– Не искушай его, даже если ты, змей, убьешь нашего любимого министра, – РО протянул нам пачку сигарет, – тебе никто не позволит занять его место.
– Как же вы все меня заебали, – я затянулся. – Вы вообще можете хотя бы полчаса прожить с закрытыми ртами? Иногда человеку просто необходимо заткнуться и перестать производить назойливый шум; а точнее, завалить ебало. Я достаточно корректно выразился?
– На самом деле, он всех нас любит и ему нравится идти на скучное собрание не в тишине, просто вредничает, – РО потушил сигарету об каблук своей темно-зеленой кожаной туфли. Кто-то бы душу дьяволу за такую пару обуви продал, а этот засранец об нее бычки тушит. И да, он прав, я рад, что иду на собрание не в одиночестве. Вредность, пассивная агрессия… эти вещи уже стали частью моей личности. Если я не пошлю кого-нибудь хотя бы разок за день, или не задумаюсь о том, какой я жалкий засранец, то не смогу полностью насладиться жизнью. Мне неприятно это признавать, но, кажется, я люблю страдать. Но страдать по-особенному…
– Ты опять уходишь в себя, – Си подтолкнул меня к двери. – Будет разумно, если ты войдешь первым.
– Veni, vidi, vici17 - Пришел, увидел, выиграл (лат.)., – Римс открыл мне дверь. – Избито, но чиновник не имеет права на оригинальность. Прошу.
Стоило мне только сделать один шаг вглубь моего самого нелюбимого кабинета, как ко мне сразу подскочил Дитрих, вид у него был грозный, сразу видно, что человек подошел с целью поругаться или отстоять свою точку зрения. Только этого мне не хватало. День и так начался паршиво. Хотя уже вечер… я давно потерял временной ориентир.
– Мори! – Дитрих схватил меня за руку, другой он по привычке почесывал свою огромную лысую голову.
– Не ори, мать твою за ногу. Ты опять начал глохнуть? Я думал, после операции ты должен слышать так, словно ты сраная летучая мышь; ловить каждую мельчайшую ноту…
– Ну хватит, – Дитрих примирительно потряс мою руку, имитируя рукопожатие. Я не стал сжимать свою ладонь, у этого засранца всегда мокрые руки, это омерзительно, ага.
– Оставляем вас для диалога тет-а-тет, – РО усмехнулся и вместе с остальными направился в переговорную. Новое тело ему совершенно не подходит. Если когда-нибудь появится возможность переносить сознание человека в тело животного, я сделаю из этого придурка ручного хорька или енота. Хитрый алчный недокомедиант, надеюсь, что на душе у РО так же паршиво, как и у меня.
– Ну, конечно, бросьте меня здесь вместе с этим придурком. Спасибо вам, блядь, я ведь недостаточно настрадался за жизнь, – крикнул я парням вдогонку. Никто не удостоил меня ответом, хотя я почти точно уверен, что слышал сдавленный смешок Си. Когда-нибудь и он попадет под раздачу и покинет круг моих любимчиков.
– Ладно, – я отошел к окну и присел на подоконник, Дитрих последовал за мной, – чего ты хочешь от меня на этот раз? Если пришел просить очередную «мелкую услугу», напоминая мне о той помощи, которую ты мне оказал пять лет назад, то спешу тебя разочаровать: твой кредит уже давно вышел, теперь ты, Дитрих, должен мне, а не наоборот.
Дитрих с обиженным лицом начал что-то быстро тараторить, но меня больше увлек уличный пейзаж. Бесконечно длинные улочки, по которым, как насекомые бегают машины, теперь их стало очень много. В годы моей юности увидеть машину – к счастью. Ну, тогда и обстановка другая была. Не скажу, что я сделал всех людей богатыми, но уж из безумной, черной бедности точно вытащил. Это моя заслуга, и никто ее у меня не украдет. В глаза бросился голый перекресток, он находится прямо рядом с башней, нужно будет отдать распоряжение, чтобы его засадили деревьями.
– Мори! – Дитрих повысил голос, все мимические мышцы на его лице пришли в движение, и на первый взгляд довольно свежее лицо вдруг стало до страшного старческим. Усталость и заботы, отсутствие полноценного отдыха и бесконечные сомнения. Я немного смягчился, кинул последний взгляд на облако в форме медведя и приготовился внимательно слушать.
– Извини. Можешь повторить, у меня сегодня выдался тяжелый день.
– Как и у всех нас, – Дитрих натянуто улыбнулся. – Только в смерти мы находим утешение… и спокойствие, пожалуй. Но до этого нужно еще дожить, пока у нас достаточно дел на земле.
– От философии у меня башка трещит. Мне кажется, что я из нее вырос или она из меня, – я усмехнулся.
– Тогда к делу, – Дитрих поправил галстук своего серого костюма. – Знаешь клуб Реликт?
– А я должен?
– Ну ты даешь, нынче это самое модное заведение у молодежи.
– Я не молодежь и никогда ей не был, так распорядилась судьба.
– Нагнетаешь, как и всегда, но это твое дело. В общем, клуб вчера буквально сровняли с землей и убили его управляющего, который приходился мне очень хорошим другом.
– И? Каким боком я тут замешан? Я министр, а не правоохранительные органы. Тем более я отдал Ин-де-Руин тебе. Ты начальник этой дыры, и ты несешь за нее ответственность.
– Это сделали твои бывшие дружки, – Дитрих снова схватился за свой галстук, невротик он, что ли, то запонки крутит, то ногой отстукивает, то галстуком себя душит; или любитель аутоэротической асфиксии, вот это было бы по-настоящему смешно. – Те самые, которых ты запретил мне трогать. Но народ требует зачинщиков.
– Кто замешан?
– Длинный и жилистый такой, весь в татуировках…
– Дохлый.
Я так рад, что Дохлый жив. И судя по докладам, которые до меня доходят, он даже поправил свое ментальное здоровье, а его мама устроилась работать продавщицей в супермаркет. Жаль только, что сам Дохлый так и не смог отойти от криминала. Когда я стал министром, то дал себе слово, что не буду напрямую вмешиваться в судьбы людей, тем более знакомых. Нарушил я это обещание только единожды и теперь плачу за это.
– Потом был такой утонченный весь, зализанный, на музыканта похож.
– Маэстро.
Как он выжил, я не знаю и знать не хочу, потому что мне кажется, что… что он просто сбежал и бросил всех.
– Еще громила. Его я сам знаю. Джин. Работал на меня. И четвертый. Незнакомый. Первый раз его вижу. Точно не из твоих. Я пробил, бегает шестеркой у Червя, кличка Рихтер. Молодой совсем. Юнец.
– Дохлый и Маэстро вне всего этого. Джина и этого Рихтера можешь наказать, делай с ними все, что хочешь. Этого тебе хватит?
– Зря ты этих придурков покрываешь…
– Это мое дело. Я все сказал. Если снова решишь отвлекать меня такой ерундой, накажу. А теперь иди в кабинет, мне нужно пару минут подумать.
– Понял, – Дитрих ушел, теребя свой галстук. Меня это уже начинает бесить. По рукам ему надавать, что ли, как ребенок, ага.
Значит, клуб Реликт? Скорее всего, это проделки НП… он думает, что я ничего не знаю о его делах? Очень-очень зря. Хотя, пока НП крутится на таком низком уровне, для меня он никакого интереса не представляет. Пусть делает, что хочет. Прикрывать точно не стану, но и сдавать тоже. Все-таки у нас есть общее прошлое. Для меня это много значит.
Дино и его искупление
«93 год по календарю де Индра,
Клуб Реликт»
Достоин ли я искупления? Дурак, что слепо верил в собственную непогрешимость. Недостоин. Никогда не был достоин. Я дотронулся до холодной кожи мертвеца. Старик, а кожа как у ребенка. Пулевое отверстие такое ровное. Явно работал профессионал или новичок, которому просто повезло. Одно из двух. Искупление? Недостойный может стать достойным. Я своими руками верну себе имя и заработаю прощение. Я совершил множество глупостей, но на то я и человек. Бесконечно корить себя – бессмысленно. В самоуничижении нет ничего, кроме жалости к себе. Настоящее искупление начинается с принятия. Я принял свою слабость, принял свою неправоту и готов меняться.
Чертов клуб. Разврат и лутум. Все самое низменное, что есть в людях, пробуждается именно здесь, я бы назвал это своеобразным порталом в преисподнюю. Если Данте был прав, то каждого из говнюков, что были здесь постоянными клиентами, ждет свой персональный круг ада. А я… я все же надеюсь попасть в чистилище.
– Как успехи? – Дарко наклонился с другой стороны, брезгливо ткнул пальцем труп и внимательно посмотрел на меня. – Что-то нашел?
– Кроме очевидного – ничего. Умер он явно от огнестрельного ранения. Остальные пятнадцать тел, разбросанных по этажам, постигла схожая участь, за исключением одного здоровяка со шрамом, которого зарезали. Налицо криминальные разборки, дележка территорий.
– Это почти ничего нам не дает, – Дарко вытащил сигарету. Я уже давненько и сам перестал противиться тяге к курению, поэтому последовал его примеру. Здоровым я уже все равно не умру, особенно учитывая, что в последнее время меня беспокоят ужасные мигрени, никотин немного помогает с ними бороться. – Мотив есть. Но в этом городе столько засранцев, которые могли бы быть в этом замешаны, что… мне кажется, это очередное дело, которое будет висеть на нашем участке годами.
Участок. Я теперь патрульный офицер. Завалил письменный тест. А вот Дарко набрал сто баллов, теперь он мой босс – лейтенант-сержант18 - После реформы правоохранительных органов 91 года были приняты следующие звания: патрульный – младший чин, патрульный офицер, офицер-сержант, лейтенант, лейтенант-сержант, капитан.. Я почти на самом дне, а Дарко рулит кучей расследований и людей, кроме меня, у него в подчинении еще пятнадцать человек. Никогда не был силен в тестах. Возможно, я просто дурак. Самонадеянный дурак. Ну и поделом мне. Учусь бороться с гордыней.
А ведь я даже не вернул должок Мори. Хотя мне кажется, что с высоты его положения люди вроде меня выглядят… Как муравьи? Наверное, именно так. И как, спрашивается, муравей может чем-то помочь человеку? Я отказался от мысли лезть в политические дела. Судьба подарила мне еще один шанс, и я направил все свои силы на то, чтобы стать социально полезным человеком и искупить свои грехи. Благодаря реформе 91 года, возродившей милицию в ее изначальном виде, я получил шанс быть полезным людям. И в этот раз я его не просру.
Честно признаться, в былые года я бы безумно обрадовался той участи, что постигла этот клуб; одним мертвым богатеньким засранцем больше, одним меньше: какая разница? Если ты постоянно берешь что-то у мира, и ничего не отдаешь ему взамен, то на кой черт ты нужен этой вселенной? Хрен с ним, не буду скрывать, я и сейчас безумно рад. Меня буквально распирает от счастья, я бы вообще закрыл это дело с пометкой: «Эстетическое наслаждение для гордого представителя среднего класса», но я больше не главный. Теперь эта роль у Дарко. Первое время он ей, конечно, противился, пытался по старой памяти всю ответственность сваливать на меня, но с течением времени я вправил парню мозги. Субординация и честь порождают правосудие. Если я младше его по званию, то обязан подчиняться.
Мое внимание привлек маленький кулон в виде рыбки. Он слишком сильно выделяется из общей разрухи. Я точно уже видел его где-то раньше. Черт. Где? В голове всплыл смутный образ человека и почти сразу исчез.
– Смотри, – я указал Дарко на свою находку.
– Думаешь, это что-то важное?
– Я точно уже где-то его видел. Не могу только вспомнить где.
– Интересно, – Дарко бросил окурок в изрешеченный пулями аквариум, полный мертвой рыбы; все глаза рыбин были словно прикованы к кулону, или это у меня воображение разыгралось? – Убери в пакет для улик. Потом помозгуем. И давай уже двигать. Остальное за нас сделают ребята без погон.
– Я один из них, не забывай.
– Ты, Дино, мозг, а они руки. И я твои руки. Без тебя я бы давно застрелился от скуки и безнадеги.
– Не драматизируй. Хорошо, пошли. Давай выпьем по чашке кофе и помозгуем над делом? Хочешь?
– Ты еще спрашиваешь! Тут недалеко есть отличная забегаловка. Я был там с Лизой.
– Не думаешь узаконить свои отношения?
– Думаю, – Дарко протянул мне сигарету и открыл дверь. Наконец-то мы свалим из этого кабинета. Тут воняет азиатской жрачкой, дерьмом и смертью. Не самый лучший коктейль из ароматов, если ты, конечно, не безумный маньяк-извращенец.
– И что надумал? – я первым вышел на лестницу. Колени болят, зараза. Вверх еще ничего, но как вниз иду такая боль поганая, ноющая.
Забавно. Я совсем не обратил внимания на барельефы, которые украшают каждый лестничный пролет. Это, похоже, целая история в рисунках. Правда, я, по всей видимости, читаю ее с конца. Выглядит как легенда о сотворении мира: маленькие люди и большие боги.
– Это Камимусуби-но ками, Амэноминакануси и Такамимусуби-но ками, – Дарко перехватил мой взгляд и на удивление впервые за долгое время выдал довольно дельную информацию. – Основные боги в японской мифологии. Амэноминакануси, согласно Кодзики, вообще является первым божеством и источником вселенной. Япошки называют его хиторигами. Это бог, который появился сам по себе. Остальные двое – бог рождения и бог завоевания. Про них почти ничего не знаю. Крутые перцы, да и все тут.
– Это ты так решил съехать с темы о женитьбе?
– Вроде того… – Дарко улыбнулся, – вроде того. Лиза во все это верит, а по мне полная хрень.
– То есть, у вас религиозная несовместимость?
– Я даже таких терминов не знаю. Религиозная несовместимость? По мне, так пусть каждый верит во что хочет; главное, чтобы не в тех богов, которые любят человеческие жертвоприношения. Да и животных жалко. Я, конечно, с удовольствием сожру сегодня курочку, но каждый укус буду делать с глубоким сожалением. Короче, надеюсь, ты меня понял, босс.
– Не называй меня боссом, мы уже не в тех отношениях.
– А можно по-приятельски? Ну, как люди говорят «дружище» или «чувак», так я буду говорить тебе «босс».
– А… Делай что хочешь. Машину в этот раз заправил? Или мы снова проедем двести метров и дальше пойдем на своих двоих?
– Не помню, – Дарко сощурился от яркого солнечного света, глаза хитрые, как у енота. Да и морда такая же. Вредный забывчивый енот в человеческом обличье. – Машины не мое. Я гулять люблю. Профилактика геморроя. Мы с тобой в группе риска. Два мужика чуть за тридцать, ведем сидячий образ жизни. Курим, жрем много жирного и пьем.
– В общем, ты хочешь предложить мне пройтись пешком?
– В точку, Дино.
– Черт с тобой, пошли.
Жарко сегодня. И вчера было жарко. И позавчера. Жара быстро утомляет. Хочется приблизить осень и зиму. А потом, оказавшись в холоде, испытываешься те же чувства. Похоже, что человеку угодить вообще невозможно. Хотя… пару недель в апреле и пару в октябре в Ин-де-Руине стоит почти идеальная погода. То есть, ровно один месяц в каждом году я выхожу на улицу, не чувствуя раздражения. Забавное наблюдение.
А еще более забавно смотреть утром на понурых, разбитых вчерашним «праздником жизни», свидетелей. Еще с десяток часов тому назад эти люди купались в лутуме, льде и наслаждениях, а теперь стоят у дверей мертвого клуба, трясясь от абстинентного синдрома и страха. Многие даже не могут позвонить своим близким, потому что стыдятся своего состояния. Теперь их жизнь и достоинство полностью в наших руках. И мы используем свою власть с умом. Я вынес пару уроков из своего прошлого. Больше я не убиваю людей просто за то, что они сраные гедонисты. Я нашел новый баланс. Закон. Именем закона я творю суд над теми, кто сам навлек на себя гнев божий.
