Когда гости, наконец, утолили голод, в гостевой комнате все расселись у очага. Теперь требовалось развлечь их беседой. Равес устроился поудобнее, приготовился подремать. Элона вполне могла справиться одна, не зря же вместе с сыном училась гордарскому этикету. Но разговор не клеился.
— Здоровы ли кнежичи? — с вежливой улыбкой вопрошала женушка.
— Чего им сдеется, — проворчал в ответ «крыса». Свой плащ он скинул — оказался в куртке серого же цвета, и таких же — под стать штанах. На груди намалеван белым толи крест, толи цветок, не разобрать. Мышь, да и только. Крыса.
«Кнежич», пристально наблюдавший за Морхеем весь вечер, наконец, начал интересующий разговор.
— Знаешь, зачем мы здесь? Господин Морхей, — Равес, вынырнул из полудремы, встряхнулся.
— Известно зачем. Волю выполняете. Кнежескую.
«Кнежич» улыбнулся.
— То верно, но тебе не по душе наше дело.
— Как оно может быть по душе, когда вы напраслину возводите, хоть и по кнежеской воле. — Равес почувствовал, что снова закипает. Как бы снова капли не понадобились.
«Кнежич» сложил руки домиком, откинулся на спинку стула.
— Ты сидишь тут у себя в доме, к кнежьему двору не выходишь. Ситуации не знаешь. Светлояр посольство отправил иритийскому императору. Хочет землю к империи присоединить.
— Не может быть. Языком-то вы все горазды, — тряхнул седой головой, — Не поверю, пока сам кнезь мне об этом не скажет.
— Тогда-то поздно будет, — вкрадчивым голосом вставил «Чирей», — Слыхал ты о Воинстве Девы? — Равес покачал головой.
— Сии доблестные мужи поклялись защищать людей от порождений мрака. Сам Святой Юстиниат сих мужей благословил, — Начал читать, будто с листа, «Чирей», — Они выискивают среди нас тех, кто продал свою душу демону. Выискивают, находят и очищают от скверны.
— Убивают чтоли? — с тоской спросил Равес.
— Если надо, то и так, — многозначительно ответил «Кнежич»
— В Гордарии они уже давно набрали силу, потому и нет там колдунского произвола.
— Причем же здесь кнезь?
— Кнезь Авгур пригласил Воинство Девы и в Ардень, потому как магики в некоторых совсем распоясались — сладу нет. А Светлояр препятствует замыслу.
— Чем же? Дело благое, — Равес устало потер глаза. Когда день закончится? Жена сидела, напуганная тоном гостей, не встревала — только слушала.
— Говорит, если пустить в Ардень Воинство, то это значит и Гордарских Юстиниев, а если так, то потерять страну. — Резче, чем следовало, вставил «Чирей» — говорит, продаться Гордарскому совету. Потому и против. Потому и с иритийцами связи налаживает. В Империи то Воинство власти не имеет.
— Чтож, коли кнезь считает, что Воинство ваше пускать не стоит, значит, так оно и есть.
— Пусть так, но с иритийцами объединяться тоже не след — заметил «Чирей», — это еще меньше надо Ардени, с Гордарией у нас хотя бы вера одна.
Замолчали. По-всему, гости давали Равесу время обдумать. А думать не хотелось.
— Почтенный брат Скофесис ответит на твои вопросы, если желаешь, — проговорил «Кнежич». Он в Воинстве не последний человек, — «Крыса» привстал, поклонился.
— Воинство Девы? — Равес посмотрел на «Крысу»
— Наша цель — спокойствие граждан. Мы защищаем простой люд от колдунов и ведьм, которые, как известно, одержимы демонами, в той или иной степени. После Большого Разрыва многие польстились на лживые обещания, какими искушают демоны Разломов, заключили противные Многоликому сделки, отвернулись от Бога. Но на деле не все могут совладать с властью бесовой. Впадают в разообразные безумства. Они заключают сделки ради могущества, ради наживы. А выходит, так, что множество богопротивных созданий ходят среди людей. Особо зарвавшихся мы ...- подумал — обуздываем, а Святой Юстиниат решает, как поступить с ними.
— Вот как?
— Мы придем в Ардень не ради власти, мы придем чтобы последствия Разрыва стали незаметны в обычной жизни. В Гордарии уже почти забыли о нем. Только Разрывы пока не удается остановить. Но мы обязательно найдем способ. Наши ученые мужи изучают записи иллиев. Они найдут ответы.
— Одни уже доизучались, — проворчал Равес, — Что в результате? Весь мир в клочья, без порталов не добраться никуда. Поставили на колени перед магиками. Я не ученый, не чародей, ваши объяснения мне не интересны.
— Мы приструним магиков, упраздним Совет Семи Архимейстеров. Просто мы хотим показать тебе, что Светлояр не хочет для Ардени будущего в новом мире, — терпеливо объяснил «Кнежич» , — Иритийский Император пообещал ему много золота, и кнежество в придачу, если присоединится к Империи.
— То не его земля, не ему распоряжаться. Он только кнезь. Голос народа, — хмуро проговорил Равес.
— Он так не считает. Думает, что если продался сам, то и люди вместе с ним. При Харрене Император сделал ему это предложение. Через своего Архимейстера. Тогда он отказался, а теперь нет.
— Врете, — упрямо проговорил Равес, — где доказательства?
— Письмо от кнежеского советника Архимейстеру иритийскому перехвачено недавно.
— Где оно?
— У меня — «Кнежич» достал свернутый пергамент, протянул Морхею.
— Чтож вы, вот так с письмом ходите по Светлояровой земле, и никто вам препятствий не чинит. — Равес чувствовал, что гнев начинает ворочаться в груди, гулко забухало сердце.
— Никто, — «Кнежич» не дождавшись, пока Морхей возьмет письмо, положил его рядом с собой. — Потому как признают, что наши слова верные. Только ты, господин Морхей, глаза никак открыть не хочешь.
— Я вас выслушал, — Морхей опустил глаза, чтобы не сболтнуть лишнего. — Вы в моем доме гости, и пока так, никто вас не тронет. Завтра уходите. Не хочу верить в ваши бредни.
— Глупо, — Сказал «Крыса». — Тебе нужно время, понимаю. Не буду торопить. Но учти, скоро терпение Великого кнезя будет на исходе, верных арденичей он не забудет, а лишенных рассудка покарает вместе с отступником. Не затягивай с решением.
Равес скрипнул зубами.
— Доброй ночи хочу пожелать, уважаемые.
— И то верно, — «Кнежич» встал, — устали немного. Пойдем спать. — Поднялись и «Чирей» с «Крысой». Элона встала.
— Я провожу вас, — ушли. Равес закрыл глаза. Как же? Предать человека, которому в верности поклялся, детей его держал, стоял с ним бок о бок, когда кнежество в разоре лежало. А теперь? Вот так просто отказаться от полутора десятка лет жизни. А если нет — то дети. Какая им судьба достанется? Вспомнил крученые стершевы шрамы, вздрогнул. За что, господи, ты заставляешь делать такой трудный выбор? Незаметно задремал. Разбудила жена
— Что-теперь-то, Рева? — выглядела встревоженной.
— Спать пойдем — утро вечера мудренее, — Равес поднялся, но жена не уходила.
— О детях подумай!
— Подумал, душа моя, только о них и думаю.
Во дворе игра давно уже закончилась. Все разошлись, остались за столом только Арисей, Вилейка, Тимушир, Вырша да Стерша. Ариска, не глядя, тасовал колоду. Вырша усердно зевал, но спать не шел. Вилей щурился на свет факела у стены, думал о своем. Тимушир шлифовал наконечники своих стрел, методично, и как-то механически. Стерша поглядывал на освещенные окна, где разместили гостей. Когда свет погас, встал уходить.
— Спать? — Арисей пропустил колоду между пальцев.
— Пойду — отолью.
— Ну, давай, — и продолжил своё занятие.
— Кто это, интересно, такие? — проговорил задумчиво.
— Не иначе, чем господа какие-нибудь, — авторитетно заметил Вырша, зевая.
— Ты удивительно догадлив, — промурлыкал Ариска, не глядя.
— А что? Сбруя богатая и одежа, — сонно заметил Вырша.
— Шел бы ты спать, — Вилей зевнул, — Не смущал бы народ.
— А чё? — Вырша оглядел собрание, зевнул, — и верно. — Встал, грузно опершись о стол: — доброй ночи.
— Не заблудись, — пожелал Ариска в удаляющуюся широкую спину. Запел под нос что-то мелодичное и протяжное. — Ты, Вилей, что спать не идешь?
— Что-то сон не идет.
— Понимаю, — Ариска бухнул колоду на стол, Тимушир оторвал взгляд от точила, посмотрел на Арисея.
— Не тревожься, худого не случится.
— Да я вовсе даже... — Стрелок сложил руки на столе, положил на них голову. — Не понравились мне эти господа. Уж больно по-хозяйски ведут себя. Будто право имеют.
— То-то и оно, — протянул Вилерон, — не люблю я этих, столичных. Ходят везде, как у себя дома.
Тимушир улыбнулся, не отрывая глаз от своего занятия.
— Седло им, что ли, дерьмом намазать? — задумчиво проговорил Вилей.
— Не порти Морхею политику, — пробубнил Арисей в кулак. Помолчали, послушали сверчков.
Вернулся Стерша, сел на свое место, развернул трубку. Зажег щепу от факела, прикурил.
— Как там? Хорошо? — Спросил Вилей. Стерша выпустил клуб черного дыма, улыбнувшись, кивнул. — Пойду тоже тогда. — Грузно поднялся, ушел.
Арисей потянулся, вытянул руки, провалил меж них голову.
— Чего это у тебя там краснеется, а, Стерш? Уходил — не было.
Стерша без слов вытянул из-за пояса алый кисет, расшитый золотой нитью, бросил на середину стола. Из полураскрытого мешочка дугой рассыпался пурпурный порошок.
— Чего это? — Ариска принюхался, пригляделся, сунул палец, попробовал на вкус. — «Ведьмины слезы»! Ты в уме? Морхей с тебя шкуру спустит.
— Это не моё, — Стерша выпустил дым через ноздри, стал похож на какого-нибудь демона, черного и страшного. Ариска стряхнул с себя наваждение, посмотрел на кисет — на алом фоне золотой дуб. Гербовая вещь.
— А чья? Этих что ли? — Ариска кивнул на потухшие окна. — Ты что? Украл?
— Кисет могу вернуть, — Стерша подобрал со стола мешочек, высыпал содержимое в пыль под ногами, перемешал носком сапога с землей. Послышались шаги — это вернулся Вилей.
— Вилей, — Ариска перешел на громкий шепот. — Эти столичные с собой полный мешок «ведьминых слез» возят. Вот где денежки шевелятся.
— Откуда знаешь? — Вилей шлепнулся на скамью.
— Стерша его украл.
— Как украл? Своей дури в голове не хватает? Морхей не обрадуется, сам знаешь, — Стерша кивнул.
— Я сразу понял, что не просто так зенки красные, у нормальных людей таких не бывает, — заявил Ариска, меняя тему. Но Вилей не отступал.
— Отдай мне — я выброшу.
— Уже выбросил.
— Врешь.
— Сам видел, — вставил Арисей, — Вон и Фарсах подтвердит. — Тимушир важно кивнул.
— Трудненько им теперь будет вести благие разносить, — Ариска хихикнул, — до самой столицы, поди, настроение испортиться. Наши — то им этой дури не продадут — побоятся.
— Верно, — добавил Вилей.
— Ты, Стерша, кисет тоже выбрось. Вон, в навозную яму. Пусть думают, что обронили. — Посоветовал Арисей. Стерша заткнул пустой мешочек за пояс.
— Как ты взялся обшарить седельные сумки — я бы не решился.
— Никто бы не решился, — Вилей грозно посмотрел на Стершу, — не по людскому это закону.
Стерша снова выпустил дым, никак не реагируя на хмурые вилейкины взгляды.
— Да слышишь ты меня, проклятущий бес, — Вилей ткнул Стершу кулаком в плечо. Тот покачнулся, посмотрел спокойно — ни капли раскаяния во взгляде.
— Я слово дал, ты при сем присутствовал. Всё, что делаю — считаю необходимым. Не более.
— Воровство тоже?
— Думай, как хочешь. Я не золото вынул. Если господин посчитает, что виноват — отвечу.
Тимушир поднял глаза от работы, посмотрел внимательно на спорщиков, задержал взгляд на Стерше.
— У вас в Ардени много запрещено. В Империи многие используют всякие травы, — сказал, неотрывно следя за Стершей, — особенно при императорском дворе. Там даже есть свой цех алхимиков. Поставляют ко двору чистейшие составы. — Не укрылся от взгляда легкий спазм пальцев, чуть сильнее сдавивших трубку.
— У вас много чего разрешено, — лениво проговорил Ариска.
— Я Морхею скажу, — предупредил Вилей. Стерша безразлично пожал плечами, закашлялся, вытер рот рукой.
— Да, В этом Империя обошла другие государства. У нас лучшая армия, а все почему? Потому что наши воины не знают боли и страха, и в этом заслуга алхимиков.
— Так ли лучшая? — обиделся Ариска.
— Человек, который не чувствует торчащей из брюха стрелы, идет в атаку, будто её нет и падает только когда ему подрубают ноги, наводит ужас на врага. Но и тогда он продолжает сражаться. Вот, что такое имперская армия. Таких тысячи. Скажи, кто устоит?
— Наши устояли.
— Ваши воины очень смелые, но они не могут биться сутки напролет. А иритийский воин может, — Тимушир продолжил свое занятие, — еще есть особая гвардия. Лично императора. Говорят, что этих невозможно победить. Двое — трое таких всегда ведут за собой головные отряды.
— Очень интересно, — Зевнул Ариска, — что ж вы тогда полмира себе не отвоевали?
— Зачем Императору полмира? Его страна процветает. К чему ему отсталые провинции. Их надо кормить.
— Ишь, кормить, — фыркнул Кромша.
— К тому же сейчас власть разделилась. Не до войн теперь. Я слышал, на две части страну поделили. Архимейстер Адрах правит руками младшего брата, а знать — руками старшего. Так я слышал. — Фарсах кивнул, подтверждая свои слова, углубился в свое занятие. Помолчали, снова давая волю сверчкам.
— Бить надо всех этих Архимейстеров, — со злобой проговорил Вилей. — Совсем народ застращали.
— Бить можно — кивнул Фарсах, — только трудно. Я, когда был в столице в последний раз, видел, что сделали с человеком, который пытался.
— Что? — Вилей спросил с сомнением, стоит ли слушать.
— Тела не видел — голову видел. Залили смолой, чтоб видели все, выставили на площади. Ушей нет, ноздрей — нет, щек — нет. Узнать нельзя.
— Неужто живому резали? — Ариска кисло скривился.
— Может быть и так, — философски заметил Фарсах.
— Не может быть такое зверство, — проворчал Вилей. Ариска кивнул.
Помолчали. Стерша в тишине выбил из трубки остатки табака.
— Ты как думаешь? — Вилей повернулся к нему.
— Незавидная участь, — невозмутимо ответил Стерша.
— Думаешь, живой был? — тот пожал плечами.
— Скорее всего.
— Тьфу на тебя, — сплюнул Арисей. — Спать пойду. — Поднялся, ушел, насвистывая свою печальную мелодию.
Тимушир закончил полировать свои стрелы, аккуратно их собрал.
— Спешу поклониться. Поздно уже.
— Иди, иди. Сказочник. — Вилей послал ему вялую улыбку. Тимушир виновато пожал плечами, тоже растворился в темноте.
— Ты чего? — обратился к Стерше, разложившем на соседней скамье ноги в мягких охотничьих сапогах. — Пойдешь спать?
— Нет, — Стерша посмотрел на темные гостевые окна. — Покараулю до утра.
— Ну, ну. — Вилей взял оставленную Кромшей колоду. — Сыграем? — Стерша улыбнулся, в глазах мелькнула искорка азарта.
-Раздавай.
Глава 3. Шаг третий
Наутро с рассветом стали собираться на ярмарку. Равес не спал ночью. Как ни слипались глаза вечером, стоило голове коснуться подушки, сон как рукой сняло. В голову лезли неприятные мысли. Сначала подумал о кнезе Светлояре. Неужели и вправду секретничает с иритийцами. Если так, то изменился правитель за три-то года. Ровно столько не был Морхей в Светлограде, столице кнежества, где размещался правящий двор. Что могло случиться за это время? Да мало ли, что. Надо ехать, повидать нареченного родственника, заодно и сомнения развеять. И точил червячок сомнения. Надо бы коней продать. Голов десять оставить, а остальных продать. Если дело плохо пойдет, придется спешным порядком уезжать отсюда. К двоюрдному брату на границу Ардени, возле большого Разлома. Опасно, конечно, но не опаснее, чем здесь станет, если правду говорят глашатаи. Авгур все одно с мечом пройдет по кнежеству, разбираться не станут. Сожгут половину, хотя бы для острастки другой половины.
