Через несколько минут все расположились в гостиной и замолчали. Вперед вышел маг в мундире императорской гвардии, с медальоном в виде спирали на шее.
— Лорд Вейланд Маррик, — Мэтью шепнул Элен на ухо его имя.
Лорд Вейланд поднял руку и произнес:
— Совет состоялся. Срок ритуала – через три дня. После праздника в честь дня рождения императрицы Сесилии.
— Они устроят праздник, пока императрица умирает? — Элен сжала кулаки.
— Праздник — идеальное прикрытие, — Вейланд бросил на стол карту дворца. — Алтарь уже готов в подземной крипте. Донато планирует использовать толпу гостей как «энергетический щит». Ну, и понадобятся жертвы.
— Жертвы? — переспросила хрупкая девушка с белыми волосами, леди Серафина Вик. — Кроме императрицы и Ромолы… - она покосилась на Элен.
— Десять невинных, — Вейланд мрачно кивнул. — Дети из приюта «Серебряный колокол». Их уже доставили во дворец.
— Мы не позволим этому случиться! – закричал кто-то.
— Как? — вскричал молодой некромант с шрамом через всё лицо, Кайдэн Берг. — Штурмовать дворец? Они перережут нас, как псов!
— Праздник — наш ключ, — леди Илтара подошла к карте. — Если мы проникнем на бал под видом гостей, сможем добраться до крипты.
— У Донато везде глаза, — покачал головой лорд Кассиан. — Особенно у его пса, Кайрона.
-А вот тут, - начал Маррик, - вот тут некоторая неувязка. Кайрона на совещании не было. Кажется, ему не очень доверяют и, более того, от него хотят избавиться.
Лорд Вейланд склонился над картой, его палец указал на отметку у тронного зала:
— Кайрон слишком жаден. Он выпрашивал у Донато доступ к архивам Элиаса, хотел изучить ритуалы, которые даже герцог боится трогать. Император Адальберт узнал об этом и приказал держать его в неведении.
Леди Илтара приподняла бровь, играя с кинжалом на поясе:
— Боится, что Кайрон станет вторым Элиасом?
— Хуже, — Мэтью перехватил инициативу, обмениваясь взглядом с Элен. — Кайрон — не просто слуга. Его кровь ближе к Первому Некроманту, чем кровь самого Донато. Если он узнает, что Ромола — сосуд…
Элен прервала, вспомнив их последнюю встречу в склепе:
— Если так, думаю, он попытается переиграть Донато, чтобы самому стать
сосудом для Элиаса.
Кайдэн Берг хрипло рассмеялся, проводя пальцем по шраму:
— Значит, наш милый Кайрон метит в императоры? Ха! Ублюдок даже своего палача не переживёт.
Лорд Кассиан Вейр ударил посохом о пол, заставив всех замолчать:
— Это меняет правила. Если Кайрон и Донато враги, мы можем стравить их. Раскрыть Адальберту, что его правой руке плевать на наследника — он хочет трон для себя.
Серафина Вик подняла хрустальный шар, в котором замелькали тени:
— Но как?
Мэтью вытащил из кармана несколько пергаментов – это были письма со вскрытой печатью.
— Письма Кайрона… он очень неосторожно писал их тайным союзникам. Если их «случайно» найдут у Донато…
Леди Илтара ухмыльнулась:
— Император прикажет убить их обоих до заката. А мы уберём двух змей одним ударом.
Руфус Торн, до этого молчавший, вышел в центр зала.
— Ничего подобного, - сказал он мрачно. – Он прикажет провести ритуал, а потом убьет Донато.
-Ты прав, - ответил лорд Кассиан. – Надо быть осторожнее. И, главное, не допустить гибель детей и придворных. Ну, и уничтожить герцога. Без него ничего не состоится.
-А императрица? – спросила леди Серафина.
-Как получится, - лорд Кассиан пожал плечами. – Здесь мы бессильны что-либо предполагать наверняка. Но мы сделаем все, чтобы сохранить ее жизни и жизнь наследника.
-А император? – вопрос Мэтью заставил всех замереть.
Маг обернулись к нему, воцарилось молчание.
-Хелфорд, умеете вы спросить, - проскрипел лорд Вейланд. – Что вам ответить? Как получится?
-У трона есть наследник? – спросил Мэтью прямо.
-Либо сын императора, - ответил, помедлив, лорд Вейланд, - либо… Следующий претендент крови, которого выберут императорское регалии.
-Что же… Понятно, - ответил Мэтью.
-А если у вас не получится остановить Донато и Кайрона до ритуала? – спросила Элен.
-Ну… тогда… мы будем драться, - крикнул Кайдэн Берг.
-Драться, - пробормотал лорд Кассиан и обменялся взглядами с лордом Вейландом.
Мэтью поймал эти взгляды, обернулся к Элен и прошептал:
-Я буду рядом. Надеяться ни на кого нельзя. Все заняты только собой. Они сбегут, как только запахнет жареным. Для них главное, спасти магию и искусство. А ты…
Элен посмотрела на него и улыбнулась.
-Мы… - поправила она.
– Мы тоже в состоянии позаботиться друг о друге, - сказал Мэтью.
-А империя? Дети, жертвы? Императрица?
-Мы сделаем все, что от нас зависит, я обещаю. Иначе какой смысл во всём этом?
-Потому что кто-то должен, да? – спросила она.
-Да, - ответил он.
-Ты ведь останешься со мной до утра? – спросила вдруг она.
-Я так ждал этого вопроса… Ответ положительный, моя дорогая, - улыбнулся он.
Едва они оказались в покоях Элен, то начали целоваться, сплетясь в объятиях.
— Если завтра… — начала было Элен.
— Не надо, — он закрыл ее губы поцелуем. — Не надо про завтра… - попросил он.
Она прижалась к его груди, слушая, как сердце Мэтью сердце бьется в такт ее собственному. За окном завыл ветер, предвещая бурю. Но здесь, ей показалось, время застыло.
— Не тревожься, — прошептал он. — Я буду с тобой. Всегда и везде. Даже в вечности. Навеки. Верь мне.
-Я верю, - прошептала она, отвечая на его поцелуи. – Я верю, любимый…
Императрица Сесилия сидела в кресле у камина, окутанная тёплым пледом, словно призрак самой себя. Ее беременность уже была заметна и складывалось впечатление, что именно в этом причина болезни Ее Величества. Но Сесилия знала, что беременность тут ни при чем. Не ребенок, а нечто иное лишало ее жизненных сил. Но что? Ни придворный маг, ни придворный лекарь не могли ей помочь. Сесилия готовилась умереть. При этом, ей уже было все равно – успеет она родить ребенка или нет. Сил не хватало ни на что. Надежда ее оставила. Она и сидела-то с трудом, но деваться было некуда. Император Адальберт стоял у дверей, высокий, неподвижный, как изваяние. Он наблюдал за всем молча, с лицом, лишённым всякого выражения. Император приказал – она подчинилась. Она только спросила:
-А если я потеряю сознание?
-Ваш лекарь проследит, чтобы этого не произошло, - ответил император.
На этом их разговор окончился.
Фрейлины кружили вокруг императрицы.
— Осторожнее, дамы, — тихо говорила старшая дама Вильгарди, придерживая императрицу. — Осторожнее…
Вокруг императрицы кружили фрейлины, аккуратно поднимали ей руки, натягивали на неё нижние сорочки, лиф, обшитый жемчугом, многослойную юбку. Наряд был роскошным — тончайший шёлк цвета рассвета с серебряной вышивкой — но его вес был непомерен для тела, изнурённого болью и бессонными ночами. Император присутствовал при одевании супруги и не сводил с нее глаз. Это он выбирал платье, он выбирал и украшения: диадему, колье из тяжелого жемчуга и бриллиантов, коронационные серьги в виде вишен, сделанные из цельного бриллианта каждая. Эти серьги были такими тяжелыми, что не вдевались в мочку, а одевались сверху на уши, для чего к нм был приделан тонкий белого металла крючок.
— Ваше Величество… — прошептала Сесилия, едва слышно, когда ей на шею надели колье. — Прошу… позвольте… хотя бы без украшений… Или, что-то другое…
Фрейлины замерли. Никто не решался сказать ни слова. Только одна из них осмелилась обернуться к императору. Его взгляд был холоден.
— Сегодня твой день, Сесилия, — тихо, почти ласково сказал он. — Ты должна быть достойна трона. Империя смотрит.
Фрейлины дрожащими руками прикололи к причёске диадему — тяжёлую, как корона, с подвесами из грушевидных жемчужин. Императрица судорожно вздохнула. Старшая дама подложила подушку под ее шею, благо, спинка кресла была высокой и позволяла это сделать.
Император подошёл к жене. Он наклонился к ней и поцеловал ей руку — жест безупречной учтивости, и ни крупицы снисхождения.
— Ты прекрасна, — сказал он. – И ты выполнишь свой долг до конца.
-Да, Ваше Величество, - прошелестела императрица.
По сигналу, двери распахнулись, и в зал вошли стражи. Два пажa подкатили низкое кресло на колёсах — узорчатое, обитое алым бархатом. С осторожностью, почти с благоговением, фрейлины подняли императрицу и перенесли её в кресло. Она не сопротивлялась — только закрыла глаза на мгновение, пытаясь не заплакать от бессилия.
— Внести, — велел император.
И медленно, церемонно Сесилию повезли через анфиладу залов — туда, где уже ждали музыканты, свечи, цветы, подарки… и весь двор.
Залы императорского дворца звенели от звуков шагов, шелеста платьев и разговоров. Через массивные двери один за другим входили гости: представители высших домов Империи, сановники, дипломаты, знатные офицеры. Всё было по этикету — шлейфы, перстни, рукопожатия, алчные взгляды и лживые улыбки.
Лестница, ведущая в парадные залы, была устлана багряной дорожкой с золотым кантом. Под сводами дворца звучала музыка — флейты, арфы, гобои создавали почти сказочную атмосферу, как будто праздник был настоящим. Как будто всё было хорошо.
— Говорят, императрица умирает, — прошептал молодой барон в темно-синем кафтане, наклоняясь к женщине в алом. — Но день рождения отменять не стали… — в его голосе было то ли изумление, то ли восторг перед непреклонностью правителя.
— Император хочет, чтобы её видели… — добавил кто-то третий, с усмешкой.
Герцогиня Вивьен прислушалась, усмехнулась и плавно поправила перчатки. Она шла рядом с супругом. Его лицо, аристократически вытянутое, казалось вырезанным из мрамора. Лютеция Вивьен держалась безупречно — тонкая, статная, с резкими чертами и ускользающей улыбкой. На их пару смотрели все. Все знали, что они в родстве с герцогами Донато, а тот сейчас в фаворе.
Среди гостей был и граф Лоран де Морвен — человек с густыми каштановыми волосами и странно бледной кожей. Рядом с ним — юная маркиза Анели Дорн, почти незаметная, но её взгляд цепко отмечал всё. Никто из них не говорил громко. Никто не привлекал внимания, в отличии от прочих дурачков. Зачем? Истинная сила не нуждается в демонстрации.
Бальный зал сиял. Хрустальные люстры горели сотнями свечей. Шёлковые гардины, живые цветы, зеркала в золоченых рамах — всё говорило о вкусе и богатстве. Музыканты негромко играли. Воздух наполнял запах магнолий и розовой воды.
В отдельной комнате, с двумя придворными у дверей, располагался "зал даров". По этикету, каждый входящий передавал свой подарок туда — шкатулки, редкие книги, артефакты, украшения, диковинные ткани. Всё складывали на длинный стол из белого мрамора, за которым сидел писец и вел учёт. Подчёркнуто формально. Без суеты.
И тут — затаённый вздох. Музыка оборвалась.
Двери бального зала распахнулись.
Сначала вошли стражи. Затем — паж в ливрее возвестил о прибытии Их Величеств. А следом в зал внесли кресло на колёсах.
Императрица Сесилия.
Ни один из гостей не был готов к тому, что увидел.
Она была облечена в шедевр портновского искусства — роскошное платье, шелковое, с серебряным шитьём, жемчуг по подолу сверкал, как лунный иней. На шее — массивное колье. Диадема в волосах… коронационные украшения! На ней были коронационные украшения! Это отметили абсолютно все. Но лицо…
Лицо императрицы было мертвенно-бледным, губы пересохшими, глаза — будто проваливались в череп. Пальцы, сложенные на подоле, были белыми, а ногти – синюшного цвета. Она сидела, почти не двигаясь, будто изваяние, сотканное из боли и воли.
Все замолчали.
Позади, неспешно и величественно, появился император Адальберт.
Он был, как всегда, безупречен. Высокий, с орлиным профилем, в мундире цвета крови с золотыми эполетами. Он подошёл к креслу, положил руку на плечо Сесилии. Она не отреагировала.
Придворные дружно склонились в поклонах. Император сделал знак подняться. В зале будто бы прозвучал дружный выход, гости зашевелились, зашептали, возобновилась музыка, пошли разговоры и даже смех. Поначалу все косились в сторону императорской четы, но потом все привыкли к тому, что увидели, и перестали коситься в сторону неподвижной императрицы.
— Это… чудовищно, — прошептала маркиза Орлен, не в силах отвести взгляда от восковой фигуры в кресле. — Зачем он так?..
— Чтобы мы запомнили, — ответил ей герцог Сапфори, улыбаясь только губами. — Чтобы каждый из нас знал, кто здесь владеет жизнью. И смертью.
— Говорят, она не доживёт до зимы… — подала голос баронесса Хальм, поправляя кольца на пальцах.
-А кого это волнует? – тихо ответил ей супруг.
В дальнем углу, у колонны, граф Лоран де Морвен стоял в полутени, не двигаясь. Его взгляд неотрывно был прикован к императрице. Издалека он чувствовал это — запах умирающей плоти, тускнеющую ауру, как затухающую свечу.
«Она уже на пороге», — подумал он, медленно скрестив руки за спиной. – «И всё же... как держится. Её сила — не в теле. Она выжила вопреки. Это… почти достойно уважения».
Он чуть прикрыл глаза, и на миг перед его внутренним взором вспыхнули серебристые линии — контуры жизненной силы императрицы, тонкие, изломанные, почти обрывающиеся… но ещё не разорванные. Преждевременное прикосновение было бы глупостью.
«Нет. Ещё рано. Но скор»о.
— Лоран, ты заметил?.. — Анели Дорн появилась рядом, лёгкая, как тень, её глаза горели необычным блеском.
— Она уходит, — тихо ответил он.
— А император?… —
— Он хочет, чтобы её видели живой. Чтобы все знали – всё в его руках. До последнего вздоха.
— Как жестоко, — прошептала Анели. — Никто из нас не поступил бы так…
Лоран повернул голову, посмотрел на неё с лёгкой, почти неуловимой насмешкой:
— Мы — другие. Мы не выставляем смерть на обозрение.
И, не дожидаясь ответа, отошёл в сторону, к зеркалам, наблюдая, как император улыбается собравшимся и объявляет:
— Императрица Сесилия благодарит вас всех за честь быть с ней в этот день. Пусть эта ночь станет праздником жизни.
-Последним для вас, - пробормотал себе под нос Лоран. – Да, твое величество? Но мы еще посмотрим…
Музыка снова заиграла. Гости склонились.
Но больше никто не улыбался.
Герцогиня Вивьен стояла у центрального окна, откуда открывался вид на балкон и зал, словно с высоты трона. Свет свечей отбрасывал тени на её бледное лицо, и в её позе читалась настороженность, тщательно скрытая под изысканной осанкой.
Что-то не так.
Она почти не слышала речи императора — лишь гул голосов, как в церкви перед погребением. Всё вокруг было слишком выверенным, слишком театральным: от движения пажей до скрипов кресла, в котором сидела Сесилия, — будто сама сцена смерти, разыгранная на бис.
Это не демонстрация силы. Это что-то другое. Зачем ты её сюда притащил, Адальберт? Что ты хочешь нам показать? А что, если вообще все не так? Что, если ей помогают? Что, если императрица стала жертвой яда? Почему нет?
Мысли в голове Лютеции Вивьен кружились с неимоверной быстротой. Она не думала, что она умнее других. Но чисто женский нюх и опыт жизни при дворе подсказывал – может быть и не такое. Но зачем? В чем интрига? В чем цель?
Она покосилась на супруга, который стоял рядом. Хотела было сказать ему о своих мыслях, но удержалась. Точнее, непогрешимый инстинкт самосохранения сработал и в этот раз. Меньше болтаешь – дольше живешь, вот что. Можно подумать, она не видела, как те, у кого самые длинные языки, оканчивали свою жизнь раньше времени.
— Лорд Вейланд Маррик, — Мэтью шепнул Элен на ухо его имя.
Лорд Вейланд поднял руку и произнес:
— Совет состоялся. Срок ритуала – через три дня. После праздника в честь дня рождения императрицы Сесилии.
— Они устроят праздник, пока императрица умирает? — Элен сжала кулаки.
— Праздник — идеальное прикрытие, — Вейланд бросил на стол карту дворца. — Алтарь уже готов в подземной крипте. Донато планирует использовать толпу гостей как «энергетический щит». Ну, и понадобятся жертвы.
— Жертвы? — переспросила хрупкая девушка с белыми волосами, леди Серафина Вик. — Кроме императрицы и Ромолы… - она покосилась на Элен.
— Десять невинных, — Вейланд мрачно кивнул. — Дети из приюта «Серебряный колокол». Их уже доставили во дворец.
— Мы не позволим этому случиться! – закричал кто-то.
— Как? — вскричал молодой некромант с шрамом через всё лицо, Кайдэн Берг. — Штурмовать дворец? Они перережут нас, как псов!
— Праздник — наш ключ, — леди Илтара подошла к карте. — Если мы проникнем на бал под видом гостей, сможем добраться до крипты.
— У Донато везде глаза, — покачал головой лорд Кассиан. — Особенно у его пса, Кайрона.
-А вот тут, - начал Маррик, - вот тут некоторая неувязка. Кайрона на совещании не было. Кажется, ему не очень доверяют и, более того, от него хотят избавиться.
Лорд Вейланд склонился над картой, его палец указал на отметку у тронного зала:
— Кайрон слишком жаден. Он выпрашивал у Донато доступ к архивам Элиаса, хотел изучить ритуалы, которые даже герцог боится трогать. Император Адальберт узнал об этом и приказал держать его в неведении.
Леди Илтара приподняла бровь, играя с кинжалом на поясе:
— Боится, что Кайрон станет вторым Элиасом?
— Хуже, — Мэтью перехватил инициативу, обмениваясь взглядом с Элен. — Кайрон — не просто слуга. Его кровь ближе к Первому Некроманту, чем кровь самого Донато. Если он узнает, что Ромола — сосуд…
Элен прервала, вспомнив их последнюю встречу в склепе:
— Если так, думаю, он попытается переиграть Донато, чтобы самому стать
сосудом для Элиаса.
Кайдэн Берг хрипло рассмеялся, проводя пальцем по шраму:
— Значит, наш милый Кайрон метит в императоры? Ха! Ублюдок даже своего палача не переживёт.
Лорд Кассиан Вейр ударил посохом о пол, заставив всех замолчать:
— Это меняет правила. Если Кайрон и Донато враги, мы можем стравить их. Раскрыть Адальберту, что его правой руке плевать на наследника — он хочет трон для себя.
Серафина Вик подняла хрустальный шар, в котором замелькали тени:
— Но как?
Мэтью вытащил из кармана несколько пергаментов – это были письма со вскрытой печатью.
— Письма Кайрона… он очень неосторожно писал их тайным союзникам. Если их «случайно» найдут у Донато…
Леди Илтара ухмыльнулась:
— Император прикажет убить их обоих до заката. А мы уберём двух змей одним ударом.
Руфус Торн, до этого молчавший, вышел в центр зала.
— Ничего подобного, - сказал он мрачно. – Он прикажет провести ритуал, а потом убьет Донато.
-Ты прав, - ответил лорд Кассиан. – Надо быть осторожнее. И, главное, не допустить гибель детей и придворных. Ну, и уничтожить герцога. Без него ничего не состоится.
-А императрица? – спросила леди Серафина.
-Как получится, - лорд Кассиан пожал плечами. – Здесь мы бессильны что-либо предполагать наверняка. Но мы сделаем все, чтобы сохранить ее жизни и жизнь наследника.
-А император? – вопрос Мэтью заставил всех замереть.
Маг обернулись к нему, воцарилось молчание.
-Хелфорд, умеете вы спросить, - проскрипел лорд Вейланд. – Что вам ответить? Как получится?
-У трона есть наследник? – спросил Мэтью прямо.
-Либо сын императора, - ответил, помедлив, лорд Вейланд, - либо… Следующий претендент крови, которого выберут императорское регалии.
-Что же… Понятно, - ответил Мэтью.
-А если у вас не получится остановить Донато и Кайрона до ритуала? – спросила Элен.
-Ну… тогда… мы будем драться, - крикнул Кайдэн Берг.
-Драться, - пробормотал лорд Кассиан и обменялся взглядами с лордом Вейландом.
Мэтью поймал эти взгляды, обернулся к Элен и прошептал:
-Я буду рядом. Надеяться ни на кого нельзя. Все заняты только собой. Они сбегут, как только запахнет жареным. Для них главное, спасти магию и искусство. А ты…
Элен посмотрела на него и улыбнулась.
-Мы… - поправила она.
– Мы тоже в состоянии позаботиться друг о друге, - сказал Мэтью.
-А империя? Дети, жертвы? Императрица?
-Мы сделаем все, что от нас зависит, я обещаю. Иначе какой смысл во всём этом?
-Потому что кто-то должен, да? – спросила она.
-Да, - ответил он.
-Ты ведь останешься со мной до утра? – спросила вдруг она.
-Я так ждал этого вопроса… Ответ положительный, моя дорогая, - улыбнулся он.
Едва они оказались в покоях Элен, то начали целоваться, сплетясь в объятиях.
— Если завтра… — начала было Элен.
— Не надо, — он закрыл ее губы поцелуем. — Не надо про завтра… - попросил он.
Она прижалась к его груди, слушая, как сердце Мэтью сердце бьется в такт ее собственному. За окном завыл ветер, предвещая бурю. Но здесь, ей показалось, время застыло.
— Не тревожься, — прошептал он. — Я буду с тобой. Всегда и везде. Даже в вечности. Навеки. Верь мне.
-Я верю, - прошептала она, отвечая на его поцелуи. – Я верю, любимый…
Глава 16
Императрица Сесилия сидела в кресле у камина, окутанная тёплым пледом, словно призрак самой себя. Ее беременность уже была заметна и складывалось впечатление, что именно в этом причина болезни Ее Величества. Но Сесилия знала, что беременность тут ни при чем. Не ребенок, а нечто иное лишало ее жизненных сил. Но что? Ни придворный маг, ни придворный лекарь не могли ей помочь. Сесилия готовилась умереть. При этом, ей уже было все равно – успеет она родить ребенка или нет. Сил не хватало ни на что. Надежда ее оставила. Она и сидела-то с трудом, но деваться было некуда. Император Адальберт стоял у дверей, высокий, неподвижный, как изваяние. Он наблюдал за всем молча, с лицом, лишённым всякого выражения. Император приказал – она подчинилась. Она только спросила:
-А если я потеряю сознание?
-Ваш лекарь проследит, чтобы этого не произошло, - ответил император.
На этом их разговор окончился.
Фрейлины кружили вокруг императрицы.
— Осторожнее, дамы, — тихо говорила старшая дама Вильгарди, придерживая императрицу. — Осторожнее…
Вокруг императрицы кружили фрейлины, аккуратно поднимали ей руки, натягивали на неё нижние сорочки, лиф, обшитый жемчугом, многослойную юбку. Наряд был роскошным — тончайший шёлк цвета рассвета с серебряной вышивкой — но его вес был непомерен для тела, изнурённого болью и бессонными ночами. Император присутствовал при одевании супруги и не сводил с нее глаз. Это он выбирал платье, он выбирал и украшения: диадему, колье из тяжелого жемчуга и бриллиантов, коронационные серьги в виде вишен, сделанные из цельного бриллианта каждая. Эти серьги были такими тяжелыми, что не вдевались в мочку, а одевались сверху на уши, для чего к нм был приделан тонкий белого металла крючок.
— Ваше Величество… — прошептала Сесилия, едва слышно, когда ей на шею надели колье. — Прошу… позвольте… хотя бы без украшений… Или, что-то другое…
Фрейлины замерли. Никто не решался сказать ни слова. Только одна из них осмелилась обернуться к императору. Его взгляд был холоден.
— Сегодня твой день, Сесилия, — тихо, почти ласково сказал он. — Ты должна быть достойна трона. Империя смотрит.
Фрейлины дрожащими руками прикололи к причёске диадему — тяжёлую, как корона, с подвесами из грушевидных жемчужин. Императрица судорожно вздохнула. Старшая дама подложила подушку под ее шею, благо, спинка кресла была высокой и позволяла это сделать.
Император подошёл к жене. Он наклонился к ней и поцеловал ей руку — жест безупречной учтивости, и ни крупицы снисхождения.
— Ты прекрасна, — сказал он. – И ты выполнишь свой долг до конца.
-Да, Ваше Величество, - прошелестела императрица.
По сигналу, двери распахнулись, и в зал вошли стражи. Два пажa подкатили низкое кресло на колёсах — узорчатое, обитое алым бархатом. С осторожностью, почти с благоговением, фрейлины подняли императрицу и перенесли её в кресло. Она не сопротивлялась — только закрыла глаза на мгновение, пытаясь не заплакать от бессилия.
— Внести, — велел император.
И медленно, церемонно Сесилию повезли через анфиладу залов — туда, где уже ждали музыканты, свечи, цветы, подарки… и весь двор.
Залы императорского дворца звенели от звуков шагов, шелеста платьев и разговоров. Через массивные двери один за другим входили гости: представители высших домов Империи, сановники, дипломаты, знатные офицеры. Всё было по этикету — шлейфы, перстни, рукопожатия, алчные взгляды и лживые улыбки.
Лестница, ведущая в парадные залы, была устлана багряной дорожкой с золотым кантом. Под сводами дворца звучала музыка — флейты, арфы, гобои создавали почти сказочную атмосферу, как будто праздник был настоящим. Как будто всё было хорошо.
— Говорят, императрица умирает, — прошептал молодой барон в темно-синем кафтане, наклоняясь к женщине в алом. — Но день рождения отменять не стали… — в его голосе было то ли изумление, то ли восторг перед непреклонностью правителя.
— Император хочет, чтобы её видели… — добавил кто-то третий, с усмешкой.
Герцогиня Вивьен прислушалась, усмехнулась и плавно поправила перчатки. Она шла рядом с супругом. Его лицо, аристократически вытянутое, казалось вырезанным из мрамора. Лютеция Вивьен держалась безупречно — тонкая, статная, с резкими чертами и ускользающей улыбкой. На их пару смотрели все. Все знали, что они в родстве с герцогами Донато, а тот сейчас в фаворе.
Среди гостей был и граф Лоран де Морвен — человек с густыми каштановыми волосами и странно бледной кожей. Рядом с ним — юная маркиза Анели Дорн, почти незаметная, но её взгляд цепко отмечал всё. Никто из них не говорил громко. Никто не привлекал внимания, в отличии от прочих дурачков. Зачем? Истинная сила не нуждается в демонстрации.
Бальный зал сиял. Хрустальные люстры горели сотнями свечей. Шёлковые гардины, живые цветы, зеркала в золоченых рамах — всё говорило о вкусе и богатстве. Музыканты негромко играли. Воздух наполнял запах магнолий и розовой воды.
В отдельной комнате, с двумя придворными у дверей, располагался "зал даров". По этикету, каждый входящий передавал свой подарок туда — шкатулки, редкие книги, артефакты, украшения, диковинные ткани. Всё складывали на длинный стол из белого мрамора, за которым сидел писец и вел учёт. Подчёркнуто формально. Без суеты.
И тут — затаённый вздох. Музыка оборвалась.
Двери бального зала распахнулись.
Сначала вошли стражи. Затем — паж в ливрее возвестил о прибытии Их Величеств. А следом в зал внесли кресло на колёсах.
Императрица Сесилия.
Ни один из гостей не был готов к тому, что увидел.
Она была облечена в шедевр портновского искусства — роскошное платье, шелковое, с серебряным шитьём, жемчуг по подолу сверкал, как лунный иней. На шее — массивное колье. Диадема в волосах… коронационные украшения! На ней были коронационные украшения! Это отметили абсолютно все. Но лицо…
Лицо императрицы было мертвенно-бледным, губы пересохшими, глаза — будто проваливались в череп. Пальцы, сложенные на подоле, были белыми, а ногти – синюшного цвета. Она сидела, почти не двигаясь, будто изваяние, сотканное из боли и воли.
Все замолчали.
Позади, неспешно и величественно, появился император Адальберт.
Он был, как всегда, безупречен. Высокий, с орлиным профилем, в мундире цвета крови с золотыми эполетами. Он подошёл к креслу, положил руку на плечо Сесилии. Она не отреагировала.
Придворные дружно склонились в поклонах. Император сделал знак подняться. В зале будто бы прозвучал дружный выход, гости зашевелились, зашептали, возобновилась музыка, пошли разговоры и даже смех. Поначалу все косились в сторону императорской четы, но потом все привыкли к тому, что увидели, и перестали коситься в сторону неподвижной императрицы.
— Это… чудовищно, — прошептала маркиза Орлен, не в силах отвести взгляда от восковой фигуры в кресле. — Зачем он так?..
— Чтобы мы запомнили, — ответил ей герцог Сапфори, улыбаясь только губами. — Чтобы каждый из нас знал, кто здесь владеет жизнью. И смертью.
— Говорят, она не доживёт до зимы… — подала голос баронесса Хальм, поправляя кольца на пальцах.
-А кого это волнует? – тихо ответил ей супруг.
В дальнем углу, у колонны, граф Лоран де Морвен стоял в полутени, не двигаясь. Его взгляд неотрывно был прикован к императрице. Издалека он чувствовал это — запах умирающей плоти, тускнеющую ауру, как затухающую свечу.
«Она уже на пороге», — подумал он, медленно скрестив руки за спиной. – «И всё же... как держится. Её сила — не в теле. Она выжила вопреки. Это… почти достойно уважения».
Он чуть прикрыл глаза, и на миг перед его внутренним взором вспыхнули серебристые линии — контуры жизненной силы императрицы, тонкие, изломанные, почти обрывающиеся… но ещё не разорванные. Преждевременное прикосновение было бы глупостью.
«Нет. Ещё рано. Но скор»о.
— Лоран, ты заметил?.. — Анели Дорн появилась рядом, лёгкая, как тень, её глаза горели необычным блеском.
— Она уходит, — тихо ответил он.
— А император?… —
— Он хочет, чтобы её видели живой. Чтобы все знали – всё в его руках. До последнего вздоха.
— Как жестоко, — прошептала Анели. — Никто из нас не поступил бы так…
Лоран повернул голову, посмотрел на неё с лёгкой, почти неуловимой насмешкой:
— Мы — другие. Мы не выставляем смерть на обозрение.
И, не дожидаясь ответа, отошёл в сторону, к зеркалам, наблюдая, как император улыбается собравшимся и объявляет:
— Императрица Сесилия благодарит вас всех за честь быть с ней в этот день. Пусть эта ночь станет праздником жизни.
-Последним для вас, - пробормотал себе под нос Лоран. – Да, твое величество? Но мы еще посмотрим…
Музыка снова заиграла. Гости склонились.
Но больше никто не улыбался.
Герцогиня Вивьен стояла у центрального окна, откуда открывался вид на балкон и зал, словно с высоты трона. Свет свечей отбрасывал тени на её бледное лицо, и в её позе читалась настороженность, тщательно скрытая под изысканной осанкой.
Что-то не так.
Она почти не слышала речи императора — лишь гул голосов, как в церкви перед погребением. Всё вокруг было слишком выверенным, слишком театральным: от движения пажей до скрипов кресла, в котором сидела Сесилия, — будто сама сцена смерти, разыгранная на бис.
Это не демонстрация силы. Это что-то другое. Зачем ты её сюда притащил, Адальберт? Что ты хочешь нам показать? А что, если вообще все не так? Что, если ей помогают? Что, если императрица стала жертвой яда? Почему нет?
Мысли в голове Лютеции Вивьен кружились с неимоверной быстротой. Она не думала, что она умнее других. Но чисто женский нюх и опыт жизни при дворе подсказывал – может быть и не такое. Но зачем? В чем интрига? В чем цель?
Она покосилась на супруга, который стоял рядом. Хотела было сказать ему о своих мыслях, но удержалась. Точнее, непогрешимый инстинкт самосохранения сработал и в этот раз. Меньше болтаешь – дольше живешь, вот что. Можно подумать, она не видела, как те, у кого самые длинные языки, оканчивали свою жизнь раньше времени.
