- Не очень вежливо с вашей стороны так разговаривать с дамой, - хрипло отозвалась Ирмина, облизывая сухие губы и сжимая кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Ни за что в жизни леора не призналась бы сейчас, что понятия не имеет, зачем пришла в покои капитана Рауза. Ведь хотела же что-то, сказать или сделать? Быть может, в последний раз посмотреть в его глаза? Или приказать… что-то… зачем? Да что она вообще здесь делает?
- Даме не стоило врываться в комнату к мужчине среди ночи без приглашения, - парировал капитан. Он едва заметно нахмурился, отмечая, что с леорой происходит нечто странное и она сейчас сама на себя не похожа. Глаза блестят лихорадочно и взгляд… странный, а на бледных щеках выступил румянец. – Я вполне мог быть здесь не один.
Ирмина криво усмехнулась и отвела глаза, негодуя на себя за то, что краснеет. Но ей вдруг живо представилась картинка того, что мог бы делать капитан «не один» в своей спальне посреди ночи. И от этого видения внизу живота образовалась жаркая тяжесть. Она едва не застонала.
- Мне нет дела до того как и с кем вы развлекаетесь, - хрипло отозвалась Ирмина, снова вскидывая голову и глядя на своего противника в упор, - и я уж точно не собираюсь следить за вашим моральным обликом.
- Тогда какого Шарха вы делаете в моей спальне? – невежливо фыркнул капитан.
Он не торопился одеваться, стоял на том же месте, где его и застала статс-дама герцогини, и взирал на нее со смешанными чувствами.
Эта женщина никогда ему не нравилась. Никогда.
Капитан чуть прищурившись, смотрел на леору, наблюдал за тем, как она поджимает губы, как поводит плечом, точно бы пытается избавиться от одежды, как смотрит на него, зачем-то пряча глаза за густой пеленой ресниц, как нервно облизывает губы… И вот если бы перед ним сейчас стояла вовсе не статс-дама герцогини, Винур предположил бы, что женщина томится от желания, пытается бороться с низменными пороками плоти, вожделеет… соблазняет…
Но леора Ирмина… Рауз даже головой встряхнул, веером разбрызгивая вокруг себя бисеринки воды и пытаясь отогнать непонятное наваждение. Эта женщина, строгая, жесткая, совершенно лишенная женской мягкости и кокетства, казалось, была совершенно не способна подчиниться мужчине, отдаться в его власть и испытать по-настоящему сильные чувства в объятиях любовника. Винур даже представить себе не мог подобного.
В Ирмине не было… хрупкости, ранимости… она не вызывала желания защищать или обладать.
Нет, эта женщина решительно не нравилась капитану. Но вот в этот самый момент, когда она, сжимая губы в тонкую линию от бессильной ярости, сделала шаг вперед, затем еще и еще и оказалась рядом, его ноздрей вдруг коснулся тонкий, едва ощутимый аромат ее духов. Что-то легкое, неуловимое, но до боли знакомое… так пахнет свежескошенная трава, прогретая под ярким летним солнцем…
Он снова тряхнул волосами, отгоняя наваждение, и посмотрел на леору чуть иначе, без обычной снисходительной насмешки, оценивающе.
А ведь она красива. Определенно. Нежная кожа, чуть бледная, но при дворе это сейчас модно, тонкие, гармоничные четы лица не портили даже плотно сжатые губы и упрямый подбородок. Темные волосы, наверное, длинные и густые… сложно было судить, учитывая, что леора всегда убирала их в строгую гладкую прическу, не позволяя и волосинке выбиться на свободу. А капитану вдруг до боли в пальцах захотелось вытащить все эти шпильки и пропустить блестящие пряди сквозь пальцы, почувствовать их тяжесть и шелковистость, намотать на кулак, заставляя эту женщину отклониться назад, обнажая шею. Ему хотелось прикоснуться губами к ее коже, провести языком до ключиц, чуть прикусить зубами… прокусить, почувствовав, как в горло хлынет теплая, густая жидкость…
Нет!
- Бред какой-то! – вздрогнул капитан, тряхнув волосами, и потер лицо ладонями, точно бы стирая все непотребные мысли.
- Что? – леора Ирмина даже подпрыгнула на месте от возмущения. – Да как вы смеете? Да… что вы о себе возомнили?
- Помолчите минутку, - грубо прервал возмущения женщины, капитан, стаскивая с плеч полотенце и утирая лицо. – От вашего визга у меня заложило уши.
Ирмина задохнулась от негодования. Она целую минуту, запинаясь и постоянно сбиваясь с мысли пыталась донести до этого тупоголового вояки, как важно немедленно, сию же секунду, отправляться на поиски того леора, который, по странной случайности познал тайну герцогини Бельдериз, а в результате, вместо того, чтобы проникнуться, ну или на крайний случай, попытаться вымолить себе прощение, капитан Рауз просто… просто повел себя как последняя свинья.
Этого она уже вынести не могла. Собственные внезапные чувства, сердце, которое все еще трепыхалось в груди и сбивающееся дыхание, слабость и жар внизу живота… Ирмина терпеть не могла чувствовать себя слабой. Она всю жизнь пыталась отстоять свое право называться сильной женщиной, а тут… одного только взгляда на неприкрытую одеждой мужскую грудь хватило, чтобы она выпала из реальности, допустила непозволительные мысли и вообще… У этого мужлана не было никакого права так сильно волновать ее.
Раздражение стало просто невыносимым, и Ирмина в сердцах толкнула мужчину ладонью в грудь. Удар был не сильным и тренированному воину он никак не мог навредить. Но когда женская ладонь коснулась его обнаженной кожи у капитана перед глазами все поплыло и суровый воин, взрослый мужчина, один из опаснейших людей Леоринии (а его и в самом деле многие опасались, а то и вовсе боялись) потерял над собой контроль.
Это было наваждением и ничем иным. Даже в мыслях, капитан никогда не мог представить себе, что наступит время, когда он позволит инстинктам возобладать над здравым смыслом. Он, взрослый мужчина, воин, никогда не поддавался соблазнам… никогда до этой ночи.
Ирмина не поняла, что произошло. Вот только что она стояла перед капитаном Раузом, выговаривала ему, даже позволила себе повысить голос, чего раньше никогда не делала, считая, что ее положение при дворе герцога Бельдериза позволяет ей отдавать приказы и требовать, чтобы они были исполнены незамедлительно. Так и было. Всегда. До того момента, как она, поддавшись соблазнам, пришла среди ночи в спальню к капитану Раузу.
Вот зачем она это сделала? Почему не покинула его апартаменты, когда увидела, что хозяин не совсем одет и вовсе не горит желанием общаться? Нужно было уйти… Но вместо этого, она осталась.
Все мысли и здравый смысл покинули ее в тот миг, когда она прикоснулась ладонью к его обнаженной груди. Сразу хотела просто толкнуть, ударить, вымещая, таким образом, собственную злость и волнение, растерянность, но прикосновение к горячей коже капитана сотворило с Ирминой нечто странное. Тело словно бы прошило молнией от кончиков пальцев до кончиков, собранных в тугой узел, волос. Жар накатил лавиной, она вспыхнула, точно свечка, чувствуя, как горячая волна несется по венам. Дыхание перехватило, сердце застряло в горле, во рту пересохло. Внизу живота мгновенно закрутилась горячая спираль. Она не смогла отнять руку, у нее просто не хватило на это сил. Так и стояла, с широко распахнутыми глазами, тяжело дыша и положив ладонь на грудь мужчине, ощущая, как под пальцами быстро бьется сердце, и растекаясь лужицей, но в следующий момент, капитан дернулся, резко подался вперед и схватил ее за горло. Сжал, точно бы стремился свернуть ей шею…
Ирмина выдохнула, но вопреки логике или чувству самосохранения вовсе не попыталась вырваться или отстраниться. Страха не было. Было только желание. Страсть, такая яркая, всепоглощающая и сминающая все на своем пути, что Ирмина подалась вперед, почти прижалась к мужчине всем телом и с нескрываемым наслаждением, провела ладонями по обнаженной его груди. Испытывая в этот миг ни с чем несравнимое удовольствие, чувствуя, как от этой ее незамысловатой ласки, по телу мужчины пробегает крупная дрожь, как сбивается его дыхание, а в глубине темных глаз рождается нечто первобытное. Что-то такое, чего Ирмина никогда прежде не видела.
Она не сопротивлялась, когда в следующее мгновение оказалась прижата к стене. Капитан больше не сжимал ее горло, но не торопился убирать руку, поглаживая кожу в том месте, где остались следы от его пальцев, нежно, едва ощутимо касался ее. Он нависал сверху, тяжело дыша и пытаясь поймать взгляд своей жертвы. Ирмина замерла под этим его взглядом, боясь пошевелиться, она жадно заглатывала воздух открытым ртом, смотрела на мужчину, почти умоляя его взглядом…
Его прикосновения заставляли ее вспыхивать. Жар опалял щеки, несся по венам, выжигая чувство самосохранения, контроль над эмоциями был утрачен. Осталось только желание. Сильное, непреодолимое.
Дальнейшие события сплелись в сознании обоих в какой-то безумный клубок. Капитан целовал ее страстно, жадно, точно бы от этого зависела его жизнь. А может, так и было на самом деле? Его руки шарили по телу, сжимали, гладили, ласкали. Платье мешало, определенно оно было лишним, и мужчина принял единственно верное в данной ситуации решение: просто рванул завязки на корсаже, рваными, резкими движениями стягивая мешавшую одежду с плеч, в беспорядке разбрасывая ее вокруг. Никто из них даже не подумал о том, чтобы добраться до кровати. Сил на то, чтобы оторваться друг от друга хоть на мгновение, не было ни у кого.
Винур оторвался от губ женщины, рвано втянул в себя воздух и тут же прижался губами к ее шее, затем чуть прикусил нежную кожу, отчего кровь Ирмины вскипела. Женщина еще крепче сжала пальцы на плечах капитана, впилась ногтями в его кожу, прижала к себе так крепко, как могла. Ничто во всем мире не могло бы заставить ее сейчас разорвать эти объятия.
Она горела, прижималась к мужчине всем телом, выгибалась в его умелых руках, но этого было мало. Леора и не представляла, что чувства могут быть настолько яркими, острыми, всепоглощающими. Что можно вот так желать мужчину, когда страсть выжигает все: гордость, честь, достоинство. Она впитывала каждую ласку, каждое прикосновение, позволяла желанию набирать силу.
Капитан уже окончательно избавил ее от одежды, прижал к себе с такой силой, точно желал впечатать в себя, не переставая жадно целовать шею. Ирмина всхлипнула, коснувшись обнаженной грудью кожи любовника, погружаясь в новый, совершенно неизведанный раньше омут наслаждений. Это было непередаваемо… Слишком остро, ярко… невыносимо горячо…
Этот звук заставил капитана вздрогнуть, но он не прекратил ласк. Наоборот, скользнул ладонями вдоль ее спины, на мгновение сжал ягодицы и слегка приподнял женщину, позволяя ей обхватить свои бедра ногами.
Ждать больше никто из них не стал. Движения, быстрые, рваные, почти болезненные, дарящие огненное наслаждение, сводили с ума, заставляя забывать обо всем, подставляться под ласки, выгибаться и судорожно всхлипывать от грубых, резких толчков.
Хриплое дыхание и легкие вскрики, переходящие в стон…
Напряжение внутри нарастало, движения капитана стали резче, сильнее. Ирмина вскрикнула, от особенной яркой вспышки наслаждения, тело ее накрыла настолько сильная волна удовольствия, что кажется, она на миг ослепла…
Сердце стучало в ушах, тело стало легким, почти невесомым и только хриплое частое дыхание мужчины, который все еще удерживал ее, сжимая ягодицы с такой силой, что там точно останутся следы, привел леору в чувство.
Очень медленно, точно бы опасаясь того, что увидит, она приоткрыла глаза. Капитан все еще прижимал ее к стене, а сам прижимался к ней всем телом, хрипло и тяжело дышал, уткнувшись лбом в обнаженное, покрытое испариной плечо. А потом вдруг приподнял голову, открыл глаза…
Ирмина вздрогнула, инстинктивно попыталась отшатнуться назад, но только весьма ощутимо приложилась затылком о стену, открыла рот, чтобы закричать, но из пересохшего горла вырвался только приглушенный сип.
Глаза капитана Рауза полыхали золотом.
Алан добрался до тихой улочки, на которой располагался дом милейшей вдовы, предоставившей ему комнаты, осторожно, стараясь не производить шума и не ставить в известность соседей о своем появлении, открыл калитку и скользнул в сад. Бесшумной тенью мелькнул среди немногочисленных деревьев и прижался спиной к стене дома. Выдохнул, успокаивая тревожно колотящееся сердце.
На самом деле тревожиться было не из-за чего, а прогулка по ночным улицам Бьйори пошла лишь на пользу, но зелье, которым опоила его прелестная леорина Матильда, кажется, решило проявить все свои побочные действия. Сердце колотилось как сумасшедшее, дыхание сбивалось, и Алан даже пару раз думал о том, что просто рухнет где-нибудь посреди мостовой, даже старался держаться подальше от парапета, чтобы в припадке слабости не свалиться в воду.
Выждав немного, он потянулся и толчком распахнул окно на первом этаже. Еще капелька усилий, подтягивание на руках и вот он уже в комнате, которую снимал у милейшей вдовы. Рухнул прямо на пол, под окном, лишь в последний момент, умудрившись перевернуться таким образом, чтобы не впечататься в доски пола лицом. Зато больно приложился плечом и прошипел ругательство сквозь сжатые зубы.
- Да что ж за ночь-то сегодня? – возмущался Алан шепотом – не приведи богиня, хозяйка проснется и пойдет выяснять, что за шум. Объясняйся потом с ней, почему квартирант в этаком состоянии домой явился. И вот не то чтобы Алана слишком сильно заботило мнение вдовы, просто не хотелось, чтобы ему отказали от дома. Комнаты, которые он занимал, были небольшие, зато удобные и, что греха таить, вдова в его дела обычно не лезла, морали-нотации не читала, дочек своих подруг не сватала. Даже кормила домашней снедью. А какие у нее получались пироги! При одном лишь воспоминании о пышной ароматной сдобе, у Алана рот слюной наполнился, и требовательно заурчало в животе.
Но сейчас было совершенно не до того. Шикнув на собственный желудок, Алан все же поднялся на ноги и проследовал к массивному гардеробу, притаившемуся в углу спальни, открыл дверцы, пошурудил там и вытащил на свет увесистый деревянный ларь, оббитый железными пластинами и густо покрытый причудливой резьбой. Мало кто мог бы опознать в этом ветвистом украшении настоящее рунное письмо, практикуемое магами сотни лет назад.
Теперь-то эти знания были уже практически утеряны, да и мало осталось тех, кто мог бы с уверенностью сказать, что именно значили нанесенные на стенки ларца заклинания. А вот Алан знал.
Сам он магом не был, но по долгу службы сталкивался с самыми разными людьми, вот и нахватался всего по чуть-чуть. Так и с этим ларцом. Обзавелся граф Валентайн этой вещицей лет этак шесть или семь назад, во время операции, которую проводил на севере Леоринии. В одном из небольших приграничных городков стали пропадать младенцы. Причем, пока дети исчезали из приютов или у бедняков, никто и в ус не дул, а вот стоило пропасть новорожденному ребенку какой-то важной шишки, так тут же все закричали: «Караул!» И в срочном порядке послали призыв о помощи в столицу. И, что самое главное, вспомнили тогда не только об этом ребенке, всех приписали: и бедняков, и подкидышей, и детей простых горожан. В общем и целом, похищенных детей набралось больше дюжины, вот и отправили Алана в тот городишко разбираться, что и как.
- Даме не стоило врываться в комнату к мужчине среди ночи без приглашения, - парировал капитан. Он едва заметно нахмурился, отмечая, что с леорой происходит нечто странное и она сейчас сама на себя не похожа. Глаза блестят лихорадочно и взгляд… странный, а на бледных щеках выступил румянец. – Я вполне мог быть здесь не один.
Ирмина криво усмехнулась и отвела глаза, негодуя на себя за то, что краснеет. Но ей вдруг живо представилась картинка того, что мог бы делать капитан «не один» в своей спальне посреди ночи. И от этого видения внизу живота образовалась жаркая тяжесть. Она едва не застонала.
- Мне нет дела до того как и с кем вы развлекаетесь, - хрипло отозвалась Ирмина, снова вскидывая голову и глядя на своего противника в упор, - и я уж точно не собираюсь следить за вашим моральным обликом.
- Тогда какого Шарха вы делаете в моей спальне? – невежливо фыркнул капитан.
Он не торопился одеваться, стоял на том же месте, где его и застала статс-дама герцогини, и взирал на нее со смешанными чувствами.
Эта женщина никогда ему не нравилась. Никогда.
Капитан чуть прищурившись, смотрел на леору, наблюдал за тем, как она поджимает губы, как поводит плечом, точно бы пытается избавиться от одежды, как смотрит на него, зачем-то пряча глаза за густой пеленой ресниц, как нервно облизывает губы… И вот если бы перед ним сейчас стояла вовсе не статс-дама герцогини, Винур предположил бы, что женщина томится от желания, пытается бороться с низменными пороками плоти, вожделеет… соблазняет…
Но леора Ирмина… Рауз даже головой встряхнул, веером разбрызгивая вокруг себя бисеринки воды и пытаясь отогнать непонятное наваждение. Эта женщина, строгая, жесткая, совершенно лишенная женской мягкости и кокетства, казалось, была совершенно не способна подчиниться мужчине, отдаться в его власть и испытать по-настоящему сильные чувства в объятиях любовника. Винур даже представить себе не мог подобного.
В Ирмине не было… хрупкости, ранимости… она не вызывала желания защищать или обладать.
Нет, эта женщина решительно не нравилась капитану. Но вот в этот самый момент, когда она, сжимая губы в тонкую линию от бессильной ярости, сделала шаг вперед, затем еще и еще и оказалась рядом, его ноздрей вдруг коснулся тонкий, едва ощутимый аромат ее духов. Что-то легкое, неуловимое, но до боли знакомое… так пахнет свежескошенная трава, прогретая под ярким летним солнцем…
Он снова тряхнул волосами, отгоняя наваждение, и посмотрел на леору чуть иначе, без обычной снисходительной насмешки, оценивающе.
А ведь она красива. Определенно. Нежная кожа, чуть бледная, но при дворе это сейчас модно, тонкие, гармоничные четы лица не портили даже плотно сжатые губы и упрямый подбородок. Темные волосы, наверное, длинные и густые… сложно было судить, учитывая, что леора всегда убирала их в строгую гладкую прическу, не позволяя и волосинке выбиться на свободу. А капитану вдруг до боли в пальцах захотелось вытащить все эти шпильки и пропустить блестящие пряди сквозь пальцы, почувствовать их тяжесть и шелковистость, намотать на кулак, заставляя эту женщину отклониться назад, обнажая шею. Ему хотелось прикоснуться губами к ее коже, провести языком до ключиц, чуть прикусить зубами… прокусить, почувствовав, как в горло хлынет теплая, густая жидкость…
Нет!
- Бред какой-то! – вздрогнул капитан, тряхнув волосами, и потер лицо ладонями, точно бы стирая все непотребные мысли.
- Что? – леора Ирмина даже подпрыгнула на месте от возмущения. – Да как вы смеете? Да… что вы о себе возомнили?
- Помолчите минутку, - грубо прервал возмущения женщины, капитан, стаскивая с плеч полотенце и утирая лицо. – От вашего визга у меня заложило уши.
Ирмина задохнулась от негодования. Она целую минуту, запинаясь и постоянно сбиваясь с мысли пыталась донести до этого тупоголового вояки, как важно немедленно, сию же секунду, отправляться на поиски того леора, который, по странной случайности познал тайну герцогини Бельдериз, а в результате, вместо того, чтобы проникнуться, ну или на крайний случай, попытаться вымолить себе прощение, капитан Рауз просто… просто повел себя как последняя свинья.
Этого она уже вынести не могла. Собственные внезапные чувства, сердце, которое все еще трепыхалось в груди и сбивающееся дыхание, слабость и жар внизу живота… Ирмина терпеть не могла чувствовать себя слабой. Она всю жизнь пыталась отстоять свое право называться сильной женщиной, а тут… одного только взгляда на неприкрытую одеждой мужскую грудь хватило, чтобы она выпала из реальности, допустила непозволительные мысли и вообще… У этого мужлана не было никакого права так сильно волновать ее.
Раздражение стало просто невыносимым, и Ирмина в сердцах толкнула мужчину ладонью в грудь. Удар был не сильным и тренированному воину он никак не мог навредить. Но когда женская ладонь коснулась его обнаженной кожи у капитана перед глазами все поплыло и суровый воин, взрослый мужчина, один из опаснейших людей Леоринии (а его и в самом деле многие опасались, а то и вовсе боялись) потерял над собой контроль.
Прода от 08.01.2021, 22:01
Это было наваждением и ничем иным. Даже в мыслях, капитан никогда не мог представить себе, что наступит время, когда он позволит инстинктам возобладать над здравым смыслом. Он, взрослый мужчина, воин, никогда не поддавался соблазнам… никогда до этой ночи.
Ирмина не поняла, что произошло. Вот только что она стояла перед капитаном Раузом, выговаривала ему, даже позволила себе повысить голос, чего раньше никогда не делала, считая, что ее положение при дворе герцога Бельдериза позволяет ей отдавать приказы и требовать, чтобы они были исполнены незамедлительно. Так и было. Всегда. До того момента, как она, поддавшись соблазнам, пришла среди ночи в спальню к капитану Раузу.
Вот зачем она это сделала? Почему не покинула его апартаменты, когда увидела, что хозяин не совсем одет и вовсе не горит желанием общаться? Нужно было уйти… Но вместо этого, она осталась.
Все мысли и здравый смысл покинули ее в тот миг, когда она прикоснулась ладонью к его обнаженной груди. Сразу хотела просто толкнуть, ударить, вымещая, таким образом, собственную злость и волнение, растерянность, но прикосновение к горячей коже капитана сотворило с Ирминой нечто странное. Тело словно бы прошило молнией от кончиков пальцев до кончиков, собранных в тугой узел, волос. Жар накатил лавиной, она вспыхнула, точно свечка, чувствуя, как горячая волна несется по венам. Дыхание перехватило, сердце застряло в горле, во рту пересохло. Внизу живота мгновенно закрутилась горячая спираль. Она не смогла отнять руку, у нее просто не хватило на это сил. Так и стояла, с широко распахнутыми глазами, тяжело дыша и положив ладонь на грудь мужчине, ощущая, как под пальцами быстро бьется сердце, и растекаясь лужицей, но в следующий момент, капитан дернулся, резко подался вперед и схватил ее за горло. Сжал, точно бы стремился свернуть ей шею…
Ирмина выдохнула, но вопреки логике или чувству самосохранения вовсе не попыталась вырваться или отстраниться. Страха не было. Было только желание. Страсть, такая яркая, всепоглощающая и сминающая все на своем пути, что Ирмина подалась вперед, почти прижалась к мужчине всем телом и с нескрываемым наслаждением, провела ладонями по обнаженной его груди. Испытывая в этот миг ни с чем несравнимое удовольствие, чувствуя, как от этой ее незамысловатой ласки, по телу мужчины пробегает крупная дрожь, как сбивается его дыхание, а в глубине темных глаз рождается нечто первобытное. Что-то такое, чего Ирмина никогда прежде не видела.
Она не сопротивлялась, когда в следующее мгновение оказалась прижата к стене. Капитан больше не сжимал ее горло, но не торопился убирать руку, поглаживая кожу в том месте, где остались следы от его пальцев, нежно, едва ощутимо касался ее. Он нависал сверху, тяжело дыша и пытаясь поймать взгляд своей жертвы. Ирмина замерла под этим его взглядом, боясь пошевелиться, она жадно заглатывала воздух открытым ртом, смотрела на мужчину, почти умоляя его взглядом…
Его прикосновения заставляли ее вспыхивать. Жар опалял щеки, несся по венам, выжигая чувство самосохранения, контроль над эмоциями был утрачен. Осталось только желание. Сильное, непреодолимое.
Дальнейшие события сплелись в сознании обоих в какой-то безумный клубок. Капитан целовал ее страстно, жадно, точно бы от этого зависела его жизнь. А может, так и было на самом деле? Его руки шарили по телу, сжимали, гладили, ласкали. Платье мешало, определенно оно было лишним, и мужчина принял единственно верное в данной ситуации решение: просто рванул завязки на корсаже, рваными, резкими движениями стягивая мешавшую одежду с плеч, в беспорядке разбрасывая ее вокруг. Никто из них даже не подумал о том, чтобы добраться до кровати. Сил на то, чтобы оторваться друг от друга хоть на мгновение, не было ни у кого.
Винур оторвался от губ женщины, рвано втянул в себя воздух и тут же прижался губами к ее шее, затем чуть прикусил нежную кожу, отчего кровь Ирмины вскипела. Женщина еще крепче сжала пальцы на плечах капитана, впилась ногтями в его кожу, прижала к себе так крепко, как могла. Ничто во всем мире не могло бы заставить ее сейчас разорвать эти объятия.
Она горела, прижималась к мужчине всем телом, выгибалась в его умелых руках, но этого было мало. Леора и не представляла, что чувства могут быть настолько яркими, острыми, всепоглощающими. Что можно вот так желать мужчину, когда страсть выжигает все: гордость, честь, достоинство. Она впитывала каждую ласку, каждое прикосновение, позволяла желанию набирать силу.
Капитан уже окончательно избавил ее от одежды, прижал к себе с такой силой, точно желал впечатать в себя, не переставая жадно целовать шею. Ирмина всхлипнула, коснувшись обнаженной грудью кожи любовника, погружаясь в новый, совершенно неизведанный раньше омут наслаждений. Это было непередаваемо… Слишком остро, ярко… невыносимо горячо…
Этот звук заставил капитана вздрогнуть, но он не прекратил ласк. Наоборот, скользнул ладонями вдоль ее спины, на мгновение сжал ягодицы и слегка приподнял женщину, позволяя ей обхватить свои бедра ногами.
Ждать больше никто из них не стал. Движения, быстрые, рваные, почти болезненные, дарящие огненное наслаждение, сводили с ума, заставляя забывать обо всем, подставляться под ласки, выгибаться и судорожно всхлипывать от грубых, резких толчков.
Хриплое дыхание и легкие вскрики, переходящие в стон…
Напряжение внутри нарастало, движения капитана стали резче, сильнее. Ирмина вскрикнула, от особенной яркой вспышки наслаждения, тело ее накрыла настолько сильная волна удовольствия, что кажется, она на миг ослепла…
Сердце стучало в ушах, тело стало легким, почти невесомым и только хриплое частое дыхание мужчины, который все еще удерживал ее, сжимая ягодицы с такой силой, что там точно останутся следы, привел леору в чувство.
Очень медленно, точно бы опасаясь того, что увидит, она приоткрыла глаза. Капитан все еще прижимал ее к стене, а сам прижимался к ней всем телом, хрипло и тяжело дышал, уткнувшись лбом в обнаженное, покрытое испариной плечо. А потом вдруг приподнял голову, открыл глаза…
Ирмина вздрогнула, инстинктивно попыталась отшатнуться назад, но только весьма ощутимо приложилась затылком о стену, открыла рот, чтобы закричать, но из пересохшего горла вырвался только приглушенный сип.
Глаза капитана Рауза полыхали золотом.
Прода от 17.01.2021, 17:32
Глава 13
Алан добрался до тихой улочки, на которой располагался дом милейшей вдовы, предоставившей ему комнаты, осторожно, стараясь не производить шума и не ставить в известность соседей о своем появлении, открыл калитку и скользнул в сад. Бесшумной тенью мелькнул среди немногочисленных деревьев и прижался спиной к стене дома. Выдохнул, успокаивая тревожно колотящееся сердце.
На самом деле тревожиться было не из-за чего, а прогулка по ночным улицам Бьйори пошла лишь на пользу, но зелье, которым опоила его прелестная леорина Матильда, кажется, решило проявить все свои побочные действия. Сердце колотилось как сумасшедшее, дыхание сбивалось, и Алан даже пару раз думал о том, что просто рухнет где-нибудь посреди мостовой, даже старался держаться подальше от парапета, чтобы в припадке слабости не свалиться в воду.
Выждав немного, он потянулся и толчком распахнул окно на первом этаже. Еще капелька усилий, подтягивание на руках и вот он уже в комнате, которую снимал у милейшей вдовы. Рухнул прямо на пол, под окном, лишь в последний момент, умудрившись перевернуться таким образом, чтобы не впечататься в доски пола лицом. Зато больно приложился плечом и прошипел ругательство сквозь сжатые зубы.
- Да что ж за ночь-то сегодня? – возмущался Алан шепотом – не приведи богиня, хозяйка проснется и пойдет выяснять, что за шум. Объясняйся потом с ней, почему квартирант в этаком состоянии домой явился. И вот не то чтобы Алана слишком сильно заботило мнение вдовы, просто не хотелось, чтобы ему отказали от дома. Комнаты, которые он занимал, были небольшие, зато удобные и, что греха таить, вдова в его дела обычно не лезла, морали-нотации не читала, дочек своих подруг не сватала. Даже кормила домашней снедью. А какие у нее получались пироги! При одном лишь воспоминании о пышной ароматной сдобе, у Алана рот слюной наполнился, и требовательно заурчало в животе.
Но сейчас было совершенно не до того. Шикнув на собственный желудок, Алан все же поднялся на ноги и проследовал к массивному гардеробу, притаившемуся в углу спальни, открыл дверцы, пошурудил там и вытащил на свет увесистый деревянный ларь, оббитый железными пластинами и густо покрытый причудливой резьбой. Мало кто мог бы опознать в этом ветвистом украшении настоящее рунное письмо, практикуемое магами сотни лет назад.
Теперь-то эти знания были уже практически утеряны, да и мало осталось тех, кто мог бы с уверенностью сказать, что именно значили нанесенные на стенки ларца заклинания. А вот Алан знал.
Сам он магом не был, но по долгу службы сталкивался с самыми разными людьми, вот и нахватался всего по чуть-чуть. Так и с этим ларцом. Обзавелся граф Валентайн этой вещицей лет этак шесть или семь назад, во время операции, которую проводил на севере Леоринии. В одном из небольших приграничных городков стали пропадать младенцы. Причем, пока дети исчезали из приютов или у бедняков, никто и в ус не дул, а вот стоило пропасть новорожденному ребенку какой-то важной шишки, так тут же все закричали: «Караул!» И в срочном порядке послали призыв о помощи в столицу. И, что самое главное, вспомнили тогда не только об этом ребенке, всех приписали: и бедняков, и подкидышей, и детей простых горожан. В общем и целом, похищенных детей набралось больше дюжины, вот и отправили Алана в тот городишко разбираться, что и как.
