Их было, пожалуй, слишком много, но все они, выводясь одна из другой, в итоге сложились в красивый вензель. Впрочем, тот не шёл ни в какое сравнение с мягкой улыбкой, появившейся на лице мастера. Обряд свершился, и оставалось только скрепить его печатью.
Нити вспыхнули, ослепляя, и в тот же миг губ Джэйн мягко коснулись его губы. Мастер её поцеловал! От накативших подобно волнам цунами чувств сердце едва не взорвалось в груди.
Десять лет назад
Маркус:
«Я был слишком беспечен», — корил себя он, пока ещё стойко выдерживая накатывающие на Джэйн волны вожделения. Любовное зелье — самое опасное женское оружие, и ему не следовало забывать об такой угрозе! Теперь уже было поздно, и всё, что он мог — это лишь пытаться ослабить последствия. Маркус дал Джэйн немного снотворного, чтобы выгадать время. Крохотная отсрочка перед неизменным финалом. Любовное зелье никогда не давало сбоев, а уж поверить, что Найиль (а Маркус не сомневался в причастности матери) могла как-то напортачить, и вовсе было невозможно. Это Нэриэл мог действовать порывисто, порой совершая нелепые ошибки, тогда как матушка всегда долго готовилась, но наносила точный удар. И даже сейчас в её плане не было изъяна. Не успей он вмешаться и увести Джэйн с праздника, та прилюдно опозорила бы себя, но и без того, Маркус оказывался в очень щекотливом положении. Его откровенно толкали на безумие. Но разве мог он просто воспользоваться своей ученицей? Даже не будь между ними истинной связи, Маркус никогда бы так не поступил, что бы там матушка не думала. Впрочем, его бы не удивило, если бы та просчитала и это. В любом случае, они уже поклялись на крови, хотя он и думал сделать это несколько позже, когда у Джэйн появятся не только чувства, но и осознанность.
Он остановился возле двери Саманты и осторожно постучал. Ему не ответили. Он постучал чуть громче, но в комнате оставалось тихо. Маркус невольно нахмурился. Саманта обычно любила засидеться за полночь с книгой, могли ли она в праздник решить лечь пораньше? Слишком подозрительно!
Чувствуя всё нарастающее беспокойство, он толкнул дверь, но та не поддалась. Сестра никогда не закрывалась. Что-то тут точно было не так. Маркус надавил сильнее, применяя магию: замок слетел и дверь, наконец, открылась. В комнате было темно и тихо. Похоже, им предстоит непростой разговор, но сейчас он не мог тратить время на догадки. Маркус зажёг магический шар и торопливо подошёл к столу. Отодвинув книги и порывшись в свитках и записях, он отыскал украшенную цветами тетрадь с записями Илларии. Затем, не мешкая, Маркус поторопился на кухню и, только поставив котелок, принялся листать пожелтевшие страницы. Зелье невидимости, зелье забвения, зелье, насылающее кошмары и зелье, заставляющее говорить истину — всё это они с Самантой уже пробовали сделать. Блистательные рецепты с великолепным результатом. Маркус перевернул очередную и страницу. Та немного отличалась от прочих — два неосторожных пятна красовались на краю.
— Зелье для чтения воспоминаний предмета, — прочитал Маркус и нехорошее предчувствие кольнуло его, но отодвинул тревожащую мысль на второй план. Сейчас было важнее другое. Пролистав ещё с десяток страниц, он, наконец, нашёл нужную. Любовное зелье. Маркус внимательно изучил рецепт и закрутился по кухне. Перебирая банки, коробки и свёртки, он облегчённо вздохнул, когда понял, что ему хватает ингредиентов.
Работа была кропотливой и тонкой, требующей предельного внимания и точно выверенного соотношения. Однако, наблюдая за изменением цвета, запаха и текстуры создаваемого зелья, Маркус прикидывал в уме всевозможные варианты изменений. Он пытался найти возможность смягчить ужасающий побочный эффект, но отметал все приходящие в голову идеи. Сложный состав зелья был слишком нестабильным, и любое несоответствие могло и вовсе его испортить. Маркус наблюдал за тем, как бурлящая жидкость стремительно выцветала, пока не стала совершенно прозрачной, словно обычная вода. Всё вышло идеально.
На краю сознания уже царапали неясные образы лёгких сновидений Джэйн — она вот-вот должна была проснуться. Маркус торопливо налил в чашку приготовленное зелье и поставил ту на поднос. Вынужденная мера. Пока он не выяснит все риски, придётся поддерживать у Джэйн состояние безумной влюблённости, как бы ужасно то ни было. Но для начала стоило выяснить, каково это проснуться после любовного напитка. Маркус поставил вторую чашку и вылил в неё остатки, а затем залпом выпил обжигающее зелье. Мир перед глазами сразу помутнел, а сознание притупилось. Внутри медленно, подобно лаве в кратере начавшего просыпаться вулкана, разгоралось пламя. Нужно поспешить…
Голова трещала, будто кто-то бил по ней палкой изнутри. Тело казалось тяжелым, чужим и неспокойным, а нервы чуть ли не звенели от невероятного натяжения. Сознание будто заволокло непроглядным туманом, в котором с каждым мгновением стремительно росло тупое, бессмысленное и беспощадное раздражение. Едва различимый звук — дыхания кого-то оказавшегося рядом рождал безумные, дикие желания. Наброситься, сжать руки на тонкой шее и сдавить так сильно, чтобы больше никогда не слышать этого!
Маркус не спешил открыть глаза, всё больше прислушиваясь к себе. Сердце билось неровным толчками, будто он только что убегал от чудовища, разгорячённая кровь обжигала жилы внезапной болезненной яростью. Ему нужно было куда-то её выплеснуть, пока она не сожгла его изнутри. Он сорвался с кровати и бросился в уборную. Не раздумывая, Маркус вылил на себя ушат холодной воды, но не испытал ни секунды облегчения. Напротив, он ощутил себя ещё более озлобленным. Его раздражало буквально всё: стук капель воды, стекавшей по столику, слепящий солнечный луч, пробившийся через мутное стекло и угодивший в зеркало, мурашки, побежавшие по коже. Ярость кипела внутри подобно бурлящему котлу, обещая в любое мгновение перелиться через край. Она требовала выхода, неважно какого. Казалось, достаточно обрушиться на стены и крушить их, превращая в каменную крошку, и тогда это мерзкое чувство бесконечной ненависти ко всему, наконец, оставит его. Маркус уже занёс руки, когда в его воспалённом мозгу прозвучал нежный голосок.
— Где же он? Почему оставил меня?
Она проснулась, и её сознание всё так же плыло в сладком мареве наведённых чар. Новая порция зелья прекрасно действовала, тогда как Маркус едва мог контролировать себя. Его терзали противоречивые желания: растерзать хозяйку отвратительного голоса и защитить ту любой ценой, даже от себя самого!
— Мне нельзя её видеть, — прошептал себе под нос Маркус и бросился к зеркалу. Нервно рисуя символы, он с трудом сдерживал клокочущие внутри чувства. Нервы были на пределе, так что руки чуть заметно тряслись от невероятного напряжения. И вот уже лёгкая дымка затянула зеркальную гладь, и Маркус нырнул в неё, словно в омут.
Он вывалился в подвале собственного дома, прежде чем ярость и гнев вырвались наружу. Стены превращались в пыль, потолок вибрировал и осыпался, пол под ногами трескался и ходил ходуном. Казалось, ещё немного и под ним разверзнется пропасть, или же его придавит обрушившийся свод. Но вдруг во кромешной тьме молнией пробежало пламя, и всё вокруг загорелось. Огонь охватил и всего Маркуса, но вместо жуткой боли, он ощущал, как мышцы тела расслабляются, а сознание очищается. Ярость сгорала, превращаясь в болезненное чувство вины. Маркус знал, кто его спас и понимал почему, но это лишь усиливало появившуюся во рту горечь. Он чуть не подвел не только себя и Джэйн, но и саламандр.
«Ты с ума сошёл? — Мордочка Саларс вспыхнула прямо перед его носом. — Как ты умудрился довести себя до такого состояния?»
— Любовное зелье, — хрипло ответил Маркус.
Взгляд саламандры скользнул по нему, а затем огонь, всё ещё окружавший его, стал злее. Тот щипал и больно покусывал кожу, обещая оставить пузырящиеся ожоги.
— Я просчитался, — виновато прошептал Маркус. — И глупо попался в ловушку.
Огоньки на гребне Саларс из оранжевых стали тёмно-красными. Она явно была озадачена, что, впрочем, не помешало ей высказать своё неодобрение:
«Я ведь предупреждала, что искажение истинной связи не пройдет без последствий!»
«Думаешь, узнай Найиль или Нэриэл, что я с ней связан, их бы это остановило?» — перешёл он на мысленную речь.
«Нет, но вам было бы легче это преодолеть», — Саларс была непреклонна.
Слова саламандры звучали укором, и Маркус невольно задумался: что, если открыться Джэйн сейчас? Смогут ли они противостоять той ненависти, что неизбежно появится после зелья? Он вспомнил своё утро и вновь взглянул на Саларс.
«Мне нужна будет твоя помощь. Я уверен, что есть способ уменьшить ярость и гнев. Вчера мне это не удалось, но испробованы не все варианты!»
«И что же ты хочешь? Я ничего не понимаю в волшебных зельях!»
«Я не могу проверять это на ней!» — Он с надеждой воззрился на саламандру.
«Если ты будешь ходить весь в ожогах — вини только себя!» — буркнула она.
Пламя последний раз прокатилось по его телу, а затем погасло, оставив Маркуса наедине с темнотой. Он медленно побрел наверх, по пути пытаясь вспомнить, оставался ли тёплый плащ в закутке перед выходом на кухню. Выходить нагим на свет ему совсем не хотелось. К счастью, плащ оказался на месте, и, завернувшись в него, Маркус выбрался из подвала, а затем и беспрепятственно добрался до своего кабинета. В спальню пока он вернуться не мог: одурманенная Джэйн всё ещё торчала там. Она с неподдельным интересом изучала обстановку. Ей нравилась незатейливая мебель, собранная им самостоятельно, тонкое шерстяное покрывало с вышитыми саламандрами и мягкий ковёр цвета пламени. Она успела заправить кровать и теперь бродила по комнате то и дело остановилась, чтобы что-то рассмотреть повнимательнее.
Маркус ощутил внезапный порыв увезти её, спрятать куда-то, где никто и никогда не сможет их потревожить. Что если отправиться в тот закрытый мир, встретиться с родителями и, наконец, всё объяснить? Эта идея завладела им полностью. Он готов был действовать, но в этом момент в кабинет постучали.
«Саманта!» — мгновенно понял Маркус и недоброе предчувствие холодной волной пробежалось внутри.
— Минутку, — попросил он и спешно принялся одеваться. Благо, шкаф с официальной одеждой находился в кабинете и здесь было всё от рубашек до башмаков.
Едва ли прошла и половина минуты, как Маркус уже открывал дверь. И сердце его ёкнуло, когда он увидел сестру. Она была сама не своя. Её трясло, словно в лихорадке, лицо побледнело, а губы, казалось, и вовсе потеряли цвет. И даже зрачки расширились настолько, что едва можно было заметить тонкий ободок голубой радужки.
— Брат… — Её голос дрожал и звучал хрипло. — Прости…
Саманта неловко пошатнулась и опасно накренилась в бок. Маркус успел подхватить её, затем осторожно, ничего не спрашивая, помог добраться до кресла. Она завалилась туда, совершенно обессиленная. И что только довело её до такого жуткого состояния? Догадки были, но Маркус не спешил их озвучивать, решив прежде позаботиться:
— Заварить тебе чай или сделать целебный отвар?
Она мотнула головой и вцепилась руками в подлокотники. Маркус ощущал исходящий от сестры ужас и отчаяние, но не торопил её с рассказом. Что бы там ни было, оно уже произошло. Он пододвинул ближе соседнее кресло и уселся напротив, как делал всегда во время их уроков.
— Ты можешь всё мне рассказать, я не стану тебя ругать или осуждать, — мягко произнёс Маркус, желая хоть немного успокоить её.
— Я… — снова заговорила Саманта и тут же осеклась, а её глаза вдруг начали наполняться слезами. — Я тебя не послушалась… — Она всхлипнула, а её голос стал безжизненным и слабым. — Решила проследить, пойдёт ли Найиль на бал…
— Ты всё-таки пробралась в цитадель, — тяжело вздохнув, продолжил за неё Маркус. Он видел матушку на празднике, но им не довелось даже переглянуться. Правда, теперь Маркус понимал, что то было совсем не случайностью.
— Да, — одними губами произнесла Саманта, а затем, снова всхлипнув, зашептала: — я прочитала о тайном ходе в записках Илларии и воспользовалась им. Мне казалось, так меня не смогут обнаружить. Я обходила все защитные чары, но…
— Вы всё равно встретились, — решил помочь ей Маркус. Ему было больно видеть, как трясётся его сестра, но он пока не мог понять причину столь ужасного состояния.
Саманта кивнула и зажмурилась. Слёзы совсем заволокли её глаза, тонкими струями полосуя скулы.
— Я смогла увидеть зеркало, — сдавленно проговорила она. — И оно… я… я не знаю, что это такое! — Её голос предательски сорвался.
Маркус напряжённо ждал, пытаясь унять растущую тревогу. Он не хотел ещё больше беспокоить Джэйн, она и так уже начала искать его по всему дому. Нужно было занять её чем-то, чтобы та ненароком не ворвалась в кабинет. Например, отправить на прогулку в сад…
— Оно… правда не отражает… и чем-то похоже на Врата… — Саманта с трудом выдавливала из себя короткие фразы. — И там кто-то есть… Нечто тёмное и…
Её плечи задрожали сильнее, раздался новый всхлип, и сестра спрятала плачущее лицо в руки.
— Я не хотела… Я не знала… — шептала она сквозь рыдания. — Я… всего лишь… оттолкнула её!
Дальше вырывались лишь несвязные слова, из которых почти ничего невозможно было понять.
— Ты встретилась с матушкой, — уцепился за то, что ещё успел понять Маркус. — И вы, конечно, поссорились?
Саманта кивнула, продолжая заливаться слезами. А ему не оставалось ничего, кроме как пытаться угадать, что же случилось.
— Она пыталась использовать магию против тебя?
Снова кивок.
— И ты себя только защищала?..
— Да, — судорожно выдохнула Саманта, а затем отняла от рук голову и показала залитые слезами глаза: — Это было всего лишь отталкивающее заклятье! Но это зеркало… Оно поглотило её!!!
Маркус недоуменно уставился на сестру. Что за безумие?
— Она просто исчезла! — выплюнула она, а затем забормотала скороговоркой, почти захлёбываясь от душивших её слёз. — Я пыталась туда войти следом, но оно… Оно начало говорить! И это был не голос мамы! Оно сказало, что, если я хочу её вернуть, то должна начать служить ему!
Сердце ёкнуло, и яркий сон, некогда виденный Джэйн, вновь появился перед внутренним взором. Тогда казалось, что матушка не в себе, когда та смеялась перед туманной гладью, но теперь её поведение приобретало смысл.
— И что оно попросило тебя сделать? — задал Маркус новый вопрос. Он старался не поддаваться раздираемым внутри чувствам. Ему нужен был трезвый рассудок, чтобы во всём разобраться.
— Я струсила и убежала… За дверь… Я думала, может, мама решила напугать меня. Но когда я заглянула в комнату снова… там всё заволокло чёрным дымом и… Оно сказало, что запомнило меня и найдёт!
— Не волнуйся! — Маркус резко поднялся. — Я не дам тебя в обиду! А теперь подожди меня немного…
Он быстро спустился на кухню и отыскал снотворное. Оставалось чуть меньше половины флакона, но этого должно было хватить. Вылив зелье в кружку, Маркус вернулся в кабинет.
— Тебе нужно успокоиться, — мягко сказал он и протянул снотворное.
— А вдруг оно придёт за мной во сне? — Она всё ещё была чрезмерно напугана.
— Я накрою твою комнату дополнительными защитными чарами, — пообещал он, и Саманта неохотно приняла кружку. После того, как зелье было выпито, Маркус помог сестре добраться до её спальни, а затем провозился ещё добрых полчаса, выстраивая сложную сеть из магических заклинаний.
Нити вспыхнули, ослепляя, и в тот же миг губ Джэйн мягко коснулись его губы. Мастер её поцеловал! От накативших подобно волнам цунами чувств сердце едва не взорвалось в груди.
Десять лет назад
Маркус:
«Я был слишком беспечен», — корил себя он, пока ещё стойко выдерживая накатывающие на Джэйн волны вожделения. Любовное зелье — самое опасное женское оружие, и ему не следовало забывать об такой угрозе! Теперь уже было поздно, и всё, что он мог — это лишь пытаться ослабить последствия. Маркус дал Джэйн немного снотворного, чтобы выгадать время. Крохотная отсрочка перед неизменным финалом. Любовное зелье никогда не давало сбоев, а уж поверить, что Найиль (а Маркус не сомневался в причастности матери) могла как-то напортачить, и вовсе было невозможно. Это Нэриэл мог действовать порывисто, порой совершая нелепые ошибки, тогда как матушка всегда долго готовилась, но наносила точный удар. И даже сейчас в её плане не было изъяна. Не успей он вмешаться и увести Джэйн с праздника, та прилюдно опозорила бы себя, но и без того, Маркус оказывался в очень щекотливом положении. Его откровенно толкали на безумие. Но разве мог он просто воспользоваться своей ученицей? Даже не будь между ними истинной связи, Маркус никогда бы так не поступил, что бы там матушка не думала. Впрочем, его бы не удивило, если бы та просчитала и это. В любом случае, они уже поклялись на крови, хотя он и думал сделать это несколько позже, когда у Джэйн появятся не только чувства, но и осознанность.
Он остановился возле двери Саманты и осторожно постучал. Ему не ответили. Он постучал чуть громче, но в комнате оставалось тихо. Маркус невольно нахмурился. Саманта обычно любила засидеться за полночь с книгой, могли ли она в праздник решить лечь пораньше? Слишком подозрительно!
Чувствуя всё нарастающее беспокойство, он толкнул дверь, но та не поддалась. Сестра никогда не закрывалась. Что-то тут точно было не так. Маркус надавил сильнее, применяя магию: замок слетел и дверь, наконец, открылась. В комнате было темно и тихо. Похоже, им предстоит непростой разговор, но сейчас он не мог тратить время на догадки. Маркус зажёг магический шар и торопливо подошёл к столу. Отодвинув книги и порывшись в свитках и записях, он отыскал украшенную цветами тетрадь с записями Илларии. Затем, не мешкая, Маркус поторопился на кухню и, только поставив котелок, принялся листать пожелтевшие страницы. Зелье невидимости, зелье забвения, зелье, насылающее кошмары и зелье, заставляющее говорить истину — всё это они с Самантой уже пробовали сделать. Блистательные рецепты с великолепным результатом. Маркус перевернул очередную и страницу. Та немного отличалась от прочих — два неосторожных пятна красовались на краю.
— Зелье для чтения воспоминаний предмета, — прочитал Маркус и нехорошее предчувствие кольнуло его, но отодвинул тревожащую мысль на второй план. Сейчас было важнее другое. Пролистав ещё с десяток страниц, он, наконец, нашёл нужную. Любовное зелье. Маркус внимательно изучил рецепт и закрутился по кухне. Перебирая банки, коробки и свёртки, он облегчённо вздохнул, когда понял, что ему хватает ингредиентов.
Работа была кропотливой и тонкой, требующей предельного внимания и точно выверенного соотношения. Однако, наблюдая за изменением цвета, запаха и текстуры создаваемого зелья, Маркус прикидывал в уме всевозможные варианты изменений. Он пытался найти возможность смягчить ужасающий побочный эффект, но отметал все приходящие в голову идеи. Сложный состав зелья был слишком нестабильным, и любое несоответствие могло и вовсе его испортить. Маркус наблюдал за тем, как бурлящая жидкость стремительно выцветала, пока не стала совершенно прозрачной, словно обычная вода. Всё вышло идеально.
На краю сознания уже царапали неясные образы лёгких сновидений Джэйн — она вот-вот должна была проснуться. Маркус торопливо налил в чашку приготовленное зелье и поставил ту на поднос. Вынужденная мера. Пока он не выяснит все риски, придётся поддерживать у Джэйн состояние безумной влюблённости, как бы ужасно то ни было. Но для начала стоило выяснить, каково это проснуться после любовного напитка. Маркус поставил вторую чашку и вылил в неё остатки, а затем залпом выпил обжигающее зелье. Мир перед глазами сразу помутнел, а сознание притупилось. Внутри медленно, подобно лаве в кратере начавшего просыпаться вулкана, разгоралось пламя. Нужно поспешить…
***
Голова трещала, будто кто-то бил по ней палкой изнутри. Тело казалось тяжелым, чужим и неспокойным, а нервы чуть ли не звенели от невероятного натяжения. Сознание будто заволокло непроглядным туманом, в котором с каждым мгновением стремительно росло тупое, бессмысленное и беспощадное раздражение. Едва различимый звук — дыхания кого-то оказавшегося рядом рождал безумные, дикие желания. Наброситься, сжать руки на тонкой шее и сдавить так сильно, чтобы больше никогда не слышать этого!
Маркус не спешил открыть глаза, всё больше прислушиваясь к себе. Сердце билось неровным толчками, будто он только что убегал от чудовища, разгорячённая кровь обжигала жилы внезапной болезненной яростью. Ему нужно было куда-то её выплеснуть, пока она не сожгла его изнутри. Он сорвался с кровати и бросился в уборную. Не раздумывая, Маркус вылил на себя ушат холодной воды, но не испытал ни секунды облегчения. Напротив, он ощутил себя ещё более озлобленным. Его раздражало буквально всё: стук капель воды, стекавшей по столику, слепящий солнечный луч, пробившийся через мутное стекло и угодивший в зеркало, мурашки, побежавшие по коже. Ярость кипела внутри подобно бурлящему котлу, обещая в любое мгновение перелиться через край. Она требовала выхода, неважно какого. Казалось, достаточно обрушиться на стены и крушить их, превращая в каменную крошку, и тогда это мерзкое чувство бесконечной ненависти ко всему, наконец, оставит его. Маркус уже занёс руки, когда в его воспалённом мозгу прозвучал нежный голосок.
— Где же он? Почему оставил меня?
Она проснулась, и её сознание всё так же плыло в сладком мареве наведённых чар. Новая порция зелья прекрасно действовала, тогда как Маркус едва мог контролировать себя. Его терзали противоречивые желания: растерзать хозяйку отвратительного голоса и защитить ту любой ценой, даже от себя самого!
— Мне нельзя её видеть, — прошептал себе под нос Маркус и бросился к зеркалу. Нервно рисуя символы, он с трудом сдерживал клокочущие внутри чувства. Нервы были на пределе, так что руки чуть заметно тряслись от невероятного напряжения. И вот уже лёгкая дымка затянула зеркальную гладь, и Маркус нырнул в неё, словно в омут.
Он вывалился в подвале собственного дома, прежде чем ярость и гнев вырвались наружу. Стены превращались в пыль, потолок вибрировал и осыпался, пол под ногами трескался и ходил ходуном. Казалось, ещё немного и под ним разверзнется пропасть, или же его придавит обрушившийся свод. Но вдруг во кромешной тьме молнией пробежало пламя, и всё вокруг загорелось. Огонь охватил и всего Маркуса, но вместо жуткой боли, он ощущал, как мышцы тела расслабляются, а сознание очищается. Ярость сгорала, превращаясь в болезненное чувство вины. Маркус знал, кто его спас и понимал почему, но это лишь усиливало появившуюся во рту горечь. Он чуть не подвел не только себя и Джэйн, но и саламандр.
«Ты с ума сошёл? — Мордочка Саларс вспыхнула прямо перед его носом. — Как ты умудрился довести себя до такого состояния?»
— Любовное зелье, — хрипло ответил Маркус.
Взгляд саламандры скользнул по нему, а затем огонь, всё ещё окружавший его, стал злее. Тот щипал и больно покусывал кожу, обещая оставить пузырящиеся ожоги.
— Я просчитался, — виновато прошептал Маркус. — И глупо попался в ловушку.
Огоньки на гребне Саларс из оранжевых стали тёмно-красными. Она явно была озадачена, что, впрочем, не помешало ей высказать своё неодобрение:
«Я ведь предупреждала, что искажение истинной связи не пройдет без последствий!»
«Думаешь, узнай Найиль или Нэриэл, что я с ней связан, их бы это остановило?» — перешёл он на мысленную речь.
«Нет, но вам было бы легче это преодолеть», — Саларс была непреклонна.
Слова саламандры звучали укором, и Маркус невольно задумался: что, если открыться Джэйн сейчас? Смогут ли они противостоять той ненависти, что неизбежно появится после зелья? Он вспомнил своё утро и вновь взглянул на Саларс.
«Мне нужна будет твоя помощь. Я уверен, что есть способ уменьшить ярость и гнев. Вчера мне это не удалось, но испробованы не все варианты!»
«И что же ты хочешь? Я ничего не понимаю в волшебных зельях!»
«Я не могу проверять это на ней!» — Он с надеждой воззрился на саламандру.
«Если ты будешь ходить весь в ожогах — вини только себя!» — буркнула она.
Пламя последний раз прокатилось по его телу, а затем погасло, оставив Маркуса наедине с темнотой. Он медленно побрел наверх, по пути пытаясь вспомнить, оставался ли тёплый плащ в закутке перед выходом на кухню. Выходить нагим на свет ему совсем не хотелось. К счастью, плащ оказался на месте, и, завернувшись в него, Маркус выбрался из подвала, а затем и беспрепятственно добрался до своего кабинета. В спальню пока он вернуться не мог: одурманенная Джэйн всё ещё торчала там. Она с неподдельным интересом изучала обстановку. Ей нравилась незатейливая мебель, собранная им самостоятельно, тонкое шерстяное покрывало с вышитыми саламандрами и мягкий ковёр цвета пламени. Она успела заправить кровать и теперь бродила по комнате то и дело остановилась, чтобы что-то рассмотреть повнимательнее.
Маркус ощутил внезапный порыв увезти её, спрятать куда-то, где никто и никогда не сможет их потревожить. Что если отправиться в тот закрытый мир, встретиться с родителями и, наконец, всё объяснить? Эта идея завладела им полностью. Он готов был действовать, но в этом момент в кабинет постучали.
«Саманта!» — мгновенно понял Маркус и недоброе предчувствие холодной волной пробежалось внутри.
— Минутку, — попросил он и спешно принялся одеваться. Благо, шкаф с официальной одеждой находился в кабинете и здесь было всё от рубашек до башмаков.
Едва ли прошла и половина минуты, как Маркус уже открывал дверь. И сердце его ёкнуло, когда он увидел сестру. Она была сама не своя. Её трясло, словно в лихорадке, лицо побледнело, а губы, казалось, и вовсе потеряли цвет. И даже зрачки расширились настолько, что едва можно было заметить тонкий ободок голубой радужки.
— Брат… — Её голос дрожал и звучал хрипло. — Прости…
Саманта неловко пошатнулась и опасно накренилась в бок. Маркус успел подхватить её, затем осторожно, ничего не спрашивая, помог добраться до кресла. Она завалилась туда, совершенно обессиленная. И что только довело её до такого жуткого состояния? Догадки были, но Маркус не спешил их озвучивать, решив прежде позаботиться:
— Заварить тебе чай или сделать целебный отвар?
Она мотнула головой и вцепилась руками в подлокотники. Маркус ощущал исходящий от сестры ужас и отчаяние, но не торопил её с рассказом. Что бы там ни было, оно уже произошло. Он пододвинул ближе соседнее кресло и уселся напротив, как делал всегда во время их уроков.
— Ты можешь всё мне рассказать, я не стану тебя ругать или осуждать, — мягко произнёс Маркус, желая хоть немного успокоить её.
— Я… — снова заговорила Саманта и тут же осеклась, а её глаза вдруг начали наполняться слезами. — Я тебя не послушалась… — Она всхлипнула, а её голос стал безжизненным и слабым. — Решила проследить, пойдёт ли Найиль на бал…
— Ты всё-таки пробралась в цитадель, — тяжело вздохнув, продолжил за неё Маркус. Он видел матушку на празднике, но им не довелось даже переглянуться. Правда, теперь Маркус понимал, что то было совсем не случайностью.
— Да, — одними губами произнесла Саманта, а затем, снова всхлипнув, зашептала: — я прочитала о тайном ходе в записках Илларии и воспользовалась им. Мне казалось, так меня не смогут обнаружить. Я обходила все защитные чары, но…
— Вы всё равно встретились, — решил помочь ей Маркус. Ему было больно видеть, как трясётся его сестра, но он пока не мог понять причину столь ужасного состояния.
Саманта кивнула и зажмурилась. Слёзы совсем заволокли её глаза, тонкими струями полосуя скулы.
— Я смогла увидеть зеркало, — сдавленно проговорила она. — И оно… я… я не знаю, что это такое! — Её голос предательски сорвался.
Маркус напряжённо ждал, пытаясь унять растущую тревогу. Он не хотел ещё больше беспокоить Джэйн, она и так уже начала искать его по всему дому. Нужно было занять её чем-то, чтобы та ненароком не ворвалась в кабинет. Например, отправить на прогулку в сад…
— Оно… правда не отражает… и чем-то похоже на Врата… — Саманта с трудом выдавливала из себя короткие фразы. — И там кто-то есть… Нечто тёмное и…
Её плечи задрожали сильнее, раздался новый всхлип, и сестра спрятала плачущее лицо в руки.
— Я не хотела… Я не знала… — шептала она сквозь рыдания. — Я… всего лишь… оттолкнула её!
Дальше вырывались лишь несвязные слова, из которых почти ничего невозможно было понять.
— Ты встретилась с матушкой, — уцепился за то, что ещё успел понять Маркус. — И вы, конечно, поссорились?
Саманта кивнула, продолжая заливаться слезами. А ему не оставалось ничего, кроме как пытаться угадать, что же случилось.
— Она пыталась использовать магию против тебя?
Снова кивок.
— И ты себя только защищала?..
— Да, — судорожно выдохнула Саманта, а затем отняла от рук голову и показала залитые слезами глаза: — Это было всего лишь отталкивающее заклятье! Но это зеркало… Оно поглотило её!!!
Маркус недоуменно уставился на сестру. Что за безумие?
— Она просто исчезла! — выплюнула она, а затем забормотала скороговоркой, почти захлёбываясь от душивших её слёз. — Я пыталась туда войти следом, но оно… Оно начало говорить! И это был не голос мамы! Оно сказало, что, если я хочу её вернуть, то должна начать служить ему!
Сердце ёкнуло, и яркий сон, некогда виденный Джэйн, вновь появился перед внутренним взором. Тогда казалось, что матушка не в себе, когда та смеялась перед туманной гладью, но теперь её поведение приобретало смысл.
— И что оно попросило тебя сделать? — задал Маркус новый вопрос. Он старался не поддаваться раздираемым внутри чувствам. Ему нужен был трезвый рассудок, чтобы во всём разобраться.
— Я струсила и убежала… За дверь… Я думала, может, мама решила напугать меня. Но когда я заглянула в комнату снова… там всё заволокло чёрным дымом и… Оно сказало, что запомнило меня и найдёт!
— Не волнуйся! — Маркус резко поднялся. — Я не дам тебя в обиду! А теперь подожди меня немного…
Он быстро спустился на кухню и отыскал снотворное. Оставалось чуть меньше половины флакона, но этого должно было хватить. Вылив зелье в кружку, Маркус вернулся в кабинет.
— Тебе нужно успокоиться, — мягко сказал он и протянул снотворное.
— А вдруг оно придёт за мной во сне? — Она всё ещё была чрезмерно напугана.
— Я накрою твою комнату дополнительными защитными чарами, — пообещал он, и Саманта неохотно приняла кружку. После того, как зелье было выпито, Маркус помог сестре добраться до её спальни, а затем провозился ещё добрых полчаса, выстраивая сложную сеть из магических заклинаний.
