– О, – неприятно ухмыляясь, сказал Сашуля. – Вернулась, шалава.
Он был один. Один, один, без Илоны, и без Тани.
– Где Таня? – спросила Зина, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Получалось плохо. Она помнила силу Сашулиных рук, изведала на себе, когда её, больную, выкидывали за дверь. Позволять к себе прикасаться было нельзя, нельзя, нельзя… Что у него на уме, что он сделает… Паника катилась по спине едким холодом. Зина сама загнала себя в западню, войдя на кухню. Выходов тут было всего два: в окно, с четвёртого этажа, затем в морг. Ну, или сначала в травмпункт, а потом уже в морг. Или мимо Сашули к входной двери. Но Зина отчётливо поняла, что Сашуля мимо себя не пропустит так просто.
– Какая тебе разница, где Таня? – скалясь, спросил он, подступая ближе. – Ты же наплевала на неё. На родную сестру. Нашла вон себе папика, ишь, как аппетитно выглядишь.
– Не подходи! – некрасиво взвизгнула Зина.
Она боялась, смертельно боялась Сашули. Он сильнее. И в квартире они одни, вдвоём. Он может сделать что угодно. Задушить, например. А потом сестра вступит в наследство, а потом, после наследства, и вторая половина квартиры прыгнет в карман, а потом и сестра с её неродившимся ребёнком закончат так же: мыла девушка окно в квартире, поскользнулась, вывалилась, не очнулась. В каком-то из детективных фильмов был показан именно такой сценарий.
– А то что? – насмешливо спросил Сашуля. – Укусишь? Убьёшь?
Зина бочком, бочком сдвинулась от окна, вдоль столешницы. Если кинуться, толкнуть и сразу в дверь…
– Умная, – оценил её манёвр Сашуля. – Только ум тебе не поможет сейчас. Не надо было тебе возвращаться, заинька. Не надо было.
– Не подходи, – упавшим голосом повторила Зина.
Инна Валерьевна, какая же я дура была, что вас не послушала! Зачем, зачем, зачем, зачем я вас не послушала!
– Ничего личного, – развёл между тем Сашуля руками. – Ты мне всегда нравилась. Симпатичная такая… грудки ничего… заднюшка… упругая. Подсластить тебе напоследок день, красивая?
О боже! Мало того, что сейчас убьёт. Так ещё и… ещё и… ещё и… Мысли отказывались сформулировать словами то, что собирался сделать Сашуля.
А он не торопился, времени, видно, было у него много. Где Таня, она же скоро придёт…
А даже если и придёт, разве Таня что-то сможет сделать? Что она сделала, когда больную сестру за дверь выкидывали?! Ничего…
Сашуля неторопливо стянул с себя свитер, расстегнул ремень, развёл молнию на джинсах:
– Иди ко мне, моя хорошая. Хоть узнаешь, каково это…
– Нет! – завизжала Зина. – Нет! Нет!
– Кричи, кричи, – усмехнулся он, подходя и по-хозяйски беря в свои лапы Зинину грудь. – Кричала тут одна такая…
Зина пнула его в коленку, схватила первое, что под руку попалось, – чашку, чашкой по морде, потом под руку попался хлебный нож.
– Ой, как страшно, – издевательски заявил Сашуля, потирая рассечённую бровь. – Сучка! – обозлился он, заметив на пальцах кровь. – Вот за это ответишь…
Промедли Зина хоть мгновение, и ей пришёл бы конец. Вывернуть руку с ножом – просто, если ты сильнее и знаешь, как это делается. На какие-то курсы самообороны Сашуля в своё время ходил, у него даже имелись награды за соревнования по городу в этом виде спорта. Наградами он гордился, любил поговорить на тему, какой он ловкий да какой сильный. Но Зина уже не рассуждала, и не думала, она прыгнула первой. Ужас и ярость смыли сознание. Она била, била и била ножом, свирепо, сосредоточенно, молча. Била и била. Когда остановилась, рука по локоть оказалась в чём-то алом.
Сашуля лежал на спине, с расстёгнутой ширинкой и бесстыдно поднявшим ткань белья достоинством. Тоже весь в красном, в красном…
Зина разжала пальцы. Металл лезвия звонко брякнул о кухонную плитку. А потом девушку стошнило.
Потом она долго, очень долго мылась. Тёрла тело пемзой, мочалкой, снова пемзой. В своей комнате нашла старую одежду. Джинсы, в которые влезла не без труда, мятую блузку, серый длинный кардиган. Пошла снова мыть руки. Мыла, мыла, мыла до тех пор, пока кожа не начала саднить.
Таня скоро должна придти…
Но Таня не приходила.
Сашулина голова не поднималась.
Руки снова надо было помыть…
Зина не помнила, как ушла из квартиры. Она бродила по городу, улица за улицей отмеряя километры, переходила через каналы, сидела под мостами, бездумно купила кофе у передвижной кофемашины где-то на Невском уже. И снова – улицы, улицы, улицы, вечер, дождь.
Закат над Обводным каналом.
Над Боровым мостом, мостом самоубийц.
Сейчас
Что можно было понять из бессвязного Зининого лепета? Но Инна Валерьевна поняла всё.
– Как знала, – с чувством выразилась она, вгоняя машину на полной скорости в очередной поворот. – Как чувствовала! Я должна была улететь вчера, осталась. Ну, так и забрала бы тебя с собой сразу, нет, не стала, понадеялась, что обойдётся. Дура. Зачем?
Зачем.
Хороший вопрос.
Вопрос дня.
Зина автоматически потянула из кармана влажную салфетку. Купила на мелочь где-то в городе, где – не помнила. Стала тереть руки. В неверном ночном свете казалось, что рука до самого локтя в чём-то тёмном, багровом, липком. Надо счистить. Смыть. Тщательно.
По машине чиркнуло ярким светом. Инна Валерьевна едва справилась с управлением, ещё немного и улетела бы ведь в кювет.
– Твою мать, – тоскливо выразилась психолог. – Ящеры! Вынюхали! Нашли! Не везёт – так уж во всём.
Ящеры? Какие ещё ящеры? Зина подняла голову, пытаясь рассмотреть ящеров. Парк юрского периода начался, что ли? Старый фильм. Но момент, когда защита отрубилась, и все, восстановленные из старых костей по сохранившейся в них ДНК хищные рептилии разбежались есть людей, был очень страшным. Вот ехала семья в машине. Ещё живые, немного испуганные только. А за ними уже шли, скрадывая, те, кто не оставляет жертвам никаких шансов. Люди ещё живы в своей машине. Но по сути уже умерли.
Как мы.
Зина поняла, что проговорила последние мысли вслух тогда, когда Инна Валерьевна бросила ей зло:
– Не каркай. Пристегнись – коум тебе не сахар.
Но Зина медлила. Как пристёгиваться руками, облитыми чем-то липким, тёмным, жидким… Надо их сначала протереть.
– Да твою мать!
Ленты сами выстрелили из сиденья, прижали тело к спинке. Ещё один широкий, веером, луч накрыл машину, но машина тут же выскочила из-под него резким, невероятным по силе прыжком. Автомобили так не прыгают.
Второй прыжок. Третий.
Ленты втягиваются обратно, освобождают тело. Зина ничего уже не понимает совсем. Вообще.
– Вылазь, – коротко приказывает Инна Валерьевна
Под ногами вместо асфальта – внезапно мягкая, вспаханная земля. А впереди приплюснутая светящаяся громада из какого-то дурацкого фильма. Громада настолько невероятна, невозможна в этом мире, что Зина забывает про грязные руки, и смотрит, смотрит, смотрит, отказываясь вместить увиденное в сознание.
– Ч-что это? – потрясённо спрашивает она.
– Тарелка, – зло отвечает Инна Валерьевна. – Летающая. Шевелись, ящеры уже на подходе! Твою же мать… – и по этажам, кто бы мог подумать, что Инна Валерьевна знает такие слова! – Да шевелись же, дура! Сдохнем обе!
Тарелка выкинула под ноги бегущим сверкающий трап. Инна Валерьевна дёрнула Зину сильнее, та споткнулась и полетела вперёд головой. Трап выгнулся, охватывая беглецов, и стремительно втянулся внутрь. Зину пронесло по инерции чуть дальше, приложило головой о пол, совсем не мягкий. Когда звёзды перед глазами слегка рассеялись, она увидела прямо над собой мужчину…
Он был огромен, не меньше двух метров, насколько можно было судить, валяясь на полу у него под ногами. Одет в светло-зелёное, больше похожее на одежду хирурга, чем на деловой костюм. Длинные, вьющиеся крупными локонами волосы спускались до самой талии – мужик стянул их в хвост, перевив шнурком с деревянными висюльками. Волосы хвастались пронзительным, лимонно-жёлтым цветом из палитры «вырви глаз, забудь про зрение». И такими же жёлтыми фонарикими были его круглые глаза.
«Да он же не человек!» – ошалело подумала Зина, даже не пытаясь подняться.
Инна Валерьевна, подтверждая догадку, рассыпала в воздухе несколько длинных фраз. Мужик наклонился, невозмутимо ухватил Зину и перекинул её через плечо, как какой-нибудь ковёр.
Инопланетное блюдце ощутимо тряхнуло. Те самые ящеры, которых так испугалась Инна Валерьевна ещё на дороге.
– Не делай глупостей, – на бегу велела психолог, – теперь уже, надо думать, бывший, – Зине. Сначала мы оторвёмся. Поговорим потом.
Коридор разделился. Инна Валерьевна скрылась в левом повороте, лимоноголовый невозмутимо зашагал вправо.
Комната, куда он притащил пленницу, Зине резко не понравилась. Очень уж похожа была на операционную. Или вивисекторскую. Это специфичное ложе в центре…
Зина испуганно выдернулась, точнее, попыталась было выдернуться из мощных инопланетных лап. Ничего у неё не вышло. Её уложили лицом вниз, небрежно, одной рукой, сдерживая заведённые за спину запястья. Потом был лёгкий удар током или что-то, очень похожее на удар током. Мир поплыл и свалился в бездну.
«Похитили», – мелькнула в сознании последняя отчаянная мысль. – «Меня похитили инопланетяне!»
Масштаб того, куда и насколько она попала, Зина осознала намного позже. А тогда она очнулась в небольшой уютной комнатке, в постели, с ума сойти, настоящей постели! С изголовьем и изножьем, с заботливо поднятом в рулонах наверх балдахином. Благородные бежевые и золотые тона по стенам, светильники, льющие мягкое розоватое сияние, пышная ночная рубашка, от горла до самых пяток укрывшая тело.
Почему-то болезненно ныл живот, как при месячных. Но для месячных вроде как было ещё не время…
– Очнулась? – Инна Валерьевна подошла, присела на краешек кровати.
Совсем, как в своей квартире… с мысли едва не сорвалось определение «дома». Квартира Инны Валерьевны домом стать не успела. Убежище, берлога, где можно было успокоиться и зализать раны, но не дом, а – чужая территория. И всё же, территория эта оставалась теперь на Земле, а они… летающая тарелка… корабль… куда-то летели. Куда?
– Что, считаешь меня злым инопланетным существом, втёршимся тебе в доверие? – усмехнулась Инна Валерьевна, истолковав молчание Зины по-своему. – Я родилась на Земле. В одном из посёлков Ленинградской области. И я действительно приехала в город со ста рублями в кармане – покорять… – она дёрнула уголком рта, вспоминая себя прежнюю. – Потом всё как-то само собой завертелось…
– Вы поэтому на год оставляли квартиру? – спросила Зинаида. – Вам надо было… улетать, да?
– Надо было, – кивнула Инна Валерьевна. – Я бы вернулась через год, ты бы за этот год поумнела бы как раз на знания, вкладываемые в юные головы на первом курсе. Политех – отличный университет. Кто же знал, что ты выкинешь фортель.
– Как вы узнали… что я…
– Позвонила тебе, – просто сказала Инна Валерьевна. – Ты не ответила. Ни на первый звонок, ни на двадцать первый. Тогда я посмотрела твоё расположение в городе – через оператора. Не спрашивай, как. Эти тупые, наглые, сволочные… – она помолчала, провела ладонью по горлу, явно сдерживая матерные слова. – Когда услышала, что ты в районе Камышовой, рванула к тебе. Но опоздала. Искала тебя потом… по всему городу. Смартфон-то ты вместе с сумочкой оставила в квартире.
– П-простите меня, -сгорая от стыда попросила Зина. – Я знаю, я нарушила обещание, но я… я…
Снова убийственное внимание. Зина понимала, что Инне Валерьевне сейчас достаточно просто услышать что-нибудь, и этого будет достаточно, чтобы сказанное Зиной «что-нибудь» прозвучала глупо.
– Я ездила на кладбище неделю назад, – повинилась Зина. – К маме… Случайно встретила сестру в метро. Она была… была… т-такая… больная… несчастная… и я…
– Пожалела маленькую? – покачала головой Инна Валерьевна. – Да уж…
– А вы…
– Я искала себе напарника, – честно призналась бывший школьный психолог. – Мне нужен навигатор на мой «Сияющий». Твои показатели устроили меня больше всех.
– А-а-а… эти тесты…
– Ну да. Тесты. Я бы забрала тебя через год, отправила бы в одну из лучших академий… Ещё через год получила бы на руки грамотного специалиста…
– Что, навигации учат всего за год? – поразилась Зина.
– Тут другой подход, – кивнула Инна Валерьевна. – Знания вкладываются в голову с помощью гипносна… Можно вложить сколько угодно в каком угодно объёме за какой угодно малый срок. Научить пользоваться – уже другой вопрос. Года достаточно. А дальше – практика, практика и ещё раз практика. Я бы гоняла тебя, как сидорову козу! Вот только в космосе нет коз, да ещё и сидоровых… Ладно, лежи. Отсыпайся. Сама тут нигде не броди… без меня. Вернусь, продолжим разговор. Санузел налево. Одежда – вон, на спинке, в сорочке не броди, не принято. Направо – холл и кухонный блок, продукты в шкафу, что-нибудь приготовишь.
– Разве на корабле нет синтезатора пищи?
– Есть. Но если меня заносит на Землю, я всегда стараюсь набрать продуктов как можно больше. Ностальгия.
Инна Валерьевна поднялась, сделала ручкой и ушла.
Зина лежала, осмысливая пережитое и услышанное. Космос, с ума сойти. Комната не выглядела «космической». Больше всего она походила на номер в каком-нибудь отеле. Правда, в отелях Зина сама не бывала, могла судить разве что по тем, какие видела по телевизору – в фильмах с сериалами ли, в передаче ли «Орёл и решка». Впрочем и такого невесть какого опыта хватало: комната воспринималась именно как номер в гостинице, может быть, даже и люкс.
Она встала, посмотрела на свои руки. Мельком дёрнуло сознание: кажется, руки… руки надо было помыть… от чего-то скверного. От чего? Не смогла вспомнить. И ещё это непонятное болезненное нытьё в низу живота. Оно тревожило.
Зина переоделась в домашний костюм с весёленьким зайчиком на груди и воланчиками по рукавам и концам штанин. Тапки, боже ж ты мой, здесь были огромные пушистые тапки!
Космический корабль, говорите? Враньё.
Но память услужливо подсунула вчерашний побег от таинственных «ящеров», выхлестнувшийся прямо к ногам язык трапа, лимоноголового перца явно не человеческой расы.
Сказка какая-то. Попадалово из книжек. Летели мимо добрые инопланетяне, захотели на отсталой Земле себе навигатора найти, нашли. А таинственные ящеры хотели их укотрупить. Дальше что в списке? Погони, перестрелки на лазерных лучах, спасение Вселенной?
Инна Валерьевна вернулась не скоро. Принесла наладонную штучку, вроде смартфона, только экранчик развернулся голографический, трёхмерный, и рисунок там был какой-то совершенно непонятный.
– Это терминал с ограниченным доступом к информационному облаку корабля, – пояснила Инна Валерьевна. – Я залила туда программы обучения; тебе нужно выучить язык. Десятидневный курс, с мнемопогружением, вот височные пластинки. Учи.
Височные пластинки представляли из себя плоские кругляши без проводов и каких-либо намёков на крепления. Что с ними делать, послюнить и приложить? И они сами прицепятся? Зина не догадывалась даже, насколько близка была к истине. Слюной тереть только не надо было.
– Выучить чужой язык за десять дней? – поразилась Зина.
– Почему бы и нет, – пожала плечами Инна Валерьевна. Да, головушка какое-то время поболит. Но оно того стоит. Во всяком случае, базу уже знать будешь, а что акцент… да мало ли с каким акцентом народ говорит.
Он был один. Один, один, без Илоны, и без Тани.
– Где Таня? – спросила Зина, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Получалось плохо. Она помнила силу Сашулиных рук, изведала на себе, когда её, больную, выкидывали за дверь. Позволять к себе прикасаться было нельзя, нельзя, нельзя… Что у него на уме, что он сделает… Паника катилась по спине едким холодом. Зина сама загнала себя в западню, войдя на кухню. Выходов тут было всего два: в окно, с четвёртого этажа, затем в морг. Ну, или сначала в травмпункт, а потом уже в морг. Или мимо Сашули к входной двери. Но Зина отчётливо поняла, что Сашуля мимо себя не пропустит так просто.
– Какая тебе разница, где Таня? – скалясь, спросил он, подступая ближе. – Ты же наплевала на неё. На родную сестру. Нашла вон себе папика, ишь, как аппетитно выглядишь.
– Не подходи! – некрасиво взвизгнула Зина.
Она боялась, смертельно боялась Сашули. Он сильнее. И в квартире они одни, вдвоём. Он может сделать что угодно. Задушить, например. А потом сестра вступит в наследство, а потом, после наследства, и вторая половина квартиры прыгнет в карман, а потом и сестра с её неродившимся ребёнком закончат так же: мыла девушка окно в квартире, поскользнулась, вывалилась, не очнулась. В каком-то из детективных фильмов был показан именно такой сценарий.
– А то что? – насмешливо спросил Сашуля. – Укусишь? Убьёшь?
Зина бочком, бочком сдвинулась от окна, вдоль столешницы. Если кинуться, толкнуть и сразу в дверь…
– Умная, – оценил её манёвр Сашуля. – Только ум тебе не поможет сейчас. Не надо было тебе возвращаться, заинька. Не надо было.
– Не подходи, – упавшим голосом повторила Зина.
Инна Валерьевна, какая же я дура была, что вас не послушала! Зачем, зачем, зачем, зачем я вас не послушала!
– Ничего личного, – развёл между тем Сашуля руками. – Ты мне всегда нравилась. Симпатичная такая… грудки ничего… заднюшка… упругая. Подсластить тебе напоследок день, красивая?
О боже! Мало того, что сейчас убьёт. Так ещё и… ещё и… ещё и… Мысли отказывались сформулировать словами то, что собирался сделать Сашуля.
А он не торопился, времени, видно, было у него много. Где Таня, она же скоро придёт…
А даже если и придёт, разве Таня что-то сможет сделать? Что она сделала, когда больную сестру за дверь выкидывали?! Ничего…
Сашуля неторопливо стянул с себя свитер, расстегнул ремень, развёл молнию на джинсах:
– Иди ко мне, моя хорошая. Хоть узнаешь, каково это…
– Нет! – завизжала Зина. – Нет! Нет!
– Кричи, кричи, – усмехнулся он, подходя и по-хозяйски беря в свои лапы Зинину грудь. – Кричала тут одна такая…
Зина пнула его в коленку, схватила первое, что под руку попалось, – чашку, чашкой по морде, потом под руку попался хлебный нож.
– Ой, как страшно, – издевательски заявил Сашуля, потирая рассечённую бровь. – Сучка! – обозлился он, заметив на пальцах кровь. – Вот за это ответишь…
Промедли Зина хоть мгновение, и ей пришёл бы конец. Вывернуть руку с ножом – просто, если ты сильнее и знаешь, как это делается. На какие-то курсы самообороны Сашуля в своё время ходил, у него даже имелись награды за соревнования по городу в этом виде спорта. Наградами он гордился, любил поговорить на тему, какой он ловкий да какой сильный. Но Зина уже не рассуждала, и не думала, она прыгнула первой. Ужас и ярость смыли сознание. Она била, била и била ножом, свирепо, сосредоточенно, молча. Била и била. Когда остановилась, рука по локоть оказалась в чём-то алом.
Сашуля лежал на спине, с расстёгнутой ширинкой и бесстыдно поднявшим ткань белья достоинством. Тоже весь в красном, в красном…
Зина разжала пальцы. Металл лезвия звонко брякнул о кухонную плитку. А потом девушку стошнило.
Потом она долго, очень долго мылась. Тёрла тело пемзой, мочалкой, снова пемзой. В своей комнате нашла старую одежду. Джинсы, в которые влезла не без труда, мятую блузку, серый длинный кардиган. Пошла снова мыть руки. Мыла, мыла, мыла до тех пор, пока кожа не начала саднить.
Таня скоро должна придти…
Но Таня не приходила.
Сашулина голова не поднималась.
Руки снова надо было помыть…
Зина не помнила, как ушла из квартиры. Она бродила по городу, улица за улицей отмеряя километры, переходила через каналы, сидела под мостами, бездумно купила кофе у передвижной кофемашины где-то на Невском уже. И снова – улицы, улицы, улицы, вечер, дождь.
Закат над Обводным каналом.
Над Боровым мостом, мостом самоубийц.
***
Сейчас
Что можно было понять из бессвязного Зининого лепета? Но Инна Валерьевна поняла всё.
– Как знала, – с чувством выразилась она, вгоняя машину на полной скорости в очередной поворот. – Как чувствовала! Я должна была улететь вчера, осталась. Ну, так и забрала бы тебя с собой сразу, нет, не стала, понадеялась, что обойдётся. Дура. Зачем?
Зачем.
Хороший вопрос.
Вопрос дня.
Зина автоматически потянула из кармана влажную салфетку. Купила на мелочь где-то в городе, где – не помнила. Стала тереть руки. В неверном ночном свете казалось, что рука до самого локтя в чём-то тёмном, багровом, липком. Надо счистить. Смыть. Тщательно.
По машине чиркнуло ярким светом. Инна Валерьевна едва справилась с управлением, ещё немного и улетела бы ведь в кювет.
– Твою мать, – тоскливо выразилась психолог. – Ящеры! Вынюхали! Нашли! Не везёт – так уж во всём.
Ящеры? Какие ещё ящеры? Зина подняла голову, пытаясь рассмотреть ящеров. Парк юрского периода начался, что ли? Старый фильм. Но момент, когда защита отрубилась, и все, восстановленные из старых костей по сохранившейся в них ДНК хищные рептилии разбежались есть людей, был очень страшным. Вот ехала семья в машине. Ещё живые, немного испуганные только. А за ними уже шли, скрадывая, те, кто не оставляет жертвам никаких шансов. Люди ещё живы в своей машине. Но по сути уже умерли.
Как мы.
Зина поняла, что проговорила последние мысли вслух тогда, когда Инна Валерьевна бросила ей зло:
– Не каркай. Пристегнись – коум тебе не сахар.
Но Зина медлила. Как пристёгиваться руками, облитыми чем-то липким, тёмным, жидким… Надо их сначала протереть.
– Да твою мать!
Ленты сами выстрелили из сиденья, прижали тело к спинке. Ещё один широкий, веером, луч накрыл машину, но машина тут же выскочила из-под него резким, невероятным по силе прыжком. Автомобили так не прыгают.
Второй прыжок. Третий.
Ленты втягиваются обратно, освобождают тело. Зина ничего уже не понимает совсем. Вообще.
– Вылазь, – коротко приказывает Инна Валерьевна
Под ногами вместо асфальта – внезапно мягкая, вспаханная земля. А впереди приплюснутая светящаяся громада из какого-то дурацкого фильма. Громада настолько невероятна, невозможна в этом мире, что Зина забывает про грязные руки, и смотрит, смотрит, смотрит, отказываясь вместить увиденное в сознание.
– Ч-что это? – потрясённо спрашивает она.
– Тарелка, – зло отвечает Инна Валерьевна. – Летающая. Шевелись, ящеры уже на подходе! Твою же мать… – и по этажам, кто бы мог подумать, что Инна Валерьевна знает такие слова! – Да шевелись же, дура! Сдохнем обе!
Тарелка выкинула под ноги бегущим сверкающий трап. Инна Валерьевна дёрнула Зину сильнее, та споткнулась и полетела вперёд головой. Трап выгнулся, охватывая беглецов, и стремительно втянулся внутрь. Зину пронесло по инерции чуть дальше, приложило головой о пол, совсем не мягкий. Когда звёзды перед глазами слегка рассеялись, она увидела прямо над собой мужчину…
Он был огромен, не меньше двух метров, насколько можно было судить, валяясь на полу у него под ногами. Одет в светло-зелёное, больше похожее на одежду хирурга, чем на деловой костюм. Длинные, вьющиеся крупными локонами волосы спускались до самой талии – мужик стянул их в хвост, перевив шнурком с деревянными висюльками. Волосы хвастались пронзительным, лимонно-жёлтым цветом из палитры «вырви глаз, забудь про зрение». И такими же жёлтыми фонарикими были его круглые глаза.
«Да он же не человек!» – ошалело подумала Зина, даже не пытаясь подняться.
Инна Валерьевна, подтверждая догадку, рассыпала в воздухе несколько длинных фраз. Мужик наклонился, невозмутимо ухватил Зину и перекинул её через плечо, как какой-нибудь ковёр.
Инопланетное блюдце ощутимо тряхнуло. Те самые ящеры, которых так испугалась Инна Валерьевна ещё на дороге.
– Не делай глупостей, – на бегу велела психолог, – теперь уже, надо думать, бывший, – Зине. Сначала мы оторвёмся. Поговорим потом.
Коридор разделился. Инна Валерьевна скрылась в левом повороте, лимоноголовый невозмутимо зашагал вправо.
Комната, куда он притащил пленницу, Зине резко не понравилась. Очень уж похожа была на операционную. Или вивисекторскую. Это специфичное ложе в центре…
Зина испуганно выдернулась, точнее, попыталась было выдернуться из мощных инопланетных лап. Ничего у неё не вышло. Её уложили лицом вниз, небрежно, одной рукой, сдерживая заведённые за спину запястья. Потом был лёгкий удар током или что-то, очень похожее на удар током. Мир поплыл и свалился в бездну.
«Похитили», – мелькнула в сознании последняя отчаянная мысль. – «Меня похитили инопланетяне!»
ГЛАВА 3 Попала!
Масштаб того, куда и насколько она попала, Зина осознала намного позже. А тогда она очнулась в небольшой уютной комнатке, в постели, с ума сойти, настоящей постели! С изголовьем и изножьем, с заботливо поднятом в рулонах наверх балдахином. Благородные бежевые и золотые тона по стенам, светильники, льющие мягкое розоватое сияние, пышная ночная рубашка, от горла до самых пяток укрывшая тело.
Почему-то болезненно ныл живот, как при месячных. Но для месячных вроде как было ещё не время…
– Очнулась? – Инна Валерьевна подошла, присела на краешек кровати.
Совсем, как в своей квартире… с мысли едва не сорвалось определение «дома». Квартира Инны Валерьевны домом стать не успела. Убежище, берлога, где можно было успокоиться и зализать раны, но не дом, а – чужая территория. И всё же, территория эта оставалась теперь на Земле, а они… летающая тарелка… корабль… куда-то летели. Куда?
– Что, считаешь меня злым инопланетным существом, втёршимся тебе в доверие? – усмехнулась Инна Валерьевна, истолковав молчание Зины по-своему. – Я родилась на Земле. В одном из посёлков Ленинградской области. И я действительно приехала в город со ста рублями в кармане – покорять… – она дёрнула уголком рта, вспоминая себя прежнюю. – Потом всё как-то само собой завертелось…
– Вы поэтому на год оставляли квартиру? – спросила Зинаида. – Вам надо было… улетать, да?
– Надо было, – кивнула Инна Валерьевна. – Я бы вернулась через год, ты бы за этот год поумнела бы как раз на знания, вкладываемые в юные головы на первом курсе. Политех – отличный университет. Кто же знал, что ты выкинешь фортель.
– Как вы узнали… что я…
– Позвонила тебе, – просто сказала Инна Валерьевна. – Ты не ответила. Ни на первый звонок, ни на двадцать первый. Тогда я посмотрела твоё расположение в городе – через оператора. Не спрашивай, как. Эти тупые, наглые, сволочные… – она помолчала, провела ладонью по горлу, явно сдерживая матерные слова. – Когда услышала, что ты в районе Камышовой, рванула к тебе. Но опоздала. Искала тебя потом… по всему городу. Смартфон-то ты вместе с сумочкой оставила в квартире.
– П-простите меня, -сгорая от стыда попросила Зина. – Я знаю, я нарушила обещание, но я… я…
Снова убийственное внимание. Зина понимала, что Инне Валерьевне сейчас достаточно просто услышать что-нибудь, и этого будет достаточно, чтобы сказанное Зиной «что-нибудь» прозвучала глупо.
– Я ездила на кладбище неделю назад, – повинилась Зина. – К маме… Случайно встретила сестру в метро. Она была… была… т-такая… больная… несчастная… и я…
– Пожалела маленькую? – покачала головой Инна Валерьевна. – Да уж…
– А вы…
– Я искала себе напарника, – честно призналась бывший школьный психолог. – Мне нужен навигатор на мой «Сияющий». Твои показатели устроили меня больше всех.
– А-а-а… эти тесты…
– Ну да. Тесты. Я бы забрала тебя через год, отправила бы в одну из лучших академий… Ещё через год получила бы на руки грамотного специалиста…
– Что, навигации учат всего за год? – поразилась Зина.
– Тут другой подход, – кивнула Инна Валерьевна. – Знания вкладываются в голову с помощью гипносна… Можно вложить сколько угодно в каком угодно объёме за какой угодно малый срок. Научить пользоваться – уже другой вопрос. Года достаточно. А дальше – практика, практика и ещё раз практика. Я бы гоняла тебя, как сидорову козу! Вот только в космосе нет коз, да ещё и сидоровых… Ладно, лежи. Отсыпайся. Сама тут нигде не броди… без меня. Вернусь, продолжим разговор. Санузел налево. Одежда – вон, на спинке, в сорочке не броди, не принято. Направо – холл и кухонный блок, продукты в шкафу, что-нибудь приготовишь.
– Разве на корабле нет синтезатора пищи?
– Есть. Но если меня заносит на Землю, я всегда стараюсь набрать продуктов как можно больше. Ностальгия.
Инна Валерьевна поднялась, сделала ручкой и ушла.
Зина лежала, осмысливая пережитое и услышанное. Космос, с ума сойти. Комната не выглядела «космической». Больше всего она походила на номер в каком-нибудь отеле. Правда, в отелях Зина сама не бывала, могла судить разве что по тем, какие видела по телевизору – в фильмах с сериалами ли, в передаче ли «Орёл и решка». Впрочем и такого невесть какого опыта хватало: комната воспринималась именно как номер в гостинице, может быть, даже и люкс.
Она встала, посмотрела на свои руки. Мельком дёрнуло сознание: кажется, руки… руки надо было помыть… от чего-то скверного. От чего? Не смогла вспомнить. И ещё это непонятное болезненное нытьё в низу живота. Оно тревожило.
Зина переоделась в домашний костюм с весёленьким зайчиком на груди и воланчиками по рукавам и концам штанин. Тапки, боже ж ты мой, здесь были огромные пушистые тапки!
Космический корабль, говорите? Враньё.
Но память услужливо подсунула вчерашний побег от таинственных «ящеров», выхлестнувшийся прямо к ногам язык трапа, лимоноголового перца явно не человеческой расы.
Сказка какая-то. Попадалово из книжек. Летели мимо добрые инопланетяне, захотели на отсталой Земле себе навигатора найти, нашли. А таинственные ящеры хотели их укотрупить. Дальше что в списке? Погони, перестрелки на лазерных лучах, спасение Вселенной?
Инна Валерьевна вернулась не скоро. Принесла наладонную штучку, вроде смартфона, только экранчик развернулся голографический, трёхмерный, и рисунок там был какой-то совершенно непонятный.
– Это терминал с ограниченным доступом к информационному облаку корабля, – пояснила Инна Валерьевна. – Я залила туда программы обучения; тебе нужно выучить язык. Десятидневный курс, с мнемопогружением, вот височные пластинки. Учи.
Височные пластинки представляли из себя плоские кругляши без проводов и каких-либо намёков на крепления. Что с ними делать, послюнить и приложить? И они сами прицепятся? Зина не догадывалась даже, насколько близка была к истине. Слюной тереть только не надо было.
– Выучить чужой язык за десять дней? – поразилась Зина.
– Почему бы и нет, – пожала плечами Инна Валерьевна. Да, головушка какое-то время поболит. Но оно того стоит. Во всяком случае, базу уже знать будешь, а что акцент… да мало ли с каким акцентом народ говорит.
