На его хорошо знакомом, но всё же чужом для него массивном столе стелился свиток, рассматриваемый им с недоумением.
«Матриархат, — думал он, — ну бывает. Что тут поделать? В империи вот наоборот, за полторы тысячи лет было всего шесть императриц.
А что здесь? Перечисление даров от королевы Севера на перемирие: оленьи шкуры, вяленое оленье мясо... Вкуснейшая вещь. Может перекусить? Что эта бумажка что в секретных архивах делает? Ого, а это уже интересно: предварительный договор на обручение Арриана Завоевателя и принцессы-жрицы Севера Янсен. Этот брак не состоялся. И Элиан никогда вообще не слышал о том, что этот брак готовился...
Он вдруг наткнулся на стопку бумаг, каждый лист которой светился тоскливой пустотой. Пачка пустой бумаги в таких документах лежит? Не может быть. Элиан методично стал применять заклинание из разряда "открыть сокрытое". Но ни одно заклинание не сработало, ни одно прикосновение не принесло желанного ответа.
«Попробую архаичный способ», — пробормотал он, поправляя соскользнувший с плеча рукав черного кашемирового плаща. Он поднял взгляд на нож, тот блеснул, как искра в свете лампад, и провел им по щеке. Чем ещё шифровать, если не кровью правящего рода?
Прикладывая кровавую отметину к листу, Элиан вздохнул. И вот, словно раскрылся сам занавес, текст заиграл на старом и потускневшем свитке и явил себе живое истолкование — исповедь Арриана Завоевателя. «Извиняюсь перед тобой, потомок мой», — шептал незримый голос, — «передал тебе эту память, ибо кто-то должен помнить и знать».
«Запрет на все, что связано с войной на Севере», — слова императора сочились виной и мукой, все эмоции, что он вложил в эти листы, читались безо всякой ментальной магии, в которой Элиан был не так силен, как хотелось бы. «Я отдал приказ на создание заклинания "полога тишины", чтобы эта страшная реальность стала лишь безмолвным воспоминанием, угасшим в веках».
Элиан ощутил, как резь в животе подступила к горлу, и он тихо выматерился сквозь зубы. Мрак истории стучался в его сознание, и кровь его билась в висках в унисон к незримой музыке забытой оперы и либретто к ней. Ибо в такую форму облек свою исповедь суровый император. Одну оперу он всё же написал.
Империя пришла на мрачный Север, и здесь ей были не рады. Империя пришла за древесиной вековых сосен, за полезными ископаемыми и чудесными шкурами пушных зверей. Империя пришла и уходить не собиралась. Северян мало, они живут разрозненно, у них мало ресурсов. Но сражаются они до последнего. В плен к императору Арриану Завоевателю попадает принцесса-жрица, и он влюбляется в неё. Император обещает Северу хорошие условия для вхождения в империю. Принцесса-жрица соглашается, что действительно, империя и Север могли бы принести друг другу пользу. Она сообщает императору, что она беременна от императора и у неё будет мальчик. А потом просит её отпустить, чтобы она смогла уговорить своих сестер и мать сдаться. Северянки согласны на присоединение к империи. Принцесса-жрица и император встречаются через год. Много беседуют о культуре Севера и империи, о возможности сосуществования и культурной интеграции. О, и сам Элиан говорил и думал о чем-то подобном не раз.
Затем император спрашивает о ребенке. Принцесса таинственным шёпотом говорит: «Пойдём, покажу тебе кое-что». Она проводит его в пещеру, где стоят несколько чанов, наполненных оленьей кровью. И император видит в одном из них существо, напоминающее червя с человеческим лицом. «Это наш сын», — говорит принцесса. «Как и все мальчики нашей династии, он станет великим воином и защитником Севера. А хочешь — и Запада... Но ему, будущему Нездешнему, надо созреть».
Либретто обрывается. Император пишет быстро, измученный стыдом и страхом, дрожащей рукой, ему не до каллиграфии, не до музыки, не до рифм.
«Я убил её там. Жалость или омерзение, или и то, и другое вместе заставило меня перевернуть все чаны. Они там плакали. Плакали человеческими голосами и извивались как черви. Кто-то напал на меня со спины, ударил по голове, и когда я очнулся, то понял, что один чан пропал. Всё, что было в пещере, я приказал уничтожить. Я приказал убить всех жрецов и жриц северных богов. Боги, не знаю, не знаю, что мне делать! Они сказали, заготовка для Нездешнего зреет от пятидесяти до ста лет. Помоги ему или убей».
Элиан вскочил, неловко уронил стул, подошёл к окну и прижался лбом к холодному стеклу.
Как? Как так-то? И что ему теперь делать с этим знанием?
Он обернулся.
Листья выцвели.
Механически он собрал всю документацию в ящик, запечатал сильнейшими заклинаниями, накрыл всяким хламом: в таком виде всё это вернётся назад в архив.
Ноги дрожали, и Элиан сел на пол. В таком виде его увидела зашедшая за ним на почту Найденочка:
- Ты в порядке? - испуганно спросила она и бросилась его поднимать.
Он вымученно улыбнулся.
- Всё хорошо. Просто кости ноют на погоду, силы нет.
- Может, не пойдём вечерять? Может, пойдём домой, ты выпьешь обезболивающего и полежишь?
Он мотнул головой. Оставаться дома и предаваться мыслям сейчас ему было страшно. Всё, что он узнал, надо было переварить.
- Ничего, Найденочка. Обезболивающее у меня есть и тут.
А ещё у него при себе всегда был запас сыворотки правды. Он применял её к Найденочке ещё когда только пытался вызнать о ней хоть что-то. Но теперь у него появились новые вопросы. Маленькая доза не опасна и почти не обнаружима. Она мягко действует, заставляя человека говорить то, что он думает. Аристократы применяют её в игре "правда или действие".
Элиан был почти уверен, что Найденочка либо всё вспомнила, либо ничего не забывала. Она легко прижилась в деревне, более того, будто бы имела над некоторыми жителями некую странную власть.
Он не верил в совпадения, так что в свете открывшихся фактов понимал, что перед ним, скорее всего, северная жрица не самого низкого ранга. И раз она до сих пор не пыталась его убить, значит, с жрицами можно попробовать выйти на контакт.
Холодный пот вдруг прошиб его. «Нездешний зреет от пятидесяти до ста лет...» — вспомнил он. Вот и разгадка странных снов Найденочки... И идиомы «допиться до голых императоров». В их роду передвалась характерная внешность, все императоры и их потомки бвли похож друг на друга.
Элиан снова застонал и прислонился лбом к стеклу маленького окошка. Пожалуй, ему больше не хочется оленины.
Найденочка снова обеспокоенно спросила:
- Совсем плохо?
И протянула обезболивающее и чашу с водой. Он выпил воды из её рук, глядя в глаза. Она не смутилась, не отвела взгляда. Мага не так просто отравить, но всё же, первый глоток Элиан не выпил, а исследовал магией. Всё в порядке. Вода, как вода.
- Выпьем чаю на дорогу? - спросил Элиан. - А то я до общинного дома не дойду. Такой мороз.
Элиан ничего не спрашивал у Найденочки прежде напрямую. Но и той информации, что он получал окольными путями, было достаточно, чтобы составить достаточно полную картину. Найденочка (как бы её на самом деле ни звали) шпионит за ним. По своей ли инициативе или по приказу других жриц?
Глубоко в себе он ощущал, что юная жрица, Найденочка, не так проста, как казалось на первый взгляд. Её непринужденные улыбки и робкие слова прятали за собой тень чего-то темного. Она хорошая, добрая, милая девочка, от которой не известно, чего ждать. Однажды эта девочка принесет в жертву собственного сына. Скольким чужим сыновьям и дочерям она уже не колеблясь перерезала горло? Или даже, если на ее руках нет ещё крови - ее так воспитали, что будет. И она воспримет это естественно, как само собой разумеющееся. И как бы Элиан не старался, он не может быть уверен, что изменил ее взгляды на жизнь.
Они много говорили с ней о жизни, вере, истории. После их разговоров о вере он заметил, что Найденочка с интересом читает «Песнь Сотворения». Они ещё не раз и не два говорили о различиях между северными и западными богами. В милосердии она понемногу перестала видеть слабость. И всё же, какой бы чудесной актрисой она ни была, он видел в её взгляде — металлическую вьюгу. Она была жрицей северного культа, зловещей и загадочной, с аурой, которая притягивала и одновременно отталкивала. Казалось, сама тьма её окутала, но в тот момент Элиан увидел в её глазах невероятную искру — сомнение.
Однажды она попросила:
— Элиан, сходи со мной в храм, пожалуйста, — произнесла она в один из вечеров, и её голос звучал как треск ледяной корки, под которой бродят бурные воды. — Я должна кое-что сказать твоим богам.
Элиан на мгновение замер. Его сердце забилось быстрее, когда он понял: слова Найденочки могли означать лишь одно. Она собиралась поведать о том, что не потеряла память, а просто затаила её в укромном уголке своей души. Но перед тем как он успел высказать свои соображения, она продолжила:
— Я чувствую, как я меняюсь... Тёмные боги не являются единственными, кто может дать мне силу. Я хочу войти в храм — вместе с тобой.
Элиан поднял бровь, его мысли тогда пронеслись, как бешеная молния в грозовом небе. Он знал, что её обращение к тёмным божествам было основано на страхе и манипуляциях, каждое слово, которое они шептали ей, было лукавым и подлым. Но сейчас она проявляла смелость, готовность выбраться из теней, шагая навстречу свету.
— Ты уверена, что это то, что тебе нужно? — спросил он, его голос был полон заботы и удивления.
Найденочка опустила взгляд на пол, как будто там скрывался ответ, но подняла его в следующий миг, в её глазах медленное осознание искры духовной интуиции.
— Да, — сказала она, и её голос теперь звучал, как светящийся трон, созданный для нового начала. — Я должна понять, что на самом деле представляет собой твоя вера.
— Вера верой, — заметил Элиан. — А люди людьми... Не хочу, чтобы ты об этом забывала. И не могу сказать, что я сам — образец того, как нужно верить.
— Я хочу увидеть, как ты молишься. Я должна расправить свои крылья и понять свет, который не связан с жаждой власти и страхом, — добавила она, осмысляя каждую букву.
— Возможно, наши пути переплетены не случайно, — медленно произнес Элиан, обдумывая каждое слово. — Может быть, этот путь приведет нас к ответам, которые нам обоим нужны.
Теперь, зная всю правду, Элиан не был в этом уверен.
Вечером обычно собирались в общинном доме. Толпа собиралась: стайки молодежи, дети, старики... Женщины шили и вышивали, мужчины занимались простыми и нужными ремеслами, на которые есть время зимой: вырезали деревянную посуду, игрушки, фигурки для игр, на продажу и для себя, чинили рыбацкие сети. Молодые парни и девушки хихикали, стараясь избежать трудовой повинности, и целовались в углах.
Элиан приходил, создавал множество светящихся шаров, подвешенных под потолком, за это ему были благодарны швеи и вышивальщицы, а остальные, кто занимался тут рукоделием, и юным парочкам приходилось вести себя повидимому приличнее, так как темных углов становилось мало. Бывало, кто-то затягивал песню — по-северному долгую, тягучую, мрачную. И все подхватывали. Бывало, рассказывали сказки, и ребята, мельтешащие под ногами, усаживались на пол перед рассказчиком.
Играли во всякие игры: мужики посолиднее в карты, кости. Девушки и юноши в ручеек, и в птичку, и в волчий хвост...
Элиан садился обычно в углу, наблюдал, слушал, запоминал...
Расходились уже ближе к полуночи. Как раз зелье начало действовать на Найденочку.
— Тебе не нравятся наши сказки? — сказала Найденочка, обогнав Элиана и заглядывая ему в глаза.
Он остановился, передёрнул плечами, почесал щеку о плечо.
— А кому они могут нравиться? Ни в одной из них люди не выжили.
— Детям надо знать их, чтобы выжить, — сказала Найденочка. — Да и взрослым не стоит забывать, что север суров.
— Ну если смотреть с этой точки зрения... Можно ли считать, что эти сказки рассказывали при мне, что меня приняла община? Ни одного другого имперца, даже женатого на местной, не было на этих посиделках.
— Это я приказ... попросила... — сказала Найденочка, глядя на свои сапожки.
Он мог бы много чего сказать ей о том, что в мрачном мире северного фольклора, к которому он прикоснулся благодаря этим вечерним посиделкам, северные боги обитают в ледяных горах и бескрайних лесах, где царит вечная зима. Эти древние сущности, полные могущества и ненависти к людям, смотрят на смертных с презрением. Они видят в людях лишь низших существ, которые вторглись в их святые земли.
Каждая сказка рассказывает о том, как боги издеваются над людьми, сея между ними раздор, болезни и бедствия. Один бог может вызвать неурожай, другой — наложить проклятие на целое село. Люди, осознавая свою уязвимость, вынуждены прибегать к жертвоприношениям, чтобы задобрить этих капризных хозяев. Они приносят в жертву животных, а порой и своих близких, надеясь, что это убережет их от гнева богов.
Чтобы выжить, люди должны постоянно находиться в поле зрения божеств. Им нужно проявлять послушание и почтение, иначе боги весело и беспощадно наказывают непокорных. Смертные устраивают обряды и праздники, поют песни и рассказывают истории, восхваляющие богов, в надежде привлечь их внимание и снискать милость.
Однако, несмотря на все старания, боги остаются к людям безразличны и порой даже наслаждаются их страданиями. В этих сказках скрыта истина о том, что жизнь в мире, где боги ненавидят людей, полна страха и отчаяния, а единственной надеждой на выживание становится постоянное угождение и подчинение тем, кто стоит на вершине иерархии.
И это ещё, он был уверен, при имперце не рассказывают и половины того, что говорят за закрытыми дверями.
— Мне странно такое отношение к жизни и такое отношение между богами и людьми. На Западе все не так. Я привык воспринимать богов как нечто бесконечно мудрое, благостное и...
— Все везде одинаково! — прервала его Найденочка. — Просто ваши боги забыли вам сказать, что создали вас, своих рабов, из минутной прихоти. Или они лицемерят и врут вам, чтобы получить выгоду. Они могут это позволить — у вас тепло.
— А на Западе говорят, что мы не рабы, а союзники богов, — мягко сказал Элиан.
Найденочка фыркнула.
— По законам империи, насколько я знаю, нельзя обращать в свою веру без согласия.
— Я думал, мы просто делимся мнениями... Хотя ты права, на фоне северной веры любое напоминание о более адекватных богах сойдет за агитацию.
Найденочка не выдержала и засмеялась.
— Десять лет назад меня за такой разговор могли и в холодную посадить на пару суток. И оштрафовать.
— Времена меняются, — заметил Элиан.
Они подошли к дому, и Найденочка подождала, пока он поднимется по неудобной лестнице.
— Проклятая шуба. Скорее бы лето.
— У нас, на севере, прекрасное лето, — сообщила Найденочка. — Главное в этот день не быть слишком занятым делами, чтобы успеть насладиться.
Они вошли в дом, продолжая свой теологический спор.
— Я привык думать, что боги нас любят, — сказал Элиан, усаживаясь на скамью. Он посмотрел на шнурки, и те принялись развязываться.
— Да, в ваших храмах говорят, что боги суть любовь. Но я знаю, что боги — это боль. Всё — боль.
Она взяла шубу Элиана, отряхнула её и повесила на крючок. Домашние теплые туфли выскользнули из-под скамьи и сами наделись на ему на ноги.
«Матриархат, — думал он, — ну бывает. Что тут поделать? В империи вот наоборот, за полторы тысячи лет было всего шесть императриц.
А что здесь? Перечисление даров от королевы Севера на перемирие: оленьи шкуры, вяленое оленье мясо... Вкуснейшая вещь. Может перекусить? Что эта бумажка что в секретных архивах делает? Ого, а это уже интересно: предварительный договор на обручение Арриана Завоевателя и принцессы-жрицы Севера Янсен. Этот брак не состоялся. И Элиан никогда вообще не слышал о том, что этот брак готовился...
Он вдруг наткнулся на стопку бумаг, каждый лист которой светился тоскливой пустотой. Пачка пустой бумаги в таких документах лежит? Не может быть. Элиан методично стал применять заклинание из разряда "открыть сокрытое". Но ни одно заклинание не сработало, ни одно прикосновение не принесло желанного ответа.
«Попробую архаичный способ», — пробормотал он, поправляя соскользнувший с плеча рукав черного кашемирового плаща. Он поднял взгляд на нож, тот блеснул, как искра в свете лампад, и провел им по щеке. Чем ещё шифровать, если не кровью правящего рода?
Прикладывая кровавую отметину к листу, Элиан вздохнул. И вот, словно раскрылся сам занавес, текст заиграл на старом и потускневшем свитке и явил себе живое истолкование — исповедь Арриана Завоевателя. «Извиняюсь перед тобой, потомок мой», — шептал незримый голос, — «передал тебе эту память, ибо кто-то должен помнить и знать».
«Запрет на все, что связано с войной на Севере», — слова императора сочились виной и мукой, все эмоции, что он вложил в эти листы, читались безо всякой ментальной магии, в которой Элиан был не так силен, как хотелось бы. «Я отдал приказ на создание заклинания "полога тишины", чтобы эта страшная реальность стала лишь безмолвным воспоминанием, угасшим в веках».
Элиан ощутил, как резь в животе подступила к горлу, и он тихо выматерился сквозь зубы. Мрак истории стучался в его сознание, и кровь его билась в висках в унисон к незримой музыке забытой оперы и либретто к ней. Ибо в такую форму облек свою исповедь суровый император. Одну оперу он всё же написал.
***
Империя пришла на мрачный Север, и здесь ей были не рады. Империя пришла за древесиной вековых сосен, за полезными ископаемыми и чудесными шкурами пушных зверей. Империя пришла и уходить не собиралась. Северян мало, они живут разрозненно, у них мало ресурсов. Но сражаются они до последнего. В плен к императору Арриану Завоевателю попадает принцесса-жрица, и он влюбляется в неё. Император обещает Северу хорошие условия для вхождения в империю. Принцесса-жрица соглашается, что действительно, империя и Север могли бы принести друг другу пользу. Она сообщает императору, что она беременна от императора и у неё будет мальчик. А потом просит её отпустить, чтобы она смогла уговорить своих сестер и мать сдаться. Северянки согласны на присоединение к империи. Принцесса-жрица и император встречаются через год. Много беседуют о культуре Севера и империи, о возможности сосуществования и культурной интеграции. О, и сам Элиан говорил и думал о чем-то подобном не раз.
Затем император спрашивает о ребенке. Принцесса таинственным шёпотом говорит: «Пойдём, покажу тебе кое-что». Она проводит его в пещеру, где стоят несколько чанов, наполненных оленьей кровью. И император видит в одном из них существо, напоминающее червя с человеческим лицом. «Это наш сын», — говорит принцесса. «Как и все мальчики нашей династии, он станет великим воином и защитником Севера. А хочешь — и Запада... Но ему, будущему Нездешнему, надо созреть».
Либретто обрывается. Император пишет быстро, измученный стыдом и страхом, дрожащей рукой, ему не до каллиграфии, не до музыки, не до рифм.
«Я убил её там. Жалость или омерзение, или и то, и другое вместе заставило меня перевернуть все чаны. Они там плакали. Плакали человеческими голосами и извивались как черви. Кто-то напал на меня со спины, ударил по голове, и когда я очнулся, то понял, что один чан пропал. Всё, что было в пещере, я приказал уничтожить. Я приказал убить всех жрецов и жриц северных богов. Боги, не знаю, не знаю, что мне делать! Они сказали, заготовка для Нездешнего зреет от пятидесяти до ста лет. Помоги ему или убей».
Элиан вскочил, неловко уронил стул, подошёл к окну и прижался лбом к холодному стеклу.
Как? Как так-то? И что ему теперь делать с этим знанием?
Он обернулся.
Листья выцвели.
Механически он собрал всю документацию в ящик, запечатал сильнейшими заклинаниями, накрыл всяким хламом: в таком виде всё это вернётся назад в архив.
Ноги дрожали, и Элиан сел на пол. В таком виде его увидела зашедшая за ним на почту Найденочка:
- Ты в порядке? - испуганно спросила она и бросилась его поднимать.
Он вымученно улыбнулся.
- Всё хорошо. Просто кости ноют на погоду, силы нет.
- Может, не пойдём вечерять? Может, пойдём домой, ты выпьешь обезболивающего и полежишь?
Он мотнул головой. Оставаться дома и предаваться мыслям сейчас ему было страшно. Всё, что он узнал, надо было переварить.
- Ничего, Найденочка. Обезболивающее у меня есть и тут.
А ещё у него при себе всегда был запас сыворотки правды. Он применял её к Найденочке ещё когда только пытался вызнать о ней хоть что-то. Но теперь у него появились новые вопросы. Маленькая доза не опасна и почти не обнаружима. Она мягко действует, заставляя человека говорить то, что он думает. Аристократы применяют её в игре "правда или действие".
Элиан был почти уверен, что Найденочка либо всё вспомнила, либо ничего не забывала. Она легко прижилась в деревне, более того, будто бы имела над некоторыми жителями некую странную власть.
Он не верил в совпадения, так что в свете открывшихся фактов понимал, что перед ним, скорее всего, северная жрица не самого низкого ранга. И раз она до сих пор не пыталась его убить, значит, с жрицами можно попробовать выйти на контакт.
Холодный пот вдруг прошиб его. «Нездешний зреет от пятидесяти до ста лет...» — вспомнил он. Вот и разгадка странных снов Найденочки... И идиомы «допиться до голых императоров». В их роду передвалась характерная внешность, все императоры и их потомки бвли похож друг на друга.
Элиан снова застонал и прислонился лбом к стеклу маленького окошка. Пожалуй, ему больше не хочется оленины.
Найденочка снова обеспокоенно спросила:
- Совсем плохо?
И протянула обезболивающее и чашу с водой. Он выпил воды из её рук, глядя в глаза. Она не смутилась, не отвела взгляда. Мага не так просто отравить, но всё же, первый глоток Элиан не выпил, а исследовал магией. Всё в порядке. Вода, как вода.
- Выпьем чаю на дорогу? - спросил Элиан. - А то я до общинного дома не дойду. Такой мороз.
***
Элиан ничего не спрашивал у Найденочки прежде напрямую. Но и той информации, что он получал окольными путями, было достаточно, чтобы составить достаточно полную картину. Найденочка (как бы её на самом деле ни звали) шпионит за ним. По своей ли инициативе или по приказу других жриц?
Глубоко в себе он ощущал, что юная жрица, Найденочка, не так проста, как казалось на первый взгляд. Её непринужденные улыбки и робкие слова прятали за собой тень чего-то темного. Она хорошая, добрая, милая девочка, от которой не известно, чего ждать. Однажды эта девочка принесет в жертву собственного сына. Скольким чужим сыновьям и дочерям она уже не колеблясь перерезала горло? Или даже, если на ее руках нет ещё крови - ее так воспитали, что будет. И она воспримет это естественно, как само собой разумеющееся. И как бы Элиан не старался, он не может быть уверен, что изменил ее взгляды на жизнь.
Они много говорили с ней о жизни, вере, истории. После их разговоров о вере он заметил, что Найденочка с интересом читает «Песнь Сотворения». Они ещё не раз и не два говорили о различиях между северными и западными богами. В милосердии она понемногу перестала видеть слабость. И всё же, какой бы чудесной актрисой она ни была, он видел в её взгляде — металлическую вьюгу. Она была жрицей северного культа, зловещей и загадочной, с аурой, которая притягивала и одновременно отталкивала. Казалось, сама тьма её окутала, но в тот момент Элиан увидел в её глазах невероятную искру — сомнение.
Однажды она попросила:
— Элиан, сходи со мной в храм, пожалуйста, — произнесла она в один из вечеров, и её голос звучал как треск ледяной корки, под которой бродят бурные воды. — Я должна кое-что сказать твоим богам.
Элиан на мгновение замер. Его сердце забилось быстрее, когда он понял: слова Найденочки могли означать лишь одно. Она собиралась поведать о том, что не потеряла память, а просто затаила её в укромном уголке своей души. Но перед тем как он успел высказать свои соображения, она продолжила:
— Я чувствую, как я меняюсь... Тёмные боги не являются единственными, кто может дать мне силу. Я хочу войти в храм — вместе с тобой.
Элиан поднял бровь, его мысли тогда пронеслись, как бешеная молния в грозовом небе. Он знал, что её обращение к тёмным божествам было основано на страхе и манипуляциях, каждое слово, которое они шептали ей, было лукавым и подлым. Но сейчас она проявляла смелость, готовность выбраться из теней, шагая навстречу свету.
— Ты уверена, что это то, что тебе нужно? — спросил он, его голос был полон заботы и удивления.
Найденочка опустила взгляд на пол, как будто там скрывался ответ, но подняла его в следующий миг, в её глазах медленное осознание искры духовной интуиции.
— Да, — сказала она, и её голос теперь звучал, как светящийся трон, созданный для нового начала. — Я должна понять, что на самом деле представляет собой твоя вера.
— Вера верой, — заметил Элиан. — А люди людьми... Не хочу, чтобы ты об этом забывала. И не могу сказать, что я сам — образец того, как нужно верить.
— Я хочу увидеть, как ты молишься. Я должна расправить свои крылья и понять свет, который не связан с жаждой власти и страхом, — добавила она, осмысляя каждую букву.
— Возможно, наши пути переплетены не случайно, — медленно произнес Элиан, обдумывая каждое слово. — Может быть, этот путь приведет нас к ответам, которые нам обоим нужны.
Теперь, зная всю правду, Элиан не был в этом уверен.
***
Вечером обычно собирались в общинном доме. Толпа собиралась: стайки молодежи, дети, старики... Женщины шили и вышивали, мужчины занимались простыми и нужными ремеслами, на которые есть время зимой: вырезали деревянную посуду, игрушки, фигурки для игр, на продажу и для себя, чинили рыбацкие сети. Молодые парни и девушки хихикали, стараясь избежать трудовой повинности, и целовались в углах.
Элиан приходил, создавал множество светящихся шаров, подвешенных под потолком, за это ему были благодарны швеи и вышивальщицы, а остальные, кто занимался тут рукоделием, и юным парочкам приходилось вести себя повидимому приличнее, так как темных углов становилось мало. Бывало, кто-то затягивал песню — по-северному долгую, тягучую, мрачную. И все подхватывали. Бывало, рассказывали сказки, и ребята, мельтешащие под ногами, усаживались на пол перед рассказчиком.
Играли во всякие игры: мужики посолиднее в карты, кости. Девушки и юноши в ручеек, и в птичку, и в волчий хвост...
Элиан садился обычно в углу, наблюдал, слушал, запоминал...
Расходились уже ближе к полуночи. Как раз зелье начало действовать на Найденочку.
— Тебе не нравятся наши сказки? — сказала Найденочка, обогнав Элиана и заглядывая ему в глаза.
Он остановился, передёрнул плечами, почесал щеку о плечо.
— А кому они могут нравиться? Ни в одной из них люди не выжили.
— Детям надо знать их, чтобы выжить, — сказала Найденочка. — Да и взрослым не стоит забывать, что север суров.
— Ну если смотреть с этой точки зрения... Можно ли считать, что эти сказки рассказывали при мне, что меня приняла община? Ни одного другого имперца, даже женатого на местной, не было на этих посиделках.
— Это я приказ... попросила... — сказала Найденочка, глядя на свои сапожки.
Он мог бы много чего сказать ей о том, что в мрачном мире северного фольклора, к которому он прикоснулся благодаря этим вечерним посиделкам, северные боги обитают в ледяных горах и бескрайних лесах, где царит вечная зима. Эти древние сущности, полные могущества и ненависти к людям, смотрят на смертных с презрением. Они видят в людях лишь низших существ, которые вторглись в их святые земли.
Каждая сказка рассказывает о том, как боги издеваются над людьми, сея между ними раздор, болезни и бедствия. Один бог может вызвать неурожай, другой — наложить проклятие на целое село. Люди, осознавая свою уязвимость, вынуждены прибегать к жертвоприношениям, чтобы задобрить этих капризных хозяев. Они приносят в жертву животных, а порой и своих близких, надеясь, что это убережет их от гнева богов.
Чтобы выжить, люди должны постоянно находиться в поле зрения божеств. Им нужно проявлять послушание и почтение, иначе боги весело и беспощадно наказывают непокорных. Смертные устраивают обряды и праздники, поют песни и рассказывают истории, восхваляющие богов, в надежде привлечь их внимание и снискать милость.
Однако, несмотря на все старания, боги остаются к людям безразличны и порой даже наслаждаются их страданиями. В этих сказках скрыта истина о том, что жизнь в мире, где боги ненавидят людей, полна страха и отчаяния, а единственной надеждой на выживание становится постоянное угождение и подчинение тем, кто стоит на вершине иерархии.
И это ещё, он был уверен, при имперце не рассказывают и половины того, что говорят за закрытыми дверями.
— Мне странно такое отношение к жизни и такое отношение между богами и людьми. На Западе все не так. Я привык воспринимать богов как нечто бесконечно мудрое, благостное и...
— Все везде одинаково! — прервала его Найденочка. — Просто ваши боги забыли вам сказать, что создали вас, своих рабов, из минутной прихоти. Или они лицемерят и врут вам, чтобы получить выгоду. Они могут это позволить — у вас тепло.
— А на Западе говорят, что мы не рабы, а союзники богов, — мягко сказал Элиан.
Найденочка фыркнула.
— По законам империи, насколько я знаю, нельзя обращать в свою веру без согласия.
— Я думал, мы просто делимся мнениями... Хотя ты права, на фоне северной веры любое напоминание о более адекватных богах сойдет за агитацию.
Найденочка не выдержала и засмеялась.
— Десять лет назад меня за такой разговор могли и в холодную посадить на пару суток. И оштрафовать.
— Времена меняются, — заметил Элиан.
Они подошли к дому, и Найденочка подождала, пока он поднимется по неудобной лестнице.
— Проклятая шуба. Скорее бы лето.
— У нас, на севере, прекрасное лето, — сообщила Найденочка. — Главное в этот день не быть слишком занятым делами, чтобы успеть насладиться.
Они вошли в дом, продолжая свой теологический спор.
— Я привык думать, что боги нас любят, — сказал Элиан, усаживаясь на скамью. Он посмотрел на шнурки, и те принялись развязываться.
— Да, в ваших храмах говорят, что боги суть любовь. Но я знаю, что боги — это боль. Всё — боль.
Она взяла шубу Элиана, отряхнула её и повесила на крючок. Домашние теплые туфли выскользнули из-под скамьи и сами наделись на ему на ноги.
