Поначалу говорили о состоянии дорог, о погоде, об успехах и неудачах на работе – обо всём, кроме главной темы, которую девочки старательно обходили. Слишком старательно. “Ждут моей отмашки”, – пришло мне в голову.
Время настало после третьего куска пиццы и второго бокала китайского фруктового вина.
– Нет, ты только посмотри на это! – я чуть ли не ткнула телефоном в лицо Гретт, а возвращаясь на место за стол, опрокинула вазочку с печеньем. Старый советский хрусталь выдержал, только вот пол придётся подмести.
Гретт с тихим вздохом передала телефон Лене, и её брови непроизвольно взлетели.
– Ничего себе!
– Вот-вот! Андрей флиртует напропалую! Алина спрашивает, что с четвертью, а он: “Вы красивая, о чём ещё говорить?” Приплёл слово “Shone”, будто бы ученики её так назвали. Но ясно же, что для отвода глаз!
Гретт молча помахала у меня перед носом упаковкой с мармеладом, я не глядя схватила горсть, и сахар тут же посыпался на блюдце.
– И это вмешто того, шоб рабошать! А Люшинда Алекшандровна эта…
– Ты прожуй сначала, потом расскажешь.
Яблочный и апельсиновый вкусы смешивались во рту, кухню наполнял бодрящий аромат свежесваренного кофе, за окном было солнечно и тихо, а мне хотелось, чтобы хлестал ливень, полыхали молнии, грохотал гром – и желательно над домом Андрея.
– Про Люсинду мы тоже говорили. У Алины это имя-отчество ассоциируется с очень возрастной дамой, да и мне представляется женщина постарше. Ну, такая матрона со старомодной химкой, поджатыми губами, застёгнутая на все пуговицы и пропахшая духами “Красная Москва”.
Гретт прыснула, неожиданная весёлость передалась Лене, а следом и я рассмеялась.
– Так что либо это любовница-мать, либо собирательный образ, – продолжила я, отдышавшись. – Скорее всего, второе. Он Алине все уши прожужжал историями из своей жизни. То он на скачках выигрывал, то улиток для бабушки жарил, то хочет жениться в Праге и ему нужно форсировать события. А мне-то обидно!
– Конечно, невзаимность обидна, но…
– Да я не об этом, Гретт! Я призналась Андрею в любви. Знаешь, как страшно и жутко это было??? У меня подкашивались ноги, в глазах чернело, я будто сквозь невидимый барьер прорывалась. А этот даже не соизволил сказать правду! Да я всё бы ему простила! И его идиотскую самовлюблённость, и высокомерие, но не ложь!
– Ну прагматик он, чего ты хочешь, – Гретт взяла несколько ворчливый тон – видимо, чтобы уравновесить мои эмоции. – Не мог он сказать про Алину.
У меня на языке вертелись другие слова, однако я вовремя глянула на Лену, которая едва заметно помотала головой. Ну разумеется, Андрей ведь начальник Гретт, и не в её характере напрямую осуждать руководство. Даже в дружеской компании.
– Лесь, ты очень смелая и сильная, – сказала Лена, разливая по чашкам красный чай. – Слишком смелая для этого человека, который врёт всем, включая самого себя. И этими подкатами к Алине только подливает масла в огонь.
– Ну, Алина вообще-то тоже… – я вяло развернула конфету и уже готовилась изречь тираду о том, как должна поступать и общаться девушка, равнодушная к мужчине, но Гретт решительно замахала руками.
– Олеся, ну ты же сама упоминала, что она недавно рассталась с парнем. Думаю, для неё Андрей Сергеевич – это способ отвлечься. Да, он ей не нравится, но ей нужно, чтобы на неё обратил внимание мужчина. А он молодой, симпатичный… Вспомни пренебрежение, с которым она о нём говорит.
Я потёрла пальцами подбородок. Выводы подруги были разумны и логичны, и всё же...
– Просто я сама Андрея раньше недолюбливала.
– Но ты о нём и не говорила, вы даже не общались, – подхватила Лена. – А Алине он неприятен как личность, это важнее. В общем, Лесь, ты не бери в голову, ситуация ещё сама собой разрешится.
– Согласна! – подхватив чашку с чаем, Гретт поднялась из-за стола. – Ты вчера про клипы свои рассказывала. Покажешь?
Мы перешли в зал. В рабочей обстановке, в комнате, заставленной книгами и пособиями, хмельные пары сами собой выветрились из головы. Вкратце обрисовав сюжет новой истории, я включила подругам видео-дилогию, которую смастерила накануне. Основанная на аниме “Анжелика”, она рассказывала о девушке, полюбившей заколдованного юношу и освободившей его из оков могущественного демона.
– Красиво, – прокомментировала Лена, когда на экране заискрилось закатное море.
Я улыбнулась. И в процессе работы, и во время публикации я пересматривала клипы не один раз, а всё же зелень, утопающая в солнце, сияющие бабочки на цветах и нарисованный город, усыпанный снегом, приковывали взгляд и уносили в какую-то другую реальность. Не говоря уже о самой истории, в финале которой справедливость была восстановлена, а чары побеждены.
– Это просто какое-то волшебство, – заключила Гретт, когда отзвучали последние аккорды песни.
– Ну так аниме про магию.
– Да нет, я про твою историю, – подруга развернулась на стуле и пристально посмотрела на меня. – Кадры так подобраны, что в неё веришь. Я ведь смотрела “Анжелику”, там всё немного по-другому было. А у тебя получилось рассказать новую историю. Это очень здорово!
– Я вообще как в параллельном мире побывала, – Лена уважительно наклонила голову. – Так-то я аниме не смотрю, не мой жанр. Но твои клипы цепляют.
Правила приличия удерживали меня в кресле, хотя восторг так и плескался внутри. Хотелось совершенно по-детски скакать по квартире, смеяться и хлопать в ладоши. Моё творчество не просто нравилось – оно вызывало восхищение и уважение! “Это подруги, а загляни в комментарии – увидишь другую реакцию”, – вступил внутренний критик. От его замечаний я отмахнулась, как от внезапно налетевшей мошкары, и с тихим смешком предложила:
– Пойдёмте, девочки, сделаем пару селфи!
Поздним вечером я послушалась внутреннего критика и открыла страницу видео-истории на ютьюб-канале. Счётчик лайков показывал двузначное число, дизлайки блистали своим отсутствием, а в комментариях чаще всего фигурировали слова “прекрасно”, “волшебно” и “великолепно”. Несколько человек забрали видео в избранное.
– Ну что, съел? – усмехнулась я в пустоту.
По привычке выйдя в соцсеть, я обнаружила сообщение от Алины. Подруга приглашала меня в лицей на празднование Дня Победы.
“Всё равно масштабнее, чем на юбилей, не будет”, – ответила я, хотя внутри уже просыпалось любопытство. Почему бы самой не посмотреть? Увидеться с Бобриком, пообщаться с бывшими коллегами… Ну а Андрей… этот мне больше ничего не сделает.
“Шестого приду, обязательно”, – пообещала я Алине и украсила сообщение широко улыбающимся смайлом.
* Будь сильнее. (нем.)
Прошёл почти год с тех пор, как я видела своих учеников на сцене, поэтому финала концерта я ждала с замиранием сердца. И вот наконец по ступеням поднялись статные десятиклассники и чуть робеющие, но милые пятиклашки – мои бывшие ученики вместе с учениками Алины.
Они рассказывали наизусть, каждый по паре строк или четверостишию, а фоном играла музыка 40-х. Поразительно, но жгучая брюнетка Дарья, худощавый нескладный Тимур, незнакомые веснушчатый мальчишка и русокосая девочка необычайно походили друг на друга, делясь со зрителями общими грустью, надеждой и радостью. “Стоит хоть одному запнуться – и волшебство исчезнет”, – мелькнула внезапная мысль, но я отогнала её как ненужную. Не запнулся ни один. Слова лились мощным и уверенным потоком, а когда голоса смолкли, зал поднялся в едином порыве.
– Это ведь ты их готовила? – полуутвердительно спросила я у Алины после концерта.
Подруга смущённо улыбнулась и опустила искрящиеся глаза.
– Понадобилось пять репетиций…
– … и столько же сотен тысяч нервных клеток, полагаю, – закончила я за неё. – Но вы молодцы, это было лучшее выступление за сегодня.
– Спасибо, Лесь.
– А где Бобрик? – спросила я, скользя взглядом по оставшимся в зале.
– Да уже убежала куда-то. Тебе срочно?
– Нет, просто поболтать хотела. Ладно, подожду в учительской.
От актового зала до кабинета, где пересекались все учителя, нужно пройти три лестницы и два коридора – по пути кого только не встретишь. Поднимаясь на второй этаж, я столкнулась с Инной Власьевной.
– Олеся Владимировна! Ну просто белое облако среди наших серых будней, – на лице коллеги-русоведа возникла неизменно хитрая улыбка, приподнимающая только один уголок губ. Раньше я терялась в догадках, искренняя ли она. Теперь же, поблагодарив и вежливо улыбнувшись, я просто прошла мимо. Мысли не отпускало воспоминание о декабрьской встрече. Холодность, обмен дежурными репликами и платье в тон Андреиного костюма…
Учительская… В прошлом году её украшали флажки, тематические поделки из квиллинга и преображавшее информационный стенд знамя 150-й стрелковой дивизии. В этот раз на столе валялось потрёпанное полотно общего расписания, большинство ячеек для журналов пустовало, а браузеры обоих компьютеров пестрели забытыми вкладками.
Пусть обстановка была рабочей и унылой, зато она сразу напомнила, что дома вообще-то дела, которые сами себя не сделают. Я склонилась над расписанием, ища, в каком кабинете может быть Бобрик, и тут в учительскую вошёл Андрей.
Поздоровавшись, он поинтересовался, на что я смотрю.
– Ищу, где Ира Боброва, – ответила я в его манере, глядя искоса и едва повернув голову.
– Это расписание для учителей, надо лично узнавать.
– Не ваше дело, – отрезала я и ушла, демонстративно кашлянув.
“Мы с Алиной Александровной просто коллеги”… “У меня есть невеста – Люсинда Александровна”… “Мне нужна жена презентабельной внешности”… “Вы красивая, о чём ещё говорить”… Фразы стучали в моём мозгу, вторя цоканью каблуков, и я шла домой, чеканя шаг. В плеере играла инструментальная композиция “Rise Above”.*
08.05.16. Год назад я и Андрей работали вместе в Оперном. Я уволилась, но не теряла связи с театром и теперь пришла с докладом о проблемах здания. Раньше при повреждениях оно самовосстанавливалось, но внезапно потеряло эту способность, и теперь магия медленно, но верно покидала театр.
Пока коллеги рассаживались, я заняла место за трибуной на сцене. По коже бегали мурашки. Если моё предложение о реконструкции одобрят, значит, бессонные ночи над докладом были не напрасны.
– Коллеги, постараюсь быть краткой, – начала я.
Меня прервали сразу. Андрей, сидящий на первом ряду, пробормотал что-то вроде “Да вы уж постарайтесь” – и тут словно лопнула невидимая струна. Я выскочила из-за трибуны, подлетела к Андрею и прикрикнула:
– Андрей Сергеевич Леонов, ты бы лучше помолчал!
Я припомнила ему все грешки, в том числе историю с Алиной. Ему ничего не оставалось, кроме как объясниться или уйти. Разумеется, он выбрал второе. Андрей удалился молча и неловко морщась, так что последние слова я выкрикивала ему в спину.
Когда его шаги стихли, я вернулась на сцену, но от волнения смотрела поверх голов и тщетно пыталась преодолеть напряжение.
“Как у тебя дела? Как провела выходные?” – написала я Ире после майских праздников. Она была онлайн, и я уже подбирала слова для ответа на встречный вопрос. Его не последовало – как и любого другого сообщения. “Ирина ограничила доступ к своей странице”, – объяснила соцсеть. “К сожалению, этот пользователь добавил вас в чёрный список”, – сообщило всплывшее окно.
Я хлопнула ресницами.
– Эээ???
Бобрик никогда не забывала поздравить меня с днем рождения, называла то “Хороший мой”, то “Радость моя”, то “Светлый и замечательный человечек”. Это она устраивала в лицее весёлые и душевные чаепития, на которых я всегда была желанной гостьей. С подачи Бобрика я говорила про свою причёску “Одуванчик полевой лекарственный”, и именно Ира засыпала меня ободряющими сообщениями, пока я лежала с ветрянкой. Что же перечеркнуло всё это?
Отдышавшись, я написала Алине – единственной, кто мог пролить свет на ситуацию. И ответ не заставил себя ждать.
“Лесь, нас с Ирой после праздника вызвала директор и отчитала, что мы тебя пригласили. Потом ещё Леонов заявил: “Директор не любит, когда приходят бывшие сотрудники”. Ира же с ним сейчас общается. Может, он промыл ей мозги. Она придёт в себя, просто дай ей время остыть”.
Я вздохнула, выходя из чата, и не удержалась: снова открыла Ирину страницу. Немедленно появилось лаконичное и предельно ясное сообщение про чёрный список. Такое же ясное, как и то, что Андрей настроил Иру против меня.
Вечером после работы я сбежала в “Город небесного огня” – шестой роман из цикла про Орудия Смерти. И снова потерялась в лабиринтах сюжета, пытаясь предугадать очередной поворот. Мне не повезло: автор самым бессовестным образом убила одного из лучших персонажей, а в моём состоянии только о таком и читать… Я резко захлопнула книгу, схватила телефон и набрала Ленин номер.
Мой рассказ, продырявленный паузами и размягчённый тщательно подобранными словами, был обречён на противоположную реакцию, и, когда я закончила, Лена не стала церемониться:
– Фу, Олеся, это низко с его стороны. Обычный человечишка с кучей бабских черт и трусостью. А Ира просто ведомая женщина, рада стараться: сам Андрей Батькович за ней ухаживает. Она тебя удалила, вот и ты вычеркни её из своей жизни.
– Эммм, это будет слишком радикально, – возразила я, к тому же в колонках как раз прозвучало негромкое “I still believe the best is yet to come”.**
– Ну, как знаешь, – хотя по голосу было ясно, что подруга не оставила бы мокрого места от моих замков воспоминаний.
“Конец учебного года – время, когда у учителей и особенно у классных руководителей мозги немного набекрень”, – напомнила я себе, когда на исходе мая на предложение встретиться Алина ответила: “В другой раз”. Мне, ушедшей из большого преподавания, было десятикратно сложнее – и в стократ проще.
На напрасные мысли и беспокойство не было времени: до спектакля “Розенкранц и Гильденстерн мертвы” оставался час, а я ещё не закончила с причёской. В сердцах бросив заколку на комод, я закрутила волосы в простую шишку и поспешила в прихожую.
Переосмысление классических сюжетов обычно вызывало на моём лице скептическую усмешку, но эту постановку рекомендовала Алина, видевшая её не раз, и я решила: почему бы нет.
Но стоило выйти на сцену исполнителю главной роли, как моё сердце сковал холод. Гильденстерн ещё ничего не сказал, но его рост, походка, жесты, даже серый костюм – всё напоминало Андрея. А потом он заговорил – и я узнала мимику и интонации. Андрей точно так же изгибал бровь, и слова “Плюнь и забудь” он произнёс бы с той же ленцой. И губы кривил бы в такой же манере.
Сюжет, особенности постановки и игра других актёров растворились в тени. Может, потом я что-нибудь вспомню, но сейчас… как вообще совершенно разные люди могут быть настолько похожи???
Тем временем взгляд услужливо выхватил из толпы зрителей Алину, и меня словно кто-то хлестнул наотмашь. Нет, это не была игра воображения: Алина действительно сидела в десяти шагах от меня, во втором ряду.
Внезапно и неотвратимо меня атаковало ощущение дежа вю: зрительный зал, Алина и буравящая сердце тревога – так уже было два с половиной месяца назад. И сейчас Алина пришла в той же изумрудно-зелёной кофте… Вот только мои эмоции по силе уступали прежним. Но что с того, если и тогда, и теперь они связаны с Андреем?
Я заёрзала в кресле. Признание в любви было важным шагом, но, очевидно, я по-прежнему находилась в начале пути.
Время настало после третьего куска пиццы и второго бокала китайского фруктового вина.
– Нет, ты только посмотри на это! – я чуть ли не ткнула телефоном в лицо Гретт, а возвращаясь на место за стол, опрокинула вазочку с печеньем. Старый советский хрусталь выдержал, только вот пол придётся подмести.
Гретт с тихим вздохом передала телефон Лене, и её брови непроизвольно взлетели.
– Ничего себе!
– Вот-вот! Андрей флиртует напропалую! Алина спрашивает, что с четвертью, а он: “Вы красивая, о чём ещё говорить?” Приплёл слово “Shone”, будто бы ученики её так назвали. Но ясно же, что для отвода глаз!
Гретт молча помахала у меня перед носом упаковкой с мармеладом, я не глядя схватила горсть, и сахар тут же посыпался на блюдце.
– И это вмешто того, шоб рабошать! А Люшинда Алекшандровна эта…
– Ты прожуй сначала, потом расскажешь.
Яблочный и апельсиновый вкусы смешивались во рту, кухню наполнял бодрящий аромат свежесваренного кофе, за окном было солнечно и тихо, а мне хотелось, чтобы хлестал ливень, полыхали молнии, грохотал гром – и желательно над домом Андрея.
– Про Люсинду мы тоже говорили. У Алины это имя-отчество ассоциируется с очень возрастной дамой, да и мне представляется женщина постарше. Ну, такая матрона со старомодной химкой, поджатыми губами, застёгнутая на все пуговицы и пропахшая духами “Красная Москва”.
Гретт прыснула, неожиданная весёлость передалась Лене, а следом и я рассмеялась.
– Так что либо это любовница-мать, либо собирательный образ, – продолжила я, отдышавшись. – Скорее всего, второе. Он Алине все уши прожужжал историями из своей жизни. То он на скачках выигрывал, то улиток для бабушки жарил, то хочет жениться в Праге и ему нужно форсировать события. А мне-то обидно!
– Конечно, невзаимность обидна, но…
– Да я не об этом, Гретт! Я призналась Андрею в любви. Знаешь, как страшно и жутко это было??? У меня подкашивались ноги, в глазах чернело, я будто сквозь невидимый барьер прорывалась. А этот даже не соизволил сказать правду! Да я всё бы ему простила! И его идиотскую самовлюблённость, и высокомерие, но не ложь!
– Ну прагматик он, чего ты хочешь, – Гретт взяла несколько ворчливый тон – видимо, чтобы уравновесить мои эмоции. – Не мог он сказать про Алину.
У меня на языке вертелись другие слова, однако я вовремя глянула на Лену, которая едва заметно помотала головой. Ну разумеется, Андрей ведь начальник Гретт, и не в её характере напрямую осуждать руководство. Даже в дружеской компании.
– Лесь, ты очень смелая и сильная, – сказала Лена, разливая по чашкам красный чай. – Слишком смелая для этого человека, который врёт всем, включая самого себя. И этими подкатами к Алине только подливает масла в огонь.
– Ну, Алина вообще-то тоже… – я вяло развернула конфету и уже готовилась изречь тираду о том, как должна поступать и общаться девушка, равнодушная к мужчине, но Гретт решительно замахала руками.
– Олеся, ну ты же сама упоминала, что она недавно рассталась с парнем. Думаю, для неё Андрей Сергеевич – это способ отвлечься. Да, он ей не нравится, но ей нужно, чтобы на неё обратил внимание мужчина. А он молодой, симпатичный… Вспомни пренебрежение, с которым она о нём говорит.
Я потёрла пальцами подбородок. Выводы подруги были разумны и логичны, и всё же...
– Просто я сама Андрея раньше недолюбливала.
– Но ты о нём и не говорила, вы даже не общались, – подхватила Лена. – А Алине он неприятен как личность, это важнее. В общем, Лесь, ты не бери в голову, ситуация ещё сама собой разрешится.
– Согласна! – подхватив чашку с чаем, Гретт поднялась из-за стола. – Ты вчера про клипы свои рассказывала. Покажешь?
Мы перешли в зал. В рабочей обстановке, в комнате, заставленной книгами и пособиями, хмельные пары сами собой выветрились из головы. Вкратце обрисовав сюжет новой истории, я включила подругам видео-дилогию, которую смастерила накануне. Основанная на аниме “Анжелика”, она рассказывала о девушке, полюбившей заколдованного юношу и освободившей его из оков могущественного демона.
– Красиво, – прокомментировала Лена, когда на экране заискрилось закатное море.
Я улыбнулась. И в процессе работы, и во время публикации я пересматривала клипы не один раз, а всё же зелень, утопающая в солнце, сияющие бабочки на цветах и нарисованный город, усыпанный снегом, приковывали взгляд и уносили в какую-то другую реальность. Не говоря уже о самой истории, в финале которой справедливость была восстановлена, а чары побеждены.
– Это просто какое-то волшебство, – заключила Гретт, когда отзвучали последние аккорды песни.
– Ну так аниме про магию.
– Да нет, я про твою историю, – подруга развернулась на стуле и пристально посмотрела на меня. – Кадры так подобраны, что в неё веришь. Я ведь смотрела “Анжелику”, там всё немного по-другому было. А у тебя получилось рассказать новую историю. Это очень здорово!
– Я вообще как в параллельном мире побывала, – Лена уважительно наклонила голову. – Так-то я аниме не смотрю, не мой жанр. Но твои клипы цепляют.
Правила приличия удерживали меня в кресле, хотя восторг так и плескался внутри. Хотелось совершенно по-детски скакать по квартире, смеяться и хлопать в ладоши. Моё творчество не просто нравилось – оно вызывало восхищение и уважение! “Это подруги, а загляни в комментарии – увидишь другую реакцию”, – вступил внутренний критик. От его замечаний я отмахнулась, как от внезапно налетевшей мошкары, и с тихим смешком предложила:
– Пойдёмте, девочки, сделаем пару селфи!
Поздним вечером я послушалась внутреннего критика и открыла страницу видео-истории на ютьюб-канале. Счётчик лайков показывал двузначное число, дизлайки блистали своим отсутствием, а в комментариях чаще всего фигурировали слова “прекрасно”, “волшебно” и “великолепно”. Несколько человек забрали видео в избранное.
– Ну что, съел? – усмехнулась я в пустоту.
По привычке выйдя в соцсеть, я обнаружила сообщение от Алины. Подруга приглашала меня в лицей на празднование Дня Победы.
“Всё равно масштабнее, чем на юбилей, не будет”, – ответила я, хотя внутри уже просыпалось любопытство. Почему бы самой не посмотреть? Увидеться с Бобриком, пообщаться с бывшими коллегами… Ну а Андрей… этот мне больше ничего не сделает.
“Шестого приду, обязательно”, – пообещала я Алине и украсила сообщение широко улыбающимся смайлом.
* Будь сильнее. (нем.)
Глава четырнадцатая. “Дружба – великая тайна…”
Прошёл почти год с тех пор, как я видела своих учеников на сцене, поэтому финала концерта я ждала с замиранием сердца. И вот наконец по ступеням поднялись статные десятиклассники и чуть робеющие, но милые пятиклашки – мои бывшие ученики вместе с учениками Алины.
Они рассказывали наизусть, каждый по паре строк или четверостишию, а фоном играла музыка 40-х. Поразительно, но жгучая брюнетка Дарья, худощавый нескладный Тимур, незнакомые веснушчатый мальчишка и русокосая девочка необычайно походили друг на друга, делясь со зрителями общими грустью, надеждой и радостью. “Стоит хоть одному запнуться – и волшебство исчезнет”, – мелькнула внезапная мысль, но я отогнала её как ненужную. Не запнулся ни один. Слова лились мощным и уверенным потоком, а когда голоса смолкли, зал поднялся в едином порыве.
– Это ведь ты их готовила? – полуутвердительно спросила я у Алины после концерта.
Подруга смущённо улыбнулась и опустила искрящиеся глаза.
– Понадобилось пять репетиций…
– … и столько же сотен тысяч нервных клеток, полагаю, – закончила я за неё. – Но вы молодцы, это было лучшее выступление за сегодня.
– Спасибо, Лесь.
– А где Бобрик? – спросила я, скользя взглядом по оставшимся в зале.
– Да уже убежала куда-то. Тебе срочно?
– Нет, просто поболтать хотела. Ладно, подожду в учительской.
От актового зала до кабинета, где пересекались все учителя, нужно пройти три лестницы и два коридора – по пути кого только не встретишь. Поднимаясь на второй этаж, я столкнулась с Инной Власьевной.
– Олеся Владимировна! Ну просто белое облако среди наших серых будней, – на лице коллеги-русоведа возникла неизменно хитрая улыбка, приподнимающая только один уголок губ. Раньше я терялась в догадках, искренняя ли она. Теперь же, поблагодарив и вежливо улыбнувшись, я просто прошла мимо. Мысли не отпускало воспоминание о декабрьской встрече. Холодность, обмен дежурными репликами и платье в тон Андреиного костюма…
Учительская… В прошлом году её украшали флажки, тематические поделки из квиллинга и преображавшее информационный стенд знамя 150-й стрелковой дивизии. В этот раз на столе валялось потрёпанное полотно общего расписания, большинство ячеек для журналов пустовало, а браузеры обоих компьютеров пестрели забытыми вкладками.
Пусть обстановка была рабочей и унылой, зато она сразу напомнила, что дома вообще-то дела, которые сами себя не сделают. Я склонилась над расписанием, ища, в каком кабинете может быть Бобрик, и тут в учительскую вошёл Андрей.
Поздоровавшись, он поинтересовался, на что я смотрю.
– Ищу, где Ира Боброва, – ответила я в его манере, глядя искоса и едва повернув голову.
– Это расписание для учителей, надо лично узнавать.
– Не ваше дело, – отрезала я и ушла, демонстративно кашлянув.
“Мы с Алиной Александровной просто коллеги”… “У меня есть невеста – Люсинда Александровна”… “Мне нужна жена презентабельной внешности”… “Вы красивая, о чём ещё говорить”… Фразы стучали в моём мозгу, вторя цоканью каблуков, и я шла домой, чеканя шаг. В плеере играла инструментальная композиция “Rise Above”.*
08.05.16. Год назад я и Андрей работали вместе в Оперном. Я уволилась, но не теряла связи с театром и теперь пришла с докладом о проблемах здания. Раньше при повреждениях оно самовосстанавливалось, но внезапно потеряло эту способность, и теперь магия медленно, но верно покидала театр.
Пока коллеги рассаживались, я заняла место за трибуной на сцене. По коже бегали мурашки. Если моё предложение о реконструкции одобрят, значит, бессонные ночи над докладом были не напрасны.
– Коллеги, постараюсь быть краткой, – начала я.
Меня прервали сразу. Андрей, сидящий на первом ряду, пробормотал что-то вроде “Да вы уж постарайтесь” – и тут словно лопнула невидимая струна. Я выскочила из-за трибуны, подлетела к Андрею и прикрикнула:
– Андрей Сергеевич Леонов, ты бы лучше помолчал!
Я припомнила ему все грешки, в том числе историю с Алиной. Ему ничего не оставалось, кроме как объясниться или уйти. Разумеется, он выбрал второе. Андрей удалился молча и неловко морщась, так что последние слова я выкрикивала ему в спину.
Когда его шаги стихли, я вернулась на сцену, но от волнения смотрела поверх голов и тщетно пыталась преодолеть напряжение.
“Как у тебя дела? Как провела выходные?” – написала я Ире после майских праздников. Она была онлайн, и я уже подбирала слова для ответа на встречный вопрос. Его не последовало – как и любого другого сообщения. “Ирина ограничила доступ к своей странице”, – объяснила соцсеть. “К сожалению, этот пользователь добавил вас в чёрный список”, – сообщило всплывшее окно.
Я хлопнула ресницами.
– Эээ???
Бобрик никогда не забывала поздравить меня с днем рождения, называла то “Хороший мой”, то “Радость моя”, то “Светлый и замечательный человечек”. Это она устраивала в лицее весёлые и душевные чаепития, на которых я всегда была желанной гостьей. С подачи Бобрика я говорила про свою причёску “Одуванчик полевой лекарственный”, и именно Ира засыпала меня ободряющими сообщениями, пока я лежала с ветрянкой. Что же перечеркнуло всё это?
Отдышавшись, я написала Алине – единственной, кто мог пролить свет на ситуацию. И ответ не заставил себя ждать.
“Лесь, нас с Ирой после праздника вызвала директор и отчитала, что мы тебя пригласили. Потом ещё Леонов заявил: “Директор не любит, когда приходят бывшие сотрудники”. Ира же с ним сейчас общается. Может, он промыл ей мозги. Она придёт в себя, просто дай ей время остыть”.
Я вздохнула, выходя из чата, и не удержалась: снова открыла Ирину страницу. Немедленно появилось лаконичное и предельно ясное сообщение про чёрный список. Такое же ясное, как и то, что Андрей настроил Иру против меня.
Вечером после работы я сбежала в “Город небесного огня” – шестой роман из цикла про Орудия Смерти. И снова потерялась в лабиринтах сюжета, пытаясь предугадать очередной поворот. Мне не повезло: автор самым бессовестным образом убила одного из лучших персонажей, а в моём состоянии только о таком и читать… Я резко захлопнула книгу, схватила телефон и набрала Ленин номер.
Мой рассказ, продырявленный паузами и размягчённый тщательно подобранными словами, был обречён на противоположную реакцию, и, когда я закончила, Лена не стала церемониться:
– Фу, Олеся, это низко с его стороны. Обычный человечишка с кучей бабских черт и трусостью. А Ира просто ведомая женщина, рада стараться: сам Андрей Батькович за ней ухаживает. Она тебя удалила, вот и ты вычеркни её из своей жизни.
– Эммм, это будет слишком радикально, – возразила я, к тому же в колонках как раз прозвучало негромкое “I still believe the best is yet to come”.**
– Ну, как знаешь, – хотя по голосу было ясно, что подруга не оставила бы мокрого места от моих замков воспоминаний.
“Конец учебного года – время, когда у учителей и особенно у классных руководителей мозги немного набекрень”, – напомнила я себе, когда на исходе мая на предложение встретиться Алина ответила: “В другой раз”. Мне, ушедшей из большого преподавания, было десятикратно сложнее – и в стократ проще.
На напрасные мысли и беспокойство не было времени: до спектакля “Розенкранц и Гильденстерн мертвы” оставался час, а я ещё не закончила с причёской. В сердцах бросив заколку на комод, я закрутила волосы в простую шишку и поспешила в прихожую.
Переосмысление классических сюжетов обычно вызывало на моём лице скептическую усмешку, но эту постановку рекомендовала Алина, видевшая её не раз, и я решила: почему бы нет.
Но стоило выйти на сцену исполнителю главной роли, как моё сердце сковал холод. Гильденстерн ещё ничего не сказал, но его рост, походка, жесты, даже серый костюм – всё напоминало Андрея. А потом он заговорил – и я узнала мимику и интонации. Андрей точно так же изгибал бровь, и слова “Плюнь и забудь” он произнёс бы с той же ленцой. И губы кривил бы в такой же манере.
Сюжет, особенности постановки и игра других актёров растворились в тени. Может, потом я что-нибудь вспомню, но сейчас… как вообще совершенно разные люди могут быть настолько похожи???
Тем временем взгляд услужливо выхватил из толпы зрителей Алину, и меня словно кто-то хлестнул наотмашь. Нет, это не была игра воображения: Алина действительно сидела в десяти шагах от меня, во втором ряду.
Внезапно и неотвратимо меня атаковало ощущение дежа вю: зрительный зал, Алина и буравящая сердце тревога – так уже было два с половиной месяца назад. И сейчас Алина пришла в той же изумрудно-зелёной кофте… Вот только мои эмоции по силе уступали прежним. Но что с того, если и тогда, и теперь они связаны с Андреем?
Я заёрзала в кресле. Признание в любви было важным шагом, но, очевидно, я по-прежнему находилась в начале пути.
