За ней шли пажи, несущие шлейф, дальше – Шарлотта с собачками. За Шарлоттой, под отделанными бахромой зонтами, которые несли их арапчата, следовали герцогини де Бовилье и де Шеврез. Мадам де Грамон, натуго затянутая в корсет и, судя по красному лицу, готовая вот-вот закипеть, взяла с собой мавра с опахалом: в этом году при дворе царила восточная мода. Менее знатные дамы довольствовались кружевными зонтиками и масками на палочках, призванными защитить их лица от беспощадного солнца.
— Pronto, - велела своему маленькому отряду королева, - Его Величество нас ждать!
Государь, не замечавший жары несмотря на тяжелый парик, стоял прямо на солнце, внимательно слушая объяснения своего главного архитектора Ардуэна-Мансара. Строительство Южного крыла и галереи шло слишком медленно – рабочие не желали трудиться в два раза быстрее несмотря на обещанные премии. Король был раздосадован, но увы, рабочих нельзя было подгонять бичами, как каторжников на галерах.
Услышав голоса, он обернулся и чуть поморщился при виде диковинной свиты супруги. Королева Франции выглядела, как маленький бочонок на колесиках, да и ума у нее было не больше, чем у деревянного бочонка. Людовик вздохнул, в тысячный раз сравнив ее со своей матерью, покойной королевой Анной, женщиной умной и красивой, покровительницей искусств и тонким политиком.
Впрочем, он уже жаловался на это буквально сегодня утром, в беседе со своей доброй подругой мадам де Ментенон, которой Людовик доверял самые сокровенные мысли. Ментенон уговаривала его быть нежнее с супругой и окружить ее если не любовью, то уважением, иначе Господь припомнит Людовику все обиды, которые он нанес бедной женщине.
Вспомнив эти увещевания, король заставил себя улыбнуться жене и поднес ее руку к губам. Разумеется, Мария-Терезия тут же покраснела, как невинная девочка-подросток. Присоединившись к ее кортежу, Людовик по своему обыкновению сказал каждой из дам что-нибудь приятное, а затем подошел к Шарлотте, стоявшей с собачками в стороне.
— Маркиза была не права, из вас вышла восхитительная фрейлина, мадемуазель, - улыбнулся он.
— Ваше Величество слишком добры.
— Вашего брата переводят в Версаль. В Лувре на него не нахвалятся, и я надеюсь, что здесь он тоже не ударит в грязь лицом. Собственно, он должен прибыть уже сегодня.
— О, я так счастлива, Ваше Величество! – воскликнула Шарлотта так громко, что в их сторону тут же устремились любопытные взгляды.
— Вижу, вы не утратили вашу непосредственность, мадемуазель де Маркусси. Берегитесь, теперь мы с вами снова станем поводом для сплетен, - Людовик весело прищурился, видимо, уже предвкушая те самые сплетни.
— Ох, я так надеялась, что меня, наконец, оставят в покое!
— Не расстраивайтесь, придворные на диво забывчивы. И постарайтесь хорошо служить вашей королеве. У нее слишком мало друзей, - кивнув Шарлотте, Людовик вернулся к супруге.
Само собой, со стороны их беседа могла показаться не такой уж невинной, особенно в глазах мадам де Монтеспан, которая наблюдала эту сцену из окна своих покоев, терзаясь приступом ревности.
— Мадам, ваш портной настаивает на оплате счетов, - попыталась отвлечь ее Клод дез Ойе.
— Настаивает? – взвилась маркиза. – Каков наглец! У него одевается сама мадам де Монтеспан, а он имеет дерзость «настаивать» на оплате в довесок к известности, которую я ему обеспечила? Вели его вышвырнуть, а если посмеет вернутся, пусть его поколотят.
Монтеспан вновь повернулась к окну, кусая губы, чтобы через минуту бросить через плечо:
— Позови мадемуазель де Монвивье, у меня есть для нее поручение.
Клод попятилась к дверям, не смея повернуться к госпоже спиной даже сейчас, когда та смотрела в окно. Интересно, что это так разозлило маркизу? Неужели опять малышка Маркусси? А ведь соглядатаи маркизы в один голос уверяли, что король не встречается с этой девицей. Но прекрасная Атенаис была слишком злопамятна, и Клод знала, что ее госпожа не успокоится до тех пор, пока девчонка не покинет двор, добровольно или поневоле.
Оставшись одна, Монтеспан в ярости стиснула кулаки. Ничего-ничего, эта кокетка скоро перестанет ее раздражать. В дверь поскреблись, и она повернулась, стараясь придать лицу беспечное выражение. Ее губы едва успели сложиться в загадочную полуулыбку, когда мажордом впустил в комнату человека, которого маркиза заставила прождать почти целый час.
— Мой дорогой маркиз! – просияв, она протянула вошедшему сразу обе руки.
Если де Лурмель и был озадачен столь теплым приемом, то виду не понял и угодливо склонился, чтобы поцеловать пальчики всесильной маркизы.
— Мадам, - прижал он шляпу к груди, - позвольте мне обратиться к вам с просьбой касательно дела, которое я…
— Вы прекрасно знаете, что Его Величество больше не выполняет мои просьбы, - оборвала его Атенаис.
— Но зато вы в прекрасных отношениях с Кольбером.
— Возможно…
Маркиза села за стол и принялась перебирать бумаги в поисках нужной. Лурмель немного подождал, переминаясь с ноги на ногу, и начал снова:
— Как вам известно, Его Величество щедро награждает тех, кто предлагает новые налоги, способные пополнить государственную казну. И вам, конечно же, известно, что форменные ливреи слуг, как правило, украшают золотыми галунами, хотя это категорически запрещено законом. Вот я и подумал, что вместо запрета можно было бы обложить галуны налогом, скажем, один экю за каждую ливрею. Я уже не раз подавал королю ходатайства на сей счет, но так и не получил на них ответа.
Маркиза продолжала изучать бумаги.
— Этот налог принес бы казне почти миллион ливров. Что до меня, то я готов довольствоваться десятью солями с ливреи.
Лурмель помялся и добавил:
— Само собой, вам бы я предложил один соль с каждой ливреи.
— Я вижу, вы большой знаток галунов, господин маркиз, - бросила Монтеспан, чеканя слова.
Она повернулась и, окинув взглядом посеревшего Лурмеля, добавила:
— Представьте, одна добрая душа сообщила мне, что вы, оказывается, присвоили себе дворянский титул, не имея на то никаких оснований.
— Неправда, - сглотнув, проблеял лже-маркиз. – У меня имеются жалованные грамоты на дворянство…
— Жалкие подделки, не так ли? Где-то… ах, вот оно!
Атенаис достала из пачки письмо, которое так старательно искала:
— Антонен Нурман, родился в Лурмеле в 1656 году, внук галантерейщика из Буржа, сколотившего состояние на торговле кружевом и галуном.
Лурмель сдавленно пискнул.
— А теперь представьте, что какой-нибудь недоброжелатель донесет на вас Кольберу, который безжалостно преследует мещан, которые, подобно вам, имеют наглость выдавать себя за дворян. Для вас это вполне может закончиться Бастилией, мой дорогой… маркиз.
Лурмель сник, а Атенаис продолжала, сладко улыбаясь:
— Но, разумеется, все это можно уладить. Среди моих знакомых есть замечательный эксперт по генеалогии, способный изготовить для вас такие грамоты, к которым никто не придерется. А взамен от вас потребуется всего лишь парочка небольших услуг.
— Я… я полностью в вашем распоряжении, мадам, - с трудом выдавил из себя несчастный, вытирая лоб носовым платком.
— Вам всего лишь потребуется сыграть веселую шутку с одной из фрейлин. Для начала.
— О-обожаю шутки, - фальшиво хихикнул Лурмель.
— Не сомневаюсь. Мадемуазель де Монвивье все вам объяснит.
Маркиза встала и потянулась за колокольчиком, давая понять, что аудиенция окончена.
— Ах да, что касается вашего дела, то мои комиссионные составят три соля с ливреи.
Когда маркиз ушел, Атенаис снова подошла к окну. Теперь король беседовал с престарелой мадам де Пайоль, приставившей к уху ладонь, чтобы лучше слышать.
— Пришла мадемуазель де Монвивье, - раздался за ее спиной голос дез Ойе.
— И что же ей сказал король? – поинтересовалась маркиза, не соблаговолив повернуться к Элоизе.
— Я слышала, как Маркусси сказала: «О, я так счастлива, Ваше Величество», а король ответил ей: «Теперь мы с вами снова станем поводом для сплетен».
— Так я и знала! – процедила сквозь зубы Атенаис. – Эта стерва пытается соблазнить короля!
Маркиза наклонилась вперед, чтобы лучше видеть кортеж королевы, спускающийся к королевской аллее, где в тени деревьев уже накрыли несколько столов с напитками, чтобы дамы могли освежиться.
— Она выгуливает собачек королевы? – повернулась она к Элоизе.
— Да, мадам, чуть ли не каждый день.
— Устройте так, чтобы она их потеряла.
Элоиза озадаченно заморгала.
— Но как?
— Придумайте что-нибудь, мадемуазель, и можете рассчитывать на щедрое вознаграждение.
Девушка послушно кивнула с довольной улыбкой.
— Наша королева дорожит своими псинками больше, чем драгоценностями короны, - пояснила Монтеспан. – И если они пропадут, малышку Маркусси немедля отправят паковать вещи.
— Я постараюсь, мадам.
— Маркиз де Лурмель вам поможет. А я буду ждать вашего доклада о результатах.
А тем временем в парке придворные дамы, словно сытые кошечки, растеклись по скамейкам или разлеглись прямо на траве, наслаждаясь лимонным мороженым и ледяным апельсиновым и мятным сиропом. Неподалеку расположилась пара музыкантов, негромко наигрывающих нежные мелодии на своих гитарах.
Наверное, вот так должны выглядеть и райские сады, лениво думала Шарлотта, устроившись у ног королевы и любуясь великолепной перспективой Большого канала и бассейна Аполлона. Какой покой! И главное, никакой свежей краски.
Собачки тяжело дышали, изнемогая от жары, и Шарлотта заставила себя подняться. Она дошла до ближайшего фонтана и набрала воды в собачью плошку из чеканного серебра. Смочив ладонь холодной водой, чтобы хоть немного охладить шею и затылок, фрейлина заметила направляющуюся к ней Мадлен.
— Боже, как я устала, - простонала юная знахарка, роняя в траву свою сумку. - Можно?
Мадлен отобрала у Шарлотты собачью плошку и, прежде чем та успела вымолвить хоть слово, осушила чашу двумя долгими глотками.
— Что, много больных? – Шарлотта с сочувствием смотрела на подругу.
— При такой жаре рабочие сыплются с лесов, как дохлые мухи. Но я ходила к новому бассейну, который роют швейцарские гвардейцы. Они трудятся по колено в грязи и повально страдают от болотной лихорадки, бедняги.
— И куда ты направляешься теперь?
— Хочу попробовать попасть к господину де Ля Кантени, который заведует королевским огородом, и выпросить у него хоть немного лекарственных трав. Мои все кончились, - Мадлен кивнула Элизабет де Куси, подошедшей к подругам с заговорщическим видом.
— Мадлен, Ее Величество утверждает, что видела тебя прежде и хочет с тобой поговорить.
Девушки недоуменно переглянулись, гадая, что могло понадобиться королеве от неизвестной простолюдинки.
— Думаю, королева просто заинтригована, ведь не каждый же день увидишь юную особу, пьющую из собачьей плошки, - правильно истолковав их удивление, хихикнула Элизабет.
Следуя за фрейлинами, Мадлен изумленно разглядывала серебряную чашу, которую все еще держала в руке. И это при том, что большинству из тех, кого она лечила, приходилось есть из деревянных мисок? Да, она знала, что благородное сословие склонно к чудачествам, но чтобы настолько…
— Эта малыжка, я ее знать, нет? – королева близоруко прищурилась, пристально изучая Мадлен. Шарлотта шагнула вперед:
— Позвольте представить вам мою подругу Мадлен Друэ, Ваше Величество. Она лечит людей.
Оробев под чересчур пристальным взглядом Марии-Терезии, Мадлен опустилась на колени.
— Ваше Величество, ваше внимание для меня огромная честь, - произнесла она по-испански, целуя подол королевского платья.
Королева удивленно вскинула брови, переходя на родной язык:
— Я тебя знаю? Ты испанка?
— Не знаю, Ваше Величество, - честно созналась Мадлен. Шарлотта, чувствуя, что происходит что-то странное, перебила ее:
— Ваше Величество, на стройке много больных, а у Мадлен кончились травы. Не будет ли ей позволено воспользоваться травами из королевского огорода?
— А… погодите, я вернуться, - королева поднялась и осторожно заковыляла на своих высоких каблуках в сторону музыкантов.
Людовик, устав от дамской болтовни, только что сменил одного из гитаристов. Гитару он обожал с детства, и Анна Австрийская когда-то любила шутить, что, не будь он королем, из него вышел бы отличный музыкант. Прервавшись на секунду, он выслушал супругу с серьезным видом и кивнул, и королева с довольным видом поспешила назад:
— Его Величество сказать да!
Мадлен радостно улыбнулась и, не вставая с колен, с благодарностью поцеловала протянутую ей руку.
Элоиза, успевшая вернуться в парк и севшая играть в карты с мадам де Майль-Бобур, презрительно бросила:
— Боже, чего только не увидишь! Мало того, что королева набирает в свою свиту девиц без имени и звания, так теперь она еще и последнее отребье привечает!
Но в душе у нее все пело от восторга. Задуманная ею злая шутка вкупе с рассказом о чудесах сегодняшней прогулки вполне могли обеспечить ей новое платье.
— Давай на минутку остановимся, дадим лошадям передышку, - предложил кузену Тома Гастон.
Он спрыгнул с лошади и повел свою старую кобылу на берег Большого канала, чтобы дать ей напиться. Бедное животное едва переставляло ноги. Гастон похлопал ее по шее, подняв облачко пыли, и залюбовался перспективой дворца.
Тома де Понфавье в изнеможении опустился прямо на траву, лениво взъерошил темные волосы и попытался отлепить приставшую к телу сорочку. Два часа от Парижа до Версаля кузены ехали под палящим солнцем и теперь были мокрыми насквозь от пота.
— Хорошо, что тебя назначили в Версаль, - Тома лег на спину и закрыл глаза. – Вдвоем мы не соскучимся. Мне сказали, что мой приятель по посольству в Голландии, граф де Шабри, тоже в Версале. Он славный парень, весельчак – тебе, наверняка, понравится.
Гастон упал в траву рядом с кузеном.
— Ты забыл, что мне, в отличие от тебя, придется исполнять мои обязанности, а не развлекаться.
— И что? Шотландские гвардейцы служат посменно, так что у тебя будет куча свободного времени.
— Ну да, и все это время придется потратить на то, чтобы следить, с кем встречается моя сестрица, - с горечью бросил Гастон.
— Перестань! В этих дурацких слухах нет ни слова правды, вот увидишь.
— То-то мой инструктор намекал, что столь скорым переводом в Версаль я обязан слабости, которую Его Величество питает к моей сестре. Ну ничего, я с ней поговорю! Вести себя, как…
— Не придумывай. Шарлотте всего пятнадцать!
— Да при чем тут возраст? Она уже женщина, а от всей этой роскоши и у более здравомыслящей девицы голова закружится.
— Не знаю, как у девиц, а моя голова уже кружится, - Тома весело хлопнул кузена по плечу. – Ты только посмотри на этих свеженьких цыпочек!
Шагах в пятидесяти от них три девушки оживленно беседовали друг с другом, а чуть дальше молодые люди разглядели отдыхающих на скамьях и траве дам.
— О, ты в своем репертуаре! – весело хмыкнул Гастон. – Только о юбках и думаешь.
— Ну да, а что такого? Можно подумать, ты – нет, - Тома сел и прищурился, вглядываясь в тень под деревьями. – Между прочим, это свита королевы. Я вижу ее балдахин.
При слове «королева» Гастон тоже сел и внимательнее пригляделся к девушкам. Тома не унимался, довольно потирая руки:
— Черт возьми! Вон та белокурая малышка… Есть к чему приложить руки, а?
— Pronto, - велела своему маленькому отряду королева, - Его Величество нас ждать!
Государь, не замечавший жары несмотря на тяжелый парик, стоял прямо на солнце, внимательно слушая объяснения своего главного архитектора Ардуэна-Мансара. Строительство Южного крыла и галереи шло слишком медленно – рабочие не желали трудиться в два раза быстрее несмотря на обещанные премии. Король был раздосадован, но увы, рабочих нельзя было подгонять бичами, как каторжников на галерах.
Услышав голоса, он обернулся и чуть поморщился при виде диковинной свиты супруги. Королева Франции выглядела, как маленький бочонок на колесиках, да и ума у нее было не больше, чем у деревянного бочонка. Людовик вздохнул, в тысячный раз сравнив ее со своей матерью, покойной королевой Анной, женщиной умной и красивой, покровительницей искусств и тонким политиком.
Впрочем, он уже жаловался на это буквально сегодня утром, в беседе со своей доброй подругой мадам де Ментенон, которой Людовик доверял самые сокровенные мысли. Ментенон уговаривала его быть нежнее с супругой и окружить ее если не любовью, то уважением, иначе Господь припомнит Людовику все обиды, которые он нанес бедной женщине.
Вспомнив эти увещевания, король заставил себя улыбнуться жене и поднес ее руку к губам. Разумеется, Мария-Терезия тут же покраснела, как невинная девочка-подросток. Присоединившись к ее кортежу, Людовик по своему обыкновению сказал каждой из дам что-нибудь приятное, а затем подошел к Шарлотте, стоявшей с собачками в стороне.
— Маркиза была не права, из вас вышла восхитительная фрейлина, мадемуазель, - улыбнулся он.
— Ваше Величество слишком добры.
— Вашего брата переводят в Версаль. В Лувре на него не нахвалятся, и я надеюсь, что здесь он тоже не ударит в грязь лицом. Собственно, он должен прибыть уже сегодня.
— О, я так счастлива, Ваше Величество! – воскликнула Шарлотта так громко, что в их сторону тут же устремились любопытные взгляды.
— Вижу, вы не утратили вашу непосредственность, мадемуазель де Маркусси. Берегитесь, теперь мы с вами снова станем поводом для сплетен, - Людовик весело прищурился, видимо, уже предвкушая те самые сплетни.
— Ох, я так надеялась, что меня, наконец, оставят в покое!
— Не расстраивайтесь, придворные на диво забывчивы. И постарайтесь хорошо служить вашей королеве. У нее слишком мало друзей, - кивнув Шарлотте, Людовик вернулся к супруге.
Само собой, со стороны их беседа могла показаться не такой уж невинной, особенно в глазах мадам де Монтеспан, которая наблюдала эту сцену из окна своих покоев, терзаясь приступом ревности.
— Мадам, ваш портной настаивает на оплате счетов, - попыталась отвлечь ее Клод дез Ойе.
— Настаивает? – взвилась маркиза. – Каков наглец! У него одевается сама мадам де Монтеспан, а он имеет дерзость «настаивать» на оплате в довесок к известности, которую я ему обеспечила? Вели его вышвырнуть, а если посмеет вернутся, пусть его поколотят.
Монтеспан вновь повернулась к окну, кусая губы, чтобы через минуту бросить через плечо:
— Позови мадемуазель де Монвивье, у меня есть для нее поручение.
Клод попятилась к дверям, не смея повернуться к госпоже спиной даже сейчас, когда та смотрела в окно. Интересно, что это так разозлило маркизу? Неужели опять малышка Маркусси? А ведь соглядатаи маркизы в один голос уверяли, что король не встречается с этой девицей. Но прекрасная Атенаис была слишком злопамятна, и Клод знала, что ее госпожа не успокоится до тех пор, пока девчонка не покинет двор, добровольно или поневоле.
Оставшись одна, Монтеспан в ярости стиснула кулаки. Ничего-ничего, эта кокетка скоро перестанет ее раздражать. В дверь поскреблись, и она повернулась, стараясь придать лицу беспечное выражение. Ее губы едва успели сложиться в загадочную полуулыбку, когда мажордом впустил в комнату человека, которого маркиза заставила прождать почти целый час.
— Мой дорогой маркиз! – просияв, она протянула вошедшему сразу обе руки.
Если де Лурмель и был озадачен столь теплым приемом, то виду не понял и угодливо склонился, чтобы поцеловать пальчики всесильной маркизы.
— Мадам, - прижал он шляпу к груди, - позвольте мне обратиться к вам с просьбой касательно дела, которое я…
— Вы прекрасно знаете, что Его Величество больше не выполняет мои просьбы, - оборвала его Атенаис.
— Но зато вы в прекрасных отношениях с Кольбером.
— Возможно…
Маркиза села за стол и принялась перебирать бумаги в поисках нужной. Лурмель немного подождал, переминаясь с ноги на ногу, и начал снова:
— Как вам известно, Его Величество щедро награждает тех, кто предлагает новые налоги, способные пополнить государственную казну. И вам, конечно же, известно, что форменные ливреи слуг, как правило, украшают золотыми галунами, хотя это категорически запрещено законом. Вот я и подумал, что вместо запрета можно было бы обложить галуны налогом, скажем, один экю за каждую ливрею. Я уже не раз подавал королю ходатайства на сей счет, но так и не получил на них ответа.
Маркиза продолжала изучать бумаги.
— Этот налог принес бы казне почти миллион ливров. Что до меня, то я готов довольствоваться десятью солями с ливреи.
Лурмель помялся и добавил:
— Само собой, вам бы я предложил один соль с каждой ливреи.
— Я вижу, вы большой знаток галунов, господин маркиз, - бросила Монтеспан, чеканя слова.
Она повернулась и, окинув взглядом посеревшего Лурмеля, добавила:
— Представьте, одна добрая душа сообщила мне, что вы, оказывается, присвоили себе дворянский титул, не имея на то никаких оснований.
— Неправда, - сглотнув, проблеял лже-маркиз. – У меня имеются жалованные грамоты на дворянство…
— Жалкие подделки, не так ли? Где-то… ах, вот оно!
Атенаис достала из пачки письмо, которое так старательно искала:
— Антонен Нурман, родился в Лурмеле в 1656 году, внук галантерейщика из Буржа, сколотившего состояние на торговле кружевом и галуном.
Лурмель сдавленно пискнул.
— А теперь представьте, что какой-нибудь недоброжелатель донесет на вас Кольберу, который безжалостно преследует мещан, которые, подобно вам, имеют наглость выдавать себя за дворян. Для вас это вполне может закончиться Бастилией, мой дорогой… маркиз.
Лурмель сник, а Атенаис продолжала, сладко улыбаясь:
— Но, разумеется, все это можно уладить. Среди моих знакомых есть замечательный эксперт по генеалогии, способный изготовить для вас такие грамоты, к которым никто не придерется. А взамен от вас потребуется всего лишь парочка небольших услуг.
— Я… я полностью в вашем распоряжении, мадам, - с трудом выдавил из себя несчастный, вытирая лоб носовым платком.
— Вам всего лишь потребуется сыграть веселую шутку с одной из фрейлин. Для начала.
— О-обожаю шутки, - фальшиво хихикнул Лурмель.
— Не сомневаюсь. Мадемуазель де Монвивье все вам объяснит.
Маркиза встала и потянулась за колокольчиком, давая понять, что аудиенция окончена.
— Ах да, что касается вашего дела, то мои комиссионные составят три соля с ливреи.
Когда маркиз ушел, Атенаис снова подошла к окну. Теперь король беседовал с престарелой мадам де Пайоль, приставившей к уху ладонь, чтобы лучше слышать.
— Пришла мадемуазель де Монвивье, - раздался за ее спиной голос дез Ойе.
— И что же ей сказал король? – поинтересовалась маркиза, не соблаговолив повернуться к Элоизе.
— Я слышала, как Маркусси сказала: «О, я так счастлива, Ваше Величество», а король ответил ей: «Теперь мы с вами снова станем поводом для сплетен».
— Так я и знала! – процедила сквозь зубы Атенаис. – Эта стерва пытается соблазнить короля!
Маркиза наклонилась вперед, чтобы лучше видеть кортеж королевы, спускающийся к королевской аллее, где в тени деревьев уже накрыли несколько столов с напитками, чтобы дамы могли освежиться.
— Она выгуливает собачек королевы? – повернулась она к Элоизе.
— Да, мадам, чуть ли не каждый день.
— Устройте так, чтобы она их потеряла.
Элоиза озадаченно заморгала.
— Но как?
— Придумайте что-нибудь, мадемуазель, и можете рассчитывать на щедрое вознаграждение.
Девушка послушно кивнула с довольной улыбкой.
— Наша королева дорожит своими псинками больше, чем драгоценностями короны, - пояснила Монтеспан. – И если они пропадут, малышку Маркусси немедля отправят паковать вещи.
— Я постараюсь, мадам.
— Маркиз де Лурмель вам поможет. А я буду ждать вашего доклада о результатах.
Прода от 06.06.2019, 00:37
***
А тем временем в парке придворные дамы, словно сытые кошечки, растеклись по скамейкам или разлеглись прямо на траве, наслаждаясь лимонным мороженым и ледяным апельсиновым и мятным сиропом. Неподалеку расположилась пара музыкантов, негромко наигрывающих нежные мелодии на своих гитарах.
Наверное, вот так должны выглядеть и райские сады, лениво думала Шарлотта, устроившись у ног королевы и любуясь великолепной перспективой Большого канала и бассейна Аполлона. Какой покой! И главное, никакой свежей краски.
Собачки тяжело дышали, изнемогая от жары, и Шарлотта заставила себя подняться. Она дошла до ближайшего фонтана и набрала воды в собачью плошку из чеканного серебра. Смочив ладонь холодной водой, чтобы хоть немного охладить шею и затылок, фрейлина заметила направляющуюся к ней Мадлен.
— Боже, как я устала, - простонала юная знахарка, роняя в траву свою сумку. - Можно?
Мадлен отобрала у Шарлотты собачью плошку и, прежде чем та успела вымолвить хоть слово, осушила чашу двумя долгими глотками.
— Что, много больных? – Шарлотта с сочувствием смотрела на подругу.
— При такой жаре рабочие сыплются с лесов, как дохлые мухи. Но я ходила к новому бассейну, который роют швейцарские гвардейцы. Они трудятся по колено в грязи и повально страдают от болотной лихорадки, бедняги.
— И куда ты направляешься теперь?
— Хочу попробовать попасть к господину де Ля Кантени, который заведует королевским огородом, и выпросить у него хоть немного лекарственных трав. Мои все кончились, - Мадлен кивнула Элизабет де Куси, подошедшей к подругам с заговорщическим видом.
— Мадлен, Ее Величество утверждает, что видела тебя прежде и хочет с тобой поговорить.
Девушки недоуменно переглянулись, гадая, что могло понадобиться королеве от неизвестной простолюдинки.
— Думаю, королева просто заинтригована, ведь не каждый же день увидишь юную особу, пьющую из собачьей плошки, - правильно истолковав их удивление, хихикнула Элизабет.
Следуя за фрейлинами, Мадлен изумленно разглядывала серебряную чашу, которую все еще держала в руке. И это при том, что большинству из тех, кого она лечила, приходилось есть из деревянных мисок? Да, она знала, что благородное сословие склонно к чудачествам, но чтобы настолько…
— Эта малыжка, я ее знать, нет? – королева близоруко прищурилась, пристально изучая Мадлен. Шарлотта шагнула вперед:
— Позвольте представить вам мою подругу Мадлен Друэ, Ваше Величество. Она лечит людей.
Оробев под чересчур пристальным взглядом Марии-Терезии, Мадлен опустилась на колени.
— Ваше Величество, ваше внимание для меня огромная честь, - произнесла она по-испански, целуя подол королевского платья.
Королева удивленно вскинула брови, переходя на родной язык:
— Я тебя знаю? Ты испанка?
— Не знаю, Ваше Величество, - честно созналась Мадлен. Шарлотта, чувствуя, что происходит что-то странное, перебила ее:
— Ваше Величество, на стройке много больных, а у Мадлен кончились травы. Не будет ли ей позволено воспользоваться травами из королевского огорода?
— А… погодите, я вернуться, - королева поднялась и осторожно заковыляла на своих высоких каблуках в сторону музыкантов.
Людовик, устав от дамской болтовни, только что сменил одного из гитаристов. Гитару он обожал с детства, и Анна Австрийская когда-то любила шутить, что, не будь он королем, из него вышел бы отличный музыкант. Прервавшись на секунду, он выслушал супругу с серьезным видом и кивнул, и королева с довольным видом поспешила назад:
— Его Величество сказать да!
Мадлен радостно улыбнулась и, не вставая с колен, с благодарностью поцеловала протянутую ей руку.
Элоиза, успевшая вернуться в парк и севшая играть в карты с мадам де Майль-Бобур, презрительно бросила:
— Боже, чего только не увидишь! Мало того, что королева набирает в свою свиту девиц без имени и звания, так теперь она еще и последнее отребье привечает!
Но в душе у нее все пело от восторга. Задуманная ею злая шутка вкупе с рассказом о чудесах сегодняшней прогулки вполне могли обеспечить ей новое платье.
Прода от 07.06.2019, 00:30
***
— Давай на минутку остановимся, дадим лошадям передышку, - предложил кузену Тома Гастон.
Он спрыгнул с лошади и повел свою старую кобылу на берег Большого канала, чтобы дать ей напиться. Бедное животное едва переставляло ноги. Гастон похлопал ее по шее, подняв облачко пыли, и залюбовался перспективой дворца.
Тома де Понфавье в изнеможении опустился прямо на траву, лениво взъерошил темные волосы и попытался отлепить приставшую к телу сорочку. Два часа от Парижа до Версаля кузены ехали под палящим солнцем и теперь были мокрыми насквозь от пота.
— Хорошо, что тебя назначили в Версаль, - Тома лег на спину и закрыл глаза. – Вдвоем мы не соскучимся. Мне сказали, что мой приятель по посольству в Голландии, граф де Шабри, тоже в Версале. Он славный парень, весельчак – тебе, наверняка, понравится.
Гастон упал в траву рядом с кузеном.
— Ты забыл, что мне, в отличие от тебя, придется исполнять мои обязанности, а не развлекаться.
— И что? Шотландские гвардейцы служат посменно, так что у тебя будет куча свободного времени.
— Ну да, и все это время придется потратить на то, чтобы следить, с кем встречается моя сестрица, - с горечью бросил Гастон.
— Перестань! В этих дурацких слухах нет ни слова правды, вот увидишь.
— То-то мой инструктор намекал, что столь скорым переводом в Версаль я обязан слабости, которую Его Величество питает к моей сестре. Ну ничего, я с ней поговорю! Вести себя, как…
— Не придумывай. Шарлотте всего пятнадцать!
— Да при чем тут возраст? Она уже женщина, а от всей этой роскоши и у более здравомыслящей девицы голова закружится.
— Не знаю, как у девиц, а моя голова уже кружится, - Тома весело хлопнул кузена по плечу. – Ты только посмотри на этих свеженьких цыпочек!
Шагах в пятидесяти от них три девушки оживленно беседовали друг с другом, а чуть дальше молодые люди разглядели отдыхающих на скамьях и траве дам.
— О, ты в своем репертуаре! – весело хмыкнул Гастон. – Только о юбках и думаешь.
— Ну да, а что такого? Можно подумать, ты – нет, - Тома сел и прищурился, вглядываясь в тень под деревьями. – Между прочим, это свита королевы. Я вижу ее балдахин.
При слове «королева» Гастон тоже сел и внимательнее пригляделся к девушкам. Тома не унимался, довольно потирая руки:
— Черт возьми! Вон та белокурая малышка… Есть к чему приложить руки, а?
