— Скверно. Еще хуже то, что мамаша Леру ничем не сможет вам помочь. Я слышал, что стоило ей прийти в себя, как она тут же исчезла без следа, забрав свои пожитки.
— Готов поспорить, что Шарлотта не получила наше предупреждение, иначе полиция уже была бы здесь, - вздохнул Гастон. – Мы должны вернуться в замок, чтобы остановить рыжего. Это наш единственный шанс.
— Ну что ж, тогда идем ко мне, заберете ваших лошадей, - кивнул Мальбруа и вдруг побледнел.
— Боже! Что вы сделали с моим бесценным жюстокором? – ахнул он, чуть не плача, словно ребенок, у которого только что сломали любимую игрушку.
— Ну и где эти чертовы фонари, спрашивается? – ворчал комедиант. – А кто-то еще смеет называть Париж городом пяти тысяч фонарей, которому завидует весь мир. Ха!
Они свернули в очередной темный переулок, и на стенах домов робко заплясал свет небольшого фонарика с огарком свечи, который нес шедший за актером Гастон.
— Я слышала, что с тех пор, как король велел установить на улицах фонари, в Париже стали меньше убивать и грабить, - тоненьким голосом произнесла Мадлен, вглядываясь в темноту.
— Ну да, только вот я скажу, что дело не в фонарях, а в облавах, которые устраивают люди лейтенанта полиции Ларейни. Полицейские хватают всех подряд, потому что на королевских галерах не хватает гребцов, а в Новом Свете – женщин.
Тут Мальбруа споткнулся и выругался сквозь зубы.
— Еще полчаса, и мы будем у меня. При условии, что нам не перережут горло раньше, - мрачно сплюнул он на мостовую.
Они пробирались по пустынным улицам, отыскивая путь по знакомым вывескам на закрывшихся на ночь лавках. Наконец, изнемогающая от усталости Мадлен узнала улицу, на которой жил актер, и немного воспрянула духом.
— Прогуливаемся, друзья мои? – раздался у нее за спиной хриплый голос.
Все трое дружно обернулись и уставились на два силуэта со шпагами в руках, смутно проступивших из темноты.
— Гони кошелек, мельник! – велел один из мужчин.
Его спутник ткнул Гастона кончиком шпаги:
— Не дергайся, а не то я проткну тебя, как цыпленка. Отдай фонарь слуге и быстренько опорожняй карманы.
Гастон послушно полез в карман, кляня свое невезенье. Что толку слыть лучшим фехтовальщиком в академии, когда у тебя нет даже перочинного ножа, чтобы защищаться?
— Ливр и три су? И это все? – проревел грабитель, надвигаясь на Мальбруа.
«Никогда не сопротивляйся в случае нападения», - вспомнил советы приятелей актер. За свою жизнь он повидал достаточно типов с сомнительной репутацией и хорошо знал, что любой из этих двоих прирежет их, не задумываясь.
А еще он знал, что никто из добрых буржуа, наблюдавших сейчас за ними из-за закрытых ставень, и пальцем не шевельнет, чтобы им помочь: пункт первый закона улицы гласил «Тот, кто рискует выйти из дома после наступления темноты, сам виноват во всем, что с ним случится».
— Помилосердствуйте, господа хорошие! – взмолился дрожащим голосом Мальбруа. – Мы всего лишь бедные ремесленники…
— Эй, мальчишка, а что у тебя в карманах?
Мадлен в панике отшатнулась от склонившегося над ней бандита.
— Не тронь ее, - прорычал Гастон. – Мы уже отдали вам все деньги!
Бандит недоверчиво хмыкнул и схватил Мадлен за воротник, подтягивая к себе. Забыв об осторожности и благоразумии, Маркусси увернулся от направленной на него шпаги и с размаху врезал негодяю. Его приятель тут же оставил в покое Мальбруа и бросился на помощь подельнику.
— Не двигаться! – послышался новый крик из темноты, и в свете фонаря блеснул ствол пистолета.
Оба бродяги тут же побросали оружие и подняли руки.
— Эй, приятель, не горячись, ладно? Хочешь, мы тебе уступим этих пташек? Правда, с них и клока шерсти не добудешь...
— Проваливайте, - рявкнул тип с пистолетом, беря их на мушку, и рассмеялся, когда незадачливые грабители дружно бросились прочь, оставив на мостовой свои шпаги.
— Благодарю вас, сударь, вы спасли нам жизнь, - с чувством воскликнул Гастон, поддерживая Мадлен за плечи.
— На вашем месте я бы не торопился с благодарностями, господа, - за спиной у мужчины с пистолетом появилась еще одна тень, заговорившая с таким знакомым итальянским акцентом.
Вслед за Бенвенути из темноты вышел третий наемник, за ним четвертый… Мадлен прижалась к Гастону и в отчаянии зажмурилась. Господи, столько пережить, чтобы все вот так закончилось!
— С какой невыразимой радостью я вас встречаю вновь!
Бенвенути подошел к девушке и отобрал у нее фонарь, который Мадлен все еще сжимала в руке.
— Что вы с нами сделаете? - спросил Мальбруа.
— С тобой, мельник, ничего, - хмыкнул мужчина с пистолетом и с такой силой ударил актера, что тот рухнул наземь без сознания.
— А вы, мои птенчики, пойдете со мной, - ухмыльнулся Бенвенути. – И постарайтесь вести себя благоразумно, сударь, иначе мадемуазель может пострадать. Мой приятель, Жанно Трехпалый, с удовольствием ею займется, если что.
Гастон почувствовал укол в бок и, сжав кулаки, молча опустил голову, когда Трехпалый ухватил Мадлен за руку и потащил за собой. Его самого взяли под руки два наемника, и он едва успел бросить прощальный взгляд на распростертого на земле комедианта, тихо стонавшего от боли. Если Мальбруа повезет, соседи придут к нему на помощь, как только чужаки уберутся подальше.
И снова они шли по бесконечным переулкам, спотыкаясь и получая тычки в спину. Наконец, их втолкнули в прихожую небольшого домишки.
— Ну и заставили же вы нас побегать, цыплятки! – проворчал Трехпалый, дернув за руку запнувшуюся о порог Мадлен.
— Что вы с нами сделаете?
— Будь на то моя воля, я бы от вас избавился прямо сейчас, - любезно отозвался Бенвенути. – Но увы, я вынужден дожидаться приказов. Так что пока спускайтесь вниз.
Он заставил пленников спуститься по узкой лесенке в подвал и закрыл за ними дверь. Скрежетнул ключ, и они остались одни.
Гастон огляделся. Грязный матрас в углу, табурет, несколько связок хвороста. Сквозь крошечное слуховое окошко в камеру сочился мертвенный лунный свет.
— Здесь сыро, - поежилась Мадлен. – Должно быть, мы недалеко от Сены. Вы думаете, они нас…
— Убьют? – закончил за нее Гастон, продолжая осматриваться. – Да. Поэтому нам надо обязательно выбраться отсюда.
Он ухватился за решетку слухового окна и затряс ее изо всех сил, но она даже не шевельнулась. Только несколько кусков штукатурки просыпались ему на голову.
Оставив в покое решетку, Маркусси попытался выбить дверь плечом, но и это у него не вышло. В отчаянии он яростно пнул дверь и вскрикнул от боли.
— Оставьте это бесполезное членовредительство, - устало произнесла Мадлен. – Вы же видите, мы попали в лапы профессионалов.
Она с осторожностью опустилась на матрас, от которого несло плесенью. Маркусси вздохнул и последовал ее примеру. Обняв девушку за талию, он привлек ее к себе, с горечью думая о том, что так и не сумел защитить ее от опасности.
— С тех пор, как вы спасли меня из реки, я приношу вам одни неприятности, - всхлипнула Мадлен, уткнувшись ему в плечо.
— Не говори глупостей!
— Он меня не узнал…
— Бенвенути? Ничего удивительного – когда он тебя встретил, ты была ребенком.
— Ребенок! Господи, он же наверняка уже родился, и Табарен… Нет, я даже думать о таком не смею!
— Шшш, и не думай, - Гастон спрятал лицо в душистые волосы. – Давай лучше попробуем поспать. Утро вечера мудренее, и как знать, быть может, завтра нам с тобою повезет.
— Решительно, эта малышка Маркусси чертовски изобретательна, - воскликнул Бонтан, не скрывая восхищения, и тут же спохватился. – Прошу прощения, мадам.
Мадам дю Пейоль тоненько захихикала, спрятавшись за веер.
— О да, маркизу они обошли ловко, это что-то! Но меня куда больше волнуют травница и гвардеец. Ах, ну какой же он красавчик! Копия моего покойного супруга в двадцать лет. Ммм, знаете, я ведь встретила его в Лувре в 1638 году, незадолго до рождения короля… Я вам рассказывала, что он был мушкетером?
Бонтан покосился на огромные часы, тикающие в углу кабинета: если старушка начнет вспоминать молодость, они могут просидеть здесь до утра.
— Но я отвлеклась, - мадам дю Пейоль снова раскрыла веер с виноватой улыбкой. – Итак, после полученного афронта маркиза немедля отправилась на поиски Лурмеля и обнаружила его в салоне Марса. Я еле сумела их догнать, но все-таки успела услышать многое. Лурмель сообщил ей, что на пару с неким Бенвенути допросил какого-то мальчишку из прислуги и выяснил, что наши беглецы отправились в Париж, чтобы встретиться с некоей герцогиней, причем в исповедальне. Странно, не правда ли? Я когда-то знала…
— Благодарю вас, мадам, все это крайне важно, - поспешил прервать ее Бонтан, прежде чем старушка пустилась в воспоминания.
Он любезно проводил мадам дю Пейоль до двери, снова вернулся к своему бюро, открыл один из ящичков и извлек из него бархатный мешочек. Крошечный золотой медальон со следами зубов с тихим звоном упал на крышку бюро. Бонтан подцепил тонкую цепочку, и золотой кругляшок закачался в воздухе, поблескивая в свете свечей. Хорошо, что ему пришло в голову «позаимствовать» медальон у его загадочной владелицы. Доклад, представленный экспертом по геральдике, оказался весьма интересным. Помимо полустершегося силуэта дерева на медальоне обнаружилось вполне различимое клеймо одного из известных ювелиров, работавших когда-то при испанском дворе.
— Дюфор! – позвал первый камердинер короля и повернулся к вбежавшему в кабинет швейцарцу.
— Ступайте к Ларейни, Дюфор, и передайте ему, что я прошу установить наблюдение за исповедальнями в церквях Парижа. В особенности в тех, где среди прихожан есть герцогини.
6 августа 1682 года
Ранним утром перед месье Дюбуа, камердинером графа де Шабри, чистившим господские сапоги на лестнице, которая вела на антресоли, где обитал Себастьян, предстала странная процессия. Двое мужчин в перемазанных глиной робах тащили носилки, на которых, свернувшись в клубок, лежал такой же грязный мальчик. Сообщив, что несут малыша к «графу Себастьяну», землекопы добавили, что нашли его утром в одной из траншей на стройке. Разбуженный шумом голосов, де Шабри вышел из крохотной комнатушки, которую делил с одним из придворных, а теперь еще и с Тома де Понфавье (и это не считая Дюбуа), и тихо присвистнул при виде пропащего Реми. На мальчика было больно смотреть: весь в синяках и ссадинах, он тихонько хныкал, не открывая глаз.
В комнате графа Реми был напоен, накормлен и наспех отмыт от крови и грязи. Пока Дюбуа рылся в своих вещах в поисках какой-нибудь рубахи вместо перемазанных землей лохмотьев, Реми в красках поведал Себастьяну и примчавшейся впопыхах Шарлотте, за которой успел сбегать Тома, как его отвезли за город, избили до полусмерти и заперли в полуразвалившемся сарае, из которого он умудрился выбраться через разбитое слуховое окно. Увы, добраться до замка он не сумел, свалившись от голода и усталости в глубокую канаву, из которой не смог выбраться, да так и заснул.
— Мсье де Маркусси велел вам передать, что они поехали к какой-то герцогине, которая собралась на исповедь, потому что маркиза хочет избавиться от мальчика… ну, в общем, как-то так, - объяснил Реми, осторожно ощупывая распухшую щеку и заплывший синим глаз. – А еще он велел сказать, чтобы вы остерегались и предупредили королеву.
Де Шабри недоуменно взглянул на Шарлотту.
— Я знаю, куда они отправились, - кивнула она. – И даже, кажется, поняла, почему.
— Здорово! – восхитился Реми. – Надеюсь, они туда добрались, потому что эти типы, что за ними гонятся, гады каких мало! Особенно тот в черном, что ими командует. Прямо зверь!
— Человек… в черном?
— Ага. Его Бенвенути зовут. Даже Мадлен чуть в обморок не хлопнулась, когда узнала, что он остановился в «Золотом петухе». Я им ничего не хотел говорить, клянусь! – всхлипнул Реми. – Но они стали меня бить…
«Бедный ребенок», - подумала Шарлотта, погладив его по голове, и повернулась к Себастьяну.
— Герцогиня – это всего лишь лавочница, у которой Мадлен покупает травы. А маркиза – это мадам де Монтеспан. Должно быть, она боится, что дофина родит сына, потому что в этом случае у ее сыновей будет еще меньше шансов заполучить корону.
— Ну а причем здесь травница?
— Мадам Ринго, которую все зовут Герцогиней, в курсе всех сплетен и слухов на рынке. К тому же, она знает всех торговок, которые тайком продают клиентам яды.
— То есть, вы полагаете, что если у дофины родится мальчик, маркиза собирается его отравить? Однако! А человек в черном – это кто?
— О, это долгая история, граф… Скажем так, у них с Мадлен давние счеты. Когда-нибудь я вам обязательно все расскажу, но сейчас мне надо спешить.
Шарлотта положила руки на плечи «жениха»:
— Я побегу к дофине, чтобы предупредить королеву, но в идеале кому-то надо разыскать Герцогиню и мадам Друэ, приемную мать Мадлен. Они наверняка знают, что с нашими друзьями.
— Я понял, - Себастьян поднялся вслед за ней. – Займитесь королевой, а я, если позволите, отправлюсь в Париж к вашей Герцогине. Кстати, вы рассказали королеве о нашей помолвке?
— Да. Как я и полагала, она охотно поддержала нас ради удовольствия досадить маркизе. Правда, я не посмела признаться в том, что эта помолвка – не настоящая.
Себастьян вздохнул, распахнул дверь – и чуть не споткнулся о не успевшую подняться с колен мадам дю Пейоль, явно подглядывавшую в замочную скважину.
— Ой… я тут перчатку потеряла, - захихикала старушка и сделала вид, что шарит по полу.
— Вам никогда не говорили, что шпионить дурно, мадам? – хмыкнул Себастьян, помогая ей подняться.
— Ась? – мадам дю Пейоль тут же приложила ладонь к уху.
— Не надо, мадам, прошу вас!
Госпожа дю Пейоль как ни в чем не бывало отряхнула платье и поправила старинный чепец на седых волосах, мурлыча под нос какую-то мелодию, прежде чем поднять глаза на молодых людей:
— Ну да, я знаю, что это очень дурно, - призналась она и снова хихикнула. – Но зато так весело! К тому же, вы мне очень симпатичны, оба.
Шарлотта с Себастьяном переглянулись с улыбкой: мадам де Пейоль была прощена.
— Вот только к королеве вам идти нет смысла, - заявила старушка к их вящему изумлению. – Вас к ней просто не пропустят. Да что вас, к ней даже посла Блистательной Порты не пустят, король велел закрыть все двери. Говорят, что дофину уже не спасти, хотя врачи изо всех сил стараются привести ее в чувство. Вашим отравителям даже не понадобится делать свое грязное дело, об этом позаботится природа.
— Бедняжка дофина, - тихо ахнула Шарлотта. – Ей же всего двадцать два!
— Что бы не случилось, для Мадлен и Гастона это ничего не меняет, - помрачнев, произнес Себастьян. – Они по-прежнему в опасности.
— Я тут подумала… - глаза мадам де Пейоль задорно блеснули. – Посол Блистательной Порты, быть может, и не пройдет, а вот Мендоса… Мадемуазель де Маркусси, за мной!
Мендоса открыла маленькую шкатулку, обитую красным сафьяном, в которой хранились ее жалкие сокровища: ленты, маленькие иконки, несколько писем, перламутровые четки. Память о прожитой жизни.
— Клянусь вам, это был не бред! Девочка как две капли воды похожа на донью Марию Луису.
Она достала из шкатулки овальную миниатюру и нежно коснулась портрета, прежде чем протянуть его Шарлотте.
— Готов поспорить, что Шарлотта не получила наше предупреждение, иначе полиция уже была бы здесь, - вздохнул Гастон. – Мы должны вернуться в замок, чтобы остановить рыжего. Это наш единственный шанс.
— Ну что ж, тогда идем ко мне, заберете ваших лошадей, - кивнул Мальбруа и вдруг побледнел.
— Боже! Что вы сделали с моим бесценным жюстокором? – ахнул он, чуть не плача, словно ребенок, у которого только что сломали любимую игрушку.
Прода от 20.09.2019, 00:57
***
— Ну и где эти чертовы фонари, спрашивается? – ворчал комедиант. – А кто-то еще смеет называть Париж городом пяти тысяч фонарей, которому завидует весь мир. Ха!
Они свернули в очередной темный переулок, и на стенах домов робко заплясал свет небольшого фонарика с огарком свечи, который нес шедший за актером Гастон.
— Я слышала, что с тех пор, как король велел установить на улицах фонари, в Париже стали меньше убивать и грабить, - тоненьким голосом произнесла Мадлен, вглядываясь в темноту.
— Ну да, только вот я скажу, что дело не в фонарях, а в облавах, которые устраивают люди лейтенанта полиции Ларейни. Полицейские хватают всех подряд, потому что на королевских галерах не хватает гребцов, а в Новом Свете – женщин.
Тут Мальбруа споткнулся и выругался сквозь зубы.
— Еще полчаса, и мы будем у меня. При условии, что нам не перережут горло раньше, - мрачно сплюнул он на мостовую.
Они пробирались по пустынным улицам, отыскивая путь по знакомым вывескам на закрывшихся на ночь лавках. Наконец, изнемогающая от усталости Мадлен узнала улицу, на которой жил актер, и немного воспрянула духом.
— Прогуливаемся, друзья мои? – раздался у нее за спиной хриплый голос.
Все трое дружно обернулись и уставились на два силуэта со шпагами в руках, смутно проступивших из темноты.
— Гони кошелек, мельник! – велел один из мужчин.
Его спутник ткнул Гастона кончиком шпаги:
— Не дергайся, а не то я проткну тебя, как цыпленка. Отдай фонарь слуге и быстренько опорожняй карманы.
Гастон послушно полез в карман, кляня свое невезенье. Что толку слыть лучшим фехтовальщиком в академии, когда у тебя нет даже перочинного ножа, чтобы защищаться?
— Ливр и три су? И это все? – проревел грабитель, надвигаясь на Мальбруа.
«Никогда не сопротивляйся в случае нападения», - вспомнил советы приятелей актер. За свою жизнь он повидал достаточно типов с сомнительной репутацией и хорошо знал, что любой из этих двоих прирежет их, не задумываясь.
А еще он знал, что никто из добрых буржуа, наблюдавших сейчас за ними из-за закрытых ставень, и пальцем не шевельнет, чтобы им помочь: пункт первый закона улицы гласил «Тот, кто рискует выйти из дома после наступления темноты, сам виноват во всем, что с ним случится».
— Помилосердствуйте, господа хорошие! – взмолился дрожащим голосом Мальбруа. – Мы всего лишь бедные ремесленники…
— Эй, мальчишка, а что у тебя в карманах?
Мадлен в панике отшатнулась от склонившегося над ней бандита.
— Не тронь ее, - прорычал Гастон. – Мы уже отдали вам все деньги!
Бандит недоверчиво хмыкнул и схватил Мадлен за воротник, подтягивая к себе. Забыв об осторожности и благоразумии, Маркусси увернулся от направленной на него шпаги и с размаху врезал негодяю. Его приятель тут же оставил в покое Мальбруа и бросился на помощь подельнику.
— Не двигаться! – послышался новый крик из темноты, и в свете фонаря блеснул ствол пистолета.
Оба бродяги тут же побросали оружие и подняли руки.
— Эй, приятель, не горячись, ладно? Хочешь, мы тебе уступим этих пташек? Правда, с них и клока шерсти не добудешь...
— Проваливайте, - рявкнул тип с пистолетом, беря их на мушку, и рассмеялся, когда незадачливые грабители дружно бросились прочь, оставив на мостовой свои шпаги.
— Благодарю вас, сударь, вы спасли нам жизнь, - с чувством воскликнул Гастон, поддерживая Мадлен за плечи.
— На вашем месте я бы не торопился с благодарностями, господа, - за спиной у мужчины с пистолетом появилась еще одна тень, заговорившая с таким знакомым итальянским акцентом.
Вслед за Бенвенути из темноты вышел третий наемник, за ним четвертый… Мадлен прижалась к Гастону и в отчаянии зажмурилась. Господи, столько пережить, чтобы все вот так закончилось!
— С какой невыразимой радостью я вас встречаю вновь!
Бенвенути подошел к девушке и отобрал у нее фонарь, который Мадлен все еще сжимала в руке.
— Что вы с нами сделаете? - спросил Мальбруа.
— С тобой, мельник, ничего, - хмыкнул мужчина с пистолетом и с такой силой ударил актера, что тот рухнул наземь без сознания.
— А вы, мои птенчики, пойдете со мной, - ухмыльнулся Бенвенути. – И постарайтесь вести себя благоразумно, сударь, иначе мадемуазель может пострадать. Мой приятель, Жанно Трехпалый, с удовольствием ею займется, если что.
Гастон почувствовал укол в бок и, сжав кулаки, молча опустил голову, когда Трехпалый ухватил Мадлен за руку и потащил за собой. Его самого взяли под руки два наемника, и он едва успел бросить прощальный взгляд на распростертого на земле комедианта, тихо стонавшего от боли. Если Мальбруа повезет, соседи придут к нему на помощь, как только чужаки уберутся подальше.
И снова они шли по бесконечным переулкам, спотыкаясь и получая тычки в спину. Наконец, их втолкнули в прихожую небольшого домишки.
— Ну и заставили же вы нас побегать, цыплятки! – проворчал Трехпалый, дернув за руку запнувшуюся о порог Мадлен.
— Что вы с нами сделаете?
— Будь на то моя воля, я бы от вас избавился прямо сейчас, - любезно отозвался Бенвенути. – Но увы, я вынужден дожидаться приказов. Так что пока спускайтесь вниз.
Он заставил пленников спуститься по узкой лесенке в подвал и закрыл за ними дверь. Скрежетнул ключ, и они остались одни.
Гастон огляделся. Грязный матрас в углу, табурет, несколько связок хвороста. Сквозь крошечное слуховое окошко в камеру сочился мертвенный лунный свет.
— Здесь сыро, - поежилась Мадлен. – Должно быть, мы недалеко от Сены. Вы думаете, они нас…
— Убьют? – закончил за нее Гастон, продолжая осматриваться. – Да. Поэтому нам надо обязательно выбраться отсюда.
Он ухватился за решетку слухового окна и затряс ее изо всех сил, но она даже не шевельнулась. Только несколько кусков штукатурки просыпались ему на голову.
Оставив в покое решетку, Маркусси попытался выбить дверь плечом, но и это у него не вышло. В отчаянии он яростно пнул дверь и вскрикнул от боли.
— Оставьте это бесполезное членовредительство, - устало произнесла Мадлен. – Вы же видите, мы попали в лапы профессионалов.
Она с осторожностью опустилась на матрас, от которого несло плесенью. Маркусси вздохнул и последовал ее примеру. Обняв девушку за талию, он привлек ее к себе, с горечью думая о том, что так и не сумел защитить ее от опасности.
— С тех пор, как вы спасли меня из реки, я приношу вам одни неприятности, - всхлипнула Мадлен, уткнувшись ему в плечо.
— Не говори глупостей!
— Он меня не узнал…
— Бенвенути? Ничего удивительного – когда он тебя встретил, ты была ребенком.
— Ребенок! Господи, он же наверняка уже родился, и Табарен… Нет, я даже думать о таком не смею!
— Шшш, и не думай, - Гастон спрятал лицо в душистые волосы. – Давай лучше попробуем поспать. Утро вечера мудренее, и как знать, быть может, завтра нам с тобою повезет.
Прода от 22.09.2019, 00:33
***
— Решительно, эта малышка Маркусси чертовски изобретательна, - воскликнул Бонтан, не скрывая восхищения, и тут же спохватился. – Прошу прощения, мадам.
Мадам дю Пейоль тоненько захихикала, спрятавшись за веер.
— О да, маркизу они обошли ловко, это что-то! Но меня куда больше волнуют травница и гвардеец. Ах, ну какой же он красавчик! Копия моего покойного супруга в двадцать лет. Ммм, знаете, я ведь встретила его в Лувре в 1638 году, незадолго до рождения короля… Я вам рассказывала, что он был мушкетером?
Бонтан покосился на огромные часы, тикающие в углу кабинета: если старушка начнет вспоминать молодость, они могут просидеть здесь до утра.
— Но я отвлеклась, - мадам дю Пейоль снова раскрыла веер с виноватой улыбкой. – Итак, после полученного афронта маркиза немедля отправилась на поиски Лурмеля и обнаружила его в салоне Марса. Я еле сумела их догнать, но все-таки успела услышать многое. Лурмель сообщил ей, что на пару с неким Бенвенути допросил какого-то мальчишку из прислуги и выяснил, что наши беглецы отправились в Париж, чтобы встретиться с некоей герцогиней, причем в исповедальне. Странно, не правда ли? Я когда-то знала…
— Благодарю вас, мадам, все это крайне важно, - поспешил прервать ее Бонтан, прежде чем старушка пустилась в воспоминания.
Он любезно проводил мадам дю Пейоль до двери, снова вернулся к своему бюро, открыл один из ящичков и извлек из него бархатный мешочек. Крошечный золотой медальон со следами зубов с тихим звоном упал на крышку бюро. Бонтан подцепил тонкую цепочку, и золотой кругляшок закачался в воздухе, поблескивая в свете свечей. Хорошо, что ему пришло в голову «позаимствовать» медальон у его загадочной владелицы. Доклад, представленный экспертом по геральдике, оказался весьма интересным. Помимо полустершегося силуэта дерева на медальоне обнаружилось вполне различимое клеймо одного из известных ювелиров, работавших когда-то при испанском дворе.
— Дюфор! – позвал первый камердинер короля и повернулся к вбежавшему в кабинет швейцарцу.
— Ступайте к Ларейни, Дюфор, и передайте ему, что я прошу установить наблюдение за исповедальнями в церквях Парижа. В особенности в тех, где среди прихожан есть герцогини.
Прода от 24.09.2019, 00:59
Глава 17
6 августа 1682 года
Ранним утром перед месье Дюбуа, камердинером графа де Шабри, чистившим господские сапоги на лестнице, которая вела на антресоли, где обитал Себастьян, предстала странная процессия. Двое мужчин в перемазанных глиной робах тащили носилки, на которых, свернувшись в клубок, лежал такой же грязный мальчик. Сообщив, что несут малыша к «графу Себастьяну», землекопы добавили, что нашли его утром в одной из траншей на стройке. Разбуженный шумом голосов, де Шабри вышел из крохотной комнатушки, которую делил с одним из придворных, а теперь еще и с Тома де Понфавье (и это не считая Дюбуа), и тихо присвистнул при виде пропащего Реми. На мальчика было больно смотреть: весь в синяках и ссадинах, он тихонько хныкал, не открывая глаз.
В комнате графа Реми был напоен, накормлен и наспех отмыт от крови и грязи. Пока Дюбуа рылся в своих вещах в поисках какой-нибудь рубахи вместо перемазанных землей лохмотьев, Реми в красках поведал Себастьяну и примчавшейся впопыхах Шарлотте, за которой успел сбегать Тома, как его отвезли за город, избили до полусмерти и заперли в полуразвалившемся сарае, из которого он умудрился выбраться через разбитое слуховое окно. Увы, добраться до замка он не сумел, свалившись от голода и усталости в глубокую канаву, из которой не смог выбраться, да так и заснул.
— Мсье де Маркусси велел вам передать, что они поехали к какой-то герцогине, которая собралась на исповедь, потому что маркиза хочет избавиться от мальчика… ну, в общем, как-то так, - объяснил Реми, осторожно ощупывая распухшую щеку и заплывший синим глаз. – А еще он велел сказать, чтобы вы остерегались и предупредили королеву.
Де Шабри недоуменно взглянул на Шарлотту.
— Я знаю, куда они отправились, - кивнула она. – И даже, кажется, поняла, почему.
— Здорово! – восхитился Реми. – Надеюсь, они туда добрались, потому что эти типы, что за ними гонятся, гады каких мало! Особенно тот в черном, что ими командует. Прямо зверь!
— Человек… в черном?
— Ага. Его Бенвенути зовут. Даже Мадлен чуть в обморок не хлопнулась, когда узнала, что он остановился в «Золотом петухе». Я им ничего не хотел говорить, клянусь! – всхлипнул Реми. – Но они стали меня бить…
«Бедный ребенок», - подумала Шарлотта, погладив его по голове, и повернулась к Себастьяну.
— Герцогиня – это всего лишь лавочница, у которой Мадлен покупает травы. А маркиза – это мадам де Монтеспан. Должно быть, она боится, что дофина родит сына, потому что в этом случае у ее сыновей будет еще меньше шансов заполучить корону.
— Ну а причем здесь травница?
— Мадам Ринго, которую все зовут Герцогиней, в курсе всех сплетен и слухов на рынке. К тому же, она знает всех торговок, которые тайком продают клиентам яды.
— То есть, вы полагаете, что если у дофины родится мальчик, маркиза собирается его отравить? Однако! А человек в черном – это кто?
— О, это долгая история, граф… Скажем так, у них с Мадлен давние счеты. Когда-нибудь я вам обязательно все расскажу, но сейчас мне надо спешить.
Шарлотта положила руки на плечи «жениха»:
— Я побегу к дофине, чтобы предупредить королеву, но в идеале кому-то надо разыскать Герцогиню и мадам Друэ, приемную мать Мадлен. Они наверняка знают, что с нашими друзьями.
— Я понял, - Себастьян поднялся вслед за ней. – Займитесь королевой, а я, если позволите, отправлюсь в Париж к вашей Герцогине. Кстати, вы рассказали королеве о нашей помолвке?
— Да. Как я и полагала, она охотно поддержала нас ради удовольствия досадить маркизе. Правда, я не посмела признаться в том, что эта помолвка – не настоящая.
Себастьян вздохнул, распахнул дверь – и чуть не споткнулся о не успевшую подняться с колен мадам дю Пейоль, явно подглядывавшую в замочную скважину.
— Ой… я тут перчатку потеряла, - захихикала старушка и сделала вид, что шарит по полу.
— Вам никогда не говорили, что шпионить дурно, мадам? – хмыкнул Себастьян, помогая ей подняться.
— Ась? – мадам дю Пейоль тут же приложила ладонь к уху.
— Не надо, мадам, прошу вас!
Госпожа дю Пейоль как ни в чем не бывало отряхнула платье и поправила старинный чепец на седых волосах, мурлыча под нос какую-то мелодию, прежде чем поднять глаза на молодых людей:
— Ну да, я знаю, что это очень дурно, - призналась она и снова хихикнула. – Но зато так весело! К тому же, вы мне очень симпатичны, оба.
Шарлотта с Себастьяном переглянулись с улыбкой: мадам де Пейоль была прощена.
— Вот только к королеве вам идти нет смысла, - заявила старушка к их вящему изумлению. – Вас к ней просто не пропустят. Да что вас, к ней даже посла Блистательной Порты не пустят, король велел закрыть все двери. Говорят, что дофину уже не спасти, хотя врачи изо всех сил стараются привести ее в чувство. Вашим отравителям даже не понадобится делать свое грязное дело, об этом позаботится природа.
— Бедняжка дофина, - тихо ахнула Шарлотта. – Ей же всего двадцать два!
— Что бы не случилось, для Мадлен и Гастона это ничего не меняет, - помрачнев, произнес Себастьян. – Они по-прежнему в опасности.
— Я тут подумала… - глаза мадам де Пейоль задорно блеснули. – Посол Блистательной Порты, быть может, и не пройдет, а вот Мендоса… Мадемуазель де Маркусси, за мной!
Прода от 27.09.2019, 01:03
***
Мендоса открыла маленькую шкатулку, обитую красным сафьяном, в которой хранились ее жалкие сокровища: ленты, маленькие иконки, несколько писем, перламутровые четки. Память о прожитой жизни.
— Клянусь вам, это был не бред! Девочка как две капли воды похожа на донью Марию Луису.
Она достала из шкатулки овальную миниатюру и нежно коснулась портрета, прежде чем протянуть его Шарлотте.
