– Он спрашивает, почему меня привлекает именно Германия. И я, такая обрадованная, на подъёме, пишу ему длинную “простынь”, что выросла на сказках Гримм и Андерсена, что немецкий был любимым предметом в школе, что в универе писала работу по Гёте. А он такой: “Да не, ты же русская, надо отечественную историю любить. Приезжай ко мне, я тебе свою библиотеку покажу”. И всёёё, вдохновение сразу испаряется, настроение падает. Зачем мне это надо? Или вот другой. Тоже начиналось хорошо, с разговоров о музыке и творчестве. А потом он кааак напишет нечто нечленораздельное! Я с трудом узнала в этих двух словах просьбу “Позвони мне”.
– И позвонила? – Лаурин придвинулась ближе к монитору, поправила камеру.
– Ага. В переписке мы почти договорились о встрече, поэтому и позвонила. Не знаю, то ли он пьян был, то ли под кайфом. Постоянно хихикал, говорил, что в парке меня снежками закидает. А снег только лёг, при всём желании ничего не слепить. В общем, я с ним попрощалась и заблокировала его везде.
Краем глаза я видела себя в камере. Брови то и дело хмурились, рот кривился, как будто я съела что-то кислое или горькое. Тут же в голову пришла дачная ассоциация.
– Да даже весь день есть одну жимолость будет приятнее, чем столько же просидеть на сайте знакомств.
– Ну, – старшая подруга покивала, поиграла бровями, вздохнула, – я слышала, что на сайтах знакомств 90% мужиков – это… как бы помягче… цирк с конями. И только десять процентов нормальных. Правда, это нужно искать, перебирать и быть готовой ко всему.
– Эээ, – я развела руками. – Как-то сортировщиком я не нанималась. Да и надо ли оно мне? В общем, я решила так: если встречу кого-то достойного, то пусть это будет случайность, “перст судьбы”. Как в “Пиратах”, но без врагов, проклятий и десятилетней разлуки.
Лаурин хохотнула.
– Историй, как в фильмах, мало. С другой стороны, почему бы именно твоей не быть такой? Ты необычная, увлечённая, творческая. И, как я понимаю, для тебя очень важно первое впечатление и удачное начало знакомства. Чтобы какое-то время всё было идеально, в точности так, как тебе нравится. И тогда ты будешь готова приспосабливаться, идти на уступки, принимать недостатки. Постепенно, а не сразу.
– Что-то вроде “Сначала принц, потом – обычный человек”?
– Ну да.
– Это плохо?
Лаурин оторопело захлопала длинными ресницами.
– Плохо?! Кто тебе такое сказал?
– Ой, да там каждый третий пишет что-то вроде “Тебе уже тридцать, пора замуж, а то одна останешься”. Или вот из недавнего: “Утешать себя можно сколько угодно, конечно”.
– Выброси это из головы и не вспоминай! – кажется, впервые она повысила на меня голос. Серые глаза потемнели. – Хочешь жизнь себе испортить? Конечно, не надо сразу отталкивать, но и размениваться на каждого встречного по принципу “Лишь бы было” – это за гранью!
– А если я оттолкну достойного?
Лаурин шумно выдохнула.
– Бывает достойный, а всё равно не твой. Поверь мне, у меня много отношений было. И недоотношений тоже. С двумя из этих мужчин я иногда переписываюсь. Так, просто “Привет. Как дела?” Достойные, просто мы не сошлись характерами. Олесь, да ты сама всё знаешь!
По своему лицу, застывшему в “зависшей” камере, я видела, что как раз наоборот ничего не понимаю, не знаю и вообще не разбираюсь в мужчинах.
– Правда, что ли?
– Конечно! Ты вспомни свою первую реакцию на Андрея. “Самовлюблённый выскочка” – так, кажется?
Я кивнула.
– Всё ты правильно поняла, – салфетка в пальцах подруги забилась в нервной судороге. – Ты сразу определила, какой он. Просто потом много себе надумала, да и он тоже хорош. Вот и получилось… что получилось. Поэтому меньше слушай других и больше – саму себя.
Отличный шанс прислушаться к себе мне выпал в ноябре, когда Алина прислала мне фото с конференции в какой-то школе. Обросший, исхудавший и изрядно потрёпанный Андрей стоял на сцене в истоптанных мокасинах и о чём-то вещал. Яркий свет сделал серебристые нити в волосах Андрея ещё заметнее, и сложно было поверить, что через две недели этому человеку исполнится всего лишь 33.
Когда я переслала фото Лене, она ответила моими собственными мыслями:
“Лесь, он реально плохо выглядит. Слушай, он ничего не употребляет? Мне кажется, он как минимум прибухивает”.
Я усмехнулась и качнула головой.
“Ему нельзя, он за рулём, причём регулярно”.
“Ну или как-то по-другому расслабляется. Вид совершенно нездорового человека, начиная от его неопрятности и заканчивая цветом лица, худобой… Не мне судить, конечно, но коллеги, воспринимающие его как мужчину, словно видят в нём в принципе последнюю особь мужского пола во всей Вселенной. По мне, так это дико. Как будто за пределами 161 лицея нет жизни”.
Тут я хохотнула, уже не сдерживаясь.
“Последняя особь на планете, – моё сообщение тут же украсили три смеющихся смайла. – Даже мне удалось переключиться на других мужчин. Сейчас я, правда, перестала знакомиться, переписываюсь только с давними собеседниками”.
“И кто-то нравится?”
Я склонила голову набок, глаза вперились в подмигивающий смайл. Если бы я могла ответить утвердительно! Сейчас, когда Андрей падал ниже плинтуса, каким ярким был бы контраст со мной – обновлённой, вдохновлённой, абсолютно счастливой. Но врать не имело смысла – ни лучшей подруге, ни себе.
“Нет, не нравится. И близко не то. Вот они пишут о чём-то своём, хвастаются достижениями, а я отвечаю: “Здорово как!” или “Интересно очень”, но сама не чувствую ни восторга, ни искреннего интереса. Это просто формальная вежливость”.
Следующее сообщение появилось только спустя несколько минут:
“Не расстраивайся, ты ещё встретишь того самого”.
Как-то сразу навалилась усталость, словно мои плечи придавило упавшим снежным комом. Сил хватило только на смайл, и я вышла из сети. Заснуть в ту ночь мне никак не удавалось. Не помогли ни чтение, ни специальные упражнения, рассчитанные на лёгкое засыпание. Я почти решилась выпить настойку пустырника, боярышника и валерианы, как провалилась в тяжёлый сон.
Снилось что-то тревожное, странное и бессвязное, зато без Андрея – ни в главной роли, ни на задворках сознания.
“С лета он вообще мне не снится, – зафиксировала я на следующий день в закрытой записи в дневнике. – Неужели… всё это проходит?”
С первыми сугробами настроение стало ещё более сонным. Спать хотелось вне зависимости от количества выпитого кофе, а дел не убавлялось. Квест “Освобождение” продолжался, и я исправно подчёркивала и отмечала галочкой очередной пройденный шаг: “Не засоряю информационное поле подруг”, “Не прохожу мимо лицея без надобности”, “Не думаю о лишнем во время еды”.
Однажды, как раз в обеденное время, мои мысли по привычке чуть не свернули в сторону воспоминаний об Андрее. Да и немудрено: на канале “Культура” как раз началась опера “Фауст” по нашему любимому произведению.
Я вздохнула и выключила телевизор. В ту же секунду мне позвонили.
– Марина? – вполголоса переспросила я саму себя, глянув на экран. Вот уж чего я не ожидала, так это звонка руководителя “Первоцвета”.
После обмена подобающими репликами о делах и настроении Марина предложила мне встретиться в молодёжном центре “Балкон”.
– Знаешь, как там классно! Можно и поболтать, и чаю с печеньками попить, и мероприятие какое-нибудь посетить. То что нужно для вдохновения. У тебя вот следующая глава застопорилась, так?
Я прищурилась, перебирая в памяти даты публикаций.
– Ну… Да, я уже пару недель не возвращалась к произведению. Осень же, спячка вдохновения.
– Не знаю… – низковатый голос прозвучал задумчиво. – Наверное, это поправимо. Я вот тоже не могу из себя ни строчки выдавить в последнее время. А тут смотрю: в “Балконе” первую часть мюзикла “Mamma mia” будут показывать. Тебе вроде такое нравится. Сходим вместе?
– Эммм… Сейчас скажу точно.
Сверившись с заметками, я убедилась, что в пятницу 11 января занятия у меня только с утра, и согласилась встретиться с Мариной. Посмотреть мюзикл, поболтать о творчестве, открыть для себя новое место в городе и просто развеяться. Почему бы и нет?
“Балкон” называли первым креативным пространством в городе, и благодаря грамотной рекламе он набирал популярность. Он занимал весь первый этаж ничем не примечательной хрущёвки, но что это был за этаж! Уже в прихожей мне захотелось остановиться, запрокинув голову и читая фразы, “развешанные” на нарисованном на стене раскидистом дереве: “Дружба приумножает радости и дробит печали”, “Если не видишь выхода в жизни, если кажется, что всё потеряно, самое лучшее – позвонить близкому человеку”, “В здании человеческого счастья дружба возводит стены, а любовь образует купол”. Дополняли картину яркие листья, бабочки, цветы… и муми-тролли, танцующие рядом.
– Классно! – улыбнулась я.
Марина закивала.
– Я же говорила. Один из залов у них вообще в стиле “Гарри Поттера” оформлен.
Только сейчас, когда мы сняли пуховики, я обнаружила алеющий на Марининой рубашке гриффиндорский галстук.
– О, давай туда и пойдём, – я помахала своим бордово-жёлтым шарфом с гербом факультета. – Сделаем тематическое селфи?
Как водится, фото получилось не одно, а с десяток: две гриффиндорки на фоне листовок из Министерства магии, затем – на фоне кадра с безумным автобусом “Ночной рыцарь”, а напоследок – рядом с лего-Хогвартсом.
В этом же небольшом зале, который наверняка когда-то был общей комнатой одной из квартир, мы устроили мозговой штурм. Каким персонажам доверить описание помещения? Какую роль это сыграет в дальнейшем? Что ответит главный герой антагонисту? Будет ли в ближайшей главе битва, а если нет, то когда о ней писать? Новый год – с семьёй или с друзьями? А конец света – в нашем мире или в параллельном?
Вопросы лились потоком, но, к удивлению, ответы на них находились влёгкую. Через полчаса я поймала себя на мысли, что свободно выстраиваю новую сюжетную линию, которую раньше не предполагала. Марина тоже оживилась, её щёки порозовели, академический почерк стал размашистым, и слова так и норовили вырваться за пределы строки – вверх, вверх и вверх, подобно тому, как воспаряло наше вдохновение.
Мы закончили около семи и успели ровно к началу мюзикла.
Показ был организован в самом большом зале – импровизированном кинотеатре с экраном во всю стену, разноцветными пуфами и всё более популярными плетёными креслами-вертушками. Столы, протянувшиеся от входа до ближайшего окна, были заставлены высокими пластиковыми фужерами, по которым сотрудницы “Балкона” разливали апельсиновый сок.
Когда все расселись по местам, я машинально открыла соцсеть, чтобы проверить сообщения. И обнаружила пришедшую десять минут назад иллюстрацию из “Фауста”.
В памяти тут же воскрес диалог четырёхлетней давности.
– Андрей Сергеевич, а какой эпизод вам нравится больше всего?
– Первое свидание Маргариты и Фауста. А что?
– Я в универе собирала редкие иллюстрации разных художников. В интернете они вряд ли есть. Могу сфотографировать и прислать вам на почту, если интересно.
– Да, пришлите.
Я моргнула и снова уставилась на экран. Картинка не была копией из интернета: в правом углу белел след от фотовспышки, оставленный моим старым телефоном. Тогда я заметила его только постфактум, уже отправив иллюстрации Андрею. А перед этим несколько раз сверилась с адресом, чтобы, не дай бог, не написать кому-то чужому. Хотя вряд ли это случилось бы: уж больно приметный и запоминающийся ник был у Андрея.
– Адриан Лионесс, – прошептала я, пожирая взглядом имя нового сетевого собеседника.
Никакого приветствия – ни формального, ни дружеского. Просто ник – и фото, сделанное мной самой в другой, такой далёкой теперь жизни.
На иллюстрации Фауст влюблённо смотрел на мечтательную Маргариту, сжимавшую в руках ромашку. Оборванные лепестки готовились коснуться земли, а по краю изображения змеилась цитата на немецком: “La? dieses Blumenwort Dir Gotter Ausspruch sein. Er liebt dich! Verstehst du, was das hei?t? Er liebt dich!”
Моё тело словно разом вспыхнуло. Я ощутила, как неумолимо и быстро краснею, и поспешила сесть, потому что не была уверена, что удержусь на ногах. Я подняла глаза и осмотрелась. Марина попивала сок, неяркий свет заливал зал, зрители здоровались друг с другом, кто-то тихо переговаривался, молодой человек за аппаратурой заканчивал последние приготовления к показу. И всё же мир неумолимо переворачивался с ног на голову.
Как давно я ждала, что Андрей выйдет на связь! А теперь… что теперь делать??? Все тщательно отрепетированные слова вылетели из головы, и я ответила той же фразой, которую обращаю к любому новому собеседнику из ниоткуда: “Здравствуйте. Мы знакомы?”
В зале выключили свет, на экране появились логотипы компаний. “Universal”? “Paramount”? Обычно я различала их в два счёта, но тут… словно внутри меня планета с одного логотипа столкнулась со звёздами другого.
Минут пять спустя последовал ответ: “Добрый вечер. Мы с вами встречались, и не раз. Нормы приличия неуместны, Олеся Владимировна. Мы знакомы более чем”.
Резковатый тон человека, привыкшего диктовать свои условия, заставил меня поморщиться. Но было нечто более важное и насущное, что нужно было прояснить сразу: “Вдруг это чья-то злая шутка? Напомните мне о чём-нибудь, что знаю только я”. Ответом было: “Я до сих пор храню медальон, подаренный вами”.
На экране разыгрывалась драма яркой и беззаботной девушки, оказавшейся на распутье перед важным выбором, и мне казалось, что выбор, который сделаю я, будет не менее значимым.
А мой собеседник уже ждал с нетерпеливым сообщением: “К чему такие паузы, Олеся?”
Я с шумом выпустила воздух из лёгких. Если бы я начала отвечать, то мне точно стало бы не до фильма. И так Марина на меня косилась. Видимо, мои попытки скрыть волнение оказались безуспешными.
С решимостью человека, который если не совершит важный шаг сейчас, то не сделает этого никогда, я вышла из соцсети и отодвинула телефон подальше, на середину стола. Первым делом – “Mamma mia”, ну а Лионесс… Лионесс – потом. Мимоходом я заметила, что снова у меня подрагивают колени, вновь во рту сухость, которую не унять никаким соком. Когда-то я с такими же ощущениями смотрела “Богов Египта”, поминутно вспоминая злосчастную ночную прогулку Алины с Андреем.
Да уж… Как будто и не было этих почти трёх лет, отделяющих меня-до-признания от меня-нынешней.
Потом, после фильма, по дороге к метро, мы с Мариной снова заговорили о творчестве, и внутренняя дрожь и волнение отступили, как морские волны от берега во время отлива. Однако в поезде они вернулись, потому что я открыла чат и написала своему новому собеседнику: “Вы странный человек, Андрей Сергеевич. Почему вы пишете именно сейчас? Не понимаю вас”. Ответ появился сразу: “Да просто недавно нашёл этот медальон и вспомнил о вас и о том времени, когда вы работали в лицее”.
Просто нашёл и вспомнил?!
“Вы часто обо мне вспоминаете, раз просматриваете все мои статусы в WhatsApp. А теперь огорошили меня своим появлением. Так чего вы хотите?”
“А вы? – продолжал мой незримый собеседник. – Ваши статусы явно ориентированы на меня, я всегда это знал”.
Я чуть не рассмеялась в голос, а мою широкую улыбку заметили бы все пассажиры – если бы полусонные, погружённые в мысли люди вообще были способны замечать других.
Сомнения по поводу пустого профиля развеялись окончательно: только Андрей умел так мастерски “переводить стрелки”, и только он понял бы истинное назначение моих статусов.
– И позвонила? – Лаурин придвинулась ближе к монитору, поправила камеру.
– Ага. В переписке мы почти договорились о встрече, поэтому и позвонила. Не знаю, то ли он пьян был, то ли под кайфом. Постоянно хихикал, говорил, что в парке меня снежками закидает. А снег только лёг, при всём желании ничего не слепить. В общем, я с ним попрощалась и заблокировала его везде.
Краем глаза я видела себя в камере. Брови то и дело хмурились, рот кривился, как будто я съела что-то кислое или горькое. Тут же в голову пришла дачная ассоциация.
– Да даже весь день есть одну жимолость будет приятнее, чем столько же просидеть на сайте знакомств.
– Ну, – старшая подруга покивала, поиграла бровями, вздохнула, – я слышала, что на сайтах знакомств 90% мужиков – это… как бы помягче… цирк с конями. И только десять процентов нормальных. Правда, это нужно искать, перебирать и быть готовой ко всему.
– Эээ, – я развела руками. – Как-то сортировщиком я не нанималась. Да и надо ли оно мне? В общем, я решила так: если встречу кого-то достойного, то пусть это будет случайность, “перст судьбы”. Как в “Пиратах”, но без врагов, проклятий и десятилетней разлуки.
Лаурин хохотнула.
– Историй, как в фильмах, мало. С другой стороны, почему бы именно твоей не быть такой? Ты необычная, увлечённая, творческая. И, как я понимаю, для тебя очень важно первое впечатление и удачное начало знакомства. Чтобы какое-то время всё было идеально, в точности так, как тебе нравится. И тогда ты будешь готова приспосабливаться, идти на уступки, принимать недостатки. Постепенно, а не сразу.
– Что-то вроде “Сначала принц, потом – обычный человек”?
– Ну да.
– Это плохо?
Лаурин оторопело захлопала длинными ресницами.
– Плохо?! Кто тебе такое сказал?
– Ой, да там каждый третий пишет что-то вроде “Тебе уже тридцать, пора замуж, а то одна останешься”. Или вот из недавнего: “Утешать себя можно сколько угодно, конечно”.
– Выброси это из головы и не вспоминай! – кажется, впервые она повысила на меня голос. Серые глаза потемнели. – Хочешь жизнь себе испортить? Конечно, не надо сразу отталкивать, но и размениваться на каждого встречного по принципу “Лишь бы было” – это за гранью!
– А если я оттолкну достойного?
Лаурин шумно выдохнула.
– Бывает достойный, а всё равно не твой. Поверь мне, у меня много отношений было. И недоотношений тоже. С двумя из этих мужчин я иногда переписываюсь. Так, просто “Привет. Как дела?” Достойные, просто мы не сошлись характерами. Олесь, да ты сама всё знаешь!
По своему лицу, застывшему в “зависшей” камере, я видела, что как раз наоборот ничего не понимаю, не знаю и вообще не разбираюсь в мужчинах.
– Правда, что ли?
– Конечно! Ты вспомни свою первую реакцию на Андрея. “Самовлюблённый выскочка” – так, кажется?
Я кивнула.
– Всё ты правильно поняла, – салфетка в пальцах подруги забилась в нервной судороге. – Ты сразу определила, какой он. Просто потом много себе надумала, да и он тоже хорош. Вот и получилось… что получилось. Поэтому меньше слушай других и больше – саму себя.
Отличный шанс прислушаться к себе мне выпал в ноябре, когда Алина прислала мне фото с конференции в какой-то школе. Обросший, исхудавший и изрядно потрёпанный Андрей стоял на сцене в истоптанных мокасинах и о чём-то вещал. Яркий свет сделал серебристые нити в волосах Андрея ещё заметнее, и сложно было поверить, что через две недели этому человеку исполнится всего лишь 33.
Когда я переслала фото Лене, она ответила моими собственными мыслями:
“Лесь, он реально плохо выглядит. Слушай, он ничего не употребляет? Мне кажется, он как минимум прибухивает”.
Я усмехнулась и качнула головой.
“Ему нельзя, он за рулём, причём регулярно”.
“Ну или как-то по-другому расслабляется. Вид совершенно нездорового человека, начиная от его неопрятности и заканчивая цветом лица, худобой… Не мне судить, конечно, но коллеги, воспринимающие его как мужчину, словно видят в нём в принципе последнюю особь мужского пола во всей Вселенной. По мне, так это дико. Как будто за пределами 161 лицея нет жизни”.
Тут я хохотнула, уже не сдерживаясь.
“Последняя особь на планете, – моё сообщение тут же украсили три смеющихся смайла. – Даже мне удалось переключиться на других мужчин. Сейчас я, правда, перестала знакомиться, переписываюсь только с давними собеседниками”.
“И кто-то нравится?”
Я склонила голову набок, глаза вперились в подмигивающий смайл. Если бы я могла ответить утвердительно! Сейчас, когда Андрей падал ниже плинтуса, каким ярким был бы контраст со мной – обновлённой, вдохновлённой, абсолютно счастливой. Но врать не имело смысла – ни лучшей подруге, ни себе.
“Нет, не нравится. И близко не то. Вот они пишут о чём-то своём, хвастаются достижениями, а я отвечаю: “Здорово как!” или “Интересно очень”, но сама не чувствую ни восторга, ни искреннего интереса. Это просто формальная вежливость”.
Следующее сообщение появилось только спустя несколько минут:
“Не расстраивайся, ты ещё встретишь того самого”.
Как-то сразу навалилась усталость, словно мои плечи придавило упавшим снежным комом. Сил хватило только на смайл, и я вышла из сети. Заснуть в ту ночь мне никак не удавалось. Не помогли ни чтение, ни специальные упражнения, рассчитанные на лёгкое засыпание. Я почти решилась выпить настойку пустырника, боярышника и валерианы, как провалилась в тяжёлый сон.
Снилось что-то тревожное, странное и бессвязное, зато без Андрея – ни в главной роли, ни на задворках сознания.
“С лета он вообще мне не снится, – зафиксировала я на следующий день в закрытой записи в дневнике. – Неужели… всё это проходит?”
С первыми сугробами настроение стало ещё более сонным. Спать хотелось вне зависимости от количества выпитого кофе, а дел не убавлялось. Квест “Освобождение” продолжался, и я исправно подчёркивала и отмечала галочкой очередной пройденный шаг: “Не засоряю информационное поле подруг”, “Не прохожу мимо лицея без надобности”, “Не думаю о лишнем во время еды”.
Однажды, как раз в обеденное время, мои мысли по привычке чуть не свернули в сторону воспоминаний об Андрее. Да и немудрено: на канале “Культура” как раз началась опера “Фауст” по нашему любимому произведению.
Я вздохнула и выключила телевизор. В ту же секунду мне позвонили.
– Марина? – вполголоса переспросила я саму себя, глянув на экран. Вот уж чего я не ожидала, так это звонка руководителя “Первоцвета”.
После обмена подобающими репликами о делах и настроении Марина предложила мне встретиться в молодёжном центре “Балкон”.
– Знаешь, как там классно! Можно и поболтать, и чаю с печеньками попить, и мероприятие какое-нибудь посетить. То что нужно для вдохновения. У тебя вот следующая глава застопорилась, так?
Я прищурилась, перебирая в памяти даты публикаций.
– Ну… Да, я уже пару недель не возвращалась к произведению. Осень же, спячка вдохновения.
– Не знаю… – низковатый голос прозвучал задумчиво. – Наверное, это поправимо. Я вот тоже не могу из себя ни строчки выдавить в последнее время. А тут смотрю: в “Балконе” первую часть мюзикла “Mamma mia” будут показывать. Тебе вроде такое нравится. Сходим вместе?
– Эммм… Сейчас скажу точно.
Сверившись с заметками, я убедилась, что в пятницу 11 января занятия у меня только с утра, и согласилась встретиться с Мариной. Посмотреть мюзикл, поболтать о творчестве, открыть для себя новое место в городе и просто развеяться. Почему бы и нет?
“Балкон” называли первым креативным пространством в городе, и благодаря грамотной рекламе он набирал популярность. Он занимал весь первый этаж ничем не примечательной хрущёвки, но что это был за этаж! Уже в прихожей мне захотелось остановиться, запрокинув голову и читая фразы, “развешанные” на нарисованном на стене раскидистом дереве: “Дружба приумножает радости и дробит печали”, “Если не видишь выхода в жизни, если кажется, что всё потеряно, самое лучшее – позвонить близкому человеку”, “В здании человеческого счастья дружба возводит стены, а любовь образует купол”. Дополняли картину яркие листья, бабочки, цветы… и муми-тролли, танцующие рядом.
– Классно! – улыбнулась я.
Марина закивала.
– Я же говорила. Один из залов у них вообще в стиле “Гарри Поттера” оформлен.
Только сейчас, когда мы сняли пуховики, я обнаружила алеющий на Марининой рубашке гриффиндорский галстук.
– О, давай туда и пойдём, – я помахала своим бордово-жёлтым шарфом с гербом факультета. – Сделаем тематическое селфи?
Как водится, фото получилось не одно, а с десяток: две гриффиндорки на фоне листовок из Министерства магии, затем – на фоне кадра с безумным автобусом “Ночной рыцарь”, а напоследок – рядом с лего-Хогвартсом.
В этом же небольшом зале, который наверняка когда-то был общей комнатой одной из квартир, мы устроили мозговой штурм. Каким персонажам доверить описание помещения? Какую роль это сыграет в дальнейшем? Что ответит главный герой антагонисту? Будет ли в ближайшей главе битва, а если нет, то когда о ней писать? Новый год – с семьёй или с друзьями? А конец света – в нашем мире или в параллельном?
Вопросы лились потоком, но, к удивлению, ответы на них находились влёгкую. Через полчаса я поймала себя на мысли, что свободно выстраиваю новую сюжетную линию, которую раньше не предполагала. Марина тоже оживилась, её щёки порозовели, академический почерк стал размашистым, и слова так и норовили вырваться за пределы строки – вверх, вверх и вверх, подобно тому, как воспаряло наше вдохновение.
Мы закончили около семи и успели ровно к началу мюзикла.
Показ был организован в самом большом зале – импровизированном кинотеатре с экраном во всю стену, разноцветными пуфами и всё более популярными плетёными креслами-вертушками. Столы, протянувшиеся от входа до ближайшего окна, были заставлены высокими пластиковыми фужерами, по которым сотрудницы “Балкона” разливали апельсиновый сок.
Когда все расселись по местам, я машинально открыла соцсеть, чтобы проверить сообщения. И обнаружила пришедшую десять минут назад иллюстрацию из “Фауста”.
В памяти тут же воскрес диалог четырёхлетней давности.
– Андрей Сергеевич, а какой эпизод вам нравится больше всего?
– Первое свидание Маргариты и Фауста. А что?
– Я в универе собирала редкие иллюстрации разных художников. В интернете они вряд ли есть. Могу сфотографировать и прислать вам на почту, если интересно.
– Да, пришлите.
Я моргнула и снова уставилась на экран. Картинка не была копией из интернета: в правом углу белел след от фотовспышки, оставленный моим старым телефоном. Тогда я заметила его только постфактум, уже отправив иллюстрации Андрею. А перед этим несколько раз сверилась с адресом, чтобы, не дай бог, не написать кому-то чужому. Хотя вряд ли это случилось бы: уж больно приметный и запоминающийся ник был у Андрея.
– Адриан Лионесс, – прошептала я, пожирая взглядом имя нового сетевого собеседника.
Никакого приветствия – ни формального, ни дружеского. Просто ник – и фото, сделанное мной самой в другой, такой далёкой теперь жизни.
На иллюстрации Фауст влюблённо смотрел на мечтательную Маргариту, сжимавшую в руках ромашку. Оборванные лепестки готовились коснуться земли, а по краю изображения змеилась цитата на немецком: “La? dieses Blumenwort Dir Gotter Ausspruch sein. Er liebt dich! Verstehst du, was das hei?t? Er liebt dich!”
Моё тело словно разом вспыхнуло. Я ощутила, как неумолимо и быстро краснею, и поспешила сесть, потому что не была уверена, что удержусь на ногах. Я подняла глаза и осмотрелась. Марина попивала сок, неяркий свет заливал зал, зрители здоровались друг с другом, кто-то тихо переговаривался, молодой человек за аппаратурой заканчивал последние приготовления к показу. И всё же мир неумолимо переворачивался с ног на голову.
Как давно я ждала, что Андрей выйдет на связь! А теперь… что теперь делать??? Все тщательно отрепетированные слова вылетели из головы, и я ответила той же фразой, которую обращаю к любому новому собеседнику из ниоткуда: “Здравствуйте. Мы знакомы?”
В зале выключили свет, на экране появились логотипы компаний. “Universal”? “Paramount”? Обычно я различала их в два счёта, но тут… словно внутри меня планета с одного логотипа столкнулась со звёздами другого.
Минут пять спустя последовал ответ: “Добрый вечер. Мы с вами встречались, и не раз. Нормы приличия неуместны, Олеся Владимировна. Мы знакомы более чем”.
Резковатый тон человека, привыкшего диктовать свои условия, заставил меня поморщиться. Но было нечто более важное и насущное, что нужно было прояснить сразу: “Вдруг это чья-то злая шутка? Напомните мне о чём-нибудь, что знаю только я”. Ответом было: “Я до сих пор храню медальон, подаренный вами”.
На экране разыгрывалась драма яркой и беззаботной девушки, оказавшейся на распутье перед важным выбором, и мне казалось, что выбор, который сделаю я, будет не менее значимым.
А мой собеседник уже ждал с нетерпеливым сообщением: “К чему такие паузы, Олеся?”
Я с шумом выпустила воздух из лёгких. Если бы я начала отвечать, то мне точно стало бы не до фильма. И так Марина на меня косилась. Видимо, мои попытки скрыть волнение оказались безуспешными.
С решимостью человека, который если не совершит важный шаг сейчас, то не сделает этого никогда, я вышла из соцсети и отодвинула телефон подальше, на середину стола. Первым делом – “Mamma mia”, ну а Лионесс… Лионесс – потом. Мимоходом я заметила, что снова у меня подрагивают колени, вновь во рту сухость, которую не унять никаким соком. Когда-то я с такими же ощущениями смотрела “Богов Египта”, поминутно вспоминая злосчастную ночную прогулку Алины с Андреем.
Да уж… Как будто и не было этих почти трёх лет, отделяющих меня-до-признания от меня-нынешней.
Потом, после фильма, по дороге к метро, мы с Мариной снова заговорили о творчестве, и внутренняя дрожь и волнение отступили, как морские волны от берега во время отлива. Однако в поезде они вернулись, потому что я открыла чат и написала своему новому собеседнику: “Вы странный человек, Андрей Сергеевич. Почему вы пишете именно сейчас? Не понимаю вас”. Ответ появился сразу: “Да просто недавно нашёл этот медальон и вспомнил о вас и о том времени, когда вы работали в лицее”.
Просто нашёл и вспомнил?!
“Вы часто обо мне вспоминаете, раз просматриваете все мои статусы в WhatsApp. А теперь огорошили меня своим появлением. Так чего вы хотите?”
“А вы? – продолжал мой незримый собеседник. – Ваши статусы явно ориентированы на меня, я всегда это знал”.
Я чуть не рассмеялась в голос, а мою широкую улыбку заметили бы все пассажиры – если бы полусонные, погружённые в мысли люди вообще были способны замечать других.
Сомнения по поводу пустого профиля развеялись окончательно: только Андрей умел так мастерски “переводить стрелки”, и только он понял бы истинное назначение моих статусов.
