Хренов бездушный я и сучий карлик-эксплуататор. Надо было тогда пустить ему пулю в лоб, как и хотел Дикий.
– У тебя сейчас взгляд такой же, как у моего приемного отца, – Лилия присела рядом со мной, – он очень жестокий человек. В детстве мне думалось, что он всегда размышляет о чем-то плохом, но потом я поняла, что этот злюка очень ранимый и чувствительный. В своей жестокости он топит страх показаться кому-то слабым. Это я сейчас вижу и в тебе. Ты решился на что-то, но очень боишься своей решимости, поэтому не можешь вздохнуть полной грудью.
– Ты права. Расскажи мне о своем приемном отце. Ты уже не в первый раз упоминаешь его, и мне стало немного интересно, кто же он такой.
– Если это поможет тебе хотя бы немножко отвлечься от твоих грустных мыслей, то я с удовольствием тебе все расскажу. Ты куришь?
– Да. Практикую иногда ингаляции никотином.
– Держи сигарету, я сейчас налью тебе еще немного кофе и поведаю маленькую историю о своей скучной жизни, – Лилия взяла у меня из рук кружку и подлила в нее кофе.
– Спасибо. Я весь внимание, – я сделал глоток и взглянул в окно, после чего меня пробрал приступ смеха, Дикий и Док вместе красили забор в ярко-зеленый цвет, прямо как стены в психиатрической больнице. Новый дуэт ДД, а если добавить к ним Дохлого, то получится трио ДДД. Несмотря на все дерьмо, что произошло со мной за последнее время, у меня осталось много верных и хороших друзей, и это главное (тогда эта мысль меня правда очень утешила).
– Тебя тоже забавляют эти двое? – Лилия полностью распахнула шторку и уселась на подоконник.
– Очень. Давай свою историю.
– Как скажешь, – она закурила, – однажды, в некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и любил этот царь, когда все беспрекословно подчиняются ему. Сыновей у него не было и поэтому он отрывался на своих подчиненных. Среди таковых были мои родные родители, назовем их для удобства Иван-царевич и Василиса Премудрая. Царь заставлял их и хлеб печь, и ковры ткать, и на хуй регулярно ходить… потому что был царь мудаком редкостным. Василиса Премудрая залетела и во время родов окочурилась, а Иван-царевич льдом горе заедал, заедал и пулю поймал, а царь от скуки взял меня на попечение. По крайней мере, до меня эта история дошла именно в таком виде. Скуку я бы изменила на экзистенциальный кризис. С каждым годом мой приемный отец становился все более и более странным человеком. Мудак в нем постепенно отмирал, порождая на свет странного гиперчувствительного экс гангстера, который большую часть времени ностальгировал по прошлому и слушал музыку в своем большом кабинете. А когда ему требовалась поддержка, а она требовалась ему всегда, он приходил ко мне и ныл. Я люблю этого засранца, а он, наверное, любит меня, но отношения у нас очень необычные.
– Какая чудесная история, прямо слезинку из бесчувственного меня выдавила, что-то на уровне Собора Парижской Богоматери, – я тоже закурил, – только вместо Квазимодо душевнобольной экс гангстер. Все в духе Тенебриса.
– А то, но тут дело не в истории, а в профессионализме рассказчика. Кроме дрочки и рефлексии, я в своей жизни мало чем занималась, поэтому успела прочитать пару-тройку книжек.
– Как скажешь, а можно узнать имя твоего приемного отца?
– Имена. Разве это так важно? Люди вкладывают в слова слишком много смысла. Какая разница, как тебя зовут, если подобным образом называют еще пару десятков тысяч человек, а, вероятно, и больше? Потешить свое самолюбие?
– Согласен. Многие еще любят добавлять в конце свое отчество, фамилию, а в начале титул или звание. Такое ощущение, что мы до сих пор в средневековье. Но имя твоего приемного отца я все же хочу узнать.
– У него нет имени, он вырос в интернате, только кличка. Он всегда говорил, что ему плевать, как его называют.
– Не томи.
– Стильный.
Тогда меня поразила эта информация, а сейчас, пожалуй, даже в каком-то смысле позабавила, ведь этот придурок пришел мстить за свою мертвую дочь, а она вполне себе жива и здорова (а еще очень сильна эмоционально). Ирония в каждом мать его сантиметре этого идиотского мира, но, если ты заметишь ее и начнешь смеяться, люди станут думать, что ты спятил. А вдруг, я действительно спятил? Путешествую по воспоминаниям, сидя в кабинете посреди дешевой пародии на вестерн, разве со здоровыми людьми происходят подобные вещи? И кому я вообще задаю эти вопросы? Разве кто-то мне ответит сквозь мои мысли? К черту.
Дальше мы с Лилией целый час обсуждали засранца Стильного и ситуацию в театре. Она рассказала мне историю своего пленения, а я рассказал ей историю своего. Через рассказ Лилии я узнал судьбу Маэстро. Мертв. Коротко и кратко. Мы с ним не были большими друзьями, но он мне нравился. Он сидел за рулем, когда на их машину напали. Погиб одним из первых, остальные пытались спастись, но их зажали с двух сторон. Я не стал пытать девушку подробностями, я и так узнал больше, чем хотел. Тем более, по лицу Лилии было видно, что люди, которых она потеряла в тот день, значили для нее столько же, сколько для меня значили Марсель, Маэстро, Дмитрий Петрович, МВ и, конечно же, Дикий. Это мои последние воспоминания с ним. Верный и преданный как пес. Таким он был и таким навсегда останется в моей памяти, но на данном отрезке воспоминаний он еще жив. Рано грустить.
Лусет вернулась ближе к часу дня. К тому моменту я уже выпил столько кружек кофе, что у меня началась тахикардия. Я лежал на диване в гостиной и подбрасывал вверх мячик, мучаясь от периодических покалываний в области сердца. Я хотел встать, но Лусет села в кресло напротив и бросила мне:
– Лежи, набирайся сил.
С собой она принесла сумку и привела измазавшегося в краске Дикого.
– Я устал лежать.
– Вижу по тому, как ты весь трясешься. В сумке оружие и патроны, все по твоему заказу. Тот, кто вам нужен, сейчас в отеле Amittere, он находится…
– Можешь не объяснять, старуха, – Дикий гыкнул и усмехнулся, очень вероятно, вспомнив что-то из своего прошлого, – последние лет пять я бываю там каждую неделю. Девки и бухло у них отпадные. Знаете, такое место типа неприметное, на отшибе, за кварталом Блеска, так и не скажешь, что это бордель.
– Он один или с ним есть люди? – это единственное, что мне пришло в голову спросить. Если бы я планировал это дело сейчас, то отнесся бы к нему намного серьезнее. Стратег я дерьмовый, а в тот момент злость застлала мои глаза, я рвался мстить. Тэн сказал, что в определенных ситуациях месть и личные мотивы стоит задвинуть на второй план. В этом есть что-то, но с другой стороны, если все будут задвигать личные мотивы на второй план, то кто тогда восстановит справедливость в мире, где за лутум можно смыть с себя любые грехи? Никто, иногда стоит брать все в свои руки. Вот что я об этом думаю.
– Его брат умер ночью. Он там пьет. С ним с десяток человек. Почти все тоже пьяные. Номер 211, на втором этаже.
– Спасибо за информацию.
– Я взывала к разуму Игоря и попробую воззвать к твоему, это мой долг, забирайте лутум и начните новую жизнь в другом городе. С такой суммой вы сможете прожить где угодно.
– Вы же знаете, что я отвечу.
– Знаю. Судьба. Я была обязана тебя предостеречь. Это долг старшего перед младшим. А долг младшего перед старшим – не послушать и сделать по-своему.
– Кажется, эта штука называется прогресс? – Дикий достал из сумки автомат. – Хорошая вещь, еще в масле.
– Я могу попросить вас еще об одном одолжении? – я поднялся на ноги и посмотрел на Лусет, она улыбнулась и кивнула мне.
– Это я тоже знаю. Пусть остается. С появлением сумасшедшего мне стало не так скучно, а с девочкой и вовсе жизнь в нужное русло пойдет. Мы с ней по хозяйству будем, а чудик дом подлатает. Я всегда хотела дочку, но ни один мужчина не мог вынести меня дольше нескольких недель, а становиться матерью одиночкой в Тенебрисе не самая радужная перспектива, особенно во времена моей молодости. Это сейчас жизнь хотя бы немного наладилась, а тогда… Впрочем, тогда пусть останется в прошлом. Нет ничего более противного, чем старики, причитающие о давно ушедших днях.
Прощание со всеми выдалось в каком-то смысле сентиментальным, несмотря на то, что я знал Лусет, Лилию и Дока всего ничего, даже двух дней не наберется, я проникся к этим людям симпатией, а они в ответ прониклись ей ко мне. Когда я уже вышел на улицу, Дикий все еще говорил о чем-то с Лилией. Видно, старый пес так привык платить женщинам за внимание, что, когда какая-то из них искренне заинтересовалась его жизнью, ему немного сорвало крышу. Он все продолжал и продолжал благодарить ее. Пока я ждал Лусет, у меня началась тахикардия от кофе, теперь ожидание Дикого вызвало тахикардию от сигарет. Я курил уже пятую, стоя на крыльце. Погода сегодня обещает быть хорошей (хотя с утра немного моросило). Солнце, птички поют, деревья колышутся от легких порывов неназойливого теплого ветерка – хоть снимай любовную драму. Я бы, пожалуй, предпочел быть героем мыльной оперы. Все что угодно лучше, чем тот жанр, в котором я оказался, хотя я даже не могу точно назвать стиль искусства, к которому принадлежит моя история. Мрачная антиутопия? А может тупой боевик? Черная комедия? В какой заднице я нахожусь?
– Готов? – Дикий толкнул меня в бок.
– Нет. А ты?
– И я нет, но у нас обоих должок перед МВ. Лучше без страха сдохнуть за правое дело, чем жить, как ссыкливый засранец, трясясь за свою тушку. На хер таких ублюдков. Глотни виски, выбей всю срань из своей головы и пойдем возвращать долг, – Дикий протянул мне бутылку, я сделал один большой глоток и вернул ее.
– Тебе помочь, – я кивнул на сумку.
– Забей. Во мне сто десять кило дури, в тебе вряд ли семьдесят наберется. Я этот вес за спиной не ощущаю.
– Поедем на такси?
– Я пешком топать не хочу. В задницу эту конспирацию, если нам предначертано сдохнуть в дороге – мы сдохнем, если нет – доедем без проблем. Расслабься, Мори. Позволь жизни течь своим чередом. Я знал многих богатых говнюков, которые катались в бронированных лимузинах и в итоге подыхали от совершенно глупых причин.
– А как насчет обратной статистики?
– Нищие говнюки, которые прожили длинную и счастливую жизнь? – Дикий высморкался и убрал платок. – Надеюсь, что это про нас.
Мы немного отошли от дома и остановили такси. Малолитражка и недовольный жизнью усатый азиат. Все, как и полагается. Дикий еле влез в машину, заняв своей тушей почти всю заднюю часть салона, я же уселся на переднее сиденье.
– Вам куда? – мужчина повернул свое усталое толстое лицо ко мне.
– К шлюхам, – Дикий гыкнул, – знаешь бордель на окраине квартала Блеска?
– Кто ж не знает. Если бы не он, я бы давно свою жену убил. Та еще сука.
– Туда и едем.
– Принято.
Машина тронулась. Большую часть пути мы слушали нытье таксиста о слишком высоких ценах и его жене, которую он очень хочет придушить. Дикий молча хмыкал и гыкал, а мне приходилось отдуваться за двоих, выдумывая ответы на бесконечные жалобы. Если душа существует, то в ней я определенно хороший парень. Слышал о синдроме с таким же названием, но никогда раньше не примерял его на себя. Возможно, что я тот самый придурок, который все принимает слишком близко к сердцу. Хотя имеет ли теперь хотя бы какое-то значение вопрос о том, кто я? Думаю, что нет. Как по мне, так в конце истории имеет значение только выбор, а не тот, кто его совершает.
Таксист высадил нас рядом с большой вывеской «Отель Amittere» и пожелал приятно провести время с дамами легкого поведения.
– Как действуем? – я посмотрел на Дикого.
– Если план не звучит, как входим и валим всех, кто попадется на пути, то я не знаю.
– Я тоже.
– Хотя стой. Кажется, придумал кое-что. Давай так, у меня есть знакомые девки на рецепе…
– На чем?
– Ну ресепшн, блядь, место, где гостей регистрируют.
– Мог бы просто слово целиком назвать.
– Эстет хуев. Короче, девки есть у меня знакомые там. Если получится договориться, чтобы нас без обыска пропустили наверх, то все на мази, если нет, то валим всех, у кого есть пушки.
– Я ничего более оригинального предложить не могу, так что действуй.
– Тогда держи сумку и жди. Я быстро.
Когда я стал тем, кто валит всех, у кого есть пушки? Жизнь. Почему я продолжаю чему-то удивляться? Качество это нужно только ученным и изобретателям, может, художникам и чуть меньше поэтам, таким как я, оно, пожалуй, ни к чему.
Не прошло и пяти минут, как я услышал громкий свист, донесшийся со стороны небольшого переулка, а после увидел знакомую морду Дикого, он жестом приглашал меня следовать за ним. Я закинул сумку за плечо и двинул.
– Я договорился, – Дикий кивнул на дверь с табличкой «Служебный вход», – у нас есть тридцать минут. Потом они передадут информацию патрульным. Уходим через эту же дверь. У номера дежурят четверо засранцев. Девочки говорят, что внутри еще трое. Три бухих мудака нам не помеха, главное – снять четверых у входа.
– Понял. Работаем?
– Нет, блядь, балду пинаем. Само собой, работаем, забегай быстрее, – Дикий пропустил меня вперед.
Мы зашли в помещение, я кинул сумку на пол и расстегнул ее. Два автомата, два разгрузочных жилета и десять полных обойм.
– Неплохо, а? – Дикий надел жилет и разложил обоймы по карманам.
– Вполне. Как эту хрень надевать? – я взял в руки свой жилет.
– Я и забыл, что ты из этих… интеллигентов, мать их. Давай помогу.
Дикий помог мне справиться с непосильной для меня задачей, а дальше я решил действовать своими силами, чтобы не опозориться окончательно. Я раньше держал в руках боевой автомат и даже пару раз стрелял из него. Не по людям, конечно, но сейчас мне было плевать в кого стрелять, главное, чтобы напряжение ушло. Гнетущее, сука, ожидание чего-то, худшей пытки и придумать нельзя. Хочешь заставить человека по-настоящему страдать, скажи, что скоро произойдет событие, которое кардинально изменит его жизнь, а после молчи. Бедолага перестанет спать по ночам, станет нервным и вечно уставшим, ведь в любой момент может решиться его судьба, организм всегда на взводе, в максимальной боевой готовности. Один минус – работает с заключенными смертниками, внушаемыми придурками и близкими людьми.
– Мы готовы? – я передернул затвор автомата.
– Готовы, мягче дергай, представь, что это твой член. Ты ж его не натягиваешь до упора в разные стороны, а обращаешься с ним аккуратно. Вот и с оружием нужно так же.
– Как с членом? Перестань нести эту дичь, или я умру от смеха на лестнице, не по-мужски это, мы тут за местью.
– Смех уместен везде, как и бухло. Давай добьем бутылку и на врыв.
Мы сделали по паре глотков, после чего Дикий хлопнул меня по спине и побежал наверх первым:
– Пора показать этим сукиным детям, кто действительно главный в этом городе! Ты только в меня не попади, на остальное похуй!
Я побежал следом, кураж вел меня вперед, страх и напряжение, которые беспокоили меня на протяжении последних дней, ушли. Я смирился со своей судьбой и был готов к любому исходу. Я бы сравнил эту хрень с катарсисом. Раньше со мной такого не происходило, я всегда оставался в рамках, но теперь я словно сросся со своей целью. Именно осознание близости финала освободило меня от оков: я либо умру, либо выиграю. В любом из этих исходов мои страдания закончатся.
– У тебя сейчас взгляд такой же, как у моего приемного отца, – Лилия присела рядом со мной, – он очень жестокий человек. В детстве мне думалось, что он всегда размышляет о чем-то плохом, но потом я поняла, что этот злюка очень ранимый и чувствительный. В своей жестокости он топит страх показаться кому-то слабым. Это я сейчас вижу и в тебе. Ты решился на что-то, но очень боишься своей решимости, поэтому не можешь вздохнуть полной грудью.
– Ты права. Расскажи мне о своем приемном отце. Ты уже не в первый раз упоминаешь его, и мне стало немного интересно, кто же он такой.
– Если это поможет тебе хотя бы немножко отвлечься от твоих грустных мыслей, то я с удовольствием тебе все расскажу. Ты куришь?
– Да. Практикую иногда ингаляции никотином.
– Держи сигарету, я сейчас налью тебе еще немного кофе и поведаю маленькую историю о своей скучной жизни, – Лилия взяла у меня из рук кружку и подлила в нее кофе.
– Спасибо. Я весь внимание, – я сделал глоток и взглянул в окно, после чего меня пробрал приступ смеха, Дикий и Док вместе красили забор в ярко-зеленый цвет, прямо как стены в психиатрической больнице. Новый дуэт ДД, а если добавить к ним Дохлого, то получится трио ДДД. Несмотря на все дерьмо, что произошло со мной за последнее время, у меня осталось много верных и хороших друзей, и это главное (тогда эта мысль меня правда очень утешила).
– Тебя тоже забавляют эти двое? – Лилия полностью распахнула шторку и уселась на подоконник.
– Очень. Давай свою историю.
– Как скажешь, – она закурила, – однажды, в некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и любил этот царь, когда все беспрекословно подчиняются ему. Сыновей у него не было и поэтому он отрывался на своих подчиненных. Среди таковых были мои родные родители, назовем их для удобства Иван-царевич и Василиса Премудрая. Царь заставлял их и хлеб печь, и ковры ткать, и на хуй регулярно ходить… потому что был царь мудаком редкостным. Василиса Премудрая залетела и во время родов окочурилась, а Иван-царевич льдом горе заедал, заедал и пулю поймал, а царь от скуки взял меня на попечение. По крайней мере, до меня эта история дошла именно в таком виде. Скуку я бы изменила на экзистенциальный кризис. С каждым годом мой приемный отец становился все более и более странным человеком. Мудак в нем постепенно отмирал, порождая на свет странного гиперчувствительного экс гангстера, который большую часть времени ностальгировал по прошлому и слушал музыку в своем большом кабинете. А когда ему требовалась поддержка, а она требовалась ему всегда, он приходил ко мне и ныл. Я люблю этого засранца, а он, наверное, любит меня, но отношения у нас очень необычные.
– Какая чудесная история, прямо слезинку из бесчувственного меня выдавила, что-то на уровне Собора Парижской Богоматери, – я тоже закурил, – только вместо Квазимодо душевнобольной экс гангстер. Все в духе Тенебриса.
– А то, но тут дело не в истории, а в профессионализме рассказчика. Кроме дрочки и рефлексии, я в своей жизни мало чем занималась, поэтому успела прочитать пару-тройку книжек.
– Как скажешь, а можно узнать имя твоего приемного отца?
– Имена. Разве это так важно? Люди вкладывают в слова слишком много смысла. Какая разница, как тебя зовут, если подобным образом называют еще пару десятков тысяч человек, а, вероятно, и больше? Потешить свое самолюбие?
– Согласен. Многие еще любят добавлять в конце свое отчество, фамилию, а в начале титул или звание. Такое ощущение, что мы до сих пор в средневековье. Но имя твоего приемного отца я все же хочу узнать.
– У него нет имени, он вырос в интернате, только кличка. Он всегда говорил, что ему плевать, как его называют.
– Не томи.
– Стильный.
Тогда меня поразила эта информация, а сейчас, пожалуй, даже в каком-то смысле позабавила, ведь этот придурок пришел мстить за свою мертвую дочь, а она вполне себе жива и здорова (а еще очень сильна эмоционально). Ирония в каждом мать его сантиметре этого идиотского мира, но, если ты заметишь ее и начнешь смеяться, люди станут думать, что ты спятил. А вдруг, я действительно спятил? Путешествую по воспоминаниям, сидя в кабинете посреди дешевой пародии на вестерн, разве со здоровыми людьми происходят подобные вещи? И кому я вообще задаю эти вопросы? Разве кто-то мне ответит сквозь мои мысли? К черту.
Дальше мы с Лилией целый час обсуждали засранца Стильного и ситуацию в театре. Она рассказала мне историю своего пленения, а я рассказал ей историю своего. Через рассказ Лилии я узнал судьбу Маэстро. Мертв. Коротко и кратко. Мы с ним не были большими друзьями, но он мне нравился. Он сидел за рулем, когда на их машину напали. Погиб одним из первых, остальные пытались спастись, но их зажали с двух сторон. Я не стал пытать девушку подробностями, я и так узнал больше, чем хотел. Тем более, по лицу Лилии было видно, что люди, которых она потеряла в тот день, значили для нее столько же, сколько для меня значили Марсель, Маэстро, Дмитрий Петрович, МВ и, конечно же, Дикий. Это мои последние воспоминания с ним. Верный и преданный как пес. Таким он был и таким навсегда останется в моей памяти, но на данном отрезке воспоминаний он еще жив. Рано грустить.
Лусет вернулась ближе к часу дня. К тому моменту я уже выпил столько кружек кофе, что у меня началась тахикардия. Я лежал на диване в гостиной и подбрасывал вверх мячик, мучаясь от периодических покалываний в области сердца. Я хотел встать, но Лусет села в кресло напротив и бросила мне:
– Лежи, набирайся сил.
С собой она принесла сумку и привела измазавшегося в краске Дикого.
– Я устал лежать.
– Вижу по тому, как ты весь трясешься. В сумке оружие и патроны, все по твоему заказу. Тот, кто вам нужен, сейчас в отеле Amittere, он находится…
– Можешь не объяснять, старуха, – Дикий гыкнул и усмехнулся, очень вероятно, вспомнив что-то из своего прошлого, – последние лет пять я бываю там каждую неделю. Девки и бухло у них отпадные. Знаете, такое место типа неприметное, на отшибе, за кварталом Блеска, так и не скажешь, что это бордель.
– Он один или с ним есть люди? – это единственное, что мне пришло в голову спросить. Если бы я планировал это дело сейчас, то отнесся бы к нему намного серьезнее. Стратег я дерьмовый, а в тот момент злость застлала мои глаза, я рвался мстить. Тэн сказал, что в определенных ситуациях месть и личные мотивы стоит задвинуть на второй план. В этом есть что-то, но с другой стороны, если все будут задвигать личные мотивы на второй план, то кто тогда восстановит справедливость в мире, где за лутум можно смыть с себя любые грехи? Никто, иногда стоит брать все в свои руки. Вот что я об этом думаю.
– Его брат умер ночью. Он там пьет. С ним с десяток человек. Почти все тоже пьяные. Номер 211, на втором этаже.
– Спасибо за информацию.
– Я взывала к разуму Игоря и попробую воззвать к твоему, это мой долг, забирайте лутум и начните новую жизнь в другом городе. С такой суммой вы сможете прожить где угодно.
– Вы же знаете, что я отвечу.
– Знаю. Судьба. Я была обязана тебя предостеречь. Это долг старшего перед младшим. А долг младшего перед старшим – не послушать и сделать по-своему.
– Кажется, эта штука называется прогресс? – Дикий достал из сумки автомат. – Хорошая вещь, еще в масле.
– Я могу попросить вас еще об одном одолжении? – я поднялся на ноги и посмотрел на Лусет, она улыбнулась и кивнула мне.
– Это я тоже знаю. Пусть остается. С появлением сумасшедшего мне стало не так скучно, а с девочкой и вовсе жизнь в нужное русло пойдет. Мы с ней по хозяйству будем, а чудик дом подлатает. Я всегда хотела дочку, но ни один мужчина не мог вынести меня дольше нескольких недель, а становиться матерью одиночкой в Тенебрисе не самая радужная перспектива, особенно во времена моей молодости. Это сейчас жизнь хотя бы немного наладилась, а тогда… Впрочем, тогда пусть останется в прошлом. Нет ничего более противного, чем старики, причитающие о давно ушедших днях.
Прощание со всеми выдалось в каком-то смысле сентиментальным, несмотря на то, что я знал Лусет, Лилию и Дока всего ничего, даже двух дней не наберется, я проникся к этим людям симпатией, а они в ответ прониклись ей ко мне. Когда я уже вышел на улицу, Дикий все еще говорил о чем-то с Лилией. Видно, старый пес так привык платить женщинам за внимание, что, когда какая-то из них искренне заинтересовалась его жизнью, ему немного сорвало крышу. Он все продолжал и продолжал благодарить ее. Пока я ждал Лусет, у меня началась тахикардия от кофе, теперь ожидание Дикого вызвало тахикардию от сигарет. Я курил уже пятую, стоя на крыльце. Погода сегодня обещает быть хорошей (хотя с утра немного моросило). Солнце, птички поют, деревья колышутся от легких порывов неназойливого теплого ветерка – хоть снимай любовную драму. Я бы, пожалуй, предпочел быть героем мыльной оперы. Все что угодно лучше, чем тот жанр, в котором я оказался, хотя я даже не могу точно назвать стиль искусства, к которому принадлежит моя история. Мрачная антиутопия? А может тупой боевик? Черная комедия? В какой заднице я нахожусь?
– Готов? – Дикий толкнул меня в бок.
– Нет. А ты?
– И я нет, но у нас обоих должок перед МВ. Лучше без страха сдохнуть за правое дело, чем жить, как ссыкливый засранец, трясясь за свою тушку. На хер таких ублюдков. Глотни виски, выбей всю срань из своей головы и пойдем возвращать долг, – Дикий протянул мне бутылку, я сделал один большой глоток и вернул ее.
– Тебе помочь, – я кивнул на сумку.
– Забей. Во мне сто десять кило дури, в тебе вряд ли семьдесят наберется. Я этот вес за спиной не ощущаю.
– Поедем на такси?
– Я пешком топать не хочу. В задницу эту конспирацию, если нам предначертано сдохнуть в дороге – мы сдохнем, если нет – доедем без проблем. Расслабься, Мори. Позволь жизни течь своим чередом. Я знал многих богатых говнюков, которые катались в бронированных лимузинах и в итоге подыхали от совершенно глупых причин.
– А как насчет обратной статистики?
– Нищие говнюки, которые прожили длинную и счастливую жизнь? – Дикий высморкался и убрал платок. – Надеюсь, что это про нас.
Мы немного отошли от дома и остановили такси. Малолитражка и недовольный жизнью усатый азиат. Все, как и полагается. Дикий еле влез в машину, заняв своей тушей почти всю заднюю часть салона, я же уселся на переднее сиденье.
– Вам куда? – мужчина повернул свое усталое толстое лицо ко мне.
– К шлюхам, – Дикий гыкнул, – знаешь бордель на окраине квартала Блеска?
– Кто ж не знает. Если бы не он, я бы давно свою жену убил. Та еще сука.
– Туда и едем.
– Принято.
Машина тронулась. Большую часть пути мы слушали нытье таксиста о слишком высоких ценах и его жене, которую он очень хочет придушить. Дикий молча хмыкал и гыкал, а мне приходилось отдуваться за двоих, выдумывая ответы на бесконечные жалобы. Если душа существует, то в ней я определенно хороший парень. Слышал о синдроме с таким же названием, но никогда раньше не примерял его на себя. Возможно, что я тот самый придурок, который все принимает слишком близко к сердцу. Хотя имеет ли теперь хотя бы какое-то значение вопрос о том, кто я? Думаю, что нет. Как по мне, так в конце истории имеет значение только выбор, а не тот, кто его совершает.
Таксист высадил нас рядом с большой вывеской «Отель Amittere» и пожелал приятно провести время с дамами легкого поведения.
– Как действуем? – я посмотрел на Дикого.
– Если план не звучит, как входим и валим всех, кто попадется на пути, то я не знаю.
– Я тоже.
– Хотя стой. Кажется, придумал кое-что. Давай так, у меня есть знакомые девки на рецепе…
– На чем?
– Ну ресепшн, блядь, место, где гостей регистрируют.
– Мог бы просто слово целиком назвать.
– Эстет хуев. Короче, девки есть у меня знакомые там. Если получится договориться, чтобы нас без обыска пропустили наверх, то все на мази, если нет, то валим всех, у кого есть пушки.
– Я ничего более оригинального предложить не могу, так что действуй.
– Тогда держи сумку и жди. Я быстро.
Когда я стал тем, кто валит всех, у кого есть пушки? Жизнь. Почему я продолжаю чему-то удивляться? Качество это нужно только ученным и изобретателям, может, художникам и чуть меньше поэтам, таким как я, оно, пожалуй, ни к чему.
Не прошло и пяти минут, как я услышал громкий свист, донесшийся со стороны небольшого переулка, а после увидел знакомую морду Дикого, он жестом приглашал меня следовать за ним. Я закинул сумку за плечо и двинул.
– Я договорился, – Дикий кивнул на дверь с табличкой «Служебный вход», – у нас есть тридцать минут. Потом они передадут информацию патрульным. Уходим через эту же дверь. У номера дежурят четверо засранцев. Девочки говорят, что внутри еще трое. Три бухих мудака нам не помеха, главное – снять четверых у входа.
– Понял. Работаем?
– Нет, блядь, балду пинаем. Само собой, работаем, забегай быстрее, – Дикий пропустил меня вперед.
Мы зашли в помещение, я кинул сумку на пол и расстегнул ее. Два автомата, два разгрузочных жилета и десять полных обойм.
– Неплохо, а? – Дикий надел жилет и разложил обоймы по карманам.
– Вполне. Как эту хрень надевать? – я взял в руки свой жилет.
– Я и забыл, что ты из этих… интеллигентов, мать их. Давай помогу.
Дикий помог мне справиться с непосильной для меня задачей, а дальше я решил действовать своими силами, чтобы не опозориться окончательно. Я раньше держал в руках боевой автомат и даже пару раз стрелял из него. Не по людям, конечно, но сейчас мне было плевать в кого стрелять, главное, чтобы напряжение ушло. Гнетущее, сука, ожидание чего-то, худшей пытки и придумать нельзя. Хочешь заставить человека по-настоящему страдать, скажи, что скоро произойдет событие, которое кардинально изменит его жизнь, а после молчи. Бедолага перестанет спать по ночам, станет нервным и вечно уставшим, ведь в любой момент может решиться его судьба, организм всегда на взводе, в максимальной боевой готовности. Один минус – работает с заключенными смертниками, внушаемыми придурками и близкими людьми.
– Мы готовы? – я передернул затвор автомата.
– Готовы, мягче дергай, представь, что это твой член. Ты ж его не натягиваешь до упора в разные стороны, а обращаешься с ним аккуратно. Вот и с оружием нужно так же.
– Как с членом? Перестань нести эту дичь, или я умру от смеха на лестнице, не по-мужски это, мы тут за местью.
– Смех уместен везде, как и бухло. Давай добьем бутылку и на врыв.
Мы сделали по паре глотков, после чего Дикий хлопнул меня по спине и побежал наверх первым:
– Пора показать этим сукиным детям, кто действительно главный в этом городе! Ты только в меня не попади, на остальное похуй!
Я побежал следом, кураж вел меня вперед, страх и напряжение, которые беспокоили меня на протяжении последних дней, ушли. Я смирился со своей судьбой и был готов к любому исходу. Я бы сравнил эту хрень с катарсисом. Раньше со мной такого не происходило, я всегда оставался в рамках, но теперь я словно сросся со своей целью. Именно осознание близости финала освободило меня от оков: я либо умру, либо выиграю. В любом из этих исходов мои страдания закончатся.
