— Да… то есть, нет. То есть она... Софья Иосифовна, на вас одна надежда...
Сонюшка покачала головой и открыла калитку.
— Ну, пойдемте, што ли, раз одна надежда.
Мужчина так резко рванул с места, что чуть не застрял в проеме вместе с Сонюшкиными прелестями в обнимку.
— Молодой человек, Вы шо, торопитесь скорее, чем я?
— О нет! Простите! Я не хотел.
— Провожу вас к Олюшке, у меня еще много дел, а после обеда мы уезжаем.
— Как? Сегодня уезжаете?
— Завтра в санатории новый заезд. Так что вы почти опоздали.
Они быстро дошли до корпуса и спустились на первый этаж, который с одной стороны был цокольным, а с другой выходил на залитую солнцем террасу с пальмами. Возле одной из дверей Сонюшка обернулась и сказала:
— Обождите здесь, я предупрежу.
От радости сердце Дамира так колотилось, что он совсем забыл все те слова, которые, пока добирался, репетировал. Все теперь неважно. Он успел и нашел ее!
— Сонюшка, ты еще не ходила за сувенирами? — Олька отозвалась с веранды.
— Слушай, Олюшка, тут такое дело… — Сонюшка присела за столик рядом и перешла на шепот.
— Какое? — Олька последовала ее примеру и, не скрывая удивления, подняла высоко брови.
— Так, все в порядке… Ты одета… Накрасилась... Умничка! Послушала тетю Соню.
— Сонюшка, ты чего бормочешь?
— В общем, ты только не переживай! — Олька застыла, открыв рот. — К тебе посетитель. Тот самый. Которого мы с тобой ждали. То есть решили не ждать.
— Кто?
— Доктор твой! Стоит под дверью. Умолял меня, чтобы помогла повидаться с тобой. Сказал: вопрос жизни и смерти.
Олька засмеялась:
— Может, я ему еще денег должна, не все счета оплатила.
— Да ну тебя! Пошла звать. — Сонюшка с невиданной грацией выпорхнула из-за стола. — Будь умницей!
Олька покивала, снисходительно улыбаясь. Она уже столько передумала за эти дни, что теперь такая желанная встреча казалась чем-то нереальным. Может, ей снова снится? Ведь снилось же. Она только научилась жить со своими новыми чувствами и справляться с ними, и тут… Хорошо хоть накрасилась по настоянию Сонюшки. Она как раз сгребла в кучу содержимое своей косметички, в которой решила прибраться, и встала все еще с помощью костыля, как на пороге показался Дамир.
Немая сцена длилась минуту или больше. Она смотрела в его глаза, пытаясь предугадать, что в них, а он смотрел на нее. Наконец, доктор Алиев прервал тягостное молчание, поставив привычным жестом руки в бока, как тогда в больнице, и Олька на мгновение закрыла глаза:
— Все ясно. Ты не получила записку.
— Какую записку? — озадачилась она.
— Ту, что в руках держишь сейчас, я так понимаю.
Олька уставилась на лист бумаги, который действительно держала в руках, намереваясь выбросить. Она развернула розовый листок, там виднелись аккуратные, почти каллиграфические строчки. Еще минута понадобилась, чтобы прочитать. Кошмар, в котором она даже Сонюшке не призналась до конца, заканчивался в этой записке. И не было бы этих дней, невыносимо тянущихся и не обещающих ничего хорошего, солнечных до такой степени, что ей казалось, будто солнце тоже насмехается над ней. Над ее глупыми чувствами, банальными чувствами, на которых она попалась в капкан любви. Любви, над которой исподтишка даже посмеивалась.
— Как для врача, у вас слишком красивый почерк, — ответила она и села, чтобы хоть как-то взять себя в руки.
Дамир сделал шаг к ней:
— Мне понадобилось насколько дней дома провести, потому задержался, и операция срочная незапланированная была. Я просил у матери позволения жениться.
— Ну и как? Получил разрешение?
— Да, получил.
— Поздравляю! — Олька готова была убить себя, но остановиться не могла.
— Оль, я просил благословение пожениться нам с тобой.
— А у меня ты спросил? Хочу ли я замуж? С чего ты взял, что мне это надо?
— Оль… Произошло недоразумение, и, слава Богу, оно разрешилось…
— Ты слишком самоуверен. Я бы сказала, даже чересчур. Я не собираюсь за тебя замуж только потому, что ты решил поиграть в благородство из-за одной случайной ночи.
— Да причем здесь благородство?
— Дамир, у меня мало времени. Я еще плохо двигаюсь, а дел много до отъезда.
— Стоп! Ты хочешь сказать, что для тебя это все ничего не значит? Это я просто осел? — Он минуту помолчал. — Наверное, признания в любви с первого взгляда и в том, как я соскучился, после сказанного можно опустить.
— Какой бред! Любовь с первого взгляда! Чтобы полюбить кого-то, нужно время. Иначе это страсть, болезнь, минутное помешательство — что угодно, но не любовь. Настоящая любовь приходит постепенно, потому так она основательна и крепка. Не многим дано, допустим, любить Бога, потому что никто его никогда не видел. Обычные люди не могут постичь этой любви. Как и утверждение, что мать любит свое еще не родившееся дитя. Привязанность наступает в процессе, а не просто по факту. Иначе матери не бросали бы своих малышей. Все это для красного словца, не более.
— Ясно. Вероятно, правильнее лучше узнать друг друга, прежде чем… — Дамир растерянно покивал.
— Я видела утром рано, как ты Галию во дворе обнимал. Ты на каждой жениться собираешься, с кем спишь? И врач этот второй… как Фандорин…
— Эраст Петрович?
— Да. Он однозначно пошутил над Галей в моем присутствии касательно тебя.
— Господи! Ясно… — Дамир потер ладонями лицо и присел на стул, где недавно сидела Сонюшка. — Теперь все ясно.
— Дальше по сценарию обычно следует фраза «Ты все неправильно поняла».
— Даже более, чем неправильно. Галя-Галия, мадемуазель Алиева, моя родная сестра. А Эраст Петрович — ее любовник, то бишь гражданский муж. Мать против их брака категорически по многим причинам, но Галия настойчива и любит Петровича. Но без благословения родительского замуж идти не хочет. Так и живут пока.
Олька, до сих пор делавшая вид, что ее это все не касается, подняла круглые глаза на Дамира. Он занервничал от ее взгляда.
— Давай посмотрю ногу! И я еще успею купить билеты через Интернет, чтобы отвезти тебя домой.
— Меня Веня и Сонюшка провожают, они купили билеты.
— Уже легче. Только перерегистрировать, и я им возмещу второй билет.
— Это лишнее.
— Я провожу тебя домой. Вопрос закрыт.
Олькиной ногой доктор Алиев остался доволен и после осмотра отправился к Вене с Сонюшкой, которые уже поджидали результата их разговора под дверью Олькиных номера.
Сонюшка глянула на его лицо и произнесла, ринувшись к Ольке:
— Та-а-ак! Все ясно.
— Вениамин… э…
— Маркович.
— Вениамин Маркович, я бы хотел выкупить ваши билеты. Я доставлю Олю домой, — поникшим тоном сказал Дамир.
— Как скажете, доктор.
— Оленька? Что случилось? — прям с порога начала Сонюшка.
— Ничего, — тихо сказала Олька, глядя в морскую даль и стараясь не хлюпать носом. — Доктор Алиев настаивает выкупить у вас билеты и лично отвезти меня домой.
— А ты? У него такое лицо было, когда он вышел…
— А я не хочу всю жизнь его любить до умопомрачения и все время бояться потерять! — Олька резко развернулась и спрятала лицо на груди Сонюшки.
— Эй, глупенькая! Ну дурында! Так все так живут. И счастье, если такая любовь есть. Чего ты его терять будешь? Он тебя любит вон как, сразу видно.
— Я не верю ему. Он привык, что женщины ему на шею вешаются. Я не хочу из-за этого переживать. Я спокойной жизни хочу! Я столько сил потратила в эти дни, чтобы хоть как-то забыть его.
Уговорить Ольку не противиться у Сонюшки не вышло, потому она убедила ее, что домой ее повезет Дамир, а они с Веней обязательно приедут к Ольке на Новый год — хоть так молодые да горячие смогут побыть вдвоем подольше.
Поменять билеты не составило труда, а с вещами Дамиру помогла сестра, хоть и угрожала взять его в рабство после того, что он заставляет ее делать. Барышне палец в рот не клади. Похоже, не только внешностью наповал сразила Галия Эраста Петровича.
В этот раз поездка не была в удовольствие для Ольки, любившей путешествия под стук колес. Говорили в основном по необходимости или на сторонние темы. Дамир помогал Ольке и ухаживал во время трапез, не касаясь их недавнего неприятного разговора. Ночь в поезде прошла напряженно. Олька не сомкнула глаз до утра. Они не беседовали, но Дамир тоже не спал.
Олькин небольшой городок Дамиру понравился, он искренне восхищался его зеленью и тишиной, пока ехали в такси. Родителей Олька предупредила, что возвращается не одна, а подробности обещала сообщить по приезде.
Возле подъезда Олькиного дома их ждал сюрприз. Едва Олька выбралась из машины, опираясь на руку Дамира, услышала знакомый язвительный тон:
— Надо же, сударыня, а вы не преувеличили свою травму!
Перед ними стоял Стасик, держа в руках веник из цветов (именно веник), как обычно, отдававший больше жадностью, чем безвкусицей.
— С чего ты решил, что я захочу с тобой после всего разговаривать? — спросила Олька, глядя, как Стасик нагло рассматривает ее изувеченную ногу. — Погода была жаркая, и Олька не стала натягивать джинсы, тем более что рана, хоть и заживала, все еще была достаточно болезненной.
— Ладно, хватит препираться, а то я вспомню, как ты меня кинула и на моря уехала.
Олька с ужасом представила, как сейчас звучат подобные слова в ушах Дамира.
— Стасик, у меня к тебе одна просьба: забудь мой адрес и удали телефон!
— Ты посмотри, какая шустрая стала! А это ты, что ли, жениха с моря нового привезла? Или уже любовника? Так я могу ему много чего гаденького про тебя порассказать. Чтобы не было неожиданности.
Только Олька набрала воздуха, чтобы взорваться в адрес почти бывшего, как Дамир взял у него из рук веник и слегка замахнулся, чем заставил испуганного Стасика отскочить до самых ступенек.
— А ну-ка, шуруй отсюда, сказочник хренов, пока я тебя не отделал твоим же веником!
— Между прочим, в нашей стране насилие наказуемо, я могу и полицию вызвать.
— Боюсь, если я тебя догоню, вызвать ты уже никого не сможешь!
Веник полетел в позорно удирающего Стасика, обсыпая его опадающими лепестками.
— Ненавижу таких мамочкиных сынков. Ты посмотри, штаны напялил, а от мужского только… — Дамир тихо выругался, а вслух добавил, обращаясь уже к Ольке: — Извини!
— Спасибо! — едва слышно ответила она, сгорая от стыда.
Уже в лифте, пока поднимались на шестой этаж, Дамир деликатно спросил, не сдержавшись:
— Только не говори, что ты… с этим… встречалась.
— Не встречалась! — с акцентом и совершенно не злясь, ответила Олька. — Никогда. Просто иногда проводили время от некуда деваться. Я б с таким и не смогла…
— Прости, я задал бестактный вопрос. Просто этот тип меня взбесил. Извини!
— Ничего.
Олька не поднимала глаз и молила, чтобы лифт скорее приехал. Лампочка шестого этажа погасла, и они вышли. Дверь Олькиной квартиры уже открывал отец, позади него стояла мама.
Родители обняли дочь и поздоровались с гостем.
— Мам, пап, это доктор — Дамир Алиев, он оперировал мою ногу и спас от хромоты.
В последние дни на море Олька таки поведала отцу с матерью о своих неудачных приключениях, но в очень мягкой форме, и заверила, что все в порядке. Так было правильно, чтобы не испугать родителей своим видом.
Отец еще раз пожал Дамиру руку:
— Спасибо! Большое спасибо, что не оставили Олю в чужом городе.
— Что вы! Это моя работа.
— Пап, да у меня там такие помощники были, что я даже решила не прерывать отпуск! — заверила Олька.
— Сонюшка и Веня — это действительно нечто, — добавил Дамир.
Мама только качала головой.
— Прошу, пройдемте к столу! Вы ведь с дороги, — сказала она.
Они помыли руки, и Олька пыталась ходить без костыля, держась за стену, но доктор Алиев не отставал и держал ее под руку, чтобы не споткнулась, шепча на ухо:
— Не геройствуй! Ты ведь дома. Не рискуй и не торопись. Все делай потихоньку.
Несмотря на ресторанное питание в санатории, Олька страшно соскучилась по маминым вкусностям. Она прорекламировала Дамиру хек в томате и перец, фаршированный капустой. Судя по тому, как он все уплетал за обе щеки, в том числе и картофельное пюре, ему понравилось.
— Дамир, с вашей стороны очень любезно проводить Олю домой. Это ведь могло нарушить ваши планы. Мы с отцом вам очень благодарны!
— Не за что, не беспокойтесь. Мы с Олей очень подружились, пока она лежала в больнице, я не мог не помочь. Вениамин Маркович и Софья Иосифовна от нее ни на шаг не отходили все время. Я рад, что смог их подменить.
— А вы женаты?
— Мам! — Олька едва не завизжала.
— Мать, ну ты даешь! — вставил отец.
— Ничего страшного. Нормальный здоровый вопрос. Нет, я не женат и не был. Я работаю на два города, потому не до того поначалу было.
Мама совсем расслабилась и продолжила допрос:
— И невесты нет? Вы такой красивый и видный мужчина.
Дамир зарумянился от ее слов:
— Невесты нет. Не так давно я встретил девушку, она мне очень понравилась, но пока не складывается как-то…
— Вот и у нашей дочки не складывается. Она у нас идеалистка. Чем как попало, лучше совсем никак.
— Думаю, я ее поддержу в этом вопросе обеими руками.
— Давайте лучше поднимем тост за здоровье! — снова отозвался отец. — Чтобы больше не случалось у вас в жизни таких неприятных неожиданностей, как у Оли.
Погодя родители быстро ретировались к себе домой под предлогом, что Ольке нужно отдохнуть, а Дамир вызвался помочь убрать и помыть посуду. И, надо сказать, справлялся он со всем довольно лихо. Олька за ним со своей ногой не поспевала совсем.
— Я сейчас закончу и уже дам тебе отдохнуть. Найди, пожалуйста, телефон ваших гостиниц, чтобы не колесить по городу.
Олька остановилась в дверях кухни:
— Не надо тебе в гостиницу, оставайся здесь! Я могу к родителям пойти, чтобы не смущать тебя. Они живут в соседнем доме. Это совсем не сложно. Ты для меня столько сделал… Хоть такой мелочью отблагодарю, — тихо сказала она.
Дамир, вытирая руки, подошел к ней:
— Пожалуй, приму предложение. Спасибо! С дороги так в сон клонит, если честно, едва на ногах стою.
Олька стряхнула крошки с его футболки.
— Оль, ты меня не смущаешь. Можешь оставаться здесь смело, я не буду… приставать или еще что… Я с головой вполне дружу. Тебе не надо меня опасаться.
Олька подняла на него глаза:
— Я не тебя опасаюсь, а себя.
— Господи, какая же ты у меня дурашка! — Дамир сгреб ее в охапку и стал без разбору целовать в лицо, волосы, шею.
Олька обняла его крепко-крепко и среди поцелуев сказала:
— Я останусь. Только обещай…
— Что угодно…
— Завтра утром ты без вопросов, сомнений и упреков просто уйдешь и закроешь за собой дверь.
— Обещаю. Не обещаю только, что потом не вернусь.
Бывают ночи, о которых хочется вспоминать и вспоминать, в мельчайших подробностях. И у Ольки они теперь были.
— Без вопросов, сомнений и упреков. Как и обещал, — тихо сказал себе Дамир и захлопнул дверь Олькиной квартиры.
Стук входной двери, как сквозь вату, долетел до сознания. Олька открыла глаза и автоматически схватилась за соседнюю подушку. Она еще была слегка теплой и пахла им. Олька зарылась в нее лицом.
На тумбочке она нашла несколько листов бумаги. На верхнем был написан телефон и: «Звони в любое время. Не беря во внимание личные отношения, я еще и твой врач. Через пару месяцев тебе нужно прийти на консультацию. Необходимо будет начать массажи и гимнастику. Если не захочешь звонить, дальше распечатка и того, и другого. Обратишься к любому травматологу за уточнением того, что будет непонятно».
Сонюшка покачала головой и открыла калитку.
— Ну, пойдемте, што ли, раз одна надежда.
Мужчина так резко рванул с места, что чуть не застрял в проеме вместе с Сонюшкиными прелестями в обнимку.
— Молодой человек, Вы шо, торопитесь скорее, чем я?
— О нет! Простите! Я не хотел.
— Провожу вас к Олюшке, у меня еще много дел, а после обеда мы уезжаем.
— Как? Сегодня уезжаете?
— Завтра в санатории новый заезд. Так что вы почти опоздали.
Они быстро дошли до корпуса и спустились на первый этаж, который с одной стороны был цокольным, а с другой выходил на залитую солнцем террасу с пальмами. Возле одной из дверей Сонюшка обернулась и сказала:
— Обождите здесь, я предупрежу.
От радости сердце Дамира так колотилось, что он совсем забыл все те слова, которые, пока добирался, репетировал. Все теперь неважно. Он успел и нашел ее!
— Сонюшка, ты еще не ходила за сувенирами? — Олька отозвалась с веранды.
— Слушай, Олюшка, тут такое дело… — Сонюшка присела за столик рядом и перешла на шепот.
— Какое? — Олька последовала ее примеру и, не скрывая удивления, подняла высоко брови.
— Так, все в порядке… Ты одета… Накрасилась... Умничка! Послушала тетю Соню.
— Сонюшка, ты чего бормочешь?
— В общем, ты только не переживай! — Олька застыла, открыв рот. — К тебе посетитель. Тот самый. Которого мы с тобой ждали. То есть решили не ждать.
— Кто?
— Доктор твой! Стоит под дверью. Умолял меня, чтобы помогла повидаться с тобой. Сказал: вопрос жизни и смерти.
Олька засмеялась:
— Может, я ему еще денег должна, не все счета оплатила.
— Да ну тебя! Пошла звать. — Сонюшка с невиданной грацией выпорхнула из-за стола. — Будь умницей!
Олька покивала, снисходительно улыбаясь. Она уже столько передумала за эти дни, что теперь такая желанная встреча казалась чем-то нереальным. Может, ей снова снится? Ведь снилось же. Она только научилась жить со своими новыми чувствами и справляться с ними, и тут… Хорошо хоть накрасилась по настоянию Сонюшки. Она как раз сгребла в кучу содержимое своей косметички, в которой решила прибраться, и встала все еще с помощью костыля, как на пороге показался Дамир.
Немая сцена длилась минуту или больше. Она смотрела в его глаза, пытаясь предугадать, что в них, а он смотрел на нее. Наконец, доктор Алиев прервал тягостное молчание, поставив привычным жестом руки в бока, как тогда в больнице, и Олька на мгновение закрыла глаза:
— Все ясно. Ты не получила записку.
— Какую записку? — озадачилась она.
— Ту, что в руках держишь сейчас, я так понимаю.
Олька уставилась на лист бумаги, который действительно держала в руках, намереваясь выбросить. Она развернула розовый листок, там виднелись аккуратные, почти каллиграфические строчки. Еще минута понадобилась, чтобы прочитать. Кошмар, в котором она даже Сонюшке не призналась до конца, заканчивался в этой записке. И не было бы этих дней, невыносимо тянущихся и не обещающих ничего хорошего, солнечных до такой степени, что ей казалось, будто солнце тоже насмехается над ней. Над ее глупыми чувствами, банальными чувствами, на которых она попалась в капкан любви. Любви, над которой исподтишка даже посмеивалась.
— Как для врача, у вас слишком красивый почерк, — ответила она и села, чтобы хоть как-то взять себя в руки.
Дамир сделал шаг к ней:
— Мне понадобилось насколько дней дома провести, потому задержался, и операция срочная незапланированная была. Я просил у матери позволения жениться.
— Ну и как? Получил разрешение?
— Да, получил.
— Поздравляю! — Олька готова была убить себя, но остановиться не могла.
— Оль, я просил благословение пожениться нам с тобой.
— А у меня ты спросил? Хочу ли я замуж? С чего ты взял, что мне это надо?
— Оль… Произошло недоразумение, и, слава Богу, оно разрешилось…
— Ты слишком самоуверен. Я бы сказала, даже чересчур. Я не собираюсь за тебя замуж только потому, что ты решил поиграть в благородство из-за одной случайной ночи.
— Да причем здесь благородство?
— Дамир, у меня мало времени. Я еще плохо двигаюсь, а дел много до отъезда.
— Стоп! Ты хочешь сказать, что для тебя это все ничего не значит? Это я просто осел? — Он минуту помолчал. — Наверное, признания в любви с первого взгляда и в том, как я соскучился, после сказанного можно опустить.
— Какой бред! Любовь с первого взгляда! Чтобы полюбить кого-то, нужно время. Иначе это страсть, болезнь, минутное помешательство — что угодно, но не любовь. Настоящая любовь приходит постепенно, потому так она основательна и крепка. Не многим дано, допустим, любить Бога, потому что никто его никогда не видел. Обычные люди не могут постичь этой любви. Как и утверждение, что мать любит свое еще не родившееся дитя. Привязанность наступает в процессе, а не просто по факту. Иначе матери не бросали бы своих малышей. Все это для красного словца, не более.
— Ясно. Вероятно, правильнее лучше узнать друг друга, прежде чем… — Дамир растерянно покивал.
— Я видела утром рано, как ты Галию во дворе обнимал. Ты на каждой жениться собираешься, с кем спишь? И врач этот второй… как Фандорин…
— Эраст Петрович?
— Да. Он однозначно пошутил над Галей в моем присутствии касательно тебя.
— Господи! Ясно… — Дамир потер ладонями лицо и присел на стул, где недавно сидела Сонюшка. — Теперь все ясно.
— Дальше по сценарию обычно следует фраза «Ты все неправильно поняла».
— Даже более, чем неправильно. Галя-Галия, мадемуазель Алиева, моя родная сестра. А Эраст Петрович — ее любовник, то бишь гражданский муж. Мать против их брака категорически по многим причинам, но Галия настойчива и любит Петровича. Но без благословения родительского замуж идти не хочет. Так и живут пока.
Олька, до сих пор делавшая вид, что ее это все не касается, подняла круглые глаза на Дамира. Он занервничал от ее взгляда.
— Давай посмотрю ногу! И я еще успею купить билеты через Интернет, чтобы отвезти тебя домой.
— Меня Веня и Сонюшка провожают, они купили билеты.
— Уже легче. Только перерегистрировать, и я им возмещу второй билет.
— Это лишнее.
— Я провожу тебя домой. Вопрос закрыт.
Олькиной ногой доктор Алиев остался доволен и после осмотра отправился к Вене с Сонюшкой, которые уже поджидали результата их разговора под дверью Олькиных номера.
Сонюшка глянула на его лицо и произнесла, ринувшись к Ольке:
— Та-а-ак! Все ясно.
— Вениамин… э…
— Маркович.
— Вениамин Маркович, я бы хотел выкупить ваши билеты. Я доставлю Олю домой, — поникшим тоном сказал Дамир.
— Как скажете, доктор.
— Оленька? Что случилось? — прям с порога начала Сонюшка.
— Ничего, — тихо сказала Олька, глядя в морскую даль и стараясь не хлюпать носом. — Доктор Алиев настаивает выкупить у вас билеты и лично отвезти меня домой.
— А ты? У него такое лицо было, когда он вышел…
— А я не хочу всю жизнь его любить до умопомрачения и все время бояться потерять! — Олька резко развернулась и спрятала лицо на груди Сонюшки.
— Эй, глупенькая! Ну дурында! Так все так живут. И счастье, если такая любовь есть. Чего ты его терять будешь? Он тебя любит вон как, сразу видно.
— Я не верю ему. Он привык, что женщины ему на шею вешаются. Я не хочу из-за этого переживать. Я спокойной жизни хочу! Я столько сил потратила в эти дни, чтобы хоть как-то забыть его.
Уговорить Ольку не противиться у Сонюшки не вышло, потому она убедила ее, что домой ее повезет Дамир, а они с Веней обязательно приедут к Ольке на Новый год — хоть так молодые да горячие смогут побыть вдвоем подольше.
Поменять билеты не составило труда, а с вещами Дамиру помогла сестра, хоть и угрожала взять его в рабство после того, что он заставляет ее делать. Барышне палец в рот не клади. Похоже, не только внешностью наповал сразила Галия Эраста Петровича.
В этот раз поездка не была в удовольствие для Ольки, любившей путешествия под стук колес. Говорили в основном по необходимости или на сторонние темы. Дамир помогал Ольке и ухаживал во время трапез, не касаясь их недавнего неприятного разговора. Ночь в поезде прошла напряженно. Олька не сомкнула глаз до утра. Они не беседовали, но Дамир тоже не спал.
Олькин небольшой городок Дамиру понравился, он искренне восхищался его зеленью и тишиной, пока ехали в такси. Родителей Олька предупредила, что возвращается не одна, а подробности обещала сообщить по приезде.
Возле подъезда Олькиного дома их ждал сюрприз. Едва Олька выбралась из машины, опираясь на руку Дамира, услышала знакомый язвительный тон:
— Надо же, сударыня, а вы не преувеличили свою травму!
Перед ними стоял Стасик, держа в руках веник из цветов (именно веник), как обычно, отдававший больше жадностью, чем безвкусицей.
— С чего ты решил, что я захочу с тобой после всего разговаривать? — спросила Олька, глядя, как Стасик нагло рассматривает ее изувеченную ногу. — Погода была жаркая, и Олька не стала натягивать джинсы, тем более что рана, хоть и заживала, все еще была достаточно болезненной.
— Ладно, хватит препираться, а то я вспомню, как ты меня кинула и на моря уехала.
Олька с ужасом представила, как сейчас звучат подобные слова в ушах Дамира.
— Стасик, у меня к тебе одна просьба: забудь мой адрес и удали телефон!
— Ты посмотри, какая шустрая стала! А это ты, что ли, жениха с моря нового привезла? Или уже любовника? Так я могу ему много чего гаденького про тебя порассказать. Чтобы не было неожиданности.
Только Олька набрала воздуха, чтобы взорваться в адрес почти бывшего, как Дамир взял у него из рук веник и слегка замахнулся, чем заставил испуганного Стасика отскочить до самых ступенек.
— А ну-ка, шуруй отсюда, сказочник хренов, пока я тебя не отделал твоим же веником!
— Между прочим, в нашей стране насилие наказуемо, я могу и полицию вызвать.
— Боюсь, если я тебя догоню, вызвать ты уже никого не сможешь!
Веник полетел в позорно удирающего Стасика, обсыпая его опадающими лепестками.
— Ненавижу таких мамочкиных сынков. Ты посмотри, штаны напялил, а от мужского только… — Дамир тихо выругался, а вслух добавил, обращаясь уже к Ольке: — Извини!
— Спасибо! — едва слышно ответила она, сгорая от стыда.
Уже в лифте, пока поднимались на шестой этаж, Дамир деликатно спросил, не сдержавшись:
— Только не говори, что ты… с этим… встречалась.
— Не встречалась! — с акцентом и совершенно не злясь, ответила Олька. — Никогда. Просто иногда проводили время от некуда деваться. Я б с таким и не смогла…
— Прости, я задал бестактный вопрос. Просто этот тип меня взбесил. Извини!
— Ничего.
Олька не поднимала глаз и молила, чтобы лифт скорее приехал. Лампочка шестого этажа погасла, и они вышли. Дверь Олькиной квартиры уже открывал отец, позади него стояла мама.
Родители обняли дочь и поздоровались с гостем.
— Мам, пап, это доктор — Дамир Алиев, он оперировал мою ногу и спас от хромоты.
В последние дни на море Олька таки поведала отцу с матерью о своих неудачных приключениях, но в очень мягкой форме, и заверила, что все в порядке. Так было правильно, чтобы не испугать родителей своим видом.
Отец еще раз пожал Дамиру руку:
— Спасибо! Большое спасибо, что не оставили Олю в чужом городе.
— Что вы! Это моя работа.
— Пап, да у меня там такие помощники были, что я даже решила не прерывать отпуск! — заверила Олька.
— Сонюшка и Веня — это действительно нечто, — добавил Дамир.
Мама только качала головой.
— Прошу, пройдемте к столу! Вы ведь с дороги, — сказала она.
Они помыли руки, и Олька пыталась ходить без костыля, держась за стену, но доктор Алиев не отставал и держал ее под руку, чтобы не споткнулась, шепча на ухо:
— Не геройствуй! Ты ведь дома. Не рискуй и не торопись. Все делай потихоньку.
Несмотря на ресторанное питание в санатории, Олька страшно соскучилась по маминым вкусностям. Она прорекламировала Дамиру хек в томате и перец, фаршированный капустой. Судя по тому, как он все уплетал за обе щеки, в том числе и картофельное пюре, ему понравилось.
— Дамир, с вашей стороны очень любезно проводить Олю домой. Это ведь могло нарушить ваши планы. Мы с отцом вам очень благодарны!
— Не за что, не беспокойтесь. Мы с Олей очень подружились, пока она лежала в больнице, я не мог не помочь. Вениамин Маркович и Софья Иосифовна от нее ни на шаг не отходили все время. Я рад, что смог их подменить.
— А вы женаты?
— Мам! — Олька едва не завизжала.
— Мать, ну ты даешь! — вставил отец.
— Ничего страшного. Нормальный здоровый вопрос. Нет, я не женат и не был. Я работаю на два города, потому не до того поначалу было.
Мама совсем расслабилась и продолжила допрос:
— И невесты нет? Вы такой красивый и видный мужчина.
Дамир зарумянился от ее слов:
— Невесты нет. Не так давно я встретил девушку, она мне очень понравилась, но пока не складывается как-то…
— Вот и у нашей дочки не складывается. Она у нас идеалистка. Чем как попало, лучше совсем никак.
— Думаю, я ее поддержу в этом вопросе обеими руками.
— Давайте лучше поднимем тост за здоровье! — снова отозвался отец. — Чтобы больше не случалось у вас в жизни таких неприятных неожиданностей, как у Оли.
Погодя родители быстро ретировались к себе домой под предлогом, что Ольке нужно отдохнуть, а Дамир вызвался помочь убрать и помыть посуду. И, надо сказать, справлялся он со всем довольно лихо. Олька за ним со своей ногой не поспевала совсем.
— Я сейчас закончу и уже дам тебе отдохнуть. Найди, пожалуйста, телефон ваших гостиниц, чтобы не колесить по городу.
Олька остановилась в дверях кухни:
— Не надо тебе в гостиницу, оставайся здесь! Я могу к родителям пойти, чтобы не смущать тебя. Они живут в соседнем доме. Это совсем не сложно. Ты для меня столько сделал… Хоть такой мелочью отблагодарю, — тихо сказала она.
Дамир, вытирая руки, подошел к ней:
— Пожалуй, приму предложение. Спасибо! С дороги так в сон клонит, если честно, едва на ногах стою.
Олька стряхнула крошки с его футболки.
— Оль, ты меня не смущаешь. Можешь оставаться здесь смело, я не буду… приставать или еще что… Я с головой вполне дружу. Тебе не надо меня опасаться.
Олька подняла на него глаза:
— Я не тебя опасаюсь, а себя.
— Господи, какая же ты у меня дурашка! — Дамир сгреб ее в охапку и стал без разбору целовать в лицо, волосы, шею.
Олька обняла его крепко-крепко и среди поцелуев сказала:
— Я останусь. Только обещай…
— Что угодно…
— Завтра утром ты без вопросов, сомнений и упреков просто уйдешь и закроешь за собой дверь.
— Обещаю. Не обещаю только, что потом не вернусь.
Бывают ночи, о которых хочется вспоминать и вспоминать, в мельчайших подробностях. И у Ольки они теперь были.
— Без вопросов, сомнений и упреков. Как и обещал, — тихо сказал себе Дамир и захлопнул дверь Олькиной квартиры.
Стук входной двери, как сквозь вату, долетел до сознания. Олька открыла глаза и автоматически схватилась за соседнюю подушку. Она еще была слегка теплой и пахла им. Олька зарылась в нее лицом.
На тумбочке она нашла несколько листов бумаги. На верхнем был написан телефон и: «Звони в любое время. Не беря во внимание личные отношения, я еще и твой врач. Через пару месяцев тебе нужно прийти на консультацию. Необходимо будет начать массажи и гимнастику. Если не захочешь звонить, дальше распечатка и того, и другого. Обратишься к любому травматологу за уточнением того, что будет непонятно».
