— Вещи вернуть,— Николай Семёнович приподнял руку с двумя пакетами. Женщина преклонных лет в домашнем халате недовольно загремела ключами, зашаркала к гардеробу.
— Ходите-ходите…— ворчала она,— за раз-то нельзя, что ли, всё сделать?
— Так я в первый раз,— усмехнулся следователь.
— А до тебя вас сколько было!
— Сколько? — насторожился Николай Семёнович.
— Так это, мужчина такой солидный, корочки показывал. Что вам эти лохмотья?..
— Когда? — Николай Семёнович замер.— Когда это было?
— Так сегодня что? Вторник? Три дня назад и приходил. А потом сержантик пришёл на следующий день…
Ключ повернулся в замке, и Николая Семёнович обдал застоялый запах грязной обуви и пыли.
— А мужчина потом вещи назад вернул?
— Тот-то? А как же, в тот же день и принёс. Сказал — для дакте… дископической экспертизы.
Николай Семёнович осторожно положил пакеты на лавку у стены. Лишнего криминалисты не обнаружили. Но, может, не там искали?
— А выглядел как? — осторожно полюбопытствовал Николай Семёнович.
— Обычно выглядел,— женщина пожала плечами,— хороший такой, седоватый, высокий.
— Седоватый?
— Ага.
— Руки забинтованы были?
— Не-е-е, нормальные руки.
— В форме?
— Нет, не в форме,— засомневалась женщина.
— А в удостоверении фамилию не запомнили?
На это женщина рассмеялась и махнула рукой.
— Куда там, я ж без очков не вижу — корочки и корочки…
— Такие? — Николай Семёнович достал удостоверение.
— Вроде да…— сощурилась женщина.
— А как вас? — следователь достал блокнот.
— Мария Семёновна Волокушина,— с готовностью выдала женщина.
— Узнать сможете?
— Кого? — Мария Семёновна чуть отпрянула.
— Ну мужчину того…
— А как же, смогу…
Следователь улыбнулся и сделал пометку в блокноте. Вот и ещё одно действующее лицо. Кто-то сразу после убийства забирал вещи, которые стали главной обвиняющей уликой против Никитина. Вопрос: кто…
Таня извела себя догадками. Андрей снова перестал отвечать на звонки. Вчера они договорились, что он зайдёт после выписки, и они обговорят дальнейшие действия. Необходимо было собрать вещи, договориться с грузчиками, подготовить ту квартиру. Столько дел. Но он сказал, что всё сделает. Хорошо бы если так. Однако дело к обеду, а он не брал трубку. Таня успокаивала себя тем, что он занят с врачом. Выписка — дело хлопотное. Пугающий её букет ушёл в мусорное ведро. Надо бы сказать о нём тому следователю. Дейчуку. Только вот телефон он ей не оставил.
Ближе к полудню в палату заглянул благообразный седоватый мужчина в тёмно-синей форме. Таня сразу узнала его. Следователь по особо важным… Авросимов.
— Добрый день, Татьяна Юрьевна,— Авросимов нашёл себе стул и сел рядом.
— Добрый,— Таня подтянула тело в кровати, чтобы сесть.
— Мой коллега, Николай Семёнович, сказал, что вы желаете помочь следствию…
— Вот как? — Таня нервно дёрнула плечом. Теперь её затея уже не казалась такой благостной. Уж очень злой был взгляд у следователя.
— Я по поводу вашего сожителя…
— Андрея? — Таня напряглась.
— Его,— согласился следователь,— не возражаете, если я буду записывать разговор?
— Н-нет,— стало очень неуютно.
— Давно его знаете? — И телефон в правой руке приблизился к лицу. Таня скользнула взглядом по запястью. Кусок пластыря прилеплен как раз там, где Андрей показывал. «У него татуировка на руке или шрам. Небольшой…». Боже… Это мнительность… Определённо…
— Пару лет,— выдохнула Таня, стараясь совладать с собой.
— Какой он человек?
— Андрей? — От растерянности Таня заскользила взглядом по рукам следователя. Снова зацепилась за пластырь, потом перевела глаза на левую руку, крутящую в пальцах монету.— Он непрост в общении, но честный…
— Честный? — усмехнулся следователь.
— Да,— вдруг стало спокойно, перемещающаяся в пальцах монета перестала раздражать,— честный. Знаете, это такая редкость…
— Наверное, я знаю много честных людей,— следователь пожал плечами.
— Это другая честность,— Таня взглянула в переставшие пугать тёмные глаза.
— Какая же другая?
— Искренняя…
Следователь опустил с улыбкой глаза.
— Допустим. Он жестокий человек?
— Нет,— Таня смело улыбнулась,— точно нет.
Почему не даёт покоя эта монета. Она крутилась в пальцах, ныряла, словно в волнах и снова показывалась на ладони. Ловко выходит.
— А мог бы он… убить?
— Нет!
— Быть может, вы его не так хорошо знаете?
— Нет! — твёрдо сказала Таня.
— Хорошо,— следователь опустил руку с диктофоном,— у вас есть автомобиль?
— Нет, я планировала сдавать на права, но как-то не срослось… некогда.
— А у Андрея?
— Нет, он принципиально не садится за руль…
— Пьёт?
— Нет, не знаю почему…— И снова. Монета. Крутится и изводит сознание одним только присутствием.— У вас так ловко получается,— улыбнулась Таня, чтобы сбросить напряжение внутри.
— Да,— улыбнулся Авросимов. Какой он всё-таки неприятный.— Хотите фокус?
— Какой? — вяло отозвалась Таня. Авросимов достал из портфеля листок и две ручки. Взял по одной в каждую руку и написал на листке какое-то слово обеими руками одновременно. Таня замерла. Амбидекстр! Он свободно владеет обеими руками.
— Вот,— Авросимов снова улыбнулся и протянул листок. Таня сама не своя взглянула на написанное. Там чётким почерком написаны две идентичные фразы. «Сломанный цветок».
— Что это? — дёрнулась Таня.
— У вас букет в ведре,— попытался оправдаться Арвосимов.— Пришло в голову. Как вам фокус?
— Забавный…— выдавила Таня. Отчего-то стало очень холодно и потянуло сыростью.
— Что с вами? Татьяна Юрьевна?
А стена палаты потемнела от пятен плесени, и под штукатуркой проступила гниющая берёзовая листва.
— Душно…— выдавила Таня из себя.
Следователь оглянулся, потом подался вперёд и положил ладонь на предплечье. От этого стало ещё хуже. Воздух загустел, словно наполнился мелкой стеклянной крошкой, и внизу живота начало резать так, что терпеть было решительно невозможно. Таня стиснула зубы.
— Что с вами? — голос изменился, стал грубее, жёстче. Помогите… Андрей…
— Таня? — в палату заглянул ещё кто-то. Следователь отпрянул, и Таню отпустило. Марат. Слава Богу.
— Добрый день,— Авросимов поднялся навстречу, пожал руку вошедшему.— Авросимов, Виктор Геннадьевич, следователь по особо важным делам.
— Добрый,— кивнул Марат и сразу обратился к Тане,— собирайся, Танюш, с врачом я договорился, поедешь ко мне в Центр.
— А вы, собственно, кто? — Авросимов достал телефон, чтобы записать разговор.
— Каюров моя фамилия, Марат Ильсурович,— небрежно отмахнулся вошедший,— всё согласовано с лечащим врачом.
— Татьяна Юрьевна, возможно, не захочет…
— Хочу,— перебила Таня,— очень хочу.
— Собирайся,— кивнул Марат.
В переоборудованной для перевозки больных «ГАЗели» Таня с облегчением расслабилась на носилках. Марат сидел рядом, сосредоточенно теребя в руках пакет с вещами.
— Что-то случилось? — Таня приподнялась на локтях.
— Случилось,— кивнул Марат, вздохнув,— Андрюха в реанимации…
— Что? — внутри всё опустилось.
— Ты не переживай, он вполне состоявшийся идиот, выкарабкается…
— Тебе легко говорить. Что произошло? — Таня откинулась на своём ложе. Час от часу не легче!..
— У него скверный характер, знаешь, да? — усмехнулся Марат.— Через это много доброжелателей.
— Его хотели убить?
— Нет, скорее вывести из строя,— Марат запустил пальцы в волосы,— что у вас с этим расследованием? Следователи донимают, да?
— Марат…— Таня сжала зубы,— сейчас такое было…
— Что?
— Словно в могилу упала, так страшно… Рядом с этим…
— Ничего, у меня ты будешь в безопасности,— Марат похлопал по руке. Хорошо с ним. Спокойно. Бывают же такие люди.
— Марат…
— Что?
— Мне кажется, это он…
— Кто?
— Убийца…
— Глупости, он же следователь. У него работа такая, что не позавидуешь. Столько всего видит каждый день!
Таня задумалась. Может, и верно привиделось. В жизни этого Авросимова наверняка много насилия. Смотрит на него каждый день. А то были отзвуки… но пятно на руке… есть же.
— С Андреем всё будет в порядке? — очнулась от размышлений Таня.
— Думаю, да,— отозвался Марат.— Пока прогнозы хорошие.
Николай Семёнович отчего-то ждал в ординаторской. Чего? Сам не мог себе объяснить. В голове теснились мысли. Кто забирал вещи из гардероба? По описанию похож на Авросимова. Зачем? Криминалисты этих вещей не видели; получили позже, когда на них уже была и земля, и кровь. Для чего? Вывод крутился на границе сознания, но здравый смысл пока не пускал эту мысль развиться до самостоятельной гипотезы. С его приходом у Никитина остановилось сердце. Причина, само собой,— принятый по ошибке врача препарат. Но… совпадение… странное совпадение. Авросимов за рулём. Ездит на новой «Ладе». Узнать бы, одна у него машина или нет.
Николай Семёнович встряхнулся. О чём это он? Нельзя подозревать коллегу.
Вспомнилась Еговская. Одышка и метка на руке. Метка присутствует. Но это, возможно, совпадение. Одышка? Тяжеловат для своего роста, есть немного. Если, например, нести тело через поле. Следователь встряхнул головой. Нет… Или да? Левша он? При Николае Семёновиче заполнял бланки. Писал правой рукой. А пистолет на стрельбах держал левой.
Надо выяснить, зарегистрированы ли ещё автомобили на его имя или его родственников. А ну как снова по ложному следу? Признание есть, а факты не сходятся. И ещё есть Никитин, который запутал следствие так, что не разобрать. Поговорить бы с ним в неофициальной обстановке. А лучше через Еговскую.
Врач клянётся, что в листе назначений почерк не его. Нужна графологическая экспертиза. Доступ к документам имеют немногие. Кто-то должен был вписать препарат. Отпечатки, волосы, хоть что-то должно остаться. Журнал уехал в лабораторию. Обещали всё сделать быстро.
Заглянул Игорь Сергеевич, лечащий врач.
— Ждёте? — голос усталый.
— Жду,— кивнул Николай Семёнович.
— Никитин очнулся. Хочет с вами поговорить.— Ну наконец-то!
— Можно? — следователь поднялся.
— Только не больше десяти минут. Халат и бахилы вам выдадут в сестринской.
Николая Семёновича одели в халат, бахилы, перчатки, маску и только после этого пустили в реанимационную палату, где посреди трубок у аппарата искусственный вентиляции лёгких лежал Никитин. Маску с больного, слава Богу, сняли. Медсестра предложила табурет, поставив его у кровати. Николай Семёнович кивнул, и медсестра удалилась. Следователь подсел к больному.
Никитин приоткрыл глаза и едва слышно вдохнул, порываясь что-то сказать. Николай Семёнович склонился над больным, надеясь уловить едва слышные слова, но звуков не последовало. Вместо этого Никитин схватился обмотанной проводами кистью за руку посетителя.
Николай Семёнович замер. Перед глазами вдруг замелькали образы, словно смотришь кино на быстрой перемотке. Вот кто-то нажал кнопку «Стоп», и Николай Семёнович чётко увидел перед собой руки, с вожделением шарящиеся по одежде неподвижного тела. Пальцы теребили юбку, поглаживали застывшие колени убитой девушки.
Холодный пот прошиб следователя. А ведь это убийца! Его глазами Николай Семёнович сейчас смотрел на третью жертву. Гладил руками, словно бы сам расчёсывал волосы гребнем. Обычным таким, пластиковым, какие можно купить в любом магазине. А потом, тяжело дыша,— дыхание он тоже слышал: тяжёлое, со свистом вырывающееся из груди,— взял в руку нож. Сначала в правую, на которой виделась едва заметная метка,— то ли шрам, то ли сведённая татуировка (татуировок, как у Никитина, не видно, их-то вряд ли можно с чем-то спутать), затем в левую и…
Николай Семёнович отпрянул. Вырвал руку из слабой хватки больного.
— Это что? — спросил он, вытирая пот, проступивший на лбу.
Никитин набрал в грудь воздуха.
— Машину… найди…
О чём это он? Где её искать? Какую машину? Но метка на руке действительно присутствует. У Авросимова пластырь на этом месте. Уж не хочет ли он сказать, что надо проверить зарегистрированный на него транспорт?
— Ищем,— недовольно отозвался следователь. Как это к делу приспособить? Чутьё в папку не положишь и суду не предоставишь.
Никитин снова вдохнул.
— Под гаражом…
— Каким гаражом? — Николай Семёнович склонился ниже. Аппарат рядом запищал, сигнализируя о неблагополучии, и тотчас прибежала медсестра, оттеснила от кровати. Пришлось уйти.
«Машина», «под гаражом». Откуда знает про гараж? И вообще, чертовщина кругом. Но… чем чёрт не шутит, пока Бог в отпуске. Следователь достал телефон, пока шел к приёмному покою, попутно снимая с себя амуницию.
«Слушаю?».
— Миш, прочеши ещё раз гаражный кооператив. Загляни за линию. Возьми кинолога. Обо всём подозрительном сразу звони мне.
«Есть!».
— И… Надо машину пробить….
«Быстро?».
— Как можно быстрее… только тихо, чтобы никто не знал.
«Найдём…».
— Спасибо. Скоро буду.
Молодец Малышев, далеко пойдёт. Будет кому оставить отдел после ухода.
К трём часам дня перед Николаем Семёновичем лежала вся информация по делу. Экспертиза. Волос на последней жертве — Никитина. Но этого следовало ожидать, раз отпечаток его обуви оказался рядом с жертвой. Журнал назначений просмотрели во всех направлениях. Почерк принадлежит неизвестному. Не врачу и не медсестре. Отпечатков — нет. При всём при том, что журнал находился в ординаторской, куда, по словам персонала, посторонние не заходили. Мистика, да и только.
Никитин идёт на поправку, но врач запретил визиты. Ничего. Подождём.
В ГИБДД Николаю Семёновичу предоставили строго секретную информацию о зарегистрированных на семью Авросимовых автомобилях. А вот здесь стало интересно. Белый «Мицубиси Аутлендер» зарегистрирован на тестя. По данным инспекции, стоит на приколе в гараже. Стоит ли? Буквально неделю назад на владельца внедорожника был выписан штраф за превышение скорости на выезде из города. И фотография присутствует. Скверного качества, но видно, что за рулём мужчина. Дела… Значит, на ней кто-то ездит. Уж не зятёк ли?..
Позвонил в областное управление. Выяснил, что Авросимов брал отпуск, когда случилась первая серия убийств, и уезжал в служебную командировку во время второй. Теперь он здесь… Никто его не заподозрит. А если он подойдёт в форме, так и вовсе сопротивляться не станут. Особенно молоденькие девушки. Служитель закона же, да ещё и при исполнении.
Николай Семёнович потёр лицо руками. Хорошо, а при чём здесь студент? Почему знает все подробности убийств? Пособники его клялись, что плохого не делали, просто баловались оккультизмом. Баловаться-то можно, только вот… Может, он как Никитин? Экстрасенс… Чертовщину к делу не пришьёшь, нужны доказательства, тем более против Авросимова, если это он. Как узнать? — найти машину!
Раздался звонок. Николай Семёнович устало взглянул на экран. Малышев. Принял вызов в режиме видеозвонка.
На экране дрожало и дёргалось изображение.
«Николай Семёнович?..— Малышев повернул камеру к одному из боксов, где овчарка отчаянно копала под ворота.— Видите?».
— Ходите-ходите…— ворчала она,— за раз-то нельзя, что ли, всё сделать?
— Так я в первый раз,— усмехнулся следователь.
— А до тебя вас сколько было!
— Сколько? — насторожился Николай Семёнович.
— Так это, мужчина такой солидный, корочки показывал. Что вам эти лохмотья?..
— Когда? — Николай Семёнович замер.— Когда это было?
— Так сегодня что? Вторник? Три дня назад и приходил. А потом сержантик пришёл на следующий день…
Ключ повернулся в замке, и Николая Семёнович обдал застоялый запах грязной обуви и пыли.
— А мужчина потом вещи назад вернул?
— Тот-то? А как же, в тот же день и принёс. Сказал — для дакте… дископической экспертизы.
Николай Семёнович осторожно положил пакеты на лавку у стены. Лишнего криминалисты не обнаружили. Но, может, не там искали?
— А выглядел как? — осторожно полюбопытствовал Николай Семёнович.
— Обычно выглядел,— женщина пожала плечами,— хороший такой, седоватый, высокий.
— Седоватый?
— Ага.
— Руки забинтованы были?
— Не-е-е, нормальные руки.
— В форме?
— Нет, не в форме,— засомневалась женщина.
— А в удостоверении фамилию не запомнили?
На это женщина рассмеялась и махнула рукой.
— Куда там, я ж без очков не вижу — корочки и корочки…
— Такие? — Николай Семёнович достал удостоверение.
— Вроде да…— сощурилась женщина.
— А как вас? — следователь достал блокнот.
— Мария Семёновна Волокушина,— с готовностью выдала женщина.
— Узнать сможете?
— Кого? — Мария Семёновна чуть отпрянула.
— Ну мужчину того…
— А как же, смогу…
Следователь улыбнулся и сделал пометку в блокноте. Вот и ещё одно действующее лицо. Кто-то сразу после убийства забирал вещи, которые стали главной обвиняющей уликой против Никитина. Вопрос: кто…
Таня извела себя догадками. Андрей снова перестал отвечать на звонки. Вчера они договорились, что он зайдёт после выписки, и они обговорят дальнейшие действия. Необходимо было собрать вещи, договориться с грузчиками, подготовить ту квартиру. Столько дел. Но он сказал, что всё сделает. Хорошо бы если так. Однако дело к обеду, а он не брал трубку. Таня успокаивала себя тем, что он занят с врачом. Выписка — дело хлопотное. Пугающий её букет ушёл в мусорное ведро. Надо бы сказать о нём тому следователю. Дейчуку. Только вот телефон он ей не оставил.
Ближе к полудню в палату заглянул благообразный седоватый мужчина в тёмно-синей форме. Таня сразу узнала его. Следователь по особо важным… Авросимов.
— Добрый день, Татьяна Юрьевна,— Авросимов нашёл себе стул и сел рядом.
— Добрый,— Таня подтянула тело в кровати, чтобы сесть.
— Мой коллега, Николай Семёнович, сказал, что вы желаете помочь следствию…
— Вот как? — Таня нервно дёрнула плечом. Теперь её затея уже не казалась такой благостной. Уж очень злой был взгляд у следователя.
— Я по поводу вашего сожителя…
— Андрея? — Таня напряглась.
— Его,— согласился следователь,— не возражаете, если я буду записывать разговор?
— Н-нет,— стало очень неуютно.
— Давно его знаете? — И телефон в правой руке приблизился к лицу. Таня скользнула взглядом по запястью. Кусок пластыря прилеплен как раз там, где Андрей показывал. «У него татуировка на руке или шрам. Небольшой…». Боже… Это мнительность… Определённо…
— Пару лет,— выдохнула Таня, стараясь совладать с собой.
— Какой он человек?
— Андрей? — От растерянности Таня заскользила взглядом по рукам следователя. Снова зацепилась за пластырь, потом перевела глаза на левую руку, крутящую в пальцах монету.— Он непрост в общении, но честный…
— Честный? — усмехнулся следователь.
— Да,— вдруг стало спокойно, перемещающаяся в пальцах монета перестала раздражать,— честный. Знаете, это такая редкость…
— Наверное, я знаю много честных людей,— следователь пожал плечами.
— Это другая честность,— Таня взглянула в переставшие пугать тёмные глаза.
— Какая же другая?
— Искренняя…
Следователь опустил с улыбкой глаза.
— Допустим. Он жестокий человек?
— Нет,— Таня смело улыбнулась,— точно нет.
Почему не даёт покоя эта монета. Она крутилась в пальцах, ныряла, словно в волнах и снова показывалась на ладони. Ловко выходит.
— А мог бы он… убить?
— Нет!
— Быть может, вы его не так хорошо знаете?
— Нет! — твёрдо сказала Таня.
— Хорошо,— следователь опустил руку с диктофоном,— у вас есть автомобиль?
— Нет, я планировала сдавать на права, но как-то не срослось… некогда.
— А у Андрея?
— Нет, он принципиально не садится за руль…
— Пьёт?
— Нет, не знаю почему…— И снова. Монета. Крутится и изводит сознание одним только присутствием.— У вас так ловко получается,— улыбнулась Таня, чтобы сбросить напряжение внутри.
— Да,— улыбнулся Авросимов. Какой он всё-таки неприятный.— Хотите фокус?
— Какой? — вяло отозвалась Таня. Авросимов достал из портфеля листок и две ручки. Взял по одной в каждую руку и написал на листке какое-то слово обеими руками одновременно. Таня замерла. Амбидекстр! Он свободно владеет обеими руками.
— Вот,— Авросимов снова улыбнулся и протянул листок. Таня сама не своя взглянула на написанное. Там чётким почерком написаны две идентичные фразы. «Сломанный цветок».
— Что это? — дёрнулась Таня.
— У вас букет в ведре,— попытался оправдаться Арвосимов.— Пришло в голову. Как вам фокус?
— Забавный…— выдавила Таня. Отчего-то стало очень холодно и потянуло сыростью.
— Что с вами? Татьяна Юрьевна?
А стена палаты потемнела от пятен плесени, и под штукатуркой проступила гниющая берёзовая листва.
— Душно…— выдавила Таня из себя.
Следователь оглянулся, потом подался вперёд и положил ладонь на предплечье. От этого стало ещё хуже. Воздух загустел, словно наполнился мелкой стеклянной крошкой, и внизу живота начало резать так, что терпеть было решительно невозможно. Таня стиснула зубы.
— Что с вами? — голос изменился, стал грубее, жёстче. Помогите… Андрей…
— Таня? — в палату заглянул ещё кто-то. Следователь отпрянул, и Таню отпустило. Марат. Слава Богу.
— Добрый день,— Авросимов поднялся навстречу, пожал руку вошедшему.— Авросимов, Виктор Геннадьевич, следователь по особо важным делам.
— Добрый,— кивнул Марат и сразу обратился к Тане,— собирайся, Танюш, с врачом я договорился, поедешь ко мне в Центр.
— А вы, собственно, кто? — Авросимов достал телефон, чтобы записать разговор.
— Каюров моя фамилия, Марат Ильсурович,— небрежно отмахнулся вошедший,— всё согласовано с лечащим врачом.
— Татьяна Юрьевна, возможно, не захочет…
— Хочу,— перебила Таня,— очень хочу.
— Собирайся,— кивнул Марат.
В переоборудованной для перевозки больных «ГАЗели» Таня с облегчением расслабилась на носилках. Марат сидел рядом, сосредоточенно теребя в руках пакет с вещами.
— Что-то случилось? — Таня приподнялась на локтях.
— Случилось,— кивнул Марат, вздохнув,— Андрюха в реанимации…
— Что? — внутри всё опустилось.
— Ты не переживай, он вполне состоявшийся идиот, выкарабкается…
— Тебе легко говорить. Что произошло? — Таня откинулась на своём ложе. Час от часу не легче!..
— У него скверный характер, знаешь, да? — усмехнулся Марат.— Через это много доброжелателей.
— Его хотели убить?
— Нет, скорее вывести из строя,— Марат запустил пальцы в волосы,— что у вас с этим расследованием? Следователи донимают, да?
— Марат…— Таня сжала зубы,— сейчас такое было…
— Что?
— Словно в могилу упала, так страшно… Рядом с этим…
— Ничего, у меня ты будешь в безопасности,— Марат похлопал по руке. Хорошо с ним. Спокойно. Бывают же такие люди.
— Марат…
— Что?
— Мне кажется, это он…
— Кто?
— Убийца…
— Глупости, он же следователь. У него работа такая, что не позавидуешь. Столько всего видит каждый день!
Таня задумалась. Может, и верно привиделось. В жизни этого Авросимова наверняка много насилия. Смотрит на него каждый день. А то были отзвуки… но пятно на руке… есть же.
— С Андреем всё будет в порядке? — очнулась от размышлений Таня.
— Думаю, да,— отозвался Марат.— Пока прогнозы хорошие.
Николай Семёнович отчего-то ждал в ординаторской. Чего? Сам не мог себе объяснить. В голове теснились мысли. Кто забирал вещи из гардероба? По описанию похож на Авросимова. Зачем? Криминалисты этих вещей не видели; получили позже, когда на них уже была и земля, и кровь. Для чего? Вывод крутился на границе сознания, но здравый смысл пока не пускал эту мысль развиться до самостоятельной гипотезы. С его приходом у Никитина остановилось сердце. Причина, само собой,— принятый по ошибке врача препарат. Но… совпадение… странное совпадение. Авросимов за рулём. Ездит на новой «Ладе». Узнать бы, одна у него машина или нет.
Николай Семёнович встряхнулся. О чём это он? Нельзя подозревать коллегу.
Вспомнилась Еговская. Одышка и метка на руке. Метка присутствует. Но это, возможно, совпадение. Одышка? Тяжеловат для своего роста, есть немного. Если, например, нести тело через поле. Следователь встряхнул головой. Нет… Или да? Левша он? При Николае Семёновиче заполнял бланки. Писал правой рукой. А пистолет на стрельбах держал левой.
Надо выяснить, зарегистрированы ли ещё автомобили на его имя или его родственников. А ну как снова по ложному следу? Признание есть, а факты не сходятся. И ещё есть Никитин, который запутал следствие так, что не разобрать. Поговорить бы с ним в неофициальной обстановке. А лучше через Еговскую.
Врач клянётся, что в листе назначений почерк не его. Нужна графологическая экспертиза. Доступ к документам имеют немногие. Кто-то должен был вписать препарат. Отпечатки, волосы, хоть что-то должно остаться. Журнал уехал в лабораторию. Обещали всё сделать быстро.
Заглянул Игорь Сергеевич, лечащий врач.
— Ждёте? — голос усталый.
— Жду,— кивнул Николай Семёнович.
— Никитин очнулся. Хочет с вами поговорить.— Ну наконец-то!
— Можно? — следователь поднялся.
— Только не больше десяти минут. Халат и бахилы вам выдадут в сестринской.
Глава 17
Николая Семёновича одели в халат, бахилы, перчатки, маску и только после этого пустили в реанимационную палату, где посреди трубок у аппарата искусственный вентиляции лёгких лежал Никитин. Маску с больного, слава Богу, сняли. Медсестра предложила табурет, поставив его у кровати. Николай Семёнович кивнул, и медсестра удалилась. Следователь подсел к больному.
Никитин приоткрыл глаза и едва слышно вдохнул, порываясь что-то сказать. Николай Семёнович склонился над больным, надеясь уловить едва слышные слова, но звуков не последовало. Вместо этого Никитин схватился обмотанной проводами кистью за руку посетителя.
Николай Семёнович замер. Перед глазами вдруг замелькали образы, словно смотришь кино на быстрой перемотке. Вот кто-то нажал кнопку «Стоп», и Николай Семёнович чётко увидел перед собой руки, с вожделением шарящиеся по одежде неподвижного тела. Пальцы теребили юбку, поглаживали застывшие колени убитой девушки.
Холодный пот прошиб следователя. А ведь это убийца! Его глазами Николай Семёнович сейчас смотрел на третью жертву. Гладил руками, словно бы сам расчёсывал волосы гребнем. Обычным таким, пластиковым, какие можно купить в любом магазине. А потом, тяжело дыша,— дыхание он тоже слышал: тяжёлое, со свистом вырывающееся из груди,— взял в руку нож. Сначала в правую, на которой виделась едва заметная метка,— то ли шрам, то ли сведённая татуировка (татуировок, как у Никитина, не видно, их-то вряд ли можно с чем-то спутать), затем в левую и…
Николай Семёнович отпрянул. Вырвал руку из слабой хватки больного.
— Это что? — спросил он, вытирая пот, проступивший на лбу.
Никитин набрал в грудь воздуха.
— Машину… найди…
О чём это он? Где её искать? Какую машину? Но метка на руке действительно присутствует. У Авросимова пластырь на этом месте. Уж не хочет ли он сказать, что надо проверить зарегистрированный на него транспорт?
— Ищем,— недовольно отозвался следователь. Как это к делу приспособить? Чутьё в папку не положишь и суду не предоставишь.
Никитин снова вдохнул.
— Под гаражом…
— Каким гаражом? — Николай Семёнович склонился ниже. Аппарат рядом запищал, сигнализируя о неблагополучии, и тотчас прибежала медсестра, оттеснила от кровати. Пришлось уйти.
«Машина», «под гаражом». Откуда знает про гараж? И вообще, чертовщина кругом. Но… чем чёрт не шутит, пока Бог в отпуске. Следователь достал телефон, пока шел к приёмному покою, попутно снимая с себя амуницию.
«Слушаю?».
— Миш, прочеши ещё раз гаражный кооператив. Загляни за линию. Возьми кинолога. Обо всём подозрительном сразу звони мне.
«Есть!».
— И… Надо машину пробить….
«Быстро?».
— Как можно быстрее… только тихо, чтобы никто не знал.
«Найдём…».
— Спасибо. Скоро буду.
Молодец Малышев, далеко пойдёт. Будет кому оставить отдел после ухода.
К трём часам дня перед Николаем Семёновичем лежала вся информация по делу. Экспертиза. Волос на последней жертве — Никитина. Но этого следовало ожидать, раз отпечаток его обуви оказался рядом с жертвой. Журнал назначений просмотрели во всех направлениях. Почерк принадлежит неизвестному. Не врачу и не медсестре. Отпечатков — нет. При всём при том, что журнал находился в ординаторской, куда, по словам персонала, посторонние не заходили. Мистика, да и только.
Никитин идёт на поправку, но врач запретил визиты. Ничего. Подождём.
В ГИБДД Николаю Семёновичу предоставили строго секретную информацию о зарегистрированных на семью Авросимовых автомобилях. А вот здесь стало интересно. Белый «Мицубиси Аутлендер» зарегистрирован на тестя. По данным инспекции, стоит на приколе в гараже. Стоит ли? Буквально неделю назад на владельца внедорожника был выписан штраф за превышение скорости на выезде из города. И фотография присутствует. Скверного качества, но видно, что за рулём мужчина. Дела… Значит, на ней кто-то ездит. Уж не зятёк ли?..
Позвонил в областное управление. Выяснил, что Авросимов брал отпуск, когда случилась первая серия убийств, и уезжал в служебную командировку во время второй. Теперь он здесь… Никто его не заподозрит. А если он подойдёт в форме, так и вовсе сопротивляться не станут. Особенно молоденькие девушки. Служитель закона же, да ещё и при исполнении.
Николай Семёнович потёр лицо руками. Хорошо, а при чём здесь студент? Почему знает все подробности убийств? Пособники его клялись, что плохого не делали, просто баловались оккультизмом. Баловаться-то можно, только вот… Может, он как Никитин? Экстрасенс… Чертовщину к делу не пришьёшь, нужны доказательства, тем более против Авросимова, если это он. Как узнать? — найти машину!
Раздался звонок. Николай Семёнович устало взглянул на экран. Малышев. Принял вызов в режиме видеозвонка.
На экране дрожало и дёргалось изображение.
«Николай Семёнович?..— Малышев повернул камеру к одному из боксов, где овчарка отчаянно копала под ворота.— Видите?».
