Но вмешательства Алины не понадобилось. Меньше чем через десять дней, стоя на остановке в ожидании автобуса и наслаждаясь первыми весенними лучами солнца, я с повседневной улыбкой открыла соцсеть – и на десять секунд “залипла” в сообщение. Довольно большое, оно отличалось сбивчивостью и потому казалось очень искренним:
“Олеся, здравствуйте. Вы меня не знаете, я девушка Андрея. Та переписка, что была у вас якобы с ним, не имеет к нему никакого отношения. Это была просто проверка, вам писал не он. Он про неё даже не знает и, надеюсь, не узнает, что я вам пишу.
В первую очередь, прошу прощения. Я не знала, что у вас к нему такие чувства. Да, это был слишком жестокий розыгрыш, но я думала, вы всё поймёте после “приглашения в кафе”, ведь там было очевидно, что вам пишет не он. Тем более, когда после этого страницу сразу удалили. Хотя действительно любовь слепа. Про медальон Андрей мне рассказывал сам, но это было скорее шутки ради. Он мне рассказал про вашу встречу. Чтобы вы не тешили себя несбыточными мечтами, я решила вам написать. Простите ещё раз, и, надеюсь, вы отпустите эту ситуацию, это было не со зла. У Андрея к вам не было и нет никаких чувств, и со знанием этого идите дальше. Желаю вам счастья, желаю найти мужчину, который любил бы вас по-настоящему. Но Андрей – это не тот человек”.
Отправителем оказалась некая Диана Семёнова, но аватар из интернета, пара подписчиков и почти не заполненная страница говорили о том, что писать мне могла и какая-нибудь Дуся Педалькина, и Кончита Сергеевна, и Люсинда, прости господи, Александровна.
Я дочитывала сообщение уже в автобусе, покусывая губы и ежесекундно поправляя никак не желавший нормально лечь шарф. Окна были приоткрыты, но воздуха всё равно не хватало. На одном из поворотов автобус тряхнуло, и я прокусила губу до крови.
В голове звенела пустота, и для наиболее удачного ответа, наверное, стоило выждать. Доехать до ученицы, провести занятие и уже потом переключиться на решение так внезапно возникшей проблемы. Но чёрта с два я буду молчать! Эта тварь, эта мразь заслуживает быть разорванной на кусочки! И не будет мне покоя, пока я не отвечу хотя бы что-то!
Но, когда я начала набирать сообщение, в голове зазвучали другие слова. Заговорила хорошая девочка из прошлого, которую учили вежливости и аккуратности. Поэтому ответ Диане вышел таким:
“Здравствуйте. Конечно, это не делает вам чести, поэтому не поступайте так снова, а то вам встретится какая-нибудь непорядочная девушка. Из-за вас я обидела невиновного человека. Не думаю, что какая-либо проверка стоит того, чтобы подставлять под удар того, кого вы любите. Я бы в жизни так не поступила. Извинитесь перед Андреем за меня и попросите прощения у него за себя. Всего хорошего”.
Ответ, пришедший тут же, был коротким и предельно ясным:
“Спасибо. Я рада, что вы меня поняли”.
Я покачала головой. Перечитала переписку, потом пробежалась по ней взглядом. Изнутри царапало нехорошее чувство, что не так, не так, не так надо!!! А как?! Как подсказывает сердце?
“Честно говоря, не понимаю такого поведения в принципе, но это уже не важно, – кипели и пенились мои слова, с каждой секундой всё больше обрастающие ядовитыми шипами. – Похоже, вы не собираетесь признаваться своему любимому человеку и компрометировать себя. Хотите остаться белой и пушистой, а он пусть так и считает меня неадекватной истеричкой. Отсутствия смелости я совсем не признаю”.
Хотя слова “трусость” и “подлость” так и вертелись на языке, что-то мешало назвать вещи своими именами. Кто-то. Та самая хорошая девочка из прошлого – в нарядном розовом платьице, с роскошными бантами в аккуратных, умело заплетённых бабушкой косичках.
В который раз работа и переключение внимания спасли меня от падения в эмоциональную яму. Да и автобус на обратном пути мне попался более вместительный. Пассажиров было меньше, а воздуха и солнца – больше. Поэтому я с лёгким сердцем открыла новое сообщение Дианы. Оно оказалось ожидаемо грубым:
“Это ваше право. А я не признаю такую наивность в 30 лет. Любой сообразительный человек мог сопоставить факты и догадаться, что это “развод”. Вы злитесь, что на самом деле это был не Андрей? А вы так хотели, в мечтах видели себя с ним? Признавшись ему, я не себя скомпрометирую, а выставлю вас не в лучшем свете, ибо как можно быть настолько, мягко говоря, наивной в вашем возрасте? Отпустите ситуацию, Олеся. Вам же легче станет”.
Я усмехнулась. Белая вуаль благопристойности, которой эта Диана попыталась украсить первое сообщение, спадала на глазах. Стоило мне воззвать к совести этого существа, как все его извинения порушились. Я почти воочию видела, как из этого недочеловека чёрной слизью лезет вся мерзость, всё уродство души, вся извращённость характера. Что же до “отпускания ситуации”… Мне вспомнилась известная чёрно-белая картинка, на которой одна рука по имени Ситуация в крепком захвате держит другую, по имени Я. Эту картинку я и отправила Диане. Вместе с ответом:
“Дело не в возрасте. Я с тем же успехом могу упрекать вас в подростковой злости и отсутствии осознания последствий. Вы просто не понимаете, что именно сделали. Я шла к “Перчини” на деревянных ногах, могла от волнения даже поначалу не заметить человека, поэтому обошла зал дважды. И две недели назад полтора часа ждала его у дома, чтобы предъявить необоснованные претензии. Диана, нельзя после такого просто попросить прощения и ожидать его. Вы тогда писали мне от имени Андрея, что мы слишком разные. Думаю, так и есть. Мы с вами разные и не поймём друг друга. Наверное, пора сворачивать дискуссию. Она не имеет смысла”.
Я заблокировала собеседницу, однако это не помогло. Она перешла на аккаунт Адриана Лионесса, что отозвалось во мне внезапной болью. Переименовалась в Диану и написала:
“Мне вас искренне жаль”.
К тому времени я уже была дома. Сидела в кресле, вертя между пальцами ручку, и читала. Мир Арции звал и манил окунуться в него с головой, однако сначала нужно было разобраться с собеседницей. С редкостной тварью и стервой, которая не поленилась написать о своём отношении с другого аккаунта.
“И что?” – спросила я, прощупывая почву.
“Счастья вам. Не нужно быть такой злой”.
Я хмыкнула. И это пишет человек, который “не со зла” пошёл на “слишком жестокий розыгрыш”?
“Себе того же самого пожелайте – и всё действительно будет по-доброму”.
Если бы ещё кто-нибудь избавил Землю от манипуляторов и нарциссов – было бы совсем хорошо.
“Ну, я думаю, все себе желают счастья. Как иначе? А злость возникает из-за недовольства жизнью”.
Я прищёлкнула пальцами. Вот оно! Вот почему со мной произошла эта история! Адриан Лионесс, переписка, “Перчини” и последовавший за этим взрыв мозга. Всё потому, что я повстречалась с недовольным жизнью, глубоко травмированным человеком, которого с детства учили не быть, а казаться, не чувствовать, а имитировать чувства и манипулировать людьми. Поэтому я опустила последний, тяжёлый аккорд:
“Я не знаю, после каких событий вы стали так циничны и не понимаете природы чувств, но не действуйте мне больше на нервы”.
Кнопка “Заблокировать” давно ждала нажатия, и я с улыбкой облегчения отправила вторую Диану Семёнову в чёрный список.
В отличие от приснопамятного марта 2016, сейчас у меня не было ощущения какого-то нового начала. Я не переворачивала страницу, не перечёркивала строки, не поднималась на ступень и вообще не чувствовала ничего особенного. Может, я устала от острых переживаний и новая их волна пока не догнала меня. А может, общение с Адрианом-Дианой действительно что-то изменило во мне.
Я вновь открыла книгу и с удивлением поняла, что хитросплетения вымышленных судеб уже не кажутся интереснее моей собственной жизни. Более того: разве моя жизнь не похожа на роман? и чем я сама не героиня драматичной истории о любви, дружбе, ненависти и непрощении?
Андрей оказался самовлюблённым мачо, который “шутки ради” похвалялся перед женщинами подарками от других женщин. Он отрицал то, что удобно отрицать, лишь бы избежать ответственности за свои слова и действия. А ещё был готов хитрить, изворачиваться, “переводить стрелки”, запутывать и сбивать с толку, только чтобы выйти сухим из воды. И всё же… он не заслуживал, чтобы из него тянула жизнь злокачественная нарцисска, для которой поиграть человеческими чувствами – как кофе выпить. И я решила помочь Андрею. В последний раз.
28 мая выдалось тёплым, но ветреным, и, выходя из маршрутки напротив чересчур знакомой многоэтажки, я поёжилась. День убывал, вечернее солнце золотило небо, а его бессчётные отражения игриво прятались от меня в окнах.
Я прошлась вдоль дома, стараясь держаться ближе к подъезду Андрея. Какие-то люди сновали туда-сюда, в магазинчики и из них. Со второго этажа доносилась неспешная струнная музыка. Обычно под такую хорошо представлять фэнтези-пейзажи, но в этот раз в моей голове не было ни одного образа. Ожидание Главного Разговора Года перекрывало всё. Хотелось только покончить с этим раз и навсегда. И ещё внутри подрагивало и трепетало… нет, не чувство, даже не эмоция – скорее, предчувствие. Сегодня мне должно было открыться что-то важное, немыслимое, невероятное. Впрочем, это было вполне естественное ощущение перед финалом большого этапа.
Минут через пятнадцать, когда пейзаж уже изрядно намозолил глаза, в голову прокралась мысль подождать Андрея на симпатичной резной скамейке на детской площадке. Или в изящной круглой ротонде неподалёку. Однако, спохватившись, я отогнала от себя эту идею. От неё до романтических фантазий рукой подать, а они мне уже ну никак не по сезону.
А спустя десять минут из Андреиного подъезда вышла Зинаида Валерьевна Цыплакова. В летнем летящем сарафане, на высоких каблуках, она казалась ещё выше и стройнее.
Мы поздоровались, прошли мимо друг друга и обернулись вслед. Я успела заметить, как вытянулось лицо бывшей коллеги, как округлились глаза. А потом она свернула на парковку и скрылась из виду.
Я постояла ещё немного, помедлила, осматриваясь. Если Зинаида Валерьевна шла от Андрея, значит, он может быть дома? Тогда… позвонить ему, что ли?
От одной мысли, что последний разговор с этим человеком будет телефонным, я морщилась и вздыхала. Совершенно не так я всё планировала! Правда вот… когда в ситуациях, связанных с Андреем, что-либо шло по плану?
Я цокнула, качнула головой и набрала его номер. Через пять гудков в трубке раздалось прохладное “Алло”.
– Андрей, это Олеся Гайворонская. Вы сейчас где?
– Ну как где? На работе ещё.
– Я возле вашего дома, жду вас. Вы когда подъедете?
Мне показалось, он усмехнулся.
– А где именно вы ждёте?
– Ну как где? – решила я не отставать от его тона. – На Богаткова.
– Так я там уже не живу.
Я сбилась с шага.
– Вот как?
– Да. Я снимал там квартиру у коллеги, если вам так интересно. Чтобы зимой было удобнее до лицея добираться. А чего вы хотели?
– Поговорить. Лично.
– Говорите сейчас.
Да уж, слава богу, я не стала фантазировать о доверительном разговоре на узорчатой скамейке…
Играть по правилам Андрея жутко не хотелось, но выхода не было, и я подробно рассказала про переписку с Дианой, не забыв дать красочную характеристику женщине, с которой Андрей встречается.
– Но у меня нет никакой Дианы, – заявил он. – Точнее, в её имени только половина Дианы.
Ну потрясающе! Задачка для начальной школы. Кем он вообще меня считает?
– Знаете, вы тоже хороши, Андрей.
– Андрей Сергеевич.
– Я забыла ваше отчество, как и вы моё, – парировала я, предвидя такой ответ. – Так вот, вместо того чтобы поддержать давно знакомую вам девушку, вы отмахнулись от неё, как от мухи. У вас не нашлось даже слов сочувствия.
– А что я мог сделать?
– Сделать – ничего. Но хотя бы осудить этого Адриана Лионесса, возмутиться, сказать, что порядочные люди так не поступают.
– Я уже говорил, что не писал вам и писать не буду. Я не имею к этой истории отношения.
– Стоп, – я сама остановилась. – А как же детали, которые сообщал мне тот человек? Про медальон, про статусы, про наши пересечения после моего ухода из лицея.
– Я не знаю, – голос показался мне уставшим. – Может, это с вашей стороны кто-то был. Наверное, вы сами кому-то рассказали.
Я протянула задумчивое “Ммм”. В словах Андрея был смысл, однако он же в совершенстве умеет “переводить стрелки” и отвлекать внимание собеседника.
– Помнится, вы говорили ещё кое-что, – я помедлила, а потом – как головой в омут нырнула. – Что женитесь на Люсинде Александровне. Ещё три года назад должны были. Так что произошло?
Наверное, я не могла задеть Андрея больнее, потому что его тон сразу стал резким, а слова – безапелляционными:
– Это не ваше дело! Я вам всё сказал ещё тогда, и моё отношение к вам не изменилось. А про Адриана Лионесса… Это произошло с вами, потому что вы такая доверчивая.
Я прищурилась.
– Вы что, учить меня будете?
Глаз зацепился за трещину в асфальте, похожую на молнию.
– Ну это же от моего имени вам писали, я имею право сказать своё слово, – голос Андрея зазвучал покровительственно, в нём прорезались учительские интонации, которые я не простила бы теперь никому. – Вы доверчивая, и манипуляторы этим пользуются. Надо прекращать доверять людям.
– Хорошооо, – сказала я, пожевав губами. – Больше не стану обращать внимание ни на каких Адрианов Лионессов.
– И на Адрианов Лионессов, и на Анрио Лео.
Трещина протянулась далеко-далеко, до следующего подъезда. И как я не заметила раньше? Хотя вообще-то это самое малое из не замеченного и не увиденного вовремя.
– До свидания, – сказала я ровно.
– Всего доброго, – послышался такой же безэмоциональный ответ.
Завершив звонок, я на несколько секунд прикрыла глаза.
– Анрио Лео.
На пятый день общения Адриан Лионесс попросил написать что-нибудь в его честь, и я рассмеялась в голос. “Что-нибудь”?! Да знает ли он, имеет ли хоть крупицу понятия о том, сколько строк я уже написала ему? Благодаря ему. Из-за него. По вине его.
Стараясь дышать ровнее, я набрала: “Много уже было написано. А насчёт прозы… Мне вот сейчас очень интересно, как будет развиваться общение моих героев Анрио Лео и Оливии Грей”.
“Любопытно. Прочитаете мне потом?”
Я усмехнулась череде подмигивающих смайлов и ответила:
“Да вы сами прочитаете, когда книга выйдет”.
– Анрио Лео, – повторила я полушёпотом.
Самообладание всё же изменило мне, и внутри заныла тягучая тоска. Я выдохнула почти со стоном и, развернувшись, поплелась на остановку. Предчувствия не обманули: мне действительно открылось нечто колоссальное. И всё равно я оказалась к этому не готова.
Маршрутка уже отъезжала, и, когда Андреин дом перестал быть виден даже краешком глаза, я открыла список контактов и удалила номер Андрея. Гретт была права, с убеждённостью утверждая, что рано или поздно я смогу это сделать. Получилось просто и естественно, как стереть номера бывших учеников и их родителей. И освобождаться стало не от чего.
Две недели спустя я встретилась в кафе с Алиной и узнала, что Андрей живёт-таки на Богаткова.
– Лесь, я помню, ты говорила про съёмную квартиру. Я так своей одногруппнице и сказала. Предположила, что он ездил забирать какие-то вещи, мало ли. Но Аня постоянно его видит то с покупками, то за рулём. Живёт он там, правда.
“Олеся, здравствуйте. Вы меня не знаете, я девушка Андрея. Та переписка, что была у вас якобы с ним, не имеет к нему никакого отношения. Это была просто проверка, вам писал не он. Он про неё даже не знает и, надеюсь, не узнает, что я вам пишу.
В первую очередь, прошу прощения. Я не знала, что у вас к нему такие чувства. Да, это был слишком жестокий розыгрыш, но я думала, вы всё поймёте после “приглашения в кафе”, ведь там было очевидно, что вам пишет не он. Тем более, когда после этого страницу сразу удалили. Хотя действительно любовь слепа. Про медальон Андрей мне рассказывал сам, но это было скорее шутки ради. Он мне рассказал про вашу встречу. Чтобы вы не тешили себя несбыточными мечтами, я решила вам написать. Простите ещё раз, и, надеюсь, вы отпустите эту ситуацию, это было не со зла. У Андрея к вам не было и нет никаких чувств, и со знанием этого идите дальше. Желаю вам счастья, желаю найти мужчину, который любил бы вас по-настоящему. Но Андрей – это не тот человек”.
Отправителем оказалась некая Диана Семёнова, но аватар из интернета, пара подписчиков и почти не заполненная страница говорили о том, что писать мне могла и какая-нибудь Дуся Педалькина, и Кончита Сергеевна, и Люсинда, прости господи, Александровна.
Я дочитывала сообщение уже в автобусе, покусывая губы и ежесекундно поправляя никак не желавший нормально лечь шарф. Окна были приоткрыты, но воздуха всё равно не хватало. На одном из поворотов автобус тряхнуло, и я прокусила губу до крови.
В голове звенела пустота, и для наиболее удачного ответа, наверное, стоило выждать. Доехать до ученицы, провести занятие и уже потом переключиться на решение так внезапно возникшей проблемы. Но чёрта с два я буду молчать! Эта тварь, эта мразь заслуживает быть разорванной на кусочки! И не будет мне покоя, пока я не отвечу хотя бы что-то!
Но, когда я начала набирать сообщение, в голове зазвучали другие слова. Заговорила хорошая девочка из прошлого, которую учили вежливости и аккуратности. Поэтому ответ Диане вышел таким:
“Здравствуйте. Конечно, это не делает вам чести, поэтому не поступайте так снова, а то вам встретится какая-нибудь непорядочная девушка. Из-за вас я обидела невиновного человека. Не думаю, что какая-либо проверка стоит того, чтобы подставлять под удар того, кого вы любите. Я бы в жизни так не поступила. Извинитесь перед Андреем за меня и попросите прощения у него за себя. Всего хорошего”.
Ответ, пришедший тут же, был коротким и предельно ясным:
“Спасибо. Я рада, что вы меня поняли”.
Я покачала головой. Перечитала переписку, потом пробежалась по ней взглядом. Изнутри царапало нехорошее чувство, что не так, не так, не так надо!!! А как?! Как подсказывает сердце?
“Честно говоря, не понимаю такого поведения в принципе, но это уже не важно, – кипели и пенились мои слова, с каждой секундой всё больше обрастающие ядовитыми шипами. – Похоже, вы не собираетесь признаваться своему любимому человеку и компрометировать себя. Хотите остаться белой и пушистой, а он пусть так и считает меня неадекватной истеричкой. Отсутствия смелости я совсем не признаю”.
Хотя слова “трусость” и “подлость” так и вертелись на языке, что-то мешало назвать вещи своими именами. Кто-то. Та самая хорошая девочка из прошлого – в нарядном розовом платьице, с роскошными бантами в аккуратных, умело заплетённых бабушкой косичках.
В который раз работа и переключение внимания спасли меня от падения в эмоциональную яму. Да и автобус на обратном пути мне попался более вместительный. Пассажиров было меньше, а воздуха и солнца – больше. Поэтому я с лёгким сердцем открыла новое сообщение Дианы. Оно оказалось ожидаемо грубым:
“Это ваше право. А я не признаю такую наивность в 30 лет. Любой сообразительный человек мог сопоставить факты и догадаться, что это “развод”. Вы злитесь, что на самом деле это был не Андрей? А вы так хотели, в мечтах видели себя с ним? Признавшись ему, я не себя скомпрометирую, а выставлю вас не в лучшем свете, ибо как можно быть настолько, мягко говоря, наивной в вашем возрасте? Отпустите ситуацию, Олеся. Вам же легче станет”.
Я усмехнулась. Белая вуаль благопристойности, которой эта Диана попыталась украсить первое сообщение, спадала на глазах. Стоило мне воззвать к совести этого существа, как все его извинения порушились. Я почти воочию видела, как из этого недочеловека чёрной слизью лезет вся мерзость, всё уродство души, вся извращённость характера. Что же до “отпускания ситуации”… Мне вспомнилась известная чёрно-белая картинка, на которой одна рука по имени Ситуация в крепком захвате держит другую, по имени Я. Эту картинку я и отправила Диане. Вместе с ответом:
“Дело не в возрасте. Я с тем же успехом могу упрекать вас в подростковой злости и отсутствии осознания последствий. Вы просто не понимаете, что именно сделали. Я шла к “Перчини” на деревянных ногах, могла от волнения даже поначалу не заметить человека, поэтому обошла зал дважды. И две недели назад полтора часа ждала его у дома, чтобы предъявить необоснованные претензии. Диана, нельзя после такого просто попросить прощения и ожидать его. Вы тогда писали мне от имени Андрея, что мы слишком разные. Думаю, так и есть. Мы с вами разные и не поймём друг друга. Наверное, пора сворачивать дискуссию. Она не имеет смысла”.
Я заблокировала собеседницу, однако это не помогло. Она перешла на аккаунт Адриана Лионесса, что отозвалось во мне внезапной болью. Переименовалась в Диану и написала:
“Мне вас искренне жаль”.
К тому времени я уже была дома. Сидела в кресле, вертя между пальцами ручку, и читала. Мир Арции звал и манил окунуться в него с головой, однако сначала нужно было разобраться с собеседницей. С редкостной тварью и стервой, которая не поленилась написать о своём отношении с другого аккаунта.
“И что?” – спросила я, прощупывая почву.
“Счастья вам. Не нужно быть такой злой”.
Я хмыкнула. И это пишет человек, который “не со зла” пошёл на “слишком жестокий розыгрыш”?
“Себе того же самого пожелайте – и всё действительно будет по-доброму”.
Если бы ещё кто-нибудь избавил Землю от манипуляторов и нарциссов – было бы совсем хорошо.
“Ну, я думаю, все себе желают счастья. Как иначе? А злость возникает из-за недовольства жизнью”.
Я прищёлкнула пальцами. Вот оно! Вот почему со мной произошла эта история! Адриан Лионесс, переписка, “Перчини” и последовавший за этим взрыв мозга. Всё потому, что я повстречалась с недовольным жизнью, глубоко травмированным человеком, которого с детства учили не быть, а казаться, не чувствовать, а имитировать чувства и манипулировать людьми. Поэтому я опустила последний, тяжёлый аккорд:
“Я не знаю, после каких событий вы стали так циничны и не понимаете природы чувств, но не действуйте мне больше на нервы”.
Кнопка “Заблокировать” давно ждала нажатия, и я с улыбкой облегчения отправила вторую Диану Семёнову в чёрный список.
В отличие от приснопамятного марта 2016, сейчас у меня не было ощущения какого-то нового начала. Я не переворачивала страницу, не перечёркивала строки, не поднималась на ступень и вообще не чувствовала ничего особенного. Может, я устала от острых переживаний и новая их волна пока не догнала меня. А может, общение с Адрианом-Дианой действительно что-то изменило во мне.
Я вновь открыла книгу и с удивлением поняла, что хитросплетения вымышленных судеб уже не кажутся интереснее моей собственной жизни. Более того: разве моя жизнь не похожа на роман? и чем я сама не героиня драматичной истории о любви, дружбе, ненависти и непрощении?
Глава двадцать пятая. Освобождение: финал
Андрей оказался самовлюблённым мачо, который “шутки ради” похвалялся перед женщинами подарками от других женщин. Он отрицал то, что удобно отрицать, лишь бы избежать ответственности за свои слова и действия. А ещё был готов хитрить, изворачиваться, “переводить стрелки”, запутывать и сбивать с толку, только чтобы выйти сухим из воды. И всё же… он не заслуживал, чтобы из него тянула жизнь злокачественная нарцисска, для которой поиграть человеческими чувствами – как кофе выпить. И я решила помочь Андрею. В последний раз.
28 мая выдалось тёплым, но ветреным, и, выходя из маршрутки напротив чересчур знакомой многоэтажки, я поёжилась. День убывал, вечернее солнце золотило небо, а его бессчётные отражения игриво прятались от меня в окнах.
Я прошлась вдоль дома, стараясь держаться ближе к подъезду Андрея. Какие-то люди сновали туда-сюда, в магазинчики и из них. Со второго этажа доносилась неспешная струнная музыка. Обычно под такую хорошо представлять фэнтези-пейзажи, но в этот раз в моей голове не было ни одного образа. Ожидание Главного Разговора Года перекрывало всё. Хотелось только покончить с этим раз и навсегда. И ещё внутри подрагивало и трепетало… нет, не чувство, даже не эмоция – скорее, предчувствие. Сегодня мне должно было открыться что-то важное, немыслимое, невероятное. Впрочем, это было вполне естественное ощущение перед финалом большого этапа.
Минут через пятнадцать, когда пейзаж уже изрядно намозолил глаза, в голову прокралась мысль подождать Андрея на симпатичной резной скамейке на детской площадке. Или в изящной круглой ротонде неподалёку. Однако, спохватившись, я отогнала от себя эту идею. От неё до романтических фантазий рукой подать, а они мне уже ну никак не по сезону.
А спустя десять минут из Андреиного подъезда вышла Зинаида Валерьевна Цыплакова. В летнем летящем сарафане, на высоких каблуках, она казалась ещё выше и стройнее.
Мы поздоровались, прошли мимо друг друга и обернулись вслед. Я успела заметить, как вытянулось лицо бывшей коллеги, как округлились глаза. А потом она свернула на парковку и скрылась из виду.
Я постояла ещё немного, помедлила, осматриваясь. Если Зинаида Валерьевна шла от Андрея, значит, он может быть дома? Тогда… позвонить ему, что ли?
От одной мысли, что последний разговор с этим человеком будет телефонным, я морщилась и вздыхала. Совершенно не так я всё планировала! Правда вот… когда в ситуациях, связанных с Андреем, что-либо шло по плану?
Я цокнула, качнула головой и набрала его номер. Через пять гудков в трубке раздалось прохладное “Алло”.
– Андрей, это Олеся Гайворонская. Вы сейчас где?
– Ну как где? На работе ещё.
– Я возле вашего дома, жду вас. Вы когда подъедете?
Мне показалось, он усмехнулся.
– А где именно вы ждёте?
– Ну как где? – решила я не отставать от его тона. – На Богаткова.
– Так я там уже не живу.
Я сбилась с шага.
– Вот как?
– Да. Я снимал там квартиру у коллеги, если вам так интересно. Чтобы зимой было удобнее до лицея добираться. А чего вы хотели?
– Поговорить. Лично.
– Говорите сейчас.
Да уж, слава богу, я не стала фантазировать о доверительном разговоре на узорчатой скамейке…
Играть по правилам Андрея жутко не хотелось, но выхода не было, и я подробно рассказала про переписку с Дианой, не забыв дать красочную характеристику женщине, с которой Андрей встречается.
– Но у меня нет никакой Дианы, – заявил он. – Точнее, в её имени только половина Дианы.
Ну потрясающе! Задачка для начальной школы. Кем он вообще меня считает?
– Знаете, вы тоже хороши, Андрей.
– Андрей Сергеевич.
– Я забыла ваше отчество, как и вы моё, – парировала я, предвидя такой ответ. – Так вот, вместо того чтобы поддержать давно знакомую вам девушку, вы отмахнулись от неё, как от мухи. У вас не нашлось даже слов сочувствия.
– А что я мог сделать?
– Сделать – ничего. Но хотя бы осудить этого Адриана Лионесса, возмутиться, сказать, что порядочные люди так не поступают.
– Я уже говорил, что не писал вам и писать не буду. Я не имею к этой истории отношения.
– Стоп, – я сама остановилась. – А как же детали, которые сообщал мне тот человек? Про медальон, про статусы, про наши пересечения после моего ухода из лицея.
– Я не знаю, – голос показался мне уставшим. – Может, это с вашей стороны кто-то был. Наверное, вы сами кому-то рассказали.
Я протянула задумчивое “Ммм”. В словах Андрея был смысл, однако он же в совершенстве умеет “переводить стрелки” и отвлекать внимание собеседника.
– Помнится, вы говорили ещё кое-что, – я помедлила, а потом – как головой в омут нырнула. – Что женитесь на Люсинде Александровне. Ещё три года назад должны были. Так что произошло?
Наверное, я не могла задеть Андрея больнее, потому что его тон сразу стал резким, а слова – безапелляционными:
– Это не ваше дело! Я вам всё сказал ещё тогда, и моё отношение к вам не изменилось. А про Адриана Лионесса… Это произошло с вами, потому что вы такая доверчивая.
Я прищурилась.
– Вы что, учить меня будете?
Глаз зацепился за трещину в асфальте, похожую на молнию.
– Ну это же от моего имени вам писали, я имею право сказать своё слово, – голос Андрея зазвучал покровительственно, в нём прорезались учительские интонации, которые я не простила бы теперь никому. – Вы доверчивая, и манипуляторы этим пользуются. Надо прекращать доверять людям.
– Хорошооо, – сказала я, пожевав губами. – Больше не стану обращать внимание ни на каких Адрианов Лионессов.
– И на Адрианов Лионессов, и на Анрио Лео.
Трещина протянулась далеко-далеко, до следующего подъезда. И как я не заметила раньше? Хотя вообще-то это самое малое из не замеченного и не увиденного вовремя.
– До свидания, – сказала я ровно.
– Всего доброго, – послышался такой же безэмоциональный ответ.
Завершив звонок, я на несколько секунд прикрыла глаза.
– Анрио Лео.
На пятый день общения Адриан Лионесс попросил написать что-нибудь в его честь, и я рассмеялась в голос. “Что-нибудь”?! Да знает ли он, имеет ли хоть крупицу понятия о том, сколько строк я уже написала ему? Благодаря ему. Из-за него. По вине его.
Стараясь дышать ровнее, я набрала: “Много уже было написано. А насчёт прозы… Мне вот сейчас очень интересно, как будет развиваться общение моих героев Анрио Лео и Оливии Грей”.
“Любопытно. Прочитаете мне потом?”
Я усмехнулась череде подмигивающих смайлов и ответила:
“Да вы сами прочитаете, когда книга выйдет”.
– Анрио Лео, – повторила я полушёпотом.
Самообладание всё же изменило мне, и внутри заныла тягучая тоска. Я выдохнула почти со стоном и, развернувшись, поплелась на остановку. Предчувствия не обманули: мне действительно открылось нечто колоссальное. И всё равно я оказалась к этому не готова.
Маршрутка уже отъезжала, и, когда Андреин дом перестал быть виден даже краешком глаза, я открыла список контактов и удалила номер Андрея. Гретт была права, с убеждённостью утверждая, что рано или поздно я смогу это сделать. Получилось просто и естественно, как стереть номера бывших учеников и их родителей. И освобождаться стало не от чего.
Две недели спустя я встретилась в кафе с Алиной и узнала, что Андрей живёт-таки на Богаткова.
– Лесь, я помню, ты говорила про съёмную квартиру. Я так своей одногруппнице и сказала. Предположила, что он ездил забирать какие-то вещи, мало ли. Но Аня постоянно его видит то с покупками, то за рулём. Живёт он там, правда.
