— Вот мои хоромы, - улыбнувшись, сказал он.
—Мне очень нравится! – ответила Ольга. – Здесь всё так просто и уютно. Я хочу быть здесь с тобой всегда…
Он обнял её.
— Я люблю тебя, — сказал он.
Она взяла его ладони и прижала их к своему лицу.
— И я люблю тебя…
…Позже, лёжа рядом, она уткнулась лбом ему в плечо.
— Я… боюсь утра, — прошептала она.
Он поцеловал её в висок.
— Я боюсь только одного, — ответил он. — Что ты уйдёшь. И всё это окажется сном.
— Это не сон, Григорий, — шепнула она. — Это… я впервые живая.
А потом он заговорил, хрипло, сдержанно:
— Мы не можем… вернуться назад... Ни ты, ни я.
— И не вернёмся, — сказала она. — Никогда.
— Тебе не позволят выйти за меня, ты знаешь. Будет скандал. Император…
Она села, глядя на него.
— Мы поженимся тайно. Я всё устрою. Я найду способ. Ты думаешь, я не знаю, что делаю?
— Ты — царевна.
— Я — женщина, которая любит. И которая уже… не может иначе.
—В таком случае, устроить всё должен я, - возразил он. – Чтобы ты была моей… по-настоящему…
— Уже. — она коснулась его щеки. — Уже, Григорий Александрович, я твоя. По-настоящему. Куда уже больше, - усмехнулась она.
—Осталось только узаконить наши отношения, - рассмеялся Строганов.
—Всё-таки, позволь сначала мне заняться этим, - ответила Ольга. – Есть у меня кое-какие соображения на этот счёт.
Александр сидел за столом, без мундира, в расстёгнутой рубашке, переби-рал какие-то бумаги. Он поднял голову, увидел сестру — и сразу нахмурился.
— Оля? Что ты в это время…
— Мне нужно поговорить. Сейчас.
Она вошла, закрыла за собой дверь, встала у камина. На мгновение закуси-ла губу — и потом резко сказала:
— Я влюблена в графа Строганова.
Александр застыл. Бумага в его руках медленно соскользнула на пол.
— Что?
— Я люблю его. И… сегодня вечером я была у него.
Молчание.
— Я осталась у него, — произнесла она, глядя брату в глаза. — Я отдалась ему.
В кабинете на секунду стало оглушающе пусто. Время словно перестало двигаться.
Александр вскочил.
— Ты… с ума сошла?!
— Нет, — твёрдо сказала она. — Я впервые в жизни поступила так, как я хочу. Не как требует двор, не как велит отец, не как диктуют обязательства ро-да. А я.
— Ты царевна! — воскликнул он. — Ты не имеешь права на такие… по-ступки! Ты не понимаешь, что ты наделала?! Скандал, репутация, слухи — это будет катастрофа, Оля!
— Пусть, — сказала она спокойно. – Для меня всё решено.
Александр прошёлся по комнате, сжал виски руками, остановился.
— Отец убьёт нас. Ты понимаешь? Нас. Меня — за то, что я знал. Тебя — за бесчестие.
— Я не считаю это бесчестием. Любовь бесчестием быть не может.
— Любовь в браке – да, а то, что сделала ты… И ты так откровенно в этом признаёшься! – пораженно прибавил он.
Он остановился, посмотрел на сестру и поразился тому, как она выглядела: спокойно, умиротворенно… счастливо? Да, счастливо!
— Я хочу выйти за него замуж, Саша, — сказала Ольга. — Не по договору. Не по приказу. А по любви.
— Чем?
— Скрыть всё. Помочь уладить. Дать время. Успокоить отца. Сделать вид, что ничего не случилось. А потом… когда всё уляжется… мы объявим по-молвку. Официально.
Он закрыл глаза. Долго молчал.
Потом медленно, глухо сказал:
— Ты разрушишь свою судьбу.
— Нет. Я спасаю её.
Он подошёл ближе. Посмотрел на неё как брат, не как наследник престола.
— Ты его… правда так любишь?
— Да.
— А он тебя?
— Больше жизни.
Александр выдохнул. Потом — кивнул. Очень медленно.
— Хорошо. Я… помогу. Но… думаю, вам надо обвенчаться. Тайно обвен-чаться и не тянуть с этим. Я возьму это на себя, прикрою вас.
—Ты так считаешь? – неожиданно с тревогой спросила Ольга.
—Да. А уж потом… потом будем объясняться с отцом…
При этих словах оба поёжились, представляя себе гнев венценосного роди-теля.
—В конце концов, у меня еще есть сёстры… - пробормотала Ольга.
—Да ты эгоистка, - усмехнулся ее брат. – Сама хочешь быть счастливой, а они?
—Может, им важнее положение, чем счастье? – пробормотала Ольга.
—Ой ли?... Ладно… У тебя уже всё равно пути назад нет. Тем более, ты ведь и забеременеть могла…
Ольга вздрогнула:
—Я об этом не подумала.
—Ну так я подумал. Дело естественное для… любви, - хмыкнул он. – Так что… надо вам срочно обвенчаться.
—Но как?
—Тут уж теперь доверься мне, я всё устрою.
Брат взял сестру за руки.
—Благословляю тебя, Оля, коли так получилось…
—Кто ж виноват, что мы живем в мире, где любовь – выбор, а не награда, - ответила она.
—Это ты хорошо сказала, - рассмеялся Александр. – Но мне повезло, - прибавил он.
—Везунчик!
Лиза проснулась от света. Он проникал сквозь ставни, мягкий, золотистый, с летним ароматом листвы и пыли, прогретой на солнце, лёгкий сквозняк качал тюлевую занавеску и приносил с улицы аромат цветов. Лиза чувствовала какое-то необыкновенное спокойствие. Впервые, за многие дни. Несмотря ни на что, она была умиротворена. А еще она чувствовала запах хлеба и кофе. Этот аромат заставил ее почувствовать ужасный голод. Лиза подскочила, быстро оделась, умылась и пошла на кухню.
На кухне вовсю хозяйничал Омега.
— Доброе утро, - улыбнулся он. – Кофе и яичница с беконом на завтрак, по-моему, это хорошая идея.
—Отличная идея! – рассмеялась Лиза. – Я жутко голодна. Но я же, кажется, должна была учиться готовить?
—Пустяки, на это еще найдется время, - ответил он. – А пока, - он повел рукой над столом, - кофе уже готов, вот хлеб и масло, а яичницу надо немножко подождать.
—Предлагаю переместиться на веранду, - сказала Лиза. – Это будет очень… - она хотела сказать «романтично», но осеклась и сказала, - приятно.
Они завтракали и болтали, подставляя лицо утреннему ветерку, а потом Лиза вдруг спросила:
—Как ты думаешь, вдруг это всё – навсегда?
— Что именно?
— Ну… вот это… Мы просыпаемся, едим хлеб с маслом, смотрим, как свет скользит по скатерти. Это ведь тоже жизнь? Так же можно прожить очень и очень долго?
Он внимательно посмотрел на нее, а потом ответил.
— Это — жизнь. Но я всё сделаю для того, чтобы ты жила иначе.
—Я? А ты?
—Про себя я ничего не могу сказать, - ответил он ровно. – Я приму любой исход. Но ты не должна всю жизнь прятаться. Я во многом виноват перед тобой. Мне не стоило заставлять тебя бежать из дворца… мне и самому не стоило бежать, я поддался порыву…
—Ты всё сделал правильно!
—Нет, - сухо сказал Омега. – Я всё сделал неправильно. Я андроид и должен был таковым оставаться. Машины не чувствуют боли, не имеют эмоций…
—Но у тебя-то есть эмоции? – неожиданно тихо сказала Лиза.
Омега остановился, замер, посмотрел на нее.
—Вот это-то и есть самое странное, - размеренно произнес он. – Я сам себе не могу объяснить, почему убежал тогда, почему взял тебя с собой. Это всё – ошибки, которые я не должен был совершать.
—Так поступил любой бы на твоем месте…
—Любой человек – да, но не андроид. Ты забываешь, что я не совсем человек.
—Да, порой мне кажется, что ты не совсем андроид, - вдруг сказала Лиза.
—Увы, но я – андроид, - твердо ответил Омега. – И моя задача помочь тебе, коли уж я так ошибся. Спасти тебя.
—Хорошо, - согласилась Лиза, но настроение у нее сразу упало.
— Ермолаев придёт сегодня, - между тем, сказал Омега.
Лиза сжала пальцы в кулак.
— Хорошо, - повторила она.
Утро во дворце начиналось всегда одинаково: ароматы, звуки… Всё это Софья выучила уже до тошноты. Вот и сегодня – всё то же самое. Разве только утро было солнечное, и ее комната во Фрейлинском коридоре была залита светом — слишком ярким, слишком чистым для того беспорядка, что царил в душе девушки.
Софья сидела у туалетного столика, не причесанная, с распущенными волосами, в халате, в руке — серебряная расчёска. Она так и не провела ею по волосам.
«Ты — фрейлина. Ты должна быть безупречна. Ты служишь двору, а не своему сердцу, помни о долге», — напоминала она себе снова и снова.
Но сил следовать собственным же словам не было. Перед внутренним взором стояло лицо царевича Алексея. Вот он смотрит на нее, вот улыбается, вот склоняется, желая поцеловать… Его рука на её щеке. Его губы. Его голос, шепчущий: «Ты не понимаешь, как сильно я тебя хочу…»
И она… ответила. Не как фрейлина, не как благородная девица, которая должна была отказаться от такого предложения, просто бежать прочь! Она ответила, как женщина, которая давно мечтала быть любимой. Теперь же ей было стыдно и больно. Такова расплата за беззаконие, за грех…
Она поднялась, подошла к окну. Ни один листик в саду не колыхнулся. Воздух был неподвижным, вязким, как мёд. Как она могла? Как могла поверить в искренность его чувств? О, нет, он все так же пылок и нежен с ней, но… Вот те его слова, когда она рассказала ему про Ольгу. Что-то в них царапнуло сознание Софьи, и она теперь не могла успокоиться. А любит ли он ее?
Она отбросила расческу и сжала виски ладонями. Хотелось ударить себя — за слабость, за глупость, за надежду.
И всё же…Когда он прикасался к ней, она таяла и чувствовала, что в этом не было фальши… Или.. была? Он играл с ней или… нет? Чему верить?
И если это всё ложь — то она слишком красива, слишком сладостна, чтобы от неё вот так отказываться.
Софья глубоко вдохнула, встала, подошла к зеркалу, посмотрела на себя: лицо бледное, глаза несчастные.
—Ну, довольно, - сказала она самой себе. – Хватит!
Она распустила волосы. Умылась ледяной водой и принялась одеваться. Пора приступать к исполнению обязанностей.
А в это время у себя в кабинете цесаревич ожидал графа Строганова. Александр стоял у окна, заложив руки за спину, глядя на летнюю зелень сквера. Было утро, но в голове — осадок от бессонной ночи. Разговор предстоял важный, и Александр, несмотря на внешнее спокойствие, был напряжён. С одной стороны, ставя себя на место сестры и вспоминая собственное супружество, цесаревич очень хорошо понимаю Ольгу. Но с другой стороны… он не мог не думать о том, что скажет отец, если обо всё узнает. Точнее, когда обо всё узнает. А в том, что император всё узнает рано или поздно, Александр не сомневался. И, скорее всего, Александру самому придется всё рассказать отцу. Но потом, после… венчания сестры. Ох, как сложно было о таком думать…
Когда Григорий Александрович Строганов вошёл, цесаревич повернулся к нему. Строганов поклонился хозяину кабинета.
— Ваше высочество.
Александр кивнул, жестом предложил сесть и сам пустился в кресло.
— Благодарю вас, что пришли.
— Я в любое время к вашим услугам, — ответил Григорий.
Наступила пауза. Александр внимательно изучал его лицо: благородное, сдержанное, чуть усталое. Неизбалованное жизнью. Строганов был старше Ольги и, разумеется, во многих вопросах опытнее. Что же, то неплохо.
— Вы знаете, почему я вас пригласил?
— Предполагаю, — спокойно ответил Строганов.
— Ольга мне всё рассказала. Рассказала о том, что было между вами и о своих упованиях на ваши отношения. На ваш… брак, - Александр чуть ослабил ворот, у него было ощущение, что тот душит его. Мне нужно быть уверенным, что она в безопасности рядом с вами.
— Это справедливо, — кивнул Григорий. — И, поверьте, я бы сам поступил точно так же, будь я на вашем месте.
Александр вздохнул и нахмурился.
— Ольга идёт туда, куда хочет. Это, я полагаю, ваша заслуга.
— Нет, — мягко возразил Строганов. — Это её природа. Просто Ольга Александровна перестала себя сдерживать.
Александр посмотрел прямо в глаза.
— Вы её любите?
— Да, — твердо ответил граф.
— Вы понимаете, что если император обо всём узнает… Не если, когда он обо всём узнает, всё может окончиться весьма плачевно? И, в первую очередь, для вас?
—Вполне.
—Ольга тоже может пострадать.
—Я постараюсь этого не допустить.
—Как? – усмехнулся Александр.
—Я сделаю всё, что от меня зависит.
—Да уж… Но теперь вы должны пожениться… - цесаревич задумался.
Наступила тишина. Наконец, цесаревич кивнул каким-то своим мыслям.
—Хорошо, Григорий Александрович. Я стану свидетелем на вашем венчании. Тянуть не будем. Скажем, через неделю.
—Я согласен на любые ваши условия, но Ольга…
—Ну, уж ей тоже со всем придется согласиться! – нахмурился Александр. – Теперь не время капризничать.
Строганов слегка улыбнулся.
—Я с вами согласен. Предлагаю устроить венчание в домовой церкви Строгановского дворца. Так мы сможем сохранить тайну.
—А священник?
—Наш батюшка, отец Георгий. Я переговорю с ним и возьму с него слово молчать. Свидетели же…
—Я буду свидетелем, - сказал цесаревич.
—Благодарю вас, - склонил голову Строганов.
—И я сам поговорю с Ольгой, - объявил цесаревич.
Строганов встал. Поклонился — коротко, по-военному.
— Я не подведу. Ни её. Ни вас.
Александр тоже поднялся. Протянул руку. Григорий пожал её крепко.
— Берегите её, — сказал Александр. — И себя тоже.
— Благодарю вас, Ваше Высочество.
Цесаревич проводил его до двери. Когда Строганов исчез за порогом, Александр ещё долго стоял на месте, глядя в пустой проём.
—Иногда, чтобы кого-то спасти, нужно отпустить его в огонь, - пробормотал он. – Но с тем, кто не даст ему, то есть ей, сгореть. Ну, Ольга…
Дверь только успела закрыться за Григорием Строгановым, как раздался торопливый стук. Александр не обернулся — знал, кто это.
— Входи, Оля, — бросил он, подходя к окну.
Царевна Ольга вошла уверенно, хотя в движениях чувствовалось волнение. Губы чуть сжаты, глаза напряжённые.
— Ты звал меня?
— Да. Я только что беседовал с твоим возлюбленным, — обернулся Александр. — С графом Строгановым. Он — человек благоразумный, не бредит романами, как некоторые.
Ольга вспыхнула.
— Александр…
— Не перебивай. Слушай. Мы поступим так. Венчание — через неделю. В домовом храме Строгановского дворца, утром, скажем, в четверг. Я обо всём договорюсь. Всё будет... скромно, но достойно. Свидетелем буду сам, - строго, почти сурово прибавил Александр. – Если есть еще кто-то, на кого бы ты могла надеяться…
Ольга растерянно моргнула.
—Софья Арцыбашева…
—Отлично. Надеюсь, она никому не проболтается.
— Но… Тайно? То есть… без приёма? Без бала?
— Да, без бала и без прочего цирка, — цесаревич скрестил руки на груди. — Это не свадьба для дипломатического альманаха. Это твой выбор. Ты сама выбрала любовь. Пожалуйста выбери любого из тех, кого сватает отец, и будет тебе и прием, и бал и всё, что хочешь.
Ольга насупилась.
— Я уже сделала свой выбор. Но… — она вдруг невольно улыбнулась, — как жаль, что всё так… не по-царски…
— По-царски — это в двадцать шесть лет стать вдовой баденского принца или прусского короля, которого до свадьбы видела только на портрете, — отрезал Александр. — Если ты этого не желаешь, то давай не будем жалеть о цветах и фанфарах.
Ольга подняла на брата глаза.
— Спасибо, Саша.
Тот хмуро кивнул.
—Знаешь, что я думаю?
—Что?
—Я думаю, как твоей жене повезло, вот что я думаю… Она любит и любима…
—Оля… - брат улыбнулся на такие слова сестры.
—Да… И она – будущая императрица. Вот ее дочерям не так повезет… как и нам с сестрами… - прибавила царевна.
—Ты что такое хочешь сказать? – Александр опять нахмурился.
—Да потому что чья семья лучше, чем наша? – воскликнула Ольга. – Кто может сравниться с русским императором и с русским царевичем? Нет для нас таких женихов!
Александр расхохотался.
—А, так вот о чем ты жалеешь.
—Мне очень нравится! – ответила Ольга. – Здесь всё так просто и уютно. Я хочу быть здесь с тобой всегда…
Он обнял её.
— Я люблю тебя, — сказал он.
Она взяла его ладони и прижала их к своему лицу.
— И я люблю тебя…
…Позже, лёжа рядом, она уткнулась лбом ему в плечо.
— Я… боюсь утра, — прошептала она.
Он поцеловал её в висок.
— Я боюсь только одного, — ответил он. — Что ты уйдёшь. И всё это окажется сном.
— Это не сон, Григорий, — шепнула она. — Это… я впервые живая.
А потом он заговорил, хрипло, сдержанно:
— Мы не можем… вернуться назад... Ни ты, ни я.
— И не вернёмся, — сказала она. — Никогда.
— Тебе не позволят выйти за меня, ты знаешь. Будет скандал. Император…
Она села, глядя на него.
— Мы поженимся тайно. Я всё устрою. Я найду способ. Ты думаешь, я не знаю, что делаю?
— Ты — царевна.
— Я — женщина, которая любит. И которая уже… не может иначе.
—В таком случае, устроить всё должен я, - возразил он. – Чтобы ты была моей… по-настоящему…
— Уже. — она коснулась его щеки. — Уже, Григорий Александрович, я твоя. По-настоящему. Куда уже больше, - усмехнулась она.
—Осталось только узаконить наши отношения, - рассмеялся Строганов.
—Всё-таки, позволь сначала мне заняться этим, - ответила Ольга. – Есть у меня кое-какие соображения на этот счёт.
Александр сидел за столом, без мундира, в расстёгнутой рубашке, переби-рал какие-то бумаги. Он поднял голову, увидел сестру — и сразу нахмурился.
— Оля? Что ты в это время…
— Мне нужно поговорить. Сейчас.
Она вошла, закрыла за собой дверь, встала у камина. На мгновение закуси-ла губу — и потом резко сказала:
— Я влюблена в графа Строганова.
Александр застыл. Бумага в его руках медленно соскользнула на пол.
— Что?
— Я люблю его. И… сегодня вечером я была у него.
Молчание.
— Я осталась у него, — произнесла она, глядя брату в глаза. — Я отдалась ему.
В кабинете на секунду стало оглушающе пусто. Время словно перестало двигаться.
Александр вскочил.
— Ты… с ума сошла?!
— Нет, — твёрдо сказала она. — Я впервые в жизни поступила так, как я хочу. Не как требует двор, не как велит отец, не как диктуют обязательства ро-да. А я.
— Ты царевна! — воскликнул он. — Ты не имеешь права на такие… по-ступки! Ты не понимаешь, что ты наделала?! Скандал, репутация, слухи — это будет катастрофа, Оля!
— Пусть, — сказала она спокойно. – Для меня всё решено.
Александр прошёлся по комнате, сжал виски руками, остановился.
— Отец убьёт нас. Ты понимаешь? Нас. Меня — за то, что я знал. Тебя — за бесчестие.
— Я не считаю это бесчестием. Любовь бесчестием быть не может.
— Любовь в браке – да, а то, что сделала ты… И ты так откровенно в этом признаёшься! – пораженно прибавил он.
Он остановился, посмотрел на сестру и поразился тому, как она выглядела: спокойно, умиротворенно… счастливо? Да, счастливо!
— Я хочу выйти за него замуж, Саша, — сказала Ольга. — Не по договору. Не по приказу. А по любви.
— Чем?
— Скрыть всё. Помочь уладить. Дать время. Успокоить отца. Сделать вид, что ничего не случилось. А потом… когда всё уляжется… мы объявим по-молвку. Официально.
Он закрыл глаза. Долго молчал.
Потом медленно, глухо сказал:
— Ты разрушишь свою судьбу.
— Нет. Я спасаю её.
Он подошёл ближе. Посмотрел на неё как брат, не как наследник престола.
— Ты его… правда так любишь?
— Да.
— А он тебя?
— Больше жизни.
Александр выдохнул. Потом — кивнул. Очень медленно.
— Хорошо. Я… помогу. Но… думаю, вам надо обвенчаться. Тайно обвен-чаться и не тянуть с этим. Я возьму это на себя, прикрою вас.
—Ты так считаешь? – неожиданно с тревогой спросила Ольга.
—Да. А уж потом… потом будем объясняться с отцом…
При этих словах оба поёжились, представляя себе гнев венценосного роди-теля.
—В конце концов, у меня еще есть сёстры… - пробормотала Ольга.
—Да ты эгоистка, - усмехнулся ее брат. – Сама хочешь быть счастливой, а они?
—Может, им важнее положение, чем счастье? – пробормотала Ольга.
—Ой ли?... Ладно… У тебя уже всё равно пути назад нет. Тем более, ты ведь и забеременеть могла…
Ольга вздрогнула:
—Я об этом не подумала.
—Ну так я подумал. Дело естественное для… любви, - хмыкнул он. – Так что… надо вам срочно обвенчаться.
—Но как?
—Тут уж теперь доверься мне, я всё устрою.
Брат взял сестру за руки.
—Благословляю тебя, Оля, коли так получилось…
—Кто ж виноват, что мы живем в мире, где любовь – выбор, а не награда, - ответила она.
—Это ты хорошо сказала, - рассмеялся Александр. – Но мне повезло, - прибавил он.
—Везунчик!
Глава 13
Лиза проснулась от света. Он проникал сквозь ставни, мягкий, золотистый, с летним ароматом листвы и пыли, прогретой на солнце, лёгкий сквозняк качал тюлевую занавеску и приносил с улицы аромат цветов. Лиза чувствовала какое-то необыкновенное спокойствие. Впервые, за многие дни. Несмотря ни на что, она была умиротворена. А еще она чувствовала запах хлеба и кофе. Этот аромат заставил ее почувствовать ужасный голод. Лиза подскочила, быстро оделась, умылась и пошла на кухню.
На кухне вовсю хозяйничал Омега.
— Доброе утро, - улыбнулся он. – Кофе и яичница с беконом на завтрак, по-моему, это хорошая идея.
—Отличная идея! – рассмеялась Лиза. – Я жутко голодна. Но я же, кажется, должна была учиться готовить?
—Пустяки, на это еще найдется время, - ответил он. – А пока, - он повел рукой над столом, - кофе уже готов, вот хлеб и масло, а яичницу надо немножко подождать.
—Предлагаю переместиться на веранду, - сказала Лиза. – Это будет очень… - она хотела сказать «романтично», но осеклась и сказала, - приятно.
Они завтракали и болтали, подставляя лицо утреннему ветерку, а потом Лиза вдруг спросила:
—Как ты думаешь, вдруг это всё – навсегда?
— Что именно?
— Ну… вот это… Мы просыпаемся, едим хлеб с маслом, смотрим, как свет скользит по скатерти. Это ведь тоже жизнь? Так же можно прожить очень и очень долго?
Он внимательно посмотрел на нее, а потом ответил.
— Это — жизнь. Но я всё сделаю для того, чтобы ты жила иначе.
—Я? А ты?
—Про себя я ничего не могу сказать, - ответил он ровно. – Я приму любой исход. Но ты не должна всю жизнь прятаться. Я во многом виноват перед тобой. Мне не стоило заставлять тебя бежать из дворца… мне и самому не стоило бежать, я поддался порыву…
—Ты всё сделал правильно!
—Нет, - сухо сказал Омега. – Я всё сделал неправильно. Я андроид и должен был таковым оставаться. Машины не чувствуют боли, не имеют эмоций…
—Но у тебя-то есть эмоции? – неожиданно тихо сказала Лиза.
Омега остановился, замер, посмотрел на нее.
—Вот это-то и есть самое странное, - размеренно произнес он. – Я сам себе не могу объяснить, почему убежал тогда, почему взял тебя с собой. Это всё – ошибки, которые я не должен был совершать.
—Так поступил любой бы на твоем месте…
—Любой человек – да, но не андроид. Ты забываешь, что я не совсем человек.
—Да, порой мне кажется, что ты не совсем андроид, - вдруг сказала Лиза.
—Увы, но я – андроид, - твердо ответил Омега. – И моя задача помочь тебе, коли уж я так ошибся. Спасти тебя.
—Хорошо, - согласилась Лиза, но настроение у нее сразу упало.
— Ермолаев придёт сегодня, - между тем, сказал Омега.
Лиза сжала пальцы в кулак.
— Хорошо, - повторила она.
Утро во дворце начиналось всегда одинаково: ароматы, звуки… Всё это Софья выучила уже до тошноты. Вот и сегодня – всё то же самое. Разве только утро было солнечное, и ее комната во Фрейлинском коридоре была залита светом — слишком ярким, слишком чистым для того беспорядка, что царил в душе девушки.
Софья сидела у туалетного столика, не причесанная, с распущенными волосами, в халате, в руке — серебряная расчёска. Она так и не провела ею по волосам.
«Ты — фрейлина. Ты должна быть безупречна. Ты служишь двору, а не своему сердцу, помни о долге», — напоминала она себе снова и снова.
Но сил следовать собственным же словам не было. Перед внутренним взором стояло лицо царевича Алексея. Вот он смотрит на нее, вот улыбается, вот склоняется, желая поцеловать… Его рука на её щеке. Его губы. Его голос, шепчущий: «Ты не понимаешь, как сильно я тебя хочу…»
И она… ответила. Не как фрейлина, не как благородная девица, которая должна была отказаться от такого предложения, просто бежать прочь! Она ответила, как женщина, которая давно мечтала быть любимой. Теперь же ей было стыдно и больно. Такова расплата за беззаконие, за грех…
Она поднялась, подошла к окну. Ни один листик в саду не колыхнулся. Воздух был неподвижным, вязким, как мёд. Как она могла? Как могла поверить в искренность его чувств? О, нет, он все так же пылок и нежен с ней, но… Вот те его слова, когда она рассказала ему про Ольгу. Что-то в них царапнуло сознание Софьи, и она теперь не могла успокоиться. А любит ли он ее?
Она отбросила расческу и сжала виски ладонями. Хотелось ударить себя — за слабость, за глупость, за надежду.
И всё же…Когда он прикасался к ней, она таяла и чувствовала, что в этом не было фальши… Или.. была? Он играл с ней или… нет? Чему верить?
И если это всё ложь — то она слишком красива, слишком сладостна, чтобы от неё вот так отказываться.
Софья глубоко вдохнула, встала, подошла к зеркалу, посмотрела на себя: лицо бледное, глаза несчастные.
—Ну, довольно, - сказала она самой себе. – Хватит!
Она распустила волосы. Умылась ледяной водой и принялась одеваться. Пора приступать к исполнению обязанностей.
А в это время у себя в кабинете цесаревич ожидал графа Строганова. Александр стоял у окна, заложив руки за спину, глядя на летнюю зелень сквера. Было утро, но в голове — осадок от бессонной ночи. Разговор предстоял важный, и Александр, несмотря на внешнее спокойствие, был напряжён. С одной стороны, ставя себя на место сестры и вспоминая собственное супружество, цесаревич очень хорошо понимаю Ольгу. Но с другой стороны… он не мог не думать о том, что скажет отец, если обо всё узнает. Точнее, когда обо всё узнает. А в том, что император всё узнает рано или поздно, Александр не сомневался. И, скорее всего, Александру самому придется всё рассказать отцу. Но потом, после… венчания сестры. Ох, как сложно было о таком думать…
Когда Григорий Александрович Строганов вошёл, цесаревич повернулся к нему. Строганов поклонился хозяину кабинета.
— Ваше высочество.
Александр кивнул, жестом предложил сесть и сам пустился в кресло.
— Благодарю вас, что пришли.
— Я в любое время к вашим услугам, — ответил Григорий.
Наступила пауза. Александр внимательно изучал его лицо: благородное, сдержанное, чуть усталое. Неизбалованное жизнью. Строганов был старше Ольги и, разумеется, во многих вопросах опытнее. Что же, то неплохо.
— Вы знаете, почему я вас пригласил?
— Предполагаю, — спокойно ответил Строганов.
— Ольга мне всё рассказала. Рассказала о том, что было между вами и о своих упованиях на ваши отношения. На ваш… брак, - Александр чуть ослабил ворот, у него было ощущение, что тот душит его. Мне нужно быть уверенным, что она в безопасности рядом с вами.
— Это справедливо, — кивнул Григорий. — И, поверьте, я бы сам поступил точно так же, будь я на вашем месте.
Александр вздохнул и нахмурился.
— Ольга идёт туда, куда хочет. Это, я полагаю, ваша заслуга.
— Нет, — мягко возразил Строганов. — Это её природа. Просто Ольга Александровна перестала себя сдерживать.
Александр посмотрел прямо в глаза.
— Вы её любите?
— Да, — твердо ответил граф.
— Вы понимаете, что если император обо всём узнает… Не если, когда он обо всём узнает, всё может окончиться весьма плачевно? И, в первую очередь, для вас?
—Вполне.
—Ольга тоже может пострадать.
—Я постараюсь этого не допустить.
—Как? – усмехнулся Александр.
—Я сделаю всё, что от меня зависит.
—Да уж… Но теперь вы должны пожениться… - цесаревич задумался.
Наступила тишина. Наконец, цесаревич кивнул каким-то своим мыслям.
—Хорошо, Григорий Александрович. Я стану свидетелем на вашем венчании. Тянуть не будем. Скажем, через неделю.
—Я согласен на любые ваши условия, но Ольга…
—Ну, уж ей тоже со всем придется согласиться! – нахмурился Александр. – Теперь не время капризничать.
Строганов слегка улыбнулся.
—Я с вами согласен. Предлагаю устроить венчание в домовой церкви Строгановского дворца. Так мы сможем сохранить тайну.
—А священник?
—Наш батюшка, отец Георгий. Я переговорю с ним и возьму с него слово молчать. Свидетели же…
—Я буду свидетелем, - сказал цесаревич.
—Благодарю вас, - склонил голову Строганов.
—И я сам поговорю с Ольгой, - объявил цесаревич.
Строганов встал. Поклонился — коротко, по-военному.
— Я не подведу. Ни её. Ни вас.
Александр тоже поднялся. Протянул руку. Григорий пожал её крепко.
— Берегите её, — сказал Александр. — И себя тоже.
— Благодарю вас, Ваше Высочество.
Цесаревич проводил его до двери. Когда Строганов исчез за порогом, Александр ещё долго стоял на месте, глядя в пустой проём.
—Иногда, чтобы кого-то спасти, нужно отпустить его в огонь, - пробормотал он. – Но с тем, кто не даст ему, то есть ей, сгореть. Ну, Ольга…
Дверь только успела закрыться за Григорием Строгановым, как раздался торопливый стук. Александр не обернулся — знал, кто это.
— Входи, Оля, — бросил он, подходя к окну.
Царевна Ольга вошла уверенно, хотя в движениях чувствовалось волнение. Губы чуть сжаты, глаза напряжённые.
— Ты звал меня?
— Да. Я только что беседовал с твоим возлюбленным, — обернулся Александр. — С графом Строгановым. Он — человек благоразумный, не бредит романами, как некоторые.
Ольга вспыхнула.
— Александр…
— Не перебивай. Слушай. Мы поступим так. Венчание — через неделю. В домовом храме Строгановского дворца, утром, скажем, в четверг. Я обо всём договорюсь. Всё будет... скромно, но достойно. Свидетелем буду сам, - строго, почти сурово прибавил Александр. – Если есть еще кто-то, на кого бы ты могла надеяться…
Ольга растерянно моргнула.
—Софья Арцыбашева…
—Отлично. Надеюсь, она никому не проболтается.
— Но… Тайно? То есть… без приёма? Без бала?
— Да, без бала и без прочего цирка, — цесаревич скрестил руки на груди. — Это не свадьба для дипломатического альманаха. Это твой выбор. Ты сама выбрала любовь. Пожалуйста выбери любого из тех, кого сватает отец, и будет тебе и прием, и бал и всё, что хочешь.
Ольга насупилась.
— Я уже сделала свой выбор. Но… — она вдруг невольно улыбнулась, — как жаль, что всё так… не по-царски…
— По-царски — это в двадцать шесть лет стать вдовой баденского принца или прусского короля, которого до свадьбы видела только на портрете, — отрезал Александр. — Если ты этого не желаешь, то давай не будем жалеть о цветах и фанфарах.
Ольга подняла на брата глаза.
— Спасибо, Саша.
Тот хмуро кивнул.
—Знаешь, что я думаю?
—Что?
—Я думаю, как твоей жене повезло, вот что я думаю… Она любит и любима…
—Оля… - брат улыбнулся на такие слова сестры.
—Да… И она – будущая императрица. Вот ее дочерям не так повезет… как и нам с сестрами… - прибавила царевна.
—Ты что такое хочешь сказать? – Александр опять нахмурился.
—Да потому что чья семья лучше, чем наша? – воскликнула Ольга. – Кто может сравниться с русским императором и с русским царевичем? Нет для нас таких женихов!
Александр расхохотался.
—А, так вот о чем ты жалеешь.
