— Опять человек в черном? – уточнила Шарлотта.
— Ага. Я была в карете, которая неслась на полной скорости. Там были мужчина и женщина. И еще молоденькая служанка, прижимавшая меня к груди. Мужчина кричал кучеру гнать еще быстрее. А потом мы перевернулись. Чей-то голос велел всем вылезать, но женщина сказала мне, чтобы я спряталась и не высовывалась ни за что. Я смотрела, как они выбираются из лежащей на боку кареты, а потом услышала выстрелы, испугалась и тоже полезла следом. А там… я увидела тело служанки. Она лежала с открытыми глазами, мертвая. И тут над открытой дверцей склонился он, человек в черном. Он хотел меня схватить, руки протянул уже, и мне стало так страшно, что я проснулась.
— Ты слишком много читаешь, это все твои глупые романы, - насмешливо фыркнула Хильди, брызнув в Мадлен холодной водой.
— Быть может, к тебе понемногу возвращается память? – Шарлотта серьезно посмотрела на подругу.
— Через столько лет? Сомневаюсь. Но если мое прошлое действительно похоже на мои кошмары, лучше не вспоминать его вообще.
Мадлен налила себе полную чашку бульона, выпила его мелкими глотками и подошла к освободившемуся тазику, чтобы умыться теплой водой.
— Мне надо вернуться в Париж, у меня все травы закончились. А здесь, в Версале, все чудовищно дорого.
— Неужто ты истратила все свои запасы всего за месяц?
— У меня много пациентов. Дюжина в день, не меньше.
— Берегись, как бы придворные врачи не воспылали к тебе неприязнью.
— С чего бы это? Слуги и рабочие их не интересуют, слишком бедны для таких светил.
— Неужели на стройке столько несчастных случаев? – спросила Хильди, заправляя чулок цвета «брюшко лани» под кокетливую кружевную подвязку.
— Говорят, с начала года умерло больше ста человек. Кольбер приказал вывозить тела по ночам, но рабочие всё знают и угрожают прекратить работать, пока не будут приняты меры. Но король хочет завершить работы до начала зимы, поэтому мастера торопятся. Говорят, скоро на стройку пришлют швейцарских гвардейцев и солдат, чтобы закончить ее как можно быстрее.
Шарлотта вынесла из гардеробной свою последнюю находку – платье, выкупленное у старьевщицы.
— А мне опять придется умирать от скуки, - пожаловалась она, надевая корсет. – Одевание королевы, месса королевы, променад королевы, ужин королевы, раздевание королевы…
Хильди помогла ей зашнуровать платье и повернулась спиной, чтобы подруга могла оказать ей ответную услугу.
— И не забудь, что вечером мы репетируем балет.
— О, репетицию я не пропущу ни за что на свете! Я слышала, барон де Машибуа неудачно упал с лошади на вчерашней охоте, так что его заменит красавчик Себастьян.
— Граф в костюме греческого пастушка, преследуемый Элоизой в костюме пастушки. Ха, это добавит пикантности репетициям, вот уж точно!
Войдя в опочивальню королевы, Шарлотта привычно заняла место, отведенное ей в церемонии подъема королевы. В другом крыле замка, на половине короля, в этот момент разыгрывалась точно такая же сцена, за тем исключением, что в королевской приемной сейчас толпилось добрых три сотни придворных, ожидавших возможности войти в опочивальню государя – не столько для того, чтобы поглазеть на Его Величество, сколько для того, чтобы быть им замеченным. В приемной же королевы ожидала жалкая горсточка визитеров.
Мария-Терезия не имела никакой власти. Робкая и неприметная, она так и не выучила толком французский и редко выходила из своих покоев, где вела уединенную жизнь вдали от света. Сейчас королева сидела в кровати, протянув руку своему личному врачу Фагону, который с умным видом считал ее пульс. Закончив эту нехитрую процедуру, которую он проделывал каждое утро, Фагон довольно кивнул, пожелал Ее Величеству доброго здравия и откланялся. Лишь после этого королева встала и сняла ночную рубашку.
— Сорочку королевы! – велела мадам де Монтеспан, повернувшись к Элизабет, пока королева ждала нагишом перед своей кроватью.
Элизабет торжественно приняла сорочку из рук камеристки и передала ее герцогине Орлеанской, невестке короля, которая сегодня была самой высокопоставленной из присутствующих в опочивальне дам. Мадам засеменила к королеве, держа воздушное одеяние на вытянутых руках, и медленно облачила успевшую покрыться гусиной кожей Марию-Терезию в тонкую льняную сорочку в полном соответствии с этикетом.
— Домашние туфли, - продолжала командовать Монтеспан, махнув Шарлотте, которая немедленно бросилась исполнять приказ.
— Вы, кажется, перепутали ноги, мадемуазель…
— Мадам, это дитя все делает очень правильно, - оборвала ее Мария-Терезия, радуясь возможности возразить ненавистной сопернице.
Королева, близоруко щурясь, улыбнулась юной фрейлине, не замечая убийственного взгляда, который метнула в нее обер-гофмейстерина.
В тот же момент дружный стук молотков объявил о начале строительных работ. Ровно в восемь.
Протерев лицо влажной салфеткой, Мария-Терезия выбрала платье из нескольких вариантов, предложенных ей гардеробмейстериной, а затем тщательно накрасилась, потому что король не любил неухоженных женщин. Королева никогда не была красавицей, но лицо у нее было скорее приятное. К тому же, она могла похвастаться прекрасными пепельными волосами, голубыми глазами и белоснежной кожей без единого изъяна. Увы, шесть беременностей, а также сладости, которыми она с утра до вечера заедала свои огорчения, добавили немало дюймов ее талии, не говоря уже о расплывшихся щеках и шее.
Тем не менее, пока королева подрисовывала синим карандашом вены на висках и груди, чтобы подчеркнуть белизну и прозрачность кожи, ее придворные дамы, столпившись вокруг туалетного столика, наперебой уверяли государыню, что она прекрасно выглядит. Мария-Терезия хихикала, как ребенок, и делала вид, что верит этим комплиментам.
— Мендоса, вы можете причесать Ее Величество, - скомандовала Монтеспан.
Мария Мендоса, испанская камеристка и конфидентка королевы, была, без сомнения, самой безобразной женщиной при дворе. Высохшая старая дева с морщинистым желтым лицом, больше похожая на злобную ведьму, всей душой обожала свою маленькую королеву и не выносила французов с их распутными нравами. Она ненавидела маркизу де Монтеспан, которую звала шлюхой, а заодно и короля за то, что он причинял ее госпоже одни страдания.
Проворчав себе под нос что-то неразборчивое в адрес Монтеспан, Мендоса протиснулась к туалетному столику и сняла с Марии-Терезии кружевной чепец. Стоило ей взять в руки гребень, и лицо злобной карги тут же смягчилось – на королеву ее старая служанка смотрела с материнской любовью.
Монтеспан не раз пыталась заставить короля отослать противную испанку, не выказывающую ей должного уважения, но всякий раз Мария-Терезия бросалась на колени перед мужем и в слезах умоляла его оставить соотечественницу при ней. И всякий раз Людовик шел ей навстречу.
В первое время Мендоса смотрела на Шарлотту с подозрением, считая ее интриганкой но потом, заметив, как враждебно относится к девушке всесильная маркиза, сменила гнев на милость. К тому же, Шарлотта говорила по-испански, а это в глазах Мендосы было неоценимым достоинством, редким в этой стране дикарей.
Закончив туалет, королева разрешила впустить тех немногих придворных, кто пришел справиться о ее здравии, и потребовала первую чашку шоколада. Она обожала шоколад, и благодаря ей этот напиток вошел в моду и во Франции. Увы, за день она выпивала такое количество сладкого шоколада, что ее зубам это явно не пошло на пользу. Затем Мария-Терезия отправилась в свою молельню – долгая и искренняя молитва была неизменной частью утреннего ритуала.
Наконец, церемония подъема была закончена, и лакеи впустили в комнату питомцев королевы. Со времен детства и юности при испанском дворе Мария-Терезия сохранила привычку окружать себя карликами и животными и теперь проводила свои однообразные дни, играя в карты, лаская собачек или заставляя танцевать своих карликов. Глядя на их кривляние, она смеялась, как дитя, и хлопала пухлыми ручками.
— Азор, Зефир, hijos mios!
Королева подхватила на руки двух крошечных собачек, которых держала на поводке Шарлотта.
— Мои мальчики вас любить, мадемуазель. А вы любить зверей?
— Очень, Ваше Величество.
— Звери не такие, como люди, quando они любят, то по настояжжему, - королева погладила Азора, и он тут же лизнул ее пальцы. – Вы их гулять сегодня, хорожо?
— С удовольствием, Ваше Величество.
С собачкой в руках королева уселась за столик, чтобы сыграть партию в карты со старой госпожой де Пайоль. Придворные дамы потихоньку разошлись в разные углы, чтобы поболтать без помех.
Мадам де Монтеспан, выполнив свои обязанности, небрежно поклонилась и вышла, не дожидаясь разрешения королевы.
— Уф, наконец-то ушла, - шепнула Элизабет. – А ведь моя матушка заплатила ей десять тысяч ливров за то, чтобы меня приняли в свиту королевы, не говоря уже о стоимости места. Хотя на самом деле я уверена, что Монтеспан согласилась меня взять потому, что я слишком страшна и не сделаюсь ей помехой. Говорят, несколько лет тому назад она добилась, что всех фрейлин королевы выгнали под предлогом непристойного поведения. Мол, они заводили себе любовников.
— Вот уж кто лучше всех разбирается в непристойном поведении! – фыркнула Шарлотта.
— На самом деле, маркиза боялась конкуренции, поскольку король с интересом поглядывал на молоденьких девиц. С того времени она и начала поить его приворотными зельями, от которых Его Величество страдал несварением, что не мешало ему заметить мадам де Лудр, мадам де Субиз, мадемуазель де….
— Шшш, Элоиза!
Повысив голос, Шарлотта произнесла:
— Вот и я говорю, что английские букли уже никто не носит… Не так ли, дорогая Элоиза?
— Ну да, всем известно, что самая модная прическа – это фонтанж. Как у меня.
— Восхитительно, но так сложно! – Шарлотта критически оглядела высоко взбитые локоны, увенчанные кружевной наколкой.
— О, у моей служанки золотые руки. Не то, что у вашей, милочка. Ума не приложу, зачем вы ее держите. Ваша прическа такая… банальная!
Отпустив эту шпильку, Элоиза направилась к вольеру с попугаями, чтобы угоститься приготовленным для птиц миндалем.
— Вот же дрянь! – шепнула Элизабет. – Да у нее вообще горничной нет, она все время пользуется моей, стоит мне только отвернуться. Что до Мадлен, то она прекрасно разбирается в своем деле.
— Это точно – за месяц она преобразила тебя до неузнаваемости, - признала Шарлотта.
И улыбнулась, вспомнив выражение лица Элизабет, когда Мадлен, глянув на ее прыщи, замазанные толстым слоем прокисших белил, заявила, что фрейлине необходимо вымыться с мылом. Элизабет пришла в такой ужас, как будто с нее пообещали заживо содрать кожу.
— Да ты с ума сошла? – возмутилась она. – Мыться вредно для здоровья, это тебе любой доктор скажет. Если удалить защитный слой жира, через поры смогут проникнуть болезни. Чтобы быть чистой, довольно почаще менять белье и протирать кожу духами, но мыться? Ни за что!
Мадлен расхохоталась и призналась, что они с Шарлоттой и даже Хильди моют лицо с мылом каждый день.
— А вы рискните, – предложила она. – В конце концов, в жизни должно быть место риску. Попробуйте в течение недели мыло и воду, а затем лосьон моего собственного изготовления, и вы сами увидите разницу.
В результате, Элизабет все таки вымылась с риском для жизни. Через неделю ее лицо почти очистилось от прыщей, а волосы стали пышными и блестящими. В конце концов, Элизабет даже призналась, что ей понравилось мыться.
Единственная проблема заключалась в том, что водонос отказывался носить воду на чердачный этаж, ворча, что если дурацкая мода на мытье не пройдет, он однажды просто свалится под тяжестью ведер замертво.
Но главное, Элизабет стала чувствовать себя уверенней и научилась скрывать свои недостатки незаметным макияжем. Красавицей она, правда, не стала, но шарма у нее прибавилось.
Оглушительный звон разбитого стекла вернул Шарлотту на землю. За грохотом последовал каскад жутких ругательств, которые взбешенный мастер обрушил на своих рабочих – гостиная королевы соседствовала со строящейся галереей.
— Этот жум меня с ума сведет, - вскричала королева, бросая карты. – Сдаюсь, сеньора ду Пайоль, вы снова выиграли.
Старушка довольно улыбнулась, подвигая к себе солидную кучку проигранных королевой золотых. На эту сумму можно было прожить пару недель, ни в чем себе не отказывая!
— Как вовремя Ее Величество решила бросить, - шепнула Шарлотта подруге. – Королева – ужасный игрок.
— Да нет же, она нарочно проигрывает, - возразила Элизабет. – Мадам дю Пайоль совершенно разорена, ее сын прокутил все фамильное состояние. Но она слишком горда, чтобы просить милостыню, поэтому королеве пришлось помогать ей таким вот способом. Она проигрывает в карты, и старушка не может отказаться. Все говорят, что у нашей королевы куриные мозги, но зато сердце у нее золотое.
— Сударыни, мы поскорее идти к дофине. Там не жумят, - объявила Мария-Терезия.
Придворные дамы недовольно зашептались. Многие из них пользовались робостью королевы, отказываясь исполнять ее приказы. Шарлотта нередко слышала, как они высмеивают Ее Величество за супружеские неурядицы, пока не понимающая французского королева смаковала свой шоколад.
— Сударыни, - передразнила ее герцогиня де Майль-Бобур, приятельница мадам де Монтеспан, - берите поскорее ваши свечи, мы спускаемся в склеп!
Со всех сторон послышался смех. Юная дофина, чувствующая себя все хуже по мере приближения родов, уже почти два месяца не выходила из опочивальни, где лежала в полной темноте. Она переехала из своих покоев, где еще шла работа, в апартаменты Кольбера, крошечные, но зато полностью готовые. Королева часами сидела у дофины, держа невестку за руку, пока ее свита умирала от скуки.
Парочка набожных святош громко возмутилась шуткой. Что до Марии-Терезии, то она с улыбкой направилась к дверям, даже не поняв, о чем речь.
В тот же день после полудня
Шарлотта прищурилась – яркое солнце слепило глаза. Пожалуй, сейчас она охотно отдала бы все на свете за возможность избавиться от тяжелых юбок и чулок, хотя бы на парочку минут. Но лучше – часов.
Но даже убийственная жара не мешала ей любоваться прекрасным парком в составе следующего за королевой кортежа. Королевский садовник Андре Леонтр сумел превратить заболоченную низину в рай, полный поющих фонтанов в обрамлении романтичных боскетов.
Даже в Риме не было ничего подобного, гордо утверждал король, прогуливаясь по своему парку. И какая бы прихоть не пришла в голову Его Величеству, Ленотр исполнял их все!
Сегодня Мария-Терезия решила отдохнуть в тени деревьев в ожидании обещанному королем катанию на лодках по Большому каналу. Покачиваясь на слишком высоких каблуках, она медленно семенила по усыпанным гравием дорожкам, стараясь не потерять равновесие. Каблуки были ужасно неудобны, но король предпочитал высоких женщин, а она, увы, была такой низкорослой…
Мария-Терезия обожала своего супруга. Ее обожание не знало границ, и мадам де Майль-Бобур частенько шутила, что если королеве намекнуть, что Его Величество предпочитает акробаток, она немедля примется учиться ходить на руках, чтобы ему угодить.
Четыре карлика несли парчовый балдахин, в тени которого шествовала королева.
— Ага. Я была в карете, которая неслась на полной скорости. Там были мужчина и женщина. И еще молоденькая служанка, прижимавшая меня к груди. Мужчина кричал кучеру гнать еще быстрее. А потом мы перевернулись. Чей-то голос велел всем вылезать, но женщина сказала мне, чтобы я спряталась и не высовывалась ни за что. Я смотрела, как они выбираются из лежащей на боку кареты, а потом услышала выстрелы, испугалась и тоже полезла следом. А там… я увидела тело служанки. Она лежала с открытыми глазами, мертвая. И тут над открытой дверцей склонился он, человек в черном. Он хотел меня схватить, руки протянул уже, и мне стало так страшно, что я проснулась.
— Ты слишком много читаешь, это все твои глупые романы, - насмешливо фыркнула Хильди, брызнув в Мадлен холодной водой.
— Быть может, к тебе понемногу возвращается память? – Шарлотта серьезно посмотрела на подругу.
— Через столько лет? Сомневаюсь. Но если мое прошлое действительно похоже на мои кошмары, лучше не вспоминать его вообще.
Мадлен налила себе полную чашку бульона, выпила его мелкими глотками и подошла к освободившемуся тазику, чтобы умыться теплой водой.
— Мне надо вернуться в Париж, у меня все травы закончились. А здесь, в Версале, все чудовищно дорого.
— Неужто ты истратила все свои запасы всего за месяц?
— У меня много пациентов. Дюжина в день, не меньше.
— Берегись, как бы придворные врачи не воспылали к тебе неприязнью.
— С чего бы это? Слуги и рабочие их не интересуют, слишком бедны для таких светил.
— Неужели на стройке столько несчастных случаев? – спросила Хильди, заправляя чулок цвета «брюшко лани» под кокетливую кружевную подвязку.
— Говорят, с начала года умерло больше ста человек. Кольбер приказал вывозить тела по ночам, но рабочие всё знают и угрожают прекратить работать, пока не будут приняты меры. Но король хочет завершить работы до начала зимы, поэтому мастера торопятся. Говорят, скоро на стройку пришлют швейцарских гвардейцев и солдат, чтобы закончить ее как можно быстрее.
Шарлотта вынесла из гардеробной свою последнюю находку – платье, выкупленное у старьевщицы.
— А мне опять придется умирать от скуки, - пожаловалась она, надевая корсет. – Одевание королевы, месса королевы, променад королевы, ужин королевы, раздевание королевы…
Хильди помогла ей зашнуровать платье и повернулась спиной, чтобы подруга могла оказать ей ответную услугу.
— И не забудь, что вечером мы репетируем балет.
— О, репетицию я не пропущу ни за что на свете! Я слышала, барон де Машибуа неудачно упал с лошади на вчерашней охоте, так что его заменит красавчик Себастьян.
— Граф в костюме греческого пастушка, преследуемый Элоизой в костюме пастушки. Ха, это добавит пикантности репетициям, вот уж точно!
***
Войдя в опочивальню королевы, Шарлотта привычно заняла место, отведенное ей в церемонии подъема королевы. В другом крыле замка, на половине короля, в этот момент разыгрывалась точно такая же сцена, за тем исключением, что в королевской приемной сейчас толпилось добрых три сотни придворных, ожидавших возможности войти в опочивальню государя – не столько для того, чтобы поглазеть на Его Величество, сколько для того, чтобы быть им замеченным. В приемной же королевы ожидала жалкая горсточка визитеров.
Мария-Терезия не имела никакой власти. Робкая и неприметная, она так и не выучила толком французский и редко выходила из своих покоев, где вела уединенную жизнь вдали от света. Сейчас королева сидела в кровати, протянув руку своему личному врачу Фагону, который с умным видом считал ее пульс. Закончив эту нехитрую процедуру, которую он проделывал каждое утро, Фагон довольно кивнул, пожелал Ее Величеству доброго здравия и откланялся. Лишь после этого королева встала и сняла ночную рубашку.
— Сорочку королевы! – велела мадам де Монтеспан, повернувшись к Элизабет, пока королева ждала нагишом перед своей кроватью.
Элизабет торжественно приняла сорочку из рук камеристки и передала ее герцогине Орлеанской, невестке короля, которая сегодня была самой высокопоставленной из присутствующих в опочивальне дам. Мадам засеменила к королеве, держа воздушное одеяние на вытянутых руках, и медленно облачила успевшую покрыться гусиной кожей Марию-Терезию в тонкую льняную сорочку в полном соответствии с этикетом.
— Домашние туфли, - продолжала командовать Монтеспан, махнув Шарлотте, которая немедленно бросилась исполнять приказ.
— Вы, кажется, перепутали ноги, мадемуазель…
— Мадам, это дитя все делает очень правильно, - оборвала ее Мария-Терезия, радуясь возможности возразить ненавистной сопернице.
Королева, близоруко щурясь, улыбнулась юной фрейлине, не замечая убийственного взгляда, который метнула в нее обер-гофмейстерина.
В тот же момент дружный стук молотков объявил о начале строительных работ. Ровно в восемь.
Протерев лицо влажной салфеткой, Мария-Терезия выбрала платье из нескольких вариантов, предложенных ей гардеробмейстериной, а затем тщательно накрасилась, потому что король не любил неухоженных женщин. Королева никогда не была красавицей, но лицо у нее было скорее приятное. К тому же, она могла похвастаться прекрасными пепельными волосами, голубыми глазами и белоснежной кожей без единого изъяна. Увы, шесть беременностей, а также сладости, которыми она с утра до вечера заедала свои огорчения, добавили немало дюймов ее талии, не говоря уже о расплывшихся щеках и шее.
Тем не менее, пока королева подрисовывала синим карандашом вены на висках и груди, чтобы подчеркнуть белизну и прозрачность кожи, ее придворные дамы, столпившись вокруг туалетного столика, наперебой уверяли государыню, что она прекрасно выглядит. Мария-Терезия хихикала, как ребенок, и делала вид, что верит этим комплиментам.
— Мендоса, вы можете причесать Ее Величество, - скомандовала Монтеспан.
Мария Мендоса, испанская камеристка и конфидентка королевы, была, без сомнения, самой безобразной женщиной при дворе. Высохшая старая дева с морщинистым желтым лицом, больше похожая на злобную ведьму, всей душой обожала свою маленькую королеву и не выносила французов с их распутными нравами. Она ненавидела маркизу де Монтеспан, которую звала шлюхой, а заодно и короля за то, что он причинял ее госпоже одни страдания.
Проворчав себе под нос что-то неразборчивое в адрес Монтеспан, Мендоса протиснулась к туалетному столику и сняла с Марии-Терезии кружевной чепец. Стоило ей взять в руки гребень, и лицо злобной карги тут же смягчилось – на королеву ее старая служанка смотрела с материнской любовью.
Монтеспан не раз пыталась заставить короля отослать противную испанку, не выказывающую ей должного уважения, но всякий раз Мария-Терезия бросалась на колени перед мужем и в слезах умоляла его оставить соотечественницу при ней. И всякий раз Людовик шел ей навстречу.
В первое время Мендоса смотрела на Шарлотту с подозрением, считая ее интриганкой но потом, заметив, как враждебно относится к девушке всесильная маркиза, сменила гнев на милость. К тому же, Шарлотта говорила по-испански, а это в глазах Мендосы было неоценимым достоинством, редким в этой стране дикарей.
Закончив туалет, королева разрешила впустить тех немногих придворных, кто пришел справиться о ее здравии, и потребовала первую чашку шоколада. Она обожала шоколад, и благодаря ей этот напиток вошел в моду и во Франции. Увы, за день она выпивала такое количество сладкого шоколада, что ее зубам это явно не пошло на пользу. Затем Мария-Терезия отправилась в свою молельню – долгая и искренняя молитва была неизменной частью утреннего ритуала.
Наконец, церемония подъема была закончена, и лакеи впустили в комнату питомцев королевы. Со времен детства и юности при испанском дворе Мария-Терезия сохранила привычку окружать себя карликами и животными и теперь проводила свои однообразные дни, играя в карты, лаская собачек или заставляя танцевать своих карликов. Глядя на их кривляние, она смеялась, как дитя, и хлопала пухлыми ручками.
— Азор, Зефир, hijos mios!
Королева подхватила на руки двух крошечных собачек, которых держала на поводке Шарлотта.
— Мои мальчики вас любить, мадемуазель. А вы любить зверей?
— Очень, Ваше Величество.
— Звери не такие, como люди, quando они любят, то по настояжжему, - королева погладила Азора, и он тут же лизнул ее пальцы. – Вы их гулять сегодня, хорожо?
— С удовольствием, Ваше Величество.
С собачкой в руках королева уселась за столик, чтобы сыграть партию в карты со старой госпожой де Пайоль. Придворные дамы потихоньку разошлись в разные углы, чтобы поболтать без помех.
Мадам де Монтеспан, выполнив свои обязанности, небрежно поклонилась и вышла, не дожидаясь разрешения королевы.
— Уф, наконец-то ушла, - шепнула Элизабет. – А ведь моя матушка заплатила ей десять тысяч ливров за то, чтобы меня приняли в свиту королевы, не говоря уже о стоимости места. Хотя на самом деле я уверена, что Монтеспан согласилась меня взять потому, что я слишком страшна и не сделаюсь ей помехой. Говорят, несколько лет тому назад она добилась, что всех фрейлин королевы выгнали под предлогом непристойного поведения. Мол, они заводили себе любовников.
— Вот уж кто лучше всех разбирается в непристойном поведении! – фыркнула Шарлотта.
— На самом деле, маркиза боялась конкуренции, поскольку король с интересом поглядывал на молоденьких девиц. С того времени она и начала поить его приворотными зельями, от которых Его Величество страдал несварением, что не мешало ему заметить мадам де Лудр, мадам де Субиз, мадемуазель де….
— Шшш, Элоиза!
Повысив голос, Шарлотта произнесла:
— Вот и я говорю, что английские букли уже никто не носит… Не так ли, дорогая Элоиза?
— Ну да, всем известно, что самая модная прическа – это фонтанж. Как у меня.
— Восхитительно, но так сложно! – Шарлотта критически оглядела высоко взбитые локоны, увенчанные кружевной наколкой.
— О, у моей служанки золотые руки. Не то, что у вашей, милочка. Ума не приложу, зачем вы ее держите. Ваша прическа такая… банальная!
Отпустив эту шпильку, Элоиза направилась к вольеру с попугаями, чтобы угоститься приготовленным для птиц миндалем.
— Вот же дрянь! – шепнула Элизабет. – Да у нее вообще горничной нет, она все время пользуется моей, стоит мне только отвернуться. Что до Мадлен, то она прекрасно разбирается в своем деле.
— Это точно – за месяц она преобразила тебя до неузнаваемости, - признала Шарлотта.
И улыбнулась, вспомнив выражение лица Элизабет, когда Мадлен, глянув на ее прыщи, замазанные толстым слоем прокисших белил, заявила, что фрейлине необходимо вымыться с мылом. Элизабет пришла в такой ужас, как будто с нее пообещали заживо содрать кожу.
— Да ты с ума сошла? – возмутилась она. – Мыться вредно для здоровья, это тебе любой доктор скажет. Если удалить защитный слой жира, через поры смогут проникнуть болезни. Чтобы быть чистой, довольно почаще менять белье и протирать кожу духами, но мыться? Ни за что!
Мадлен расхохоталась и призналась, что они с Шарлоттой и даже Хильди моют лицо с мылом каждый день.
— А вы рискните, – предложила она. – В конце концов, в жизни должно быть место риску. Попробуйте в течение недели мыло и воду, а затем лосьон моего собственного изготовления, и вы сами увидите разницу.
В результате, Элизабет все таки вымылась с риском для жизни. Через неделю ее лицо почти очистилось от прыщей, а волосы стали пышными и блестящими. В конце концов, Элизабет даже призналась, что ей понравилось мыться.
Единственная проблема заключалась в том, что водонос отказывался носить воду на чердачный этаж, ворча, что если дурацкая мода на мытье не пройдет, он однажды просто свалится под тяжестью ведер замертво.
Но главное, Элизабет стала чувствовать себя уверенней и научилась скрывать свои недостатки незаметным макияжем. Красавицей она, правда, не стала, но шарма у нее прибавилось.
Оглушительный звон разбитого стекла вернул Шарлотту на землю. За грохотом последовал каскад жутких ругательств, которые взбешенный мастер обрушил на своих рабочих – гостиная королевы соседствовала со строящейся галереей.
— Этот жум меня с ума сведет, - вскричала королева, бросая карты. – Сдаюсь, сеньора ду Пайоль, вы снова выиграли.
Старушка довольно улыбнулась, подвигая к себе солидную кучку проигранных королевой золотых. На эту сумму можно было прожить пару недель, ни в чем себе не отказывая!
— Как вовремя Ее Величество решила бросить, - шепнула Шарлотта подруге. – Королева – ужасный игрок.
— Да нет же, она нарочно проигрывает, - возразила Элизабет. – Мадам дю Пайоль совершенно разорена, ее сын прокутил все фамильное состояние. Но она слишком горда, чтобы просить милостыню, поэтому королеве пришлось помогать ей таким вот способом. Она проигрывает в карты, и старушка не может отказаться. Все говорят, что у нашей королевы куриные мозги, но зато сердце у нее золотое.
— Сударыни, мы поскорее идти к дофине. Там не жумят, - объявила Мария-Терезия.
Придворные дамы недовольно зашептались. Многие из них пользовались робостью королевы, отказываясь исполнять ее приказы. Шарлотта нередко слышала, как они высмеивают Ее Величество за супружеские неурядицы, пока не понимающая французского королева смаковала свой шоколад.
— Сударыни, - передразнила ее герцогиня де Майль-Бобур, приятельница мадам де Монтеспан, - берите поскорее ваши свечи, мы спускаемся в склеп!
Со всех сторон послышался смех. Юная дофина, чувствующая себя все хуже по мере приближения родов, уже почти два месяца не выходила из опочивальни, где лежала в полной темноте. Она переехала из своих покоев, где еще шла работа, в апартаменты Кольбера, крошечные, но зато полностью готовые. Королева часами сидела у дофины, держа невестку за руку, пока ее свита умирала от скуки.
Парочка набожных святош громко возмутилась шуткой. Что до Марии-Терезии, то она с улыбкой направилась к дверям, даже не поняв, о чем речь.
Прода от 04.06.2019, 01:07
Глава 10
В тот же день после полудня
Шарлотта прищурилась – яркое солнце слепило глаза. Пожалуй, сейчас она охотно отдала бы все на свете за возможность избавиться от тяжелых юбок и чулок, хотя бы на парочку минут. Но лучше – часов.
Но даже убийственная жара не мешала ей любоваться прекрасным парком в составе следующего за королевой кортежа. Королевский садовник Андре Леонтр сумел превратить заболоченную низину в рай, полный поющих фонтанов в обрамлении романтичных боскетов.
Даже в Риме не было ничего подобного, гордо утверждал король, прогуливаясь по своему парку. И какая бы прихоть не пришла в голову Его Величеству, Ленотр исполнял их все!
Сегодня Мария-Терезия решила отдохнуть в тени деревьев в ожидании обещанному королем катанию на лодках по Большому каналу. Покачиваясь на слишком высоких каблуках, она медленно семенила по усыпанным гравием дорожкам, стараясь не потерять равновесие. Каблуки были ужасно неудобны, но король предпочитал высоких женщин, а она, увы, была такой низкорослой…
Мария-Терезия обожала своего супруга. Ее обожание не знало границ, и мадам де Майль-Бобур частенько шутила, что если королеве намекнуть, что Его Величество предпочитает акробаток, она немедля примется учиться ходить на руках, чтобы ему угодить.
Четыре карлика несли парчовый балдахин, в тени которого шествовала королева.
