— Знаешь его? — Нонна прижалась ещё ближе. Стало некомфортно. Таня чуть отступила, неловко надавив своей ногой чужую ступню. Анна!.. Тоже слишком близко.
— Никитин, Андрей Васильевич, тут нет тайны,— уверенно улыбнулась Таня в хищные глаза.
— А,— Нонна чуть отстранилась,— другое имя, другое…
— Особенное,— хриплый, надтреснутый голос дёрнул всё тело в сторону. Таня оглянулась. Вика. Смотрит исподлобья, вжала голову в плечи. А вокруг — никого, кроме трёх странных женщин, именуемых сёстрами. Стало немного жутко.
— Нет, не знаю,— соврала Таня.
— Жаль,— вздохнула Нонна.— Его не зовут по имени от того, что он не должен здесь находиться…
— Это из-за меня, наверное,— согласилась гостья.
— Нет…— отрезала Вика и прошла к столу. У деревянной скамьи, стоявшей рядом со своим большим собратом, грелся на углях остывающего костра котёл с ароматным варевом.
— Это что? Зелье? — попыталась Таня сгладить опустившуюся меж ними неловкость.
— Что ты, нет, конечно,— рассмеялась Анна,— это соус. Будут жареное мясо и овощи.
— Нам выпало готовить соус на меду,— кивнула Нонна, подсаживаясь к столу.
Таня, не представляя, как себя вести и что именно сделать, присела тоже. Анна пристроилась рядом.
— Мы научим тебя варить соус,— заговорщически подмигнула она.
— И зелья,— протянула Нонна, вальяжно откидываясь назад.
— …Плести заклинания,— продолжила Анна.
— Даже Crwydryn не сможет их уловить,— рассмеялась Нонна.
— И найдём тебе имя,— доверительно донеслось слева.— Ты научишься ходить в темноте…
— Что это значит? — лёгкий ветерок пробежал по листве, и показалось, что с ветвей за ними наблюдают десятки внимательных глаз.
Гостья обвела взглядом янтарный купол над головой. Нет, они одни. Отчего же неприятное чувство открытой площади с тьмой людей не покидает растерянный разум?..
— Crwydryn не говорил тебе? — удивилась Нонна.— Нас называют ночными сёстрами…
— Мы слышим многое, если не всё…— добавила Анна.
— Ступаем тайными тропами…
— Наши шаги не слышны…
— Наши пути сокрыты мраком…
— Мы научим и тебя,— Анна подвинулась чуть ближе. Таня смело взглянула в голубые, водянистые глаза.
— Сможешь удивить его…
— И превзойти…
Хозяйка топи ждала. Седая от прожитых лет, изъеденная временем и пренебрежительным людским отношением, она сидела на троне, вырезанном из огромного комеля дуба, украшенного листьями и цветами по случаю праздника, а рядом стояли и её гости.
Гордые тилвит-тег, которых можно было отличить по гладким пшеничного цвета волосам — тонкие и стройные, подобно молодым берёзкам; статный представитель дини ши, могучий витязь, прекрасные, но коварные лианнан ши; мрачные, в седых лохмотьях утукку; как их здесь называли, слуа, или просто нежить, за их спинами толпились и прочие представители лесного народа: заросшие мхом лешие, косматые домовые. У ног Хозяйки устроились лесные духи, крохотные грызуны, довольно бойкие создания.
Плечи кололо от беспрестанно посылаемых проклятий в адрес непрошеного гостя. Андрей встряхнулся. Они ничего не сделают. Слабы стали за сотни лет забвения.
Хозяйка приподняла косматую голову. Тянущаяся плёнка отвратно пахнущей слизи с волос порвалась и тотчас наплыла снова.
— Ты?..— проскрипел её голос. Никитин виновато улыбнулся. Неловко... Помнится, несколько лет назад он её обидел, не позволив забрать в топь группу студентов.
— Если я извинюсь, это поменяет ситуацию? — дерзко вскинул он голову. Если что пойдёт не так, смирение не поможет. Ничто не поможет, если все эти создания решать действовать слаженно и прогнать нежеланного гостя. Хорошо, действуют они каждый по своему разумению и каждый согласно своему закону. Только одна ночь объединяет их — Самайн.
— С-с-с-ш-ш-ш,— изрекла Хозяйка. Духи земли — мелкие, похожие на мышей зверушки, забеспокоились.
— Тебе здесь не рады,— выступил вперёд витязь.
— Я же сказал, что заплачу,— огрызнулся гость.
— Заплатиш-ш-шь,— прошипела Хозяйка.
— Crwydryn дерзок; впрочем, другого я не ждал…— надменно пропело одно из златоволосых созданий.
— Лишим его глаза,— прошипело справа нечто, похожее на тролля. Один взгляд, и тролль отполз за деревья.— Пусть заплатит оком…
— С-ш-ш-ш-ш,— прошипела Хозяйка,— Самайн… наши двери открыты… Он заплатит… и ус-с-слугу….
Андрей вздохнул. Не время для торга, но становиться на службу новому хозяину не хотелось. Тем более такому.
— Или уходи…— раздалось шершавое, трескучее.
Гость кивнул.
— Говори.
— У тебя ес-с-сть власть…
— Я бы не сказал…
— Мои дети умирают…— прохрипела Хозяйка, повышая голос, так, что все притихли,— сделай так, чтобы мерз-зкое творение не оскверняло моих вод…
— Ты о канализационной трубе, что выходит в болото?
— Да…
— Эм-м-м,— Андрей откашлялся, огляделся. Его окружили, и без жертв вряд ли получится уйти.— Это будет непросто… может, я извинюсь, и всё?
— Ус-с-слуга… или убирайс-с-я…
— Ты переоцениваешь мои силы.
— Ус-с-слуга…
— Я попробую… но не обещаю…
— Ух-х-ходи…
— Нет, постой,— Андрей отскочил от надвинувшегося на него широкоплечего витязя.— Сделаю… Что смогу, сделаю…
— С-с-слово?
Кольцо из тел сдвинулось ещё плотнее. Дышать стало тяжелее из-за воздуха, сгустившегося, как кисель.
— Да, слово,— огрызнулся Андрей и добавил тихо,— подавись.
— Чашу! — крикнул витязь, протягивая гостю серебряный нож, кривой, как серп луны.
Подали деревянный неглубокий, но широкий сосуд. Андрей взял в руки нож, оглянулся ещё раз на создания, жмущихся друг к другу за его спиной. Повёл плечами, расправляя крылья, и по рядам зрителей пролетел вздох ужаса. Улыбка растянулась помимо воли. И всё-таки они страшатся Посвящённых.
— Теперь плати! — крикнул один из телвит тег.
«Не ори, заплачу…».
Нож легко прорезал тёмную кожу, вскрыл вену, и молочная, курящаяся белёсым туманом на воздухе кровь полилась в сосуд. Волшебные создания заворожённо замерли. Каждый смотрел на серебристый поток и алкал припасть к нему, чтобы многократно увеличить свои силы. Но не смели подойти. Сегодня это — для Хозяйки.
Кровь текла, обволакивая руку белыми каплями. Чаша наполнилась до половины. Чёрный палец с когтем прижал рану, перекрывая поток.
— Достаточно,— прорычал гость.
— Отдыхай,— кивнул витязь рядом,— добро пожаловать,— он осторожно забрал чашу и нож из пальцев. С поклоном поднёс чашу Хозяйке.
— С-с-слово,— прохрипела она, принимая в узловатые пальцы сосуд.
— Помню,— Андрей прижал пальцем рану, согнув руку в локте. Кровь потеряла свою белизну, снова став обычной — тёмно-красной, густой.
— Держи, Crwydryn,— и невысокая стройная дева в многослойном одеянии до самой земли протянула кусок ткани для перевязки.
— Благодарю, Эйовелин.
Дева кротко улыбнулась и поспешила отойти к своим. Из группы светловолосых телвит тег в него впились налитые лютой злобой глаза. Андрей послал в ту сторону улыбку, более похожую на оскал.
— Отдыхай, Crwydryn,— подошёл и витязь,— никто не скажет тебе дурного слова… Теперь ты — под защитой Хозяйки…
— И на том благодарю,— кивнул гость.
— С тобой прибыла Слышащая в ночи? Сёстры знают? — вежливо поинтересовался богатырь.
— Да. Она уже с ними.
— Что ж, мы рады каждому.
К вечеру на поляне недалеко от стола разожгли большой костёр.
До самого вечера Таня слушала рассказы сестёр о волшебном мире и о ремесле, что ей предстояло освоить. Андрей не поведал ей и малой доли тех знаний, которыми обладали эти милые женщины. Ни разу она не вспомнила о нём, беспокойство куда-то ушло вместе со страхом и холодом. А о голоде она даже не вспомнила.
За разговорами незаметно пролетело время. После заката к столу подтянулись ещё люди. Называть их существами не поворачивался язык. Все были похожи на людей. Некоторые даже одеты, как обычные среднестатистические прохожие, каких можно встретить на улице, пройти мимо и не заметить золотистых искр в глазах.
Ближе к закату прилетел ворон. Сел на ветку над столом и хрипло каркнул, обозначая свое присутствие. Таня, повинуясь интуиции, подняла руку, и птица перелетела на предплечье.
— О, какой славный,— воскликнула Нонна.— Он выбрал тебя?
— Я не знаю, мы встретились в лесу. Что значит выбрал? — Таня погладила жёсткие перья крыльев.
— Бедняжка потерял свою половинку,— пропела Анна, проходя мимо с кувшином и обдав запахом перезрелого винограда.— Ему одиноко…
Невесть откуда на столе начали появляться праздничные блюда. На огромных блюдах высилась гора овощей в медовой подливе, янтарными каплями стекающей по поджаренным бокам. Медленно, тягуче сползали маслянистые капли, напитывая воздух ароматом чеснока и мёда. Мясо в кровавом томатном соусе с нарезанным крупными кольцами сладким луком и хрустящими, сочащимися соком колбасами. Высокий тыквенный пирог, украшенный мазками взбитого масла и посыпкой из сушёной клюквы, сладкий хлеб с изюмом и сушёными фруктами. Стол осветили толстые свечи на ароматных можжевеловых подставках, опоясанные высохшими ягодами и крохотными листиками мяты и мелиссы. Застолье начало приобретать тёплый, почти домашний уют, и казалось, что каждого из этих людей она знает целую вечность.
Только теперь Таня поняла, насколько проголодалась. Слева и справа подсаживались новые соседи. Приветливо улыбались и наполняли поляну нестройным гулом досужих разговоров.
Тоска алчущим хищником впилась в сердце при взгляде на мило воркующие пары. Таня коснулась колец, проступающих на груди через несколько слоёв одежды.
— Я здесь,— раздался хриплый голос над головой. Ворон недовольно раскрыл клюв и растопырил крылья на неприятного ему гостя.
— Ну-ка цыц! — прошипел Андрей, присаживаясь по правую руку. Таня счастливо улыбнулась и прижалась щекой к его плечу.
— С пользой провела время? — хитро сощурились янтарные глаза с широким, глубоким как ночь зрачком.
— В целом, да,— кивнула Таня, махнула рукой, сгоняя ворона. Тот недовольно раскрыл крылья и сел на осину неподалёку.
— Crwydryn,— Анна налегла на плечи нового гостя,— добро пожаловать.
— Благодарю, милая, благодарю…— Андрей послал приветливую улыбку за плечо.
Таня вдохнула аппетитный аромат от блюд, а желудок сжался в истоме от предвкушения праздника.
Спорые девушки быстро расставили глиняные тарелки и положили возле каждого грубые деревянные приборы. Передали по кругу удивительные кубки, не похожие один на другой. Словно бы застолье чудным образом переместилось из книги «Властелин колец».
— Нравится? — услышала Татьяна около своего уха.
— Да, очень!
Под шумливый гомон разлили вино из кувшинов. Потекло застолье, полилось вино и пиво. В гомоне стали различимы чистые звуки скрипки, с удалью задающие ритм танцорам. И вскоре от стола поднялись пары и возле костра заплясали тени. Кто-то запел красивым мелодичным голосом:
В танце кружи,
Ведьма осенняя,
Пой, ворожи…
Чистое, как горный ручей, пение поднималось к небу вместе с дымом костра и искрами, и, казалось, сам лес кружится вместе со всеми.
…Отсвет огня
Виден теперь везде.
В бубен звеня,
Громко зови гостей…
Рука Андрея легла за талию, и Таня почувствовала тепло его тела через многие слои одежды. Холода не было, только яркий костёр, уютная компания и восхитительный вечер.
…Дарит луна,
Снов ледяную синь.
Чаша полна:
Мята, имбирь, полынь.
Чашу повыше
Поднимешь к небес стеклу…
Тревоги ушли. И даже эти странные люди с ярко-зелёными глазами в необычных одеждах — большие, маленькие, высокомерные, забавные, казались теперь родными, будто она прожила среди них всю жизнь.
Нынче Самайн
Моросью радует,
Криками стай.
Плеском неядовым.
Скоро уж панцирь
Дворцы их покроет льда.
Пусть порезвятся,
Покуда жива вода…24
— Собирайся, собирайся…— голос скрипит, как старое дерево,— собирайся, дева, аль не слышишь?
Отчего не слышать, слышу. Голова тяжёлая, шальная и болит. Каждое слово стучит молотом в затылок. Чужая рука гладит шею сзади. Шершавые руки, тёплые.
— Чу… стрижена! Не порядох, не примет Хозяйка, не примет, стрижена — знать плоха дева ведовать…
— Что? — И глаза не открыть. Что же это? Под спиной дрянное ложе, словно сложенное из поленьев. На глазах — грубая тряпица с душистым отваром. Щекочет обоняние резкий пряный запах. Подняла руку. До чего тяжела!
— Одёжа не в стать,— ворчал голос, перемещаясь от изголовья к ногам,— срам, да и только…
— Да ты кто? — всё-таки дотянулась до противной тряпицы, пускающей капли по щекам на шею. Сняла, глаза, словно набитые песком. Над головой — свод из плохо струганных досок, подкопчённая балка, с неё на тонких шнурках висят связки из трав. Поймала себя на мысли, что часть названий знакома. Вон висит связка склонивших тяжёлую голову цветов болиголова, а вон там — пучок горькой полыни. Вдоль стены — чёрная мальва, пустырник и белладонна.
Голову прошил разряд боли. Из горла вырвался стон. Прижала руки к лицу. Что случилось? В руке — чёрное перо.
— Не вой, не вой, дева, поднимайся, к Хозяйке твой путь.
— Какой ещё хозяйке? — каждое слово, как нож, впивается в висок новым приступом. Таблетку бы… Таблетку?
— Поднимайся, Мерула.
— Я не…— Нет, это не её имя! — Вы меня с кем-то спутали…
Поднялась. Голова отозвалась ломотой в затылке. Ерунда!
На неё воззрилась древняя старуха, чья физиономия была похоже на печёное яблоко, но глаза с живым интересом впитывали каждую чёрточку лица.
— Как же, «спутала»! Язык — что помело! — проворчала старуха отворачиваясь.— С таким языком и врагов не надо! Непутёвая! Вставай, говорю, девка!
— Так, секундочку…— Почему в голове пусто? Совершенно пусто, словно… жизни до сего момента не было. Быть не может! Головой ударилась, наверное.
Провела по себе рукой. Нет, одета… блузка, брюки. Перевела взгляд на ноги. Кроссовки… Вспомнилось название. Но вот остальное…
— Бабушка…— потянулась к старухе, но та отпрянула.
— Метка на тебе, непутёвая! Смотри, к кому руки тянешь…
Скрипучий голос отрезвил. Так. Осторожно. Сейчас разберёмся… «Меня зовут…», имя ускользало, вырывалось из памяти, как из рук — скользкая рыбёшка. Что же это? «Меня зовут…».
— Одевайся, чудь болотная! — и старуха ловко запустила в гостью узлом из одежды. Пока пыталась уловить отзвуки собственного имени, руки распутали узел. Длинное платье из грубого льна, платок на голову, пояс. Это что? Реконструкция? Или что? Не припоминалось такого в прошлой жизни, да и жизнь… так же не вспоминалась.
— Нет, подождите…— отложила одежду,— вы сама-то кто?
— Не твоё дело, непутёвая! Коль памяти нету, так и неча спрашивать!
— Блин…— повела головой. Мышцы — словно скованны, помяла их пальцами.
— Одевайся!
— Не буду! — До чего же надоедливая старуха! Надо позвонить. Пошарила по карманам. Телефона нет. Ограбили?
— Ух, упрямица! — старуха погрозила кулаком от низенькой двери и выскочила наружу.
Точно! Там солнце, там свет; люди, в конце концов.
— Никитин, Андрей Васильевич, тут нет тайны,— уверенно улыбнулась Таня в хищные глаза.
— А,— Нонна чуть отстранилась,— другое имя, другое…
— Особенное,— хриплый, надтреснутый голос дёрнул всё тело в сторону. Таня оглянулась. Вика. Смотрит исподлобья, вжала голову в плечи. А вокруг — никого, кроме трёх странных женщин, именуемых сёстрами. Стало немного жутко.
— Нет, не знаю,— соврала Таня.
— Жаль,— вздохнула Нонна.— Его не зовут по имени от того, что он не должен здесь находиться…
— Это из-за меня, наверное,— согласилась гостья.
— Нет…— отрезала Вика и прошла к столу. У деревянной скамьи, стоявшей рядом со своим большим собратом, грелся на углях остывающего костра котёл с ароматным варевом.
— Это что? Зелье? — попыталась Таня сгладить опустившуюся меж ними неловкость.
— Что ты, нет, конечно,— рассмеялась Анна,— это соус. Будут жареное мясо и овощи.
— Нам выпало готовить соус на меду,— кивнула Нонна, подсаживаясь к столу.
Таня, не представляя, как себя вести и что именно сделать, присела тоже. Анна пристроилась рядом.
— Мы научим тебя варить соус,— заговорщически подмигнула она.
— И зелья,— протянула Нонна, вальяжно откидываясь назад.
— …Плести заклинания,— продолжила Анна.
— Даже Crwydryn не сможет их уловить,— рассмеялась Нонна.
— И найдём тебе имя,— доверительно донеслось слева.— Ты научишься ходить в темноте…
— Что это значит? — лёгкий ветерок пробежал по листве, и показалось, что с ветвей за ними наблюдают десятки внимательных глаз.
Гостья обвела взглядом янтарный купол над головой. Нет, они одни. Отчего же неприятное чувство открытой площади с тьмой людей не покидает растерянный разум?..
— Crwydryn не говорил тебе? — удивилась Нонна.— Нас называют ночными сёстрами…
— Мы слышим многое, если не всё…— добавила Анна.
— Ступаем тайными тропами…
— Наши шаги не слышны…
— Наши пути сокрыты мраком…
— Мы научим и тебя,— Анна подвинулась чуть ближе. Таня смело взглянула в голубые, водянистые глаза.
— Сможешь удивить его…
— И превзойти…
Хозяйка топи ждала. Седая от прожитых лет, изъеденная временем и пренебрежительным людским отношением, она сидела на троне, вырезанном из огромного комеля дуба, украшенного листьями и цветами по случаю праздника, а рядом стояли и её гости.
Гордые тилвит-тег, которых можно было отличить по гладким пшеничного цвета волосам — тонкие и стройные, подобно молодым берёзкам; статный представитель дини ши, могучий витязь, прекрасные, но коварные лианнан ши; мрачные, в седых лохмотьях утукку; как их здесь называли, слуа, или просто нежить, за их спинами толпились и прочие представители лесного народа: заросшие мхом лешие, косматые домовые. У ног Хозяйки устроились лесные духи, крохотные грызуны, довольно бойкие создания.
Плечи кололо от беспрестанно посылаемых проклятий в адрес непрошеного гостя. Андрей встряхнулся. Они ничего не сделают. Слабы стали за сотни лет забвения.
Хозяйка приподняла косматую голову. Тянущаяся плёнка отвратно пахнущей слизи с волос порвалась и тотчас наплыла снова.
— Ты?..— проскрипел её голос. Никитин виновато улыбнулся. Неловко... Помнится, несколько лет назад он её обидел, не позволив забрать в топь группу студентов.
— Если я извинюсь, это поменяет ситуацию? — дерзко вскинул он голову. Если что пойдёт не так, смирение не поможет. Ничто не поможет, если все эти создания решать действовать слаженно и прогнать нежеланного гостя. Хорошо, действуют они каждый по своему разумению и каждый согласно своему закону. Только одна ночь объединяет их — Самайн.
— С-с-с-ш-ш-ш,— изрекла Хозяйка. Духи земли — мелкие, похожие на мышей зверушки, забеспокоились.
— Тебе здесь не рады,— выступил вперёд витязь.
— Я же сказал, что заплачу,— огрызнулся гость.
— Заплатиш-ш-шь,— прошипела Хозяйка.
— Crwydryn дерзок; впрочем, другого я не ждал…— надменно пропело одно из златоволосых созданий.
— Лишим его глаза,— прошипело справа нечто, похожее на тролля. Один взгляд, и тролль отполз за деревья.— Пусть заплатит оком…
— С-ш-ш-ш-ш,— прошипела Хозяйка,— Самайн… наши двери открыты… Он заплатит… и ус-с-слугу….
Андрей вздохнул. Не время для торга, но становиться на службу новому хозяину не хотелось. Тем более такому.
— Или уходи…— раздалось шершавое, трескучее.
Гость кивнул.
— Говори.
— У тебя ес-с-сть власть…
— Я бы не сказал…
— Мои дети умирают…— прохрипела Хозяйка, повышая голос, так, что все притихли,— сделай так, чтобы мерз-зкое творение не оскверняло моих вод…
— Ты о канализационной трубе, что выходит в болото?
— Да…
— Эм-м-м,— Андрей откашлялся, огляделся. Его окружили, и без жертв вряд ли получится уйти.— Это будет непросто… может, я извинюсь, и всё?
— Ус-с-слуга… или убирайс-с-я…
— Ты переоцениваешь мои силы.
— Ус-с-слуга…
— Я попробую… но не обещаю…
— Ух-х-ходи…
— Нет, постой,— Андрей отскочил от надвинувшегося на него широкоплечего витязя.— Сделаю… Что смогу, сделаю…
— С-с-слово?
Кольцо из тел сдвинулось ещё плотнее. Дышать стало тяжелее из-за воздуха, сгустившегося, как кисель.
— Да, слово,— огрызнулся Андрей и добавил тихо,— подавись.
— Чашу! — крикнул витязь, протягивая гостю серебряный нож, кривой, как серп луны.
Подали деревянный неглубокий, но широкий сосуд. Андрей взял в руки нож, оглянулся ещё раз на создания, жмущихся друг к другу за его спиной. Повёл плечами, расправляя крылья, и по рядам зрителей пролетел вздох ужаса. Улыбка растянулась помимо воли. И всё-таки они страшатся Посвящённых.
— Теперь плати! — крикнул один из телвит тег.
«Не ори, заплачу…».
Нож легко прорезал тёмную кожу, вскрыл вену, и молочная, курящаяся белёсым туманом на воздухе кровь полилась в сосуд. Волшебные создания заворожённо замерли. Каждый смотрел на серебристый поток и алкал припасть к нему, чтобы многократно увеличить свои силы. Но не смели подойти. Сегодня это — для Хозяйки.
Кровь текла, обволакивая руку белыми каплями. Чаша наполнилась до половины. Чёрный палец с когтем прижал рану, перекрывая поток.
— Достаточно,— прорычал гость.
— Отдыхай,— кивнул витязь рядом,— добро пожаловать,— он осторожно забрал чашу и нож из пальцев. С поклоном поднёс чашу Хозяйке.
— С-с-слово,— прохрипела она, принимая в узловатые пальцы сосуд.
— Помню,— Андрей прижал пальцем рану, согнув руку в локте. Кровь потеряла свою белизну, снова став обычной — тёмно-красной, густой.
— Держи, Crwydryn,— и невысокая стройная дева в многослойном одеянии до самой земли протянула кусок ткани для перевязки.
— Благодарю, Эйовелин.
Дева кротко улыбнулась и поспешила отойти к своим. Из группы светловолосых телвит тег в него впились налитые лютой злобой глаза. Андрей послал в ту сторону улыбку, более похожую на оскал.
— Отдыхай, Crwydryn,— подошёл и витязь,— никто не скажет тебе дурного слова… Теперь ты — под защитой Хозяйки…
— И на том благодарю,— кивнул гость.
— С тобой прибыла Слышащая в ночи? Сёстры знают? — вежливо поинтересовался богатырь.
— Да. Она уже с ними.
— Что ж, мы рады каждому.
К вечеру на поляне недалеко от стола разожгли большой костёр.
До самого вечера Таня слушала рассказы сестёр о волшебном мире и о ремесле, что ей предстояло освоить. Андрей не поведал ей и малой доли тех знаний, которыми обладали эти милые женщины. Ни разу она не вспомнила о нём, беспокойство куда-то ушло вместе со страхом и холодом. А о голоде она даже не вспомнила.
За разговорами незаметно пролетело время. После заката к столу подтянулись ещё люди. Называть их существами не поворачивался язык. Все были похожи на людей. Некоторые даже одеты, как обычные среднестатистические прохожие, каких можно встретить на улице, пройти мимо и не заметить золотистых искр в глазах.
Ближе к закату прилетел ворон. Сел на ветку над столом и хрипло каркнул, обозначая свое присутствие. Таня, повинуясь интуиции, подняла руку, и птица перелетела на предплечье.
— О, какой славный,— воскликнула Нонна.— Он выбрал тебя?
— Я не знаю, мы встретились в лесу. Что значит выбрал? — Таня погладила жёсткие перья крыльев.
— Бедняжка потерял свою половинку,— пропела Анна, проходя мимо с кувшином и обдав запахом перезрелого винограда.— Ему одиноко…
Невесть откуда на столе начали появляться праздничные блюда. На огромных блюдах высилась гора овощей в медовой подливе, янтарными каплями стекающей по поджаренным бокам. Медленно, тягуче сползали маслянистые капли, напитывая воздух ароматом чеснока и мёда. Мясо в кровавом томатном соусе с нарезанным крупными кольцами сладким луком и хрустящими, сочащимися соком колбасами. Высокий тыквенный пирог, украшенный мазками взбитого масла и посыпкой из сушёной клюквы, сладкий хлеб с изюмом и сушёными фруктами. Стол осветили толстые свечи на ароматных можжевеловых подставках, опоясанные высохшими ягодами и крохотными листиками мяты и мелиссы. Застолье начало приобретать тёплый, почти домашний уют, и казалось, что каждого из этих людей она знает целую вечность.
Только теперь Таня поняла, насколько проголодалась. Слева и справа подсаживались новые соседи. Приветливо улыбались и наполняли поляну нестройным гулом досужих разговоров.
Тоска алчущим хищником впилась в сердце при взгляде на мило воркующие пары. Таня коснулась колец, проступающих на груди через несколько слоёв одежды.
— Я здесь,— раздался хриплый голос над головой. Ворон недовольно раскрыл клюв и растопырил крылья на неприятного ему гостя.
— Ну-ка цыц! — прошипел Андрей, присаживаясь по правую руку. Таня счастливо улыбнулась и прижалась щекой к его плечу.
— С пользой провела время? — хитро сощурились янтарные глаза с широким, глубоким как ночь зрачком.
— В целом, да,— кивнула Таня, махнула рукой, сгоняя ворона. Тот недовольно раскрыл крылья и сел на осину неподалёку.
— Crwydryn,— Анна налегла на плечи нового гостя,— добро пожаловать.
— Благодарю, милая, благодарю…— Андрей послал приветливую улыбку за плечо.
Таня вдохнула аппетитный аромат от блюд, а желудок сжался в истоме от предвкушения праздника.
Спорые девушки быстро расставили глиняные тарелки и положили возле каждого грубые деревянные приборы. Передали по кругу удивительные кубки, не похожие один на другой. Словно бы застолье чудным образом переместилось из книги «Властелин колец».
— Нравится? — услышала Татьяна около своего уха.
— Да, очень!
Под шумливый гомон разлили вино из кувшинов. Потекло застолье, полилось вино и пиво. В гомоне стали различимы чистые звуки скрипки, с удалью задающие ритм танцорам. И вскоре от стола поднялись пары и возле костра заплясали тени. Кто-то запел красивым мелодичным голосом:
В танце кружи,
Ведьма осенняя,
Пой, ворожи…
Чистое, как горный ручей, пение поднималось к небу вместе с дымом костра и искрами, и, казалось, сам лес кружится вместе со всеми.
…Отсвет огня
Виден теперь везде.
В бубен звеня,
Громко зови гостей…
Рука Андрея легла за талию, и Таня почувствовала тепло его тела через многие слои одежды. Холода не было, только яркий костёр, уютная компания и восхитительный вечер.
…Дарит луна,
Снов ледяную синь.
Чаша полна:
Мята, имбирь, полынь.
Чашу повыше
Поднимешь к небес стеклу…
Тревоги ушли. И даже эти странные люди с ярко-зелёными глазами в необычных одеждах — большие, маленькие, высокомерные, забавные, казались теперь родными, будто она прожила среди них всю жизнь.
Нынче Самайн
Моросью радует,
Криками стай.
Плеском неядовым.
Скоро уж панцирь
Дворцы их покроет льда.
Пусть порезвятся,
Покуда жива вода…24
Глава 5
— Собирайся, собирайся…— голос скрипит, как старое дерево,— собирайся, дева, аль не слышишь?
Отчего не слышать, слышу. Голова тяжёлая, шальная и болит. Каждое слово стучит молотом в затылок. Чужая рука гладит шею сзади. Шершавые руки, тёплые.
— Чу… стрижена! Не порядох, не примет Хозяйка, не примет, стрижена — знать плоха дева ведовать…
— Что? — И глаза не открыть. Что же это? Под спиной дрянное ложе, словно сложенное из поленьев. На глазах — грубая тряпица с душистым отваром. Щекочет обоняние резкий пряный запах. Подняла руку. До чего тяжела!
— Одёжа не в стать,— ворчал голос, перемещаясь от изголовья к ногам,— срам, да и только…
— Да ты кто? — всё-таки дотянулась до противной тряпицы, пускающей капли по щекам на шею. Сняла, глаза, словно набитые песком. Над головой — свод из плохо струганных досок, подкопчённая балка, с неё на тонких шнурках висят связки из трав. Поймала себя на мысли, что часть названий знакома. Вон висит связка склонивших тяжёлую голову цветов болиголова, а вон там — пучок горькой полыни. Вдоль стены — чёрная мальва, пустырник и белладонна.
Голову прошил разряд боли. Из горла вырвался стон. Прижала руки к лицу. Что случилось? В руке — чёрное перо.
— Не вой, не вой, дева, поднимайся, к Хозяйке твой путь.
— Какой ещё хозяйке? — каждое слово, как нож, впивается в висок новым приступом. Таблетку бы… Таблетку?
— Поднимайся, Мерула.
— Я не…— Нет, это не её имя! — Вы меня с кем-то спутали…
Поднялась. Голова отозвалась ломотой в затылке. Ерунда!
На неё воззрилась древняя старуха, чья физиономия была похоже на печёное яблоко, но глаза с живым интересом впитывали каждую чёрточку лица.
— Как же, «спутала»! Язык — что помело! — проворчала старуха отворачиваясь.— С таким языком и врагов не надо! Непутёвая! Вставай, говорю, девка!
— Так, секундочку…— Почему в голове пусто? Совершенно пусто, словно… жизни до сего момента не было. Быть не может! Головой ударилась, наверное.
Провела по себе рукой. Нет, одета… блузка, брюки. Перевела взгляд на ноги. Кроссовки… Вспомнилось название. Но вот остальное…
— Бабушка…— потянулась к старухе, но та отпрянула.
— Метка на тебе, непутёвая! Смотри, к кому руки тянешь…
Скрипучий голос отрезвил. Так. Осторожно. Сейчас разберёмся… «Меня зовут…», имя ускользало, вырывалось из памяти, как из рук — скользкая рыбёшка. Что же это? «Меня зовут…».
— Одевайся, чудь болотная! — и старуха ловко запустила в гостью узлом из одежды. Пока пыталась уловить отзвуки собственного имени, руки распутали узел. Длинное платье из грубого льна, платок на голову, пояс. Это что? Реконструкция? Или что? Не припоминалось такого в прошлой жизни, да и жизнь… так же не вспоминалась.
— Нет, подождите…— отложила одежду,— вы сама-то кто?
— Не твоё дело, непутёвая! Коль памяти нету, так и неча спрашивать!
— Блин…— повела головой. Мышцы — словно скованны, помяла их пальцами.
— Одевайся!
— Не буду! — До чего же надоедливая старуха! Надо позвонить. Пошарила по карманам. Телефона нет. Ограбили?
— Ух, упрямица! — старуха погрозила кулаком от низенькой двери и выскочила наружу.
Точно! Там солнце, там свет; люди, в конце концов.
