Две девушки за соседним столиком синхронно обернулись: видимо, я размахивала руками чересчур активно. “В её бокале точно кофе?” – спрашивали взгляды незнакомок.
– Мы пойдём другим путём, – заиграла бровями Гретт. – Я давно думала по реке прокатиться, а то чужие города изучаем, а свой мало знаем. Как тебе идея?
Я улыбнулась. И правда: были бы мы туристами – взяли бы экскурсию по реке на первой же неделе.
– А почему нет? Давай!
В переходе баннеры речфлота как раз рекламировали прогулки по Оби, и мы сочли это знаком: в конце концов, переключиться всё равно необходимо.
“Ты неси меня, рекааа”, – звучало в голове, когда теплоход “Москва” плавно рассекал воду. Волны вспенивались за кормой, почти неслышные за рокотом турбин и речью экскурсовода Татьяны.
– … а слева от нас остаются дома на сваях. Предполагалось, что это будет первый в Сибири гостиничный комплекс на воде. Его строительство начали ещё в девяностых, но приостановили, а потом и вовсе забросили.
Ряд одноэтажных бежево-кофейных строений мало было просто щёлкнуть камерой. Чувство незавершённости, которым веяло от них, граничило с тоской. Хотелось взять волшебную палочку и возвести на этих заброшенных сваях простую и лаконичную, но комфортабельную и доступную для всех гостиницу.
– Грустно, – констатировала я. Гретт лишь кивнула.
– О, а вон там голубой коттедж видишь? – я указала вправо. – Я там выпускной в одиннадцатом классе отмечала.
Татьяна услышала. Оно и понятно: мы с Гретт сидели на втором ряду, а расстояние между скамейками было всего ничего.
– Да, тут Бугринский пляж, чудесный вид на реку. Самые подходящие места для коттеджей.
– И прибыльные, – добавил какой-то мужчина с последних рядов.
А у меня перед глазами стоял огромный банкетный зал, весь в цветах, залитый мягким сиянием светильников, имитирующих подсвечники. Столы, сдвинутые буквой П, смешивающиеся друг с другом ароматы закусок, вина, фруктов. Гул множества голосов, прерываемый речами – то трогательными и искренними, то пафосными и банальными. А потом… сумасшедшие танцы ночь напролёт, почти в забытьи, с энергичностью, которой я в себе не подозревала. Впоследствии во время путешествий я пыталась это повторить – тщетно. Меня начинало клонить в сон, и я уходила с танцпола задолго до рассвета.
– Всё было проще, – заметила я вполголоса.
Гретт понимающе улыбнулась. Да уж, пусть тогда “трава была зеленее, а небо – голубее”, но у меня не было такой понимающей подруги.
Тем временем экскурсовод продолжала:
– А вот железнодорожный мост. Знаете, есть примета: если проплыть под ним, пока по нему идёт товарный поезд, это к удаче и исполнению желаний.
Совпало, или речной маршрут специально составляли таким образом, но, когда наш теплоход приблизился к массивным бетонным опорам, на мосту показался поезд. Он возвестил о своём появлении протяжным гудком, а Татьяна воскликнула:
– Товарный! Смотрите, как нам везёт. Скорее загадывайте желание!
“Хочу в скором времени обрести счастье”, – не удержала я глупую мысль. Известно же, что нельзя мечтать о новом будущем, пока не отпустишь прошлое. И всё-таки… это просто желание, почему бы не загадать?
Когда прогулка подошла к концу, лучи закатного солнца вовсю раскрашивали воду в золотисто-жёлтый. Пассажиры начали подниматься с теплоходных скамеек, и вот тут мне снова взгрустнулось. Возвращаться к давящим мыслям не хотелось совершенно, но…
– Ну как тебе? – поинтересовалась Гретт, когда мы сошли на берег.
– Мой внутренний историк в восторге!
И только сказав так, я поняла, что это правда. “Если нет выхода, ищи лаз”, – написала когда-то Лена. Если нет сил на поиск новой любви, стоит начать с интереса к новым местам и историям.
С Леной я встретилась несколькими днями позднее на пл. Калинина. По странной закономерности, наши лучшие прогулки начинались именно с этого шумного, суетливого и, в общем-то, неприятного места.
На этот раз наш путь лежал на северо-восток, в сторону Соснового бора.
– А давай в “Ангарию” зайдём? – предложила Лена, щурясь то ли с хитрецой, то ли от солнца.
– В “Ангарию”?
– Новый магазин мороженого. Коллега весной принесла на пробу, с тех пор только его и беру.
Я передёрнула плечом.
– Ну давай. Лишь бы обошлось без дурных ассоциаций.
Рука подруги крепче сжала мой локоть.
– Не боись, Леся. Всё хорошо будет!
В магазине, заставленном холодильниками, летняя жара не ощущалась, но атмосфера всё равно была тёплой и уютной – благодаря знакомым с детства вкусам и названиям.
– А вот таким шоколадным чудом мы в школе лакомились, – заметила я. – Помню, оно называлось “Юпитер”. А тут – просто “Большой рожок”.
Его я и взяла – аппетитный вафельный рожок с тёмным топпингом. Под такое лакомство гораздо проще рассказывать… обо всём.
– Помнишь, мы говорили об Антоне, бывшем парне Алины?
– Ну.
– Его она тоже в своё время заблокировала, а потом мне обмолвилась: телефон же есть, захотел бы – написал бы туда. Ну, я так и сделала.
Открыв диалог, я передала телефон Лене. Мне не нужно было смотреть: последние отправленные Алине сообщения я помнила наизусть. “Понимаешь, почему я так сделала?” – и несколько часов спустя: “Ты напиши мне, пожалуйста. Что случилось?”
– Не ответила?
Я мотнула головой. Лена шумно вздохнула.
– Ты, конечно, немного погорячилась, но своими сообщениями дала понять, что готова с ней дружить и она нужна тебе.
– Знаешь, я даже была готова привлечь кого-то третьего. Ира подошла бы идеально, но… – теперь уже вздохнула я.
– Ладно уж. Хорошо, что всё это позади и ты можешь начать новую жизнь.
Мы приближались к скверу “Эдем”, я смаковала мороженое и ловила губами подтаявшие капли, а тёмные очки делали прогулку по залитому солнцем тротуару совсем комфортной.
Когда последние крошки исчезли во рту, мой телефон зазвонил.
– О, это Гретт, – улыбнулась я.
– Привет передавай.
– Ага.
Но по тону Гретт, удивлённому и слегка растерянному, стало понятно, что она не настроена ни получать приветы, ни передавать их.
– Лесь, в лицее на тебя приказ написали.
– Чё?
– Помнишь, ты за мной заходила. Вот, после этого и написали. Игнатьев как завуч обязался лично следить за исполнением.
– Это потому что директор не любит, когда приходят бывшие сотрудники? – припомнила я слова Андрея.
– Не знаю, я не в курсе, – безмерное удивление пронизывало голос подруги, а в извиняющейся интонации слышалось: “Стыдно за них, но они мои коллеги, ничего не могу поделать”.
– Мне-то не принципиально, – сказала я нарочито беззаботно. – Будем встречаться на нейтральной территории.
– Конечно, будем. Обязательно! – а вот и другая интонация, знакомая мне ещё с Петербурга и сообщающая: “Я с тобой, не переживай”.
Слёзы удушающе быстро подступили к горлу, и я, наскоро попрощавшись с Гретт, обернулась к Лене.
– Вовремя я доела мороженое.
– Лесь, что случилось?
Хороший вопрос, на который однозначно не ответишь. Против меня сговорились? Мне объявили бойкот? Или этот, прости господи, приказ вообще не связан с Андреем, Бобриком и Алиной? Но интуиция подсказывала, что связан, и ещё как!
– Если честно, мне страшно, – прокомментировала Лена. – Страшно от того, какие подлые людишки бывают. Это напоминает мою школьную ситуацию. Ну, я рассказывала.
Я покивала. Травля была знакома нам обеим. Но моими врагами были мальчишки, от которых в шестом классе я весьма успешно отбивалась портфелем, а в седьмом – шваброй и мокрой тряпкой. К восьмому классу нападки прекратились. Лена же воевала с девчонками, а мальчики за неё заступались, что вызывало у её “врагинь” двойную зависть.
– Вот только школьная вражда уже давно не актуальна, по идее-то, – я многозначительно подняла бровь.
Лена небрежно отбросила балеткой попавшийся под ноги камешек.
– Видишь, как получается, – думала она вслух. – Искренний человек, который со всей душой к людям, попадает впросак, и его выставляют городским сумасшедшим. Нагадить в душу легко, а вот когда им аукнется, будут стенать, почему к ним, бедным-разнесчастным, пришёл трындец. Может, ещё фото твоё повесят.
Я хохотнула.
– Чтобы видеть моё неугодное лицо каждый день? Разве что для кидания в него дротиков.
– Нет, чтобы все знали врага в лицо. Они же с придурью.
Я покачала головой и не ответила. Конечно, ситуация из тех, в которых нужно самим делать выводы, однако… вдруг мы всё-таки ошибаемся и наговариваем на людей?
Сосновый бор жил в собственном ритме: на беговых дорожках тренировались спортсмены, дети оккупировали немногочисленные аттракционы, а по деревьям тут и там скакали белки. Одна из рыжих проказниц вдруг замерла, вытаращившись на нас из-за дерева. Но как только я достала телефон, белка юркнула вниз и исчезла в траве.
– Закон подлости, – сказали мы с Леной в один голос и одновременно прыснули.
Прогулка, фотографии на фоне озера, а позже со скульптурами в “Эдеме”, ясное небо и яркое солнце – всё это в тот день спасло меня от уныния.
Вечером отреагировала Энн: “Впервые о таком слышу. Жесть. Как будто ты опасна для лицея. Полностью ситуация бредовая. Сюрреализм и реально детство. Забудь об этом, нужно всё вычеркнуть”.
Лаурин выразилась ещё более саркастично: “О Господи, ЗАЧЕМ??? Они явно одни и те же таблеточки принимают. Интересно, какая формулировка-то в приказе стоит”.
Я призадумалась. Действительно, как издать такой приказ, чтобы не вызвать кривотолков?
– Официальную формулировку обобщили, – пояснила Гретт на следующий день. – Написали: “В целях предотвращения террористических актов”, но Андрей Сергеевич… настоятельно попросил не приводить в лицей именно тебя.
Пауза была почти незаметной, но её хватило для окончательного вывода: это он! Он стоит за всем этим!
“Как будто ты опасна”, – звучали в мозгу слова сестры.
– Гретт, спасибо, что сказала. Я буду иметь в виду.
18.06.16. После вполне мирной переписки Алина как ни в чём не бывало пригласила меня в лицей в гости. Я пришла и уже поднималась по центральной лестнице, когда заметила, что вахтёр сделала пометку в журнале посещений.
Сложно представить пощёчину больнее и обиднее.
– Не надо меня записывать!
Но моё возмущение осталось без ответа.
Потом я и Алина гуляли по коридорам и болтали ни о чём. Мимо прошёл Андрей, выражение лица которого говорило: “Ходят тут всякие”.
Когда мы с подругой спустились на первый этаж, ей пришло сообщение.
– От Андрея, – обронила она. И прочитала его вслух. Оно было рабочим, про уроки и нестыковки в расписании, но Андрей обращался к Алине на “ты”.
Я не могла оставить это без внимания.
– О, так ты с ним на “ты”? – и нет, мне нисколечко, ни капельки не обидно.
– Я с ним на “я”, – ответила подруга.
Так вот в чём дело! Алина просто-напросто помыкает Андреем, а он ей это позволяет. Как это… отвратительно.
– Значит, он тебе нравится?
– Да. Он такооой красииивый.
Зря она протянула слова: сходство с типичной потребительницей стало почти абсолютным. Даром что интеллигентная учительница-гуманитарий.
Вот теперь ничто не держало меня в этом месте, но напоследок нужно было выяснить правду.
– Знаешь, 23 мая я ехала по центру в автобусе и увидела из окна пару, напоминающую тебя и Андрея Сергеевича. Скажи, вы правда гуляли вместе?
Алина безмятежно улыбнулась, но ничего не ответила.
Одним ненастным июльским днём я открыла для себя книгу Барбары Шер “Мечтать не вредно”. В окно барабанил ливень, ветер атаковал стёкла, дребезжавшие опасно и зловеще. А я с любопытством ребёнка вчитывалась в строки и с рвением студента-отличника конспектировала новую информацию.
Дождь закончился, исчерпал себя и ознакомительный фрагмент. Не колеблясь я оплатила полную версию книги и продолжила выполнять так увлёкшие меня психологические задания.
А через пару дней я приехала в центр города с твёрдым намерением раз и навсегда изменить свою жизнь. Мостовая главной улицы вмиг превратилась в мост между прошлым и будущим. Старинное здание Юношеской библиотеки будто само бежало мне навстречу, а там ведь новые люди, новые мнения, новая критика. Страх-то какой!
Но Барбара Шер права. Мечты не должны прозябать на задворках памяти. Им необходимы блеск, свет и сияние софитов.
Сделав глубокий вдох, я поднялась по ступеням библиотеки и толкнула дверь. Девушка за стойкой администрации повернулась ко мне с приветливой улыбкой, и я улыбнулась в ответ.
– Скажите, здесь находится литературный клуб “Первоцвет”?
20 июля приехал Нейтан. Я встретила его возле отеля и сразу вспомнила слова Гульнары Самировны, с которой мы когда-то беседовали о подборе цветов:
– Однотонная одежда – ни в какие ворота, два цвета – скучновато, а вот три, да ещё контрастные, один из которых белый, – это в самый раз.
Вот Нейтан о правиле трёх цветов определённо знал. Зелёный, белый, оранжевый – просто, по-летнему и жизнерадостно.
Он оказался выше, чем я представляла, и, чтобы обнять его, пришлось встать на цыпочки.
– Привееет!
Добрая, приятельская энергетика, будто мы стародавние кореши. И никакого – слава тебе господи, никакого! – ощущения, что вот он парень, а я девушка, и это наша первая встреча…
В “Шоколаднице” на Вокзальной магистрали против обыкновения было мало народу. Может, потому что было позднее утро буднего дня.
– Ты сюда нечасто ходишь?
– Так заметно?
– Да, очень заметно.
– Я, в основном, в районе Берёзовой рощи отдыхаю. Родные места.
За полтора часа мы успели обсудить и впечатления Нейтана от города (“Большой, и улицы широкие!”), и мои выступления на “Первоцвете” (“Когда говорят, что у меня абсолютно взрослая проза, это так воодушевляет!”). За десертом я вкратце, насколько позволило поднимавшееся изнутри волнение, рассказала об Андрее. Откуда-то взялась железная уверенность, что Нейтан поймёт. Так и случилось.
– Не жалей ни о чём. Это жизнь, это опыт, ты становишься мудрее. На ошибках учатся. Так у вас говорят?
– Да, это точно.
А потом… я ли повела его на аттракционы, или он предложил пойти? Когда без умолку болтаешь, запомнить такие детали сложно.
Насколько необходимо отдыхать от взрослых проблем и возвращаться в детство, я и не представляла. Пока огромные качели не подбросили меня прямо в небо. Да нет – чуть ли не в открытый космос! Спустя пару мгновений или минут до меня донёсся глубокий, заливистый хохот. Ой, так это же я смеюсь! Это у меня сердце ухает и стучит во всём теле. И не страшно ни упасть, ни умереть.
А потом были полоумные, то скачущие вверх, то ныряющие вниз чашки. Безумное чаепитие – правда, не с кроликом, а с обезьяной, вокруг которой мы вертелись.
– Обезьяна следит за нами, – зловеще протянул Нейтан.
И хохот повторился. А затем ещё и ещё.
– Давно в моей жизни не было такой встряски, – призналась я вечером, проводив Нейтана до отеля.
– Я буду в городе до конца лета. Может, повторим, – подмигнул он.
Крепкие объятия. Был бы у меня старший брат, мы бы обнимались так же.
– Будем поддерживать связь!
– Обязательно, Лесь! – он вскинул руку на прощание и бодро зашагал к отелю.
Потом мы так и не увиделись. Сначала языковая школа, по выражению Нейтана, “сожрала” его время. Затем, на пороге нового учебного года, время сжало в тисках меня. Оставалась призрачная надежда на встречу в следующем году. Погулять во Франкфурте, покататься на тамошних аттракционах… Но пока мы просто писали вилами по воде. Да и как иначе? Ведь жизнь так непредсказуема.
– Мы пойдём другим путём, – заиграла бровями Гретт. – Я давно думала по реке прокатиться, а то чужие города изучаем, а свой мало знаем. Как тебе идея?
Я улыбнулась. И правда: были бы мы туристами – взяли бы экскурсию по реке на первой же неделе.
– А почему нет? Давай!
В переходе баннеры речфлота как раз рекламировали прогулки по Оби, и мы сочли это знаком: в конце концов, переключиться всё равно необходимо.
“Ты неси меня, рекааа”, – звучало в голове, когда теплоход “Москва” плавно рассекал воду. Волны вспенивались за кормой, почти неслышные за рокотом турбин и речью экскурсовода Татьяны.
– … а слева от нас остаются дома на сваях. Предполагалось, что это будет первый в Сибири гостиничный комплекс на воде. Его строительство начали ещё в девяностых, но приостановили, а потом и вовсе забросили.
Ряд одноэтажных бежево-кофейных строений мало было просто щёлкнуть камерой. Чувство незавершённости, которым веяло от них, граничило с тоской. Хотелось взять волшебную палочку и возвести на этих заброшенных сваях простую и лаконичную, но комфортабельную и доступную для всех гостиницу.
– Грустно, – констатировала я. Гретт лишь кивнула.
– О, а вон там голубой коттедж видишь? – я указала вправо. – Я там выпускной в одиннадцатом классе отмечала.
Татьяна услышала. Оно и понятно: мы с Гретт сидели на втором ряду, а расстояние между скамейками было всего ничего.
– Да, тут Бугринский пляж, чудесный вид на реку. Самые подходящие места для коттеджей.
– И прибыльные, – добавил какой-то мужчина с последних рядов.
А у меня перед глазами стоял огромный банкетный зал, весь в цветах, залитый мягким сиянием светильников, имитирующих подсвечники. Столы, сдвинутые буквой П, смешивающиеся друг с другом ароматы закусок, вина, фруктов. Гул множества голосов, прерываемый речами – то трогательными и искренними, то пафосными и банальными. А потом… сумасшедшие танцы ночь напролёт, почти в забытьи, с энергичностью, которой я в себе не подозревала. Впоследствии во время путешествий я пыталась это повторить – тщетно. Меня начинало клонить в сон, и я уходила с танцпола задолго до рассвета.
– Всё было проще, – заметила я вполголоса.
Гретт понимающе улыбнулась. Да уж, пусть тогда “трава была зеленее, а небо – голубее”, но у меня не было такой понимающей подруги.
Тем временем экскурсовод продолжала:
– А вот железнодорожный мост. Знаете, есть примета: если проплыть под ним, пока по нему идёт товарный поезд, это к удаче и исполнению желаний.
Совпало, или речной маршрут специально составляли таким образом, но, когда наш теплоход приблизился к массивным бетонным опорам, на мосту показался поезд. Он возвестил о своём появлении протяжным гудком, а Татьяна воскликнула:
– Товарный! Смотрите, как нам везёт. Скорее загадывайте желание!
“Хочу в скором времени обрести счастье”, – не удержала я глупую мысль. Известно же, что нельзя мечтать о новом будущем, пока не отпустишь прошлое. И всё-таки… это просто желание, почему бы не загадать?
Когда прогулка подошла к концу, лучи закатного солнца вовсю раскрашивали воду в золотисто-жёлтый. Пассажиры начали подниматься с теплоходных скамеек, и вот тут мне снова взгрустнулось. Возвращаться к давящим мыслям не хотелось совершенно, но…
– Ну как тебе? – поинтересовалась Гретт, когда мы сошли на берег.
– Мой внутренний историк в восторге!
И только сказав так, я поняла, что это правда. “Если нет выхода, ищи лаз”, – написала когда-то Лена. Если нет сил на поиск новой любви, стоит начать с интереса к новым местам и историям.
С Леной я встретилась несколькими днями позднее на пл. Калинина. По странной закономерности, наши лучшие прогулки начинались именно с этого шумного, суетливого и, в общем-то, неприятного места.
На этот раз наш путь лежал на северо-восток, в сторону Соснового бора.
– А давай в “Ангарию” зайдём? – предложила Лена, щурясь то ли с хитрецой, то ли от солнца.
– В “Ангарию”?
– Новый магазин мороженого. Коллега весной принесла на пробу, с тех пор только его и беру.
Я передёрнула плечом.
– Ну давай. Лишь бы обошлось без дурных ассоциаций.
Рука подруги крепче сжала мой локоть.
– Не боись, Леся. Всё хорошо будет!
В магазине, заставленном холодильниками, летняя жара не ощущалась, но атмосфера всё равно была тёплой и уютной – благодаря знакомым с детства вкусам и названиям.
– А вот таким шоколадным чудом мы в школе лакомились, – заметила я. – Помню, оно называлось “Юпитер”. А тут – просто “Большой рожок”.
Его я и взяла – аппетитный вафельный рожок с тёмным топпингом. Под такое лакомство гораздо проще рассказывать… обо всём.
– Помнишь, мы говорили об Антоне, бывшем парне Алины?
– Ну.
– Его она тоже в своё время заблокировала, а потом мне обмолвилась: телефон же есть, захотел бы – написал бы туда. Ну, я так и сделала.
Открыв диалог, я передала телефон Лене. Мне не нужно было смотреть: последние отправленные Алине сообщения я помнила наизусть. “Понимаешь, почему я так сделала?” – и несколько часов спустя: “Ты напиши мне, пожалуйста. Что случилось?”
– Не ответила?
Я мотнула головой. Лена шумно вздохнула.
– Ты, конечно, немного погорячилась, но своими сообщениями дала понять, что готова с ней дружить и она нужна тебе.
– Знаешь, я даже была готова привлечь кого-то третьего. Ира подошла бы идеально, но… – теперь уже вздохнула я.
– Ладно уж. Хорошо, что всё это позади и ты можешь начать новую жизнь.
Мы приближались к скверу “Эдем”, я смаковала мороженое и ловила губами подтаявшие капли, а тёмные очки делали прогулку по залитому солнцем тротуару совсем комфортной.
Когда последние крошки исчезли во рту, мой телефон зазвонил.
– О, это Гретт, – улыбнулась я.
– Привет передавай.
– Ага.
Но по тону Гретт, удивлённому и слегка растерянному, стало понятно, что она не настроена ни получать приветы, ни передавать их.
– Лесь, в лицее на тебя приказ написали.
– Чё?
– Помнишь, ты за мной заходила. Вот, после этого и написали. Игнатьев как завуч обязался лично следить за исполнением.
– Это потому что директор не любит, когда приходят бывшие сотрудники? – припомнила я слова Андрея.
– Не знаю, я не в курсе, – безмерное удивление пронизывало голос подруги, а в извиняющейся интонации слышалось: “Стыдно за них, но они мои коллеги, ничего не могу поделать”.
– Мне-то не принципиально, – сказала я нарочито беззаботно. – Будем встречаться на нейтральной территории.
– Конечно, будем. Обязательно! – а вот и другая интонация, знакомая мне ещё с Петербурга и сообщающая: “Я с тобой, не переживай”.
Слёзы удушающе быстро подступили к горлу, и я, наскоро попрощавшись с Гретт, обернулась к Лене.
– Вовремя я доела мороженое.
– Лесь, что случилось?
Хороший вопрос, на который однозначно не ответишь. Против меня сговорились? Мне объявили бойкот? Или этот, прости господи, приказ вообще не связан с Андреем, Бобриком и Алиной? Но интуиция подсказывала, что связан, и ещё как!
– Если честно, мне страшно, – прокомментировала Лена. – Страшно от того, какие подлые людишки бывают. Это напоминает мою школьную ситуацию. Ну, я рассказывала.
Я покивала. Травля была знакома нам обеим. Но моими врагами были мальчишки, от которых в шестом классе я весьма успешно отбивалась портфелем, а в седьмом – шваброй и мокрой тряпкой. К восьмому классу нападки прекратились. Лена же воевала с девчонками, а мальчики за неё заступались, что вызывало у её “врагинь” двойную зависть.
– Вот только школьная вражда уже давно не актуальна, по идее-то, – я многозначительно подняла бровь.
Лена небрежно отбросила балеткой попавшийся под ноги камешек.
– Видишь, как получается, – думала она вслух. – Искренний человек, который со всей душой к людям, попадает впросак, и его выставляют городским сумасшедшим. Нагадить в душу легко, а вот когда им аукнется, будут стенать, почему к ним, бедным-разнесчастным, пришёл трындец. Может, ещё фото твоё повесят.
Я хохотнула.
– Чтобы видеть моё неугодное лицо каждый день? Разве что для кидания в него дротиков.
– Нет, чтобы все знали врага в лицо. Они же с придурью.
Я покачала головой и не ответила. Конечно, ситуация из тех, в которых нужно самим делать выводы, однако… вдруг мы всё-таки ошибаемся и наговариваем на людей?
Сосновый бор жил в собственном ритме: на беговых дорожках тренировались спортсмены, дети оккупировали немногочисленные аттракционы, а по деревьям тут и там скакали белки. Одна из рыжих проказниц вдруг замерла, вытаращившись на нас из-за дерева. Но как только я достала телефон, белка юркнула вниз и исчезла в траве.
– Закон подлости, – сказали мы с Леной в один голос и одновременно прыснули.
Прогулка, фотографии на фоне озера, а позже со скульптурами в “Эдеме”, ясное небо и яркое солнце – всё это в тот день спасло меня от уныния.
Вечером отреагировала Энн: “Впервые о таком слышу. Жесть. Как будто ты опасна для лицея. Полностью ситуация бредовая. Сюрреализм и реально детство. Забудь об этом, нужно всё вычеркнуть”.
Лаурин выразилась ещё более саркастично: “О Господи, ЗАЧЕМ??? Они явно одни и те же таблеточки принимают. Интересно, какая формулировка-то в приказе стоит”.
Я призадумалась. Действительно, как издать такой приказ, чтобы не вызвать кривотолков?
– Официальную формулировку обобщили, – пояснила Гретт на следующий день. – Написали: “В целях предотвращения террористических актов”, но Андрей Сергеевич… настоятельно попросил не приводить в лицей именно тебя.
Пауза была почти незаметной, но её хватило для окончательного вывода: это он! Он стоит за всем этим!
“Как будто ты опасна”, – звучали в мозгу слова сестры.
– Гретт, спасибо, что сказала. Я буду иметь в виду.
18.06.16. После вполне мирной переписки Алина как ни в чём не бывало пригласила меня в лицей в гости. Я пришла и уже поднималась по центральной лестнице, когда заметила, что вахтёр сделала пометку в журнале посещений.
Сложно представить пощёчину больнее и обиднее.
– Не надо меня записывать!
Но моё возмущение осталось без ответа.
Потом я и Алина гуляли по коридорам и болтали ни о чём. Мимо прошёл Андрей, выражение лица которого говорило: “Ходят тут всякие”.
Когда мы с подругой спустились на первый этаж, ей пришло сообщение.
– От Андрея, – обронила она. И прочитала его вслух. Оно было рабочим, про уроки и нестыковки в расписании, но Андрей обращался к Алине на “ты”.
Я не могла оставить это без внимания.
– О, так ты с ним на “ты”? – и нет, мне нисколечко, ни капельки не обидно.
– Я с ним на “я”, – ответила подруга.
Так вот в чём дело! Алина просто-напросто помыкает Андреем, а он ей это позволяет. Как это… отвратительно.
– Значит, он тебе нравится?
– Да. Он такооой красииивый.
Зря она протянула слова: сходство с типичной потребительницей стало почти абсолютным. Даром что интеллигентная учительница-гуманитарий.
Вот теперь ничто не держало меня в этом месте, но напоследок нужно было выяснить правду.
– Знаешь, 23 мая я ехала по центру в автобусе и увидела из окна пару, напоминающую тебя и Андрея Сергеевича. Скажи, вы правда гуляли вместе?
Алина безмятежно улыбнулась, но ничего не ответила.
Одним ненастным июльским днём я открыла для себя книгу Барбары Шер “Мечтать не вредно”. В окно барабанил ливень, ветер атаковал стёкла, дребезжавшие опасно и зловеще. А я с любопытством ребёнка вчитывалась в строки и с рвением студента-отличника конспектировала новую информацию.
Дождь закончился, исчерпал себя и ознакомительный фрагмент. Не колеблясь я оплатила полную версию книги и продолжила выполнять так увлёкшие меня психологические задания.
А через пару дней я приехала в центр города с твёрдым намерением раз и навсегда изменить свою жизнь. Мостовая главной улицы вмиг превратилась в мост между прошлым и будущим. Старинное здание Юношеской библиотеки будто само бежало мне навстречу, а там ведь новые люди, новые мнения, новая критика. Страх-то какой!
Но Барбара Шер права. Мечты не должны прозябать на задворках памяти. Им необходимы блеск, свет и сияние софитов.
Сделав глубокий вдох, я поднялась по ступеням библиотеки и толкнула дверь. Девушка за стойкой администрации повернулась ко мне с приветливой улыбкой, и я улыбнулась в ответ.
– Скажите, здесь находится литературный клуб “Первоцвет”?
Глава шестнадцатая. Работа над ошибками
20 июля приехал Нейтан. Я встретила его возле отеля и сразу вспомнила слова Гульнары Самировны, с которой мы когда-то беседовали о подборе цветов:
– Однотонная одежда – ни в какие ворота, два цвета – скучновато, а вот три, да ещё контрастные, один из которых белый, – это в самый раз.
Вот Нейтан о правиле трёх цветов определённо знал. Зелёный, белый, оранжевый – просто, по-летнему и жизнерадостно.
Он оказался выше, чем я представляла, и, чтобы обнять его, пришлось встать на цыпочки.
– Привееет!
Добрая, приятельская энергетика, будто мы стародавние кореши. И никакого – слава тебе господи, никакого! – ощущения, что вот он парень, а я девушка, и это наша первая встреча…
В “Шоколаднице” на Вокзальной магистрали против обыкновения было мало народу. Может, потому что было позднее утро буднего дня.
– Ты сюда нечасто ходишь?
– Так заметно?
– Да, очень заметно.
– Я, в основном, в районе Берёзовой рощи отдыхаю. Родные места.
За полтора часа мы успели обсудить и впечатления Нейтана от города (“Большой, и улицы широкие!”), и мои выступления на “Первоцвете” (“Когда говорят, что у меня абсолютно взрослая проза, это так воодушевляет!”). За десертом я вкратце, насколько позволило поднимавшееся изнутри волнение, рассказала об Андрее. Откуда-то взялась железная уверенность, что Нейтан поймёт. Так и случилось.
– Не жалей ни о чём. Это жизнь, это опыт, ты становишься мудрее. На ошибках учатся. Так у вас говорят?
– Да, это точно.
А потом… я ли повела его на аттракционы, или он предложил пойти? Когда без умолку болтаешь, запомнить такие детали сложно.
Насколько необходимо отдыхать от взрослых проблем и возвращаться в детство, я и не представляла. Пока огромные качели не подбросили меня прямо в небо. Да нет – чуть ли не в открытый космос! Спустя пару мгновений или минут до меня донёсся глубокий, заливистый хохот. Ой, так это же я смеюсь! Это у меня сердце ухает и стучит во всём теле. И не страшно ни упасть, ни умереть.
А потом были полоумные, то скачущие вверх, то ныряющие вниз чашки. Безумное чаепитие – правда, не с кроликом, а с обезьяной, вокруг которой мы вертелись.
– Обезьяна следит за нами, – зловеще протянул Нейтан.
И хохот повторился. А затем ещё и ещё.
– Давно в моей жизни не было такой встряски, – призналась я вечером, проводив Нейтана до отеля.
– Я буду в городе до конца лета. Может, повторим, – подмигнул он.
Крепкие объятия. Был бы у меня старший брат, мы бы обнимались так же.
– Будем поддерживать связь!
– Обязательно, Лесь! – он вскинул руку на прощание и бодро зашагал к отелю.
Потом мы так и не увиделись. Сначала языковая школа, по выражению Нейтана, “сожрала” его время. Затем, на пороге нового учебного года, время сжало в тисках меня. Оставалась призрачная надежда на встречу в следующем году. Погулять во Франкфурте, покататься на тамошних аттракционах… Но пока мы просто писали вилами по воде. Да и как иначе? Ведь жизнь так непредсказуема.
