мыслей”, книга выдала странное: “Наслаждайтесь всем, что происходит в вашей жизни, но никогда не ставьте ваше счастье или удачу в зависимость от привязанности к какому-то человеку, месту или вещи”.
Однако размышлять об этом было не время. Я убрала книгу на дальнюю полку и отправилась готовиться ко сну.
17.03.18. Я пришла в лицей голосовать, и меня с распростёртыми объятиями встретила Савельева. Завела в учительскую “пошептаться”, как она выразилась.
– Олеся! Давно тебя не было. Как дела? Чем занимаешься? Где работаешь? Замуж не вышла? Может, есть кто? Ты, помнится, переезжать собиралась. Или всё уже, передумала?
Я замерла, не зная, на какой вопрос отвечать и отвечать ли вообще, и тут увидела в проём двери Андрея, стоявшего в коридоре. Заметив меня, он попытался уйти, чего я никак не могла допустить.
– А поздороваться? – окликнула я.
Он и бровью не повёл – отвернулся и ушёл, будто меня вообще не существовало. Издав нечто среднее между вздохом и рычанием, я повернулась к Яне Альбертовне, но она так же внезапно, как набросилась на меня с расспросами, вскинула голову и посерьёзнела.
– Ладно, Олеся Владимировна, у меня много дел. Может, ещё увидимся.
“Ну конечно. Морозишься, потому что мне небезразличен твой бывший любовник”.
Я ушла первая и притормозила только на лестнице, когда увидела спускающегося Андрея. Окликнула его, однако стоило ему повернуться, как я поняла, что ошиблась.
– Я не Андрей Сергеевич, – констатировал мужчина.
Да, это был не он, хотя со спины ну просто не отличить! Как я могла перепутать?
Настоящий Андрей шёл по коридору первого этажа.
– А поздороваться? – снова спросила я, едва появившись в поле его зрения.
На этот раз Андрей ответил. Когда он прикоснулся к моей руке, у меня перехватило дыхание.
Вопреки моим надеждам, он всего лишь отвёл меня в сторону и тактично, но решительно заговорил:
– Олеся Владимировна, моё отношение к вам не изменилось. Я не могу ответить на ваши чувства взаимностью.
Краска с такой яростью бросилась мне в лицо, что я едва удержалась на ногах, ставших вдруг ватными. В этот момент из-за поворота вышли мои родители. Но… они же уже голосовали и должны быть дома!
Андрей сказал им что-то вроде “Позаботьтесь о ней”. Я не запомнила. И реакции родителей не видела – только разглядывала Андрея. Раз он принял окончательное решение, я должна сохранить в памяти каждую морщинку, едва заметную горбинку на носу, чуть приподнятые в вежливой улыбке уголки губ, миндалевидный разрез глаз – каждую чёрточку его лица.
Как же найти в себе силы попрощаться с ним навсегда?
В реальности в день выборов я не пробыла в лицее и пяти минут. Разумеется, с Андреем не пересеклась, зато обошлось без неловкости и горечи.
“Вот и будь довольна, – твердил внутренний голос, пока я по старой привычке пересчитывала в уме ступени в подъезде. – Три, одиннадцать, шестнадцать… Вы всё равно слишком разные… Двадцать четыре, тридцать два, тридцать семь… Совпадения и случайные пересечения – это не про тебя, а про Алину… Стоп!”
Ключи звякнули, запутавшись в брелоках, и я остановилась. В голове шумело от мыслей и, видимо, из-за давления. Но если ключи достаточно было правильно повернуть, то с мыслями этот трюк не проходил. Или всё же?
К квартире ведут сто десять ступеней. Столько же серий в моей любимой “Легенде о героях Галактики”, которую я засмотрела до дыр и благодаря собственным клипам знала почти наизусть. А если соотнести?
Дальше я пошла медленнее, чтобы помочь памяти извлечь из закромов нужные кадры. Одна ступень – один кадр, новая ступень – кадр из следующей серии. И так до самого финала аниме и до дверей квартиры.
“Нужно переключаться всего лишь!” – улыбнулась я отражению, когда переодевалась в домашнее платье. Взгляд упал на книжный шкаф, где на дальней полке грустили “Мудрые мысли”. Открыв книгу на случайной странице, я прочитала: “Всё, что не даёт вам расти, не заслуживает вашего внимания”.
– Ещё и поэтому надо… – сказала я вслух.
Мне был необходим хороший и действенный план, подразумевающий постепенное отдаление от мыслей об Андрее. Каждый новый день я обещала себе составить его – и всё время было недосуг, другие дела выталкивали эту идею на задворки памяти. Я не думала об Андрее – мне думалось, больше по привычке, чем по желанию. Хотя плакать я перестала.
А потом наступило 30 марта. Ближе к вечеру Алина переслала мне голосовое сообщение Иры Бобриковой, а вместе с ним – текстовое пояснение, от которого у меня волосы встали дыбом и в носу защипало.
Суета-маета с проведением досрочных экзаменов затрагивала многих, и обычно в такое время учителям было не до междоусобиц. Наоборот, именно в напряжённой обстановке люди сплачивались и охотно помогали друг другу советами. Но Земская оказалась несчастливым исключением.
Она публично в течение нескольких минут унижала Андрея перед наблюдателями из комиссии. Присутствовавшие при этом Ира и Гретт несколько часов сидели притихшие, в дичайшем напряжении. Затем, уже после экзаменов, Бобрик подошла к Земской и прямо заявила, что нельзя так с человеком.
– Я, конечно, тоже не ахти как к нему отношусь, – говорила Ира приглушённо, – но ты просто не слышала… Она прямо орала, гавкала. Понимаешь, она с нами, как с собаками, обращается. При чужих так набрасываться на своих… Мы просто в шоке были.
Всё внутри меня сжалось. Как бы я сама отреагировала на публичное оскорбление Андрея? Конечно, щадя его гордость, не стала бы бросаться на баррикады. Но лично Земской всё бы высказала. Ох, каким бы было это “всё”! Мало бы этой мегере не показалось.
Мне стало жарко и душно. Подскочив к зеркалу, я почти не удивилась побагровевшему лицу и расширенным зрачкам.
Лицейским коллегам давно стоило написать на Земскую жалобу. Проблема была одна: этим нужно было заниматься. Выкраивать время, составлять текст, собирать подписи. В конце концов, идти к директору и быть готовыми к непростому разговору. Потому что, как назло, Тамара Алексеевна благоволила новому завучу.
“Никто Земскую терпеть не может – кроме директора”, – добавила Алина с чередой горестных смайлов.
“Вот если бы АС обратился к своей всесильной тёте… – тут же набрала я. – Но он точно на это не пойдёт. В его стиле проглотить обиду и постараться забыться в объятиях Цыплаковой”.
“Хотя состояние его организма требует прямо противоположного. Он болел недели две назад, даже больничный брал впервые за время работы в лицее. И до сих пор насморк не вылечил”.
Я глянула на часы: до следующего занятия по скайпу оставалось двадцать минут. Если не отвлекаться, за это время можно найти всё необходимое. И я принялась искать.
Сайты один за другим выдавали объяснение затяжному недугу, наиболее полное я заскринила и отправила Алине, на что она ответила тремя восклицательными знаками.
А я сохранила скриншот в копилку, поскольку информацию стоило взять на вооружение: “Хроническим насморком могут страдать люди, слишком требовательные к себе. Или те, кто не получает достаточно тепла со стороны близких. Такие же чувства вызывает ощущение недооценённости и унижения личности. Всё это горе и печаль начинают “литься” через нос. Этот орган символизирует ощущение личного статуса в обществе. Поэтому понурый нос обычно забит насморком”.
В статье было ещё много всего про неосознанный уход от проблем и накопившихся задач, про жажду внимания и сочувствия со стороны.
Что же я могла сделать для Андрея?
Решение пришло после занятия. Я нашла гиф-картинку с Дейенерис Таргариен*, сжигающей на драконе вражеский корабль. Опубликовала её в статусе в WhatsApp и подписала: “Вот так нужно расправляться с врагами”. Андрей, разумеется, её просмотрел, и мне хоть немного, но стало легче.
02.04.18. Я и Алина стояли на первом этаже в холле лицея, кого-то ждали, и я никак не могла вспомнить, кого именно. Неподалёку мелькал Андрей, бросая в мою сторону удивлённые взгляды. Наконец нам надоело ждать. Алина поднялась в свой кабинет, а я зашла в учительскую поздороваться с другими коллегами. В дверях я опять столкнулась с Андреем, вид которого был уже не удивлённым, а внимательным. Какое-то время мы молча разглядывали друг друга, а потом заговорили одновременно.
– Вы как вообще?
– А мы сейчас сотрудничаем с Нейтаном.
Помолчали. Неловкость разливалась в воздухе, и следующий вопрос – такой простой! – пришёл мне на ум только секунд десять спустя:
– С Нейтаном Бриджесом?
– Да.
– А откуда вы его знаете? Как вышли на него? – а в голове вертелся другой вопрос: “Как бы перевести разговор в более личное русло?”
– Ну так, по интернету.
Андрей замялся – очевидно, так же мучительно подыскивая тему, и от осознания этой общности мне стало странно тепло и приятно.
Проснулась я с непривычным ощущением страха и не сразу поняла, почему внутри так тоскливо. “Будто всю душу выкачали”, – вспомнилась цитата из “Гарри Поттера”.
А потом, уже когда вволю належалась и начала вставать, я осознала: в моей жизни много, болезненно много Андрея. И ладно бы только сны и вдохновляющие образы. Но ведь доходило до абсурдного. Я заглядывалась на проезжающие машины в надежде, что увижу знакомую серебристую “Шкоду”. Какой в этом смысл? Я бы и сама не ответила. Однако всё, что не давало мне расти, не заслуживало моего внимания, и потому нужно было избавляться от глупой привычки.
От многих глупых привычек, если быть совсем честной. Но – постепенно, в этом я была уверена, наученная горьким опытом внезапных диет и с треском провалившихся попыток начать жизнь с чистого листа. Сколько бы я ни писала в блокнотах “Vita nova”, сколько бы обещаний себе ни давала – скоропалительность и внезапность всегда только мешали.
9 апреля, в понедельник – день, идеально подходящий для начинаний, – я записала в блоге: “Не заглядываюсь на проезжающие машины”.
Первую неделю пришлось одёргивать себя: глаза по привычке косились то влево, то вправо, в зависимости от стороны дороги. Поэтому в воскресенье я отнеслась к себе со всей строгостью и отметила в блокноте красным: “Не пройдено”.
Только ещё через неделю глазам стало всё равно, чьи машины снуют по дороге, и я рискнула перейти ко второму пункту: “Не упоминаю ненужное в утренних страницах”.
– А что это? – наморщила лоб Гретт, когда на первомайской прогулке я рассказала о квесте.
– Техника такая, – с готовностью ответила я. – Сразу после пробуждения пишешь три страницы, не важно о чём. Можно ограничиться простыми “бла-бла-бла” или “трам-пам-пам”, а можно и выплеснуть накопленный негатив. В общем, поток мыслей. Если писать ежедневно, то помогает проснуться и настроиться на новый день. Я раньше постоянно упоминала в утренних страницах Андрея. Но как задалась целью больше этого не делать – сразу получилось.
Мы шли по шумной улице, названия которой я с детства не могла запомнить. Впереди виднелись аттракционы Центрального парка, а рядом с ближайшей скамейкой примостился киоск сахарной ваты.
– Будешь? – спросила я Гретт.
– Нет, для меня это слишком сладко. Дойдём до мороженого, там возьму что-нибудь.
Я весело хмыкнула, передёрнув плечом. До мороженого сегодня тоже дойдёт, но попозже – после катания на аттракционах.
– Уже не засматриваюсь на дорогу, – похвалила я себя пару минут спустя, отслаивая липкими пальцами комок сладкого чуда. – Хотя, конечно, когда перехожу, смотрю по сторонам.
– Естественно! Движение у нас сама знаешь…
– Вот да. А ещё это слово “ненужное” по отношению к Андрею… Знаешь, я думала, будет сложно так его называть, но нет. Видимо, злость играет роль, хотя и она уже…
– … уходит?
– Да как сказать… – я призадумалась. – Ну вот вата. Пока ешь, вкусно, но пальцы становятся неприятно липкими, приходится вытирать или мыть, ещё и не по одному разу. Здесь то же самое. Эмоции липнут, и их не сразу удастся смыть.
Гретт сдержанно улыбнулась, и я ощутила неприятный укол. Она не одобряет? Или не понимает? Но… это же Гретт. Как она может не понимать?
– А ты… как справляешься с руководством методобъединения?
Подруга развела руками.
– Справляюсь, это моя работа.
– Хорошо, что она хотя бы в праздники позволяет выбраться. А то мы с тобой вообще не видимся.
– Ну так у тебя тоже много чего. Занятия, Фандомная Битва, “Первоцвет”.
Я задержала на подруге взгляд. Она спокойна, на лице играет улыбка. Так с чего вдруг мне кажется, что нас разделяют километры?
Кататься на аттракционах почему-то расхотелось.
– Гретт, всё нормально?
Она засмеялась.
– У меня всё отлично. Что может быть?
– Ну, не знаю. Мне тут в голову Михаил Иванович пришёл. Он, я слышала, зазвездился, когда стал завучем. Отдалился от компании, теперь такой сурьёзный, застёгнутый на все пуговицы. Ты это… не стань такой, ага?
Подруга замахала руками.
– Лесь, ты меня знаешь. Не беспокойся и не бери в голову. Лучше скажи, какой последний пункт.
Я вздохнула.
– Удалить номер Андрея из контактов и заблокировать везде. Сейчас я с трудом могу представить это.
– Ничего, сможешь, – и искренняя, открытая улыбка осветила её лицо.
“Всё хорошо. Я просто слишком много думаю”.
Домой я возвращалась привычной дорогой через Берёзовую рощу. Было ещё светло, вдалеке грохотали салюты, а мир казался простым и добрым.
Внезапно в поле моего зрения материализовался какой-то невнятный тип. С первого взгляда стало ясно, что он из тех, кто всегда ходит вразвалочку, плюёт на асфальт и матерится на всю улицу.
– Девушка, какая у вас внешность необычная, – начал он, подходя ближе и подстраиваясь под мой шаг. – Немецкая прямо. У нас нечасто такое встретишь.
“Вообще-то вполне славянская внешность”, – усмехнулась я про себя, а вслух обронила:
– Польская. Моя прабабушка была полькой.
Переброситься парой фраз со случайным спутником, а потом по-тихому ускользнуть во двор – что может быть проще? Но ожидаемой small talk** не получилось.
– А ты хотела бы красивого мужа, детей?
Я сбилась с шага. За обращение на “ты” захотелось обрести суперсилу и долго и с наслаждением мутузить парня огненными шарами или молниями.
– В человеке всё должно быть гармонично, не только внешний вид, – ответила я максимально нейтрально.
– Ты какая-то заумная, женщине это вредно, – вынес вердикт незнакомец.
“Сказать или не сказать ему, что в моих глазах он рухнул под асфальт?”
Я окинула собеседника взглядом. Нет, говорить определённо было бесполезно.
– Мне с вами не по пути.
И тут загудел телефон. Мама. Обещала позвонить, когда закончит с делами на даче. Я улыбнулась и нажала на зелёную трубку.
– Хей, ну как вы там?
Я ускорила шаг и смогла отвязаться от приставучего незнакомца.
Домой я пришла с лёгким сердцем, но позже, за ужином, поймала себя на том, что тяжело вздыхаю и не могу ни на чём сосредоточиться.
“Вот как бывает, – застрочила я, создав в дневнике закрытую запись. – Хочется быть с любящим мужчиной, который мыслит нешаблонно и далёк от стереотипов, а попадаются примитивные особи, считающие, что женщинам думать вредно. Лаурин права: лучше быть одной, чем с таким”.
* Королева драконов из фэнтези-саги Дж. Мартина “Песнь Льда и Пламени” и сериала “Игра престолов”.
** Буквально “болтовня”. Беседа ни о чём.
01.06.18. На большое выступление Андрея в лицее меня чуть ли не за руку привела Алина. Её боевой настрой передался и мне. Пока я следила за движениями Андрея на сцене, во мне крепла решимость поговорить с ним начистоту после мероприятия.
Однако размышлять об этом было не время. Я убрала книгу на дальнюю полку и отправилась готовиться ко сну.
17.03.18. Я пришла в лицей голосовать, и меня с распростёртыми объятиями встретила Савельева. Завела в учительскую “пошептаться”, как она выразилась.
– Олеся! Давно тебя не было. Как дела? Чем занимаешься? Где работаешь? Замуж не вышла? Может, есть кто? Ты, помнится, переезжать собиралась. Или всё уже, передумала?
Я замерла, не зная, на какой вопрос отвечать и отвечать ли вообще, и тут увидела в проём двери Андрея, стоявшего в коридоре. Заметив меня, он попытался уйти, чего я никак не могла допустить.
– А поздороваться? – окликнула я.
Он и бровью не повёл – отвернулся и ушёл, будто меня вообще не существовало. Издав нечто среднее между вздохом и рычанием, я повернулась к Яне Альбертовне, но она так же внезапно, как набросилась на меня с расспросами, вскинула голову и посерьёзнела.
– Ладно, Олеся Владимировна, у меня много дел. Может, ещё увидимся.
“Ну конечно. Морозишься, потому что мне небезразличен твой бывший любовник”.
Я ушла первая и притормозила только на лестнице, когда увидела спускающегося Андрея. Окликнула его, однако стоило ему повернуться, как я поняла, что ошиблась.
– Я не Андрей Сергеевич, – констатировал мужчина.
Да, это был не он, хотя со спины ну просто не отличить! Как я могла перепутать?
Настоящий Андрей шёл по коридору первого этажа.
– А поздороваться? – снова спросила я, едва появившись в поле его зрения.
На этот раз Андрей ответил. Когда он прикоснулся к моей руке, у меня перехватило дыхание.
Вопреки моим надеждам, он всего лишь отвёл меня в сторону и тактично, но решительно заговорил:
– Олеся Владимировна, моё отношение к вам не изменилось. Я не могу ответить на ваши чувства взаимностью.
Краска с такой яростью бросилась мне в лицо, что я едва удержалась на ногах, ставших вдруг ватными. В этот момент из-за поворота вышли мои родители. Но… они же уже голосовали и должны быть дома!
Андрей сказал им что-то вроде “Позаботьтесь о ней”. Я не запомнила. И реакции родителей не видела – только разглядывала Андрея. Раз он принял окончательное решение, я должна сохранить в памяти каждую морщинку, едва заметную горбинку на носу, чуть приподнятые в вежливой улыбке уголки губ, миндалевидный разрез глаз – каждую чёрточку его лица.
Как же найти в себе силы попрощаться с ним навсегда?
В реальности в день выборов я не пробыла в лицее и пяти минут. Разумеется, с Андреем не пересеклась, зато обошлось без неловкости и горечи.
“Вот и будь довольна, – твердил внутренний голос, пока я по старой привычке пересчитывала в уме ступени в подъезде. – Три, одиннадцать, шестнадцать… Вы всё равно слишком разные… Двадцать четыре, тридцать два, тридцать семь… Совпадения и случайные пересечения – это не про тебя, а про Алину… Стоп!”
Ключи звякнули, запутавшись в брелоках, и я остановилась. В голове шумело от мыслей и, видимо, из-за давления. Но если ключи достаточно было правильно повернуть, то с мыслями этот трюк не проходил. Или всё же?
К квартире ведут сто десять ступеней. Столько же серий в моей любимой “Легенде о героях Галактики”, которую я засмотрела до дыр и благодаря собственным клипам знала почти наизусть. А если соотнести?
Дальше я пошла медленнее, чтобы помочь памяти извлечь из закромов нужные кадры. Одна ступень – один кадр, новая ступень – кадр из следующей серии. И так до самого финала аниме и до дверей квартиры.
“Нужно переключаться всего лишь!” – улыбнулась я отражению, когда переодевалась в домашнее платье. Взгляд упал на книжный шкаф, где на дальней полке грустили “Мудрые мысли”. Открыв книгу на случайной странице, я прочитала: “Всё, что не даёт вам расти, не заслуживает вашего внимания”.
– Ещё и поэтому надо… – сказала я вслух.
Мне был необходим хороший и действенный план, подразумевающий постепенное отдаление от мыслей об Андрее. Каждый новый день я обещала себе составить его – и всё время было недосуг, другие дела выталкивали эту идею на задворки памяти. Я не думала об Андрее – мне думалось, больше по привычке, чем по желанию. Хотя плакать я перестала.
А потом наступило 30 марта. Ближе к вечеру Алина переслала мне голосовое сообщение Иры Бобриковой, а вместе с ним – текстовое пояснение, от которого у меня волосы встали дыбом и в носу защипало.
Суета-маета с проведением досрочных экзаменов затрагивала многих, и обычно в такое время учителям было не до междоусобиц. Наоборот, именно в напряжённой обстановке люди сплачивались и охотно помогали друг другу советами. Но Земская оказалась несчастливым исключением.
Она публично в течение нескольких минут унижала Андрея перед наблюдателями из комиссии. Присутствовавшие при этом Ира и Гретт несколько часов сидели притихшие, в дичайшем напряжении. Затем, уже после экзаменов, Бобрик подошла к Земской и прямо заявила, что нельзя так с человеком.
– Я, конечно, тоже не ахти как к нему отношусь, – говорила Ира приглушённо, – но ты просто не слышала… Она прямо орала, гавкала. Понимаешь, она с нами, как с собаками, обращается. При чужих так набрасываться на своих… Мы просто в шоке были.
Всё внутри меня сжалось. Как бы я сама отреагировала на публичное оскорбление Андрея? Конечно, щадя его гордость, не стала бы бросаться на баррикады. Но лично Земской всё бы высказала. Ох, каким бы было это “всё”! Мало бы этой мегере не показалось.
Мне стало жарко и душно. Подскочив к зеркалу, я почти не удивилась побагровевшему лицу и расширенным зрачкам.
Лицейским коллегам давно стоило написать на Земскую жалобу. Проблема была одна: этим нужно было заниматься. Выкраивать время, составлять текст, собирать подписи. В конце концов, идти к директору и быть готовыми к непростому разговору. Потому что, как назло, Тамара Алексеевна благоволила новому завучу.
“Никто Земскую терпеть не может – кроме директора”, – добавила Алина с чередой горестных смайлов.
“Вот если бы АС обратился к своей всесильной тёте… – тут же набрала я. – Но он точно на это не пойдёт. В его стиле проглотить обиду и постараться забыться в объятиях Цыплаковой”.
“Хотя состояние его организма требует прямо противоположного. Он болел недели две назад, даже больничный брал впервые за время работы в лицее. И до сих пор насморк не вылечил”.
Я глянула на часы: до следующего занятия по скайпу оставалось двадцать минут. Если не отвлекаться, за это время можно найти всё необходимое. И я принялась искать.
Сайты один за другим выдавали объяснение затяжному недугу, наиболее полное я заскринила и отправила Алине, на что она ответила тремя восклицательными знаками.
А я сохранила скриншот в копилку, поскольку информацию стоило взять на вооружение: “Хроническим насморком могут страдать люди, слишком требовательные к себе. Или те, кто не получает достаточно тепла со стороны близких. Такие же чувства вызывает ощущение недооценённости и унижения личности. Всё это горе и печаль начинают “литься” через нос. Этот орган символизирует ощущение личного статуса в обществе. Поэтому понурый нос обычно забит насморком”.
В статье было ещё много всего про неосознанный уход от проблем и накопившихся задач, про жажду внимания и сочувствия со стороны.
Что же я могла сделать для Андрея?
Решение пришло после занятия. Я нашла гиф-картинку с Дейенерис Таргариен*, сжигающей на драконе вражеский корабль. Опубликовала её в статусе в WhatsApp и подписала: “Вот так нужно расправляться с врагами”. Андрей, разумеется, её просмотрел, и мне хоть немного, но стало легче.
02.04.18. Я и Алина стояли на первом этаже в холле лицея, кого-то ждали, и я никак не могла вспомнить, кого именно. Неподалёку мелькал Андрей, бросая в мою сторону удивлённые взгляды. Наконец нам надоело ждать. Алина поднялась в свой кабинет, а я зашла в учительскую поздороваться с другими коллегами. В дверях я опять столкнулась с Андреем, вид которого был уже не удивлённым, а внимательным. Какое-то время мы молча разглядывали друг друга, а потом заговорили одновременно.
– Вы как вообще?
– А мы сейчас сотрудничаем с Нейтаном.
Помолчали. Неловкость разливалась в воздухе, и следующий вопрос – такой простой! – пришёл мне на ум только секунд десять спустя:
– С Нейтаном Бриджесом?
– Да.
– А откуда вы его знаете? Как вышли на него? – а в голове вертелся другой вопрос: “Как бы перевести разговор в более личное русло?”
– Ну так, по интернету.
Андрей замялся – очевидно, так же мучительно подыскивая тему, и от осознания этой общности мне стало странно тепло и приятно.
Проснулась я с непривычным ощущением страха и не сразу поняла, почему внутри так тоскливо. “Будто всю душу выкачали”, – вспомнилась цитата из “Гарри Поттера”.
А потом, уже когда вволю належалась и начала вставать, я осознала: в моей жизни много, болезненно много Андрея. И ладно бы только сны и вдохновляющие образы. Но ведь доходило до абсурдного. Я заглядывалась на проезжающие машины в надежде, что увижу знакомую серебристую “Шкоду”. Какой в этом смысл? Я бы и сама не ответила. Однако всё, что не давало мне расти, не заслуживало моего внимания, и потому нужно было избавляться от глупой привычки.
От многих глупых привычек, если быть совсем честной. Но – постепенно, в этом я была уверена, наученная горьким опытом внезапных диет и с треском провалившихся попыток начать жизнь с чистого листа. Сколько бы я ни писала в блокнотах “Vita nova”, сколько бы обещаний себе ни давала – скоропалительность и внезапность всегда только мешали.
9 апреля, в понедельник – день, идеально подходящий для начинаний, – я записала в блоге: “Не заглядываюсь на проезжающие машины”.
Первую неделю пришлось одёргивать себя: глаза по привычке косились то влево, то вправо, в зависимости от стороны дороги. Поэтому в воскресенье я отнеслась к себе со всей строгостью и отметила в блокноте красным: “Не пройдено”.
Только ещё через неделю глазам стало всё равно, чьи машины снуют по дороге, и я рискнула перейти ко второму пункту: “Не упоминаю ненужное в утренних страницах”.
– А что это? – наморщила лоб Гретт, когда на первомайской прогулке я рассказала о квесте.
– Техника такая, – с готовностью ответила я. – Сразу после пробуждения пишешь три страницы, не важно о чём. Можно ограничиться простыми “бла-бла-бла” или “трам-пам-пам”, а можно и выплеснуть накопленный негатив. В общем, поток мыслей. Если писать ежедневно, то помогает проснуться и настроиться на новый день. Я раньше постоянно упоминала в утренних страницах Андрея. Но как задалась целью больше этого не делать – сразу получилось.
Мы шли по шумной улице, названия которой я с детства не могла запомнить. Впереди виднелись аттракционы Центрального парка, а рядом с ближайшей скамейкой примостился киоск сахарной ваты.
– Будешь? – спросила я Гретт.
– Нет, для меня это слишком сладко. Дойдём до мороженого, там возьму что-нибудь.
Я весело хмыкнула, передёрнув плечом. До мороженого сегодня тоже дойдёт, но попозже – после катания на аттракционах.
– Уже не засматриваюсь на дорогу, – похвалила я себя пару минут спустя, отслаивая липкими пальцами комок сладкого чуда. – Хотя, конечно, когда перехожу, смотрю по сторонам.
– Естественно! Движение у нас сама знаешь…
– Вот да. А ещё это слово “ненужное” по отношению к Андрею… Знаешь, я думала, будет сложно так его называть, но нет. Видимо, злость играет роль, хотя и она уже…
– … уходит?
– Да как сказать… – я призадумалась. – Ну вот вата. Пока ешь, вкусно, но пальцы становятся неприятно липкими, приходится вытирать или мыть, ещё и не по одному разу. Здесь то же самое. Эмоции липнут, и их не сразу удастся смыть.
Гретт сдержанно улыбнулась, и я ощутила неприятный укол. Она не одобряет? Или не понимает? Но… это же Гретт. Как она может не понимать?
– А ты… как справляешься с руководством методобъединения?
Подруга развела руками.
– Справляюсь, это моя работа.
– Хорошо, что она хотя бы в праздники позволяет выбраться. А то мы с тобой вообще не видимся.
– Ну так у тебя тоже много чего. Занятия, Фандомная Битва, “Первоцвет”.
Я задержала на подруге взгляд. Она спокойна, на лице играет улыбка. Так с чего вдруг мне кажется, что нас разделяют километры?
Кататься на аттракционах почему-то расхотелось.
– Гретт, всё нормально?
Она засмеялась.
– У меня всё отлично. Что может быть?
– Ну, не знаю. Мне тут в голову Михаил Иванович пришёл. Он, я слышала, зазвездился, когда стал завучем. Отдалился от компании, теперь такой сурьёзный, застёгнутый на все пуговицы. Ты это… не стань такой, ага?
Подруга замахала руками.
– Лесь, ты меня знаешь. Не беспокойся и не бери в голову. Лучше скажи, какой последний пункт.
Я вздохнула.
– Удалить номер Андрея из контактов и заблокировать везде. Сейчас я с трудом могу представить это.
– Ничего, сможешь, – и искренняя, открытая улыбка осветила её лицо.
“Всё хорошо. Я просто слишком много думаю”.
Домой я возвращалась привычной дорогой через Берёзовую рощу. Было ещё светло, вдалеке грохотали салюты, а мир казался простым и добрым.
Внезапно в поле моего зрения материализовался какой-то невнятный тип. С первого взгляда стало ясно, что он из тех, кто всегда ходит вразвалочку, плюёт на асфальт и матерится на всю улицу.
– Девушка, какая у вас внешность необычная, – начал он, подходя ближе и подстраиваясь под мой шаг. – Немецкая прямо. У нас нечасто такое встретишь.
“Вообще-то вполне славянская внешность”, – усмехнулась я про себя, а вслух обронила:
– Польская. Моя прабабушка была полькой.
Переброситься парой фраз со случайным спутником, а потом по-тихому ускользнуть во двор – что может быть проще? Но ожидаемой small talk** не получилось.
– А ты хотела бы красивого мужа, детей?
Я сбилась с шага. За обращение на “ты” захотелось обрести суперсилу и долго и с наслаждением мутузить парня огненными шарами или молниями.
– В человеке всё должно быть гармонично, не только внешний вид, – ответила я максимально нейтрально.
– Ты какая-то заумная, женщине это вредно, – вынес вердикт незнакомец.
“Сказать или не сказать ему, что в моих глазах он рухнул под асфальт?”
Я окинула собеседника взглядом. Нет, говорить определённо было бесполезно.
– Мне с вами не по пути.
И тут загудел телефон. Мама. Обещала позвонить, когда закончит с делами на даче. Я улыбнулась и нажала на зелёную трубку.
– Хей, ну как вы там?
Я ускорила шаг и смогла отвязаться от приставучего незнакомца.
Домой я пришла с лёгким сердцем, но позже, за ужином, поймала себя на том, что тяжело вздыхаю и не могу ни на чём сосредоточиться.
“Вот как бывает, – застрочила я, создав в дневнике закрытую запись. – Хочется быть с любящим мужчиной, который мыслит нешаблонно и далёк от стереотипов, а попадаются примитивные особи, считающие, что женщинам думать вредно. Лаурин права: лучше быть одной, чем с таким”.
* Королева драконов из фэнтези-саги Дж. Мартина “Песнь Льда и Пламени” и сериала “Игра престолов”.
** Буквально “болтовня”. Беседа ни о чём.
Глава двадцать вторая. Компас желаний
01.06.18. На большое выступление Андрея в лицее меня чуть ли не за руку привела Алина. Её боевой настрой передался и мне. Пока я следила за движениями Андрея на сцене, во мне крепла решимость поговорить с ним начистоту после мероприятия.
