— Чтобы я да перед человечкой стал извиняться? — возмутился Нойшур. А принц задумался. Сейчас наверняка он боролся с собственной гордостью.
— А я пожалуй извинюсь, — уверенно произнес Его Высочество. — Лучше одна минута позора, чем практически смерть.
— Идиот! — презрительно сплюнул гадский оборотень. — А я потребую…
— Ничего ты не потребуешь, — осадил его принц. — Я не позволю, чтобы из-за тебя пострадали остальные. И если с тебя не снимут заклятия, отправишься домой таким.
Я же про себя вздохнула. Тихонько подула в сторону принца, прошептала заклинание. И снова затаилась, ожидая результата. Тело Высочества на миг охватила вспышка. Он изумленно застыл. Несколько оборотней отскочили от него, как от чумного. А как только свет исчез, наставник осторожно поинтересовался:
— И что это было?
— Не знаю, как, но все вернулось на место, — довольно засмеялся юноша. — Мы можем покинуть замок прямо сейчас.
— Эй! А почему у меня все осталось? Быстро и меня расколдуйте! — закричал Нойшур. Но к нему я и не думала проявлять благородства.
Да, принц согласился извиниться, хотя и неискренне. Он не осознавал своей вины, но уже одно его согласие сыграло свою роль. Второй оборотень заслуживал своего наказания. Я сотворила его ровно на год. Потом оно само спадет. А свое наказание Нойшур заслужил.
— Все, уезжаем, — дал команду принц, несмотря на крики, протест и угрозу оборотня. Слушать рогатого никто не стал.
Не став задерживаться, к моему огромному облегчению, они мгновенно сорвались с места и быстро направились обратно по тропе. Я выдохнула. Поднялась… Чтобы встретиться с насмешливым взглядом шута. А он-то здесь как оказался?
— Ты так по мне соскучился, что отправился меня искать? — насмешливо поинтересовалась я.
— Конечно, а ты сомневалась? К тому же, негоже принцессе находиться в компании мужчин одной. Вот я и примчался, как верный рыцарь, на помощь, — пафосно отозвался проныра.
— Ага, а ты, значит, у нас не мужчина? В твоей компании можно? — провокационный вопрос, знаю, но ничего не могу с собой поделать.
— Я, можно сказать, твоя охрана. Так что, в моей можно, — ровно ответил парень. Только его глаза в темноте на миг сверкнули золотым светом.
— А как быть с моими пажами? Их аж семеро. И все они мужского пола, — я даже голову на бок склонила, ожидая ответа.
— Они — твоя свита. В случае нападения смогут отразить удар. Ни одна фрейлина такого не сможет, — пояснил шут. Я на его слова только кивнула, признавая правоту.
— Что теперь со мной папуля решил делать? Замужество отменилось. Меня снова в пансион отправят? Чтобы глаза не мозолила? — я старалась, чтобы голос не дрожал. Но ком, подкативший к горлу, все-таки заставил сорваться на последнем слове.
— Нет. Ты остаешься во дворце. Тебе уже вызвали наставника, он станет с тобой заниматься магией. Иначе ты можешь наворотить кучу дел. А кому расхлебывать? — усмехнулся собеседник.
— Ну уж явно не тебе, — буркнула я. — А чья была идея вызвать мне наставника?
— Какая разница? — пожал плечами проныра, отворачиваясь от меня. Так, и что это он от меня скрывает?
— Большая. Мне интересно, кто решил полюбоваться на мой позор при нестабильности магии? Кто взял на себя ответственность за разруху, которая обязательно будет во время учений? — осведомилась я, наблюдая за выражением лица стоящего уже в полоборота парня.
— Потом узнаешь, а сейчас тебе пора в свои покои. Не хватало еще, чтоб тебя здесь увидели, — ушел от ответа юноша.
— А что будет? — мне вдруг стало интересно подразнить собеседника. — Особенно в твоей компании. Вот как заставят тебя на мне жениться…
— Ну уж нет. Зачем мне такая жена? Ты ж небось еще и книжки читаешь.
— Конечно. Это запрещено? — я удивилась.
— Ты разве не знаешь? — сделал большие страшные глаза шут. Я мотнула головой. — От них же умнеют, — заговорщицки произнес проныра, а я подавилась воздухом. Ну гад, уел.
— И чем плоха умная жена? — уходить расхотелось. Я с интересом ждала ответа.
— Как это чем? От нее ничего не скроешь, любовницу не заведешь, она мгновенно все почувствует, включит логику, додумает даже то, чего нет. А мне потом оправдывайся в том, чего не совершал, — заныл парень, звеня бубенчиками. На мгновение мне даже показалось, он стал выше ростом, а горб за спиной стал меньше. Хм… и как такое возможно?
— А любовница зачем? Если есть жена, она должна быть единственной, так же, как и муж, — мне вдруг стало обидно за многих обманутых женщин.
— Пф, принцесса-идеалистка? — удивился собеседник. — Но это ненадолго. Скоро и ты заматереешь. А сейчас, хватит разговоров, тебя знобит. Марш в постель.
В этот момент мне и спорить не хотелось. Тело немного подтрушивало. Только заболеть не хватало. Но лечить сама себя не рискнула. Одно дело разобраться со шрамом, и совсем другое — пытаться себя излечить. Неизвестно, как себя поведет моя нестабильная магия.
Будь я в более нормальном состоянии, я бы поинтересовалась, как он меня вообще нашел, как узнал, что я здесь. Но стоило подумать об этом, виски заломило. И я махнула рукой на все расспросы. Сейчас главное — дойти до комнаты и закутаться в одеяло. И спать, спать, спать.
В пансионе я болела только два раза. Серьезно болела, с жаром и горячечным бредом. И оба раза именно после того, как меня заставляли обливаться зимой ледяной водой. Было такое изощренное наказание у нашей садистки.
Второй раз я едва не отдала Высшим силам душу. После этого, к неудовольствию нашего палача, ледяной водой меня больше не наказывали.
Вот и сегодня. Ведь попало-то совсем немного брызг, а в горле уже першит, тело пробирает озноб. И лечить себя я, как назло, не умею. Мне остается надеяться, что до утра жар спадет.
— Мэйрин, ты в состоянии подняться через окно? Или тебя на руках занести? — голос ровный. Ни единой эмоции.
— Надорвешься, — огрызнулась я, решив, что надо мной издеваются. — А мне потом перед папулей отчитывайся. От одного брака избавилась, еще во второй затолкает.
— Такова участь принцесс, — вздохнул шут. На этот раз я уловила сарказм в его голосе.
— Ну да, выходить замуж за шутов, — с умным видом закивала я, заставив проныру подавиться воздухом. Так тебе! Нечего меня задевать.
— Рехнулась? Мне нельзя жениться, я еще молодой, чтобы обзаводиться семьей, — заныл юноша, делая вид, что размазывает сопли по лицу вместе со слезами.
— Фу, как негигиенично, — скривилась я. — Ты только в столовой перед едой так не делай, а то вся пища назад полезет.
— Та на то и расчет, — тут же выдал улыбку шут. — Жрать много вредно. Мне больше достанется.
— А тебе, значит, полезно? — я оглядела худощавую фигуру проныры. Хотя… Не будь у него горба, он был бы… Впрочем, если — не считается. Так чего рассуждать о том, чего в принципе быть не может?
— Конечно, полезно. Я ведь столько калорий трачу. Особенно после общения с тобой, — страдальчески вздохнул… Ну, гад!
— Это мне надо орден выдать за то, что я тебя еще не пришибла, — задохнулась я от возмущения. — Вот завтра отправлюсь к королю требовать награду.
— Правильно, иди, а получу ее я, — оскалился проныра.
— Это с какой такой радости? — у меня даже головная боль отступила на несколько минут.
— Да с такой, — передразнил меня юноша. — Твой отец уже понял, какое «сокровище» прибыло из пансиона.
— И какое же? Не желаешь меня просветить? — во мне начала разгораться злость. Так всегда происходило при упоминании отца.
— Не благовоспитанная девушка, а самая настоящая ведьма, — запрыгал вокруг меня проныра. Я широко улыбнулась, тем самым показывая, его слова меня нисколько не задели.
— Даже скромную и благовоспитанную девушку можно заставить стать ведьмой, — парировала я.
— Особенно, когда о скромности и благовоспитанности она только в книжках читала, — не желал отступать парень.
— Эй, попрошу не обобщать. Если пансион еще стоит, значит…
— Тебя вовремя оттуда забрали… — быстро закончил он, я резко выдохнула.
— Может мне еще и поблагодарить папулю, за то, что упрятал на восемь лет в самую настоящую тюрьму? — нет, только не сейчас. Я ощутила, как защипало глаза. Только не зареветь перед этой ехидной заразой. Еще чего не хватало.
— Ну-ну, не утрируй, прекрасный пансионат. Из него выходят прекрасные, умные, воспитанные…
— Забитые, запуганные, полностью потерявшие себя от побоев и унижений, девушки, которые и дышать боятся лишний раз, — слезы ушли. Теперь от ярости меня снова начало распирать. В груди рвалось наружу уже знакомое торнадо. И его необходимо выпустить. Вопрос только, куда именно.
— Мы точно говорим об одном и том же пансионе? — впервые в голосе шута проскользнуло нечто непонятное. Сочувствие? Злость? Да нет, это наверняка от жара мне мне так показалось. С чего бы ему злиться?
— Об одном, об одном, — повторила я. — Настоятельница расщедрилась на дорогущую мазь, лишь бы мне все раны замазать, чтобы следов никто не увидел ни на руках, ни на ногах. Вон, Петриан видел, — я скривилась, вспомнив палача.
— Раны… Наказания… Побои… — казалось, шут ушел глубоко в себя. Его брови сошлись на переносице. На миг в его лице проскользнуло нечто непонятное. Страшное. Он злился. Серые глаза в свете луны просто полыхали. И тут я ощутила исходящую от него Силу… Батюшки святы, да он же маг. Да еще какой. А почему я раньше этого не чувствовала?
— Только не говори, что отец всего этого не знал, когда упекал меня в ту тюрьму, — досадливо скривилась я, но ответ уже появился на периферии сознания.
— Мэй, если бы он знал, ни за что бы не отдал тебя туда. Пусть ты и не веришь, но это так. Он любит тебя, а пансионат на тот момент — был спасением, — мягко отозвался юноша.
— Спасением от чего? — ухватилась я за ниточку, но меня ожидало разочарование.
— Об этом поговори с отцом, я не имею права вмешиваться в ваши отношения. Он сам расскажет, почему скрыл тебя от всех на восемь лет, почему сам ни разу не наведался и почему никто не знал в пансионе, кто ты есть на самом деле. Мэй, это все было для твоего блага.
— Да-да, я почти поверила, осталось только прослезиться от такой заботы, если бы не одно «но»: мне слишком многое довелось пережить за стенами тюрьмы, тьфу, простите, пансионата. Характер формируется с детства, а, глядя на происходящее там, у меня оказалось два варианта: стать забитой, испуганной, пугающейся собственной тени, или все-таки язвительной, шебутной и, как сказал Петриан, безбашенной. Я, как ты понимаешь, предпочла второй вариант, — в упор смотря на собеседника, я вскинула голову, ожидая осуждения, но вместо этого на лице парня появилась улыбка.
— Мэйрин, я нисколько не сомневался в твоей силе воли, ты — истинная дочь своих родителей. А по поводу пансионата я обязательно поговорю с Его Величеством, необходимо прекратить творящееся там безобразие, а виновных наказать, чтобы неповадно было, — в голосе шута прорезались властные и жесткие нотки. И снова я задумалась, как же в нем уживается столько качеств сразу?
— Апчхи! Апчхи! — на меня напал чих, слезы брызнули из глаз. Все. Точно заболела. Все мысли тут же разлетелись, осталась только одна: срочно в кровать, под одеяло и спать.
Больше не скрываясь, шут подхватил меня на руки, как пушинку, и взлетел к моему окну. Там быстро уложил меня в кровать, укутал в одеяло и так же быстро сбежал, не дав мне и слова сказать. Да я и сама от потрясения ничего не могла произнести. Сколько всего нового открылось за один вечер.
Райт ушел тем же путем, через окно. Но раздумывать, почему он вышел так, а не через дверь, не хотелось. Мозг поплыл, и я попросту отключилась. Не просто уснула, а меня будто вырубило и засосало непонятно куда.
Я находилась на берегу моря. Синяя гладь манила и привлекала. Но шестым чувством я понимала, туда нельзя. Пока, во всяком случае. Хотя не сдержала любопытства и сделала шаг к воде. Далось мне это с трудом.
— И что это за место? — я спрашивала вслух, оглядывалась по сторонам. Но ничего примечательного не замечала, кроме розового песка. Да и деревья позади меня оказались фиолетовыми. Они плотной стеной ограждали пятачок пляжа, на котором я сейчас находилась. У меня вдруг возникло желание подойти к ним, потрогать, понюхать. Но я не могла сдвинуться с места. — Можете отпустить меня. Обещаю стоять спокойно, ничего не трогать, никуда не ходить.
К моему удивлению, невидимые путы меня отпустили. Я выдохнула. Осторожно села на песок. Пропустила его сквозь пальцы. Горячий. Хотя яркого солнца не было, оно будто спряталось за тучи.
Я прикрыла глаза. Вдохнула воздух с примесью трав. Хотя откуда здесь травы, сама не поняла. Но пахло горьковатой полынью и сладкой картанрой — растение, из которого готовят успокаивающие зелья. Мне и правда стало совсем спокойно и хорошо. Я улыбнулась, не открывая глаз.
— Вот мы и встретились, милая, — до меня донесся такой родной голос… матери? Мои глаза резко распахнулись. Рядом со мной на песке и правда сидела мама. Я потерла глаза, с трудом вернула отвисшую челюсть на место.
— Мама? Но как? Ты же погибла, — прошептала я, все еще не веря своим глазам. Потом до меня дошло еще кое-что. — Подожди, если я здесь, с тобой, значит, и я умерла?
— Нет, конечно, — мама хотела до меня дотронуться, но тут же одернула руку и даже спрятала обе за спиной. На мое недоумение пояснила: — Нам нельзя касаться живых. А ты сейчас на границе миров. Это вместилище силы. Чем больше ты будешь учиться и раскрываться магически, тем быстрее сможешь стать для этого места своей. А если еще точнее, его хозяйкой. Именно здесь я когда-то черпала силы.
— Мне пригласили наставника, — скорее пожаловалась, чем просто констатировала факт я.
— Я знаю, — тепло улыбнулась мама. — Но каким бы хорошим он не оказался, я все же предпочитаю сама тебя обучать, пока есть возможность.
От ее слов стало тепло на душе. Неужели хоть немного времени я смогу побыть с ней? Она погибла, когда я была ребенком, тогда я в должной мере не могла осознать чувство потери, оно пришло позже, лежа в холодной постели, вспоминая дни, наполненные радостью, когда мы вместе шутили, смеялись, носились по саду. А потом все резко оборвалось. Сырость и серость появилась вокруг со смертью матери, а потом и ненавистный пансион.
— А что с тобой произошло? — отгоняя наваждение, поинтересовалась я, так как решила хоть сейчас узнать обо всем произошедшем. Тогда, девять лет назад, никто так и не понял, от чего погибла королева. Она просто не проснулась. А на ее груди обнаружили пятно, словно ее жгли изнутри.
— Меня выпили до последней капли, забрав мою силу. Только не учли того, что я могу даже мертвой вернуть захваченное туда, где ему самое место. И я смогла. Предсмертным желанием у меня было…
— Не дать твоему убийце забрать твою магию, — машинально закончила я. Мама кивнула. — Но как ты здесь? Надолго?
— Нет, милая, не надолго. Только до того момента, пока не выучу тебя, а потом я, наконец, смогу быть свободна, — улыбнулась родительница.
— Выучишь меня? Но как и чему? И ты не сказала, кто тебя убил, — напомнила я.
— Я не помню имени своего убийцы. Одно могу сказать, я ему доверяла.
— А я пожалуй извинюсь, — уверенно произнес Его Высочество. — Лучше одна минута позора, чем практически смерть.
— Идиот! — презрительно сплюнул гадский оборотень. — А я потребую…
— Ничего ты не потребуешь, — осадил его принц. — Я не позволю, чтобы из-за тебя пострадали остальные. И если с тебя не снимут заклятия, отправишься домой таким.
Я же про себя вздохнула. Тихонько подула в сторону принца, прошептала заклинание. И снова затаилась, ожидая результата. Тело Высочества на миг охватила вспышка. Он изумленно застыл. Несколько оборотней отскочили от него, как от чумного. А как только свет исчез, наставник осторожно поинтересовался:
— И что это было?
— Не знаю, как, но все вернулось на место, — довольно засмеялся юноша. — Мы можем покинуть замок прямо сейчас.
— Эй! А почему у меня все осталось? Быстро и меня расколдуйте! — закричал Нойшур. Но к нему я и не думала проявлять благородства.
Да, принц согласился извиниться, хотя и неискренне. Он не осознавал своей вины, но уже одно его согласие сыграло свою роль. Второй оборотень заслуживал своего наказания. Я сотворила его ровно на год. Потом оно само спадет. А свое наказание Нойшур заслужил.
— Все, уезжаем, — дал команду принц, несмотря на крики, протест и угрозу оборотня. Слушать рогатого никто не стал.
Не став задерживаться, к моему огромному облегчению, они мгновенно сорвались с места и быстро направились обратно по тропе. Я выдохнула. Поднялась… Чтобы встретиться с насмешливым взглядом шута. А он-то здесь как оказался?
— Ты так по мне соскучился, что отправился меня искать? — насмешливо поинтересовалась я.
— Конечно, а ты сомневалась? К тому же, негоже принцессе находиться в компании мужчин одной. Вот я и примчался, как верный рыцарь, на помощь, — пафосно отозвался проныра.
— Ага, а ты, значит, у нас не мужчина? В твоей компании можно? — провокационный вопрос, знаю, но ничего не могу с собой поделать.
— Я, можно сказать, твоя охрана. Так что, в моей можно, — ровно ответил парень. Только его глаза в темноте на миг сверкнули золотым светом.
— А как быть с моими пажами? Их аж семеро. И все они мужского пола, — я даже голову на бок склонила, ожидая ответа.
— Они — твоя свита. В случае нападения смогут отразить удар. Ни одна фрейлина такого не сможет, — пояснил шут. Я на его слова только кивнула, признавая правоту.
— Что теперь со мной папуля решил делать? Замужество отменилось. Меня снова в пансион отправят? Чтобы глаза не мозолила? — я старалась, чтобы голос не дрожал. Но ком, подкативший к горлу, все-таки заставил сорваться на последнем слове.
— Нет. Ты остаешься во дворце. Тебе уже вызвали наставника, он станет с тобой заниматься магией. Иначе ты можешь наворотить кучу дел. А кому расхлебывать? — усмехнулся собеседник.
— Ну уж явно не тебе, — буркнула я. — А чья была идея вызвать мне наставника?
— Какая разница? — пожал плечами проныра, отворачиваясь от меня. Так, и что это он от меня скрывает?
— Большая. Мне интересно, кто решил полюбоваться на мой позор при нестабильности магии? Кто взял на себя ответственность за разруху, которая обязательно будет во время учений? — осведомилась я, наблюдая за выражением лица стоящего уже в полоборота парня.
— Потом узнаешь, а сейчас тебе пора в свои покои. Не хватало еще, чтоб тебя здесь увидели, — ушел от ответа юноша.
— А что будет? — мне вдруг стало интересно подразнить собеседника. — Особенно в твоей компании. Вот как заставят тебя на мне жениться…
— Ну уж нет. Зачем мне такая жена? Ты ж небось еще и книжки читаешь.
— Конечно. Это запрещено? — я удивилась.
— Ты разве не знаешь? — сделал большие страшные глаза шут. Я мотнула головой. — От них же умнеют, — заговорщицки произнес проныра, а я подавилась воздухом. Ну гад, уел.
— И чем плоха умная жена? — уходить расхотелось. Я с интересом ждала ответа.
— Как это чем? От нее ничего не скроешь, любовницу не заведешь, она мгновенно все почувствует, включит логику, додумает даже то, чего нет. А мне потом оправдывайся в том, чего не совершал, — заныл парень, звеня бубенчиками. На мгновение мне даже показалось, он стал выше ростом, а горб за спиной стал меньше. Хм… и как такое возможно?
— А любовница зачем? Если есть жена, она должна быть единственной, так же, как и муж, — мне вдруг стало обидно за многих обманутых женщин.
— Пф, принцесса-идеалистка? — удивился собеседник. — Но это ненадолго. Скоро и ты заматереешь. А сейчас, хватит разговоров, тебя знобит. Марш в постель.
В этот момент мне и спорить не хотелось. Тело немного подтрушивало. Только заболеть не хватало. Но лечить сама себя не рискнула. Одно дело разобраться со шрамом, и совсем другое — пытаться себя излечить. Неизвестно, как себя поведет моя нестабильная магия.
Будь я в более нормальном состоянии, я бы поинтересовалась, как он меня вообще нашел, как узнал, что я здесь. Но стоило подумать об этом, виски заломило. И я махнула рукой на все расспросы. Сейчас главное — дойти до комнаты и закутаться в одеяло. И спать, спать, спать.
В пансионе я болела только два раза. Серьезно болела, с жаром и горячечным бредом. И оба раза именно после того, как меня заставляли обливаться зимой ледяной водой. Было такое изощренное наказание у нашей садистки.
Второй раз я едва не отдала Высшим силам душу. После этого, к неудовольствию нашего палача, ледяной водой меня больше не наказывали.
Вот и сегодня. Ведь попало-то совсем немного брызг, а в горле уже першит, тело пробирает озноб. И лечить себя я, как назло, не умею. Мне остается надеяться, что до утра жар спадет.
— Мэйрин, ты в состоянии подняться через окно? Или тебя на руках занести? — голос ровный. Ни единой эмоции.
— Надорвешься, — огрызнулась я, решив, что надо мной издеваются. — А мне потом перед папулей отчитывайся. От одного брака избавилась, еще во второй затолкает.
— Такова участь принцесс, — вздохнул шут. На этот раз я уловила сарказм в его голосе.
— Ну да, выходить замуж за шутов, — с умным видом закивала я, заставив проныру подавиться воздухом. Так тебе! Нечего меня задевать.
— Рехнулась? Мне нельзя жениться, я еще молодой, чтобы обзаводиться семьей, — заныл юноша, делая вид, что размазывает сопли по лицу вместе со слезами.
— Фу, как негигиенично, — скривилась я. — Ты только в столовой перед едой так не делай, а то вся пища назад полезет.
— Та на то и расчет, — тут же выдал улыбку шут. — Жрать много вредно. Мне больше достанется.
— А тебе, значит, полезно? — я оглядела худощавую фигуру проныры. Хотя… Не будь у него горба, он был бы… Впрочем, если — не считается. Так чего рассуждать о том, чего в принципе быть не может?
— Конечно, полезно. Я ведь столько калорий трачу. Особенно после общения с тобой, — страдальчески вздохнул… Ну, гад!
— Это мне надо орден выдать за то, что я тебя еще не пришибла, — задохнулась я от возмущения. — Вот завтра отправлюсь к королю требовать награду.
— Правильно, иди, а получу ее я, — оскалился проныра.
— Это с какой такой радости? — у меня даже головная боль отступила на несколько минут.
— Да с такой, — передразнил меня юноша. — Твой отец уже понял, какое «сокровище» прибыло из пансиона.
— И какое же? Не желаешь меня просветить? — во мне начала разгораться злость. Так всегда происходило при упоминании отца.
— Не благовоспитанная девушка, а самая настоящая ведьма, — запрыгал вокруг меня проныра. Я широко улыбнулась, тем самым показывая, его слова меня нисколько не задели.
— Даже скромную и благовоспитанную девушку можно заставить стать ведьмой, — парировала я.
— Особенно, когда о скромности и благовоспитанности она только в книжках читала, — не желал отступать парень.
— Эй, попрошу не обобщать. Если пансион еще стоит, значит…
— Тебя вовремя оттуда забрали… — быстро закончил он, я резко выдохнула.
— Может мне еще и поблагодарить папулю, за то, что упрятал на восемь лет в самую настоящую тюрьму? — нет, только не сейчас. Я ощутила, как защипало глаза. Только не зареветь перед этой ехидной заразой. Еще чего не хватало.
— Ну-ну, не утрируй, прекрасный пансионат. Из него выходят прекрасные, умные, воспитанные…
— Забитые, запуганные, полностью потерявшие себя от побоев и унижений, девушки, которые и дышать боятся лишний раз, — слезы ушли. Теперь от ярости меня снова начало распирать. В груди рвалось наружу уже знакомое торнадо. И его необходимо выпустить. Вопрос только, куда именно.
— Мы точно говорим об одном и том же пансионе? — впервые в голосе шута проскользнуло нечто непонятное. Сочувствие? Злость? Да нет, это наверняка от жара мне мне так показалось. С чего бы ему злиться?
— Об одном, об одном, — повторила я. — Настоятельница расщедрилась на дорогущую мазь, лишь бы мне все раны замазать, чтобы следов никто не увидел ни на руках, ни на ногах. Вон, Петриан видел, — я скривилась, вспомнив палача.
— Раны… Наказания… Побои… — казалось, шут ушел глубоко в себя. Его брови сошлись на переносице. На миг в его лице проскользнуло нечто непонятное. Страшное. Он злился. Серые глаза в свете луны просто полыхали. И тут я ощутила исходящую от него Силу… Батюшки святы, да он же маг. Да еще какой. А почему я раньше этого не чувствовала?
— Только не говори, что отец всего этого не знал, когда упекал меня в ту тюрьму, — досадливо скривилась я, но ответ уже появился на периферии сознания.
— Мэй, если бы он знал, ни за что бы не отдал тебя туда. Пусть ты и не веришь, но это так. Он любит тебя, а пансионат на тот момент — был спасением, — мягко отозвался юноша.
— Спасением от чего? — ухватилась я за ниточку, но меня ожидало разочарование.
— Об этом поговори с отцом, я не имею права вмешиваться в ваши отношения. Он сам расскажет, почему скрыл тебя от всех на восемь лет, почему сам ни разу не наведался и почему никто не знал в пансионе, кто ты есть на самом деле. Мэй, это все было для твоего блага.
— Да-да, я почти поверила, осталось только прослезиться от такой заботы, если бы не одно «но»: мне слишком многое довелось пережить за стенами тюрьмы, тьфу, простите, пансионата. Характер формируется с детства, а, глядя на происходящее там, у меня оказалось два варианта: стать забитой, испуганной, пугающейся собственной тени, или все-таки язвительной, шебутной и, как сказал Петриан, безбашенной. Я, как ты понимаешь, предпочла второй вариант, — в упор смотря на собеседника, я вскинула голову, ожидая осуждения, но вместо этого на лице парня появилась улыбка.
— Мэйрин, я нисколько не сомневался в твоей силе воли, ты — истинная дочь своих родителей. А по поводу пансионата я обязательно поговорю с Его Величеством, необходимо прекратить творящееся там безобразие, а виновных наказать, чтобы неповадно было, — в голосе шута прорезались властные и жесткие нотки. И снова я задумалась, как же в нем уживается столько качеств сразу?
— Апчхи! Апчхи! — на меня напал чих, слезы брызнули из глаз. Все. Точно заболела. Все мысли тут же разлетелись, осталась только одна: срочно в кровать, под одеяло и спать.
Больше не скрываясь, шут подхватил меня на руки, как пушинку, и взлетел к моему окну. Там быстро уложил меня в кровать, укутал в одеяло и так же быстро сбежал, не дав мне и слова сказать. Да я и сама от потрясения ничего не могла произнести. Сколько всего нового открылось за один вечер.
Райт ушел тем же путем, через окно. Но раздумывать, почему он вышел так, а не через дверь, не хотелось. Мозг поплыл, и я попросту отключилась. Не просто уснула, а меня будто вырубило и засосало непонятно куда.
Я находилась на берегу моря. Синяя гладь манила и привлекала. Но шестым чувством я понимала, туда нельзя. Пока, во всяком случае. Хотя не сдержала любопытства и сделала шаг к воде. Далось мне это с трудом.
— И что это за место? — я спрашивала вслух, оглядывалась по сторонам. Но ничего примечательного не замечала, кроме розового песка. Да и деревья позади меня оказались фиолетовыми. Они плотной стеной ограждали пятачок пляжа, на котором я сейчас находилась. У меня вдруг возникло желание подойти к ним, потрогать, понюхать. Но я не могла сдвинуться с места. — Можете отпустить меня. Обещаю стоять спокойно, ничего не трогать, никуда не ходить.
К моему удивлению, невидимые путы меня отпустили. Я выдохнула. Осторожно села на песок. Пропустила его сквозь пальцы. Горячий. Хотя яркого солнца не было, оно будто спряталось за тучи.
Я прикрыла глаза. Вдохнула воздух с примесью трав. Хотя откуда здесь травы, сама не поняла. Но пахло горьковатой полынью и сладкой картанрой — растение, из которого готовят успокаивающие зелья. Мне и правда стало совсем спокойно и хорошо. Я улыбнулась, не открывая глаз.
— Вот мы и встретились, милая, — до меня донесся такой родной голос… матери? Мои глаза резко распахнулись. Рядом со мной на песке и правда сидела мама. Я потерла глаза, с трудом вернула отвисшую челюсть на место.
— Мама? Но как? Ты же погибла, — прошептала я, все еще не веря своим глазам. Потом до меня дошло еще кое-что. — Подожди, если я здесь, с тобой, значит, и я умерла?
— Нет, конечно, — мама хотела до меня дотронуться, но тут же одернула руку и даже спрятала обе за спиной. На мое недоумение пояснила: — Нам нельзя касаться живых. А ты сейчас на границе миров. Это вместилище силы. Чем больше ты будешь учиться и раскрываться магически, тем быстрее сможешь стать для этого места своей. А если еще точнее, его хозяйкой. Именно здесь я когда-то черпала силы.
— Мне пригласили наставника, — скорее пожаловалась, чем просто констатировала факт я.
— Я знаю, — тепло улыбнулась мама. — Но каким бы хорошим он не оказался, я все же предпочитаю сама тебя обучать, пока есть возможность.
От ее слов стало тепло на душе. Неужели хоть немного времени я смогу побыть с ней? Она погибла, когда я была ребенком, тогда я в должной мере не могла осознать чувство потери, оно пришло позже, лежа в холодной постели, вспоминая дни, наполненные радостью, когда мы вместе шутили, смеялись, носились по саду. А потом все резко оборвалось. Сырость и серость появилась вокруг со смертью матери, а потом и ненавистный пансион.
— А что с тобой произошло? — отгоняя наваждение, поинтересовалась я, так как решила хоть сейчас узнать обо всем произошедшем. Тогда, девять лет назад, никто так и не понял, от чего погибла королева. Она просто не проснулась. А на ее груди обнаружили пятно, словно ее жгли изнутри.
— Меня выпили до последней капли, забрав мою силу. Только не учли того, что я могу даже мертвой вернуть захваченное туда, где ему самое место. И я смогла. Предсмертным желанием у меня было…
— Не дать твоему убийце забрать твою магию, — машинально закончила я. Мама кивнула. — Но как ты здесь? Надолго?
— Нет, милая, не надолго. Только до того момента, пока не выучу тебя, а потом я, наконец, смогу быть свободна, — улыбнулась родительница.
— Выучишь меня? Но как и чему? И ты не сказала, кто тебя убил, — напомнила я.
— Я не помню имени своего убийцы. Одно могу сказать, я ему доверяла.
