то большое, крылатое закрыло небо надо мной. Вскинула голову и на моих губах появилась улыбка.
Он пришел.
Я резко села и потерла глаза. Сердце билось так часто, словно мне приснился кошмар, но страха я не чувствовала. Лишь ускользавшее чувство необъяснимой радости. Я глубоко вдохнула, беря себя в руки, и мотнула головой, избавляясь от наваждения.
— Всего лишь сон, — сорвалось с губ.
На соседней кровати завозилась Тереза, сонно пробормотала что-то себе под нос и, перевернувшись на бок, затихла. Я же чувствовала себя выспавшейся и… потерянной. Поежилась, вспомнив крылатую тень, заслонившую небо.
— Чего только не приснится, — хмыкнула я и выбралась из-под одеяла.
Темное небо медленно разрезал на полосы рассвет. Я погасила ночник и, подойдя к окну, выглянула наружу. Дымка тумана покрывала всю улицу, скрадывала очертания домов, рассеивала свет еще горевших фонарей. Улица спала, еще не сбросившая чары ночи: ни хлопали двери, ни скрипели колеса извозчиков, ни поднимался дым из труб.
Фигура человека вынырнула из тумана так резко, что я непроизвольно отпрянула назад, чуть не свалив со ночник и не ударившись об угол стола. Чудом — не иначе, я разминулась с опасным углом, а когда вновь посмотрела на улицу — никого уже не было. Как прежде спала скованная туманом улица, а небо медленно, будто кто-то ленивый вперевалочку тащил солнце, светлело.
Я вернулась в кровать, но заснуть так и не смогла. Что-то мешало, будто сознание не хотело, чтобы новые сны вытеснили из памяти предыдущий.
— Зато замуж в ближайшие годы не грозит, — хмыкнула я, вспомнив о вечернем гадании. Вспомнила — и все-таки уснула без сновидений.
Будила меня Тереза, нещадно толкая в бок и отбирая подушку. Последнюю я обнимала так крепко, будто в ней были спрятаны миллионы и от чужого прикосновения они могли исчезнуть.
— Лари, пора вставать, — ныла над ухом кузина. — Лари! Ты обещала мне помочь. Скоро все поднимутся, а мы еще не готовы. Ла-ари.
— Уже встаю, — простонала я, открывая глаза. Все болело, будто я и не спала, а колоды тягала. Или это дорогая кузина переусердствовала и случайно отпинала меня за нежелание вставать?
— Наконец-то, — выдохнула она, отступая на шаг и пряча руки за спиной. — Я уж думала — не проснешься, — сказала и ее лицо озарилось предвкушающей улыбкой: — Делись, кто приснился?
Она села у моей кровати, положила локти на матрас и с азартом заглянула мне в глаза.
— Белое поле и чудовище, — хмыкнула я, не желая вдаваться в подробности. Села, свесила босые ноги на пол и принялась одеваться.
— Белое поле… — задумчиво протянула Тереза, будто это имело какое-то значение. Порывисто поднялась, обнажив добротные вязанные носки, и пробормотала: — Надо у Антиора спросить, что это значит…
— Вероятно то, что кому-то в гостинице подарили очень пахучий букет, — предположила я, натягивая платье поверх ночной рубашки. В отличие от кузины, мое платье шнуровалось спереди, делая наличие слуг необязательным и экономя мне деньги и нервы.
Довольная собой, задрала нос, что не могло укрыться от Мариуса. Кузен вздернул бровь, но я качнула головой, давая понять, что объяснений он не дождется. Впрочем, ему и так было чем заняться.
Все то время, что Мариус решал формальности в заказанной еще в Билене гостинице, мы с Терезой оставались в карете. Вечер клонился к закату и, несмотря на сон днем, кузина не выглядела отдохнувшей и отчаянно зевала.
— Скорее бы уже заселились, — сонно протянула она, прикрывая рот ладошкой и поворачиваясь ко мне.
Я видела ее лишь краем глаза, все мое внимание занимала улица. Аккуратно отодвинув занавеску, я осматривала близлежащие дома.
От самого порта мы были определенно далеко. Невысокие двух и трехэтажные домики с цветочными горшками под окнами, невысокие заборчики — скорее декоративные, чем призванные обеспечить хозяевам безопасность, полное отсутствие горланящих лавочников и присутствие почтенных дам, устроившихся на скамейке поодаль. Они о чем-то тихо переговаривались: слов я не разбирала, одни лишь интонации.
С улицы послышался шум, а спустя минуту дверца кареты распахнулась и Мариус протянул руку сначала сестре, а после уже и мне помог выбраться. Сумка с конспектами, парочкой бутербродов и серым вестником ударила меня по бедру: расставаться с ней даже на ночь я не собиралась.
Затекшие ноги отозвались покалыванием тысячи иголочек, и, желая ускорить неприятный процесс, я походила взад-вперед, не смущаясь заинтересованных взглядов пожилых наблюдательниц.
Управляющий, а точнее управляющая, гостиницы терпеливо стояла на пороге и, сложив руки на груди, наблюдала за нами, не забывая одаривать благосклонной, заботливой улыбкой. Будто мы и не гости вовсе, а любимые племянники.
— Прошу. — Она отступила на шаг, повернулась боком и указала на вход. Узкая дверца, через которую нам полагалось входить, едва ли способна была пропустить внутрь наши сундуки. — Вещи доставят через другой вход, — пояснила женщина, перехватив мой задумчивый взгляд. — Вы как раз успеете поужинать, пока ваши сундуки доставят и подготовят воду для купания.
— Если вы готовы поручиться, что наши вещи будут в безопасности у вас на территории, заносить все сундуки не придется, — вмешался Мариус. — Девочкам хватит… — Он замялся, не зная, где именно скрывается наш походный набор, но Тереза быстро указала на искомый сундук. — Доставьте им его.
— А вам, господин? — уточнила управляющая.
— Я привык обходиться малым, — пояснил Мариус. — Проводите девочек, я прослежу за разгрузкой.
И он шагнул прямо в колючую изгородь, оказавшуюся ловкой иллюзией, отделявшей улицу от территории семейной гостиницы госпожи Халиан. Последняя оказалась вдовой, простившейся с мужем несколько лет назад. Потеря не сломила ее, а свалившиеся обязанности лишь придали жизни новый смысл. А потому — не имея возможности дарить свою любовь уже выросшим и покинувшим Висталь детям — госпожа Халиан окружила заботой свое детище — небольшую гостиницу с лучшей репутацией в городе.
И, глядя на уютную комнату, где не было ни пыли, ни пауков, ни даже моли, зато имелись чайник с нагревательным артефактом, чашки, печенье в вазочке, запасные одеяла, подушки, три кресла — по одному на гостя и дополнительное для новых или старых знакомых — я и сама готова была поставить высокую оценку гостеприимству хозяйки. А уж когда в соседней комнате подготовили бадью для купания — и вовсе высшую.
— Кто пойдет? — уточнился Тереза. Ей не терпелось понежиться в воде, потому я уступила кузине первенство. Сама же подошла к окну и выглянула наружу.
Уже горели фонари, разгоняя мрак опустившей на Висталь ночи. Но даже сейчас, казалось, по ту сторону красивого ажурного заборчика, при виде которого Мариус удовлетворенно хмыкнул, разглядев недоступную моему глазу структуру охранных чар, кто-то был.
— Привет от Калиори? — проговорила я и тряхнула головой. Ринталь с нами не было. Это было очевидно, но раз уж любимой тетушке подруги некуда девать деньги, что она готова оплачивать слежку, — пусть. Чем больше она потратит на слежку за мной — тем меньше средств у нее останется для того, чтобы искать Ринталь. К тому же, все равно отправиться с нами в Марголин никто из посторонних не сможет: Мариус специально записывал кристалл с моей аурой, снимал копию с портрета и заполнял подробную анкету. Все это заранее отправлялось в посольство, чтобы по прибытию меня пропустили охранные чары.
Усмехнувшись примерным подсчетам убытков Шарлотты Калиори, я села в кресло и вернулась к чтению конспекта. Пусть и Тереза, и Мариус уверяли меня, что моего уровня владения языком достаточно, я снова и снова повторяла устойчивые выражения, не желая выглядеть необразованной деревенщиной. А если честно — то просто боялась утратить дар речи в неподходящий момент, и надеялась, что если зазубрю что-нибудь намертво, то смогу хоть так сохранить лицо.
— Лари, прости, что так долго, — донеслось до меня. Я моргнула и оторвалась от чтения. Тереза стояла на пороге и смотрела на меня так виновато, будто всю ночь плескалась, а не каких-то… я покосилась на часы и хмыкнула: полтора часа прошло, а я и не заметила. Впрочем, после сытного ужина, что предшествовал нашему подъему в комнату, можно было и ночь провести за чтением и не испытать голодных позывов.
— Все хорошо, укладывайся спать. Я скоро присоединюсь, — заверила я и отправилась купаться.
Воду уже успели поменять, а Тереза заботливо оставила на полочке фиалковое мыло и шампунь. Конечно, ложиться спать с мокрой головой было не лучшей идеей, но здесь имелось и запечатанное заклятие теплого ветра. Как раз для таких обделенных даром гостей, как я. Так что, когда я закончила с купанием, мне достаточно было лишь сжать шарик и дождаться, пока волосы в считанные секунды высохнут. Но я не я, если бы просто стояла и смотрела в окно на луну, дожидаясь эффекта. А потому я крутила в руках консервирующий артефакт, как называли такие хранители заклинаний, и искала метку, хм, производителя. Аккумулирующие кристаллы, которые были достоянием торгового дома Загресси, тоже ведь можно было так использовать. Не очень выгодно — за накопители маги платили больше, но возможно.
Я завистливо вздохнула: для одаренных мир был куда проще, чем для таких лишенцев как я. И перспективы у неодаренных были нерадужные. Даже по последним подсчетам статистического бюро, выполнявшего королевский заказ, за последние двадцать лет произошел резкий рост числа одаренных. Так если раньше одарен был лишь каждый десятый житель страны, из них двадцать процентов приходилось на неклассических одаренных — ведьм и колдунов, то сейчас уже каждый восьмой мог похвастаться пусть и совсем слабым, но даром. А мне не досталось никакого. Тереза и та могла видеть потоки, Мариус закончил обязательный курс для слабых одаренных — целых два года ежедневных занятий в Карлтоне, школе для мальчиков, Шарен мог похвастаться средним уровнем дара и теперь работал в королевском архиве, а я… я собиралась с умом распорядиться тем, что имела! И точка! Не всем же быть великими магами — кто-то должен и обычных людей понимать!
Дождавшись, пока высохнут кончики волос, я прокралась обратно в комнату. Комната утопала в тенях. Лишь на столе горел оставленный специально для меня ночник, позволявший выхватывать очертания предметов и уберечься от столкновения с ними. На ощупь закрыла дверь, отрезая купальню от покоев. Табличка «не беспокоить» была, конечно, хороша, но засов я считала надежнее, что бы кто ни утверждал. А потому, проверив обе двери — и в коридор, и в купальню — и убедившись, что никто бесшумно не сможет войти, я прокралась в расстеленную кровать. Нырнула под одеяло, поежилась от внезапного холода и закрыла глаза, привыкая к новому ложу.
— Я волнуюсь, Лари, — нарушила тишину Тереза.
Я услышала, как прогибается матрас, как босые пятки шлепают по полу, а после кузина села на край моей кровати.
— Забирайся? — Я распахнула одеяло. Не оставлять же сестренку мерзнуть. Та прошмыгнула ко мне. Лежать вдвоем на узкой кровати было неудобно, зато тепло.
— Я боюсь, что он передумал, — прошептала Тереза. Тихо-тихо прошептала, будто боялась, что кто-то кроме меня может услышать и исполнить дурное предсказание.
— Вряд ли. — Я нашла ладонь кузины и сжала ее холодные — так и не согревшиеся под одеялом пальцы. — Брачный контракт подписан, приданное уже доставлено, так что будущая виера АльРаунди, ваша свадьба — чистая формальность, — заверила я и почувствовала, как меня пнули в бок.
— Лари, ну нельзя же так!
— Можно, — фыркнула я. — Если в крепости чувств избранника ты можешь сомневаться, то в упрямстве брата и подписанных и заверенных документах — нет. А знаешь, какая там неустойка? Даже если твой Антиор и передумает, упав с лошади и повредив голову — иначе от такой чудесной девушки, как моя кузина, просто невозможно отказаться — его отец сам приворотным зельем напоит. Для верности.
— Ла-ари, — простонала Тереза.
— Те-ери, — в тон ей ответила я и повернулась к ней. — Все хорошо будет. Вот увидишь. Ты самая-самая лучшая. И он тебя любит. Тебя все любят. Иначе — просто невозможно. Ты вспомни, сколько ухажеров в Билене обивали порог дома дядюшки, чтобы просто получить позволение за тобой ухаживать? А сколько цветов тебе доставили?
— Ты об этом знаешь лучше меня, — усмехнулась кузина, определенно припомнив, кто занимался последующей перепродажей букетов.
— Ты с этого имела больше моего, — напомнила непреклонно. — И денег, и приятностей. Так что вспомни и успокойся. Твой Антиор, пусть мы еще и не представлены, определенно счастлив. У него такая красивая невеста!..
Я не видела лица кузины, но готова была поклясться, что та улыбается.
— Антиор нас завтра встретит, — перевела тему кузина. — Мы раньше выехали, и он не успевал вернуться…
— Так вот почему ты нервничаешь, — понятливо протянула я и предложила: — Можем встать пораньше, я схожу к нашим сундукам и принесу что-нибудь понаряднее? Хочешь?
— Хочу, — тихо призналась Тереза.
— Тогда так и сделаем, — пообещала я, перевернулась на спину и, глядя в потолок, напомнила: — Чтобы не было мешков под глазами, полезен сон.
— Так бы и сказала, что со мной неудобно, — заметила Тереза, выбираясь из моей кровати.
— Ничего подобного, — фыркнула я. — Просто не хочу, чтобы у тебя завтра болела спина и вид был невыспавшийся и помятый.
— И у тебя тоже, — хмыкнула Тереза.
— И у меня, — согласилась я, зевая и переворачиваясь на бок. Усталость, которой наконец дали волю, придавила к кровати.
— Лари, а ты не хочешь погадать? — заметила вдруг кузина, когда я уже практически заснула и готова была согласиться на что угодно, лишь бы мне не мешали спать.
— Только если не придется вставать с кровати, — простонала я, не открывая глаз.
— Не придется, — заверила меня кузина и потребовала: — Повторяй. Сплю на новом месте…
— Только не говори, что веришь в это?.. — Я даже проснулась, услышав знакомые и такие популярные слова, что каждый год сотрясали Вальех в первую ночь учебного года.
— Повторяй, — напомнила Тереза, и я, тяжело вздохнув, сказала:
— Сплю на новом месте…
— …приснись виер невесте, — закончила кузина, и я повторила. И даже не стала читать лекцию о том, что виер — глава рода или старший наследник — редко оказывается неженат. Для всех же остальных — неженатых сыновей виера — использовалось более краткое вьер. А потому, даже если согласно гаданию, мне кто-то и приснится — шансов на исполнение матримониальных планов будет так мало, что и всерьез уделять этому внимание глупо.
Подумав так, перевернулась на другой бок и заснула.
Цветы были повсюду. Белый ковер устилал склон холма, на котором я стояла и жадно вглядывалась в небо. Солнце нещадно палило, и я прикрывала глаза ладонью, чтобы окончательно не ослепнуть. Ветер трепал волосы, бросал пряди мне на лицо, заставляя отвлекаться от ожидания. И я пропустила момент, когда что-то большое, крылатое закрыло небо надо мной. Вскинула голову и на моих губах появилась улыбка.
Он пришел.
Я резко села и потерла глаза. Сердце билось так часто, словно мне приснился кошмар, но страха я не чувствовала. Лишь ускользавшее чувство необъяснимой радости. Я глубоко вдохнула, беря себя в руки, и мотнула головой, избавляясь от наваждения.
— Всего лишь сон, — сорвалось с губ.
На соседней кровати завозилась Тереза, сонно пробормотала что-то себе под нос и, перевернувшись на бок, затихла. Я же чувствовала себя выспавшейся и… потерянной. Поежилась, вспомнив крылатую тень, заслонившую небо.
— Чего только не приснится, — хмыкнула я и выбралась из-под одеяла.
Темное небо медленно разрезал на полосы рассвет. Я погасила ночник и, подойдя к окну, выглянула наружу. Дымка тумана покрывала всю улицу, скрадывала очертания домов, рассеивала свет еще горевших фонарей. Улица спала, еще не сбросившая чары ночи: ни хлопали двери, ни скрипели колеса извозчиков, ни поднимался дым из труб.
Фигура человека вынырнула из тумана так резко, что я непроизвольно отпрянула назад, чуть не свалив со ночник и не ударившись об угол стола. Чудом — не иначе, я разминулась с опасным углом, а когда вновь посмотрела на улицу — никого уже не было. Как прежде спала скованная туманом улица, а небо медленно, будто кто-то ленивый вперевалочку тащил солнце, светлело.
Я вернулась в кровать, но заснуть так и не смогла. Что-то мешало, будто сознание не хотело, чтобы новые сны вытеснили из памяти предыдущий.
— Зато замуж в ближайшие годы не грозит, — хмыкнула я, вспомнив о вечернем гадании. Вспомнила — и все-таки уснула без сновидений.
Будила меня Тереза, нещадно толкая в бок и отбирая подушку. Последнюю я обнимала так крепко, будто в ней были спрятаны миллионы и от чужого прикосновения они могли исчезнуть.
— Лари, пора вставать, — ныла над ухом кузина. — Лари! Ты обещала мне помочь. Скоро все поднимутся, а мы еще не готовы. Ла-ари.
— Уже встаю, — простонала я, открывая глаза. Все болело, будто я и не спала, а колоды тягала. Или это дорогая кузина переусердствовала и случайно отпинала меня за нежелание вставать?
— Наконец-то, — выдохнула она, отступая на шаг и пряча руки за спиной. — Я уж думала — не проснешься, — сказала и ее лицо озарилось предвкушающей улыбкой: — Делись, кто приснился?
Она села у моей кровати, положила локти на матрас и с азартом заглянула мне в глаза.
— Белое поле и чудовище, — хмыкнула я, не желая вдаваться в подробности. Села, свесила босые ноги на пол и принялась одеваться.
— Белое поле… — задумчиво протянула Тереза, будто это имело какое-то значение. Порывисто поднялась, обнажив добротные вязанные носки, и пробормотала: — Надо у Антиора спросить, что это значит…
— Вероятно то, что кому-то в гостинице подарили очень пахучий букет, — предположила я, натягивая платье поверх ночной рубашки. В отличие от кузины, мое платье шнуровалось спереди, делая наличие слуг необязательным и экономя мне деньги и нервы.
