Да, я до чёртиков испугался, что она может сделать с собой это… Если её не будет, то мне незачем жить, понимаю вдруг предельно ясно. Вытаскиваю Мари на яхту и увожу в каюту от греха подальше. Мы любим друг друга, словно это последний день перед концом света. Отчаянно. Сладко. Тела переплетаются, идеально подходящие друг другу, словно половинки инь и ян. И я не знаю, где заканчиваюсь я, и начинается она. Мы единое целое, и так должно быть всегда.
33
МАРИ
Уже первые числа ноября, а я пока ни на йоту не ближе к своей цели. Кир явно успокоился, его всё устраивает в его двоежёнстве. Этого следовало ожидать. Целыми днями предоставленная сама себе, я постоянно раздумываю, как же мне ещё подтолкнуть его к нужному мне решению.
Однажды, после особо неприятного столкновения с Алией, которая теперь в открытую начинает качать права, заявляя, что она здесь жена и законная хозяйка, я срываюсь и уезжаю на нежно любимый мной секретный пляж. Одна. В этот раз Кир даже не звонит мне. Неужели доверяет? Зря. До сих пор достаточно тепло и желание окунуться в воду просто непреодолимое. Я скидываю одежду - пляж пустынен, как обычно. Аккуратно, ежеминутно поскальзываясь на осклизлых камнях, захожу в воду. На самом деле здесь действительно опасно плавать, волны бьются об огромные валуны, закручиваясь с небывалой силой. Но это меня не останавливает – немного экстрима никому не повредит, правда же? Плаваю долго, уже порядком устав, забираюсь на спину ближайшего «дива» и прошу его исполнить моё самое заветное желание. Медитирую, разглядывая такую безмятежную морскую гладь, и незаметно для себя засыпаю. Просыпаюсь резко от громких криков. Недоумевая, кто бы это мог быть, осторожно выглядываю из своего укрытия. Я лежу на пологом склоне скалы и с берега меня не видно. Поняв, что это всего лишь Кир в сопровождении водителя, выбираюсь из своего укрытия и плыву назад на берег. На мне только чёрное кружевное белье, поэтому с опаской поглядываю на Тураба, прежде чем выйти из воды. Он понятливо отворачивается, и я с немалыми усилиями выбираюсь на песок. Кир страшно зол, это понятно по тому, как нервно дергаются его ноздри и по шумному дыханию. Я же спокойно одеваюсь и подхожу к нему. Ну не убьёт ведь он меня, в самом деле?
- Ты хоть представляешь, что я почувствовал, когда мы нашли здесь только твою одежду? – шипит на меня яростно, схватив за предплечье.
- В квартире нет бассейна, а мне захотелось поплавать,- отвечаю как можно беззаботнее, в то время как мои глаза жгут злые слёзы.
- Про то, что можно пойти в спа и поплавать там, ты, конечно же, забыла… - устало говорит он, обнимая меня. Я киваю, и одна непрошеная слезинка нечаянно срывается с ресниц, размазываясь по нашим щекам.
- Не плачь, - просит Кир, пальцем стирая её подружку. – Что она тебе сказала?
- Ничего нового. Всё в порядке.
Он только тяжело вздыхает, и мы покидаем моё убежище. За рулём я успокаиваюсь и к моменту, когда возвращаемся в город, могу мыслить более или менее трезво. Останавливаясь на парковке у дома, не глушу двигатель.
- Кир, я хочу жить в доме или на яхте. Можно в риаде. Но не здесь.
- Мари, ты же понимаешь…
- Я все понимаю, Кир. Я так и сказала: Я хочу. Не мы. Ты можешь остаться с ней.
- Это только до родов, - бесконечно грустно говорит он.
- Конечно, - невесело усмехаясь, отвечаю ему в тон. Мы оба знаем, что это навсегда.
Кир, поцеловав меня на прощание, выходит из машины, я же какое-то время раздумываю, куда податься. Решившись, резко стартую с места, подрезаю маленькую красную машинку, возмущённо засигналившую в ответ. Я еду в риад. Как можно дальше от них, от него.
Риад встречает пустотой и пылью, здесь явно требуется нехилая уборка. И это как раз то, что мне сейчас нужно. Вожусь с тряпками и средствами для мытья, освобождая голову от хоровода депрессивных мыслей. Методично отмываю кухню, свою старую спальню. Когда раздумываю, стоит ли приступать к тренажёрке, или оставить до завтра, раздаётся звонок в дверь. Я никого не жду, поэтому приходится надеть никаб и абайю, прежде чем выйти к воротам. С удивлением нахожу там всё того же паренька-доставщика, который исправно носил нам еду, когда мы ещё жили здесь с Киром. Он кивает мне с задорной улыбкой, как старой знакомой, и вручает пакет с горячим обедом. Кирам по-прежнему заботится обо мне… И от этого в разы хуже, чем если бы он просто забыл о моём существовании. Миллионы «если бы» и сожаление о возможном, но так и не наступившем счастье, разрывают сердце.
Несколько последующих дней протекают в унынии и одиночестве. Но потом я собираюсь с мыслями и силами. Он отпустил меня. Пока что недалеко, но отпустил. Осталось дожать.
КИРАМ
Алия позвонила мне, когда я ехал из университета в офис. Требовала поговорить с Мари, якобы та унижает её и не даёт прохода. В то же время пришло сообщение о передвижениях Мари. Поняв, куда она едет, и, судя по скорости передвижения, в весьма взбешённом состоянии, я запаниковал. Велел Турабу отправляться вслед за ней. Когда мы спустились с водителем на пляж, и он сказал, что здесь её одежда, но её самой нет, в том числе в воде - это просто убило меня. Она раз за разом убивает меня. Я кричал как раненый зверь, оплакивая мою девочку, а она… Она просто плавала. Это невыносимое создание сделает меня седым уже к двадцати пяти. Но другую мне не надо, вот в чём беда.
Мне ничего не остаётся, кроме как отпустить её. И это дьявольски больно. Находясь дома, стараюсь закрываться в своей комнате, чтобы как можно меньше пересекаться с Алией. Она до противного назойлива, ей постоянно требуется какая-то помощь. И я прекрасно отдаю себе отчёт, что это она сделала всё возможное, чтобы выжить мою бейгали из этого дома. А Мари слишком гордая для того, чтобы терпеть или вступать в разборки с беременной женщиной.
Когда понимаю, что из всех возможных вариантов она выбрала риад, иду в зал и долго колочу грушу, не надев бинты, разбивая в кровь костяшки. Риад, который ей никогда не нравился. Просто потому, что это максимально далеко отсюда. Это уничтожает меня. Вспоминаю, что Мари не умеет готовить. Боюсь, что опять доведёт себя до такого состояния, как прошлым летом, поэтому звоню в тот ресторанчик, что снабжал нас едой в первые полгода. Проходит несколько дней, и она даже не звонит мне. Только одно короткое голосовое со словом «спасибо», на этом всё. Сам я боюсь ей звонить, страшусь услышать очередное «отпусти меня». По ночам не могу найти себе места в слишком большой для одного кровати. Я привык к её тёплому соблазнительному телу у себя под боком. К субботе я уже готов лезть на стены, меня ломает, словно наркомана без дозы. После работы велю Алие собираться, и мы едем к моим родителям.
Я рассчитываю оставить погостить у них жену и поехать к моей девочке. В конце концов, это они её выбрали, вот пусть и повозятся с ней. Но так просто, как я планировал не выходит. Отец ведёт меня к себе в кабинет для серьёзного разговора. Речь, ожидаемо, идёт о Мари.
- Ты вообще не занимаешься своими женщинами, сын? – начинает он издалека. Я молчу, потому что вопрос определённо не подразумевает ответа, и жду продолжения. Которое не заставляет себя ждать. – То, в каком виде твоя бейгали была на пляже, одна… Это неприемлемо. К тому же её видел посторонний мужчина, – понимаю, что Тураб доложил обо всём отцу, и страшно злюсь на него. На них обоих, потому что это совершенно не их дело. Но отец, не обращая внимания на мои эмоции, продолжает. – Я, как глава совета старейшин, не могу оставить её выходки без внимания, Кирам. Но я сделаю скидку на то, что она чужеземка. На первый раз мы замнём это дело. Но подобное не должно повториться, сын. Так же как и жалобы твоей жены, их слишком много. В противном случае, последствия не понравятся вам обоим. Надеюсь, мы поняли друг друга?
- Конечно, отец, - отвечаю уважительно, как того требуют традиции. Скрывая свою ярость. Он сейчас открыто угрожает моей женщине, и я ничего не могу сделать. Мари не перекроить, она совершенно точно попадёт в эту ловушку.
На самом деле могу. Это убьёт меня, но я могу защитить её. Приняв решение, я отправляюсь в риад.
Уже ночь, Мари, скорее всего, спит. С замиранием сердца открываю знакомую дверь. Двадцать шагов, десять налево, еще двадцать направо и снова налево. Вот и её спальня. Захожу без стука и прислушиваюсь. Уловив дыхание, улыбаюсь и пробираюсь к ней под одеяло, предварительно раздевшись. Я не сомневался, что она предпочтёт свою крошечную комнату моей широкой кровати. Она приникает ко мне всем телом, таким бесстыдно обнажённым и родным. Душу рвёт отчаянная нежность. Мы бесконечно целуемся, не говоря ни слова, и мир снова становится целым. Я становлюсь целым. Пусть ненадолго. Но я сберегу эти мгновения в своём сердце как величайшую драгоценность…
34
МАРИ
Это одна из немногих ночей за последние полгода, когда я не вижу свой «излюбленный» кошмар. Сплю, как убитая. И первое, что вижу утром – это его улыбка. Снова невольно сравниваю его с Алексом, испытывая лёгкий укол совести. Не знаю, перед кем из них мне сейчас стыдно. Перед Алексом, что я оказалась совсем не заслуживающей его любви? Или перед Киром, что думаю сейчас о другом? Оба варианта верны, конечно. Вспоминаю, как мой принц улыбается, всегда широко и открыто, словно вбирает в себя весь мир, заражает окружающих своим хорошим настроением. Улыбка Кира – это лишь лёгкое движение губ, скорее даже намёк на улыбку. Но она для меня бесценна. Целую его в уголок губ, пытаясь поймать её, впитать в себя. Но она тут же ускользает. И, как будто не было целой ночи неземных ласк, мы начинаем сначала.
Выбираемся из постели только к обеду, когда раздаётся звонок доставщика. За едой обсуждаем какие-то мелочи: его учёбу, наши планы с Диной. Всё, что угодно, только не то, что действительно важно. После обеда валяемся у бассейна и плаваем, навёрстываем украденное у нас время. Потом Кир неожиданно предлагает потренироваться. И сегодня, я чувствую разницу, – он учит меня по-настоящему, показывает наиболее уязвимые места человеческого тела. Раз за разом повторяем одни и те же движения. И это явно не какие-то единоборства, ближе к уличной драке или боям без правил, не знаю. Потому что все эти приёмы нечестные, направленные на достижение скорейшего результата и рассчитанные на то, чтобы я могла получить хоть какое-то преимущество перед заведомо более сильным противником. Впрочем, всё это бесполезно, у меня не получается ни черта.
- Отрабатывай их каждый день, хорошо? – просит Кир, когда мы уставшие падаем на маты. Он аккуратно разминает мои плечи и спину, которые ломит от бесконечных падений, нежно целует позвонки в основании шеи. – Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя? – шепчет на ухо. Но разве это любовь? Болезненная привязанность, одержимость… Точно такая же, как у меня.
Переворачиваюсь на спину, провожу ладонью по его лицу, очерчиваю пальцем тонкую светлую полоску шрама. У моего мальчика вообще слишком много шрамов. Он прикрывает глаза, прижимаясь к моей ладони плотнее, выдыхает с бесконечной грустью. Притягиваю его голову к своей груди, целую в тёмную растрёпанную макушку:
- Знаю, Кир. Я люблю тебя.
Время уже к вечеру, ему скоро надо уезжать, и я заранее чувствую одиночество, которое обрушится на меня, стоит хлопнуть входной двери. Поэтому в душ мы идём вместе, стараясь не упустить ни мгновения, проведённого друг с другом. Когда стоим под тугими горячими струями, можно позволить себе незаметно поплакать. Хотя, кого я обманываю? Кажется, он может определить, что я чувствую, по одному лишь дыханию.
- Я решил рискнуть с той операцией, помнишь? – говорит Кир неожиданно, поглаживая мою уже намыленную спину. И если он хотел отвлечь меня от моей грусти, то у него это стопроцентно получилось.
- Правда? Это же здорово! - радуюсь я. Затем не могу удержаться от шутки. - Ну, вот. Увидишь меня, какая я старая для тебя, и разлюбишь.
И да, я добиваюсь нужного эффекта – получасового заверения в моей молодости и привлекательности. Весьма, надо сказать, умелого и приятного заверения.
Когда, наконец, выходим из душа, я всё-таки задаю главный вопрос:
- Когда ты летишь?
- Мы. Мы летим, Мари. Когда – не знаю, я займусь документами – разрешением на вылет, организую самолет. А тебе надо будет связаться с клиникой и обсудить все нюансы, когда они смогут нас принять, – помолчав минуту, добавляет. – И узнай, пожалуйста, больше о самой операции. Хотелось бы знать, к чему готовиться.
- Мог бы не уточнять, - я обнимаю его, прижимаясь так крепко, как только позволяют мои слабые женские руки. Мы оба понимаем, что осталось несказанным: он отпускает меня. Это билет домой.
КИРАМ
Я принял решение, но как же сложно его озвучить. Целый день собираюсь с силами и не решаюсь – слишком боюсь почувствовать её радость от скорой разлуки. Вместо этого пытаюсь научить хоть каким-то элементам самообороны – там, где она будет жить, не самое безопасное место для женщины. Тем более для моей девочки, с её тягой к приключениям. Как-то же она жила до меня, вклинивается ехидный голосок ревности. И там будет, кому её защитить. Как бы больно это не было, я действительно хочу, чтобы рядом с Мари был кто-то, кто удержит от безумных поступков. Пусть даже это будет чёртов Эванс. Но внутри всё равно теплится надежда, что она не вернётся к нему. Что дождётся меня. Я найду способ, как обезопасить её здесь, обязательно.
Когда слова уже сказаны и нет обратного пути, я с удивлением понимаю, что она рада за меня. Тому, что улетает, безусловно, рада тоже. Но, кажется, моему возможному прозрению больше. И это греет. Боится, что не понравится мне, когда увижу, глупая. Говорит вроде как в шутку, но я же чувствую, что есть у неё сомнения на этот счет. Как будто то, что есть между нами, зависит от таких мелочей, как цвет глаз и ранние морщины…
- Я мечтаю увидеть тебя, солнце, - говорю ей, целуя. – Когда снишься мне, стараюсь увидеть твоё лицо, но ты прячешь его от меня, - провожу большим пальцем по её носу, спускаюсь к губам. – У тебя чудесный вздёрнутый носик, безумно притягательные губы, ты не можешь мне не понравиться. И давай будем откровенны – у тебя не карие глаза, - улыбаюсь, дотрагиваясь губами до её век.
Слышу, как улыбается в ответ:
- Серые. Самые обычные.
- В тебе нет ничего обычного, Мари. Ты моё чудо, - одними словами мне её не убедить, и я перехожу к гораздо более действенным методам.
Время летит с бешеной скоростью, уже слишком поздно, а мне ещё забирать Алию от родителей, плюс двухчасовой путь в город. К тому же, хотелось бы обсудить мою операцию с отцом сегодня, не откладывая в долгий ящик. Мари отвозит меня к риаду отца, но даже не выходит из машины. И я её понимаю, сам страшно не хочу идти туда. Но есть долги, которые мы вынуждены отдавать всю жизнь. Прощаюсь с ней до следующей субботы и спешу в свой персональный ад.
Отец на удивление благожелательно воспринимает моё желание испытать судьбу с восстановлением зрения. Обещает посодействовать в скорейшем вылете в Арану. Мать тоже рада. А вот Алия начинает тонко намекать, что должна поехать со мной. Я не желаю, чтобы она была со мной в столь важный и, честно говоря, страшный момент моей жизни.
33
МАРИ
Уже первые числа ноября, а я пока ни на йоту не ближе к своей цели. Кир явно успокоился, его всё устраивает в его двоежёнстве. Этого следовало ожидать. Целыми днями предоставленная сама себе, я постоянно раздумываю, как же мне ещё подтолкнуть его к нужному мне решению.
Однажды, после особо неприятного столкновения с Алией, которая теперь в открытую начинает качать права, заявляя, что она здесь жена и законная хозяйка, я срываюсь и уезжаю на нежно любимый мной секретный пляж. Одна. В этот раз Кир даже не звонит мне. Неужели доверяет? Зря. До сих пор достаточно тепло и желание окунуться в воду просто непреодолимое. Я скидываю одежду - пляж пустынен, как обычно. Аккуратно, ежеминутно поскальзываясь на осклизлых камнях, захожу в воду. На самом деле здесь действительно опасно плавать, волны бьются об огромные валуны, закручиваясь с небывалой силой. Но это меня не останавливает – немного экстрима никому не повредит, правда же? Плаваю долго, уже порядком устав, забираюсь на спину ближайшего «дива» и прошу его исполнить моё самое заветное желание. Медитирую, разглядывая такую безмятежную морскую гладь, и незаметно для себя засыпаю. Просыпаюсь резко от громких криков. Недоумевая, кто бы это мог быть, осторожно выглядываю из своего укрытия. Я лежу на пологом склоне скалы и с берега меня не видно. Поняв, что это всего лишь Кир в сопровождении водителя, выбираюсь из своего укрытия и плыву назад на берег. На мне только чёрное кружевное белье, поэтому с опаской поглядываю на Тураба, прежде чем выйти из воды. Он понятливо отворачивается, и я с немалыми усилиями выбираюсь на песок. Кир страшно зол, это понятно по тому, как нервно дергаются его ноздри и по шумному дыханию. Я же спокойно одеваюсь и подхожу к нему. Ну не убьёт ведь он меня, в самом деле?
- Ты хоть представляешь, что я почувствовал, когда мы нашли здесь только твою одежду? – шипит на меня яростно, схватив за предплечье.
- В квартире нет бассейна, а мне захотелось поплавать,- отвечаю как можно беззаботнее, в то время как мои глаза жгут злые слёзы.
- Про то, что можно пойти в спа и поплавать там, ты, конечно же, забыла… - устало говорит он, обнимая меня. Я киваю, и одна непрошеная слезинка нечаянно срывается с ресниц, размазываясь по нашим щекам.
- Не плачь, - просит Кир, пальцем стирая её подружку. – Что она тебе сказала?
- Ничего нового. Всё в порядке.
Он только тяжело вздыхает, и мы покидаем моё убежище. За рулём я успокаиваюсь и к моменту, когда возвращаемся в город, могу мыслить более или менее трезво. Останавливаясь на парковке у дома, не глушу двигатель.
- Кир, я хочу жить в доме или на яхте. Можно в риаде. Но не здесь.
- Мари, ты же понимаешь…
- Я все понимаю, Кир. Я так и сказала: Я хочу. Не мы. Ты можешь остаться с ней.
- Это только до родов, - бесконечно грустно говорит он.
- Конечно, - невесело усмехаясь, отвечаю ему в тон. Мы оба знаем, что это навсегда.
Кир, поцеловав меня на прощание, выходит из машины, я же какое-то время раздумываю, куда податься. Решившись, резко стартую с места, подрезаю маленькую красную машинку, возмущённо засигналившую в ответ. Я еду в риад. Как можно дальше от них, от него.
Риад встречает пустотой и пылью, здесь явно требуется нехилая уборка. И это как раз то, что мне сейчас нужно. Вожусь с тряпками и средствами для мытья, освобождая голову от хоровода депрессивных мыслей. Методично отмываю кухню, свою старую спальню. Когда раздумываю, стоит ли приступать к тренажёрке, или оставить до завтра, раздаётся звонок в дверь. Я никого не жду, поэтому приходится надеть никаб и абайю, прежде чем выйти к воротам. С удивлением нахожу там всё того же паренька-доставщика, который исправно носил нам еду, когда мы ещё жили здесь с Киром. Он кивает мне с задорной улыбкой, как старой знакомой, и вручает пакет с горячим обедом. Кирам по-прежнему заботится обо мне… И от этого в разы хуже, чем если бы он просто забыл о моём существовании. Миллионы «если бы» и сожаление о возможном, но так и не наступившем счастье, разрывают сердце.
Несколько последующих дней протекают в унынии и одиночестве. Но потом я собираюсь с мыслями и силами. Он отпустил меня. Пока что недалеко, но отпустил. Осталось дожать.
КИРАМ
Алия позвонила мне, когда я ехал из университета в офис. Требовала поговорить с Мари, якобы та унижает её и не даёт прохода. В то же время пришло сообщение о передвижениях Мари. Поняв, куда она едет, и, судя по скорости передвижения, в весьма взбешённом состоянии, я запаниковал. Велел Турабу отправляться вслед за ней. Когда мы спустились с водителем на пляж, и он сказал, что здесь её одежда, но её самой нет, в том числе в воде - это просто убило меня. Она раз за разом убивает меня. Я кричал как раненый зверь, оплакивая мою девочку, а она… Она просто плавала. Это невыносимое создание сделает меня седым уже к двадцати пяти. Но другую мне не надо, вот в чём беда.
Мне ничего не остаётся, кроме как отпустить её. И это дьявольски больно. Находясь дома, стараюсь закрываться в своей комнате, чтобы как можно меньше пересекаться с Алией. Она до противного назойлива, ей постоянно требуется какая-то помощь. И я прекрасно отдаю себе отчёт, что это она сделала всё возможное, чтобы выжить мою бейгали из этого дома. А Мари слишком гордая для того, чтобы терпеть или вступать в разборки с беременной женщиной.
Когда понимаю, что из всех возможных вариантов она выбрала риад, иду в зал и долго колочу грушу, не надев бинты, разбивая в кровь костяшки. Риад, который ей никогда не нравился. Просто потому, что это максимально далеко отсюда. Это уничтожает меня. Вспоминаю, что Мари не умеет готовить. Боюсь, что опять доведёт себя до такого состояния, как прошлым летом, поэтому звоню в тот ресторанчик, что снабжал нас едой в первые полгода. Проходит несколько дней, и она даже не звонит мне. Только одно короткое голосовое со словом «спасибо», на этом всё. Сам я боюсь ей звонить, страшусь услышать очередное «отпусти меня». По ночам не могу найти себе места в слишком большой для одного кровати. Я привык к её тёплому соблазнительному телу у себя под боком. К субботе я уже готов лезть на стены, меня ломает, словно наркомана без дозы. После работы велю Алие собираться, и мы едем к моим родителям.
Я рассчитываю оставить погостить у них жену и поехать к моей девочке. В конце концов, это они её выбрали, вот пусть и повозятся с ней. Но так просто, как я планировал не выходит. Отец ведёт меня к себе в кабинет для серьёзного разговора. Речь, ожидаемо, идёт о Мари.
- Ты вообще не занимаешься своими женщинами, сын? – начинает он издалека. Я молчу, потому что вопрос определённо не подразумевает ответа, и жду продолжения. Которое не заставляет себя ждать. – То, в каком виде твоя бейгали была на пляже, одна… Это неприемлемо. К тому же её видел посторонний мужчина, – понимаю, что Тураб доложил обо всём отцу, и страшно злюсь на него. На них обоих, потому что это совершенно не их дело. Но отец, не обращая внимания на мои эмоции, продолжает. – Я, как глава совета старейшин, не могу оставить её выходки без внимания, Кирам. Но я сделаю скидку на то, что она чужеземка. На первый раз мы замнём это дело. Но подобное не должно повториться, сын. Так же как и жалобы твоей жены, их слишком много. В противном случае, последствия не понравятся вам обоим. Надеюсь, мы поняли друг друга?
- Конечно, отец, - отвечаю уважительно, как того требуют традиции. Скрывая свою ярость. Он сейчас открыто угрожает моей женщине, и я ничего не могу сделать. Мари не перекроить, она совершенно точно попадёт в эту ловушку.
На самом деле могу. Это убьёт меня, но я могу защитить её. Приняв решение, я отправляюсь в риад.
Уже ночь, Мари, скорее всего, спит. С замиранием сердца открываю знакомую дверь. Двадцать шагов, десять налево, еще двадцать направо и снова налево. Вот и её спальня. Захожу без стука и прислушиваюсь. Уловив дыхание, улыбаюсь и пробираюсь к ней под одеяло, предварительно раздевшись. Я не сомневался, что она предпочтёт свою крошечную комнату моей широкой кровати. Она приникает ко мне всем телом, таким бесстыдно обнажённым и родным. Душу рвёт отчаянная нежность. Мы бесконечно целуемся, не говоря ни слова, и мир снова становится целым. Я становлюсь целым. Пусть ненадолго. Но я сберегу эти мгновения в своём сердце как величайшую драгоценность…
34
МАРИ
Это одна из немногих ночей за последние полгода, когда я не вижу свой «излюбленный» кошмар. Сплю, как убитая. И первое, что вижу утром – это его улыбка. Снова невольно сравниваю его с Алексом, испытывая лёгкий укол совести. Не знаю, перед кем из них мне сейчас стыдно. Перед Алексом, что я оказалась совсем не заслуживающей его любви? Или перед Киром, что думаю сейчас о другом? Оба варианта верны, конечно. Вспоминаю, как мой принц улыбается, всегда широко и открыто, словно вбирает в себя весь мир, заражает окружающих своим хорошим настроением. Улыбка Кира – это лишь лёгкое движение губ, скорее даже намёк на улыбку. Но она для меня бесценна. Целую его в уголок губ, пытаясь поймать её, впитать в себя. Но она тут же ускользает. И, как будто не было целой ночи неземных ласк, мы начинаем сначала.
Выбираемся из постели только к обеду, когда раздаётся звонок доставщика. За едой обсуждаем какие-то мелочи: его учёбу, наши планы с Диной. Всё, что угодно, только не то, что действительно важно. После обеда валяемся у бассейна и плаваем, навёрстываем украденное у нас время. Потом Кир неожиданно предлагает потренироваться. И сегодня, я чувствую разницу, – он учит меня по-настоящему, показывает наиболее уязвимые места человеческого тела. Раз за разом повторяем одни и те же движения. И это явно не какие-то единоборства, ближе к уличной драке или боям без правил, не знаю. Потому что все эти приёмы нечестные, направленные на достижение скорейшего результата и рассчитанные на то, чтобы я могла получить хоть какое-то преимущество перед заведомо более сильным противником. Впрочем, всё это бесполезно, у меня не получается ни черта.
- Отрабатывай их каждый день, хорошо? – просит Кир, когда мы уставшие падаем на маты. Он аккуратно разминает мои плечи и спину, которые ломит от бесконечных падений, нежно целует позвонки в основании шеи. – Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя? – шепчет на ухо. Но разве это любовь? Болезненная привязанность, одержимость… Точно такая же, как у меня.
Переворачиваюсь на спину, провожу ладонью по его лицу, очерчиваю пальцем тонкую светлую полоску шрама. У моего мальчика вообще слишком много шрамов. Он прикрывает глаза, прижимаясь к моей ладони плотнее, выдыхает с бесконечной грустью. Притягиваю его голову к своей груди, целую в тёмную растрёпанную макушку:
- Знаю, Кир. Я люблю тебя.
Время уже к вечеру, ему скоро надо уезжать, и я заранее чувствую одиночество, которое обрушится на меня, стоит хлопнуть входной двери. Поэтому в душ мы идём вместе, стараясь не упустить ни мгновения, проведённого друг с другом. Когда стоим под тугими горячими струями, можно позволить себе незаметно поплакать. Хотя, кого я обманываю? Кажется, он может определить, что я чувствую, по одному лишь дыханию.
- Я решил рискнуть с той операцией, помнишь? – говорит Кир неожиданно, поглаживая мою уже намыленную спину. И если он хотел отвлечь меня от моей грусти, то у него это стопроцентно получилось.
- Правда? Это же здорово! - радуюсь я. Затем не могу удержаться от шутки. - Ну, вот. Увидишь меня, какая я старая для тебя, и разлюбишь.
И да, я добиваюсь нужного эффекта – получасового заверения в моей молодости и привлекательности. Весьма, надо сказать, умелого и приятного заверения.
Когда, наконец, выходим из душа, я всё-таки задаю главный вопрос:
- Когда ты летишь?
- Мы. Мы летим, Мари. Когда – не знаю, я займусь документами – разрешением на вылет, организую самолет. А тебе надо будет связаться с клиникой и обсудить все нюансы, когда они смогут нас принять, – помолчав минуту, добавляет. – И узнай, пожалуйста, больше о самой операции. Хотелось бы знать, к чему готовиться.
- Мог бы не уточнять, - я обнимаю его, прижимаясь так крепко, как только позволяют мои слабые женские руки. Мы оба понимаем, что осталось несказанным: он отпускает меня. Это билет домой.
КИРАМ
Я принял решение, но как же сложно его озвучить. Целый день собираюсь с силами и не решаюсь – слишком боюсь почувствовать её радость от скорой разлуки. Вместо этого пытаюсь научить хоть каким-то элементам самообороны – там, где она будет жить, не самое безопасное место для женщины. Тем более для моей девочки, с её тягой к приключениям. Как-то же она жила до меня, вклинивается ехидный голосок ревности. И там будет, кому её защитить. Как бы больно это не было, я действительно хочу, чтобы рядом с Мари был кто-то, кто удержит от безумных поступков. Пусть даже это будет чёртов Эванс. Но внутри всё равно теплится надежда, что она не вернётся к нему. Что дождётся меня. Я найду способ, как обезопасить её здесь, обязательно.
Когда слова уже сказаны и нет обратного пути, я с удивлением понимаю, что она рада за меня. Тому, что улетает, безусловно, рада тоже. Но, кажется, моему возможному прозрению больше. И это греет. Боится, что не понравится мне, когда увижу, глупая. Говорит вроде как в шутку, но я же чувствую, что есть у неё сомнения на этот счет. Как будто то, что есть между нами, зависит от таких мелочей, как цвет глаз и ранние морщины…
- Я мечтаю увидеть тебя, солнце, - говорю ей, целуя. – Когда снишься мне, стараюсь увидеть твоё лицо, но ты прячешь его от меня, - провожу большим пальцем по её носу, спускаюсь к губам. – У тебя чудесный вздёрнутый носик, безумно притягательные губы, ты не можешь мне не понравиться. И давай будем откровенны – у тебя не карие глаза, - улыбаюсь, дотрагиваясь губами до её век.
Слышу, как улыбается в ответ:
- Серые. Самые обычные.
- В тебе нет ничего обычного, Мари. Ты моё чудо, - одними словами мне её не убедить, и я перехожу к гораздо более действенным методам.
Время летит с бешеной скоростью, уже слишком поздно, а мне ещё забирать Алию от родителей, плюс двухчасовой путь в город. К тому же, хотелось бы обсудить мою операцию с отцом сегодня, не откладывая в долгий ящик. Мари отвозит меня к риаду отца, но даже не выходит из машины. И я её понимаю, сам страшно не хочу идти туда. Но есть долги, которые мы вынуждены отдавать всю жизнь. Прощаюсь с ней до следующей субботы и спешу в свой персональный ад.
Отец на удивление благожелательно воспринимает моё желание испытать судьбу с восстановлением зрения. Обещает посодействовать в скорейшем вылете в Арану. Мать тоже рада. А вот Алия начинает тонко намекать, что должна поехать со мной. Я не желаю, чтобы она была со мной в столь важный и, честно говоря, страшный момент моей жизни.
