Эдгар шёл по пустой улице, следуя за Эмилем. Каждое движение детектива казалось рассчитанным, каждое слово — как ловушка. Они подошли к старому складу, где якобы нашли тело новой жертвы.
— Всё выглядит как новое дело, — сказал Эдгар, чувствуя холод в груди.
— Совершенно верно, — ответил Эмиль. — Но не каждый видит правду.
Они вошли внутрь. Сквозь тусклый свет старых ламп Эдгар заметил что-то странное: все линии казались направлены на него.
И вдруг, из тени, тихо, почти незаметно, прозвучал голос:
— Он собирается стрелять.
Эйден поднялся из угла. Перед ним стоял Ньют, с холодным, спокойным взглядом: в нём не было страха, только понимание.
— Что ты…? — удивился Эйден.
— Просто наблюдаю за ходом игры. — Ньют слегка улыбнулся. — Если хочешь спасти его, двигайся быстро.
Эйден кивнул и сделал шаг в сторону.
В тот момент Эдгар оказался лицом к лицу с Эмилем. Пистолет в руках Эмиля блестел в полумраке.
— Зря 12 лет назад ты не убил двух детей, а только одного, — холодно произнёс Эмиль.
Эдгар понял мгновенно. Этот взгляд, эта уверенность — один из пятерых детей, которых он считал выжившими.
Эйден вышел из тени, направив пистолет на Эмиля.
— Брось оружие! — крикнул он.
Эмиль усмехнулся:
— Мне всё равно. И сейчас я выстрелю.
— Сначала я убью самых жестоких преступников, — произнёс Эмиль, — я хочу навсегда освободить мир от них, чтобы они больше не могли творить зло. Когда все преступники умрут, я постепенно займусь прочими мерзавцами, теми, кто причиняет другим страдание. Я буду делать это с помощью сердечных болезней или несчастных случаев. После этого жизнь человечества станет намного лучше. Создам мир, в котором будут жить только добрые люди.
Эйден, не раздумывая, выстрелил Эмилю в ногу. Эмиль рухнул на холодный бетон. Эдгар мгновенно схватил пистолет, чтобы надеть наручники.
Но тут снаружи раздался визг двигателя. Машина мчалась прямо на Эдгара. Он едва успел увернуться, но из машины выскочили люди в масках, схватили Эмиля и затолкали его внутрь. Машина скрылась в ночи, оставив только гул мотора и запах горелого асфальта.
Эйден и Эдгар стояли, тяжело дыша.
— Всё это время… убийца — Эмиль, — прошептал Эдгар, глядя на пустое место, где минуту назад стоял его бывший союзник. — И теперь он в городе. Чтобы все знали — полиция должна быть готова.
> «Появился один из детей… Значит, остальные скоро дадут о себе знать», — думал Эдгар.
Мэр Крис Тейн в этот момент сидел в кабинете, красный от ярости. Его руки сжимали подлокотники кресла, глаза сверкали от ужаса и злости. Если бы Эмиль не ошибся даже на мгновение, последствия были бы катастрофическими — и теперь точно пришёл бы Ольвер.
На улицах снова шуршали новости о Поджигателях. Их видео продолжали появляться в сети: угроза, послания, загадки. Каждое новое сообщение подстёгивало город к панике.
Эйден повернулся к Эдгару:
— Нам нужно предупредить всех…
Эдгар кивнул, понимая: игра только началась. Один из детей показался, но ещё четверо скрывались в тени. Их ходы — неизвестны. А значит, каждая улица, каждый дом, каждый свет мог быть частью новой ловушки.
В этом хаосе любовь Алины и Леона продолжала тихо расцветать, как свет в дыму: они не знали, что вскоре окажутся втянуты в эту игру, где даже самые чистые мотивы превращаются в оружие.
Город спал
на лезвии ножа. И пока он спал — игра шла своим ходом.
> “Некоторых людей нельзя убить — не потому что они сильны, а потому что, убивая их, ты убиваешь и смысл своей игры.”
— Ньют Винтер
Холодное утро застало город врасплох. Ветер гнал серую пыль по улицам, и даже небо, казалось, отказалось смотреть вниз.
Поджигатели снова появились — новое видео, новая угроза. Камера дрожала, два силуэта в масках стояли на фоне обломков башни.
> “Мы не хотим убивать, мы хотим, чтобы вы проснулись.
Третья загадка уже в пути.”
Телевидение захлебнулось в панике. Люди бежали из города. Газеты кричали о катастрофе, но никто не знал, что настоящая буря — не в небе, а в умах.
---
Мэр Крис Тейн стоял у окна своего кабинета. На улице мелькали вспышки камер — журналисты снова собрались перед зданием администрации.
Дверь открылась. Эмиль вошёл, прихрамывая, но с тем же холодным взглядом, что и прежде.
— Рад видеть вас на ногах, — спокойно сказал Крис, не оборачиваясь. — Город на грани хаоса. Поджигатели, убийства… и теперь ещё один враг.
Эмиль прищурился.
— Кто?
Мэр повернулся к нему, его лицо было в полумраке.
— Ньют Винтер.
Эмиль резко замер. На лице мелькнула тень, мгновенная, но глубокая.
— Он… жив?
— Жив и очень активен. — Крис шагнул ближе. — На днях приходил ко мне. Без приглашения. Сел прямо в это кресло и сказал: “Ваш город слишком болен, господин Тейн. Иногда болезнь нужно не лечить — а дать ей сгореть.”
После этих слов я понял — он угроза.
— И что вы хотите от меня? — спросил Эмиль.
Крис холодно посмотрел ему в глаза:
— Убей его. Немедленно.
Эмиль слегка усмехнулся.
— Если бы вы знали, кто он на самом деле… вы бы не дали такого приказа.
— Это не просьба, Эмиль. Это приказ.
---
Тем временем Ньют шёл по мостовой. Его шаги звучали тихо, но будто отмеряли время до чего-то важного. На другом конце улицы он заметил Алину — молодую, светлую, будто чуждую всей этой тьме.
— Мисс Тейн? — вежливо произнёс он.
Она обернулась и замерла, узнав его лицо.
— Вы... Ньют Винтер.
— Возможно, — улыбнулся он. — Ужасное утро, не правда ли? Может, согреемся чашкой кофе?
Алина сначала хотела отказаться. Интуиция шептала, что от этого человека веет холодом, не тем, что ощущаешь на коже — а тем, что замораживает душу. Но воспитание взяло верх.
— Хорошо.
Они шли по узким улочкам, и ветер шевелил его волосы, аккуратно уложенные, будто он даже в хаосе сохранял порядок. Ньют говорил спокойно, негромко, но каждое слово заставляло задуматься.
— Знаете, Алина, странно наблюдать, как одни люди создают мир, а другие — ломают. Но, в сущности, они делают одно и то же. Просто используют разные инструменты.
Она не знала, что ответить. Казалось, он знает больше, чем говорит. Может, слишком много.
На углу они встретили Эйдена. Тот был мрачен, небрит, глаза усталые — он не спал уже несколько ночей.
— Ньют? — удивился он. — Что ты здесь делаешь?
— Иногда, чтобы найти истину, нужно перестать искать, — ответил Ньют спокойно. — Я просто наблюдаю.
Эйден недоверчиво смотрел на него.
— Убийства продолжаются. Мы знаем, что Эмиль один из них. Возможно, главный. Но теперь... похоже, и ты что-то знаешь.
Ньют улыбнулся — устало, но глубоко.
— Эйден, ты умён. Но иногда твой ум — это твой враг. Слишком быстро ты ищешь логику в мире, где правят хаос и страх.
Алина посмотрела на обоих.
— Вы говорите, как будто всё это уже кем-то спланировано.
— Возможно, — сказал Ньют. — А возможно, это просто шахматная партия, где каждый думает, что он игрок, хотя давно стал фигурой.
Он обернулся к Эйдену и, не изменив выражения лица, тихо добавил:
— Сегодня ночью тебе не стоит спать. Кто-то собирается сделать ход.
Эйден хотел спросить, кто именно, но Ньют уже направился вперёд, оставляя за собой тишину и ощущение чего-то непонятного — как после сна, который кажется реальнее самой жизни.
---
Тем временем в своём доме Крис стоял перед картой города, где красными точками были отмечены места убийств и взрывов.
Он не знал, что Ньют уже оставил для него новый подарок: на столе, под тонким слоем пыли, лежала записка, которую никто не должен был видеть.
> “Вы сами зажгли огонь, господин мэр. Я всего лишь наблюдаю, как горит город.”
Снаружи вновь завыли сирены. Поджигатели выложили очередное видео.
И в этот раз слова звучали почти философски:
> “Если люди боятся света, пусть их научит страх темноты.”
---
А где-то вдалеке Ньют остановился у окна заб
рошенного дома, откуда видел всё — башни, улицы, бегущих людей.
Он смотрел вниз и прошептал:
— Началось.
Кофейня стояла на углу улицы, залитой дождём. Сквозь мутное стекло пробивался тёплый свет, будто заманивая тех, кто всё ещё верил, что внутри можно спрятаться от города, где запах гари и крови стал нормой.
Ньют сидел напротив Алины. Его руки лежали спокойно на столе, а взгляд — тот самый взгляд, который нельзя назвать человеческим — изучал каждое движение девушки.
— Ты всё ещё боишься? — произнёс он, чуть приподняв бровь.
— Боюсь? — Алина попыталась улыбнуться. — Сейчас все чего-то боятся.
— Но не все знают, чего именно.
Она замерла. Он сказал это так, будто знал каждую её мысль.
— Я… я не понимаю о чём ты.
— Конечно понимаешь, — тихо ответил Ньют, и в его голосе не было ни угрозы, ни нежности. Только холодная уверенность. — Ты ведь одна из тех, кто носит метку Поджигателей.
Алина побледнела.
— Откуда…
— Ты думаешь, я не вижу, как ты отворачиваешься, когда говоришь об огне? Ты боишься не пожара, а того, кто его начал.
Она опустила глаза. Её пальцы дрожали.
— Ты ошибаешься, — прошептала она.
— Нет. Просто не хочешь признаться себе.
Он говорил мягко, но каждое слово резало её изнутри. Ей казалось, будто Ньют не просто разговаривает — будто он влезает в её голову, перекраивая воспоминания.
— Знаешь, — продолжил он, глядя на капли кофе, — люди редко понимают, когда перестают принадлежать себе. Ты — одна из них.
Он поднялся из-за стола, бросил на стол пару монет и вышел. Алина пошла за ним — словно по приказу. На улице ветер свистел между домами, и неоновые вывески дрожали, будто уставшие сердца.
— Куда мы идём? — спросила она.
— Туда, где заканчиваются вопросы, — ответил он, не оборачиваясь.
Она шла рядом, чувствуя, как его слова словно вплетаются в её мысли. Ей вдруг стало страшно — не за себя, а за то, что он прав. Она действительно помогала Поджигателям. Передавала им информацию. Но откуда он знает? Кто он вообще такой?
И вдруг она поняла — он использует её. Не грубо, не шантажом, а мысленно. Он заставлял её думать, что это её решения. Он направлял каждую эмоцию, каждый взгляд.
Словно её страх — его инструмент.
— Ты ведь понимаешь, — тихо произнёс он, когда они остановились у заброшенного перекрёстка, — что если продолжишь, то умрёшь.
— Что?
— Не я тебя убью. Город убьёт. Или тот, кто стоит за ним.
В его словах было нечто древнее, холодное и безжалостное.
Она отступила на шаг.
— Ты пугаешь меня, Ньют.
— Я лишь показываю тебе правду. Люди боятся не смерти, а того, что она может быть заслуженной.
И в этот момент...
На крыше старого здания, над ними — тень. Эмиль. Лицо без эмоций, взгляд в прицел. Пальцы обнимают спусковой крючок.
— Что ж, — прошептал он, — давний друг детства... вот и пришёл твой конец.
Сердце билось ровно. Всё рассчитано.
Он медленно выдохнул и нажал на курок.
Щёлк.
Никакого выстрела.
Эмиль замер.
Он отдёрнул затвор — пусто. Ни одного патрона.
— Что за чёрт?..
И в тот же миг — будто почувствовав взгляд — Ньют, стоявший внизу, повернулся. Медленно. Без удивления. Его глаза нашли Эмиля даже через сотни метров.
Они встретились взглядами.
Эмиля прошиб холодный пот. Его пальцы задрожали. В груди поднялась паника, но он не мог отвести взгляд.
Ньют не улыбался. Он просто смотрел.
И в этом взгляде Эмиль понял всё. Он знал, что его захотят убить. Знал когда. Знал где. И, возможно, даже знал, что сейчас Эмиль живёт последние минуты своей воли.
Потому что это был не человек.
Это был кто-то, кто управляет не только другими, но и самим страхом.
На крыше воцарилась тишина.
Внизу Ньют повернулся к Алине и спокойно сказал:
— Видишь? Я ведь говорил
— смерть приходит не к тем, кто её ждёт, а к тем, кто пытается её избежать.
> «Тень — это не отсутствие света. Это знак, что кто-то уже встал за твоей спиной».
— Эмиль
Город стоял на грани, и даже воздух казался натянутой струной: каждый вдох отдавался эхом чьей-то тревоги. В новостях снова говорили о поджигателях, ночью заполнялись чаты, а днем — площади. Люди требовали порядка, и те, кто обещал его дать, торопились показать результат любой ценой.
В резиденции мэра был холод. Крис Тейн не спал — слишком много звуков вторгалось в его голову: ультиматум столицы, шёпот о грядущем Ольвере и, теперь, ещё одна переменная, что ломала привычную схему — имя Ньюта.
В кабинет зашёл Эмиль — цел, но ослаблен, лицо его не скрывало усталости и в то же время решимости.
— Он пришёл ко мне, — сказал он, едва войдя. — Ньют. Я видел его. Он знал. Он смотрел прямо в меня, как будто видел насквозь.
Крис сжал кулаки:
— Это угроза, — почти шёпотом проговорил он. — Если Ньют — больше, чем просто провокация, нам нужна крайняя мера.
— Тогда мы уберём помеху, — ответил Эмиль. — Я выполню.
Мэр взглянул на своего старого товарища — и, может быть, на самого себя в детстве, когда мечта о власти была ещё не испачкана — и сказал то, что давно было ему важней всего:
— Я не считаю себя виноватым перед людьми, которые исполняли мои приказы. Но мечта… для мужчины может быть нечто более ценное. И я добиваюсь этого ради себя, не ради кого-то ещё. Это — мечта.
Эти слова висели в комнате, и звучали, как оправдание и приговор одновременно.
— Ольвер сегодня в городе, — продолжил Крис. — Они прислали его. Ты — мой человек. Сегодня — на площади. Сделай так, чтобы он не покинул сцену живым. Сделай это тихо. Шанс у тебя только один.
Эмиль кивнул. Его глаза заискрились. В этом взгляде не было паники: был расчет.
---
Ольвер прибыл не таким, каким его описывали в легендах: не театральным гением, не громким триумфатором. Он был тих — сдержан, с лёгкой ироничной натяжкой в улыбке. В участке его провели быстро, как к чужому спектаклю: ответить на вопросы, помахать публике, дать обещание, что порядок будет восстановлен. Люди на площади хотели увидеть чудо — и получили мужчину, который говорил мало, но так, что слова его застревали в памяти.
Эмиль занял свою позицию. На крыше, в тени, он приготовил оружие — и не думал о сомнениях. Его цель казалась чистой в его уме: убрать символ, который мог разрушить их план. Он ждал. Сердце билось в такт с городом.
На площади Ольвер говорил в микрофон со свойственной ему лёгкой дерзостью:
— Вы думаете, что зло — это то, что можно отстрелять? Нет. Это сложнее. Но вы дали мне указ — я возьмуся за это.
Толпа аплодировала. Камеры ловили каждое его движение. И вдруг — разрыв, как будто небо прорезали звуки: в толпе упал человек. Кто-то вскрикнул. Паника зашевелилась. На экране телевизоров по всему городу кадр сменился — и в этот момент на большом видео-экране над трибуной возник логотип — огромная буква «О», и голос, уверенный и ледяной, произнёс:
— Невероятно. Я отмечал эту игру, но кто бы мог подумать, Эмиль, что ты действительно можешь убивать на расстоянии. Я — Ольвер. И я существую. Теперь попробуй убить меня.
Эмиль застыл. Словно десятки рук сорвали броню с его гордости. Сердце подскочило — внутри его не было победной торжественности, только осознание, что он попал в ловушку.
На крыше он уже видел: в прицеле — не Ольвер, но чей-то силуэт; выстрел вырвался из тишины — и человек на площади рухнул. Это был не Ольвер. Это был молодой человек — замаскированный, подставной. Его глаза были пусты, как у марионетки. Он умер, и этот труп стал трофеем, которым Эмиль гордился всего на миг — прежде чем реальность ударила по нему сильнее.
— Всё выглядит как новое дело, — сказал Эдгар, чувствуя холод в груди.
— Совершенно верно, — ответил Эмиль. — Но не каждый видит правду.
Они вошли внутрь. Сквозь тусклый свет старых ламп Эдгар заметил что-то странное: все линии казались направлены на него.
И вдруг, из тени, тихо, почти незаметно, прозвучал голос:
— Он собирается стрелять.
Эйден поднялся из угла. Перед ним стоял Ньют, с холодным, спокойным взглядом: в нём не было страха, только понимание.
— Что ты…? — удивился Эйден.
— Просто наблюдаю за ходом игры. — Ньют слегка улыбнулся. — Если хочешь спасти его, двигайся быстро.
Эйден кивнул и сделал шаг в сторону.
В тот момент Эдгар оказался лицом к лицу с Эмилем. Пистолет в руках Эмиля блестел в полумраке.
— Зря 12 лет назад ты не убил двух детей, а только одного, — холодно произнёс Эмиль.
Эдгар понял мгновенно. Этот взгляд, эта уверенность — один из пятерых детей, которых он считал выжившими.
Эйден вышел из тени, направив пистолет на Эмиля.
— Брось оружие! — крикнул он.
Эмиль усмехнулся:
— Мне всё равно. И сейчас я выстрелю.
— Сначала я убью самых жестоких преступников, — произнёс Эмиль, — я хочу навсегда освободить мир от них, чтобы они больше не могли творить зло. Когда все преступники умрут, я постепенно займусь прочими мерзавцами, теми, кто причиняет другим страдание. Я буду делать это с помощью сердечных болезней или несчастных случаев. После этого жизнь человечества станет намного лучше. Создам мир, в котором будут жить только добрые люди.
Эйден, не раздумывая, выстрелил Эмилю в ногу. Эмиль рухнул на холодный бетон. Эдгар мгновенно схватил пистолет, чтобы надеть наручники.
Но тут снаружи раздался визг двигателя. Машина мчалась прямо на Эдгара. Он едва успел увернуться, но из машины выскочили люди в масках, схватили Эмиля и затолкали его внутрь. Машина скрылась в ночи, оставив только гул мотора и запах горелого асфальта.
Эйден и Эдгар стояли, тяжело дыша.
— Всё это время… убийца — Эмиль, — прошептал Эдгар, глядя на пустое место, где минуту назад стоял его бывший союзник. — И теперь он в городе. Чтобы все знали — полиция должна быть готова.
> «Появился один из детей… Значит, остальные скоро дадут о себе знать», — думал Эдгар.
Мэр Крис Тейн в этот момент сидел в кабинете, красный от ярости. Его руки сжимали подлокотники кресла, глаза сверкали от ужаса и злости. Если бы Эмиль не ошибся даже на мгновение, последствия были бы катастрофическими — и теперь точно пришёл бы Ольвер.
На улицах снова шуршали новости о Поджигателях. Их видео продолжали появляться в сети: угроза, послания, загадки. Каждое новое сообщение подстёгивало город к панике.
Эйден повернулся к Эдгару:
— Нам нужно предупредить всех…
Эдгар кивнул, понимая: игра только началась. Один из детей показался, но ещё четверо скрывались в тени. Их ходы — неизвестны. А значит, каждая улица, каждый дом, каждый свет мог быть частью новой ловушки.
В этом хаосе любовь Алины и Леона продолжала тихо расцветать, как свет в дыму: они не знали, что вскоре окажутся втянуты в эту игру, где даже самые чистые мотивы превращаются в оружие.
Город спал
на лезвии ножа. И пока он спал — игра шла своим ходом.
Глава 9. “Ход короля”
> “Некоторых людей нельзя убить — не потому что они сильны, а потому что, убивая их, ты убиваешь и смысл своей игры.”
— Ньют Винтер
Холодное утро застало город врасплох. Ветер гнал серую пыль по улицам, и даже небо, казалось, отказалось смотреть вниз.
Поджигатели снова появились — новое видео, новая угроза. Камера дрожала, два силуэта в масках стояли на фоне обломков башни.
> “Мы не хотим убивать, мы хотим, чтобы вы проснулись.
Третья загадка уже в пути.”
Телевидение захлебнулось в панике. Люди бежали из города. Газеты кричали о катастрофе, но никто не знал, что настоящая буря — не в небе, а в умах.
---
Мэр Крис Тейн стоял у окна своего кабинета. На улице мелькали вспышки камер — журналисты снова собрались перед зданием администрации.
Дверь открылась. Эмиль вошёл, прихрамывая, но с тем же холодным взглядом, что и прежде.
— Рад видеть вас на ногах, — спокойно сказал Крис, не оборачиваясь. — Город на грани хаоса. Поджигатели, убийства… и теперь ещё один враг.
Эмиль прищурился.
— Кто?
Мэр повернулся к нему, его лицо было в полумраке.
— Ньют Винтер.
Эмиль резко замер. На лице мелькнула тень, мгновенная, но глубокая.
— Он… жив?
— Жив и очень активен. — Крис шагнул ближе. — На днях приходил ко мне. Без приглашения. Сел прямо в это кресло и сказал: “Ваш город слишком болен, господин Тейн. Иногда болезнь нужно не лечить — а дать ей сгореть.”
После этих слов я понял — он угроза.
— И что вы хотите от меня? — спросил Эмиль.
Крис холодно посмотрел ему в глаза:
— Убей его. Немедленно.
Эмиль слегка усмехнулся.
— Если бы вы знали, кто он на самом деле… вы бы не дали такого приказа.
— Это не просьба, Эмиль. Это приказ.
---
Тем временем Ньют шёл по мостовой. Его шаги звучали тихо, но будто отмеряли время до чего-то важного. На другом конце улицы он заметил Алину — молодую, светлую, будто чуждую всей этой тьме.
— Мисс Тейн? — вежливо произнёс он.
Она обернулась и замерла, узнав его лицо.
— Вы... Ньют Винтер.
— Возможно, — улыбнулся он. — Ужасное утро, не правда ли? Может, согреемся чашкой кофе?
Алина сначала хотела отказаться. Интуиция шептала, что от этого человека веет холодом, не тем, что ощущаешь на коже — а тем, что замораживает душу. Но воспитание взяло верх.
— Хорошо.
Они шли по узким улочкам, и ветер шевелил его волосы, аккуратно уложенные, будто он даже в хаосе сохранял порядок. Ньют говорил спокойно, негромко, но каждое слово заставляло задуматься.
— Знаете, Алина, странно наблюдать, как одни люди создают мир, а другие — ломают. Но, в сущности, они делают одно и то же. Просто используют разные инструменты.
Она не знала, что ответить. Казалось, он знает больше, чем говорит. Может, слишком много.
На углу они встретили Эйдена. Тот был мрачен, небрит, глаза усталые — он не спал уже несколько ночей.
— Ньют? — удивился он. — Что ты здесь делаешь?
— Иногда, чтобы найти истину, нужно перестать искать, — ответил Ньют спокойно. — Я просто наблюдаю.
Эйден недоверчиво смотрел на него.
— Убийства продолжаются. Мы знаем, что Эмиль один из них. Возможно, главный. Но теперь... похоже, и ты что-то знаешь.
Ньют улыбнулся — устало, но глубоко.
— Эйден, ты умён. Но иногда твой ум — это твой враг. Слишком быстро ты ищешь логику в мире, где правят хаос и страх.
Алина посмотрела на обоих.
— Вы говорите, как будто всё это уже кем-то спланировано.
— Возможно, — сказал Ньют. — А возможно, это просто шахматная партия, где каждый думает, что он игрок, хотя давно стал фигурой.
Он обернулся к Эйдену и, не изменив выражения лица, тихо добавил:
— Сегодня ночью тебе не стоит спать. Кто-то собирается сделать ход.
Эйден хотел спросить, кто именно, но Ньют уже направился вперёд, оставляя за собой тишину и ощущение чего-то непонятного — как после сна, который кажется реальнее самой жизни.
---
Тем временем в своём доме Крис стоял перед картой города, где красными точками были отмечены места убийств и взрывов.
Он не знал, что Ньют уже оставил для него новый подарок: на столе, под тонким слоем пыли, лежала записка, которую никто не должен был видеть.
> “Вы сами зажгли огонь, господин мэр. Я всего лишь наблюдаю, как горит город.”
Снаружи вновь завыли сирены. Поджигатели выложили очередное видео.
И в этот раз слова звучали почти философски:
> “Если люди боятся света, пусть их научит страх темноты.”
---
А где-то вдалеке Ньют остановился у окна заб
рошенного дома, откуда видел всё — башни, улицы, бегущих людей.
Он смотрел вниз и прошептал:
— Началось.
Кофейня стояла на углу улицы, залитой дождём. Сквозь мутное стекло пробивался тёплый свет, будто заманивая тех, кто всё ещё верил, что внутри можно спрятаться от города, где запах гари и крови стал нормой.
Ньют сидел напротив Алины. Его руки лежали спокойно на столе, а взгляд — тот самый взгляд, который нельзя назвать человеческим — изучал каждое движение девушки.
— Ты всё ещё боишься? — произнёс он, чуть приподняв бровь.
— Боюсь? — Алина попыталась улыбнуться. — Сейчас все чего-то боятся.
— Но не все знают, чего именно.
Она замерла. Он сказал это так, будто знал каждую её мысль.
— Я… я не понимаю о чём ты.
— Конечно понимаешь, — тихо ответил Ньют, и в его голосе не было ни угрозы, ни нежности. Только холодная уверенность. — Ты ведь одна из тех, кто носит метку Поджигателей.
Алина побледнела.
— Откуда…
— Ты думаешь, я не вижу, как ты отворачиваешься, когда говоришь об огне? Ты боишься не пожара, а того, кто его начал.
Она опустила глаза. Её пальцы дрожали.
— Ты ошибаешься, — прошептала она.
— Нет. Просто не хочешь признаться себе.
Он говорил мягко, но каждое слово резало её изнутри. Ей казалось, будто Ньют не просто разговаривает — будто он влезает в её голову, перекраивая воспоминания.
— Знаешь, — продолжил он, глядя на капли кофе, — люди редко понимают, когда перестают принадлежать себе. Ты — одна из них.
Он поднялся из-за стола, бросил на стол пару монет и вышел. Алина пошла за ним — словно по приказу. На улице ветер свистел между домами, и неоновые вывески дрожали, будто уставшие сердца.
— Куда мы идём? — спросила она.
— Туда, где заканчиваются вопросы, — ответил он, не оборачиваясь.
Она шла рядом, чувствуя, как его слова словно вплетаются в её мысли. Ей вдруг стало страшно — не за себя, а за то, что он прав. Она действительно помогала Поджигателям. Передавала им информацию. Но откуда он знает? Кто он вообще такой?
И вдруг она поняла — он использует её. Не грубо, не шантажом, а мысленно. Он заставлял её думать, что это её решения. Он направлял каждую эмоцию, каждый взгляд.
Словно её страх — его инструмент.
— Ты ведь понимаешь, — тихо произнёс он, когда они остановились у заброшенного перекрёстка, — что если продолжишь, то умрёшь.
— Что?
— Не я тебя убью. Город убьёт. Или тот, кто стоит за ним.
В его словах было нечто древнее, холодное и безжалостное.
Она отступила на шаг.
— Ты пугаешь меня, Ньют.
— Я лишь показываю тебе правду. Люди боятся не смерти, а того, что она может быть заслуженной.
И в этот момент...
На крыше старого здания, над ними — тень. Эмиль. Лицо без эмоций, взгляд в прицел. Пальцы обнимают спусковой крючок.
— Что ж, — прошептал он, — давний друг детства... вот и пришёл твой конец.
Сердце билось ровно. Всё рассчитано.
Он медленно выдохнул и нажал на курок.
Щёлк.
Никакого выстрела.
Эмиль замер.
Он отдёрнул затвор — пусто. Ни одного патрона.
— Что за чёрт?..
И в тот же миг — будто почувствовав взгляд — Ньют, стоявший внизу, повернулся. Медленно. Без удивления. Его глаза нашли Эмиля даже через сотни метров.
Они встретились взглядами.
Эмиля прошиб холодный пот. Его пальцы задрожали. В груди поднялась паника, но он не мог отвести взгляд.
Ньют не улыбался. Он просто смотрел.
И в этом взгляде Эмиль понял всё. Он знал, что его захотят убить. Знал когда. Знал где. И, возможно, даже знал, что сейчас Эмиль живёт последние минуты своей воли.
Потому что это был не человек.
Это был кто-то, кто управляет не только другими, но и самим страхом.
На крыше воцарилась тишина.
Внизу Ньют повернулся к Алине и спокойно сказал:
— Видишь? Я ведь говорил
— смерть приходит не к тем, кто её ждёт, а к тем, кто пытается её избежать.
Глава 10. Ход, который обнажает
> «Тень — это не отсутствие света. Это знак, что кто-то уже встал за твоей спиной».
— Эмиль
Город стоял на грани, и даже воздух казался натянутой струной: каждый вдох отдавался эхом чьей-то тревоги. В новостях снова говорили о поджигателях, ночью заполнялись чаты, а днем — площади. Люди требовали порядка, и те, кто обещал его дать, торопились показать результат любой ценой.
В резиденции мэра был холод. Крис Тейн не спал — слишком много звуков вторгалось в его голову: ультиматум столицы, шёпот о грядущем Ольвере и, теперь, ещё одна переменная, что ломала привычную схему — имя Ньюта.
В кабинет зашёл Эмиль — цел, но ослаблен, лицо его не скрывало усталости и в то же время решимости.
— Он пришёл ко мне, — сказал он, едва войдя. — Ньют. Я видел его. Он знал. Он смотрел прямо в меня, как будто видел насквозь.
Крис сжал кулаки:
— Это угроза, — почти шёпотом проговорил он. — Если Ньют — больше, чем просто провокация, нам нужна крайняя мера.
— Тогда мы уберём помеху, — ответил Эмиль. — Я выполню.
Мэр взглянул на своего старого товарища — и, может быть, на самого себя в детстве, когда мечта о власти была ещё не испачкана — и сказал то, что давно было ему важней всего:
— Я не считаю себя виноватым перед людьми, которые исполняли мои приказы. Но мечта… для мужчины может быть нечто более ценное. И я добиваюсь этого ради себя, не ради кого-то ещё. Это — мечта.
Эти слова висели в комнате, и звучали, как оправдание и приговор одновременно.
— Ольвер сегодня в городе, — продолжил Крис. — Они прислали его. Ты — мой человек. Сегодня — на площади. Сделай так, чтобы он не покинул сцену живым. Сделай это тихо. Шанс у тебя только один.
Эмиль кивнул. Его глаза заискрились. В этом взгляде не было паники: был расчет.
---
Ольвер прибыл не таким, каким его описывали в легендах: не театральным гением, не громким триумфатором. Он был тих — сдержан, с лёгкой ироничной натяжкой в улыбке. В участке его провели быстро, как к чужому спектаклю: ответить на вопросы, помахать публике, дать обещание, что порядок будет восстановлен. Люди на площади хотели увидеть чудо — и получили мужчину, который говорил мало, но так, что слова его застревали в памяти.
Эмиль занял свою позицию. На крыше, в тени, он приготовил оружие — и не думал о сомнениях. Его цель казалась чистой в его уме: убрать символ, который мог разрушить их план. Он ждал. Сердце билось в такт с городом.
На площади Ольвер говорил в микрофон со свойственной ему лёгкой дерзостью:
— Вы думаете, что зло — это то, что можно отстрелять? Нет. Это сложнее. Но вы дали мне указ — я возьмуся за это.
Толпа аплодировала. Камеры ловили каждое его движение. И вдруг — разрыв, как будто небо прорезали звуки: в толпе упал человек. Кто-то вскрикнул. Паника зашевелилась. На экране телевизоров по всему городу кадр сменился — и в этот момент на большом видео-экране над трибуной возник логотип — огромная буква «О», и голос, уверенный и ледяной, произнёс:
— Невероятно. Я отмечал эту игру, но кто бы мог подумать, Эмиль, что ты действительно можешь убивать на расстоянии. Я — Ольвер. И я существую. Теперь попробуй убить меня.
Эмиль застыл. Словно десятки рук сорвали броню с его гордости. Сердце подскочило — внутри его не было победной торжественности, только осознание, что он попал в ловушку.
На крыше он уже видел: в прицеле — не Ольвер, но чей-то силуэт; выстрел вырвался из тишины — и человек на площади рухнул. Это был не Ольвер. Это был молодой человек — замаскированный, подставной. Его глаза были пусты, как у марионетки. Он умер, и этот труп стал трофеем, которым Эмиль гордился всего на миг — прежде чем реальность ударила по нему сильнее.
