– Я просто люблю тебя, что бы ты ни говорила, и хочу, чтобы была рядом. Если это то, что ты чувствовала, когда я был с Алией, то мне бесконечно жаль, Мари, - его весьма волнует то, что я упомянула Алекса, имитируя оргазм, но он даже не думает извиняться за свой собственный обман. Считает, что это нормально?
- Это даже не близко, Кир, - говорю устало.
- Наверное, ты права, - его голос снова наполняется злым ядом. - Даже не близко. Потому что её я трахаю, но не люблю. А ты спишь со мной, но любишь его. Что в нём такого, чего нет во мне? - он же не хочет, в самом деле, услышать ответ? Видимо хочет, потому что настаивает. – Отвечай!
Говорить об Алексе с Киром странно, и в то же время поговорить о нём хоть с кем-то заманчиво:
- Он никогда не сделал бы мне больно. Ни физически, ни как-то иначе. Они с Диной чем-то похожи, знаешь? Своей верой в людей, наверное. В нашей религии есть такое понятие как ангелы и демоны. Слышал? – Кир кивает. – Так вот, по одному из поверий за правым плечом у каждого человека стоит свой ангел, а за левым демон, и склоняют его на сторону света или тьмы соответственно. Вы с ним как мои персональные ангел и демон. Просто диаметрально противоположные. И знаешь, что больше всего меня бесит? Что, несмотря на всё, что ты со мной сотворил, Кир, я всё равно люблю тебя. Даже зная, про обман, зная, что между мной и чужой девушкой выбрал её, всё равно люблю.
- Если я сейчас поцелую тебя, ты будешь со мной? Или в твоей голове только Эванс? – говорит хрипло, он меня вообще слышал сейчас?
Усмехаюсь:
- Вас невозможно спутать. И если я целую тебя, Кир, то целую именно тебя. У меня не так хорошо с воображением, как можно подумать.
Больше мы не разговариваем, у нас осталось немного времени до утра. Наедине и в темноте так легко представить, что есть только мы. Этой ночью мы миримся окончательно. Кир теперь живёт со мной, общаясь с женой лишь по необходимости и по телефону.
Но именно с этой ночи я начинаю видеть изматывающие кошмары. Расскажи кому, что именно мне снится, только покрутят пальцем у виска и скажут: что здесь страшного? Я же просыпаюсь вся в поту, сердце колотится как сумасшедшее от необъяснимого страха и мне требуется немало времени, чтобы успокоиться. Эта изощрённая пытка преследует меня каждую ночь, без выходных и праздников. Мне снится, что я занимаюсь любовью, неизменно звучит новая песня Алекса. Но не могу разобрать, с кем я. Лицо моего партнера всё время меняется, мои мальчики сменяют друг друга, порой их лица сливаются в одно, так, что под конец я перестаю различать их. Именно этот момент и ввергает меня в неподдельный ужас.
Кир, каждый раз убаюкивает меня, уговаривает, что сон – всего лишь сон. Наверное, он прав, я же не могу их перепутать…
КИРАМ
Я всегда добиваюсь своего. В этот раз тоже. Искушение просто уйти, хлопнув дверью, огромное. Но это отнюдь не мужской поступок. И останавливает то, что, возможно, именно этого Мари и добивается. Собрав в кулак всю силу воли, начинаю переговоры. Мне важно понять, что у неё в голове. Хочет ли она быть со мной хоть немного. В какой уже раз называет меня демоном. Исчадием ада. Что она вкладывает в это понятие? Но моё сердце говорит, что любит меня, и я слышу, что она верит в свои слова. Это самое главное. Если она меня любит, со всем остальным я разберусь.
Всё возвращается в норму, насколько вообще наши отношения могут быть нормальны. С Алией мы достигли определённых договорённостей, и она почти не беспокоит нас. За немаленькую сумму, разумеется. Экзамены остались позади, в университете каникулы, и у меня появилось больше времени, чтобы проводить его с Мари. Лето пролетает с безумной скоростью, лёжа на пляже и, держа в объятьях своё сокровище, я чувствую мир и покой. И мне хочется порадовать её. Я на полном серьёзе размышляю о поездке к родителям Мари. Знаю, её тяготит то, что её считают без вести пропавшей. Но я боюсь этого шага и раз за разом откладываю его. Всё ещё не уверен, что, имея выбор, она выберет меня. Она прерывает мои ленивые мысли крайне неожиданной просьбой:
- Научи меня драться.
- Ты серьёзно? – я, конечно, знаю, что для её страны в этом нет ничего удивительного, но у нас девушки не занимаются ничем подобным.
- Более чем. Хочу знать хотя бы основы самообороны.
- Ты же понимаешь, что от кого-то вроде меня никакие основы не помогут?
Она тут же фыркает:
- От тебя вообще ничего не поможет, Кир. Ты всегда прёшь как танк.
- Буду считать, что это комплимент, - улыбаюсь. – Но, если честно, не понимаю, зачем тебе это. У нас в стране нулевой процент нападения на женщин. В отличие от Араны, – и тут я понимаю, что сам ответил на свой вопрос. – Ты хочешь сбежать от меня? – сердце пропускает удар в ожидании ответа.
Замявшись на мгновение, она отвечает:
- Нет, не сбежать. Хочу убедить тебя отпустить. И когда ты мне дашь свободу, я смогу честно выбрать тебя. Понимаешь? – но в воздухе повисает и второй возможный вариант развития событий – или не выбрать. Как же всё между нами сложно.
- Понимаю. Но это слишком тяжело. Дай мне время.
Тем не менее, с того дня мы начинаем совместные тренировки. И это оказывается куда веселее, чем можно было предположить. В новом доме большой и круто оборудованный спортзал, мы подолгу зависаем в нём, пережидая дневную жару. В очередной раз, укладывая свою девочку на лопатки, обязательно смягчаю удар поцелуем. И стараюсь чаще поддаваться, потому что она весьма забавно радуется своим удачам.
Сегодня Мари настроена решительно «завалить меня хоть раз по-честному» и требует не играть в поддавки. Смешная такая. Я, безусловно, растерял форму за последний год нерегулярных тренировок, но не настолько же. И всё-таки ей удаётся сбить меня с ног. На ринге такой приём, само собой, не прокатит, но надо отдать должное её хитрости. Она отвлекает меня поцелуем и, дождавшись, когда я полностью расслаблен, делает подсечку. Я смеюсь и тяну её на себя, размышляя, что как раз в зале мы пока ничем таким развратным не занимались.
На самом интересном месте нас прерывает звонок телефона, оставленного на окне. Без задней мысли командую соединить по громкой связи. Это Алия:
- Кирам, я в больнице. У меня угроза прерывания беременности.
32
МАРИ
- В какой ты клинике? – подрывается Кир, оставляя меня лежать на холодных матах. Хватает телефон и выходит из зала. Что ж, разве не чего-то подобного я и ожидала? Пытаюсь воззвать к своей совести – ведь речь о детской жизни. Но, по правде говоря, мне плевать на чужого ребёнка. Ребёнка, которого он якобы не хотел. Кир заглядывает снова, просит меня одеться и поехать с ним. Не заморачиваясь, накидываю верхнее платье прямо на спортивный топ и леггинсы. Всё равно же никто не увидит. Пока едем в больницу, в машине царит напряжённая тишина.
- Поговори со мной, - прошу, когда мы уже на парковке госпиталя.
- О чём? – Кир до ужаса отстранён.
- О ребёнке. О твоём ребёнке.
- Что ты хочешь услышать?
- Ты довольно быстро собрался для человека, который этого ребёнка не хотел, - наверное, мой голос звучит несколько обвиняюще.
- Даже если я его не хотел, от этого он не перестаёт быть моим сыном.
- Это мальчик? - про пол я слышу впервые, мы вообще в разговорах стараемся избегать всего, что связано с Алией и её беременностью. Кир кивает.
- Да, Джамиль. Это значит красивый.
- Вы уже и имя выбрали. Мило.
- Мари, не начинай, - требует он.
- Пойдём, - говорю устало. – Узнаем, что там с твоим сыном.
В приёмном покое находим врача, который с готовностью провожает нас к Алие. По дороге он что-то рассказывает Киру, но там слишком много терминологии и я мало что понимаю. А вот фразу про покой и уход я вполне разобрала. Ну вот и кончились мои каникулы.
Когда заходим в палату, она не может сдержать раздосадованного взгляда, заметив меня. Но к Киру обращается приторным голоском милой девочки:
- Как хорошо, что ты пришёл. Кирам, мне очень тяжело объяснять людям, почему рядом со мной нет отца ребенка.
Её речь звучит настолько фальшиво, что меня, кажется, вот-вот стошнит. Не знаю, ведётся ли Кир, но он подходит к ней и берёт за руку. Уговаривает, что всё будет хорошо. Лицо его смягчается, он явно переживает о них. По крайней мере, о ребёнке. А Алия взирает на меня поверх его плеча с победоносным видом.
Чтобы не смотреть на милое воссоединение семейства, отхожу к окну. Жаль, за ним не находится ничего, что могло бы меня отвлечь от происходящего в этой комнате. К счастью, мы находимся там недолго. Кир обещает жене, что приедет за ней завтра утром, и берёт меня за руку, готовый покинуть больницу.
Уже в машине, откинувшись на сидении, он задаёт вопрос, которого я боялась и ждала:
- Ты же не против пожить в квартире какое-то время? Ей нужен уход.
Мне хочется ему высказать всё, что я думаю о его предложении, но понимаю, что это не принесёт ничего, кроме новой ссоры. А нам нельзя ссориться. Я должна дожать его и вернуться домой. Только тогда кончится этот затяжной кошмар, не отпускающий меня уже полтора года. И вместо истерики, которую так и тянет устроить, я спокойно отвечаю:
- Конечно. Это же твой сын.
- Мари, - Кир поворачивается ко мне и кладет свою руку поверх моей, лежащей на ручке коробки передач. – Когда ты будешь носить нашего ребёнка под сердцем, я не оставлю тебя ни на минуту.
- Я не хочу детей, - говорю честно. - Так что можешь не переживать.
- Я думаю, ты всё же родишь мне дочку, - заявляет этот самоуверенный болван. – Назовём её Рада и будем баловать до бесконечности. Возможно, я буду любить её даже больше, чем тебя, – заканчивает шутливо.
Только меня такие шуточки что-то совсем не радуют. Не надо меня любить, пожалуйста!
- Сначала разберись с одним младенцем, - перевожу тему. Завожу двигатель и еду домой.
Уже следующим утром мы возвращаемся в некогда мою любимую, а теперь выводящую из себя, квартиру. От стильного минимализма не осталось и следа – много золота, пёстрых картин и ковров. Класс. Жизнь, если и не стала похожа на ад, то на чистилище точно. Алия вечно требует к себе повышенного внимания, которое Кир ей с готовностью предоставляет. Я с каким-то всё возрастающим мазохизмом наблюдаю за этой парочкой. Вероятно, не появись я на их пути, из них вышла бы хорошая семья. Только вот моей вины во всём происходящем нет. Приходится напоминать себе об этом почаще. С одной стороны, я безумно хочу вырваться из этой страны, оставить позади Кира и всё, что с ним связано. С другой, мне необъяснимо больно от одной мысли, что я могу больше никогда его не увидеть. И сны, бесконечные сны, где Алекс улыбается мне и зовёт к себе. Но Кир присутствует в них в равной мере. И они рвут меня на части во сне и наяву. Здравствуй, осенняя депрессия.
В одно отнюдь не прекрасное утро я застаю на кухне картинку, от которой сводит зубы. Кир стоит на коленях перед женой и целует уже прилично округлившийся живот. Горько усмехаясь, ухожу незамеченной. Вот и произошло. Он окончательно определился. Мне же остаётся только одно – подтолкнуть его к правильному решению.
Прошу его провести это воскресенье со мной на яхте. В последние месяцы мы почти не делали этого, чтобы не оставлять Алию одну. Но в этот раз он соглашается. Мы лениво наслаждаемся осенним солнышком на палубе, и я рассказываю моему-чужому мальчику заранее заготовленную сказку.
- Знаешь историю про русалочку? – интересуюсь как бы невзначай.
- Русалки – это девушки с рыбьими хвостами? – уточняет Кир. – Что за история?
- В прекрасном дворце на самом дне моря жила маленькая принцесса-русалочка, – начинаю я всем хорошо известную сказку. – Она влюбилось в человеческого мальчика, естественно, тоже принца. И пришла к морской колдунье с просьбой подарить ей ножки, такие же, как у людей. Колдунья согласилась, но потребовала себе взамен голос русалочки. И вот, немая и обнажённая пришла она в мир людей. Каждый шаг новеньких человеческих ног отдавался болью, словно русалочка шла по битому стеклу.
- А потом встретила своего принца, и они жили долго и счастливо? – с саркастичной улыбкой интересуется он.
- Не совсем, - отвечаю мягко. – Важным условием колдуньи было то, что принц должен полюбить русалочку и жениться на ней. В обратном же случае ей предстояло умереть и стать пеной морской. Принц очень хорошо относился к ней, но русалочка никак не могла рассказать ему обо всём – ведь её голос остался у злой колдуньи. И он женился на другой. А на рассвете в день свадьбы русалочка пошла на берег моря и вернулась домой. Только уже не русалкой, а хлопьями белой пены.
Мы какое-то время молчим, я даю ему переварить историю, провести аналогии.
- Я уже почти пена, Кир, - говорю грустно.
Не желаю слышать его оправданий и заверений в том, что моя ревность беспочвенна. Я встаю и ныряю в бесконечную синеву. Ныряю настолько глубоко, насколько позволяют мои лёгкие. Здесь довольно большая глубина, поэтому их начинает жечь гораздо раньше, чем я могу достигнуть дна. На последнем дыхании выныриваю, отфыркиваясь от всё-таки попавшей в нос воды. И тут же попадаю в объятия Кира.
- Сумасшедшая! - орёт он на меня. – Ты что творишь, Мари?!
Смотрю на него, не понимая, почему он переполошился. А Кирам обнимает меня так крепко, что, скорее всего, на коже останутся синяки.
- Эй, я просто ныряла, - целую его, пытаясь успокоить. – Всё в порядке.
Но он не внемлет и настойчиво выталкивает меня из воды. Остаток дня мы проводим в каюте. О чём я совершенно не жалею. Ведь мой мальчик дьявольски хорош в этом деле.
КИРАМ
Я разрываюсь между двумя девушками, не в силах остановить их молчаливое противостояние. Понимаю прекрасно, что Алия отстаивает права своего ещё не рождённого ребёнка, поэтому требует к себе всяческого внимания. Понимаю и то, что Мари неприятно наблюдать за всем происходящим. Но не могу ничего изменить. И потом, это же мой сын. Однажды Мари станет матерью и поймёт меня. Когда рассказывал ей про дочку, вовсе не шутил. Я действительно хочу, чтобы она родила мне маленькую девчушку, похожую на маму. Уверен, её слова про то, что не хочет детей, лишь защитная реакция на стрессовую ситуацию. Забеременеет и успокоится. Отец, кстати, тоже советует не затягивать со вторым ребёнком. Говорит, когда у женщин заняты руки, им некогда воевать. Осталось только дожить до этого чудного момента.
Жаль, у нас редко получается остаться только вдвоём. Поэтому, зная, что Алия в этот день едет к родителям, с радостью соглашаюсь провести воскресенье на яхте. После напряжённой недели просто загорать на палубе прекрасно. Мари рассказывает романтическую сказку, конец которой мне категорически не нравится. И она явно ассоциирует себя с этой русалкой. Я так устал доказывать ей, что она самое важное, что есть в моей жизни. Собираюсь с мыслями, чтобы пойти на новый круг уговоров в её исключительности для меня, но слышу, что она встаёт и ныряет с борта. Ныряю вслед за ней, чтобы изловить и поцелуями прогнать из её прелестной головки всякие глупые мысли. Но, когда я уже в воде, она всё ещё не появляется на поверхности. Дьявол, я даже не могу увидеть, в каком направлении нырять. Собственная беспомощность бесит. Проходит бесконечная минута, прежде чем я слышу плеск рядом с собой. За эту минуту в моей голове проносится столько страшных мыслей, что от переизбытка эмоций я кричу на неё.
- Это даже не близко, Кир, - говорю устало.
- Наверное, ты права, - его голос снова наполняется злым ядом. - Даже не близко. Потому что её я трахаю, но не люблю. А ты спишь со мной, но любишь его. Что в нём такого, чего нет во мне? - он же не хочет, в самом деле, услышать ответ? Видимо хочет, потому что настаивает. – Отвечай!
Говорить об Алексе с Киром странно, и в то же время поговорить о нём хоть с кем-то заманчиво:
- Он никогда не сделал бы мне больно. Ни физически, ни как-то иначе. Они с Диной чем-то похожи, знаешь? Своей верой в людей, наверное. В нашей религии есть такое понятие как ангелы и демоны. Слышал? – Кир кивает. – Так вот, по одному из поверий за правым плечом у каждого человека стоит свой ангел, а за левым демон, и склоняют его на сторону света или тьмы соответственно. Вы с ним как мои персональные ангел и демон. Просто диаметрально противоположные. И знаешь, что больше всего меня бесит? Что, несмотря на всё, что ты со мной сотворил, Кир, я всё равно люблю тебя. Даже зная, про обман, зная, что между мной и чужой девушкой выбрал её, всё равно люблю.
- Если я сейчас поцелую тебя, ты будешь со мной? Или в твоей голове только Эванс? – говорит хрипло, он меня вообще слышал сейчас?
Усмехаюсь:
- Вас невозможно спутать. И если я целую тебя, Кир, то целую именно тебя. У меня не так хорошо с воображением, как можно подумать.
Больше мы не разговариваем, у нас осталось немного времени до утра. Наедине и в темноте так легко представить, что есть только мы. Этой ночью мы миримся окончательно. Кир теперь живёт со мной, общаясь с женой лишь по необходимости и по телефону.
Но именно с этой ночи я начинаю видеть изматывающие кошмары. Расскажи кому, что именно мне снится, только покрутят пальцем у виска и скажут: что здесь страшного? Я же просыпаюсь вся в поту, сердце колотится как сумасшедшее от необъяснимого страха и мне требуется немало времени, чтобы успокоиться. Эта изощрённая пытка преследует меня каждую ночь, без выходных и праздников. Мне снится, что я занимаюсь любовью, неизменно звучит новая песня Алекса. Но не могу разобрать, с кем я. Лицо моего партнера всё время меняется, мои мальчики сменяют друг друга, порой их лица сливаются в одно, так, что под конец я перестаю различать их. Именно этот момент и ввергает меня в неподдельный ужас.
Кир, каждый раз убаюкивает меня, уговаривает, что сон – всего лишь сон. Наверное, он прав, я же не могу их перепутать…
КИРАМ
Я всегда добиваюсь своего. В этот раз тоже. Искушение просто уйти, хлопнув дверью, огромное. Но это отнюдь не мужской поступок. И останавливает то, что, возможно, именно этого Мари и добивается. Собрав в кулак всю силу воли, начинаю переговоры. Мне важно понять, что у неё в голове. Хочет ли она быть со мной хоть немного. В какой уже раз называет меня демоном. Исчадием ада. Что она вкладывает в это понятие? Но моё сердце говорит, что любит меня, и я слышу, что она верит в свои слова. Это самое главное. Если она меня любит, со всем остальным я разберусь.
Всё возвращается в норму, насколько вообще наши отношения могут быть нормальны. С Алией мы достигли определённых договорённостей, и она почти не беспокоит нас. За немаленькую сумму, разумеется. Экзамены остались позади, в университете каникулы, и у меня появилось больше времени, чтобы проводить его с Мари. Лето пролетает с безумной скоростью, лёжа на пляже и, держа в объятьях своё сокровище, я чувствую мир и покой. И мне хочется порадовать её. Я на полном серьёзе размышляю о поездке к родителям Мари. Знаю, её тяготит то, что её считают без вести пропавшей. Но я боюсь этого шага и раз за разом откладываю его. Всё ещё не уверен, что, имея выбор, она выберет меня. Она прерывает мои ленивые мысли крайне неожиданной просьбой:
- Научи меня драться.
- Ты серьёзно? – я, конечно, знаю, что для её страны в этом нет ничего удивительного, но у нас девушки не занимаются ничем подобным.
- Более чем. Хочу знать хотя бы основы самообороны.
- Ты же понимаешь, что от кого-то вроде меня никакие основы не помогут?
Она тут же фыркает:
- От тебя вообще ничего не поможет, Кир. Ты всегда прёшь как танк.
- Буду считать, что это комплимент, - улыбаюсь. – Но, если честно, не понимаю, зачем тебе это. У нас в стране нулевой процент нападения на женщин. В отличие от Араны, – и тут я понимаю, что сам ответил на свой вопрос. – Ты хочешь сбежать от меня? – сердце пропускает удар в ожидании ответа.
Замявшись на мгновение, она отвечает:
- Нет, не сбежать. Хочу убедить тебя отпустить. И когда ты мне дашь свободу, я смогу честно выбрать тебя. Понимаешь? – но в воздухе повисает и второй возможный вариант развития событий – или не выбрать. Как же всё между нами сложно.
- Понимаю. Но это слишком тяжело. Дай мне время.
Тем не менее, с того дня мы начинаем совместные тренировки. И это оказывается куда веселее, чем можно было предположить. В новом доме большой и круто оборудованный спортзал, мы подолгу зависаем в нём, пережидая дневную жару. В очередной раз, укладывая свою девочку на лопатки, обязательно смягчаю удар поцелуем. И стараюсь чаще поддаваться, потому что она весьма забавно радуется своим удачам.
Сегодня Мари настроена решительно «завалить меня хоть раз по-честному» и требует не играть в поддавки. Смешная такая. Я, безусловно, растерял форму за последний год нерегулярных тренировок, но не настолько же. И всё-таки ей удаётся сбить меня с ног. На ринге такой приём, само собой, не прокатит, но надо отдать должное её хитрости. Она отвлекает меня поцелуем и, дождавшись, когда я полностью расслаблен, делает подсечку. Я смеюсь и тяну её на себя, размышляя, что как раз в зале мы пока ничем таким развратным не занимались.
На самом интересном месте нас прерывает звонок телефона, оставленного на окне. Без задней мысли командую соединить по громкой связи. Это Алия:
- Кирам, я в больнице. У меня угроза прерывания беременности.
32
МАРИ
- В какой ты клинике? – подрывается Кир, оставляя меня лежать на холодных матах. Хватает телефон и выходит из зала. Что ж, разве не чего-то подобного я и ожидала? Пытаюсь воззвать к своей совести – ведь речь о детской жизни. Но, по правде говоря, мне плевать на чужого ребёнка. Ребёнка, которого он якобы не хотел. Кир заглядывает снова, просит меня одеться и поехать с ним. Не заморачиваясь, накидываю верхнее платье прямо на спортивный топ и леггинсы. Всё равно же никто не увидит. Пока едем в больницу, в машине царит напряжённая тишина.
- Поговори со мной, - прошу, когда мы уже на парковке госпиталя.
- О чём? – Кир до ужаса отстранён.
- О ребёнке. О твоём ребёнке.
- Что ты хочешь услышать?
- Ты довольно быстро собрался для человека, который этого ребёнка не хотел, - наверное, мой голос звучит несколько обвиняюще.
- Даже если я его не хотел, от этого он не перестаёт быть моим сыном.
- Это мальчик? - про пол я слышу впервые, мы вообще в разговорах стараемся избегать всего, что связано с Алией и её беременностью. Кир кивает.
- Да, Джамиль. Это значит красивый.
- Вы уже и имя выбрали. Мило.
- Мари, не начинай, - требует он.
- Пойдём, - говорю устало. – Узнаем, что там с твоим сыном.
В приёмном покое находим врача, который с готовностью провожает нас к Алие. По дороге он что-то рассказывает Киру, но там слишком много терминологии и я мало что понимаю. А вот фразу про покой и уход я вполне разобрала. Ну вот и кончились мои каникулы.
Когда заходим в палату, она не может сдержать раздосадованного взгляда, заметив меня. Но к Киру обращается приторным голоском милой девочки:
- Как хорошо, что ты пришёл. Кирам, мне очень тяжело объяснять людям, почему рядом со мной нет отца ребенка.
Её речь звучит настолько фальшиво, что меня, кажется, вот-вот стошнит. Не знаю, ведётся ли Кир, но он подходит к ней и берёт за руку. Уговаривает, что всё будет хорошо. Лицо его смягчается, он явно переживает о них. По крайней мере, о ребёнке. А Алия взирает на меня поверх его плеча с победоносным видом.
Чтобы не смотреть на милое воссоединение семейства, отхожу к окну. Жаль, за ним не находится ничего, что могло бы меня отвлечь от происходящего в этой комнате. К счастью, мы находимся там недолго. Кир обещает жене, что приедет за ней завтра утром, и берёт меня за руку, готовый покинуть больницу.
Уже в машине, откинувшись на сидении, он задаёт вопрос, которого я боялась и ждала:
- Ты же не против пожить в квартире какое-то время? Ей нужен уход.
Мне хочется ему высказать всё, что я думаю о его предложении, но понимаю, что это не принесёт ничего, кроме новой ссоры. А нам нельзя ссориться. Я должна дожать его и вернуться домой. Только тогда кончится этот затяжной кошмар, не отпускающий меня уже полтора года. И вместо истерики, которую так и тянет устроить, я спокойно отвечаю:
- Конечно. Это же твой сын.
- Мари, - Кир поворачивается ко мне и кладет свою руку поверх моей, лежащей на ручке коробки передач. – Когда ты будешь носить нашего ребёнка под сердцем, я не оставлю тебя ни на минуту.
- Я не хочу детей, - говорю честно. - Так что можешь не переживать.
- Я думаю, ты всё же родишь мне дочку, - заявляет этот самоуверенный болван. – Назовём её Рада и будем баловать до бесконечности. Возможно, я буду любить её даже больше, чем тебя, – заканчивает шутливо.
Только меня такие шуточки что-то совсем не радуют. Не надо меня любить, пожалуйста!
- Сначала разберись с одним младенцем, - перевожу тему. Завожу двигатель и еду домой.
Уже следующим утром мы возвращаемся в некогда мою любимую, а теперь выводящую из себя, квартиру. От стильного минимализма не осталось и следа – много золота, пёстрых картин и ковров. Класс. Жизнь, если и не стала похожа на ад, то на чистилище точно. Алия вечно требует к себе повышенного внимания, которое Кир ей с готовностью предоставляет. Я с каким-то всё возрастающим мазохизмом наблюдаю за этой парочкой. Вероятно, не появись я на их пути, из них вышла бы хорошая семья. Только вот моей вины во всём происходящем нет. Приходится напоминать себе об этом почаще. С одной стороны, я безумно хочу вырваться из этой страны, оставить позади Кира и всё, что с ним связано. С другой, мне необъяснимо больно от одной мысли, что я могу больше никогда его не увидеть. И сны, бесконечные сны, где Алекс улыбается мне и зовёт к себе. Но Кир присутствует в них в равной мере. И они рвут меня на части во сне и наяву. Здравствуй, осенняя депрессия.
В одно отнюдь не прекрасное утро я застаю на кухне картинку, от которой сводит зубы. Кир стоит на коленях перед женой и целует уже прилично округлившийся живот. Горько усмехаясь, ухожу незамеченной. Вот и произошло. Он окончательно определился. Мне же остаётся только одно – подтолкнуть его к правильному решению.
Прошу его провести это воскресенье со мной на яхте. В последние месяцы мы почти не делали этого, чтобы не оставлять Алию одну. Но в этот раз он соглашается. Мы лениво наслаждаемся осенним солнышком на палубе, и я рассказываю моему-чужому мальчику заранее заготовленную сказку.
- Знаешь историю про русалочку? – интересуюсь как бы невзначай.
- Русалки – это девушки с рыбьими хвостами? – уточняет Кир. – Что за история?
- В прекрасном дворце на самом дне моря жила маленькая принцесса-русалочка, – начинаю я всем хорошо известную сказку. – Она влюбилось в человеческого мальчика, естественно, тоже принца. И пришла к морской колдунье с просьбой подарить ей ножки, такие же, как у людей. Колдунья согласилась, но потребовала себе взамен голос русалочки. И вот, немая и обнажённая пришла она в мир людей. Каждый шаг новеньких человеческих ног отдавался болью, словно русалочка шла по битому стеклу.
- А потом встретила своего принца, и они жили долго и счастливо? – с саркастичной улыбкой интересуется он.
- Не совсем, - отвечаю мягко. – Важным условием колдуньи было то, что принц должен полюбить русалочку и жениться на ней. В обратном же случае ей предстояло умереть и стать пеной морской. Принц очень хорошо относился к ней, но русалочка никак не могла рассказать ему обо всём – ведь её голос остался у злой колдуньи. И он женился на другой. А на рассвете в день свадьбы русалочка пошла на берег моря и вернулась домой. Только уже не русалкой, а хлопьями белой пены.
Мы какое-то время молчим, я даю ему переварить историю, провести аналогии.
- Я уже почти пена, Кир, - говорю грустно.
Не желаю слышать его оправданий и заверений в том, что моя ревность беспочвенна. Я встаю и ныряю в бесконечную синеву. Ныряю настолько глубоко, насколько позволяют мои лёгкие. Здесь довольно большая глубина, поэтому их начинает жечь гораздо раньше, чем я могу достигнуть дна. На последнем дыхании выныриваю, отфыркиваясь от всё-таки попавшей в нос воды. И тут же попадаю в объятия Кира.
- Сумасшедшая! - орёт он на меня. – Ты что творишь, Мари?!
Смотрю на него, не понимая, почему он переполошился. А Кирам обнимает меня так крепко, что, скорее всего, на коже останутся синяки.
- Эй, я просто ныряла, - целую его, пытаясь успокоить. – Всё в порядке.
Но он не внемлет и настойчиво выталкивает меня из воды. Остаток дня мы проводим в каюте. О чём я совершенно не жалею. Ведь мой мальчик дьявольски хорош в этом деле.
КИРАМ
Я разрываюсь между двумя девушками, не в силах остановить их молчаливое противостояние. Понимаю прекрасно, что Алия отстаивает права своего ещё не рождённого ребёнка, поэтому требует к себе всяческого внимания. Понимаю и то, что Мари неприятно наблюдать за всем происходящим. Но не могу ничего изменить. И потом, это же мой сын. Однажды Мари станет матерью и поймёт меня. Когда рассказывал ей про дочку, вовсе не шутил. Я действительно хочу, чтобы она родила мне маленькую девчушку, похожую на маму. Уверен, её слова про то, что не хочет детей, лишь защитная реакция на стрессовую ситуацию. Забеременеет и успокоится. Отец, кстати, тоже советует не затягивать со вторым ребёнком. Говорит, когда у женщин заняты руки, им некогда воевать. Осталось только дожить до этого чудного момента.
Жаль, у нас редко получается остаться только вдвоём. Поэтому, зная, что Алия в этот день едет к родителям, с радостью соглашаюсь провести воскресенье на яхте. После напряжённой недели просто загорать на палубе прекрасно. Мари рассказывает романтическую сказку, конец которой мне категорически не нравится. И она явно ассоциирует себя с этой русалкой. Я так устал доказывать ей, что она самое важное, что есть в моей жизни. Собираюсь с мыслями, чтобы пойти на новый круг уговоров в её исключительности для меня, но слышу, что она встаёт и ныряет с борта. Ныряю вслед за ней, чтобы изловить и поцелуями прогнать из её прелестной головки всякие глупые мысли. Но, когда я уже в воде, она всё ещё не появляется на поверхности. Дьявол, я даже не могу увидеть, в каком направлении нырять. Собственная беспомощность бесит. Проходит бесконечная минута, прежде чем я слышу плеск рядом с собой. За эту минуту в моей голове проносится столько страшных мыслей, что от переизбытка эмоций я кричу на неё.
