Если он высший маг, то меньше всего ему нужна помощь. Маги не любят, когда их жалеют, и превыше всего на свете ценят свободу. Но если он высший, то как в плен-то попал к тому, кто убоялся честной драки и поспешил сбежать через сферу, едва понял, что в бою получит от меня, от девушки, жестокое поражение?
Но бывший пленник вдруг улыбнулся, и улыбка вышла неожиданно ясной и доброй.
– Пойду, светлая госпожа, – выговорил он, и начал заваливаться на бок, теряя сознание.
Непросто ему далось простоять на ногах всё время нашего с ним разговора!
Рамид, повинуясь моему жесту, подхватил раненого, не дал ему разбиться при падении.
Я ощутила в воздухе грозное напряжение, всегда возникающее при всплеске портальной магии. Уж не друзья ли сбежавшего труса возвращаются обратно, чтобы забрать своё? Но нет, порталом пришёл ко мне мой отец и остальные наши люди.
Отец оставил бойцам пристраивать раненого на круп одного из коней, а сам прошёлся вместе со мной по берегу. Внимательно осмотрел каждый труп, в особенности же, зелёную корку, подпалившую безголовые шеи. Головы же пропали в портале, вместе с трусом, сбежавшим от честной драки.
– Любой портал, особенно инициированный из сферы, оставляет след, дочь. Смотрите внимательнее. Ещё внимательнее. Задействуйте все магические чувства, по всему Квадрату стихий. Видите ли вы шрам от затянувшейся раны в ткани пространства так же чётко, как вижу её я?
Поначалу я ничего не могла увидеть, а потом обнаружила то, о чём говорил мне мой родитель.
Еле различимую рваную полосу, и вправду похожую на шрам от кинжала.
– Портальные сферы удобны и практичны, но мы в Штормовом Замке не держим их по той простой причине, что оставляемый ими след можно размотать, как рукодельница разматывает спутавшийся клубок.
– То есть, мы можем понять, куда сбежал негодяй? – спросила я.
– До определённого предела. Такие поганцы носят с собою обычно несколько сфер. Он наверняка давно уже оставил между собой и жерлом вот этого, первого, портала ещё несколько переходов. Да и лезть через изнанку мира, не зная, что ждёт в конце пути, излишне опрометчиво, Тейшин.
Отец назвал меня полным именем. А надо сказать, что очень редко он так делает, предпочитая обращаться ко мне «сударыня» или «душа моя» или просто «дочь». Это означало, что владетель Штормого Замка встревожен сильнее, чем пытался мне показать.
– Мы выдернем занозу из ткани мира нашего берега, – отец сомкнул вместе кончики пальцев и там, внутри, между его ладонями, вспыхнул ослепительный шар магической энергии. – Не оставим шанса ушедшему вернуться обратно тем же путём. Правило номер один портального искусства – всегда заметай за собой следы. Любые.
Шрам чужого портала исчез, как будто его никогда не было. Посланный отцом огненный шар распался на колючие искры, быстро истаивающие в воздухе.
– Возвращаемся обратно, – приказал отец. – Немедленно!
Немедленно – означало через портал, а как же иначе. Я испытала благодарность к родителю: он заботился о бывшем пленнике, который, вне всяких сомнений, не выдержал бы конного путешествия к нашему подворью.
Позже я поняла, что отцу на пленника было, в общем-то, наплевать.
Он опасался другого.
Вторжения.
Яр всё ещё оставался между жизнью и смертью, когда мы вернулись в замок. Наш целитель осмотрел его тщательно и заявил, что помимо ран парень получил серьёзные магические травмы. Контур его ауры значительно нарушен, энергия души истекает в пространство, и когда она закончится, тело умрёт окончательно.
Я смотрела на бывшего пленника, лежавшего без сознания, и думала, что он – он сам вправду боевой маг, и не уклонялся от боя. Просто – не смог преодолеть. Но тогда получается, что мерзавец на пляже – не тот, кто побил Яра. Негодяй меня испугался и сбежал через сферу портальную при первой же возможности. А уж такой, как Яр в боевой готовности, и подавно вызвал бы у гада полное недержание.
Думаю, одолел бывшего пленника кто-то другой. И кому-то из своих слуг поручил добить. А может, сам пал в битве, бывает и так, и тогда это месть за старшего.
Я припомнила столкновение на песке, и решила, что вовсе не месть, а просто желание испить чужого отчаяния и боли сполна. Есть такие. Они жрут страдания как свиньи помои, резерв их магических сил растёт, но это порченый резерв, который никогда нельзя использовать по всем правилам. Не получится потому что. Отсюда доступ к магии и – поразительная трусость вместе с подлым убийством своих же соратников.
Тела их мы тогда зарыли на грани волн, чтобы мстительные души не могли ни на берег выйти, ни в море уйти. Там их, бессильных чем-либо напакостить миру живых, подберут Лунные Сёстры уже сегодняшней ночью. И уж в каком обличье подарят им новое рождение, только они одни, пожалуй, и знают.
Сила, взятая из ауры умирающего от страданий, которые ему причиняешь сама, – всё равно, что прогорклое масло против зажаренного на вертеле свежего мяса. Лучше не пользоваться, тебе же боком и выйдет.
– Я хочу, чтобы он жил, – сказала я целителю, и по лицу его поняла, что надежды мало, а то и вовсе нет.
– И всё же, сделайте так, чтобы Яр выжил, почтенный доктор, – я добавила в голос отцовской стали.
С целителями не ссорятся. Во много дороже обойдётся потом сиюминутная выгода! Может исцелить, значит, может и убить. Прилёг на ложе, заснул и умер. Или – упал где стоял и несколько дней умирал в жестоких муках. Но наш доктор Рогоз был не из тех, кто стал бы мелочно мстить. Он был очень хорошим лекарем, к нему приезжали издалека… Но он не смог спасти маму. И с Яром высказал сомнения тоже. Он никогда не врал, как иные делают ради выгоды, что сможет помочь тогда, когда помочь умирающему невозможно.
– Я сделаю всё, что смогу, – сурово сказал доктор Рогоз.
Он не хочет давать обещаний. Он не уверен. И ничего я здесь не сделаю. Головой разве что побиться об стену, станет легче, но, прямо скажем, ненамного.
Вместо стены я подошла к постели Яра, присела на краешек.
Бывший пленник лежал без движения, в целительном сне. Веки прикрыты, и не скажешь вот так сходу, какого удивительного цвета прячутся за ними глаза. Тонкий нос, прямой, от самой переносицы, тонкие губы. Россыпь веснушек по щекам…
Я положила ладонь ему на руку и ощутила ответное тепло.
– Живи, – сказала я ему. – Слышишь? Живи! И пусть ублюдки кишками своими подавятся все от того, что ты не умер.
– Он не слышит вас, светлая госпожа, – негромко объяснил лекарь.
Но пальцы Яра всё же дрогнули под моей рукой в ответном, очень слабом, пожатии.
Доктор Рогоз лишь головой покачал. С сожалением, как мне показалось.
– Что? – спросила я. – Вы считаете, что он не выживет, почтенный лекарь? А почему?
– Он потерял слишком много, – отвечал врач. – И крови и энергии души.
– Но это ведь не значит, что он умрёт! – возмутилась я. – Должен быть какой-то способ! Вы со смертного одра на ноги людей поднимали, вы в самой Академии Амаригской учились, вы знаете! Должны, обязаны знать.
– Способ-то есть, – отвечал целитель. – Но как бы вам так сказать, светлая госпожа Тейшин. Батюшке вашему не понравится.
– Перед родителем своим я сама ответ держать буду! – не рассуждая, выпалила я. – Делайте!
– Похоже, вы не понимаете, в чём суть, – невозмутимо выговорил доктор Рогоз. – Я объясню.
– Только попроще, пожалуйста, – попросила я. – Я не настолько умна, как вы, почтенный доктор.
– Вы слишком мало читаете, светлая госпожа. Потому и даётся вам мудрое слово с некоторым трудом, а ведь в ученье – свет…
– Зато в бою со мной сравнится не каждый, – возразила я. – А это важно, когда живёшь на краю обитаемого мира. Хватит пустых разговоров! К делу. Как помочь Яру и почему отцу моему это не понравится?
– Попроще, значит… – я кивнула. – Вы наверняка слышали о магии крови, о ней всякий слышал, только в одно ухо влетело, в другое вылетело, а по пути породило всевозможную дичь, иногда очень опасную… Смотрите, в Ямрале много людей живёт самого различного образа. И кровь у них их образу под стать. Но и внутри одного образа бывают самые разные типы крови. Как радуга есть свет, но части радуги окрашены каждая по-своему. Ещё проще? Пожалуйста. В вас, как и в вашем благородном батюшке, течёт золотая кровь древней королевской династии Амарига. Она может смешиваться с любой другой кровью, и вреда у того, кто примет её, не будет. Но вам обоим при серьёзном ранении подойдёт только золотая кровь, и никакая иначе.
– То есть, я смогу спасти отца, и он меня, а вот вы, скажем, любого из нас двоих уже нет?
– Верно. Совершенно верно, светлая госпожа.
– А что же Яр?
– У того, кого зовёте вы Яром, тоже золотая кровь…
– Та-ак, – я сунула большие пальцы рук за пояс и покачалась на носках.
Так часто делал отец, когда раздумывал над непростыми решениями, я невольно повторяла его. И, хоть и замечала потом, что повторяю, нисколько от того не расстраивалась. Я любила отца. Я подражала ему во многом.
– Ему необходимо переливание крови, – неумолимо продолжил лекарь. – Напрямую, чтобы восполнить и уровень энергии души тоже. Владетель наш, ваш батюшка, да прольётся сияющий дождь удачи ему под ноги, не пойдёт на подобное. Процедура не безопасна.
– Если не сделать этого, он умрёт, – я оглянулась на бывшего пленника.
Он лежал без движения, и дико было понимать, что наука лекарская доктор Рогоза бессильна, что вижу я перед собой труп. Он ещё дышит и как-то живёт, но надежды нет. С этой постели он уже не встанет. И тогда мучители его будут довольны тем, что добились своего…
– А я? – резко спросила я. – Или помешает то, что я женщина, а спасать мы собираемся мужчину?
– Абсолютно не помешает, – ответил целитель. – Золотая кровь не ведает таких различий. Потому-то на троне в светлом городе Амариге восседали в былые времена и женщины, и дети, а случалось так, что и евнухи тоже. Арке Королей без разницы, кто вступает под её сень. Кровь должна быть золотой, всё остальное не имеет значения.
– Тогда делайте, почтенный доктор, – ответила я. – Я готова!
Лазарет располагался у нас в отдельном, нарочно для исцеления больных, строении. Были здесь просторные окна, высокие сводчатые потолки, цветы в кадках, назначенные улучшать магический фон, чувствительный к страданиям.
Они цвели каждый год, розовые, белые, синеватые, их нежный аромат вбирал в себя вездесущие больничные запахи и, если прикрыть глаза, то легко могло показаться, будто находишься в благоухающем цветущем саду.
– Это не больно? – спросила я, наблюдая за приготовлениями.
Я не боялась драки, я наносила и получала раны, больничные стены – не самое страшное, что я видела в жизни, наоборот. Если ты в лазарете и видишь родные до боли стены, значит, будешь жить. Доктор Рогоз исцелит тебя.
Но сейчас я была здорова, и лежать в операционной под простынью в больничной рубахе на голое тело было мне несколько странно.
– Я могу погрузить вас в сон, светлая госпожа, – предложил целитель.
– Не надо, – отказалась я. – Я хочу видеть.
– Держать под контролем, – усмехнулся он.
Он давно знал меня, а я знала его. Мы понимали друг друга настолько, насколько такое понимание возможно между наследницей древнего рода и высшим магом-целителем, выпускником Амаригской Академии.
– Конечно! – ответила я. – Вдруг понадобится вскочить и заехать кому-нибудь в рыло?
– Я бы не рекомендовал вам резко вскакивать, – серьёзно посоветовал врач. – У вас закружится голова. Лучше собрать кулак из стихии Воздуха и ударить им, из положения лёжа. Вот это у вас получится хорошо даже в таком состоянии!
Успокоил. Очень я не любила быть беспомощной. Впрочем, как и мой отец.
Доктор Рогоз присоединил к руке моей прозрачную трубку, и я увидела, как пошла по ней тёмная кровь, окутанная светлой энергией Жизни.
Жизнь и Смерть – в магии стоят наособицу, они не принадлежат ни квадрату стихий, ни кругу изначальных сил, но вбирают в себя их целиком. Весь вопрос в пропорциях, как сказал бы Рогоз. Смерть – это Тьма, Земля и Воздух, Жизнь – это Свет, Огонь и Вода, а Сумрак присущ им обоим в равной мере. Но работать с единым магическим потоком умеет не каждый, и даже в Академии Магии научить тому способны не всякого.
Вот и всё, что мелькнуло у меня в голове из знаний, усвоенных по основам магии ещё в детстве. Занимательное, но сложное. Ножи метать в цель всё же намного легче.
Лицо у Яра начало постепенно терять смертельную бледность. Уже не такими ввалившимся теперь были щёки, гусиные лапки в уголках глаз разгладились. Молодой совсем. Сколько же ему лет? Вряд ли он намного меня старше, скорее всего, ровесник.
– Хватит, – сказал надо мною голос целителя.
– Ещё, – попросила я. – Мне не сложно, но вы же сами видите, почтенный, надо ещё!
– А вы меня лекарскому делу поучите, светлая госпожа, – сварливо выговорил доктор Рогоз. – Я знаю, что делаю! Сейчас вы уснёте, не пугайтесь этого…
Меня и вправду потянуло в сон со страшною силой. Как будто бегала весь день на своих двоих, без коня, да ещё и на загривке тащила тяжести.
А потом будто ударило в голову беззвучным молотом. Но, проваливаясь в забвение, я успела увидеть, как Яр раскрыл глаза.
Пришёл в себя! Помогло лечение.
В уши ворвался вдруг грозный рык отца:
– Что здесь происходит?!
Я хотела ответить, что – происходит по моей воле и по моему приказу. Но голос не подчинился мне. И последней мыслью был страх за доктора Рогоза. Что отец ему сделает в гневе?!
Я полусидела, опираясь на спинку кровати, и пила горячее молоко с щепоткой блестяники. Терпкий, любимый с детства, вкус отгонял слабость. Горничная спросила, не угодно ли мне принести ещё. Но я не успела ответить, в спальню мою стремительно вошёл отец.
Он знал, что я не одна, иначе не позволил бы себе беспокоить меня с спальне. Всё затем, чтобы злые языки не нашлёпали дурного. Не каждый из них укоротить возможно, а умело пущенный шепоток, приправленный фактом, – оружие страшнее пушки.
– Как вы посмели! – яростно выговорил отец, упирая кулаки в бока. – Как вы решились на смертельно опасное безрассудство? Тейшин, вот уж от вас-то не ожидал я подобной глупости!
– Надеюсь, вы не выгнали из владений наших доктора Рогоза? – задала я встречный вопрос. – Он – отличный лекарь, выпускник магической Академии Амарига…
– Защищаете негодяя? – вскипел отец ещё сильнее. – Для него все вокруг – лабораторные мыши! Глазом не моргнёт, лишь бы провести эксперимент, не оглядываясь на последствия!
Я села ровнее. Горничная тут же поправила на мне покрывало, я поблагодарила её кивком.
– Я приказала, – заявила я, не отводя взгляда. – По моему слову! Он не хотел! Я заставила. Доктор Рогоз не мог отказаться.
– Ещё бы он мог! Редкая удача – получить возможность поработать с золотой кровью!
– Что вы сделали с лекарем Рогозом, отец? – задала я прямой вопрос.
Если в приступе гнева прогнал… Плохо тогда дело! Остаться без хорошего врача…
Отец отошёл к окну. Высокое и узкое, оно выходило на бескрайнее море. На горизонте снова клубились мрачные тучи. Быть буре! И как бы уже не нынешней ночью.
– Не волнуйся о Рогозе, – сухо сказал отец, не оборачиваясь. – Он жив. И тот, кто назвал себя Яром, жив тоже. Но вы не имели права рисковать собственной жизнью, Тейшин. Вы – наследница Штормового Замка и Прибережья, вы – последняя в роду Раида. Ваша жизнь принадлежит не только вам одной, сударыня.
Но бывший пленник вдруг улыбнулся, и улыбка вышла неожиданно ясной и доброй.
– Пойду, светлая госпожа, – выговорил он, и начал заваливаться на бок, теряя сознание.
Непросто ему далось простоять на ногах всё время нашего с ним разговора!
Рамид, повинуясь моему жесту, подхватил раненого, не дал ему разбиться при падении.
Я ощутила в воздухе грозное напряжение, всегда возникающее при всплеске портальной магии. Уж не друзья ли сбежавшего труса возвращаются обратно, чтобы забрать своё? Но нет, порталом пришёл ко мне мой отец и остальные наши люди.
Отец оставил бойцам пристраивать раненого на круп одного из коней, а сам прошёлся вместе со мной по берегу. Внимательно осмотрел каждый труп, в особенности же, зелёную корку, подпалившую безголовые шеи. Головы же пропали в портале, вместе с трусом, сбежавшим от честной драки.
– Любой портал, особенно инициированный из сферы, оставляет след, дочь. Смотрите внимательнее. Ещё внимательнее. Задействуйте все магические чувства, по всему Квадрату стихий. Видите ли вы шрам от затянувшейся раны в ткани пространства так же чётко, как вижу её я?
Поначалу я ничего не могла увидеть, а потом обнаружила то, о чём говорил мне мой родитель.
Еле различимую рваную полосу, и вправду похожую на шрам от кинжала.
– Портальные сферы удобны и практичны, но мы в Штормовом Замке не держим их по той простой причине, что оставляемый ими след можно размотать, как рукодельница разматывает спутавшийся клубок.
– То есть, мы можем понять, куда сбежал негодяй? – спросила я.
– До определённого предела. Такие поганцы носят с собою обычно несколько сфер. Он наверняка давно уже оставил между собой и жерлом вот этого, первого, портала ещё несколько переходов. Да и лезть через изнанку мира, не зная, что ждёт в конце пути, излишне опрометчиво, Тейшин.
Отец назвал меня полным именем. А надо сказать, что очень редко он так делает, предпочитая обращаться ко мне «сударыня» или «душа моя» или просто «дочь». Это означало, что владетель Штормого Замка встревожен сильнее, чем пытался мне показать.
– Мы выдернем занозу из ткани мира нашего берега, – отец сомкнул вместе кончики пальцев и там, внутри, между его ладонями, вспыхнул ослепительный шар магической энергии. – Не оставим шанса ушедшему вернуться обратно тем же путём. Правило номер один портального искусства – всегда заметай за собой следы. Любые.
Шрам чужого портала исчез, как будто его никогда не было. Посланный отцом огненный шар распался на колючие искры, быстро истаивающие в воздухе.
– Возвращаемся обратно, – приказал отец. – Немедленно!
Немедленно – означало через портал, а как же иначе. Я испытала благодарность к родителю: он заботился о бывшем пленнике, который, вне всяких сомнений, не выдержал бы конного путешествия к нашему подворью.
Позже я поняла, что отцу на пленника было, в общем-то, наплевать.
Он опасался другого.
Вторжения.
***
Яр всё ещё оставался между жизнью и смертью, когда мы вернулись в замок. Наш целитель осмотрел его тщательно и заявил, что помимо ран парень получил серьёзные магические травмы. Контур его ауры значительно нарушен, энергия души истекает в пространство, и когда она закончится, тело умрёт окончательно.
Я смотрела на бывшего пленника, лежавшего без сознания, и думала, что он – он сам вправду боевой маг, и не уклонялся от боя. Просто – не смог преодолеть. Но тогда получается, что мерзавец на пляже – не тот, кто побил Яра. Негодяй меня испугался и сбежал через сферу портальную при первой же возможности. А уж такой, как Яр в боевой готовности, и подавно вызвал бы у гада полное недержание.
Думаю, одолел бывшего пленника кто-то другой. И кому-то из своих слуг поручил добить. А может, сам пал в битве, бывает и так, и тогда это месть за старшего.
Я припомнила столкновение на песке, и решила, что вовсе не месть, а просто желание испить чужого отчаяния и боли сполна. Есть такие. Они жрут страдания как свиньи помои, резерв их магических сил растёт, но это порченый резерв, который никогда нельзя использовать по всем правилам. Не получится потому что. Отсюда доступ к магии и – поразительная трусость вместе с подлым убийством своих же соратников.
Тела их мы тогда зарыли на грани волн, чтобы мстительные души не могли ни на берег выйти, ни в море уйти. Там их, бессильных чем-либо напакостить миру живых, подберут Лунные Сёстры уже сегодняшней ночью. И уж в каком обличье подарят им новое рождение, только они одни, пожалуй, и знают.
Сила, взятая из ауры умирающего от страданий, которые ему причиняешь сама, – всё равно, что прогорклое масло против зажаренного на вертеле свежего мяса. Лучше не пользоваться, тебе же боком и выйдет.
– Я хочу, чтобы он жил, – сказала я целителю, и по лицу его поняла, что надежды мало, а то и вовсе нет.
– И всё же, сделайте так, чтобы Яр выжил, почтенный доктор, – я добавила в голос отцовской стали.
С целителями не ссорятся. Во много дороже обойдётся потом сиюминутная выгода! Может исцелить, значит, может и убить. Прилёг на ложе, заснул и умер. Или – упал где стоял и несколько дней умирал в жестоких муках. Но наш доктор Рогоз был не из тех, кто стал бы мелочно мстить. Он был очень хорошим лекарем, к нему приезжали издалека… Но он не смог спасти маму. И с Яром высказал сомнения тоже. Он никогда не врал, как иные делают ради выгоды, что сможет помочь тогда, когда помочь умирающему невозможно.
– Я сделаю всё, что смогу, – сурово сказал доктор Рогоз.
Он не хочет давать обещаний. Он не уверен. И ничего я здесь не сделаю. Головой разве что побиться об стену, станет легче, но, прямо скажем, ненамного.
Вместо стены я подошла к постели Яра, присела на краешек.
Бывший пленник лежал без движения, в целительном сне. Веки прикрыты, и не скажешь вот так сходу, какого удивительного цвета прячутся за ними глаза. Тонкий нос, прямой, от самой переносицы, тонкие губы. Россыпь веснушек по щекам…
Я положила ладонь ему на руку и ощутила ответное тепло.
– Живи, – сказала я ему. – Слышишь? Живи! И пусть ублюдки кишками своими подавятся все от того, что ты не умер.
– Он не слышит вас, светлая госпожа, – негромко объяснил лекарь.
Но пальцы Яра всё же дрогнули под моей рукой в ответном, очень слабом, пожатии.
Доктор Рогоз лишь головой покачал. С сожалением, как мне показалось.
– Что? – спросила я. – Вы считаете, что он не выживет, почтенный лекарь? А почему?
– Он потерял слишком много, – отвечал врач. – И крови и энергии души.
– Но это ведь не значит, что он умрёт! – возмутилась я. – Должен быть какой-то способ! Вы со смертного одра на ноги людей поднимали, вы в самой Академии Амаригской учились, вы знаете! Должны, обязаны знать.
– Способ-то есть, – отвечал целитель. – Но как бы вам так сказать, светлая госпожа Тейшин. Батюшке вашему не понравится.
– Перед родителем своим я сама ответ держать буду! – не рассуждая, выпалила я. – Делайте!
– Похоже, вы не понимаете, в чём суть, – невозмутимо выговорил доктор Рогоз. – Я объясню.
– Только попроще, пожалуйста, – попросила я. – Я не настолько умна, как вы, почтенный доктор.
– Вы слишком мало читаете, светлая госпожа. Потому и даётся вам мудрое слово с некоторым трудом, а ведь в ученье – свет…
– Зато в бою со мной сравнится не каждый, – возразила я. – А это важно, когда живёшь на краю обитаемого мира. Хватит пустых разговоров! К делу. Как помочь Яру и почему отцу моему это не понравится?
– Попроще, значит… – я кивнула. – Вы наверняка слышали о магии крови, о ней всякий слышал, только в одно ухо влетело, в другое вылетело, а по пути породило всевозможную дичь, иногда очень опасную… Смотрите, в Ямрале много людей живёт самого различного образа. И кровь у них их образу под стать. Но и внутри одного образа бывают самые разные типы крови. Как радуга есть свет, но части радуги окрашены каждая по-своему. Ещё проще? Пожалуйста. В вас, как и в вашем благородном батюшке, течёт золотая кровь древней королевской династии Амарига. Она может смешиваться с любой другой кровью, и вреда у того, кто примет её, не будет. Но вам обоим при серьёзном ранении подойдёт только золотая кровь, и никакая иначе.
– То есть, я смогу спасти отца, и он меня, а вот вы, скажем, любого из нас двоих уже нет?
– Верно. Совершенно верно, светлая госпожа.
– А что же Яр?
– У того, кого зовёте вы Яром, тоже золотая кровь…
– Та-ак, – я сунула большие пальцы рук за пояс и покачалась на носках.
Так часто делал отец, когда раздумывал над непростыми решениями, я невольно повторяла его. И, хоть и замечала потом, что повторяю, нисколько от того не расстраивалась. Я любила отца. Я подражала ему во многом.
– Ему необходимо переливание крови, – неумолимо продолжил лекарь. – Напрямую, чтобы восполнить и уровень энергии души тоже. Владетель наш, ваш батюшка, да прольётся сияющий дождь удачи ему под ноги, не пойдёт на подобное. Процедура не безопасна.
– Если не сделать этого, он умрёт, – я оглянулась на бывшего пленника.
Он лежал без движения, и дико было понимать, что наука лекарская доктор Рогоза бессильна, что вижу я перед собой труп. Он ещё дышит и как-то живёт, но надежды нет. С этой постели он уже не встанет. И тогда мучители его будут довольны тем, что добились своего…
– А я? – резко спросила я. – Или помешает то, что я женщина, а спасать мы собираемся мужчину?
– Абсолютно не помешает, – ответил целитель. – Золотая кровь не ведает таких различий. Потому-то на троне в светлом городе Амариге восседали в былые времена и женщины, и дети, а случалось так, что и евнухи тоже. Арке Королей без разницы, кто вступает под её сень. Кровь должна быть золотой, всё остальное не имеет значения.
– Тогда делайте, почтенный доктор, – ответила я. – Я готова!
***
Лазарет располагался у нас в отдельном, нарочно для исцеления больных, строении. Были здесь просторные окна, высокие сводчатые потолки, цветы в кадках, назначенные улучшать магический фон, чувствительный к страданиям.
Они цвели каждый год, розовые, белые, синеватые, их нежный аромат вбирал в себя вездесущие больничные запахи и, если прикрыть глаза, то легко могло показаться, будто находишься в благоухающем цветущем саду.
– Это не больно? – спросила я, наблюдая за приготовлениями.
Я не боялась драки, я наносила и получала раны, больничные стены – не самое страшное, что я видела в жизни, наоборот. Если ты в лазарете и видишь родные до боли стены, значит, будешь жить. Доктор Рогоз исцелит тебя.
Но сейчас я была здорова, и лежать в операционной под простынью в больничной рубахе на голое тело было мне несколько странно.
– Я могу погрузить вас в сон, светлая госпожа, – предложил целитель.
– Не надо, – отказалась я. – Я хочу видеть.
– Держать под контролем, – усмехнулся он.
Он давно знал меня, а я знала его. Мы понимали друг друга настолько, насколько такое понимание возможно между наследницей древнего рода и высшим магом-целителем, выпускником Амаригской Академии.
– Конечно! – ответила я. – Вдруг понадобится вскочить и заехать кому-нибудь в рыло?
– Я бы не рекомендовал вам резко вскакивать, – серьёзно посоветовал врач. – У вас закружится голова. Лучше собрать кулак из стихии Воздуха и ударить им, из положения лёжа. Вот это у вас получится хорошо даже в таком состоянии!
Успокоил. Очень я не любила быть беспомощной. Впрочем, как и мой отец.
Доктор Рогоз присоединил к руке моей прозрачную трубку, и я увидела, как пошла по ней тёмная кровь, окутанная светлой энергией Жизни.
Жизнь и Смерть – в магии стоят наособицу, они не принадлежат ни квадрату стихий, ни кругу изначальных сил, но вбирают в себя их целиком. Весь вопрос в пропорциях, как сказал бы Рогоз. Смерть – это Тьма, Земля и Воздух, Жизнь – это Свет, Огонь и Вода, а Сумрак присущ им обоим в равной мере. Но работать с единым магическим потоком умеет не каждый, и даже в Академии Магии научить тому способны не всякого.
Вот и всё, что мелькнуло у меня в голове из знаний, усвоенных по основам магии ещё в детстве. Занимательное, но сложное. Ножи метать в цель всё же намного легче.
Лицо у Яра начало постепенно терять смертельную бледность. Уже не такими ввалившимся теперь были щёки, гусиные лапки в уголках глаз разгладились. Молодой совсем. Сколько же ему лет? Вряд ли он намного меня старше, скорее всего, ровесник.
– Хватит, – сказал надо мною голос целителя.
– Ещё, – попросила я. – Мне не сложно, но вы же сами видите, почтенный, надо ещё!
– А вы меня лекарскому делу поучите, светлая госпожа, – сварливо выговорил доктор Рогоз. – Я знаю, что делаю! Сейчас вы уснёте, не пугайтесь этого…
Меня и вправду потянуло в сон со страшною силой. Как будто бегала весь день на своих двоих, без коня, да ещё и на загривке тащила тяжести.
А потом будто ударило в голову беззвучным молотом. Но, проваливаясь в забвение, я успела увидеть, как Яр раскрыл глаза.
Пришёл в себя! Помогло лечение.
В уши ворвался вдруг грозный рык отца:
– Что здесь происходит?!
Я хотела ответить, что – происходит по моей воле и по моему приказу. Но голос не подчинился мне. И последней мыслью был страх за доктора Рогоза. Что отец ему сделает в гневе?!
***
Я полусидела, опираясь на спинку кровати, и пила горячее молоко с щепоткой блестяники. Терпкий, любимый с детства, вкус отгонял слабость. Горничная спросила, не угодно ли мне принести ещё. Но я не успела ответить, в спальню мою стремительно вошёл отец.
Он знал, что я не одна, иначе не позволил бы себе беспокоить меня с спальне. Всё затем, чтобы злые языки не нашлёпали дурного. Не каждый из них укоротить возможно, а умело пущенный шепоток, приправленный фактом, – оружие страшнее пушки.
– Как вы посмели! – яростно выговорил отец, упирая кулаки в бока. – Как вы решились на смертельно опасное безрассудство? Тейшин, вот уж от вас-то не ожидал я подобной глупости!
– Надеюсь, вы не выгнали из владений наших доктора Рогоза? – задала я встречный вопрос. – Он – отличный лекарь, выпускник магической Академии Амарига…
– Защищаете негодяя? – вскипел отец ещё сильнее. – Для него все вокруг – лабораторные мыши! Глазом не моргнёт, лишь бы провести эксперимент, не оглядываясь на последствия!
Я села ровнее. Горничная тут же поправила на мне покрывало, я поблагодарила её кивком.
– Я приказала, – заявила я, не отводя взгляда. – По моему слову! Он не хотел! Я заставила. Доктор Рогоз не мог отказаться.
– Ещё бы он мог! Редкая удача – получить возможность поработать с золотой кровью!
– Что вы сделали с лекарем Рогозом, отец? – задала я прямой вопрос.
Если в приступе гнева прогнал… Плохо тогда дело! Остаться без хорошего врача…
Отец отошёл к окну. Высокое и узкое, оно выходило на бескрайнее море. На горизонте снова клубились мрачные тучи. Быть буре! И как бы уже не нынешней ночью.
– Не волнуйся о Рогозе, – сухо сказал отец, не оборачиваясь. – Он жив. И тот, кто назвал себя Яром, жив тоже. Но вы не имели права рисковать собственной жизнью, Тейшин. Вы – наследница Штормового Замка и Прибережья, вы – последняя в роду Раида. Ваша жизнь принадлежит не только вам одной, сударыня.
