Как же он заговаривает зубы, бедный Дикий аж умолк. А мы тем временем добрались до стоянки, нас ждет веселое путешествие. Отсюда до города часа два езды. Радует, что машина удобная – WMB N5, купе люкс класса.
Тенебрис – единственное место, где производят машины, а WMB – самая крупная фирма на рынке. Всего у них шесть автомобилей: от ультрадешевой малолитражки N1 до суперкара N6. Я никогда машинами не увлекался, поэтому других фирм не знаю, но слышал, что в последние годы конкуренция на рынке автомобилей огромная.
– Кто за руль? – я повернулся к своим горячо любимым спутникам.
– Я пас, – НП с недовольной мордой сел на переднее пассажирское сиденье.
– Тоже не хочу, – Марсель бросил бычок на землю и уставился на нас с Диким.
– Вы, как целки. Связался тоже, – Дикий сплюнул, высморкался, издал еще пару неприятных звуков из своего знаменитого арсенала и уселся за руль.
Я открыл Марселю дверь:
– Прошу вас, господин.
– Ты Нормального, что ли, изображаешь? – Дикий опустил стекло. – Тогда еще ботинки ему лизни для достоверности.
– Господин, можно мне помыть вашу обувь своим языком? – я засмеялся и пропустил странно скорчившегося Марселя.
– Суки вы все, – НП обиженно уставился в окно.
– А ты давно вообще за руль-то садился? – я занял свое место и посмотрел на нервно суетящегося Дикого.
– Лет пять назад, тут врать не буду. Перекреститесь, если веруете, и в путь.
Мне вдруг стало очень страшно, я хотел было заорать, но этот ебанутый на всю голову алкаш на удивление плавно вырулил на дорогу.
– А говорил, что не умеешь, – бросил я.
– Так веселее, заразил ты меня своим бредом, зараза. Да и хер с ним, когда к жизни серьезно подходишь и умирать грустно, шо пиздец, а если как ты, МВ, относиться к говняку вокруг, то и сдохнешь с улыбкой.
– Сочту это за комплимент.
Через два километра выезд на шоссе, а там еще целую кучу километров по убитой дороге до Тенебриса. Я хотел было вздремнуть под ритмичную качку, но Марсель вставил диск с каким-то противным металлом и толкнул меня в бок:
– Если меня сегодня убьют, то ты станешь новым боссом, засранец. Будешь продолжать двигать наших людей вперед.
– Кого? Этих двух калек, Крис, Мори и Дохлого с его мамой? Сходил бы ты к психиатру, друг.
– А чем они тебе не нравятся? Счастье не в количестве, а в качестве, – Марсель расплылся в блаженной улыбке.
– Ты слишком хорошего мнения об этих говнюках, – я решил обломать его.
– Ну зачем ты так? Я вот всегда верю и в них, и в тебя, – Марсель потеребил свою бороду и уставился в окно. – И вера эта во мне несгибаема, только смерть затушит ее.
– Да ты во всех веришь, но им от этого не легче. Хотя знаешь… не хочу я об этом говорить.
– Я ведь не шучу насчет босса, засранец. Ты у нас хоть и чудак, но разумный чудак. Мне нравится твоя эксцентричность. Она заражает! Помогает понять, что ничего обычного в этом мире нет. Ты наш чудаковатый символ, этакий клоун со знаменем светлого будущего в руках…
– Да отвали ты от меня! – огрызнулся я. – Не до шуток юмора мне. Я буду спать. Меня мало волнуют твои интриги или еще чьи-нибудь. Просто постарайся не обосраться. И не угробь парня. Хватит приносить людей в жертву своим идеалам.
– Ты что-то имеешь против моих идеалов?
Я перестал ему отвечать, положил голову на подголовник и попробовал расслабиться. Мимо нас проносятся деревья, впереди хлюпает грязь, размытая ночным дождем. НП разглядывает свое отражение, а Дикий сопит и напевает под нос. Сон унес меня. Каждый раз, когда я засыпаю днем, мне снится один и тот же кошмар. Отец и человек-рептилия, на них черные мантии. Они поют псалмы, а моя мать подносит им новые книги, из которых отец и человек-рептилия выборочно вырывают страницы и складывают их на небольшой алтарь перед собой. На каждой странице они подчеркивают три слова и включают их в свою странную заунывную песню, которая не имеет абсолютно никакого смысла. Я угадываю лишь некоторые из слов, но чаще всего они повторяют: «Выбор выберет выбора выборщика», используя для этого разные языки. Раз за разом странные музыкальные отрывки, затем темнота и снова все по кругу. Эта херня сводит меня с ума даже больше, чем голос в голове.
Я проснулся от сильного толчка и боли, голова отскочила от переднего сиденья. Скорее всего, шишка будет. Блядство!
– Через пять минут будем в городе, – Марсель застегнул черное резиновое пальто и положил автомат на ноги. Дикий и НП были в таких же.
– Я так сильно головой ударился? Почему вы одеты, как кибервоины из рекламы какого-нибудь готового завтрака? Я даже слоган придумал: «Чип Вкусняшка, лучше твоей бабушки знает, что подать тебе на завтрак, всего за сотню, во всех магазинах твоего города…».
– Это пальто крепче самого крутого бронежилета, и в отличие от последнего защищает твои кокошки. Мы едем на переговоры с нестабильным психопатом, я бы еще шлем надел, но боюсь, нас неправильно поймут.
– Тебе уже сорок, Марсель. Зачем тебе кокошки? Я не хочу это надевать.
– Не выпендривайся, знаешь, сколько они стоят? – в разговор влез НП со своим любимым аргументом, этот хрен бы и в собачьем дерьме измазался, если бы оно продавалось за пару сотен тысяч. – Каждое дороже этой машины. Я их лично с завода Большеголового забирал, штучный продукт.
– Лучше бы я дома от передоза отъехал.
– Не ворчи, МВ, даже меня уже заколебал, – Дикий перестал насвистывать. – Это временная мера, на, глотни, – он протянул мне бутылку, – настроение сразу подскочит, глядишь и доживешь до вечера. Как говорил мой отец: «Мысли – дерьмо, а алкоголь – ассенизатор».
– И сколько ты уже выпил? Машину по дороге швыряет.
– Все нормально, половину бутылки только, мне от этого ни холодно, бля, ни жарко. Глотни давай, сразу полегчает.
– Кажется, теперь я понял смысл поговорки: «С такими друзьями и врагов не нужно», – я взял бутылку и сделал пару глотков.
– Молодец, – Марсель хлопнул меня по плечу, – а теперь надевай пальто.
– Надену, а вы спрячьте все оружие. Я не хочу в тюрьму.
– Не парься, друг, – Марсель запихнул автомат под сиденье, – Римс договорился, нас пропустят без досмотра. Можем тут хоть гранаты по салону кидать.
– Давайте без этого, – я достал сигарету из пачки и открыл окно.
– Лед будешь, – НП протянул мне горсть таблеток, – расслабиться перед делом. Мы уже все немного приняли.
– Я заметил. Не хочу. Я пытаюсь слезть.
– Как скажешь, – НП закинул всю горсть себе в рот.
Мы подъехали вплотную к восточному пропускному пункту, нам навстречу вышел человек. Судя по мундиру, ломящемуся от орденов, самодовольному лицу и расслабленной, слегка ленной походке – этот парень тут главный. Он подошел к машине, я увидел его знаки отличия (Вигинти17 - В Тенебрисе очень простая система званий – латинские цифры от 1 до 20. Звания получают за выслугу лет. Армейская форма одинакова для всех званий, цвет белый, на груди значок лилии с цифрой звания. Вигинти подчиняются только генералу армии, а им является действующий министр., точно главный), и заглянул в салон. Морщинистое лицо, темные глаза, маленький нос и очень большой подбородок.
– Мы вас уже заждались, – Вигинти пожал Марселю руку, – у нас тут очень скучно, два-три человека в месяц проезжают. Министр, Большеголовый и еще кто-нибудь из руководства. Поговорить совсем не с кем.
– Прекрасно вас понимаю, – Марсель натянул на себя самую любезную из своих улыбок, – я уже десять лет живу за городом в компании вот этих вот прекрасных людей, а с ними не то что поговорить, с ними и помолчать не о чем.
Вигинти расплылся в такой же любезной улыбке и закричал своим людям:
– Открывайте ворота!
Механизм пришел в действие, огромная дверь отъехала в сторону, и мы оказались в Тенебрисе.
– Никогда не ездил по этому маршруту, он не для простых смертных.
– МВ назвал себя простым смертным, жаль, что под рукой нет камеры, – НП не упустил возможности придраться к моим словам.
– Иди к черту.
– Мы все уже давно в аду, люди хуже чертей.
– Сегодня мы работаем на Трехглазого, – влез Марсель, – а, стало быть, все, что есть у него – есть и у нас, но я бы на вашем месте сильно не привыкал. Сделаем дело, заберем Мори и обратно в ссылку.
Каждый раз, когда приезжаю в Тенебрис, удивляюсь тому, как правление Аркадия Аркадьевича отразилось на нем. Вместо разрухи, что оставили после себя де Индра, выверенный и отточенный порядок, противный до тошноты и скрипа в зубах, но все же порядок. Жаль только, что оценить все его прелести и инновации способны лишь приближенные Аркадия Аркадьевича и их знакомые, остальные продолжают жить в дерьме, только теперь в еще более глубоком, ведь кто-то должен обслуживать новый средний класс. И единственной наградой за годы рабской службы будет сраная однушка в человейнике. Раньше Тенебрис был местом, где живут равные, теперь это государство с тоталитарным режимом. Лучше уж разруха и психи де Индра, чем то, что происходит сейчас. А виной всему согласный на любые условия средний класс, которому главное жопу поуютнее примостить. Ненавижу сраных приспособленцев. Убрать средний класс и весь режим рухнет, лутум обесценится, а слова «богатство» и «бедность» потеряют смысл.
– Смотрю и в твоей голове иногда зарождаются мысли, Игорь, – Марсель протянул мне сигарету.
– Думаю о том, насколько режим этого ушлепка Аркадия меня бесит.
– Аналогично, но знаешь, я уже свое отвоевал, поэтому теперь жду того, кто сможет что-то изменить. Сам я уже не в состоянии.
– Я тоже пас. У Аркадия целая армия, у Великого рой наемников, а Трехглазому служат три самых крупных преступных синдиката: Дагон и его «Демоны», Душа и ее «Дети морока», Лезвие и его «Боевой клич», а это по меньшей мере тридцать тысяч вооруженных психопатов. Что мы можем им всем противопоставить?
– Ничего, но кто-то сможет, рано или поздно история сделает новый виток. Ты и сам все знаешь, думаю, нет смысла распинаться.
– Ого! Марсель не распинается. Что же ты об этом не кричишь, а НП?
– Потому что Марсель – хороший человек, а ты дерьмосос.
– Иди к черту.
– Как я уже и говорил, мы уже и так в аду, друг.
– А как тебе план Стильного? Может он тот самый, кто сможет?
– Не смеши, – Марсель толкнул меня в бок, – его поступок – совокупность мании величия и плохой информированности.
– Но получилось же?
– Получилось. Не спорю. Но это безумное везение и отчасти мои старания. Если бы я не договорился со всеми, Стильного бы размазали. Римс с ума сходит, хочет поквитаться с ним за то, что тот выставил его дураком перед Трехглазым. Великий почти объявил за его голову награду. Я их обоих остановил, но надолго ли? В общем, я считаю, что Стильный сбрендил, он добровольно залез в петлю.
– А вдруг у него есть какой-то глобальный план?
– Узнаем. Я пока вижу только его глупость.
Показались три башенки центра, в каждой по сто сорок этажей, рядом небоскребы поменьше. Вокруг них целый ряд высотных жилых домов, длинная змейка из грустных окон, а еще чуть раньше несколько прямоугольников из девятиэтажек, внутри каждого прямоугольника собственный двор, очень удобно. Но мы заехали со стороны центра, тут красиво, а вот все пространство за его пределами занято пятиэтажными и одноэтажными домами практически в равных пропорциях. Слева от гигантских башен Палаточный город, он размером примерно с два огромных стадиона для футбола, пристанище наемников и маргиналов. У них там своя инфраструктура, своя валюта и необычный сленг. Их лидер, Исмаил, мой бывший приятель, мы подружились во время моих скитаний, а бывший потому, что со временем я так опустился, что начал воровать у него лутум. Это было незадолго до встречи с Римсом.
Мы проехали башенки и свернули на объездную дорогу, ведущую на периферию Тенебриса. По пути я насчитал всего пару десятков машин, большая часть из них патрульные и такси. Машины – дорогое удовольствие в новом мире, в основном люди выбирают велосипеды/мотоциклы или вовсе ходят пешком. Рабочие, слонявшиеся по тротуарам на окраине, покрытые татуировками наемники рядом с Палаточным городом и лутумные мешки центра – все отвлекались от своих дел и смотрели на нас, потому что засранец Марсель, который раньше был нонконформистом, став шестеркой правящей верхушки, купил себе машину, которая стоит дороже, чем его поместье. А если эти плащи, стоят дороже, чем машина, то я даже думать не хочу о том, сколько лутума на самом деле получает Марсель за то, что у него живет Мори.
Я докурил и кинул очередной окурок в окно, он попал в богато одетого мужика с лысой головой. Он крикнул что-то, но я не разобрал слов из-за того, что пьяный и обдолбанный Дикий гнал не меньше ста километров в час.
– Ну ты и говнюк, однако, – Марсель направил на меня свой осуждающий взгляд.
– Хрен с ним, он же лутумный мешок, таких не жалко.
– Так ты же сам из богачей или не так?
– Так-то оно может и так, но что мешает мне презирать себе подобных?
– Богачи и средний класс – двигатель прогресса. А бедняки – якорь. Тебе ли этого не знать, – Марсель сказал это голосом проповедника, как будто его слова не подлежат сомнению. Самонадеянный сукин сын.
– И этот человек считает себя миротворцем. Какой у тебя лозунг? Я Марсель, я за мир во всем мире, но, несмотря на это, я поддерживаю классовое неравенство, бедность и избыточную детскую смертность…
– Да подожди ты с шутками… Я всего лишь считаю, что со временем место бедняков займут технологии, а люди будут заниматься умственным трудом. В будущем останется только средний класс, но с разными градациями. Например, средний класс первого типа – достаток от ста тысяч лутума в год и наличие любого собственного жилья, средний класс второго типа – достаток от двухсот пятидесяти тысяч и квартира больше сорока квадратов… ну ты понял суть.
– Знаешь, мне кажется, провидец из тебя дерьмовый.
– Кто бы говорил, Игорь.
– Да мне-то как раз насрать, я от жизни уже получил все, что хотел. Будущее меня мало волнует.
– Как разведете свою полемику, блядь, так хоть в петлю лезь, чтобы вас не слышать больше, – Дикий допил виски и бросил бутылку в окно, она с грохотом разбилась.
– Ну какого хрена, а?! – Марсель дал Дикому подзатыльник. – Думай, что делаешь. Ладно этот окурки кидает, но бутылкой-то и убить можно.
– Извини, Марс, я, кажется, с бухлом перебрал.
– Извиняю.
– Я, конечно, не любитель сидеть за рулем, – НП наконец оторвался от созерцания прекрасного себя и вернулся в бренную реальность, – но может, местами поменяемся, уже правда страшно становится.
– Шило на мыло? Бухого и обдолбанного Дикого на просто обдолбанного тебя? Давай без этого, он сюда доехал, доедет и до театра, а в обратную сторону я поеду.
– МВ дело говорит, – бросил Дикий, еле шевеля языком.
До театра осталось совсем чуть-чуть. Мы проехали новый Тенебрис, километры деревянных хибар и грустных затравленных взглядов, попытка Антуана де Индра обеспечить всех нуждающихся жильем обернулась для местных заточением в гетто. А соседство с театром Стильного резко подняло и без того высокий процент преступлений, особенно пропавших без вести.
Примерно в полукилометре от нас расположилось большое здание театра, среди бесхозных руин оно возвышается, словно мавзолей.
