Не мешкая, хранитель выпустил все оставшиеся в батарее заряды по аристократу, надеясь попасть хотя бы одним.
Противник увернулся, а потом очень быстро оказался возле рыцаря и резким ударом ладони отбросил его назад.
Ударившись о стену, Севен зарычал, пытаясь сохранить равновесие. В глазах помутилось, и появилось непреодолимое желание прилечь, но хранитель не хотел так просто сдаваться. Он потянулся за запасной батареей, надеясь успеть перезарядить оружие. Только через мгновение, его уже ухватила за грудь могучая рука аристократа и с небольшого размаха повалила на пол.
Изрыгая проклятья, Хеалс прикусил губу. Теперь она кровоточила, заполняя рот солоноватой жидкостью. К тому же рыцарь чувствовал, что сломал несколько ребер и вместе с ними потерял последние капли стойкости.
От удара хранитель выронил батарею и метатель. Он знал, что оружие рядом, но продолжал лежать не в силах даже поднять голову. Единственное что рыцарь мог делать, это всеми силами стараться удержать ускользающее сознание.
Рядом раздался требовательный голос аристократа, но Хеалс не смог разобрать слов. Казалось, все вокруг начинает расплываться, и рыцарь зарычал, осознавая свое бессилие. Ему не было видно, как очкастый алхимик встает на ноги и берет со стола вытянутый предмет. Хеалс разглядел только мелькнувшую перед лицом колбу шприца, а потом почувствовал болезненный укол.
Через несколько ударов сердца, разогнавших вещество по телу, Хеалс погрузился в крепкий сон, окончательно провалив миссию.
Наконец-то. Бумага назначения на пост командующего была в руках. Миссия в заснеженном поселке успешно выполнена, а Первый рыцарь лично повысил верного хранителя до следующей ступени.
Замечательное место, чтобы насладиться покоем и вечерами любоваться на красоты природы. Городок на юге возле озера, где не было ни какого снега и вонючих рыбаков, а только трава, деревья и фермеры, на которых выращивают обильный урожай. Но самое главное это белая башня управления, возле которой уже выстроилась пятерка подчиненных ему рыцарей.
Как же долго Хеалс об этом мечтал.
Не успел он сделать и шага на встречу выстроившимся хранителям, как перед ним словно из воздуха возникла очаровательная льветесса. Та самая, единственная девушка во всем мире, с которой он чувствовал себя полным глупцом, не в силах построить ни одного правильного предложения. Ее лицо скрывала розовая вуаль, опущенная с элегантной шляпки, но Хеалс знал, что девушка безумно красива.
Севен галантно поклонился льветессе, заслужив легкий наклон головы в ответ, а потом помахал местным жителям и принял приветствие своих новых рыцарей. Они все собрались здесь, чтобы увидеть, как он зайдет в башню, поднимется в свой кабинет и примет управление.
Наслаждаясь сладостным чувством сбывшейся мечты, хранитель шагнул к дверям высокого здания, и в этот момент его плеча коснулась крепкая рука. Обернувшись, Севен увидел позади льветессу, по-прежнему сокрытую вуалью. Она игриво склонила голову, словно собираясь что-то спросить, и неожиданно ударила его по лицу.
– Что ты делаешь? – вскрикнул Хеалс, не понимая причины ее гнева, но девушка уже заносила руку для нового удара.
– Просыпайся парень! Ты помер что ли? – произнесла льветесса хриплым голосом и опустила ладонь.
Севен зажмурился, принимая удар хрупкой, но сильной руки, а когда открыл глаза, городка, башни и девушки уже не было. Львет лежал за решеткой камеры на камнях, холод которых ощущался через тонкий слой подгнившей соломы, а над ним нависали лица троих очень грязных рыбаков.
Хеалс медленно переводил взгляд с одного лица на другое и чувствовал, как изнутри начинает подкатывать ком тошноты. У одного рыбака с покрытой шрамами мордой, дергался глаз, а другим он не видел совсем. Зрачок белого цвета очень красноречиво говорил о частичной слепоте. Второй львет сидел с механическим протезом вместо руки, и с его высунутого на сторону языка капала вязкая слюна. Третий кот оказался с обожжённым лицом, на котором вместо глаз зияли темные провалы. Он тряс хранителя за плечо, и поднял руку, собираясь дать еще одну пощечину.
– Уйди! – отмахнулся от него Севен и вздрогнул, не узнавая свой голос.
От сквозившего в нем бархатного оттенка ни осталось и следа, а вырвавшееся слово было скрипучим словно поворот несмазанного колеса.
– Говори тише, – прошипел слепец, опуская руку. – Они вышли, но скоро вернуться. Скажи, стоит ли ждать помощь?
Хеалс застонал. Теперь понимание затопило его разум, наполняя горечью. Выполненная миссия и башня командующего оказалась всего лишь сном. Тот сверхбыстрый аристократ с легкостью вышиб из рыцаря дух, не обращая внимания на все мастерство Хеалса. Нужно было сразу выбираться с завода и вызывать помощь других хранителей, а не лезть под землю с мыслями о геройстве.
– Тише, тише, парень, сильно тебя потрепал этот здоровяк. Нам в свое время тоже досталось. Ты пока полежи, безумец влил в тебя одно из своих лечебных поил, так что скоро сможешь встать. Только скажи, стоит ли ждать рыцарей на выручку? Работать до конца своих дней в колониях всяко лучше, чем подохнуть в этой вшивой камере, после очередной алхимической дряни.
Севен посмотрел на лица рыбаков, ожидающих услышать добрые новости, и вздохнул. Никто кроме нескольких хранителей, которые передали задание от Первого рыцаря ордена, не знали, куда отправился Хеалс. Осталось верить, что они не бросят в беде собрата, хотя надежды на то, что его смогут найти под землей, были не велики.
– Когда меня не смогут найти, сюда прилетят мои товарищи. Они перевернут поселок и спасут нас, как только обнаружат вход в подземелье, – попытался утешить рыбаков Хеалс.
Лица узников омрачились скорбью и смирением. Не такой реакции он ожидал после своих слов, поэтому нашел в себе силы перевернуться и прислонился спиной к холодной стене камеры. Рыцарь опасался сокамерников и не знал чего можно от них ждать.
Слепой медленно качал головой и, ударив кулаками по гнилой соломе, поморщился от боли.
– Нас не найдут. Уже многие пытались это сделать, и ты первый кому улыбнулась удача, если это можно так назвать. Клан слишком ценит раскопки, чтобы отдать подземелья в руки ордена. Скорее всего, всех с кем ты говорил в поселке, уже прирезали или заставили молчать иначе. Надеяться не на что.
Рыбаки расползлись по тёмным углам камеры, а Хеалс склонил голову, нехотя принимая позицию слепого. Как бы непечально прозвучали слова узника, он был прав, и Севен понимал это. Только вера в Первого рыцаря пока не покинула хранителя и оставалась маленькая надежда на поисковый отряд.
Вскоре в лабораторию вернулись аристократ и чумазый алхимик. Севен продолжал сидеть в своем углу, но сразу понял это, по раздавшимся в комнате шагам и боязливом перешептывании рыбаков. Он осторожно поднялся на ноги, приготовившись почувствовать боль сломанных ребер после драки с аристократом, но в теле была только усталость.
Ничего не напоминало о недавнем сражении, и кроме горла, никакой боли не ощущалось. В подобной ситуации хрипота была не критичной, поэтому Севен постарался смириться с ожогом голосовых связок. Еще он удивился наличию всей своей одежды, за исключением оружейного пояса. Находиться в добротных вещах было приятнее, чем сидеть тут в вонючем полушубке. Но все вшитые в ткань заначки пропали.
Немного определившись со своим положением, хранитель решил послушать о чем говорят ученый с аристократом и, набрав воздуха в легкие, сделал первый шаг по направлению к решетке. Голова тут же закружилась, и рыцарю пришлось облокотиться на стену, чтобы устоять. Вскоре дурнота прошла и Севен, волоча ноги по соломе, смог подойти к железным прутьям.
Из-за колонны было видно только половину лаборатории, но сейчас оба львета, посадившие рыцаря в клетку, находились на виду. Они что-то тихо обсуждали возле стеклянных витрин и ящиков с различным антикварным хламом, а здоровяк крутил в руках непонятный диск, похожий на паука. Судя по жестам и мимике, аристократ требовал от алхимика что-то сделать с этим прибором, а тот отрицательно качал головой, не соглашаясь.
Льветы не обращали внимания на клетку с пленниками, поэтому Севен осмотрелся и отыскал свое снаряжение. Сабля и метатель лежали возле шкафа, в котором аристократ хранил оружие. Нужно было придумать, как выбраться наружу, когда алхимик и здоровяк снова уйдут.
– Отойди от прутьев, – прошипел слепой рыбак и Хеалс удивленно на него посмотрел, не понимая, как коту удалось определить, где он стоит.
– Помолчи, пусть лучше его заберут на следующее испытание, а не одного из нас, – пробурчал львет с железной рукой, а нервный кот с порезанным лицом заскулил, бормоча непонятные слова.
Хеалс промолчал и вернулся к своему наблюдению. Льветы продолжали разговаривать. Правда аристократ уже вернул похожую на паука вещь под стекло витрины и с недовольным видом выслушивал визгливый монолог алхимика, который яростно размахивал руками, помогая себе выговориться.
Неожиданно здоровяк повернулся и посмотрел прямо на Севена. Хеалс моргнул от неожиданности, а силуэт аристократа немного смазался и через пару ударов сердца, он уже стоял возле решётки.
Хранитель отшатнулся, ощетинившись оскалом. Он по-прежнему не понимал, как здоровяк может так быстро перемещаться.
Аристократ, тем временем, с интересом его рассматривал, причмокивая губами. Бранившийся Пузырёк приблизился к нему сзади и тоже заглянул в камеру, после чего расплылся в довольной улыбке, радостно потирая руки.
– Что скажешь? По-моему твое зелье неплохо сработало на рыцаре? – потирая подбородок, спокойно произнес аристократ.
– Это великолепно! – воскликнул Пузырёк, прыгая с одной ноги на другую. – Всего два дня, а он уже исцелился! Хи-хи-хи! Я испытаю на нем все новые зелья! Это горазда лучший материал, чем вонючие рыбаки!
– Эй, хранитель, – окрикнул Хеалса аристократ, – быстро скажи несколько любых слов!
– Да вшей тебе в гриву, выродок, – огрызнулся рыцарь скрипевшим голосом и закашлялся из-за обострившейся боли в горле.
– Как я вижу зелье еще не идеально. По крайней мере, мне не хочется использовать такое для собственной регенерации и лишиться языка. Придётся тебе еще поработать, – заключил здоровяк.
– Да я все уже пробовал! Это лучший вариант! Не нравится, не пей, а работы и без этого много. Лучше вытащи хранителя из клетки, хочу попробовать на нем пару штуковин.
Аристократ с недовольством посмотрел на алхимика, но не стал ничего говорить и молча открыл замок камеры. Рыбаки сразу притихли, а Хеалс бросился на него, пытаясь дотянуться зубами до горла. Однако сильная рука львета перехватила рыцаря на середине пути.
Здоровяк повалил Севена на пол и, бесцеремонно ухватив за шиворот плаща, потащил к операционному столу. Ткань больно врезалась в горло и Хеалс начал задыхаться. Он сучил ногами по полу, пытаясь подтянуться и снять напряжение, но конечности плохо слушались львета.
Вскоре все закончилось, и аристократ забросил рыцаря на операционный стол.
Алхимик радостно прыгал вокруг них, хлопая в ладоши, пока здоровяк пытался пристегнуть ремнями извивающегося хранителя.
Удерживая Хеалса одной рукой, второй аристократ потянулся за креплением, и рыцарь воспользовался подвернувшимся шансом. Он уже давно заметил скальпель, лежащий на подносе возле стола и, выгадав момент, схватил инструмент, собираясь всадить в шею громилы. Его задумка почти осуществилась, но в последний момент здоровяк разгадал план Хеалса и вновь ускорился, превратившись в смазанное пятно.
Вместо горла тонкое лезвие скальпеля вошло ему в плечо, и львет взвыл, схватившись за рану. Она не сильно навредила здоровяку, зато всколыхнула его ненависть. Хеалс ужаснулся от вспыхнувшей в глазах аристократа ярости, а потом кулак стремительно опустился на лицо хранителя и Севен потерял сознание.
В следующий раз Хеалс очнулся через несколько дней все в той же камере. Алхимик вновь накачал Севена своими зельями, и он чувствовал себя просто прескверно. Голова раскалывалась от распирающей изнутри боли, сердце бешено колотилось, а под когтями ныло, словно туда втыкали иголки.
С трудом поднявшись на локтях, Хеалс с сожалением осмотрел превратившуюся в лохмотья одежду. Видимо Пузырёк не стал раздевать львета и просто срезал ткань в местах, которые ему были нужны, но для чего, Севен предпочитал не думать. Рыбаки все так же сидели по своим углам, а слепой протянул хранителю жестяную миску, в которой плавала желтая баланда с непонятными серыми кусками.
При виде еды, хотя назвать жидкость в миске этим словом и было затруднительно, в животе хранителя требовательно заурчало, и Хеалс принял блюдо у рыбака, прохрипев благодарность. Из тарелки сильно воняло тухлятиной, но рыцарь не ел уже несколько дней и живот упрямо требовал пищи. Свыкшись с необходимостью заглотить это поило, хранитель зажмурился и влил в горло помои, едва не захлебнувшись от отвратительности.
Откашлявшись, Хеалс решил, что не все так плохо. Вкуса он не почувствовал, и ощущение было словно он выпил сырое яйцо. Севен подумал что скорее всего это негативный эффект от зелья Пузырька, с помощью которого он вылечил тело рыцаря после драки с аристократом. Восстановитель, конечно, был бы намного лучше, но в полевых условиях флакон с таким раствором мог спасти жизнь. Замечательное решение, но любое изобретение предстоит многократно тестировать, а для этого нужно иметь материал, в роли которого оказался хранитель.
Сидя в камере, Хеалс мечтал угадать подходящий момент и, убив аристократа, вырваться на свободу. Ему не хотелось медленно превращаться в лишенное воли существо, какими становились рыбаки, и чем дольше он будет тянуть, тем меньше сил будет оставаться. Севен подумал, что после последней попытки аристократ будет на стороже еще несколько дней, и значит нужно притворяться обессиленным некоторое время. Это может усыпить бдительность здоровяка, и тогда Хеалс планировал повторить прием со скальпелем. Всего один точный удар, и до свободы останется не так уж и много.
Так хранитель и решил поступить. Продумывая план побега, Хеалс не заметил, как постепенно заснул, и видел он не башню командующего, а свет Ак”Шири, по которому уже успел соскучиться.
Перед тем как аристократ вновь пришел за ним, Севен провел в камере несколько дней. Дважды в сутки алхимик приносил заключенным ведро помоев, и льветы, зачерпнув по миске, расползались по углам, пожирать желтоватое на вид поило. За это время здоровяк забирал всех рыбаков по разу, и Хеалс слышал, как коты кричали, корчась в руках безумца.
Льветы возвращались в камеру измученные и изрезанные, не имея сил даже на то, чтобы поесть, не говоря про сопротивление. Огонь надежды для них был уже утрачен. Рыбаки просто спали, вставали, чтобы сожрать свою порцию помоев и снова ложились, скорчившись на соломе. Глядя на них, Хеалс старался убеждать себя, что никогда не превратиться в подобное существо. Ему было страшно и, стараясь не потерять уверенность в себе, хранитель думал не о долге рыцаря, а о желании прирезать мучителей и посмотреть на их страдания. Только для этого нужно было немного подождать.
Когда аристократ пришел за Хеалсом, он не сопротивлялся и позволил здоровяку утащить себя на стол.
Противник увернулся, а потом очень быстро оказался возле рыцаря и резким ударом ладони отбросил его назад.
Ударившись о стену, Севен зарычал, пытаясь сохранить равновесие. В глазах помутилось, и появилось непреодолимое желание прилечь, но хранитель не хотел так просто сдаваться. Он потянулся за запасной батареей, надеясь успеть перезарядить оружие. Только через мгновение, его уже ухватила за грудь могучая рука аристократа и с небольшого размаха повалила на пол.
Изрыгая проклятья, Хеалс прикусил губу. Теперь она кровоточила, заполняя рот солоноватой жидкостью. К тому же рыцарь чувствовал, что сломал несколько ребер и вместе с ними потерял последние капли стойкости.
От удара хранитель выронил батарею и метатель. Он знал, что оружие рядом, но продолжал лежать не в силах даже поднять голову. Единственное что рыцарь мог делать, это всеми силами стараться удержать ускользающее сознание.
Рядом раздался требовательный голос аристократа, но Хеалс не смог разобрать слов. Казалось, все вокруг начинает расплываться, и рыцарь зарычал, осознавая свое бессилие. Ему не было видно, как очкастый алхимик встает на ноги и берет со стола вытянутый предмет. Хеалс разглядел только мелькнувшую перед лицом колбу шприца, а потом почувствовал болезненный укол.
Через несколько ударов сердца, разогнавших вещество по телу, Хеалс погрузился в крепкий сон, окончательно провалив миссию.
Глава вторая. Сломленный.
Наконец-то. Бумага назначения на пост командующего была в руках. Миссия в заснеженном поселке успешно выполнена, а Первый рыцарь лично повысил верного хранителя до следующей ступени.
Замечательное место, чтобы насладиться покоем и вечерами любоваться на красоты природы. Городок на юге возле озера, где не было ни какого снега и вонючих рыбаков, а только трава, деревья и фермеры, на которых выращивают обильный урожай. Но самое главное это белая башня управления, возле которой уже выстроилась пятерка подчиненных ему рыцарей.
Как же долго Хеалс об этом мечтал.
Не успел он сделать и шага на встречу выстроившимся хранителям, как перед ним словно из воздуха возникла очаровательная льветесса. Та самая, единственная девушка во всем мире, с которой он чувствовал себя полным глупцом, не в силах построить ни одного правильного предложения. Ее лицо скрывала розовая вуаль, опущенная с элегантной шляпки, но Хеалс знал, что девушка безумно красива.
Севен галантно поклонился льветессе, заслужив легкий наклон головы в ответ, а потом помахал местным жителям и принял приветствие своих новых рыцарей. Они все собрались здесь, чтобы увидеть, как он зайдет в башню, поднимется в свой кабинет и примет управление.
Наслаждаясь сладостным чувством сбывшейся мечты, хранитель шагнул к дверям высокого здания, и в этот момент его плеча коснулась крепкая рука. Обернувшись, Севен увидел позади льветессу, по-прежнему сокрытую вуалью. Она игриво склонила голову, словно собираясь что-то спросить, и неожиданно ударила его по лицу.
– Что ты делаешь? – вскрикнул Хеалс, не понимая причины ее гнева, но девушка уже заносила руку для нового удара.
– Просыпайся парень! Ты помер что ли? – произнесла льветесса хриплым голосом и опустила ладонь.
Севен зажмурился, принимая удар хрупкой, но сильной руки, а когда открыл глаза, городка, башни и девушки уже не было. Львет лежал за решеткой камеры на камнях, холод которых ощущался через тонкий слой подгнившей соломы, а над ним нависали лица троих очень грязных рыбаков.
Хеалс медленно переводил взгляд с одного лица на другое и чувствовал, как изнутри начинает подкатывать ком тошноты. У одного рыбака с покрытой шрамами мордой, дергался глаз, а другим он не видел совсем. Зрачок белого цвета очень красноречиво говорил о частичной слепоте. Второй львет сидел с механическим протезом вместо руки, и с его высунутого на сторону языка капала вязкая слюна. Третий кот оказался с обожжённым лицом, на котором вместо глаз зияли темные провалы. Он тряс хранителя за плечо, и поднял руку, собираясь дать еще одну пощечину.
– Уйди! – отмахнулся от него Севен и вздрогнул, не узнавая свой голос.
От сквозившего в нем бархатного оттенка ни осталось и следа, а вырвавшееся слово было скрипучим словно поворот несмазанного колеса.
– Говори тише, – прошипел слепец, опуская руку. – Они вышли, но скоро вернуться. Скажи, стоит ли ждать помощь?
Хеалс застонал. Теперь понимание затопило его разум, наполняя горечью. Выполненная миссия и башня командующего оказалась всего лишь сном. Тот сверхбыстрый аристократ с легкостью вышиб из рыцаря дух, не обращая внимания на все мастерство Хеалса. Нужно было сразу выбираться с завода и вызывать помощь других хранителей, а не лезть под землю с мыслями о геройстве.
– Тише, тише, парень, сильно тебя потрепал этот здоровяк. Нам в свое время тоже досталось. Ты пока полежи, безумец влил в тебя одно из своих лечебных поил, так что скоро сможешь встать. Только скажи, стоит ли ждать рыцарей на выручку? Работать до конца своих дней в колониях всяко лучше, чем подохнуть в этой вшивой камере, после очередной алхимической дряни.
Севен посмотрел на лица рыбаков, ожидающих услышать добрые новости, и вздохнул. Никто кроме нескольких хранителей, которые передали задание от Первого рыцаря ордена, не знали, куда отправился Хеалс. Осталось верить, что они не бросят в беде собрата, хотя надежды на то, что его смогут найти под землей, были не велики.
– Когда меня не смогут найти, сюда прилетят мои товарищи. Они перевернут поселок и спасут нас, как только обнаружат вход в подземелье, – попытался утешить рыбаков Хеалс.
Лица узников омрачились скорбью и смирением. Не такой реакции он ожидал после своих слов, поэтому нашел в себе силы перевернуться и прислонился спиной к холодной стене камеры. Рыцарь опасался сокамерников и не знал чего можно от них ждать.
Слепой медленно качал головой и, ударив кулаками по гнилой соломе, поморщился от боли.
– Нас не найдут. Уже многие пытались это сделать, и ты первый кому улыбнулась удача, если это можно так назвать. Клан слишком ценит раскопки, чтобы отдать подземелья в руки ордена. Скорее всего, всех с кем ты говорил в поселке, уже прирезали или заставили молчать иначе. Надеяться не на что.
Рыбаки расползлись по тёмным углам камеры, а Хеалс склонил голову, нехотя принимая позицию слепого. Как бы непечально прозвучали слова узника, он был прав, и Севен понимал это. Только вера в Первого рыцаря пока не покинула хранителя и оставалась маленькая надежда на поисковый отряд.
Вскоре в лабораторию вернулись аристократ и чумазый алхимик. Севен продолжал сидеть в своем углу, но сразу понял это, по раздавшимся в комнате шагам и боязливом перешептывании рыбаков. Он осторожно поднялся на ноги, приготовившись почувствовать боль сломанных ребер после драки с аристократом, но в теле была только усталость.
Ничего не напоминало о недавнем сражении, и кроме горла, никакой боли не ощущалось. В подобной ситуации хрипота была не критичной, поэтому Севен постарался смириться с ожогом голосовых связок. Еще он удивился наличию всей своей одежды, за исключением оружейного пояса. Находиться в добротных вещах было приятнее, чем сидеть тут в вонючем полушубке. Но все вшитые в ткань заначки пропали.
Немного определившись со своим положением, хранитель решил послушать о чем говорят ученый с аристократом и, набрав воздуха в легкие, сделал первый шаг по направлению к решетке. Голова тут же закружилась, и рыцарю пришлось облокотиться на стену, чтобы устоять. Вскоре дурнота прошла и Севен, волоча ноги по соломе, смог подойти к железным прутьям.
Из-за колонны было видно только половину лаборатории, но сейчас оба львета, посадившие рыцаря в клетку, находились на виду. Они что-то тихо обсуждали возле стеклянных витрин и ящиков с различным антикварным хламом, а здоровяк крутил в руках непонятный диск, похожий на паука. Судя по жестам и мимике, аристократ требовал от алхимика что-то сделать с этим прибором, а тот отрицательно качал головой, не соглашаясь.
Льветы не обращали внимания на клетку с пленниками, поэтому Севен осмотрелся и отыскал свое снаряжение. Сабля и метатель лежали возле шкафа, в котором аристократ хранил оружие. Нужно было придумать, как выбраться наружу, когда алхимик и здоровяк снова уйдут.
– Отойди от прутьев, – прошипел слепой рыбак и Хеалс удивленно на него посмотрел, не понимая, как коту удалось определить, где он стоит.
– Помолчи, пусть лучше его заберут на следующее испытание, а не одного из нас, – пробурчал львет с железной рукой, а нервный кот с порезанным лицом заскулил, бормоча непонятные слова.
Хеалс промолчал и вернулся к своему наблюдению. Льветы продолжали разговаривать. Правда аристократ уже вернул похожую на паука вещь под стекло витрины и с недовольным видом выслушивал визгливый монолог алхимика, который яростно размахивал руками, помогая себе выговориться.
Неожиданно здоровяк повернулся и посмотрел прямо на Севена. Хеалс моргнул от неожиданности, а силуэт аристократа немного смазался и через пару ударов сердца, он уже стоял возле решётки.
Хранитель отшатнулся, ощетинившись оскалом. Он по-прежнему не понимал, как здоровяк может так быстро перемещаться.
Аристократ, тем временем, с интересом его рассматривал, причмокивая губами. Бранившийся Пузырёк приблизился к нему сзади и тоже заглянул в камеру, после чего расплылся в довольной улыбке, радостно потирая руки.
– Что скажешь? По-моему твое зелье неплохо сработало на рыцаре? – потирая подбородок, спокойно произнес аристократ.
– Это великолепно! – воскликнул Пузырёк, прыгая с одной ноги на другую. – Всего два дня, а он уже исцелился! Хи-хи-хи! Я испытаю на нем все новые зелья! Это горазда лучший материал, чем вонючие рыбаки!
– Эй, хранитель, – окрикнул Хеалса аристократ, – быстро скажи несколько любых слов!
– Да вшей тебе в гриву, выродок, – огрызнулся рыцарь скрипевшим голосом и закашлялся из-за обострившейся боли в горле.
– Как я вижу зелье еще не идеально. По крайней мере, мне не хочется использовать такое для собственной регенерации и лишиться языка. Придётся тебе еще поработать, – заключил здоровяк.
– Да я все уже пробовал! Это лучший вариант! Не нравится, не пей, а работы и без этого много. Лучше вытащи хранителя из клетки, хочу попробовать на нем пару штуковин.
Аристократ с недовольством посмотрел на алхимика, но не стал ничего говорить и молча открыл замок камеры. Рыбаки сразу притихли, а Хеалс бросился на него, пытаясь дотянуться зубами до горла. Однако сильная рука львета перехватила рыцаря на середине пути.
Здоровяк повалил Севена на пол и, бесцеремонно ухватив за шиворот плаща, потащил к операционному столу. Ткань больно врезалась в горло и Хеалс начал задыхаться. Он сучил ногами по полу, пытаясь подтянуться и снять напряжение, но конечности плохо слушались львета.
Вскоре все закончилось, и аристократ забросил рыцаря на операционный стол.
Алхимик радостно прыгал вокруг них, хлопая в ладоши, пока здоровяк пытался пристегнуть ремнями извивающегося хранителя.
Удерживая Хеалса одной рукой, второй аристократ потянулся за креплением, и рыцарь воспользовался подвернувшимся шансом. Он уже давно заметил скальпель, лежащий на подносе возле стола и, выгадав момент, схватил инструмент, собираясь всадить в шею громилы. Его задумка почти осуществилась, но в последний момент здоровяк разгадал план Хеалса и вновь ускорился, превратившись в смазанное пятно.
Вместо горла тонкое лезвие скальпеля вошло ему в плечо, и львет взвыл, схватившись за рану. Она не сильно навредила здоровяку, зато всколыхнула его ненависть. Хеалс ужаснулся от вспыхнувшей в глазах аристократа ярости, а потом кулак стремительно опустился на лицо хранителя и Севен потерял сознание.
В следующий раз Хеалс очнулся через несколько дней все в той же камере. Алхимик вновь накачал Севена своими зельями, и он чувствовал себя просто прескверно. Голова раскалывалась от распирающей изнутри боли, сердце бешено колотилось, а под когтями ныло, словно туда втыкали иголки.
С трудом поднявшись на локтях, Хеалс с сожалением осмотрел превратившуюся в лохмотья одежду. Видимо Пузырёк не стал раздевать львета и просто срезал ткань в местах, которые ему были нужны, но для чего, Севен предпочитал не думать. Рыбаки все так же сидели по своим углам, а слепой протянул хранителю жестяную миску, в которой плавала желтая баланда с непонятными серыми кусками.
При виде еды, хотя назвать жидкость в миске этим словом и было затруднительно, в животе хранителя требовательно заурчало, и Хеалс принял блюдо у рыбака, прохрипев благодарность. Из тарелки сильно воняло тухлятиной, но рыцарь не ел уже несколько дней и живот упрямо требовал пищи. Свыкшись с необходимостью заглотить это поило, хранитель зажмурился и влил в горло помои, едва не захлебнувшись от отвратительности.
Откашлявшись, Хеалс решил, что не все так плохо. Вкуса он не почувствовал, и ощущение было словно он выпил сырое яйцо. Севен подумал что скорее всего это негативный эффект от зелья Пузырька, с помощью которого он вылечил тело рыцаря после драки с аристократом. Восстановитель, конечно, был бы намного лучше, но в полевых условиях флакон с таким раствором мог спасти жизнь. Замечательное решение, но любое изобретение предстоит многократно тестировать, а для этого нужно иметь материал, в роли которого оказался хранитель.
Сидя в камере, Хеалс мечтал угадать подходящий момент и, убив аристократа, вырваться на свободу. Ему не хотелось медленно превращаться в лишенное воли существо, какими становились рыбаки, и чем дольше он будет тянуть, тем меньше сил будет оставаться. Севен подумал, что после последней попытки аристократ будет на стороже еще несколько дней, и значит нужно притворяться обессиленным некоторое время. Это может усыпить бдительность здоровяка, и тогда Хеалс планировал повторить прием со скальпелем. Всего один точный удар, и до свободы останется не так уж и много.
Так хранитель и решил поступить. Продумывая план побега, Хеалс не заметил, как постепенно заснул, и видел он не башню командующего, а свет Ак”Шири, по которому уже успел соскучиться.
Перед тем как аристократ вновь пришел за ним, Севен провел в камере несколько дней. Дважды в сутки алхимик приносил заключенным ведро помоев, и льветы, зачерпнув по миске, расползались по углам, пожирать желтоватое на вид поило. За это время здоровяк забирал всех рыбаков по разу, и Хеалс слышал, как коты кричали, корчась в руках безумца.
Льветы возвращались в камеру измученные и изрезанные, не имея сил даже на то, чтобы поесть, не говоря про сопротивление. Огонь надежды для них был уже утрачен. Рыбаки просто спали, вставали, чтобы сожрать свою порцию помоев и снова ложились, скорчившись на соломе. Глядя на них, Хеалс старался убеждать себя, что никогда не превратиться в подобное существо. Ему было страшно и, стараясь не потерять уверенность в себе, хранитель думал не о долге рыцаря, а о желании прирезать мучителей и посмотреть на их страдания. Только для этого нужно было немного подождать.
Когда аристократ пришел за Хеалсом, он не сопротивлялся и позволил здоровяку утащить себя на стол.
