— Но вам нельзя отступать, мадам, - вкрадчиво заметила Клод. – Что, если на этот раз король к вам не вернется? На кону ваше будущее и будущее ваших детей…
Маркиза не ответила, нервно меряя шагами узкую гардеробную: воистину, власть, деньги и ревность толкали ее на ужасные вещи!
— И потом, вам нечего бояться, - голос Клод дез Ойе звучал так убедительно! – Подумайте, ведь этот младенец абсолютно безгрешен, так что его ждет прямая дорога в рай.
— И все же, интриги – это одно, а убийство – совсем другое!
— Другими словами, вы готовы спокойно смотреть на то, как королева и Ментенон наслаждаются своим триумфом и властью над королем?
Не дождавшись ответа, дез Ойе добавила:
— Ваш сын, юный герцог Мэнский – любимый сын короля. Неужели вы не видите, что это ваш единственный шанс? Тем более, что мы будем действовать только в том случае, если дофина разродится мальчиком…
Мадлен закрыла глаза, чувствуя, что ее сейчас стошнит от страха и отвращения. Она никак не могла побороть дрожь, и Гастон обнял ее еще крепче в попытке хоть немного успокоить. Если их сейчас обнаружат, за их жизнь нельзя будет дать и гроша.
— Поступайте, как знаете, - произнесла, наконец, маркиза с глубоким вздохом.
— А что насчет малышки Маркусси, которая вам так мешает, мадам? Леру могла бы убить двух зайцев одним ударом.
Холодная струйка пота побежала по спине Гастона – в нескольких шагах от него две женщины решали, жить его сестре или умереть.
— Нет, - ответила, наконец, Монтеспан. – На этот счет у меня еще осталась пара козырей в рукаве. Ей предложат продать ее место по такой выгодной цене, что она не сможет отказаться. Я уже шепнула пару слов моей подруге мадам де Мон- Рокбур, она мне поможет.
— О нет, малышке Маркусси неведома жадность. Это не сработает.
— В таком случае, я выдам ее замуж за какого-нибудь герцога или графа. От такой чести это ничтожество отказаться не сможет. К тому же, я уже написала ее матери, чтобы заручиться ее согласием.
— Вы правы, мадам, - негромко рассмеялась дез Ойе, беря свечу с камина. – Свадьба всяко лучше похорон. А разузнать что-нибудь про эту знахарку вам удалось?
— Черт побери, да замолчат они когда-нибудь! – чуть слышно выдохнул Гастон, чувствуя, как учащается дыхание Мадлен.
— Простая шарлатанка, не более того, - презрительно фыркнула Монтеспан. – Я велела обыскать ее комнату, но никакого медальона не нашли. Ее семейка тоже не особенно красноречива, но мои люди выяснили, что она – приемная дочь. Говорят, она не помнит, ни кто она, ни откуда.
— Очень удобно, когда есть что скрывать, - язвительно заметила Клод, выходя из гардеробной вслед за госпожой. – Если вы захотите от нее избавиться…
Мадлен охнула. Гастон поспешил закрыть ей рот ладонью, но было поздно.
— Кто здесь? – воскликнула компаньонка маркизы, вглядываясь в темноту.
Невольные шпионы прижались друг к другу за гардиной, стараясь не дышать.
— Покажитесь, или я позову стражу!
Лихорадочно ища выход, Гастон решил рискнуть – и будь что будет.
— Беги, - шепнул он Мадлен, вытаскивая ее из оконной ниши.
Бросившись на дез Ойе, он сбил ее с ног. Свеча покатилась по полу и погасла. В наступившей темноте мадам де Монтеспан закричала во весь голос: «Стража! Стража! Сюда!»
— За мной, - дернула его за рукав Мадлен.
Она бесшумно открыла дверь для прислуги, скрытую за резной панелью, и бросилась вверх по узенькой лестнице, ведущей на чердак.
Задыхаясь, они стрелой промчались по лабиринту узких коридоров для прислуги. Наконец, Мадлен остановилась на мгновение, чтобы сориентироваться, и толкнула одну из дверей, из под которой просачивался лучик свете.
Молоденькая белошвейка от неожиданности выронила из рук рубашку, чуть не опрокинув при этом свечу.
— Марго, спрячь нас, ради бога! – еле выдавила Мадлен, глотая воздух.
Девушка добрую секунду соображала, что происходит, но, услышав грохот сапог в коридоре, молча указала им на сваленную в углу груду белья для починки.
Убедившись, что они надежно укрыты простынями и сорочками, она распахнула дверь и застыла на пороге при виде несущихся по коридору стражников.
— Что стряслось? Что за шум? – Марго широко зевнула, будто только что проснулась.
— Ты тут никого не видела? – спросил один из стражников, поднимая свой фонарь повыше.
— Никого, милсударь. Но… кажется, я слышала чьи-то шаги. И минуты не прошло. Они вон там затихли, - Марго ткнула пальцем в дальний конец коридора.
На прощание она одарила молодого стражника такой убийственной улыбкой, что чуть не сбила бедолагу с ног, а затем отступила в бельевую и тихонько прикрыла за собой дверь. Дождавшись, пока затихнет шум шагов, она обернулась к зашевелившейся куче белья.
— Мадлен, душечка, что ты такого натворила? Ой нет, не хочу ничего знать. Бегите, пока вас не поймали.
Она проводила беглецов до каменной лестницы, ведущей к двери на улицу.
— Нам надо немедленно покинуть замок, иначе мы пропали. Ты сможешь добежать до конюшен? – спросил Гастон.
— До чего угодно, лишь бы сбежать отсюда, - дрожащим голосом ответила Мадлен.
На их счастье луна спряталась за облаком, и огромный двор они пересекли практически в темноте, прячась за многочисленными лесами и штабелями камня и досок. Осталось проскочить мимо гвардейцев, охраняющих ворота, но и тут удача была с беглецами: стража осматривала подводы с камнем, прибывшим на стройку, и они проскочили незамеченными.
Добравшись до конюшни, Гастон заявил:
— Ты поедешь со мной в Париж. Только там мы будем в безопасности!
Блуждая в лабиринте стойл в поисках своей кобылы, он с горечью заметил:
— Подумать только, мы спасаемся бегством, как какие-нибудь воришки, а ведь мы ничего не сделали!
— Наше слово ничего не значит против слова мадам де Монтеспан, - вздохнула Мадлен. – Но мы должны предупредить Шарлотту, ведь она тоже в опасности.
— Я отправлю к ней Реми.
Маркусси растолкал спавшего в стойле мальчика и невесело похлопал по боку свою верную старушку. Нет, на ней они далеко не уедут.
— Реми, найди нам пару свежих лошадей, да поживее, - велел он.
Малыш вскоре вернулся с двумя великолепными скакунами и помог Гастону их оседлать. Маркусси не стал спрашивать, где Реми раздобыл этих прекрасных коней, просто похвалил его за смекалку.
— Тебе нужно будет кое-что передать моей сестре. Ты знаешь мою сестру Шарлотту?
— Ха, да в замке ее каждый знает, сестрицу вашу, - важно заявил мальчуган.
В другое время Гастон расхохотался бы, но сейчас ему было не до смеха.
— Сейчас она в парке, на спектакле. Подойдешь к ней после представления и скажешь, что маркиза хочет причинить вред ребенку дофины, если родится мальчик. Пусть она предупредит королеву. Скажи, что нам пришлось бежать в Париж.
— А еще скажи ей, что мы будем в исповедальне у Герцогини, она поймет, - подхватила Мадлен. – И попроси ее быть осторожнее.
Закончив седлать вторую лошадь, Гастон повернулся к девушке.
— Дамского седла у нас нет. Ты… ты умеешь ездить верхом? – запоздало спохватился он.
Мадлен тихонько присвистнула и внимательно осмотрела стремена и поводья – так, будто пыталась понять, для чего они предназначены.
— Сейчас узнаем, - призналась она, наконец.
— Как тогда, с клавесином?
Она не стала тратить время на ответ, просто забралась на чурбан и поставила ногу в стремя, а затем схватилась за луку седла и уселась верхом, едва не запутавшись в ворохе юбок.
— Умею, - не вдаваясь в объяснения, она направила лошадь к выходу.
Они еще раз повторили Реми свои распоряжения и выехали из конюшни тихим шагом, чтобы не привлечь внимание стражи.
Мадлен не соврала: ездить верхом она умела, причем отлично, с улыбкой констатировал Гастон. Как и играть на клавесине. Похоже, она никогда не перестанет его удивлять.
Облака разбежались, и накатанная дорога казалась почти белой в свете луны. Будь Гастон один, он доскакал бы до города к утру, но Мадлен с ее юбками и туфельками такой темп просто не выдержать. Надо было искать ночлег.
Через пару часов они заметили маленький трактирчик, притулившийся в стороне от дороги, и решили заночевать в нем, чтобы с утра въехать в столицу с толпой крестьян, везущих свои товары на рынок.
Мадлен буквально свалилась с лошади на руки Гастону. С непривычки у нее болело и ломило все тело, и она с ужасом думала о том, как дойдет до двери.
Прежде чем проситься на ночлег, они пересчитали свои богатства: на двоих набралось три ливра, двенадцать су и четыре денье, если не считать украденных у короля лошадей.
— Как ты? – с тревогой спросил Гастон, когда Мадлен в очередной раз начала разминать поясницу.
— Выдержу, - не слишком уверенно ответила она. – А вот вам лучше бы снять ваш мундир, месье Гастон, чтобы не напугать хозяев. Вряд ли тут часто бывают королевские гвардейцы.
Маркусси кивнул и быстро избавился от жюстокора, запихав его в седельную сумку, а затем подхватил Мадлен на руки, потому что она едва переставляла ноги.
В трактире было пусто и почти темно. Хозяин с женой оттирали столы при тусклом свете догорающих в очаге углей.
— Прошу прощения, но после десяти мы не подаем, запрещено, - вскинулся трактирщик, вытирая ладони о фартук.
— Нам бы комнату переночевать, хозяин, - Гастон осторожно поставил Мадлен на пол.
— У вашей дамы усталый вид, - констатировал очевидное трактирщик, зажигая свечу. – Издалека, должно быть, едете?
— Из Шартра, - не задумываясь, ответил Гастон.
— Немалый путь. Вы поднимайтесь наверх, а я схожу за вашим багажом.
— А у нас нет багажа.
Трактирщик с подозрением оглядел молодую парочку: девица растрепана, парень в одной рубашке… Он переглянулся с женой и нахмурился:
— А вы случаем не похитили эту маленькую мадемуазель, сударь? Мне неприятности с законом не нужны!
— Только, пожалуйста, не прогоняйте нас, - взмолилась Мадлен. – Да, мы действительно сбежали из дома. Мы с… Тома поженились без согласия родителей, а они… они…
Гастон взглянул на нее с уважением и подхватил, жалобно глядя на хозяйку, которая, судя по всему, была не прочь помочь влюбленным голубкам:
— Прошу вас, приютите нас всего на одну ночь. А утром мы уедем в Париж, где нас никто не найдет.
— Вот бедняжки! – сочувственно вздохнула женщина. – Ну в самом деле, нельзя же заставить их ехать всю ночь. Не по-христиански это.
Муж все еще колебался, но трактирщица уже все решила за него:
— Да ты ведь и сам был молодым, Жан. Неужто забыл, как мой папаша не разрешал нам с тобой пожениться. И что? Ты ведь все равно женился на мне, разве не так?
Теперь завздыхал и трактирщик:
— Правду говоришь, душа моя. Я бы и сейчас так же поступил, если б надобно было.
Беглецы заулыбались с облегчением, и хозяйка без лишних вопросов проводила их наверх, в маленькую бедно обставленную, но чистую комнатку.
Мадлен буквально рухнула на огромную кровать и застонала:
— Все болит! Господи, как же все болит!
— Как ты додумалась соврать им про тайный брак? – поинтересовался Гастон, наливая два стакана воды.
— Ну, это было просто, - улыбнулась Мадлен. – Я давно заметила, что простые люди обожают истории про влюбленных, преодолевающих все препятствия.
— Ну, полагаю, их любит не только простонародье.
— О нет, вы, дворяне, женитесь по расчету, ради титула, земель или приданого. А вот простые люди женятся по любви.
— А если дворянин полюбит простую девушку? – не глядя на нее, спросил Гастон.
— О нет, принцы женятся на пастушках только в детских сказках. В жизни они женятся на принцессах, а пастушки выходят замуж за пастухов.
Гастон стиснул зубы: рассуждения Мадлен о дворянах раздражали его невероятно.
— Ладно, забудем. Лучше подумаем, как нам выпутаться из этой опасной истории.
— По-моему, решение только одно: нужно отыскать мамашу Леру. Во-первых, яд у нее. И во-вторых, она – наш единственный свидетель против маркизы.
— Ты забыла про человека-в-черном.
Мадлен поежилась. Неужели им в самом деле придется столкнуться с человеком, который был ключом к ее прошлому?
— Если он меня найдет, то второй раз не пощадит, - тоскливо вздохнула она.
— Не думай о нем, - посоветовал Гастон, устраиваясь рядом с ней. – Лучше постарайся заснуть. Завтра на рассвете мы отправимся на поиски мамаши Леру, и будем уповать на то, что Шарлотте удалось предупредить королеву.
В полутемной опочивальне дофины четыре фрейлины переодевали принцессу Марию-Анну в ночную рубашку. Хильди, не дождавшаяся конца спектакля, чтобы успеть к вечерней церемонии отхода ко сну, аккуратно расправляла снятое платье, когда дофина вдруг схватилась за свой огромный живот и испуганно вскрикнула, а затем застонала от боли. Хильди обернулась и, увидев мокрое пятно на ковре у ног госпожи, кинулась в приемную.
— Скорее, скорее пошлите за врачами, у Мадам отошли воды! – закричала она с порога
Весь крошечный двор дофины заметался в радостном волнении, собирая все, что было заранее приготовлено для этого счастливого события.
Когда в опочивальне появились вечные соперники Дакен и Фагон, акушер уже уложил будущую мать на родильную кровать, окруженную множеством свечей.
— Нас с вами ждет долгая работа, господа, - объявил он. – Велите известить членов королевской семьи.
Первой примчалась запыхавшаяся и красная от быстрого бега королева, преследуемая стайкой взволнованных дам и девиц. Все они прекрасно сознавали, что наступает исторический момент, ведь сегодня здесь, на глазах у всех, должен был родиться будущий король Франции – при условии, что дофина разродится мальчиком.
Постаравшись подбодрить невестку, королева опустилась на колени перед поставцом с бесценными мощами святой Маргариты, покровительницы рожениц, которые привезли в Версаль специально для этого случая.
Вскоре появился король в сопровождении единственного сына. Слухи о том, что у дофины начались роды, распространялись по дворцу со скоростью подожженного пороха. Несмотря на поздний час, в опочивальню принцессы вскоре сбежались все принцы и герцоги, состоявшие при дворе. На дофину, кричавшую от боли, никто не обращал внимания.
Вокруг нее уже делались ставки: мальчик или девочка? Многие из собравшихся шепотом сетовали на то, что не захватили с собой никаких закусок, а между герцогинями и принцессами вспыхнул спор из-за табуретов, которых катастрофически не хватало.
Бедняжка дофина, задыхавшаяся от запаха духов, которыми щедро поливали себя придворные, лишилась чувств, и акушер тут же велел отворить ей кровь.
Шли часы, и толпа придворных постепенно редела – голод, жажда и сон гнали их прочь из душной комнаты, по крайней мере, до утра.
В два часа ночи король велел принести походную кровать. Мария-Терезия и дофин отправились спать, но он так и остался сидеть рядом с невесткой, держа ее за руку и уговаривая потерпеть еще немного.
— Мужайтесь, моя дорогая, и родите мне крепенького мальчугана, - повторял он снова и снова.
Шарлотта, Элизабет и Хильди вместе с другими фрейлинами и придворными дамами, падавшими с ног от усталости, улеглись спать прямо на ковре в соседнем салоне, чтобы успеть прибежать по первому зову.
В пять утра их разбудил звук фанфар. Акушер объявил, что ребенок вот-вот родится. Но время шло, а младенца все не было. В шесть утра король приказал читать мессу прямо в опочивальне и велел всем молиться за дофину и ее ребенка.
Маркиза не ответила, нервно меряя шагами узкую гардеробную: воистину, власть, деньги и ревность толкали ее на ужасные вещи!
— И потом, вам нечего бояться, - голос Клод дез Ойе звучал так убедительно! – Подумайте, ведь этот младенец абсолютно безгрешен, так что его ждет прямая дорога в рай.
— И все же, интриги – это одно, а убийство – совсем другое!
— Другими словами, вы готовы спокойно смотреть на то, как королева и Ментенон наслаждаются своим триумфом и властью над королем?
Не дождавшись ответа, дез Ойе добавила:
— Ваш сын, юный герцог Мэнский – любимый сын короля. Неужели вы не видите, что это ваш единственный шанс? Тем более, что мы будем действовать только в том случае, если дофина разродится мальчиком…
Мадлен закрыла глаза, чувствуя, что ее сейчас стошнит от страха и отвращения. Она никак не могла побороть дрожь, и Гастон обнял ее еще крепче в попытке хоть немного успокоить. Если их сейчас обнаружат, за их жизнь нельзя будет дать и гроша.
— Поступайте, как знаете, - произнесла, наконец, маркиза с глубоким вздохом.
— А что насчет малышки Маркусси, которая вам так мешает, мадам? Леру могла бы убить двух зайцев одним ударом.
Холодная струйка пота побежала по спине Гастона – в нескольких шагах от него две женщины решали, жить его сестре или умереть.
— Нет, - ответила, наконец, Монтеспан. – На этот счет у меня еще осталась пара козырей в рукаве. Ей предложат продать ее место по такой выгодной цене, что она не сможет отказаться. Я уже шепнула пару слов моей подруге мадам де Мон- Рокбур, она мне поможет.
— О нет, малышке Маркусси неведома жадность. Это не сработает.
— В таком случае, я выдам ее замуж за какого-нибудь герцога или графа. От такой чести это ничтожество отказаться не сможет. К тому же, я уже написала ее матери, чтобы заручиться ее согласием.
— Вы правы, мадам, - негромко рассмеялась дез Ойе, беря свечу с камина. – Свадьба всяко лучше похорон. А разузнать что-нибудь про эту знахарку вам удалось?
— Черт побери, да замолчат они когда-нибудь! – чуть слышно выдохнул Гастон, чувствуя, как учащается дыхание Мадлен.
— Простая шарлатанка, не более того, - презрительно фыркнула Монтеспан. – Я велела обыскать ее комнату, но никакого медальона не нашли. Ее семейка тоже не особенно красноречива, но мои люди выяснили, что она – приемная дочь. Говорят, она не помнит, ни кто она, ни откуда.
— Очень удобно, когда есть что скрывать, - язвительно заметила Клод, выходя из гардеробной вслед за госпожой. – Если вы захотите от нее избавиться…
Мадлен охнула. Гастон поспешил закрыть ей рот ладонью, но было поздно.
— Кто здесь? – воскликнула компаньонка маркизы, вглядываясь в темноту.
Невольные шпионы прижались друг к другу за гардиной, стараясь не дышать.
— Покажитесь, или я позову стражу!
Лихорадочно ища выход, Гастон решил рискнуть – и будь что будет.
— Беги, - шепнул он Мадлен, вытаскивая ее из оконной ниши.
Бросившись на дез Ойе, он сбил ее с ног. Свеча покатилась по полу и погасла. В наступившей темноте мадам де Монтеспан закричала во весь голос: «Стража! Стража! Сюда!»
— За мной, - дернула его за рукав Мадлен.
Она бесшумно открыла дверь для прислуги, скрытую за резной панелью, и бросилась вверх по узенькой лестнице, ведущей на чердак.
Задыхаясь, они стрелой промчались по лабиринту узких коридоров для прислуги. Наконец, Мадлен остановилась на мгновение, чтобы сориентироваться, и толкнула одну из дверей, из под которой просачивался лучик свете.
Молоденькая белошвейка от неожиданности выронила из рук рубашку, чуть не опрокинув при этом свечу.
— Марго, спрячь нас, ради бога! – еле выдавила Мадлен, глотая воздух.
Девушка добрую секунду соображала, что происходит, но, услышав грохот сапог в коридоре, молча указала им на сваленную в углу груду белья для починки.
Убедившись, что они надежно укрыты простынями и сорочками, она распахнула дверь и застыла на пороге при виде несущихся по коридору стражников.
— Что стряслось? Что за шум? – Марго широко зевнула, будто только что проснулась.
— Ты тут никого не видела? – спросил один из стражников, поднимая свой фонарь повыше.
— Никого, милсударь. Но… кажется, я слышала чьи-то шаги. И минуты не прошло. Они вон там затихли, - Марго ткнула пальцем в дальний конец коридора.
На прощание она одарила молодого стражника такой убийственной улыбкой, что чуть не сбила бедолагу с ног, а затем отступила в бельевую и тихонько прикрыла за собой дверь. Дождавшись, пока затихнет шум шагов, она обернулась к зашевелившейся куче белья.
— Мадлен, душечка, что ты такого натворила? Ой нет, не хочу ничего знать. Бегите, пока вас не поймали.
Она проводила беглецов до каменной лестницы, ведущей к двери на улицу.
— Нам надо немедленно покинуть замок, иначе мы пропали. Ты сможешь добежать до конюшен? – спросил Гастон.
— До чего угодно, лишь бы сбежать отсюда, - дрожащим голосом ответила Мадлен.
На их счастье луна спряталась за облаком, и огромный двор они пересекли практически в темноте, прячась за многочисленными лесами и штабелями камня и досок. Осталось проскочить мимо гвардейцев, охраняющих ворота, но и тут удача была с беглецами: стража осматривала подводы с камнем, прибывшим на стройку, и они проскочили незамеченными.
Добравшись до конюшни, Гастон заявил:
— Ты поедешь со мной в Париж. Только там мы будем в безопасности!
Блуждая в лабиринте стойл в поисках своей кобылы, он с горечью заметил:
— Подумать только, мы спасаемся бегством, как какие-нибудь воришки, а ведь мы ничего не сделали!
— Наше слово ничего не значит против слова мадам де Монтеспан, - вздохнула Мадлен. – Но мы должны предупредить Шарлотту, ведь она тоже в опасности.
— Я отправлю к ней Реми.
Маркусси растолкал спавшего в стойле мальчика и невесело похлопал по боку свою верную старушку. Нет, на ней они далеко не уедут.
— Реми, найди нам пару свежих лошадей, да поживее, - велел он.
Малыш вскоре вернулся с двумя великолепными скакунами и помог Гастону их оседлать. Маркусси не стал спрашивать, где Реми раздобыл этих прекрасных коней, просто похвалил его за смекалку.
— Тебе нужно будет кое-что передать моей сестре. Ты знаешь мою сестру Шарлотту?
— Ха, да в замке ее каждый знает, сестрицу вашу, - важно заявил мальчуган.
В другое время Гастон расхохотался бы, но сейчас ему было не до смеха.
— Сейчас она в парке, на спектакле. Подойдешь к ней после представления и скажешь, что маркиза хочет причинить вред ребенку дофины, если родится мальчик. Пусть она предупредит королеву. Скажи, что нам пришлось бежать в Париж.
— А еще скажи ей, что мы будем в исповедальне у Герцогини, она поймет, - подхватила Мадлен. – И попроси ее быть осторожнее.
Закончив седлать вторую лошадь, Гастон повернулся к девушке.
— Дамского седла у нас нет. Ты… ты умеешь ездить верхом? – запоздало спохватился он.
Мадлен тихонько присвистнула и внимательно осмотрела стремена и поводья – так, будто пыталась понять, для чего они предназначены.
— Сейчас узнаем, - призналась она, наконец.
— Как тогда, с клавесином?
Она не стала тратить время на ответ, просто забралась на чурбан и поставила ногу в стремя, а затем схватилась за луку седла и уселась верхом, едва не запутавшись в ворохе юбок.
— Умею, - не вдаваясь в объяснения, она направила лошадь к выходу.
Они еще раз повторили Реми свои распоряжения и выехали из конюшни тихим шагом, чтобы не привлечь внимание стражи.
Мадлен не соврала: ездить верхом она умела, причем отлично, с улыбкой констатировал Гастон. Как и играть на клавесине. Похоже, она никогда не перестанет его удивлять.
Прода от 09.08.2019, 01:31
Облака разбежались, и накатанная дорога казалась почти белой в свете луны. Будь Гастон один, он доскакал бы до города к утру, но Мадлен с ее юбками и туфельками такой темп просто не выдержать. Надо было искать ночлег.
Через пару часов они заметили маленький трактирчик, притулившийся в стороне от дороги, и решили заночевать в нем, чтобы с утра въехать в столицу с толпой крестьян, везущих свои товары на рынок.
Мадлен буквально свалилась с лошади на руки Гастону. С непривычки у нее болело и ломило все тело, и она с ужасом думала о том, как дойдет до двери.
Прежде чем проситься на ночлег, они пересчитали свои богатства: на двоих набралось три ливра, двенадцать су и четыре денье, если не считать украденных у короля лошадей.
— Как ты? – с тревогой спросил Гастон, когда Мадлен в очередной раз начала разминать поясницу.
— Выдержу, - не слишком уверенно ответила она. – А вот вам лучше бы снять ваш мундир, месье Гастон, чтобы не напугать хозяев. Вряд ли тут часто бывают королевские гвардейцы.
Маркусси кивнул и быстро избавился от жюстокора, запихав его в седельную сумку, а затем подхватил Мадлен на руки, потому что она едва переставляла ноги.
В трактире было пусто и почти темно. Хозяин с женой оттирали столы при тусклом свете догорающих в очаге углей.
— Прошу прощения, но после десяти мы не подаем, запрещено, - вскинулся трактирщик, вытирая ладони о фартук.
— Нам бы комнату переночевать, хозяин, - Гастон осторожно поставил Мадлен на пол.
— У вашей дамы усталый вид, - констатировал очевидное трактирщик, зажигая свечу. – Издалека, должно быть, едете?
— Из Шартра, - не задумываясь, ответил Гастон.
— Немалый путь. Вы поднимайтесь наверх, а я схожу за вашим багажом.
— А у нас нет багажа.
Трактирщик с подозрением оглядел молодую парочку: девица растрепана, парень в одной рубашке… Он переглянулся с женой и нахмурился:
— А вы случаем не похитили эту маленькую мадемуазель, сударь? Мне неприятности с законом не нужны!
— Только, пожалуйста, не прогоняйте нас, - взмолилась Мадлен. – Да, мы действительно сбежали из дома. Мы с… Тома поженились без согласия родителей, а они… они…
Гастон взглянул на нее с уважением и подхватил, жалобно глядя на хозяйку, которая, судя по всему, была не прочь помочь влюбленным голубкам:
— Прошу вас, приютите нас всего на одну ночь. А утром мы уедем в Париж, где нас никто не найдет.
— Вот бедняжки! – сочувственно вздохнула женщина. – Ну в самом деле, нельзя же заставить их ехать всю ночь. Не по-христиански это.
Муж все еще колебался, но трактирщица уже все решила за него:
— Да ты ведь и сам был молодым, Жан. Неужто забыл, как мой папаша не разрешал нам с тобой пожениться. И что? Ты ведь все равно женился на мне, разве не так?
Теперь завздыхал и трактирщик:
— Правду говоришь, душа моя. Я бы и сейчас так же поступил, если б надобно было.
Беглецы заулыбались с облегчением, и хозяйка без лишних вопросов проводила их наверх, в маленькую бедно обставленную, но чистую комнатку.
Мадлен буквально рухнула на огромную кровать и застонала:
— Все болит! Господи, как же все болит!
— Как ты додумалась соврать им про тайный брак? – поинтересовался Гастон, наливая два стакана воды.
— Ну, это было просто, - улыбнулась Мадлен. – Я давно заметила, что простые люди обожают истории про влюбленных, преодолевающих все препятствия.
— Ну, полагаю, их любит не только простонародье.
— О нет, вы, дворяне, женитесь по расчету, ради титула, земель или приданого. А вот простые люди женятся по любви.
— А если дворянин полюбит простую девушку? – не глядя на нее, спросил Гастон.
— О нет, принцы женятся на пастушках только в детских сказках. В жизни они женятся на принцессах, а пастушки выходят замуж за пастухов.
Гастон стиснул зубы: рассуждения Мадлен о дворянах раздражали его невероятно.
— Ладно, забудем. Лучше подумаем, как нам выпутаться из этой опасной истории.
— По-моему, решение только одно: нужно отыскать мамашу Леру. Во-первых, яд у нее. И во-вторых, она – наш единственный свидетель против маркизы.
— Ты забыла про человека-в-черном.
Мадлен поежилась. Неужели им в самом деле придется столкнуться с человеком, который был ключом к ее прошлому?
— Если он меня найдет, то второй раз не пощадит, - тоскливо вздохнула она.
— Не думай о нем, - посоветовал Гастон, устраиваясь рядом с ней. – Лучше постарайся заснуть. Завтра на рассвете мы отправимся на поиски мамаши Леру, и будем уповать на то, что Шарлотте удалось предупредить королеву.
Прода от 10.08.2019, 01:12
Глава 15
В полутемной опочивальне дофины четыре фрейлины переодевали принцессу Марию-Анну в ночную рубашку. Хильди, не дождавшаяся конца спектакля, чтобы успеть к вечерней церемонии отхода ко сну, аккуратно расправляла снятое платье, когда дофина вдруг схватилась за свой огромный живот и испуганно вскрикнула, а затем застонала от боли. Хильди обернулась и, увидев мокрое пятно на ковре у ног госпожи, кинулась в приемную.
— Скорее, скорее пошлите за врачами, у Мадам отошли воды! – закричала она с порога
Весь крошечный двор дофины заметался в радостном волнении, собирая все, что было заранее приготовлено для этого счастливого события.
Когда в опочивальне появились вечные соперники Дакен и Фагон, акушер уже уложил будущую мать на родильную кровать, окруженную множеством свечей.
— Нас с вами ждет долгая работа, господа, - объявил он. – Велите известить членов королевской семьи.
Первой примчалась запыхавшаяся и красная от быстрого бега королева, преследуемая стайкой взволнованных дам и девиц. Все они прекрасно сознавали, что наступает исторический момент, ведь сегодня здесь, на глазах у всех, должен был родиться будущий король Франции – при условии, что дофина разродится мальчиком.
Постаравшись подбодрить невестку, королева опустилась на колени перед поставцом с бесценными мощами святой Маргариты, покровительницы рожениц, которые привезли в Версаль специально для этого случая.
Вскоре появился король в сопровождении единственного сына. Слухи о том, что у дофины начались роды, распространялись по дворцу со скоростью подожженного пороха. Несмотря на поздний час, в опочивальню принцессы вскоре сбежались все принцы и герцоги, состоявшие при дворе. На дофину, кричавшую от боли, никто не обращал внимания.
Вокруг нее уже делались ставки: мальчик или девочка? Многие из собравшихся шепотом сетовали на то, что не захватили с собой никаких закусок, а между герцогинями и принцессами вспыхнул спор из-за табуретов, которых катастрофически не хватало.
Бедняжка дофина, задыхавшаяся от запаха духов, которыми щедро поливали себя придворные, лишилась чувств, и акушер тут же велел отворить ей кровь.
Шли часы, и толпа придворных постепенно редела – голод, жажда и сон гнали их прочь из душной комнаты, по крайней мере, до утра.
В два часа ночи король велел принести походную кровать. Мария-Терезия и дофин отправились спать, но он так и остался сидеть рядом с невесткой, держа ее за руку и уговаривая потерпеть еще немного.
— Мужайтесь, моя дорогая, и родите мне крепенького мальчугана, - повторял он снова и снова.
Шарлотта, Элизабет и Хильди вместе с другими фрейлинами и придворными дамами, падавшими с ног от усталости, улеглись спать прямо на ковре в соседнем салоне, чтобы успеть прибежать по первому зову.
В пять утра их разбудил звук фанфар. Акушер объявил, что ребенок вот-вот родится. Но время шло, а младенца все не было. В шесть утра король приказал читать мессу прямо в опочивальне и велел всем молиться за дофину и ее ребенка.
