- НЕТ! – я со злостью ударяю по двери, разделяющей нас. Пытаюсь выломать чёртову деревяшку, но она до обидного прочна. – Я не отпущу тебя никогда, - добавляю чуть тише. – Ты не выполнила второе условие. Ты сама не желаешь уезжать, - кого я хочу убедить этими словами? Её или себя?
Она не отвечает и не выходит. Я сажусь на пол, прислонившись к двери спиной, твёрдо намеренный взять её измором. Когда-нибудь наступит утро и ей придётся выйти.
28
МАРИ
С его упёртостью можно свернуть горы, пожалуй. Заблокировав выход из ванной комнаты, Кир вынуждает меня провести ночь на ледяном кафеле. Несколько полотенец, брошенных на пол, не сильно улучшают ситуацию. Поэтому к утру я зла как тысяча чертей. Должен же этот упрямец, наконец, отправиться в туалет? Помощь приходит с неожиданной стороны. На сцене появляется Алия и интересуется, почему Кир сидит на полу в коридоре. Парень что-то неразборчиво бурчит в ответ. Она же просит того помочь с вещами, которые только что привезли, и Кир вынужден покинуть место своей засады. С облегчением выскальзываю из опостылевшей гостевой ванной и иду на кухню. По здравом размышлении, я пришла к выводу, что прятаться вечность не выйдет при любом раскладе. Значит, мне нужно обезопасить себя посторонним присутствием. И моей подушкой безопасности будет Алия.
Привычно делаю кофе на нас обоих. И, когда не выспавшийся и жутко раздражённый Кир заходит на кухню, встречаю его чашкой примирительного напитка. Но его не так-то просто сбить с толку. Забрав из моих рук не только свой, но и мой кофе, ставит их на стол. Затем притягивает к себе и обнимает. Не говорит ничего, да и к чему тут слова. Идиллическую картинку разрушает новый член нашей дружной «семьи». Алия заходит на кухню и скромно интересуется, чья очередь готовить завтрак.
- Кухня в твоём полнейшем распоряжении, - ухмыляюсь ей. – Я не готовлю. Никогда.
Кир ехидно усмехается где-то в районе моей шеи. Даже не думает выпускать меня. Подхватив на руки, садится вместе со мной на диванчик у окна.
- Ты же простишь меня? – шепчет так пронзительно, что сложно не поверить в искренность его раскаяния.
- Нет, - отвечаю так же тихо. – Чтобы простить, надо обидеться. А я не обижалась, Кир, - я прекрасно понимаю его: то, что он слишком молод, что не может пойти против отца. Понимание не делает причинённую им боль меньше.
- Тогда, что это было ночью?
Закрыв глаза, собираюсь с мыслями. Но жена моего парня – звучит чудесно – снова выручает меня. С грохотом роняет какую-то кастрюлю, о существовании которой я даже не догадывалась, и беспомощным голоском милой Барби просит Кира помочь. И тот не может отказать. Да, думаю, у неё не займёт много времени, чтобы поймать его. Совсем нерадостно улыбаясь своим мыслям, ухожу в пока ещё нашу с Киром комнату. Ночью мне не удалось сомкнуть глаз, поэтому просто падаю на кровать, как была, в платье, и почти мгновенно засыпаю. Просыпаюсь уже ближе к вечеру, удобно устроившись у него на груди. Кир не спит и легонько поглаживает меня по волосам.
- Я люблю тебя, - говорит тихо. Впервые.
- Когда любят, не трахают других, - озвучиваю, как чувствую.
- Тогда получается, что своего Алекса ты больше не любишь? – спрашивает с сарказмом.
Хочу встать, уйти, но он ожидаемо не даёт мне этого сделать.
- Я задал вопрос, - говорит зло. Хочешь правды? Да пожалуйста.
- Люблю. До боли люблю. Но он дал мне такое право, отпустив, – после паузы добавляю. - Я точно так же отпускаю тебя.
- Я вообще хоть что-нибудь для тебя значу? – рычит этот невообразимый идиот.
- Какой же ты дурак, Кир! Если б не значил, какое бы мне было дело до твоей жены?
Он вздыхает, как обречённый на казнь:
- Я так хочу, чтобы ты поняла.
- А я понимаю, Кир. Понимаю, что это ваши традиции, что так надо. Но Я так не хочу. Для меня это ненормально. Как тебе объяснить? Ну, не смогла бы я вот так, с первым встречным, ради каких-то давно устаревших обычаев. А ты смог.
- Знаешь, как я смог? Представлял тебя, иначе ничего не выходило, - говорит горько.
- Меньше всего я желаю знать подробности, Кир. Если на то пошло, то каждый раз за эти чёртовы полгода, когда я была с тобой, то я была с тобой. Не представляя никого. Это подло. И по отношению ко мне, и к ней.
Мы долго молчим, но всё нужно решить, и чем раньше, тем лучше.
- Я просто хочу домой. Я устала от Палеры и ваших традиций. Отпусти меня, - прошу снова. – Тебе всего девятнадцать, ты забудешь меня быстрее, чем мой самолёт приземлится в Аране. Всё равно уже ничего не склеишь…
- Так ты считаешь? – голос его полон обиды. – А если не забуду? Как мне быть тогда?
Мне нечего на это ответить, потому что и сама не представляю, как буду жить без его сильных рук. Но я делаю осознанный выбор между несчастьем в чужих стенах и несчастьем дома.
Кир подрывается с кровати, но очень скоро возвращается, что-то схватив в гардеробе.
- Хочешь, покажу тебе, каково это быть мной?
С этими словами он рывком поднимает меня с постели и завязывает на глазах один из своих галстуков. Я стою в полнейшей темноте и жду, что будет дальше. Он отходит, но потом приближается снова, уже со спины.
- Представь, - говорит тихо, – что ты никогда не знаешь, кто рядом. Что он задумал.
С этими словами он обходит меня вокруг, нащупывает мелкие пуговки на лифе платья и начинает их расстёгивать одну за другой.
- Представь, что ты не можешь определить, что чувствует к тебе твой собеседник. Насмехается ли над тобой или говорит правду. Может, ты ему противен, а может наоборот.
Он стягивает верх платья, обнажая меня.
- Представь, что ты не можешь сделать самых элементарных вещей. Например, взять того, кто рядом, за руку. Попробуй, возьми.
Я пытаюсь и предсказуемо промахиваюсь. А он уже снова сзади. Отводит от шеи мои волосы и впивается в неё поцелуем.
- Представь, что то, чего ты хочешь больше всего, всегда в недосягаемости.
Он расстёгивает лифчик и мучительно медленно стягивает его по плечам.
- Представь, что ты не можешь даже сделать себе чашечку кофе.
Он прижимается ко мне сзади, всё ещё полностью одетый, и накрывает руками грудь.
- Представь, что тебе надо попасть в какое-то новое место, но ты даже не можешь найти самостоятельно дверь. Ты не найдёшь её даже в этой комнате.
Он раскручивает меня и предлагает найти вход в ванную. Я ступаю медленно, маленькими шажками, вытянув перед собой руки. И, естественно, вместо искомой двери натыкаюсь на стену. Кир прижимает меня грудью к стене, его рука скользит вниз и сдёргивает на пол чудом не упавшее до конца платье.
- Представь, что ты не можешь найти свою одежду. А если и найдешь, то не узнаешь, как она выглядит и идёт ли тебе.
Он привычно разрывает на части, неизвестно какие по счету, трусики.
- Представь, что ты даже не можешь выбрать себе партнёра на ночь. Это кто-то сделает за тебя.
Он проводит пальцами по низу моего живота, сводя с ума, заставляя выгнуться назад.
- Представь, что ты не можешь узнать, хочет ли тебя по-настоящему тот, кого ты любишь.
Разворачивает меня лицом к себе.
- Представь, что ты даже не можешь сесть за руль и уехать, куда глаза глядят, когда тебя раз за разом отвергает любимый человек.
Он склоняется к моему лицу, дышит мне прямо в губы, но не целует. Когда я сама тянусь к нему, резко отдаляется.
Мне надоела эта чёртова игра, и я протягиваю руки в попытке поймать его. Но там, где он только что был, уже пустота. Я хочу сорвать дурацкий галстук, но Кир уже тут как тут и перехватывает мои запястья.
- Подожди, ещё рано, - шепчет на ухо. – Я здесь, я твой и никуда не ухожу. Но что теперь? Ты сможешь получить то, чего сейчас хочешь?
На этот раз он не уворачивается. Я легко справляюсь с его футболкой. С брюками приходится повозиться подольше, но и это мне удаётся.
- Отведёшь меня в кровать? – спрашивает Кир, оставшись в одном белье. В этот раз он позволяет мне легко найти его руку, и я делаю нерешительный шаг туда, где по моим расчётам она должна быть.
- Неверно, - шепчет он на ухо. Разворачивает меня на девяносто градусов и подталкивает вперёд. С его помощью я всё же нахожу край кровати. Сажусь и тяну его за собой. Он укладывает меня на спину, чувствую, как нависает сверху, но не имею понятия, что собирается сделать дальше.
- Угадай, где я тебя поцелую, - говорит хрипло, явно сам едва сдерживаясь от возбуждения.
- Губы, - шепчу в ответ.
- Не угадала, - и он целует грудь, резко втягивая сосок. От неожиданности и того, что не вижу его, все ощущения в десятки раз острее.
- А теперь? – спрашивает настойчиво.
- Шея? – говорю полувопросительно. Меня захватила эта странная игра.
- И снова мимо.
Чувствую его обжигающее дыхание в промежности. Он нежно проводит языком по складочкам, и я почти взрываюсь от такой простой ласки. Он разводит мои ноги в стороны, а я ожидаю продолжения волшебного поцелуя. Но вместо этого он резко входит в меня на всю длину. Задохнувшись от внезапности и полноты ощущений, я ловлю полноценный оргазм с одного лишь движения. Задыхаюсь в его руках, кричу его имя. А он продолжает разрывать меня на части, даря невероятные по своей силе эмоции. Когда кончает, не спешит выходить из меня, просто перекатывается на спину, устроив меня сверху.
- На ощупь почти невозможно найти своё счастье, Мари. А если уж нашёл, то не выпускай из рук.
- Я люблю тебя, Кир, - произношу неожиданно даже для себя. «Но это не значит, что смирюсь со всем», - продолжаю уже мысленно.
КИРАМ
Сказанные шёпотом слова эхом отдаются в голове. Любит. Если любит – примет таким, какой есть, так ведь? Стягиваю с Мари уже ненужный галстук. Нежно целую в местах, где остались следы от слишком тугой повязки.
- Я не могу ничего изменить в ситуации с Алией, пойми, пожалуйста, - говорю ей тихо. – Эти традиции сильнее меня. Нам просто не дадут жизни в противном случае.
- Даже твой собственный отец?
- Особенно мой отец, - вздыхаю я.
- Это очень удобно, прикрываться традициями, - комментирует ядовито.
Закрыв глаза, выдыхаю. Как же ей доказать, что мне нужна она одна? Понимаю с запозданием, что большую роль в этом недоверии сыграла состряпанная мной же ситуация с её женихом. Она боится доверять. Тем более, когда всё, что она считает изменой, происходит прямо перед её глазами.
- У меня не получится дружить с твоей женой, - говорит резко. – Точно нет. Сначала она заберёт наши ночи. Потом она забеременеет и привяжет тебя к себе ребенком. Ты сам не заметишь, как она проникнет в твоё сердце. А я не могу этого видеть, не хочу. Я сдохну от ревности ещё до окончания весны, Кир.
Признание, что она ревнует, как бальзам на сердце. Но я не хочу, чтобы ей было больно и выхода из ситуации не вижу.
- Как только Алия забеременеет, я отправлю её жить в риад. Подальше от нас, - пытаюсь найти решение, которое устроило бы её.
- Разве твой отец допустит такой позор в своей семье? – голос Мари наполнен едкостью. И она, как всегда, права. Это недопустимо с точки зрения общепринятых норм.
- Отпусти меня, - просит уже в который раз за сутки. А я прижимаю её к себе ещё сильнее.
- Дай мне шанс, - прошу с надрывом в голосе. – Мы справимся, Мари.
- Мы можем уехать вдвоём. В Арану, в Кио – неважно. Только ты и я. Ты оставишь всё ради меня?
Я молчу, потому что это не так. Я не готов поставить на карту всю свою жизнь, свои отношения с семьёй.
- Ты просишь от меня того, на что сам не готов, Кирам.
Моё полное имя в её устах режет слух. За этот год она ни разу не назвала меня так, даже когда злилась. И это как удар под дых. Она всё решила.
29
МАРИ
Каждый из нас так и остаётся при своём. Мы из разных миров, не могли и не должны были встретиться, но вот уже год как вынуждены делить кров. Он хочет оставить меня в своей золотой клетке навечно. И чем сильнее он этого хочет, тем больше я горю желанием вырваться. Пусть этим и сделаю больно нам обоим. Беда в том, что нам уже больно. Так какая тогда разница?
Новый человек в доме разрушает понемногу всё, к чему мы привыкли за год. Вместо ресторанных доставок на нашей кухне теперь пахнет домашней едой. Я отказываюсь от её стряпни: либо всё так же заказываю свой обед, либо питаюсь овощами и фруктами. Кир же рад и не видит ничего страшного в том, чтобы есть приготовленное женой. Сложно признаться даже себе, что это ранит. Казалось бы мелочь. Но эта мелочь как ещё одно крошечное предательство. Алие всего семнадцать, но она хитра как лиса и твёрдо решила добиться расположения мужа. Могу ли я винить её за это? Она постоянно отвлекает его внимание на себя, щебечет тонким голоском милые глупости, то и дело просит о помощи. А он сам не замечает, как попадает в эту ловушку, всё больше позволяя ей. Почему бы и нет? Она молоденькая, хорошенькая и подходит Киру куда больше, чем я. Иногда я чувствую себя старой умудрённой жизнью тёткой, которую заставили жить с двумя подростками. И мне бы радоваться, в надежде, что, выбрав её, Кир отпустит меня. Но я не могу. Это больно. Да, он больше не посещает её спальню, но видеть, как она каждый день увивается вокруг него, невыносимо. Остаётся лишь одна запретная для маленькой нахалки территория – моя «Линия». И я стараюсь как можно больше времени проводить там.
Март уходит, унося с собой прохладу и бури, позволяя мне снова вернуться в океан, что так приветливо распахивает свои волны. Кир неизменно составляет мне компанию. Наша такая грустная любовь, словно натянутая струна, которая вот-вот порвётся. Неважно, плаваем ли мы, разговариваем, занимаемся сексом – между нами пропасть.
В один из дней, Кир возвращается из офиса гораздо более злой, чем можно было ожидать. Сегодня он виделся с Самиром. Меня они отключили от трансляции и, о чём шла речь, я не знаю, но эта беседа явно вывела моего мальчика из себя.
Увязавшись за ним в ванную, пытаюсь вызнать, что случилось. Он затягивает меня к себе под тропический душ и долго целует, прежде чем хоть немного успокоиться.
- Помнишь, ты напилась, и разделась прямо в душе? – спрашивает, отвлекая меня. – Мне так хотелось поймать тебя. Это было гадко с твоей стороны, так дразнить бедного меня.
- Можем переиграть, - предлагаю с готовностью и стягиваю с себя мокрое, уже ненужное платье.
Потоки тёплой воды струятся по нашим телам, пока мы жадно гладим друг друга везде, где только можем дотянуться. Я должна была бы отказать ему раз и навсегда ещё тогда, после свадьбы. Но я слишком слаба для этого, а он чересчур настойчив. И где-то на заднем плане бьётся мысль, что, поддаваясь, я выиграю скорее. Тем более в этот плен так сладко сдаваться. Мы не впервые занимаемся любовью в душе, но этот раз западает в сердце, настолько он пронзителен.
А после Кир говорит, что нам надо переехать в гостевую спальню. Меня разбирает приступ злого смеха. Так вот, о чём беседовал с ним отец. Наша крошка пожаловалась кому-то, что её права ущемляют. А Кир, поджав хвост, готов выполнять требования семьи. Слухи и сторонние домыслы ведь важнее, не так ли?
- Ты можешь остаться здесь, - говорю зло. – Я просто поменяюсь с ней местами.
- Не начинай, Мари. Я буду жить с тобой, и это не обсуждается, - он тоже в ярости, но в его голосе всё же больше усталости, чем злости.
- Прости, - утыкаюсь лбом в его грудь. Подумав, добавляю. – Но ведь не из-за комнаты же ты так разозлился? Какие у нас ещё плохие новости?
Она не отвечает и не выходит. Я сажусь на пол, прислонившись к двери спиной, твёрдо намеренный взять её измором. Когда-нибудь наступит утро и ей придётся выйти.
28
МАРИ
С его упёртостью можно свернуть горы, пожалуй. Заблокировав выход из ванной комнаты, Кир вынуждает меня провести ночь на ледяном кафеле. Несколько полотенец, брошенных на пол, не сильно улучшают ситуацию. Поэтому к утру я зла как тысяча чертей. Должен же этот упрямец, наконец, отправиться в туалет? Помощь приходит с неожиданной стороны. На сцене появляется Алия и интересуется, почему Кир сидит на полу в коридоре. Парень что-то неразборчиво бурчит в ответ. Она же просит того помочь с вещами, которые только что привезли, и Кир вынужден покинуть место своей засады. С облегчением выскальзываю из опостылевшей гостевой ванной и иду на кухню. По здравом размышлении, я пришла к выводу, что прятаться вечность не выйдет при любом раскладе. Значит, мне нужно обезопасить себя посторонним присутствием. И моей подушкой безопасности будет Алия.
Привычно делаю кофе на нас обоих. И, когда не выспавшийся и жутко раздражённый Кир заходит на кухню, встречаю его чашкой примирительного напитка. Но его не так-то просто сбить с толку. Забрав из моих рук не только свой, но и мой кофе, ставит их на стол. Затем притягивает к себе и обнимает. Не говорит ничего, да и к чему тут слова. Идиллическую картинку разрушает новый член нашей дружной «семьи». Алия заходит на кухню и скромно интересуется, чья очередь готовить завтрак.
- Кухня в твоём полнейшем распоряжении, - ухмыляюсь ей. – Я не готовлю. Никогда.
Кир ехидно усмехается где-то в районе моей шеи. Даже не думает выпускать меня. Подхватив на руки, садится вместе со мной на диванчик у окна.
- Ты же простишь меня? – шепчет так пронзительно, что сложно не поверить в искренность его раскаяния.
- Нет, - отвечаю так же тихо. – Чтобы простить, надо обидеться. А я не обижалась, Кир, - я прекрасно понимаю его: то, что он слишком молод, что не может пойти против отца. Понимание не делает причинённую им боль меньше.
- Тогда, что это было ночью?
Закрыв глаза, собираюсь с мыслями. Но жена моего парня – звучит чудесно – снова выручает меня. С грохотом роняет какую-то кастрюлю, о существовании которой я даже не догадывалась, и беспомощным голоском милой Барби просит Кира помочь. И тот не может отказать. Да, думаю, у неё не займёт много времени, чтобы поймать его. Совсем нерадостно улыбаясь своим мыслям, ухожу в пока ещё нашу с Киром комнату. Ночью мне не удалось сомкнуть глаз, поэтому просто падаю на кровать, как была, в платье, и почти мгновенно засыпаю. Просыпаюсь уже ближе к вечеру, удобно устроившись у него на груди. Кир не спит и легонько поглаживает меня по волосам.
- Я люблю тебя, - говорит тихо. Впервые.
- Когда любят, не трахают других, - озвучиваю, как чувствую.
- Тогда получается, что своего Алекса ты больше не любишь? – спрашивает с сарказмом.
Хочу встать, уйти, но он ожидаемо не даёт мне этого сделать.
- Я задал вопрос, - говорит зло. Хочешь правды? Да пожалуйста.
- Люблю. До боли люблю. Но он дал мне такое право, отпустив, – после паузы добавляю. - Я точно так же отпускаю тебя.
- Я вообще хоть что-нибудь для тебя значу? – рычит этот невообразимый идиот.
- Какой же ты дурак, Кир! Если б не значил, какое бы мне было дело до твоей жены?
Он вздыхает, как обречённый на казнь:
- Я так хочу, чтобы ты поняла.
- А я понимаю, Кир. Понимаю, что это ваши традиции, что так надо. Но Я так не хочу. Для меня это ненормально. Как тебе объяснить? Ну, не смогла бы я вот так, с первым встречным, ради каких-то давно устаревших обычаев. А ты смог.
- Знаешь, как я смог? Представлял тебя, иначе ничего не выходило, - говорит горько.
- Меньше всего я желаю знать подробности, Кир. Если на то пошло, то каждый раз за эти чёртовы полгода, когда я была с тобой, то я была с тобой. Не представляя никого. Это подло. И по отношению ко мне, и к ней.
Мы долго молчим, но всё нужно решить, и чем раньше, тем лучше.
- Я просто хочу домой. Я устала от Палеры и ваших традиций. Отпусти меня, - прошу снова. – Тебе всего девятнадцать, ты забудешь меня быстрее, чем мой самолёт приземлится в Аране. Всё равно уже ничего не склеишь…
- Так ты считаешь? – голос его полон обиды. – А если не забуду? Как мне быть тогда?
Мне нечего на это ответить, потому что и сама не представляю, как буду жить без его сильных рук. Но я делаю осознанный выбор между несчастьем в чужих стенах и несчастьем дома.
Кир подрывается с кровати, но очень скоро возвращается, что-то схватив в гардеробе.
- Хочешь, покажу тебе, каково это быть мной?
С этими словами он рывком поднимает меня с постели и завязывает на глазах один из своих галстуков. Я стою в полнейшей темноте и жду, что будет дальше. Он отходит, но потом приближается снова, уже со спины.
- Представь, - говорит тихо, – что ты никогда не знаешь, кто рядом. Что он задумал.
С этими словами он обходит меня вокруг, нащупывает мелкие пуговки на лифе платья и начинает их расстёгивать одну за другой.
- Представь, что ты не можешь определить, что чувствует к тебе твой собеседник. Насмехается ли над тобой или говорит правду. Может, ты ему противен, а может наоборот.
Он стягивает верх платья, обнажая меня.
- Представь, что ты не можешь сделать самых элементарных вещей. Например, взять того, кто рядом, за руку. Попробуй, возьми.
Я пытаюсь и предсказуемо промахиваюсь. А он уже снова сзади. Отводит от шеи мои волосы и впивается в неё поцелуем.
- Представь, что то, чего ты хочешь больше всего, всегда в недосягаемости.
Он расстёгивает лифчик и мучительно медленно стягивает его по плечам.
- Представь, что ты не можешь даже сделать себе чашечку кофе.
Он прижимается ко мне сзади, всё ещё полностью одетый, и накрывает руками грудь.
- Представь, что тебе надо попасть в какое-то новое место, но ты даже не можешь найти самостоятельно дверь. Ты не найдёшь её даже в этой комнате.
Он раскручивает меня и предлагает найти вход в ванную. Я ступаю медленно, маленькими шажками, вытянув перед собой руки. И, естественно, вместо искомой двери натыкаюсь на стену. Кир прижимает меня грудью к стене, его рука скользит вниз и сдёргивает на пол чудом не упавшее до конца платье.
- Представь, что ты не можешь найти свою одежду. А если и найдешь, то не узнаешь, как она выглядит и идёт ли тебе.
Он привычно разрывает на части, неизвестно какие по счету, трусики.
- Представь, что ты даже не можешь выбрать себе партнёра на ночь. Это кто-то сделает за тебя.
Он проводит пальцами по низу моего живота, сводя с ума, заставляя выгнуться назад.
- Представь, что ты не можешь узнать, хочет ли тебя по-настоящему тот, кого ты любишь.
Разворачивает меня лицом к себе.
- Представь, что ты даже не можешь сесть за руль и уехать, куда глаза глядят, когда тебя раз за разом отвергает любимый человек.
Он склоняется к моему лицу, дышит мне прямо в губы, но не целует. Когда я сама тянусь к нему, резко отдаляется.
Мне надоела эта чёртова игра, и я протягиваю руки в попытке поймать его. Но там, где он только что был, уже пустота. Я хочу сорвать дурацкий галстук, но Кир уже тут как тут и перехватывает мои запястья.
- Подожди, ещё рано, - шепчет на ухо. – Я здесь, я твой и никуда не ухожу. Но что теперь? Ты сможешь получить то, чего сейчас хочешь?
На этот раз он не уворачивается. Я легко справляюсь с его футболкой. С брюками приходится повозиться подольше, но и это мне удаётся.
- Отведёшь меня в кровать? – спрашивает Кир, оставшись в одном белье. В этот раз он позволяет мне легко найти его руку, и я делаю нерешительный шаг туда, где по моим расчётам она должна быть.
- Неверно, - шепчет он на ухо. Разворачивает меня на девяносто градусов и подталкивает вперёд. С его помощью я всё же нахожу край кровати. Сажусь и тяну его за собой. Он укладывает меня на спину, чувствую, как нависает сверху, но не имею понятия, что собирается сделать дальше.
- Угадай, где я тебя поцелую, - говорит хрипло, явно сам едва сдерживаясь от возбуждения.
- Губы, - шепчу в ответ.
- Не угадала, - и он целует грудь, резко втягивая сосок. От неожиданности и того, что не вижу его, все ощущения в десятки раз острее.
- А теперь? – спрашивает настойчиво.
- Шея? – говорю полувопросительно. Меня захватила эта странная игра.
- И снова мимо.
Чувствую его обжигающее дыхание в промежности. Он нежно проводит языком по складочкам, и я почти взрываюсь от такой простой ласки. Он разводит мои ноги в стороны, а я ожидаю продолжения волшебного поцелуя. Но вместо этого он резко входит в меня на всю длину. Задохнувшись от внезапности и полноты ощущений, я ловлю полноценный оргазм с одного лишь движения. Задыхаюсь в его руках, кричу его имя. А он продолжает разрывать меня на части, даря невероятные по своей силе эмоции. Когда кончает, не спешит выходить из меня, просто перекатывается на спину, устроив меня сверху.
- На ощупь почти невозможно найти своё счастье, Мари. А если уж нашёл, то не выпускай из рук.
- Я люблю тебя, Кир, - произношу неожиданно даже для себя. «Но это не значит, что смирюсь со всем», - продолжаю уже мысленно.
КИРАМ
Сказанные шёпотом слова эхом отдаются в голове. Любит. Если любит – примет таким, какой есть, так ведь? Стягиваю с Мари уже ненужный галстук. Нежно целую в местах, где остались следы от слишком тугой повязки.
- Я не могу ничего изменить в ситуации с Алией, пойми, пожалуйста, - говорю ей тихо. – Эти традиции сильнее меня. Нам просто не дадут жизни в противном случае.
- Даже твой собственный отец?
- Особенно мой отец, - вздыхаю я.
- Это очень удобно, прикрываться традициями, - комментирует ядовито.
Закрыв глаза, выдыхаю. Как же ей доказать, что мне нужна она одна? Понимаю с запозданием, что большую роль в этом недоверии сыграла состряпанная мной же ситуация с её женихом. Она боится доверять. Тем более, когда всё, что она считает изменой, происходит прямо перед её глазами.
- У меня не получится дружить с твоей женой, - говорит резко. – Точно нет. Сначала она заберёт наши ночи. Потом она забеременеет и привяжет тебя к себе ребенком. Ты сам не заметишь, как она проникнет в твоё сердце. А я не могу этого видеть, не хочу. Я сдохну от ревности ещё до окончания весны, Кир.
Признание, что она ревнует, как бальзам на сердце. Но я не хочу, чтобы ей было больно и выхода из ситуации не вижу.
- Как только Алия забеременеет, я отправлю её жить в риад. Подальше от нас, - пытаюсь найти решение, которое устроило бы её.
- Разве твой отец допустит такой позор в своей семье? – голос Мари наполнен едкостью. И она, как всегда, права. Это недопустимо с точки зрения общепринятых норм.
- Отпусти меня, - просит уже в который раз за сутки. А я прижимаю её к себе ещё сильнее.
- Дай мне шанс, - прошу с надрывом в голосе. – Мы справимся, Мари.
- Мы можем уехать вдвоём. В Арану, в Кио – неважно. Только ты и я. Ты оставишь всё ради меня?
Я молчу, потому что это не так. Я не готов поставить на карту всю свою жизнь, свои отношения с семьёй.
- Ты просишь от меня того, на что сам не готов, Кирам.
Моё полное имя в её устах режет слух. За этот год она ни разу не назвала меня так, даже когда злилась. И это как удар под дых. Она всё решила.
29
МАРИ
Каждый из нас так и остаётся при своём. Мы из разных миров, не могли и не должны были встретиться, но вот уже год как вынуждены делить кров. Он хочет оставить меня в своей золотой клетке навечно. И чем сильнее он этого хочет, тем больше я горю желанием вырваться. Пусть этим и сделаю больно нам обоим. Беда в том, что нам уже больно. Так какая тогда разница?
Новый человек в доме разрушает понемногу всё, к чему мы привыкли за год. Вместо ресторанных доставок на нашей кухне теперь пахнет домашней едой. Я отказываюсь от её стряпни: либо всё так же заказываю свой обед, либо питаюсь овощами и фруктами. Кир же рад и не видит ничего страшного в том, чтобы есть приготовленное женой. Сложно признаться даже себе, что это ранит. Казалось бы мелочь. Но эта мелочь как ещё одно крошечное предательство. Алие всего семнадцать, но она хитра как лиса и твёрдо решила добиться расположения мужа. Могу ли я винить её за это? Она постоянно отвлекает его внимание на себя, щебечет тонким голоском милые глупости, то и дело просит о помощи. А он сам не замечает, как попадает в эту ловушку, всё больше позволяя ей. Почему бы и нет? Она молоденькая, хорошенькая и подходит Киру куда больше, чем я. Иногда я чувствую себя старой умудрённой жизнью тёткой, которую заставили жить с двумя подростками. И мне бы радоваться, в надежде, что, выбрав её, Кир отпустит меня. Но я не могу. Это больно. Да, он больше не посещает её спальню, но видеть, как она каждый день увивается вокруг него, невыносимо. Остаётся лишь одна запретная для маленькой нахалки территория – моя «Линия». И я стараюсь как можно больше времени проводить там.
Март уходит, унося с собой прохладу и бури, позволяя мне снова вернуться в океан, что так приветливо распахивает свои волны. Кир неизменно составляет мне компанию. Наша такая грустная любовь, словно натянутая струна, которая вот-вот порвётся. Неважно, плаваем ли мы, разговариваем, занимаемся сексом – между нами пропасть.
В один из дней, Кир возвращается из офиса гораздо более злой, чем можно было ожидать. Сегодня он виделся с Самиром. Меня они отключили от трансляции и, о чём шла речь, я не знаю, но эта беседа явно вывела моего мальчика из себя.
Увязавшись за ним в ванную, пытаюсь вызнать, что случилось. Он затягивает меня к себе под тропический душ и долго целует, прежде чем хоть немного успокоиться.
- Помнишь, ты напилась, и разделась прямо в душе? – спрашивает, отвлекая меня. – Мне так хотелось поймать тебя. Это было гадко с твоей стороны, так дразнить бедного меня.
- Можем переиграть, - предлагаю с готовностью и стягиваю с себя мокрое, уже ненужное платье.
Потоки тёплой воды струятся по нашим телам, пока мы жадно гладим друг друга везде, где только можем дотянуться. Я должна была бы отказать ему раз и навсегда ещё тогда, после свадьбы. Но я слишком слаба для этого, а он чересчур настойчив. И где-то на заднем плане бьётся мысль, что, поддаваясь, я выиграю скорее. Тем более в этот плен так сладко сдаваться. Мы не впервые занимаемся любовью в душе, но этот раз западает в сердце, настолько он пронзителен.
А после Кир говорит, что нам надо переехать в гостевую спальню. Меня разбирает приступ злого смеха. Так вот, о чём беседовал с ним отец. Наша крошка пожаловалась кому-то, что её права ущемляют. А Кир, поджав хвост, готов выполнять требования семьи. Слухи и сторонние домыслы ведь важнее, не так ли?
- Ты можешь остаться здесь, - говорю зло. – Я просто поменяюсь с ней местами.
- Не начинай, Мари. Я буду жить с тобой, и это не обсуждается, - он тоже в ярости, но в его голосе всё же больше усталости, чем злости.
- Прости, - утыкаюсь лбом в его грудь. Подумав, добавляю. – Но ведь не из-за комнаты же ты так разозлился? Какие у нас ещё плохие новости?