Олька подняла на него глаза:
— Тогда лучше пусть этот конец будет не скоро! — через мгновение она снова таяла в поцелуе.
Под утро, когда было еще темно, ее разбудил писк будильника или пейджера, и Дамир быстро и аккуратно попытался одеться. Олька сонно посмотрела на него в свете ночных фонарей за окном.
— Спи! Меня в неотложку срочно, там травмы тяжелые.
— Хорошо… Супермен спешит спасать мир… — прошептала она, обнимая его подушку.
— А колдунье стоит еще немного отдохнуть, — он чмокнул ее в сонную щеку. — До завтра!
Утром последовала череда бесконечных анализов и подготовка к операции. Боль вернулась, но лекарство пить уже было нельзя, и Олька терпела. Звонила Сонюшка. Симпатяжка, везде сопровождавшая Ольку, посоветовала сегодня не приходить, а остановиться на звонках. Завтра же сутра обещала провести Олькиных спасителей прямо к ней в палату. Дамир Александрович согласился не давать ей общий наркоз, взяв слово, что она ему всецело доверяет, будет расслаблена и не станет буянить. Это Ольку устраивало, лучше она потом поспит, когда начнет отходить наркоз. Операция прошла успешно.
— Оленька, Оленька! Вы меня слышите?
— Да!
— Понимаете, что я говорю? — Дамир теребил девушку, пытаясь не дать уснуть.
— Угу!
— Галия Александровна слишком хорошо выполняет свои обязанности, быстро уколола вам обезболивающее со снотворным. Я не успел сказать, что меня завтра не будет, и еще несколько дней. Смена в столице и кое-какие дела решу. Вы в надежных руках, завтра вас посмотрит другой доктор, очень хороший. Повторите, Оленька!
— Очень хороший…
Дамир с укором глянул на медсестру.
— Предупреждать надо, доктор, что еще не все высказали пациенту, — закатывая глаза, ответила красотка.
— Галия, Галия… молодец, что тут скажешь. Проспит до утра, скорее всего.
— Похоже. Но ей так лучше. Все-таки больно.
— Это да… — Дамир растерянно обвел комнату взглядом.
— Идите уже, доктор! Я присмотрю тут!
— Хорошо, давай. Спасибо! — Дамир встал, обнял медсестру и чмокнул в висок.
Первый розовый поцелуй солнца коснулся стен больницы, отражаясь в палате. Еще весь город спит. Как же здесь рано светает, не то, что у нее дома! И рассветы просто потрясающие, жаль из-за солнечного света сейчас толком моря не видно. Вот уж Олька выспалась! Кажется, проспала целую вечность.
Она на костылях дошла до туалета, а потом подошла к окну, рассматривая больничный двор. Вот подъехал черный джип и остановится у подъезда. Сейчас будут ругать нарушителя, это место ведь для скорой. Однако сразу же из больницы выпорхнул белый халатик с копной кудрявых волос. Галия.
Навстречу из джипа вынырнул чернявый мужчина в спортивном костюме… Да это же Дамир… Александрович… Олька раскрыла рот. Медсестра улыбалась, и он ей в ответ, она достала из кармана ключи и паспорт и отдала ему. Дамир тоже что-то отдал ей в руки, но Олька не поняла, что именно. Потом обнял ее, чмокнул в висок, и, кажется, в нос… Ольке хотелось верить, что в нос. Он быстро сел в машину и уехал, а медсестра упорхнула внутрь.
Может, ей это все приснилось? Нет, не Галия, а они с Дамиром… Бред… Разум подсказывал, что она чего-то не понимает, но настроение изрядно подпортилось. До завтрака она едва скоротала время. Еду принесла бессменная красотка Галия.
— Как вы себя чувствуете? Все в порядке? — обеспокоилась медсестра, сразу поняв температуру в комнате.
— Спасибо, все в порядке, — сухо констатировала Олька.
— Возьмите градусник! Нужно проверить.
Через минуту электронный градусник запикал.
— 37,2, это нормально, — медсестра подошла к медицинскому столику и зарядила шприц. — Пожалуйста, повернитесь, сделаю обезболивающее.
Олька нехотя развернулась, а после продолжила жевать почему-то казавшийся безвкусным завтрак. Медсестра ушла, но спустя полчаса ее снова потревожили. В дверь без стука вошел врач, а за ним кудрявая красотка с медкартой Ольки.
— Доброго здравия, барышня! — сказал врач, вызывая невольную улыбку на лице больной.
— Здравствуйте!
— Я ваш врач, пришел осмотреть ногу после операции.
— Хорошо, — сказала Олька.
Медсестра помогла поместить ногу на передвижной смотровой столик.
— Так, что тут у нас, Галя?
— Порыв связок голеностопа, оперировал доктор Алиев.
— А-а-а! Наша звезда столичная. Хорошо…
Врач стал разматывать повязку. Ольке тоже было интересно, но она боялась взглянуть и отвернулась.
— Галя, перевязку!
Медсестра уже стояла наготове со всем необходимым, предугадывая просьбы доктора.
— Так-так… Ох уж этот умелец наш столичный, оприходует пациентов, обаяет, разбередит раны и уедет, а нам залечивай! Да, Галя?!
Олька обалдела от услышанного, туго соображая, что эти слова можно понять и двояко.
— Ну, вы как скажете, Эраст Петрович! — защебетала Галя-Галия.
— Это как Фандорин? — не сдержалась Олька.
— Почему сразу как? Это Фандорин, может быть, как я, — засмеялся врач, а с ним и девушки.
— Так, Галюнь, я обработал, заканчивай! Звездный наш, как всегда, на высоте. Оля-Оленька, у вас даже шрама не останется. Будете дальше мужиков смущать своими красивыми ножками.
— Спасибо!
— Это столичному нашему спасибо скажете, если успеет вернуться, пока я вас выпишу. Главное, выполняйте все предписания — и все у вас будет самым лучшим образом.
Пока доктор мило болтал с пациенткой, Галия незаметно положила на тумбочку Ольки, сидевшей к ней спиной, вчетверо свернутый лист, и как ни в чем не бывало продолжила свою работу.
— Галюнь, я в ординаторскую, кофея заверю, приходи!
— Хорошо, Эраст Петрович! Спасибо! — Галия скоро закончила и тоже удалилась вслед за доктором.
Олька перегнулась через кровать и швырнула на тумбочку журнал, который до сих пор держала в руках, пытаясь читать, и улеглась на бок. Она не заметила, как с порывом воздуха записка, оставленная медсестрой, спланировала прямо ей под кровать.
Значит, обаяет, раны разбередит и уедет. Странный Дамир… и Галя-Галия эта.
Олька могла поклясться, что кудряшка-симпатяжка — еще та вертихвостка, она точно заигрывала с Эрастом Петровичем, не стесняясь ее. Конечно, с такой внешностью можно делать что угодно, порой даже безнаказанно.
Хотя все что случилось, было по обоюдному желанию и они ничего друг другу не должны. Это была обычная Олькина позиция, так чего сейчас что-то не так? Нервы. Операция и нервы. Не хватало еще расстраиваться из-за мимолетного курортного романа! Единственное, о чем стоит пожалеть: повторить, видимо, не удастся.
Размышляя, Олька восстановила-таки душевное равновесие. Почти. Ох уж этот доктор! Обаяет, раны разбередит… С таким она столкнулась впервые, несмотря на то что уже приходилось и расставаться, и уходить, и влюбляться, и не раз. Только на этот раз, похоже, шоу пошло не так…
Через час приехали Сонюшка с Веней, чем очень порадовали пострадавшую. Здесь, вдали от дома, они были ее единственной семьей.
— Олюшка, говорили с врачом. Разрешил через три дня тебя забрать и привезти на снятие швов, только аккуратно, — чуть ли не с порога заявила Сонюшка.
— Как здорово! А то я что-то ни читать не могу, ни расслабиться.
— И кормят здесь не так, как наш именитый повар! Я, кстати, тебе вкусняшек привезла. Вень, ты положил в холодильник?
— А как же, голуба моя! — отрапортовал ее верный оруженосец.
Через час милой беседы Сонюшка тихонько спросила:
— Девочка, скажи честно тете Соне, что-то у тебя не так?
Проницательности пышногрудой колоритной блондинки можно было позавидовать.
— Ну что ты, Сонюшка, все более чем в порядке!
— Не обманывай, тетя Соня сердцем чувствует: ты расстроена. Веня! Вень?
— Да, Сонюшка!
— А-ну, поди покури! Поди, поди!
— Так я же не курю, голуба моя!
— Все равно поди! Нам по-женски поговорить надо.
Веня послушно скрылся за дверью палаты.
— Рассказывай! Все как есть.
Олька встала на костыли и подошла к окну, пытаясь решить: говорить или нет и что именно. Поделиться ей было необходимо. Сонюшка встала позади и деловито сложила руки на груди. Олька повернулась к ней с глазами, полными слез.
— Ну, что стрясло-то?! — брови одесситки встали домиком.
Олька нырнула к ней в объятия и расплакалась.
Некоторое время они так и стояли, пока не миновал Олькина приступ.
— Сонь, я не знаю, что со мной. Никогда такого не замечала за собой. А тут… Я, кажется, по уши влюбилась, или как там говорят.
— Так, а ревешь чего, дура? Радоваться надо!
— Так это ж я влюбилась, а не он… — недавним тоном Юльки заключила Олька.
— Не он, значит. Значит, и он влюбится. Даже знаю, про кого ты говоришь. Достойна тебя тут только одна кандидатура была. Доктор столичный этот. Пойдем, присядем, Олюшка! Тебе стоять так долго нельзя.
— Сначала он тоже знаки внимания оказывал и прочее, а потом уехал без предупреждения, и еще тут говорят… — Олька послушалась, и с помощью Сонюшки прошла и села на кровать. А та, поглаживая подругу по плечу, расположилась рядом.
Дальше Олька поведала Сонюшке слова Эраста Петровича и свои домыслы насчет Гали. Рассказала и про ночь. Умолчала только про то, как хочется снова ощутить грудью стальные мышцы и отдать себя в его надежные руки.
— Я так скажу, — взяла слово Сонюшка. От волнения она стала наводить порядок на Олькиной тумбочке, засовывая в косметичку все, что было лишним. — Дело ясное, что дело темное. И рассуждать тут однобоко нельзя. Вариантов много. — Сонюшка уронила косметичку, содержимое которой частично закатилось под кровать. — Ох, ты ж елки! — Между делом выругалась она. — Думаю, он объявится к твоей выписке, раз все так. Поверь, просто так через час после знакомства не целуются. Это знаешь, какая симпатия быть должна? — Сонюшка теперь заглядывала Ольке в глаза, стоя перед ней на коленях и стараясь достать из-под кровати вещи. — Огонь! С первого взгляда. — Наконец, она выудила злополучный карандаш, круглый бьюти-блендер, ручку, еще какие-то бумажки и запихнула все обратно в косметичку.
— Ну, с проститутками тоже с первого взгляда…
— Ну, вообще-то он трезвый был — это раз. Потом, с проститутками, как ты говоришь, поцелуи не раздаривают, а т. д. и т. п. Потому слушай тетю Соню и не раскисай. Стресс выплакать надо было, его с твоим падением много накопилось, а теперь с нового листа. И все.
— Ты права. В конце концов, это хоть какая-то моральная компенсация за потерянные дни на море.
— Правильно говоришь! Это по-нашему!
За оставшиеся в больнице дни Ольку навещали и Леха с Шурочкой, и математик с филологом, и, конечно же, Сонюшка с Веней. Ее отпустили, как и было обещано. Сонюшка с присущей ей тщательностью помогла собрать вещи, так как Ольке самой это было очень сложно осилить. Потом они с Сонюшкой съездили снять швы и оставшиеся дни в санатории ей скрасили новые друзья. К морю Олька больше не ходила, потому, как преодолеть 155 ступенек представлялось чем-то неимоверным. Она весь день сидела на террасе, читала или вязала, иногда просто загорала на лежаке перед корпусом. В столовую ей помогали ходить, а поначалу по очереди приносили еду в номер, в том числе и сам повар, пока нога более менее не восстановилась. Олька была очень им всем благодарна и даже подписала на память блокнотики, которые ей помогли купить. Подарила их, когда они ее на танцы вытащили в последний вечер перед отъездом, хотя ей и пришлось сидеть на лавочке. Сонюшке с Веней она, яростная вязальщица, связала роскошную шаль и шарф в подарок, которые, как потом заметила Сонюшка, были пронизаны ее душевным теплом и стали лучшей благодарностью за их с Веней небольшие хлопоты. Оставалось понять, как добираться до дома. Вещи Олька придумала отослать почтой, взяв с собой лишь небольшой саквояж, но и тут Веня с Сонюшкой ее поддержали.
— Значит так, девонька, слушай тетю Соню. Мы с Веней мало где бывали и решили с этого года такую досадную ошибку в нашей жизни исправить. Потому едем с тобой, доставим до дома и передадим из рук в руки родителям. И не спорь! — закрыла она возражения Ольки, открывшей было рот. — Посмотрим ваши достопримечательности, а там есть что посмотреть. Мы навели справки и билеты уже купили.
— Не надо на меня орать! Это не я малодушно конспирировалась. Это ты не признался честно о том, что у вас было, и что эта рыжая пациентка тебе понравилась до такой степени. Они все без исключения на тебя вешаются. И с деньгами, и с пятым размером, так что мне, всех мониторить? Жизни не хватит.
— Галия, что ты несешь…
— Правду, герой-любовник хренов! Даже телефон не взял у нее.
— Как мне ее найти теперь? Карту ты заполняла? Че там за каракули «СГС»?
— Да не помню я! Я столько карт за день заполняю, что свихнуться можно. Почерк ему мой не нравится, поглядите! Совсем спятил! Я даже передала ей записку, но она не отреагировала. Так тебе и надо! Нечего голову женщинам без разбору морочить! Заметь, я читать не стала, а, оказывается, надо было. И ты еще смеешь на меня кричать?
— Прости… Я не знаю, что делать. Думал, что застану ее. Задержался по непредвиденным обстоятельствам. Все очень серьезно, Галия, на этот раз. Ты должна понять и принять. И прости, не хотел тебя обидеть.
— И мама тебе дала разрешение на брак? С русской? Не смеши! Неужели?
— Не твоего ума дело! — огрызнулся Дамир.
— Что за драка без поножовщины? — в двери ординаторской появился Эраст Петрович. — Семейные разборки, молодежь?
Галия фыркнула и ушла.
— Чем помочь, светило ты наш? Чего пригорюнился, Дамир-царевич?
— Скажи, что это за аббревиатура?
Эраст Петрович нахлобучил очки, которые у него висели на лбу, и стал читать карту, куда ткнул коллега.
— Так-так… это кто у нас?.. Ольга… Оленька… А! Это солнечное чудо, которое из автобуса неудачно вывалилось?
— Я знаю, чья это карта, мне нужно понять, что такое «СГС»? — хмуро ответил Алиев.
— Мда… с тебя бутылка… на ползарплаты… твоей… Ладно, по-родственному, на сумму моей зарплаты.
— Ты хочешь сказать, что знаешь?!
— Ты меня хорошо слышал? Бутылка стоимостью в мою зарплату!
— Да иди ты! Будет тебе бутылка.
— Санаторий «Горное солнце», Алупка. Полчаса езды. Общаться с пациентами надо, ну или хотя бы с их колоритными родственниками, как мадам Одесса. — Эраст Петрович показал руками габаритный размер Сонюшки.
Но доктора Алиева словно ветром сдуло.
— Ишь, какой шустрый! — качая головой, заметил хирург. — Галюнь, ты где? Давай по кофейку!
После обеда предстояло отъезжать домой, и Сонюшка отправилась на ревизию сувенирного рынка у ворот их санатория. Накануне вечером сделав опись, поняла, что подарков необходимо докупить. Едва она выплыла за ворота, лоб в лоб столкнулась со знакомым лицом.
— Слава Богу, Сонюшка… то есть Софья… Не знаю, простите, как по батюшке Вас?
— Иосифовна я, если на то пошло. А вы, молодой человек, имеете мне что сказать?
— Имею… то есть да, я бы хотел у вас кое-что спросить...
— А я, по-вашему, знаю, шо вам ответить?
— Я врач, который Олю оперировал…
— Ну, я еще с головой дружу и прекрасно помню недавние события. И чего вы хотите?
— Скажите, пожалуйста, Оля… она здесь? — Дамир в надежде заглянул за калитку, которую придерживала рукой Сонюшка.
— Здесь, а что? — Софья Иосифовна, подбоченившись, толкнула калитку.
— Мне очень необходимо с ней поговорить… — Лицо одесситки было непроницаемым. — Это вопрос жизни и смерти, если хотите.
— Не дай Бог! Вы, хотите сказать, скальпель у нее в ноге забыли?!
— Тогда лучше пусть этот конец будет не скоро! — через мгновение она снова таяла в поцелуе.
Под утро, когда было еще темно, ее разбудил писк будильника или пейджера, и Дамир быстро и аккуратно попытался одеться. Олька сонно посмотрела на него в свете ночных фонарей за окном.
— Спи! Меня в неотложку срочно, там травмы тяжелые.
— Хорошо… Супермен спешит спасать мир… — прошептала она, обнимая его подушку.
— А колдунье стоит еще немного отдохнуть, — он чмокнул ее в сонную щеку. — До завтра!
Утром последовала череда бесконечных анализов и подготовка к операции. Боль вернулась, но лекарство пить уже было нельзя, и Олька терпела. Звонила Сонюшка. Симпатяжка, везде сопровождавшая Ольку, посоветовала сегодня не приходить, а остановиться на звонках. Завтра же сутра обещала провести Олькиных спасителей прямо к ней в палату. Дамир Александрович согласился не давать ей общий наркоз, взяв слово, что она ему всецело доверяет, будет расслаблена и не станет буянить. Это Ольку устраивало, лучше она потом поспит, когда начнет отходить наркоз. Операция прошла успешно.
— Оленька, Оленька! Вы меня слышите?
— Да!
— Понимаете, что я говорю? — Дамир теребил девушку, пытаясь не дать уснуть.
— Угу!
— Галия Александровна слишком хорошо выполняет свои обязанности, быстро уколола вам обезболивающее со снотворным. Я не успел сказать, что меня завтра не будет, и еще несколько дней. Смена в столице и кое-какие дела решу. Вы в надежных руках, завтра вас посмотрит другой доктор, очень хороший. Повторите, Оленька!
— Очень хороший…
Дамир с укором глянул на медсестру.
— Предупреждать надо, доктор, что еще не все высказали пациенту, — закатывая глаза, ответила красотка.
— Галия, Галия… молодец, что тут скажешь. Проспит до утра, скорее всего.
— Похоже. Но ей так лучше. Все-таки больно.
— Это да… — Дамир растерянно обвел комнату взглядом.
— Идите уже, доктор! Я присмотрю тут!
— Хорошо, давай. Спасибо! — Дамир встал, обнял медсестру и чмокнул в висок.
Первый розовый поцелуй солнца коснулся стен больницы, отражаясь в палате. Еще весь город спит. Как же здесь рано светает, не то, что у нее дома! И рассветы просто потрясающие, жаль из-за солнечного света сейчас толком моря не видно. Вот уж Олька выспалась! Кажется, проспала целую вечность.
Она на костылях дошла до туалета, а потом подошла к окну, рассматривая больничный двор. Вот подъехал черный джип и остановится у подъезда. Сейчас будут ругать нарушителя, это место ведь для скорой. Однако сразу же из больницы выпорхнул белый халатик с копной кудрявых волос. Галия.
Навстречу из джипа вынырнул чернявый мужчина в спортивном костюме… Да это же Дамир… Александрович… Олька раскрыла рот. Медсестра улыбалась, и он ей в ответ, она достала из кармана ключи и паспорт и отдала ему. Дамир тоже что-то отдал ей в руки, но Олька не поняла, что именно. Потом обнял ее, чмокнул в висок, и, кажется, в нос… Ольке хотелось верить, что в нос. Он быстро сел в машину и уехал, а медсестра упорхнула внутрь.
Может, ей это все приснилось? Нет, не Галия, а они с Дамиром… Бред… Разум подсказывал, что она чего-то не понимает, но настроение изрядно подпортилось. До завтрака она едва скоротала время. Еду принесла бессменная красотка Галия.
— Как вы себя чувствуете? Все в порядке? — обеспокоилась медсестра, сразу поняв температуру в комнате.
— Спасибо, все в порядке, — сухо констатировала Олька.
— Возьмите градусник! Нужно проверить.
Через минуту электронный градусник запикал.
— 37,2, это нормально, — медсестра подошла к медицинскому столику и зарядила шприц. — Пожалуйста, повернитесь, сделаю обезболивающее.
Олька нехотя развернулась, а после продолжила жевать почему-то казавшийся безвкусным завтрак. Медсестра ушла, но спустя полчаса ее снова потревожили. В дверь без стука вошел врач, а за ним кудрявая красотка с медкартой Ольки.
— Доброго здравия, барышня! — сказал врач, вызывая невольную улыбку на лице больной.
— Здравствуйте!
— Я ваш врач, пришел осмотреть ногу после операции.
— Хорошо, — сказала Олька.
Медсестра помогла поместить ногу на передвижной смотровой столик.
— Так, что тут у нас, Галя?
— Порыв связок голеностопа, оперировал доктор Алиев.
— А-а-а! Наша звезда столичная. Хорошо…
Врач стал разматывать повязку. Ольке тоже было интересно, но она боялась взглянуть и отвернулась.
— Галя, перевязку!
Медсестра уже стояла наготове со всем необходимым, предугадывая просьбы доктора.
— Так-так… Ох уж этот умелец наш столичный, оприходует пациентов, обаяет, разбередит раны и уедет, а нам залечивай! Да, Галя?!
Олька обалдела от услышанного, туго соображая, что эти слова можно понять и двояко.
— Ну, вы как скажете, Эраст Петрович! — защебетала Галя-Галия.
— Это как Фандорин? — не сдержалась Олька.
— Почему сразу как? Это Фандорин, может быть, как я, — засмеялся врач, а с ним и девушки.
— Так, Галюнь, я обработал, заканчивай! Звездный наш, как всегда, на высоте. Оля-Оленька, у вас даже шрама не останется. Будете дальше мужиков смущать своими красивыми ножками.
— Спасибо!
— Это столичному нашему спасибо скажете, если успеет вернуться, пока я вас выпишу. Главное, выполняйте все предписания — и все у вас будет самым лучшим образом.
Пока доктор мило болтал с пациенткой, Галия незаметно положила на тумбочку Ольки, сидевшей к ней спиной, вчетверо свернутый лист, и как ни в чем не бывало продолжила свою работу.
— Галюнь, я в ординаторскую, кофея заверю, приходи!
— Хорошо, Эраст Петрович! Спасибо! — Галия скоро закончила и тоже удалилась вслед за доктором.
Олька перегнулась через кровать и швырнула на тумбочку журнал, который до сих пор держала в руках, пытаясь читать, и улеглась на бок. Она не заметила, как с порывом воздуха записка, оставленная медсестрой, спланировала прямо ей под кровать.
Значит, обаяет, раны разбередит и уедет. Странный Дамир… и Галя-Галия эта.
Олька могла поклясться, что кудряшка-симпатяжка — еще та вертихвостка, она точно заигрывала с Эрастом Петровичем, не стесняясь ее. Конечно, с такой внешностью можно делать что угодно, порой даже безнаказанно.
Хотя все что случилось, было по обоюдному желанию и они ничего друг другу не должны. Это была обычная Олькина позиция, так чего сейчас что-то не так? Нервы. Операция и нервы. Не хватало еще расстраиваться из-за мимолетного курортного романа! Единственное, о чем стоит пожалеть: повторить, видимо, не удастся.
Размышляя, Олька восстановила-таки душевное равновесие. Почти. Ох уж этот доктор! Обаяет, раны разбередит… С таким она столкнулась впервые, несмотря на то что уже приходилось и расставаться, и уходить, и влюбляться, и не раз. Только на этот раз, похоже, шоу пошло не так…
Через час приехали Сонюшка с Веней, чем очень порадовали пострадавшую. Здесь, вдали от дома, они были ее единственной семьей.
— Олюшка, говорили с врачом. Разрешил через три дня тебя забрать и привезти на снятие швов, только аккуратно, — чуть ли не с порога заявила Сонюшка.
— Как здорово! А то я что-то ни читать не могу, ни расслабиться.
— И кормят здесь не так, как наш именитый повар! Я, кстати, тебе вкусняшек привезла. Вень, ты положил в холодильник?
— А как же, голуба моя! — отрапортовал ее верный оруженосец.
Через час милой беседы Сонюшка тихонько спросила:
— Девочка, скажи честно тете Соне, что-то у тебя не так?
Проницательности пышногрудой колоритной блондинки можно было позавидовать.
— Ну что ты, Сонюшка, все более чем в порядке!
— Не обманывай, тетя Соня сердцем чувствует: ты расстроена. Веня! Вень?
— Да, Сонюшка!
— А-ну, поди покури! Поди, поди!
— Так я же не курю, голуба моя!
— Все равно поди! Нам по-женски поговорить надо.
Веня послушно скрылся за дверью палаты.
— Рассказывай! Все как есть.
Олька встала на костыли и подошла к окну, пытаясь решить: говорить или нет и что именно. Поделиться ей было необходимо. Сонюшка встала позади и деловито сложила руки на груди. Олька повернулась к ней с глазами, полными слез.
— Ну, что стрясло-то?! — брови одесситки встали домиком.
Олька нырнула к ней в объятия и расплакалась.
Некоторое время они так и стояли, пока не миновал Олькина приступ.
— Сонь, я не знаю, что со мной. Никогда такого не замечала за собой. А тут… Я, кажется, по уши влюбилась, или как там говорят.
— Так, а ревешь чего, дура? Радоваться надо!
— Так это ж я влюбилась, а не он… — недавним тоном Юльки заключила Олька.
— Не он, значит. Значит, и он влюбится. Даже знаю, про кого ты говоришь. Достойна тебя тут только одна кандидатура была. Доктор столичный этот. Пойдем, присядем, Олюшка! Тебе стоять так долго нельзя.
— Сначала он тоже знаки внимания оказывал и прочее, а потом уехал без предупреждения, и еще тут говорят… — Олька послушалась, и с помощью Сонюшки прошла и села на кровать. А та, поглаживая подругу по плечу, расположилась рядом.
Дальше Олька поведала Сонюшке слова Эраста Петровича и свои домыслы насчет Гали. Рассказала и про ночь. Умолчала только про то, как хочется снова ощутить грудью стальные мышцы и отдать себя в его надежные руки.
— Я так скажу, — взяла слово Сонюшка. От волнения она стала наводить порядок на Олькиной тумбочке, засовывая в косметичку все, что было лишним. — Дело ясное, что дело темное. И рассуждать тут однобоко нельзя. Вариантов много. — Сонюшка уронила косметичку, содержимое которой частично закатилось под кровать. — Ох, ты ж елки! — Между делом выругалась она. — Думаю, он объявится к твоей выписке, раз все так. Поверь, просто так через час после знакомства не целуются. Это знаешь, какая симпатия быть должна? — Сонюшка теперь заглядывала Ольке в глаза, стоя перед ней на коленях и стараясь достать из-под кровати вещи. — Огонь! С первого взгляда. — Наконец, она выудила злополучный карандаш, круглый бьюти-блендер, ручку, еще какие-то бумажки и запихнула все обратно в косметичку.
— Ну, с проститутками тоже с первого взгляда…
— Ну, вообще-то он трезвый был — это раз. Потом, с проститутками, как ты говоришь, поцелуи не раздаривают, а т. д. и т. п. Потому слушай тетю Соню и не раскисай. Стресс выплакать надо было, его с твоим падением много накопилось, а теперь с нового листа. И все.
— Ты права. В конце концов, это хоть какая-то моральная компенсация за потерянные дни на море.
— Правильно говоришь! Это по-нашему!
За оставшиеся в больнице дни Ольку навещали и Леха с Шурочкой, и математик с филологом, и, конечно же, Сонюшка с Веней. Ее отпустили, как и было обещано. Сонюшка с присущей ей тщательностью помогла собрать вещи, так как Ольке самой это было очень сложно осилить. Потом они с Сонюшкой съездили снять швы и оставшиеся дни в санатории ей скрасили новые друзья. К морю Олька больше не ходила, потому, как преодолеть 155 ступенек представлялось чем-то неимоверным. Она весь день сидела на террасе, читала или вязала, иногда просто загорала на лежаке перед корпусом. В столовую ей помогали ходить, а поначалу по очереди приносили еду в номер, в том числе и сам повар, пока нога более менее не восстановилась. Олька была очень им всем благодарна и даже подписала на память блокнотики, которые ей помогли купить. Подарила их, когда они ее на танцы вытащили в последний вечер перед отъездом, хотя ей и пришлось сидеть на лавочке. Сонюшке с Веней она, яростная вязальщица, связала роскошную шаль и шарф в подарок, которые, как потом заметила Сонюшка, были пронизаны ее душевным теплом и стали лучшей благодарностью за их с Веней небольшие хлопоты. Оставалось понять, как добираться до дома. Вещи Олька придумала отослать почтой, взяв с собой лишь небольшой саквояж, но и тут Веня с Сонюшкой ее поддержали.
— Значит так, девонька, слушай тетю Соню. Мы с Веней мало где бывали и решили с этого года такую досадную ошибку в нашей жизни исправить. Потому едем с тобой, доставим до дома и передадим из рук в руки родителям. И не спорь! — закрыла она возражения Ольки, открывшей было рот. — Посмотрим ваши достопримечательности, а там есть что посмотреть. Мы навели справки и билеты уже купили.
— Не надо на меня орать! Это не я малодушно конспирировалась. Это ты не признался честно о том, что у вас было, и что эта рыжая пациентка тебе понравилась до такой степени. Они все без исключения на тебя вешаются. И с деньгами, и с пятым размером, так что мне, всех мониторить? Жизни не хватит.
— Галия, что ты несешь…
— Правду, герой-любовник хренов! Даже телефон не взял у нее.
— Как мне ее найти теперь? Карту ты заполняла? Че там за каракули «СГС»?
— Да не помню я! Я столько карт за день заполняю, что свихнуться можно. Почерк ему мой не нравится, поглядите! Совсем спятил! Я даже передала ей записку, но она не отреагировала. Так тебе и надо! Нечего голову женщинам без разбору морочить! Заметь, я читать не стала, а, оказывается, надо было. И ты еще смеешь на меня кричать?
— Прости… Я не знаю, что делать. Думал, что застану ее. Задержался по непредвиденным обстоятельствам. Все очень серьезно, Галия, на этот раз. Ты должна понять и принять. И прости, не хотел тебя обидеть.
— И мама тебе дала разрешение на брак? С русской? Не смеши! Неужели?
— Не твоего ума дело! — огрызнулся Дамир.
— Что за драка без поножовщины? — в двери ординаторской появился Эраст Петрович. — Семейные разборки, молодежь?
Галия фыркнула и ушла.
— Чем помочь, светило ты наш? Чего пригорюнился, Дамир-царевич?
— Скажи, что это за аббревиатура?
Эраст Петрович нахлобучил очки, которые у него висели на лбу, и стал читать карту, куда ткнул коллега.
— Так-так… это кто у нас?.. Ольга… Оленька… А! Это солнечное чудо, которое из автобуса неудачно вывалилось?
— Я знаю, чья это карта, мне нужно понять, что такое «СГС»? — хмуро ответил Алиев.
— Мда… с тебя бутылка… на ползарплаты… твоей… Ладно, по-родственному, на сумму моей зарплаты.
— Ты хочешь сказать, что знаешь?!
— Ты меня хорошо слышал? Бутылка стоимостью в мою зарплату!
— Да иди ты! Будет тебе бутылка.
— Санаторий «Горное солнце», Алупка. Полчаса езды. Общаться с пациентами надо, ну или хотя бы с их колоритными родственниками, как мадам Одесса. — Эраст Петрович показал руками габаритный размер Сонюшки.
Но доктора Алиева словно ветром сдуло.
— Ишь, какой шустрый! — качая головой, заметил хирург. — Галюнь, ты где? Давай по кофейку!
После обеда предстояло отъезжать домой, и Сонюшка отправилась на ревизию сувенирного рынка у ворот их санатория. Накануне вечером сделав опись, поняла, что подарков необходимо докупить. Едва она выплыла за ворота, лоб в лоб столкнулась со знакомым лицом.
— Слава Богу, Сонюшка… то есть Софья… Не знаю, простите, как по батюшке Вас?
— Иосифовна я, если на то пошло. А вы, молодой человек, имеете мне что сказать?
— Имею… то есть да, я бы хотел у вас кое-что спросить...
— А я, по-вашему, знаю, шо вам ответить?
— Я врач, который Олю оперировал…
— Ну, я еще с головой дружу и прекрасно помню недавние события. И чего вы хотите?
— Скажите, пожалуйста, Оля… она здесь? — Дамир в надежде заглянул за калитку, которую придерживала рукой Сонюшка.
— Здесь, а что? — Софья Иосифовна, подбоченившись, толкнула калитку.
— Мне очень необходимо с ней поговорить… — Лицо одесситки было непроницаемым. — Это вопрос жизни и смерти, если хотите.
— Не дай Бог! Вы, хотите сказать, скальпель у нее в ноге забыли?!
