Все заоборачивались и увидели, что на пороге стоит странное существо. Очень высокого роста мощная человеческая фигура была увенчана собачьей головой.
– Нргав!!! – закричала в полный голос Лиора, вскочила, кинулась к гостю, подпрыгнула и совершенно непедагогично повисла на старом друге.
Тот мягко приобнял ее, лизнул в щеку, бережно поставил на пол.
– Простите, обернулась директорша к обалдевшим ученикам и преподавателю. – Это Нргав – священник Единого и мой добрый друг. Я два года его не видела, так что прошу извинить…
– Священник Единого? – приподнял бровь Атани-сенсей. – Мне было бы очень интересно с вами пообщаться.
– Мне тоже, – улыбнулся во всю пасть Нргав.
– Но, позже, – решительно заявила Лиора. – А сейчас, с вашего позволения, я украду нашего гостя. Нам о скольком надо поговорить!
И, схватив своей маленькой ладошкой палец оборотня, она утащила друга в свой кабинет.
– Как ты меня нашел?! – лучась от счастья, спросила Лиора.
– Очень просто, – улыбнулся, свесив на бок язык, Нргав. – В таверне, где я остановился, услышал в разговоре упоминание твоей академии. Переспросил, потому, как был уверен, что в Сегунате магией не занимаются. Мне рассказали, что главная в академии настоящая эльфийка. Совсем еще молоденькая, но ужасно сильная магичка. И я сразу же подумал о тебе!
– Как же хорошо вновь тебя видеть! – расплылась в улыбке Лиора.
– Я тоже этому рад, – поддакнул человекопес. – Я ведь ни капельки не верил, что бы ушла от нас потому, что тебе надоело мое общество.
– Тебе так сказали, да? – погрустнела Лиора.
– Да. Но я сразу понял, что это не так. Тебя заставили? Варгрива?
Лиора только кивнула. Она совершенно не хотела рассказывать о том, что произошло.
– Я надеюсь, они не силой тебя выгнали? – серьезно спросил Нргав. – И не пытались, вообще…
Лиора низко опустила голову и густо посинела.
– Вот как?! – в голосе оборотня прорезались нотки гнева.
– Но все, ведь хорошо кончилось! – попыталась успокоить друга эльфийка. – Я, вот, как видишь, очень хорошо устроилась.
– Вижу, – чуть остыл пес. – Но Варгрива… Не зря я ушел. Или, наоборот, зря.
– То есть?
– Этой зимой Варгрива стала верховной сукой, – пояснил Нргав. – И сразу же стала наводить новый жесткий порядок. «Собаки ради собак», «Мы – единая нация», «Кошки – на окрошку!», «Кто не воет – тот кошак!», «Те, кто уходят через перевал – враги собачьего народа». Вот я и решил, что пора отправляться миссионерствовать, пока это еще возможно. А она пусть себе остается.
– И правильно сделал! – с жаром сказала Лиора! – Ну ее!
– Да, но мой народ… Я мог бы попытаться противостоять ей, – с сомнением в голосе сказал пес.
– Чтобы и тебя в мешок и в реку? Ой! – Лиора прикрыла рот ладонью, но сказанных слов было не поймать.
– Вот, значит, как? – Нргав оскалился, показав клыки. – С-сука!
Лиора потянулась и положила свою ладошку на мохнатое предплечье друга, нежно его погладила.
– Все в прошлом. Не злись. Тебе это не идет.
– Да, прости, – кивнул человекопес. – Я ведь сам призываю все время к доброте и пониманию, а не сдержался.
– Все в прошлом, – повторила Лиора. – Мы снова вместе. Ты надолго в Сегунат? Тут будешь проповедовать?
– Извини, но нет, – вздохнул Нргав. – Здесь и без меня очень хорошие священники есть. Целых пять церквей в городе.
– А я и не знала… – сконфузилась Лиора.
– Ты заходи в них,– серьезно попросил оборотень. – Священники Единого такие же, как я. Всегда готовы помочь.
– Я буду, – кивнула Лиора. Вскинула глаза: – А ты куда отправишься?
– На север, – широко улыбнулся человекопес. – К твоим сородичам.
– Зачем? – не поняла его Лиора. – Они же такие…
– Именно поэтому, – серьезно сказал Нргав. – Если кто действительно нуждается в доброте и отзывчивости, так это эльфы. Я хочу, чтобы ты не была больше белой вороной, чтобы и другие твои соплеменники стали такими же чудесными.
Лиора опять густо посинела щеками.
– Но, ты ведь не сразу отправишься? – с тревогой спросила она.
– Нет, конечно! – успокоил ее Нргав. – Я хочу хотя бы месяц-другой погостить у тебя.
– Конечно, у меня! – обрадовалась девушка. – Я тут живу, в левом крыле школы. Там еще есть комнаты, я попрошу Хаттори-сан, чтобы тебя устроила!
– Спасибо! – широко улыбнулся человекопес.
– Только… – Лиора чуть запнулась. – Госпожа главная горничная очень строгая. Давай я приму тебя временным преподавателем? Например, по истории религии? Хорошо?
– Конечно, да! – согласился Нргав. – С удовольствием позанимаюсь с твоими учениками!
ООО ушел через три месяца. И больше Лиора его никогда не видела.
Без особых происшествий человекопес добрался до эльфийских болот и принялся проповедовать среди местного голубокожего населения веру в единого доброго и заботливого бога.
Его обаяние и отзывчивость пробили броню эльфийского высокомерия, потеснили всегдашний эгоизм. Прихожане нового храма стали как будто источать тихий ласковый свет и «заражать» этим других.
Эльфы словно перерождались, возвращали себе прежнюю забытую спокойную силу и умение радоваться жизни.
Вот только, не все были этому раду.
Молодой Великий маг стремился к противоположному.
Он усиленно насаждал и взращивал среди своего народа ненависть к чужакам, ощущение собственного превосходства над окружающими народами. И деятельность собачьего проповедника стала ему как кость в горле.
А решать подобные проблемы Сауниел умел.
Их стало двадцать девять.
12.07.199 г.в.п.
Старгород, Старгородское княжество.
«Как сильно отличаются погребальные обычаи у разных народов!» - думал Дремудад.
И был прав.
Дворфы, например, пока жили под землей, своих мертвецов просто и незамысловато кидали в лаву. Когда народ Дрёмы вышел на поверхность, то поначалу продолжил сжигать покойников. Но стремительно захватившая умы дворфов друидическая религия воспротивилась этому. Ведь, чтобы сжечь одного умершего, надо потратить кучу дров. А где берутся дрова? Правильно – из деревьев!
То есть получается, что правоверный дворф-друид одной своей смертью приносит природе ущерб? Так не годится!
И стали дворфы относить покойников в специально отведенные для этого запретные участки леса. И оставлять их там, на поживу зверям всяким. Считалось, что дворф отдает им долг жизни. Искупает вину за то, что ел этих самых зверей поедом.
Красивый и правильный обычай, с точки зрения Дремудада.
А вот жители княжеств своих мертвецов просто закапывали.
Нет, Дремудад, как весьма образованный и умный дворфийский юноша, прекрасно знал, что и в почве живут всякие жучки-червячки, которые будут рады внезапному пиру. Но за что обделять более крупных животных и птиц?
Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Поэтому Дрёма стоял себе скромно в сторонке и не вякал. Он даже не морщился, когда человеческий жрец пел песнопения богу мертвых Хреному. Тем более что это имя было созвучно с всеобщим тотемом народа русинов – Хреном.
Юноша задумался: «А, может, наоборот, корень назвали в честь божества? Тогда фраза о «хреновой жизни» будет иметь вполне определенный смысл!»
Не очень сообразные мысли в такой печальный момент, как похороны, подумаете вы. Но человек, которого сейчас опускали в глубокую яму, был для Дремудада почти чужим. Ну, то есть, не совсем, потому как являлся отцом его друга Ратибора.
Старый торговец тихо и спокойно отошел в мир Хренома два дня назад. Просто, пришел его срок. Поэтому ни Ратибор, ни двое его старших братьев особенно не горевали. Печально, конечно, но все там будем.
Родственники усопшего стояли плотной кучкой у могилы, бросали в нее землю и о чем-то негромко переговаривались.
Чуткий слух лесовика Дремудада улавливал обрывки:
– Я хочу еще и отцов дом себе оставить…
– Тогда выплати нам разницу…
– А корабль мой!..
– Хорошо, я согласен взять свою долю одними деньгами, и долги мне спишите…
Последние слова принадлежали Ратибору. Дремудад навострил уши. Значит, у его друга появятся деньги?
«Это очень хорошо! То есть плохо, конечно! Жалко старого торговца… Но мы сможем построить новый корабль!»
Дремудад почувствовал, как у него в душе поднимается неуместная здесь и в это время радость.
Он наконец-то сможет применить все те изобретения, что сделал за последнее время. И косые паруса, и новую рулевую систему, и более подходящую форму корпуса. Только бы Ратибор не решил, что теперь ему пора остепениться, да не потратил бы наследство на какие-нибудь глупые торговые дела!
Поэтому, когда шли с погоста в город, Дремудад поравнялся с другом и, просительно заглянув снизу-вверх в его лицо, спросил:
– Мы его построим?
– Да, конечно, - рассеяно ответил человек.
Дремудад вздохнул. Он был чутким отроком, и понимал грусть Ратибора, но не продолжить разговор не мог.
– Я боялся, что ты решишь потратить деньги на организацию новой торговой компании.
– Глупость какая! – фыркнул Ратибор. – Какой смысл вкладываться, когда через год-два все рухнет?!
– Ты о княжне Светлене? – осведомился Дрёма и поежился.
Ему до сих пор было не по себе от упоминания этой женщины. Почему она тогда так на дворфов накинулась? Его искала? Очень на то похоже. И Дремудад даже догадывался, почему.
А молодая княжна продолжала действовать.
Прошлым летом она присоединила к своим трем княжествам четвертое. А недавно пришли вести, что Светлена напала сразу на два других. Причем, Дубравское граничило со Старгородским. Если оно падет, то под властью воительницы окажется треть всех земель руситских!
Так что прав Ратибор. Надо строить корабль и плыть в экспедицию на восток, пока им еще есть куда возвращаться.
25.12.199 г.в.п.
Сегунат.
Не спокойно было не только в северных княжествах. Во всем мире происходили неожиданные события, вносящие смуту в умы населяющих Алоиру разумных существ.
В родном для Дрёмы Таежном Углу распространялась «Подземная ересь». Юная проповедница Дормидрана призывала две части одного народа воссоединиться самим, и воссоединить духов и богов, в которых верили дворфы под землей и на поверхности. Фанатичные приверженцы жрицы продвигали эту идею в массы не только словами, но и пудовыми кулаками. Так, буквально месяц назад, отец Дремудада вернулся домой после диспута с апологетами подземной ереси, сверкая огромным фингалом под левым глазом.
Кошки и собаки как с цепи сорвались. И в обоих случаях заправляли этим срыванием молодые… эээ… женщины. Сука Варгрива продолжала закручивать гайки, а новая Главная Киска Мурняма вообще заявила, что хватит со всякими там людьми якшаться.
Посерединке между народами зверолюдей, на Седловине бурлил разбойный народ. Там ожесточенный спор за власть шел между детьми недавно погибшего атамана. Близнецы Джим и Джулия чуть в глотку друг другу не вцеплялись. Джимми ратовал за ужесточение пропускного режима и замачивание путников, решивших перебраться с одного конца континента на другой. А Джулия говорила, что овец надо стричь аккуратно и нежно, чтобы шерсть успевала отрасти. При этом разбойница помахивала не ножницами, а тяжеленной абордажной саблей.
В южной части материка бурление было не таким заметным. Но только из-за особенностей местностей и народов их населяющих.
В Сером Доле серые люди жили, на взгляд неискушенного человека, всю той же серой жизнью. Если, конечно, существование нежити можно назвать этим словом. А вот искушенный человек заметил бы, что все больше серых ушей прислушиваются к серым словам одного молодого серокожего зомби.
Что творилось в джунглях, никто не видел. Местные туземцы продолжали друг друга есть. И делали это все более часто и охотно.
Ну а ящеры из Белой Пустыни вели диспут по переписке. Мудрец побережья исписывал убористыми иероглифами один лист пергамента за другим и отправлял их на северо-восток, мудрецу Центра Песков. А мудрец Центра Песков отвечал своему оппоненту такими же пространными трактатами. И если вы думаете, что в людоедских джунглях напряжение конфликта было больше, чем в пустыне, вы глубоко ошибаетесь.
О том, что происходило в других странах, я писать не буду, чтобы не спойлерить следующую книгу.
А вот на Великих болотах и в Сегунате…
В Сегунат пришла зима. Нет, жители города Сироиши и его окрестностей привыкли и к холодным северным ветрам, и к снегу, что время от времени накрывал город белыми шапками. Но таких холодов не мог припомнить никто.
Киншан зябко кутался в полушубок. Голова мерзла даже в меховой шапке. Снег поскрипывал под унтами. Ноги проваливались в него на несколько вершков, оставляя за спиной цепочку глубоких следов.
А впереди была деревня Кабукава. Странно тихая, без лая собак, без дымков из труб. Только заметенные сугробами улицы и укутанные в снежные шубы дома.
В Сегунате любили снег, потому что он зимой лежал всего лишь месяц-другой. Это было ленивое время, когда приходилось сидеть дома и заниматься необременительным и неспешным домашним трудом. Вести долгие неторопливые беседы, попивать крепкий чай. Рано ложиться спать и поздно просыпаться.
Но от деревни Кабукава веяло совсем другим покоем.
Мертвым, а не живым.
Резкий удар мороза сбил Киншану дыхание. Молодой мужчина замер, сжавшись в комок.
Буквально за несколько шагов температура понизилась градусов на десять. Ощутимо закололо нос.
Захотелось развернуться и стремглав убежать. Но самурай лишь сжал зубы и пошел дальше, крепко взявшись одетой в рукавицу ладонью правой руки за эфес стальной катаны.
Да, на этот раз никаких деревяшек. Только холодный бритвенно острый металл.
Киншан, напружинившись, подошел к крайнему дому. Стукнул пару раз по слишком хлипкой деревянной двери.
Никакого ответа.
Тогда мужчина надавил на нее плечом. Створка со скрежетом отъехала на пол аршина вбок и ее намертво заклинило.
Самурай выдвинул тускло блеснувший клинок на пядь из ножен и тихо-тихо, пригнувшись, проскользнул в дом.
Лиора робко постучала по косяку двери. Постояла возле нее, дожидаясь ответа. Но за тонкой древесной пластиной слышались лишь неразборчивые голоса о чем-то спорящих людей. Девушка вздохнула, осторожно толкнула дверь и несмело переступила порог.
Эльфийка уже два с половиной года трудилась на посту директора магической академии, но осталась при этом все такой же стеснительной и робкой. Особенно, если приходилось общаться с правителями. А тут к самому сегуну вызвали.
Сегун сидел, поджав под себя ноги, на тонкой шёлковой подушке.
Напротив него, упершись руками в край низенького столика, подался всем телом вперед молодой самурай.
Лиора с удивлением узнала своего давнего спасителя. Киншан-сан, искоса бросив на девушку острый взгляд, резким голосом завершил фразу:
– И твое благодушие нас погубит!
Сегун поморщился. Благосклонно склонил голову, здороваясь с Лиорой. Та поспешно поклонилась в пояс, согласно этикету задержалась в согнутом виде на пару секунд.
– Добрый день, Лиора-тян, – приветливо поздоровался сегун.
– Приятного дня Мисаши-сама! – ответила девушка.
Да, вот уже год, как ее старый знакомый и вдохновитель создания академии занимал пост сегуна. После смерти отца именно младьшего сына прежнего правителя избрали на эту должность.
И он развернулся! Пышным цветом расцветали в стране демократизация и гласность.
– Нргав!!! – закричала в полный голос Лиора, вскочила, кинулась к гостю, подпрыгнула и совершенно непедагогично повисла на старом друге.
Тот мягко приобнял ее, лизнул в щеку, бережно поставил на пол.
– Простите, обернулась директорша к обалдевшим ученикам и преподавателю. – Это Нргав – священник Единого и мой добрый друг. Я два года его не видела, так что прошу извинить…
– Священник Единого? – приподнял бровь Атани-сенсей. – Мне было бы очень интересно с вами пообщаться.
– Мне тоже, – улыбнулся во всю пасть Нргав.
– Но, позже, – решительно заявила Лиора. – А сейчас, с вашего позволения, я украду нашего гостя. Нам о скольком надо поговорить!
И, схватив своей маленькой ладошкой палец оборотня, она утащила друга в свой кабинет.
– Как ты меня нашел?! – лучась от счастья, спросила Лиора.
– Очень просто, – улыбнулся, свесив на бок язык, Нргав. – В таверне, где я остановился, услышал в разговоре упоминание твоей академии. Переспросил, потому, как был уверен, что в Сегунате магией не занимаются. Мне рассказали, что главная в академии настоящая эльфийка. Совсем еще молоденькая, но ужасно сильная магичка. И я сразу же подумал о тебе!
– Как же хорошо вновь тебя видеть! – расплылась в улыбке Лиора.
– Я тоже этому рад, – поддакнул человекопес. – Я ведь ни капельки не верил, что бы ушла от нас потому, что тебе надоело мое общество.
– Тебе так сказали, да? – погрустнела Лиора.
– Да. Но я сразу понял, что это не так. Тебя заставили? Варгрива?
Лиора только кивнула. Она совершенно не хотела рассказывать о том, что произошло.
– Я надеюсь, они не силой тебя выгнали? – серьезно спросил Нргав. – И не пытались, вообще…
Лиора низко опустила голову и густо посинела.
– Вот как?! – в голосе оборотня прорезались нотки гнева.
– Но все, ведь хорошо кончилось! – попыталась успокоить друга эльфийка. – Я, вот, как видишь, очень хорошо устроилась.
– Вижу, – чуть остыл пес. – Но Варгрива… Не зря я ушел. Или, наоборот, зря.
– То есть?
– Этой зимой Варгрива стала верховной сукой, – пояснил Нргав. – И сразу же стала наводить новый жесткий порядок. «Собаки ради собак», «Мы – единая нация», «Кошки – на окрошку!», «Кто не воет – тот кошак!», «Те, кто уходят через перевал – враги собачьего народа». Вот я и решил, что пора отправляться миссионерствовать, пока это еще возможно. А она пусть себе остается.
– И правильно сделал! – с жаром сказала Лиора! – Ну ее!
– Да, но мой народ… Я мог бы попытаться противостоять ей, – с сомнением в голосе сказал пес.
– Чтобы и тебя в мешок и в реку? Ой! – Лиора прикрыла рот ладонью, но сказанных слов было не поймать.
– Вот, значит, как? – Нргав оскалился, показав клыки. – С-сука!
Лиора потянулась и положила свою ладошку на мохнатое предплечье друга, нежно его погладила.
– Все в прошлом. Не злись. Тебе это не идет.
– Да, прости, – кивнул человекопес. – Я ведь сам призываю все время к доброте и пониманию, а не сдержался.
– Все в прошлом, – повторила Лиора. – Мы снова вместе. Ты надолго в Сегунат? Тут будешь проповедовать?
– Извини, но нет, – вздохнул Нргав. – Здесь и без меня очень хорошие священники есть. Целых пять церквей в городе.
– А я и не знала… – сконфузилась Лиора.
– Ты заходи в них,– серьезно попросил оборотень. – Священники Единого такие же, как я. Всегда готовы помочь.
– Я буду, – кивнула Лиора. Вскинула глаза: – А ты куда отправишься?
– На север, – широко улыбнулся человекопес. – К твоим сородичам.
– Зачем? – не поняла его Лиора. – Они же такие…
– Именно поэтому, – серьезно сказал Нргав. – Если кто действительно нуждается в доброте и отзывчивости, так это эльфы. Я хочу, чтобы ты не была больше белой вороной, чтобы и другие твои соплеменники стали такими же чудесными.
Лиора опять густо посинела щеками.
– Но, ты ведь не сразу отправишься? – с тревогой спросила она.
– Нет, конечно! – успокоил ее Нргав. – Я хочу хотя бы месяц-другой погостить у тебя.
– Конечно, у меня! – обрадовалась девушка. – Я тут живу, в левом крыле школы. Там еще есть комнаты, я попрошу Хаттори-сан, чтобы тебя устроила!
– Спасибо! – широко улыбнулся человекопес.
– Только… – Лиора чуть запнулась. – Госпожа главная горничная очень строгая. Давай я приму тебя временным преподавателем? Например, по истории религии? Хорошо?
– Конечно, да! – согласился Нргав. – С удовольствием позанимаюсь с твоими учениками!
ООО ушел через три месяца. И больше Лиора его никогда не видела.
Без особых происшествий человекопес добрался до эльфийских болот и принялся проповедовать среди местного голубокожего населения веру в единого доброго и заботливого бога.
Его обаяние и отзывчивость пробили броню эльфийского высокомерия, потеснили всегдашний эгоизм. Прихожане нового храма стали как будто источать тихий ласковый свет и «заражать» этим других.
Эльфы словно перерождались, возвращали себе прежнюю забытую спокойную силу и умение радоваться жизни.
Вот только, не все были этому раду.
Молодой Великий маг стремился к противоположному.
Он усиленно насаждал и взращивал среди своего народа ненависть к чужакам, ощущение собственного превосходства над окружающими народами. И деятельность собачьего проповедника стала ему как кость в горле.
А решать подобные проблемы Сауниел умел.
Их стало двадцать девять.
Глава 27. Смерть и рождение
12.07.199 г.в.п.
Старгород, Старгородское княжество.
«Как сильно отличаются погребальные обычаи у разных народов!» - думал Дремудад.
И был прав.
Дворфы, например, пока жили под землей, своих мертвецов просто и незамысловато кидали в лаву. Когда народ Дрёмы вышел на поверхность, то поначалу продолжил сжигать покойников. Но стремительно захватившая умы дворфов друидическая религия воспротивилась этому. Ведь, чтобы сжечь одного умершего, надо потратить кучу дров. А где берутся дрова? Правильно – из деревьев!
То есть получается, что правоверный дворф-друид одной своей смертью приносит природе ущерб? Так не годится!
И стали дворфы относить покойников в специально отведенные для этого запретные участки леса. И оставлять их там, на поживу зверям всяким. Считалось, что дворф отдает им долг жизни. Искупает вину за то, что ел этих самых зверей поедом.
Красивый и правильный обычай, с точки зрения Дремудада.
А вот жители княжеств своих мертвецов просто закапывали.
Нет, Дремудад, как весьма образованный и умный дворфийский юноша, прекрасно знал, что и в почве живут всякие жучки-червячки, которые будут рады внезапному пиру. Но за что обделять более крупных животных и птиц?
Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Поэтому Дрёма стоял себе скромно в сторонке и не вякал. Он даже не морщился, когда человеческий жрец пел песнопения богу мертвых Хреному. Тем более что это имя было созвучно с всеобщим тотемом народа русинов – Хреном.
Юноша задумался: «А, может, наоборот, корень назвали в честь божества? Тогда фраза о «хреновой жизни» будет иметь вполне определенный смысл!»
Не очень сообразные мысли в такой печальный момент, как похороны, подумаете вы. Но человек, которого сейчас опускали в глубокую яму, был для Дремудада почти чужим. Ну, то есть, не совсем, потому как являлся отцом его друга Ратибора.
Старый торговец тихо и спокойно отошел в мир Хренома два дня назад. Просто, пришел его срок. Поэтому ни Ратибор, ни двое его старших братьев особенно не горевали. Печально, конечно, но все там будем.
Родственники усопшего стояли плотной кучкой у могилы, бросали в нее землю и о чем-то негромко переговаривались.
Чуткий слух лесовика Дремудада улавливал обрывки:
– Я хочу еще и отцов дом себе оставить…
– Тогда выплати нам разницу…
– А корабль мой!..
– Хорошо, я согласен взять свою долю одними деньгами, и долги мне спишите…
Последние слова принадлежали Ратибору. Дремудад навострил уши. Значит, у его друга появятся деньги?
«Это очень хорошо! То есть плохо, конечно! Жалко старого торговца… Но мы сможем построить новый корабль!»
Дремудад почувствовал, как у него в душе поднимается неуместная здесь и в это время радость.
Он наконец-то сможет применить все те изобретения, что сделал за последнее время. И косые паруса, и новую рулевую систему, и более подходящую форму корпуса. Только бы Ратибор не решил, что теперь ему пора остепениться, да не потратил бы наследство на какие-нибудь глупые торговые дела!
Поэтому, когда шли с погоста в город, Дремудад поравнялся с другом и, просительно заглянув снизу-вверх в его лицо, спросил:
– Мы его построим?
– Да, конечно, - рассеяно ответил человек.
Дремудад вздохнул. Он был чутким отроком, и понимал грусть Ратибора, но не продолжить разговор не мог.
– Я боялся, что ты решишь потратить деньги на организацию новой торговой компании.
– Глупость какая! – фыркнул Ратибор. – Какой смысл вкладываться, когда через год-два все рухнет?!
– Ты о княжне Светлене? – осведомился Дрёма и поежился.
Ему до сих пор было не по себе от упоминания этой женщины. Почему она тогда так на дворфов накинулась? Его искала? Очень на то похоже. И Дремудад даже догадывался, почему.
А молодая княжна продолжала действовать.
Прошлым летом она присоединила к своим трем княжествам четвертое. А недавно пришли вести, что Светлена напала сразу на два других. Причем, Дубравское граничило со Старгородским. Если оно падет, то под властью воительницы окажется треть всех земель руситских!
Так что прав Ратибор. Надо строить корабль и плыть в экспедицию на восток, пока им еще есть куда возвращаться.
Глава 28. Угрозы и решения
25.12.199 г.в.п.
Сегунат.
Не спокойно было не только в северных княжествах. Во всем мире происходили неожиданные события, вносящие смуту в умы населяющих Алоиру разумных существ.
В родном для Дрёмы Таежном Углу распространялась «Подземная ересь». Юная проповедница Дормидрана призывала две части одного народа воссоединиться самим, и воссоединить духов и богов, в которых верили дворфы под землей и на поверхности. Фанатичные приверженцы жрицы продвигали эту идею в массы не только словами, но и пудовыми кулаками. Так, буквально месяц назад, отец Дремудада вернулся домой после диспута с апологетами подземной ереси, сверкая огромным фингалом под левым глазом.
Кошки и собаки как с цепи сорвались. И в обоих случаях заправляли этим срыванием молодые… эээ… женщины. Сука Варгрива продолжала закручивать гайки, а новая Главная Киска Мурняма вообще заявила, что хватит со всякими там людьми якшаться.
Посерединке между народами зверолюдей, на Седловине бурлил разбойный народ. Там ожесточенный спор за власть шел между детьми недавно погибшего атамана. Близнецы Джим и Джулия чуть в глотку друг другу не вцеплялись. Джимми ратовал за ужесточение пропускного режима и замачивание путников, решивших перебраться с одного конца континента на другой. А Джулия говорила, что овец надо стричь аккуратно и нежно, чтобы шерсть успевала отрасти. При этом разбойница помахивала не ножницами, а тяжеленной абордажной саблей.
В южной части материка бурление было не таким заметным. Но только из-за особенностей местностей и народов их населяющих.
В Сером Доле серые люди жили, на взгляд неискушенного человека, всю той же серой жизнью. Если, конечно, существование нежити можно назвать этим словом. А вот искушенный человек заметил бы, что все больше серых ушей прислушиваются к серым словам одного молодого серокожего зомби.
Что творилось в джунглях, никто не видел. Местные туземцы продолжали друг друга есть. И делали это все более часто и охотно.
Ну а ящеры из Белой Пустыни вели диспут по переписке. Мудрец побережья исписывал убористыми иероглифами один лист пергамента за другим и отправлял их на северо-восток, мудрецу Центра Песков. А мудрец Центра Песков отвечал своему оппоненту такими же пространными трактатами. И если вы думаете, что в людоедских джунглях напряжение конфликта было больше, чем в пустыне, вы глубоко ошибаетесь.
О том, что происходило в других странах, я писать не буду, чтобы не спойлерить следующую книгу.
А вот на Великих болотах и в Сегунате…
В Сегунат пришла зима. Нет, жители города Сироиши и его окрестностей привыкли и к холодным северным ветрам, и к снегу, что время от времени накрывал город белыми шапками. Но таких холодов не мог припомнить никто.
Киншан зябко кутался в полушубок. Голова мерзла даже в меховой шапке. Снег поскрипывал под унтами. Ноги проваливались в него на несколько вершков, оставляя за спиной цепочку глубоких следов.
А впереди была деревня Кабукава. Странно тихая, без лая собак, без дымков из труб. Только заметенные сугробами улицы и укутанные в снежные шубы дома.
В Сегунате любили снег, потому что он зимой лежал всего лишь месяц-другой. Это было ленивое время, когда приходилось сидеть дома и заниматься необременительным и неспешным домашним трудом. Вести долгие неторопливые беседы, попивать крепкий чай. Рано ложиться спать и поздно просыпаться.
Но от деревни Кабукава веяло совсем другим покоем.
Мертвым, а не живым.
Резкий удар мороза сбил Киншану дыхание. Молодой мужчина замер, сжавшись в комок.
Буквально за несколько шагов температура понизилась градусов на десять. Ощутимо закололо нос.
Захотелось развернуться и стремглав убежать. Но самурай лишь сжал зубы и пошел дальше, крепко взявшись одетой в рукавицу ладонью правой руки за эфес стальной катаны.
Да, на этот раз никаких деревяшек. Только холодный бритвенно острый металл.
Киншан, напружинившись, подошел к крайнему дому. Стукнул пару раз по слишком хлипкой деревянной двери.
Никакого ответа.
Тогда мужчина надавил на нее плечом. Створка со скрежетом отъехала на пол аршина вбок и ее намертво заклинило.
Самурай выдвинул тускло блеснувший клинок на пядь из ножен и тихо-тихо, пригнувшись, проскользнул в дом.
Лиора робко постучала по косяку двери. Постояла возле нее, дожидаясь ответа. Но за тонкой древесной пластиной слышались лишь неразборчивые голоса о чем-то спорящих людей. Девушка вздохнула, осторожно толкнула дверь и несмело переступила порог.
Эльфийка уже два с половиной года трудилась на посту директора магической академии, но осталась при этом все такой же стеснительной и робкой. Особенно, если приходилось общаться с правителями. А тут к самому сегуну вызвали.
Сегун сидел, поджав под себя ноги, на тонкой шёлковой подушке.
Напротив него, упершись руками в край низенького столика, подался всем телом вперед молодой самурай.
Лиора с удивлением узнала своего давнего спасителя. Киншан-сан, искоса бросив на девушку острый взгляд, резким голосом завершил фразу:
– И твое благодушие нас погубит!
Сегун поморщился. Благосклонно склонил голову, здороваясь с Лиорой. Та поспешно поклонилась в пояс, согласно этикету задержалась в согнутом виде на пару секунд.
– Добрый день, Лиора-тян, – приветливо поздоровался сегун.
– Приятного дня Мисаши-сама! – ответила девушка.
Да, вот уже год, как ее старый знакомый и вдохновитель создания академии занимал пост сегуна. После смерти отца именно младьшего сына прежнего правителя избрали на эту должность.
И он развернулся! Пышным цветом расцветали в стране демократизация и гласность.
