— Вижу,— следователь от подступившего возбуждения встал на ноги.— Какой номер бокса?
«Семидесятый. Тут следы на грунтовке».
— Так не затопчите! Бригаду вышлю тебе.
«Владельца не нашли; похоже, заброшенный гараж…».
— Вскрывайте. Погоди! Бригаду дождитесь…
«Есть…».
Вот и ответы начали появляться. Николай Семёнович подхватил со спинки китель и вышел из кабинета.
Вечером в кабинете Николай Семёнович подводил итоги прошедшего дня. А день выдался насыщенным. Нашли место, где убийца слил кровь из жертвы.
К гаражам он приехал вместе с бригадой экспертов. Начали вскрывать гараж. Подтянулись любопытствующие зеваки, не рискнувшие переступить через жёлто-чёрную ленту.
Собака рвала поводок, но едва гараж открыли, как тотчас отступила за ноги хозяина.
— Страшно…— улыбнулся Малышев, подсвечивая чёрный зёв калитки.
— Открывай,— распорядился Николай Семёнович. Малышев натянул перчатки и раскрыл широкие створки. Стальные ворота поддались с грохотом и натужным железным скрипом.
Машины в гараже не обнаружилось, весь пол завален ломом и истлевшим хламом. Старые, залитые чем-то коричневым раковины, остатки железных панцирных кроватей, грязные вёдра — всё, что никогда не пригодится, но обязательно хранится в каждом заброшенном гараже. Ни следа чужого присутствия. Запах чего-то гниющего выполз волной наружу, заставляя прикрыть нос и рот. «Под гаражом». Это где? В погребе?
— Погреб,— кивнул Николай Семёнович. Малышев подошёл ближе и потянул тяжёлую створку. Из-под неё вырвался рой жирных жужжащих мух вместе со сладковатым пряным запахом.
— Ё-маё,— Малышев закрыл нос рукавом.
— Кровь,— прошептал следователь.
— Спускаться? — Малышев отступил, борясь с тошнотой.
— Опасно,— рассудил Николай Семёнович.
— Ничего не опасно,— возразил эксперт-криминалист, подходя ближе,— следы недельной давности.— Здесь давно никого не было.
— Вижу,— сморщился следователь.
Прошёл ещё один из экспертов, вручив каждому маску, перчатки и фонарь.
— Ну… блин… можно я не пойду туда, Николай Семёнович? — взмолился Малышев. Струсил. Ничего. Бывает. Бояться не стыдно, стыдно прятаться за свой страх.
— Не можно,— отрезал следователь, натянул маску и первым полез вниз.
Спускаться было высоко. Метра два, а то и больше. Мухи садились на кожу лица, не защищённую маской, жужжали у уха, нагнетая панику. Кто-то щёлкнул переключателем, и погреб осветила тусклая лампочка. Николай Семёнович огляделся. Вот оно, логовище. Клетушка полтора на полтора, высота под два метра. Под потолком на балке — кусок верёвки, в углу стоят вёдра со свернувшейся кровью, превратившейся в шевелящееся месиво из опарышей. Пол залит бурыми пятнами. Здесь работа экспертам. Николай Семёнович вздохнул и потянулся наверх. Чего только не увидишь!.. Вылез на воздух, уступив место профессионалам.
Подошёл молчаливый в этот раз Малышев. Тошно…
Эксперты выяснили, что замок открывали не раньше недели назад. Не возвращался, значит. Слепки шин сделали. Совпали с зафиксированными на месте преступления. Кровь принадлежит Малиевой Лилии, предпоследней жертве. Где последняя? Где?…
На воротах отпечатки смазаны, не идентифицировать.
Узнать бы, где сейчас стоит белый «Мицубиси». Да как узнаешь, напрямую не спросишь ведь. Прямых доказательств нет. Благо сейчас Авросимов занят студентом. Непонятно, что он из него хочет вытрясти. С Никитиным у него не получилось, Еговская выписалась под расписку и пропала из поля зрения.
Николай Семёнович оглянулся на потемневшее окно. Поздно. Пора и домой.
Дверь открылась, вошёл Авросимов.
— Здорово, Семёныч! — Экий бодрый!. Глаза невольно сползли на кусок пластыря телесного цвета на правой руке.
— Здорово.
Николай Семёнович пожал протянутую руку.
— Я смотрю, вы нашли логово зверя? — усмехнулся Авросимов, заглядывая в отчёты.
— Да, нашли,— следователь аккуратно закрыл папку.
— А поделиться не хочешь? — лукаво спросил гость.
— Пока нет…
— Зря, а я вот хочу,— бодро отрапортовал Авросимов,— Студент наш, Кротов, поёт аки соловей…
— Соловьём он и до тебя заливался,— проворчал Николай Семёнович.
— Говорит, что ты его, Николай Семёнович, принудил подписать признание…
— Чего? — опешил следователь.
— Вот так-то,— Авросимов подобрал со стола безделицу и подкинул в руке,— теперь будешь объяснительную писать…
— Да напишу, не вопрос,— отмахнулся Николай Семёнович.
— Чего нашли-то? — доверительно подался вперед Авросимов.
— Ничего особенного: кровь, остатки шнура. Выясняем, из какой партии и куда мог поступить в продажу.
— Не тем занимаешься, Семёныч!
— А чем надо?
— Никитин в себя пришёл?
— Пришёл, только к нему не пускают,— огрызнулся Николай Семёнович.
— Как пустят,— Авросимов хлопнул себя ладонью по левой руке,— сразу его в оборот.
— Зачем? — удивился следователь.
— В?лос его? — Гость поднял к лицу кисть с поднятым указательным пальцем, разгибая по одному.— Его! Отпечаток ноги его? — его! На момент совершения преступления внятного алиби нет…
— Это одно убийство, а прочие?
— На те тоже нет,— Авросимов взял со стола ручку и начал крутить в левой руке,— Еговская не в счёт, она лицо заинтересованное…
— Они не расписаны…
— Всё равно.
— Нет не всё. Где нож? На чём привозил трупы? Почему до этого был осторожен, а тут вдруг столько следов?
— Семёныч, ты усложняешь,— сморщился Авросимов.
Конечно. Николай Семёнович заворожённо смотрел, как тот крутит ручку в левой руке.
— Пытаюсь быть объективным.
— Ни к чему это,— заговорщицки прошептал Авросимов,— дело закроем.
— Я домой пойду…— Николай Семёнович сгрёб со стола папку с отчётами.
— Дело-то оставь! — крикнул Авросимов вслед.
— В сейфе полежит,— буркнул следователь в полумрак коридора.
Погода — чудесная. Приятный, томный вечер. Николай Семёнович решил прогуляться пешком. Мимо, мигая красными и синими огнями, проехала патрульная машина. Хорошо. Может, хоть сколько-то порядка будет на улицах.
Путь лежал по плохо освещённой аллее. Чёрные тени обступили мощённую брусчаткой дорожку. Николай Семёнович поежился от предчувствия. Ничего, сколько ходил по этой дороге!.. Тут район спокойный.
Странный интерес у Авросимова. Очень странный. Торопится дело закрыть. Надо спешить с поисками, а то скоро должна случиться новая жертва, судя по предыдущим, а потом — снова долгий перерыв.
А если всё-таки он? Авросимов. Всё как будто совпадает. Надо найти машину. Позвонить завтра его тестю. Поинтересоваться, на чём зятёк уехал в командировку.
Сзади сломалась ветка. Едва Николай Семёнович успел оглянуться, как в спину ему воткнулся нож. Провернулся раз, разрывая всё внутри. Тело дёрнулось и потеряло волю. Борсетка с ключами выпала из руки, тотчас подхваченная неизвестным. Лица не разобрать, скрыто сумраком. Разбойник придержал тело. В нос ударил слабый запах резиновых перчаток.
«Конец». Кругом никого, истечёшь кровью, сударь мой, Николай Семёнович. Марина Николаевна будет волноваться… Бедная… Как переживёт? Он только почувствовал под спиной прохладные камни брусчатки. Неизвестный встал над ним с ножом. Почему лица не разглядеть? Увидел, как поднимается рука для второго удара. Но вот незначительный звук хлестнул убийцу, как плетью, и тот быстро убежал, унося с собой все ключи, что были у следователя с собой. Николай Семёнович перевёл гаснущий взгляд к теплому свету недалёкого фонаря. Перед глазами на брусчатке — кроссовки. Проклятые кроссовки. Никитина. Точно его. Только ведь он в больнице… Вновь прибывший присел, склонился над телом.
— Скорую…— услышал он над собой глухой хриплый голос, и адрес. Никитина голос. Точно его. Как его из больницы выпустили?
Человек поднялся, и ноги исчезли из поля зрения. Николай Семёнович перекатил голову в другую сторону. Вон его фигура на фоне аллеи. Чёрная, под стать тем самым теням, из которых вынырнул нападавший. Чертовщина… опять… Где-то недалеко завыла сирена. Кажется, скорая…
Неизвестность мучила больше всего. Таня в сотый раз посмотрела новости. Нет. Ничего. Незначительные события освещались во всех подробностях. Форум предпринимателей подходит к концу. Воротилы большого бизнеса поедут по домам. А об убийствах — ничего. И от Андрея снова нет вестей. Всё, что Таня знала, рассказал ей Марат. Что медсестра напутала лекарства и дозировку. Выглядит как умышленное причинение вреда здоровью. Возмущаться можно, но мало что можно сделать, лёжа на кровати.
Таня позвонила главврачу больницы. Владислав Анатольевич пообещал всё взять под свой контроль. Хорошо.
В Центре реабилитации, где всем заправлял Марат, было не так плохо. Светлые палаты, новое оборудование. Даже столь буйные пациенты усмиряли свой обычный нрав и становились вежливыми и предупредительными друг к другу. Идиллия, да и только.
Татьяне выделили одноместный номер на самом верхнем этаже. Кажется, это палата для VIP-клиентов. Горечь от воспоминаний заставляла сжиматься в предчувствии. Здесь тогда с воспалением лёгких лежал Андрей. Теперь её, Тани, очередь. И смешно, и грустно.
Утром здание пробудилось, загрохотало дверями, затопало множеством ног, загудело чужими голосами. Взяла в руки журнал, что кипой лежали на тумбочке у кровати. Светские львицы, накрашенные, отретушированные фальшивые лица, фальшивые эмоции. У кого-то даже поддельная жизнь. Некоторые «знаменитости» знамениты лишь тем, что они «знамениты»… Смешно…
Послышались шаги. Марат, наверное, или Гуля. Но шаги не их. Марат взял несколько человек себе в помощь, в основном бывших пациентов клиники, желающих помочь другим, но эти ещё к ней не заходили.
Дверь отворилась, и сердце подпрыгнуло. Андрей.
— Привет,— он улыбнулся и прошёл к кровати, чтобы присесть на край,— привет, боец.
Руки сами потянулись, чтобы обнять, почувствовать, что это не сон, не галлюцинация. Он здесь, рядом, живой, здоровый.
— Привет,— прошептала она в пахнущую чем-то цветочным футболку. Его руки заскользили по спине, прижали крепче.
— Как ты? — прошептал он ей в волосы.
— Нормально. Заживает хорошо, скоро встану…— Таня положила голову на любимое плечо.— Тебя уже выписали? Марат говорил, что ты в реанимации…
— Я устал там, Тань,— рассмеялся Андрей,— просто устал.
— Но это несерьёзно,— возразила Таня, не в силах оторваться. Надо его поругать за недобросовестное к себе отношение, но нет, не хочется ссоры. Пусть будет рядом.
— Значит, буду несерьёзным,— он взял в ладони её голову и поцеловал. Тревоги отодвинулись. Пусть всё наладится, боже, пусть всё уже наладится…
— С сердцем нельзя шутить…— прошептала Таня, борясь с заполняющей всё существо негой под чуткими руками.
— С ним я не шучу…— руки скользили по телу,— никогда…
Много позже Таня подтянула тело к окну. Андрей пробыл с ней около часа. Они просто лежали рядом и разговаривали обо всём на свете. Тема убийств ускользнула от них, уступив место забавным мелочам и тёплым воспоминаниям. Потом он ушёл, пообещав зайти попозже. Таня видела через окно, как он остановился на крыльце покурить и поговорить с Маратом. Всё хорошо. Будет хорошо. Всенепременно.
— Ты совсем обалдел? — прошипел Марат, тревожно оглядываясь, словно бы чего-то опасался.— У тебя остановку сердца фиксировали двое суток назад! Как тебя выпустили-то?
Андрей прикурил сигарету, зло улыбаясь.
— Да я даже не спрашивал…
— Жить надоело? — сощурился Марат.
— Живу же…— Андрей выпустил дым в сторону,— за Таню — спасибо тебе…
— Не благодари,— отмахнулся Марат и вздохнув, опёрся о перила,— не передумал?
— Нет,— Андрей изобразил небольшой шутливый поклон,— готов служить, о повелитель…
— Не паясничай,— едко выдохнул Марат.— За последствия сам понимаешь… Если сильно прижмут — говори, я помогу…
— Справлюсь…
— И курить бросай! — Марат злобно выдернул из пальцев окурок и швырнул в урну,— рак лёгких через год. То-то Таня порадуется, когда ты кровью начнёшь харкать… Смысла тогда не будет в твоей жертве…
— Это не жертва… так… услуга за услугу,— Андрей вдохнул глубоко и спрятал руки в карманах.
— Какая разница, твоя точка невозврата уже здесь, то есть сейчас…
— Да понял я….— Андрей опустил глаза к ногам.
— Теперь личность известна. Всё сделаешь? — с надеждой спросил Марат.
— Сделаю,— кивнул Андрей.
Помолчали. Марат стоял, словно бы прислушиваясь к звукам с проезжей части.
— Андрюх…— наконец выдал он. Андрей поднял голову.
— Чего?
— Если что — зови, я прикрою…
— Я понял,— Андрей протянул руку, и Марат с чувством её пожал.— Понял.
Посмотрели друг другу в глаза и разошлись не сговариваясь. Марат вернулся в здание, а Андрей направился вверх по улице.
Николай Семёнович после операции лежал в двухместной палате. Наркоз отошёл ещё ночью. Сейчас хотелось спать и пить. Но не давала покоя мысль, что он безнадёжно опаздывал. Раньше отставал, а теперь и вовсе смотрел, как поезд исчезает вдали, теряясь в складках тумана.
Приходил Малышев. Принес цветы, передачу от ребят и последние новости. Авросимов взял дело в свои руки. За студента взялись с удвоенной силой. Никитин пропал из палаты.
— Как пропал?..— не понял Николай Семёнович. Ещё утром едва поднимал голову, а тут просто исчез.
— Так, пропал. Искали по всей больнице. И вещи его тоже исчезли.
— Что, и не видел никто? — Слабость одолевала, но азарт не давал оставить всё без внимания.— Ни охрана, ни медсёстры?
— Никто, Николай Семёнович,— Малышев пожал плечами.
— По месту жительства были?
— Так пустая квартира стоит, даже не открывал никто. Соседи говорят…
— Что по грабителю? — отчего так спать хочется?
— Стоял, ждал за кустами…
— Следы есть?
— Есть.
— Что по ним?
— Подошва стёрта, размер 44–45.
— Миш…— внезапная догадка не дала молчать.
— Чего?
— У Авросимова какой размер?
— Откуда я знаю… Здоровый…
— А машина? Узнал?
— А… «Мицубиси» забрал он у тестя…
— Точно? — Николай Семёнович даже дёрнулся на койке.
— Точнее некуда, разговаривал с ним сегодня утром.
— Как бы её найти…— мечтательно проговорил Николай Семёнович.
— Теперь Авросимов руководит расследованием,— недовольно сказал Малышев.
— Ты присмотрись к нему, Миш, присмотрись внимательно…
— Время…— заглянула медсестра, выгоняя посетителя.
— Присмотрись! — выдохнул Николай Семёнович вслед уходящему Малышеву.
О, как сладко! Букет почти собран. Первый цветочек был нежным, очень нежным. Сладким, как мёд. Как цветок шиповника. Стала взрослой. Нежнейшие лепестки, приятно было их резать. Словно для неё. Да, для неё… Всё для неё… Второй — сравнить с ирисом, да. Необычный, другой, но тоже прекрасный. Ласковая кожа, нежная, как лепесток. Третья — алая роза. С шипами. Она сопротивлялась, но куда ей сладить с садовником?.. Нельзя. Нельзя этого сделать. Плащ не даёт им шанса укусить, поцарапать. Цветы не следует оставлять без внимания, иначе они засохнут. Да, погибнут. Им нужен садовник. Да… садовник. И вот четвертая, как пион, множество лепестков, которые требовалось раскрыть; да, раскрыть. И оросить живительной влагой. Как было сладко…
«Семидесятый. Тут следы на грунтовке».
— Так не затопчите! Бригаду вышлю тебе.
«Владельца не нашли; похоже, заброшенный гараж…».
— Вскрывайте. Погоди! Бригаду дождитесь…
«Есть…».
Вот и ответы начали появляться. Николай Семёнович подхватил со спинки китель и вышел из кабинета.
Вечером в кабинете Николай Семёнович подводил итоги прошедшего дня. А день выдался насыщенным. Нашли место, где убийца слил кровь из жертвы.
К гаражам он приехал вместе с бригадой экспертов. Начали вскрывать гараж. Подтянулись любопытствующие зеваки, не рискнувшие переступить через жёлто-чёрную ленту.
Собака рвала поводок, но едва гараж открыли, как тотчас отступила за ноги хозяина.
— Страшно…— улыбнулся Малышев, подсвечивая чёрный зёв калитки.
— Открывай,— распорядился Николай Семёнович. Малышев натянул перчатки и раскрыл широкие створки. Стальные ворота поддались с грохотом и натужным железным скрипом.
Машины в гараже не обнаружилось, весь пол завален ломом и истлевшим хламом. Старые, залитые чем-то коричневым раковины, остатки железных панцирных кроватей, грязные вёдра — всё, что никогда не пригодится, но обязательно хранится в каждом заброшенном гараже. Ни следа чужого присутствия. Запах чего-то гниющего выполз волной наружу, заставляя прикрыть нос и рот. «Под гаражом». Это где? В погребе?
— Погреб,— кивнул Николай Семёнович. Малышев подошёл ближе и потянул тяжёлую створку. Из-под неё вырвался рой жирных жужжащих мух вместе со сладковатым пряным запахом.
— Ё-маё,— Малышев закрыл нос рукавом.
— Кровь,— прошептал следователь.
— Спускаться? — Малышев отступил, борясь с тошнотой.
— Опасно,— рассудил Николай Семёнович.
— Ничего не опасно,— возразил эксперт-криминалист, подходя ближе,— следы недельной давности.— Здесь давно никого не было.
— Вижу,— сморщился следователь.
Прошёл ещё один из экспертов, вручив каждому маску, перчатки и фонарь.
— Ну… блин… можно я не пойду туда, Николай Семёнович? — взмолился Малышев. Струсил. Ничего. Бывает. Бояться не стыдно, стыдно прятаться за свой страх.
— Не можно,— отрезал следователь, натянул маску и первым полез вниз.
Спускаться было высоко. Метра два, а то и больше. Мухи садились на кожу лица, не защищённую маской, жужжали у уха, нагнетая панику. Кто-то щёлкнул переключателем, и погреб осветила тусклая лампочка. Николай Семёнович огляделся. Вот оно, логовище. Клетушка полтора на полтора, высота под два метра. Под потолком на балке — кусок верёвки, в углу стоят вёдра со свернувшейся кровью, превратившейся в шевелящееся месиво из опарышей. Пол залит бурыми пятнами. Здесь работа экспертам. Николай Семёнович вздохнул и потянулся наверх. Чего только не увидишь!.. Вылез на воздух, уступив место профессионалам.
Подошёл молчаливый в этот раз Малышев. Тошно…
Эксперты выяснили, что замок открывали не раньше недели назад. Не возвращался, значит. Слепки шин сделали. Совпали с зафиксированными на месте преступления. Кровь принадлежит Малиевой Лилии, предпоследней жертве. Где последняя? Где?…
На воротах отпечатки смазаны, не идентифицировать.
Узнать бы, где сейчас стоит белый «Мицубиси». Да как узнаешь, напрямую не спросишь ведь. Прямых доказательств нет. Благо сейчас Авросимов занят студентом. Непонятно, что он из него хочет вытрясти. С Никитиным у него не получилось, Еговская выписалась под расписку и пропала из поля зрения.
Николай Семёнович оглянулся на потемневшее окно. Поздно. Пора и домой.
Дверь открылась, вошёл Авросимов.
— Здорово, Семёныч! — Экий бодрый!. Глаза невольно сползли на кусок пластыря телесного цвета на правой руке.
— Здорово.
Николай Семёнович пожал протянутую руку.
— Я смотрю, вы нашли логово зверя? — усмехнулся Авросимов, заглядывая в отчёты.
— Да, нашли,— следователь аккуратно закрыл папку.
— А поделиться не хочешь? — лукаво спросил гость.
— Пока нет…
— Зря, а я вот хочу,— бодро отрапортовал Авросимов,— Студент наш, Кротов, поёт аки соловей…
— Соловьём он и до тебя заливался,— проворчал Николай Семёнович.
— Говорит, что ты его, Николай Семёнович, принудил подписать признание…
— Чего? — опешил следователь.
— Вот так-то,— Авросимов подобрал со стола безделицу и подкинул в руке,— теперь будешь объяснительную писать…
— Да напишу, не вопрос,— отмахнулся Николай Семёнович.
— Чего нашли-то? — доверительно подался вперед Авросимов.
— Ничего особенного: кровь, остатки шнура. Выясняем, из какой партии и куда мог поступить в продажу.
— Не тем занимаешься, Семёныч!
— А чем надо?
— Никитин в себя пришёл?
— Пришёл, только к нему не пускают,— огрызнулся Николай Семёнович.
— Как пустят,— Авросимов хлопнул себя ладонью по левой руке,— сразу его в оборот.
— Зачем? — удивился следователь.
— В?лос его? — Гость поднял к лицу кисть с поднятым указательным пальцем, разгибая по одному.— Его! Отпечаток ноги его? — его! На момент совершения преступления внятного алиби нет…
— Это одно убийство, а прочие?
— На те тоже нет,— Авросимов взял со стола ручку и начал крутить в левой руке,— Еговская не в счёт, она лицо заинтересованное…
— Они не расписаны…
— Всё равно.
— Нет не всё. Где нож? На чём привозил трупы? Почему до этого был осторожен, а тут вдруг столько следов?
— Семёныч, ты усложняешь,— сморщился Авросимов.
Конечно. Николай Семёнович заворожённо смотрел, как тот крутит ручку в левой руке.
— Пытаюсь быть объективным.
— Ни к чему это,— заговорщицки прошептал Авросимов,— дело закроем.
— Я домой пойду…— Николай Семёнович сгрёб со стола папку с отчётами.
— Дело-то оставь! — крикнул Авросимов вслед.
— В сейфе полежит,— буркнул следователь в полумрак коридора.
Погода — чудесная. Приятный, томный вечер. Николай Семёнович решил прогуляться пешком. Мимо, мигая красными и синими огнями, проехала патрульная машина. Хорошо. Может, хоть сколько-то порядка будет на улицах.
Путь лежал по плохо освещённой аллее. Чёрные тени обступили мощённую брусчаткой дорожку. Николай Семёнович поежился от предчувствия. Ничего, сколько ходил по этой дороге!.. Тут район спокойный.
Странный интерес у Авросимова. Очень странный. Торопится дело закрыть. Надо спешить с поисками, а то скоро должна случиться новая жертва, судя по предыдущим, а потом — снова долгий перерыв.
А если всё-таки он? Авросимов. Всё как будто совпадает. Надо найти машину. Позвонить завтра его тестю. Поинтересоваться, на чём зятёк уехал в командировку.
Сзади сломалась ветка. Едва Николай Семёнович успел оглянуться, как в спину ему воткнулся нож. Провернулся раз, разрывая всё внутри. Тело дёрнулось и потеряло волю. Борсетка с ключами выпала из руки, тотчас подхваченная неизвестным. Лица не разобрать, скрыто сумраком. Разбойник придержал тело. В нос ударил слабый запах резиновых перчаток.
«Конец». Кругом никого, истечёшь кровью, сударь мой, Николай Семёнович. Марина Николаевна будет волноваться… Бедная… Как переживёт? Он только почувствовал под спиной прохладные камни брусчатки. Неизвестный встал над ним с ножом. Почему лица не разглядеть? Увидел, как поднимается рука для второго удара. Но вот незначительный звук хлестнул убийцу, как плетью, и тот быстро убежал, унося с собой все ключи, что были у следователя с собой. Николай Семёнович перевёл гаснущий взгляд к теплому свету недалёкого фонаря. Перед глазами на брусчатке — кроссовки. Проклятые кроссовки. Никитина. Точно его. Только ведь он в больнице… Вновь прибывший присел, склонился над телом.
— Скорую…— услышал он над собой глухой хриплый голос, и адрес. Никитина голос. Точно его. Как его из больницы выпустили?
Человек поднялся, и ноги исчезли из поля зрения. Николай Семёнович перекатил голову в другую сторону. Вон его фигура на фоне аллеи. Чёрная, под стать тем самым теням, из которых вынырнул нападавший. Чертовщина… опять… Где-то недалеко завыла сирена. Кажется, скорая…
Глава 18
Неизвестность мучила больше всего. Таня в сотый раз посмотрела новости. Нет. Ничего. Незначительные события освещались во всех подробностях. Форум предпринимателей подходит к концу. Воротилы большого бизнеса поедут по домам. А об убийствах — ничего. И от Андрея снова нет вестей. Всё, что Таня знала, рассказал ей Марат. Что медсестра напутала лекарства и дозировку. Выглядит как умышленное причинение вреда здоровью. Возмущаться можно, но мало что можно сделать, лёжа на кровати.
Таня позвонила главврачу больницы. Владислав Анатольевич пообещал всё взять под свой контроль. Хорошо.
В Центре реабилитации, где всем заправлял Марат, было не так плохо. Светлые палаты, новое оборудование. Даже столь буйные пациенты усмиряли свой обычный нрав и становились вежливыми и предупредительными друг к другу. Идиллия, да и только.
Татьяне выделили одноместный номер на самом верхнем этаже. Кажется, это палата для VIP-клиентов. Горечь от воспоминаний заставляла сжиматься в предчувствии. Здесь тогда с воспалением лёгких лежал Андрей. Теперь её, Тани, очередь. И смешно, и грустно.
Утром здание пробудилось, загрохотало дверями, затопало множеством ног, загудело чужими голосами. Взяла в руки журнал, что кипой лежали на тумбочке у кровати. Светские львицы, накрашенные, отретушированные фальшивые лица, фальшивые эмоции. У кого-то даже поддельная жизнь. Некоторые «знаменитости» знамениты лишь тем, что они «знамениты»… Смешно…
Послышались шаги. Марат, наверное, или Гуля. Но шаги не их. Марат взял несколько человек себе в помощь, в основном бывших пациентов клиники, желающих помочь другим, но эти ещё к ней не заходили.
Дверь отворилась, и сердце подпрыгнуло. Андрей.
— Привет,— он улыбнулся и прошёл к кровати, чтобы присесть на край,— привет, боец.
Руки сами потянулись, чтобы обнять, почувствовать, что это не сон, не галлюцинация. Он здесь, рядом, живой, здоровый.
— Привет,— прошептала она в пахнущую чем-то цветочным футболку. Его руки заскользили по спине, прижали крепче.
— Как ты? — прошептал он ей в волосы.
— Нормально. Заживает хорошо, скоро встану…— Таня положила голову на любимое плечо.— Тебя уже выписали? Марат говорил, что ты в реанимации…
— Я устал там, Тань,— рассмеялся Андрей,— просто устал.
— Но это несерьёзно,— возразила Таня, не в силах оторваться. Надо его поругать за недобросовестное к себе отношение, но нет, не хочется ссоры. Пусть будет рядом.
— Значит, буду несерьёзным,— он взял в ладони её голову и поцеловал. Тревоги отодвинулись. Пусть всё наладится, боже, пусть всё уже наладится…
— С сердцем нельзя шутить…— прошептала Таня, борясь с заполняющей всё существо негой под чуткими руками.
— С ним я не шучу…— руки скользили по телу,— никогда…
Много позже Таня подтянула тело к окну. Андрей пробыл с ней около часа. Они просто лежали рядом и разговаривали обо всём на свете. Тема убийств ускользнула от них, уступив место забавным мелочам и тёплым воспоминаниям. Потом он ушёл, пообещав зайти попозже. Таня видела через окно, как он остановился на крыльце покурить и поговорить с Маратом. Всё хорошо. Будет хорошо. Всенепременно.
— Ты совсем обалдел? — прошипел Марат, тревожно оглядываясь, словно бы чего-то опасался.— У тебя остановку сердца фиксировали двое суток назад! Как тебя выпустили-то?
Андрей прикурил сигарету, зло улыбаясь.
— Да я даже не спрашивал…
— Жить надоело? — сощурился Марат.
— Живу же…— Андрей выпустил дым в сторону,— за Таню — спасибо тебе…
— Не благодари,— отмахнулся Марат и вздохнув, опёрся о перила,— не передумал?
— Нет,— Андрей изобразил небольшой шутливый поклон,— готов служить, о повелитель…
— Не паясничай,— едко выдохнул Марат.— За последствия сам понимаешь… Если сильно прижмут — говори, я помогу…
— Справлюсь…
— И курить бросай! — Марат злобно выдернул из пальцев окурок и швырнул в урну,— рак лёгких через год. То-то Таня порадуется, когда ты кровью начнёшь харкать… Смысла тогда не будет в твоей жертве…
— Это не жертва… так… услуга за услугу,— Андрей вдохнул глубоко и спрятал руки в карманах.
— Какая разница, твоя точка невозврата уже здесь, то есть сейчас…
— Да понял я….— Андрей опустил глаза к ногам.
— Теперь личность известна. Всё сделаешь? — с надеждой спросил Марат.
— Сделаю,— кивнул Андрей.
Помолчали. Марат стоял, словно бы прислушиваясь к звукам с проезжей части.
— Андрюх…— наконец выдал он. Андрей поднял голову.
— Чего?
— Если что — зови, я прикрою…
— Я понял,— Андрей протянул руку, и Марат с чувством её пожал.— Понял.
Посмотрели друг другу в глаза и разошлись не сговариваясь. Марат вернулся в здание, а Андрей направился вверх по улице.
Николай Семёнович после операции лежал в двухместной палате. Наркоз отошёл ещё ночью. Сейчас хотелось спать и пить. Но не давала покоя мысль, что он безнадёжно опаздывал. Раньше отставал, а теперь и вовсе смотрел, как поезд исчезает вдали, теряясь в складках тумана.
Приходил Малышев. Принес цветы, передачу от ребят и последние новости. Авросимов взял дело в свои руки. За студента взялись с удвоенной силой. Никитин пропал из палаты.
— Как пропал?..— не понял Николай Семёнович. Ещё утром едва поднимал голову, а тут просто исчез.
— Так, пропал. Искали по всей больнице. И вещи его тоже исчезли.
— Что, и не видел никто? — Слабость одолевала, но азарт не давал оставить всё без внимания.— Ни охрана, ни медсёстры?
— Никто, Николай Семёнович,— Малышев пожал плечами.
— По месту жительства были?
— Так пустая квартира стоит, даже не открывал никто. Соседи говорят…
— Что по грабителю? — отчего так спать хочется?
— Стоял, ждал за кустами…
— Следы есть?
— Есть.
— Что по ним?
— Подошва стёрта, размер 44–45.
— Миш…— внезапная догадка не дала молчать.
— Чего?
— У Авросимова какой размер?
— Откуда я знаю… Здоровый…
— А машина? Узнал?
— А… «Мицубиси» забрал он у тестя…
— Точно? — Николай Семёнович даже дёрнулся на койке.
— Точнее некуда, разговаривал с ним сегодня утром.
— Как бы её найти…— мечтательно проговорил Николай Семёнович.
— Теперь Авросимов руководит расследованием,— недовольно сказал Малышев.
— Ты присмотрись к нему, Миш, присмотрись внимательно…
— Время…— заглянула медсестра, выгоняя посетителя.
— Присмотрись! — выдохнул Николай Семёнович вслед уходящему Малышеву.
О, как сладко! Букет почти собран. Первый цветочек был нежным, очень нежным. Сладким, как мёд. Как цветок шиповника. Стала взрослой. Нежнейшие лепестки, приятно было их резать. Словно для неё. Да, для неё… Всё для неё… Второй — сравнить с ирисом, да. Необычный, другой, но тоже прекрасный. Ласковая кожа, нежная, как лепесток. Третья — алая роза. С шипами. Она сопротивлялась, но куда ей сладить с садовником?.. Нельзя. Нельзя этого сделать. Плащ не даёт им шанса укусить, поцарапать. Цветы не следует оставлять без внимания, иначе они засохнут. Да, погибнут. Им нужен садовник. Да… садовник. И вот четвертая, как пион, множество лепестков, которые требовалось раскрыть; да, раскрыть. И оросить живительной влагой. Как было сладко…
