104.
– Ром, кажется, мой тональный крем останется на твоём пиджаке.
В его голосе звякнула улыбка:
– Не останется.
Идея!
– А ты же всё можешь? Разве у тебя не получится меня поцеловать так, чтобы макияж не испортить?
– Получится, – мягко ответил Роман, и я чуть отстранилась, ожидая обещанного. Но он опустился на колени и провёл ладонью по моей ноге, которую открывал вырез платья.
– Ой, ты же в костюме! – кажется, не то. Даша, иногда лучше помолчать.
– И что? – он чуть раздвинул мои ноги и прижался губами к коже чуть выше колена.
Я закрыла глаза и откинулась спиной на стену. Роман прикусил мою кожу сквозь чулок и я вскрикнула, когда по ноге посыпалась сладкая дрожь.
Он задрал подол платья и сунул его мне в руки:
– Тихо, малышка, сюда могут войти. Держи.
И правда, могут. Но я не решалась возразить, когда он стал покрывать поцелуями мои ноги, не хотелось даже шевелиться. Дыхание перехватило, когда его пальцы оттянули трусики...
Внезапно Роман резко встал и рывком оправил мне платье:
– На сегодня хватит.
По коридору прошла девушка – тёмная юбка, белая блузка, явно из обслуживающего персонала. Когда я подумала, что она могла тут увидеть, захотелось сгореть на месте.
105.
Пока мы возвращались, Роман просветил меня насчёт сегодняшнего сборища:
– Такое устраивается ежемесячно в различных местах во всём мире. Мистики предпочитают мелкие города, из-за информационного поля. В больших оно слишком насыщено. Утомительно постоянно в таком находится. Поэтому мы живём в Яшильтово. Кстати, хочешь оказать Монаху услугу – не упоминай его. Он не хочет иметь дела с ложами. По правде, – он понизил голос, – он называет их «лажами».
Я хихикнула.
– А Лана?
– Лана не входит в ложу. Не имеет отношения ни к одной из них – ни к трём российским, ни к каким-либо ещё. Сюда допускаются только члены ложи и сопровождающие.
– Значит, ты входишь в ложу?
– Ни разу. Но меня не рискуют не впускать.
Он усмехнулся.
– А эта Виктория?
Я не конкретизировала вопрос. Просто сама не поняла ещё, что хочу узнать про неё.
– Мы познакомились во времена Второй Мировой. Освобождали Югославию, Тори попала к нам в плен.
– Стой! – не может быть! – Она что...
– Нацистка. До сих пор.
– Но ведь... их же... И она вот так, свободно...
– Даш, не думай об этом.
– Не могу! – почему-то стало противно. – Она хоть какое-то наказание понесла?
– Ладно тебе, она была просто штабной крысой. Всего три боевых вылета. Я её подбил на третьем, она удивила меня тем, что не умерла.
– И ты понял, что она – тоже мистик?
– Да, но всё равно её сдал. Враг есть враг.
– Сколько ей лет? – отвлечённый вопрос. Не то, чтобы мне это было важно...
– Не знаю, но при моей жизни её не было. Точно. Ладно, забудь.
– И много среди мистиков преступников и просто сволочей?
– Да большая часть, – он рассмеялся. – Каждый, даже если сейчас хороший, когда-то пробовал быть плохим.
– Виктория и сейчас пробует, – пробормотала я убеждённо. Роман обнял меня и поцеловал в макушку.
106.
Когда он опять оставил меня с Викторией, я, наверное, должна была разозлиться. Но... разозлилась я раньше. Когда услышала о законах мистиков, когда нам с Ланой и Алёной угрожали, когда квинтэссенция зла и красоты изо всех сил пыталась доказать мне мою неполноценность.
Нас окружала толпа. Несколько гордых и шикарных женщин сидели за нашим столиком, ещё кое-кто время от времени появлялся в поле зрения, делая вид, что прогуливается. Подходили к Виктории, здоровались и просили представить мне. Роман действительно разбередил это змеиное гнездо.
Ну не нравятся они мне!
Была и женщина, которую я действительно интересовала мало. Она села к Виктории, подвинув стул, и стала что-то очень серьёзно говорить. Владычица северных ветров улыбнулась и кивнула.
Та отошла и вернулась под руку с мужчиной. Явный монголоид. Длинные волосы и умные глаза. Мне нравится. Тем более, Роман мне дал дозволение на милые шалости.
Ой, ладно, Даш, успокойся. Не настолько ты не любишь Викторию.
Мужчина сразу словил кучу радостных и восхищённых взглядов. Ему освободили место за столом и представили мне. Этикет, надо же. Вот что значит воспитание в крови. Этого человека они явно уважают, а меня – явно нет. Тем не менее, представление в правильном порядке.
Всё это восхищение просто объяснилось – Сун оказался ювелиром.
Из объёмистой сумки он доставал одно за другим свои изделия. Для женщины я довольно равнодушна к драгоценностям, но это были и правда произведения искусства. Самоцветы, но выточенные в причудливые фигуры: золотые веточки с рубинами-ягодками и изумрудными листочками, кошечки чёрного авантюрина с глазками-топазами и тому подобные интересности. То тут, то там на украшениях встречалась огранка, которая придавала ещё больший блеск. Красиво.
Мастер выкладывал серьги, кулоны, кольца пока на свет не показалась рубиновая морская звезда. Она сразу засияла гранёными лучами, и лицо Виктории засветилось. Не от рубина, а от радости:
– Я тебя обожаю!
– Тори, а почему ты? – возразила одна из женщин. – Мы бы тоже с удовольствием!
– Только попробуйте! Отшибу всё удовольствие, – с деланным весельем ответила дух северных ветров. Тон никого не обманывал, я полагаю, – вряд ли кто-то решится попробовать.
– Хотя... Почему это вряд ли?
Я повернулась и негромко окликнула Романа. Хоть он и был далеко, тем не менее, услышал. Его прохладные руки мягко легли мне на плечи, и за столиком сгустилась напряжённость.
– Ром, я хочу эту звёздочку. Пожалуйста!
Даже немного надула губки и добавила капризов в голос. Совсем чуть-чуть. Не переигрываю, но даю понять, что играю.
Шок в глазах Виктории – хорош.
– Конечно, малышка, – ответил он и спросил у Суна:
– Сколько?
Тот кинул взгляд на Викторию. Потом снова перевёл глаза на моего мужчину. Смысл того, что я хотела, не укрылся от него.
И ювелир предпочёл не делать выбор.
– Ну что же, если остальные дамы не возражают, пожалуйста.
Дамы не возражали. Даже дама-зима на полюсе.
С Романом конфликтовать не хотел никто.
И только злость в её глазах пугала. На лицах остальных была, в основном, зависть. Жанна смотрела с осуждением. Она прошла мимо столика и обронила:
– Еретик, ты был прав. Ей идёт это платье.
И я поняла, что это не комплимент.
Но а что? Обычное платье, хоть и красивое. Ну эту Жанну. Проживу без неё, а?
Звезда оказалась неожиданно тяжёлой и холодной. Убрала её в сумочку.
– Не оденешь? – фыркнула одна из свиты королевы вечной мерзлоты.
– Нет, – я пожала плечами. – Сапфиры сюда больше идут. Спасибо! – повернулась я к Роману. В его глазах прыгали безумные черти. Ему нравится. Странно.
Они ведь понимают, что я их дразню. Что я могу делать, что хочу, и ничего мне не будет – не посмеют.
Одно только. Когда он меня оставит, враги у меня будут опасные. Надежда только на то, что без Романа меня сочтут слишком незначительной.
В общем, не знаю, что на меня нашло. Но тормозов уже никаких не осталось.
107.
Я запросилась домой. Надоело. Мы вежливо распрощались – ещё двадцать минут. Наверное, все вздыхают с облегчением. Или – некоторые – с завистью. Красивая звёздочка. Лучи как-то огранены так, что свет играет и переливается. Только что я буду с ней делать? На работу или прогулку такую не оденешь – слишком дорогая. Дам Лане поносить. Уверена, Роман будет не против.
У выхода перед зеркалом официантка... поправляла парик. Вот экспериментаторша, зачем на работу-то? Разве что свои волосы подкачали. А ведь знакомое лицо!
Подошла, тронула её за плечо.
– Извините, мы раньше не встречались?
Она глянула на меня внимательно и устало ответила:
– Вряд ли.
Ну да, я сейчас малоузнаваема. Разве что... Лицо у неё... такое...
– В онкологии?
Горькая, еле уловимая улыбка:
– Вы тоже?..
– Четвёртая стадия.
Она кивнула:
– Тоже.
На мгновение словно вернулась назад. Ужас, безнадёжность, горькое ожидание. Усталость. Некоторые стоят до конца, некоторые впадают в полное уныние. Но конец всё равно один.
Я побежала за Романом к автостоянке:
– Ром, подожди! Ты когда-то говорил, что можешь вылечить не только меня?
Он усмехнулся:
– Даш, я говорил, что могу вылечить только тебя.
– И говорил, что сделаешь всё, что попрошу? – не сдавалась я.
Он вздохнул, с укоризненной улыбкой заглянул мне в глаза и спросил:
– Кого спасти?
108.
Роман разговаривал с ней долго, потом куда-то повёл. Я спокойно ждала возле машины. Раз обещал, значит, может сделать. И сделает.
Я только спросила, когда он вернулся:
– Ну как?
Пожал плечами:
– Для первого сеанса – ничего. Но надо будет встретиться ещё несколько раз. Только одна просьба, Даш, – не таскай ко мне всех больных, ладно? Несколько человек – ничего страшного, но если выстроятся очереди, я снова начну убивать.
Глаза его искрились смехом, но я не знала, шутит Роман или нет. Наверное, это шутка. Но не сомневаюсь, он это может на самом деле. Жизнь и смерть для этого человека – всего лишь игрушки.
Я обняла его:
– Спасибо! Спасибо большое! Я постараюсь не злоупотреблять.
– «Постараюсь»! – фыркнул он насмешливо.
– А почему другие мистики её не вылечили?
– Потому, что обслуживающий персонал нанимают на время банкетов и не интересуются их жизнью. Потому, что рак в запущенной стадии – это жестокий поединок, и мистик необязательно выиграет – болезнь может победить его сама. А выбираться из этого придётся долго, – Он открыл мне дверцу машины. – И потому, что мистикам это ни на хрен не сдалось.
Я села, переваривая сказанное. В самом деле, с чего все взяли, что герой, получив суперсилу, ринется спасать мир?
109.
Даша легла поздно – снять с себя и смыть всё получилось не сразу. Он встал, когда девушка заснула – как обычно. Предстоял разговор. И в этот раз не телефонный. Легко спрятаться на другом конце линии, трудно смотреть в лицо.
– Любуешься ночным небом?
Пустой балкон, светлые следы заката у горизонта между домами.
– Сколько уж лет любуюсь. Твоя Даша – прелесть, спасибо, что привёл.
– Я не тебе её привёл.
– Ты для всех её привёл. Похвастать. Побесить. Не любишь ты нас.
– И за что бы это? – преувеличенно непонимающе.
– Они все думают, что ты хочешь растормошить Милану, встречаясь с её подругой.
– Я понятия не имел, что они подруги, – равнодушно ответил мистик. – Рольсен, плевал я на то, что думают по этому ложа или Лана.
– Понимаю. Я понимаю, они – нет. Она и правда прелесть. И не даёт заскучать, а? Как она у нас в вентиляционные шахты лазила, ты бы видел. Заставила всю систему прочищать. Предшественники её только на бумажках и сидели. Моего зама она держит в постоянном шоке. Удачный выбор.
– Удачный. Только мой, а не твой.
– А это уж её выбор.
– Ты охренел?!
– Я без ума. И считаю себя вправе. Не дай мне увести её – это твоё право.
– А не боишься? – лицо осветилось мраком, жестоким безумием, но мистик усмехнулся:
– Нет. Говорил же, я знаю то, чего не знают они все. Ты любишь эту девочку, и сделаешь всё, чтобы она была счастлива. И если ради её счастья придётся уступить её другому – ты пойдёшь на это.
Молчание.
– И ничего не сделаешь, чтобы её не расстраивать. Так, Еретик?
Снова улыбка дьявола.
– Тогда постарайся, очень хорошо постарайся, чтобы она тебя полюбила. Потому, что иначе я тебя убью.
Тёмная масса воды хлынула на балкон – материализация ярости, бешенства, злобы.
110.
Очень солнечное утро, и настроение хорошее. Я быстро накинула халатик и выскочила на кухню.
– Рисовая каша? Спасибо, перед работой самое то.
Роман резко развернулся:
– Никакой больше работы.
В его глазах горела тьма, а улыбка казалась свирепой. Что случилось? Я что-то сделала не так? Вчера?
Конечно, я же флиртовала напропалую. Ледяной клинок вонзился в сердце. Поэтому он злится.
Нет, Даша, стой. Вчера он был в приподнятом настроении и ничуть не возражал. Если бы он был этим недоволен, то сказал бы раньше.
– Ром, что такое? – спросила я тихонько.
Он молчал.
– Что-то случилось?
– Ничего. Пиши заявление по соглашению сторон, я передам.
– Ты с ума сошёл? Мне нравится эта работа! – возмущение перекрыло страх.
Он словно ещё больше сошёл с ума. Вдруг оказался рядом, схватил за плечи и прижал к стене:
– Меня не волнует, что тебе нравится! Доигралась? Хватит! Ты моя, ты помнишь?!
Так он никогда не повышал голоса. Пальцы словно сдавили мои плечи – хотя могу сказать, что он и трети силы не приложил. Но его ярость почти можно было потрогать.
– Ты же сам не возражал... – тихо-тихо ответила я, пытаясь понять. Это и имел в виду Андрей, когда говорил о безумии?
Он ещё сильнее вдавил меня в стену:
– Я не возражал против игры. Но ты вышла за рамки! – и грубо поцеловал. Жестко, сильно – словно наказывая.
– Никуда больше за порог, ясно?! – с бешенством, которое меня пугало, он целовал меня в перерывах между словами. – Никаких мужчин, никаких игр. Ты только моя, и я убью каждого, кто на тебя хотя бы взглянет! Неважно, кто это будет, пускай даже Рольсен или Дюфо!
– Перестань, пожалуйста!
Я попыталась оттолкнуть его, но, разумеется, тщетно. Страх и обида хлынули слезами из глаз.
– Даша?
Он растерянно замер. Злость из голоса ушла мгновенно.
– Даша, милая? Ты что? Не надо! Даша, не плачь!
Его руки снова стали нежными, и он обнял меня, прижимая к груди. Я ревела, не желая останавливаться.
– Прости меня, девочка, пожалуйста, прости! Я напугал тебя, да? Не плачь, пожалуйста. Я никогда тебе ничего не сделаю, просто сорвался. Просто боялся тебя потерять.
– С чего бы?.. – всхлипнула я. – Никогда не давала повода... Если что-то не так, просто скажи...
Очередное рыдание прервало меня, и я снова заплакала. Он нежно шептал мне на ухо слова извинений, прижимая к себе.
111.
Немного страсти с утра. Немного извинений и заверений, что он самый лучший и никто другой мне не нужен. Я, конечно, опоздала на работу, но всё-таки туда попала! Правда, с обещанием, что буду держаться подальше от директора. Да с удовольствием. Нужен он мне. А вот насчёт Андрея – я не думаю, что Роман говорил серьёзно. Скорее, в сердцах имя пришлось на язык.
Так что я в обеденный перерыв позвонила Андрею. Знаю, нельзя было рассказывать ему такое, но с кем-то надо было поговорить. Не с Ланой же – об этом!
– Даша, – сказал он, – Еретик не выходит из себя, не срывается и не психует. Он способен на что угодно, но на трезвую голову. У него идеальный самоконтроль. Понимаешь?
– Но он был в бешенстве, – возразила я недовольно. Почему друг не верит?
– Он мог разыграть бешенство. Вопрос в другом – зачем ему это надо?
– Андрей, он не разыгрывал бешенство. Он его сдерживал. Плохо. Он правда вышел из себя.
– Даш, я знаю его триста лет. Это невозможно.
Это ты, Андрей, невозможен. Сколько бы ты его не знал, ты вчера его не видел.
– Надо было всё-таки поговорить с Ланой! – в сердцах бросила я.
– Ну конечно. Девочка страдает, а тебе надо добить, – довольно равнодушно ответил он.
Да. Тема Ланы запретная. Если она так страдает, то где раньше была? Помню, помню. Она не может его простить, он не может её простить. Но я причём? Сколько они собирались тянуть эту жвачку? Если у неё были на Романа планы, раньше нужно было их реализовывать. Просто не понимаю, почему он должен достаться именно Лане? Почему не мне? Я что, не имею права на счастье?
