Надо бросить – но никак.
Уголки глаз защипало, и, как я не пыталась успокоиться, навернулись непрошеные слёзы.
Похолодало, и ветер шквалом попытался забраться под куртку. Я сложила руки на груди, защищая от холода, крадущегося по рукавам. Изнутри тоже был холод – но совсем другой, хуже, страшнее.
Шаг попал в лужицу, и она разлетелась грязными каплями.
Я только краем уха услышала, как на мои шаги накладываются другие звуки – чаще, тяжелее, и обернулась.
Некто тёмной громадой кинулся вперёд, схватив меня в грузные объятия. Я не успела ничего понять, заметила только что-то белое в его руке, и не давая этому дойти до моего лица, ударила ногой в голень, а кулаком в кадык.
Хрип – и хватка ослабла. На мгновение, но я успела вывернуться, споткнуться и побежать вперёд по безлюдной дороге.
Я завизжала. На помощь здесь вряд ли кто-то придёт, но, может, это спугнёт преследователя.
Не спугнуло.
Цепкие пальцы скользнули по моему плечу и отпустили. Сзади послышался тяжёлый шлепок, потом какая-то возня. Я на всякий случай не стала останавливаться. Отбежала подальше, потом, обратила внимание на то, что звуки остались далеко позади.
Остановилась. Обернулась.
Возня стихла. Уже начинало темнеть, но я различила человека, стоящего над кучей из другого человека.
Я собиралась убежать снова, но он позвал:
– Даша!
– Рома, это ты?
Не верится. Он – здесь?
– Да, я. Не бойся, иди сюда.
Два шага я шла, потом побежала. Обратно ещё быстрее, чем туда. Подбежала и зарылась в его объятия.
– Испугалась, девочка моя? – он крепко сжимал меня, шепча мне в волосы. – Всё, тебя больше никто не тронет. Я всегда буду рядом, обещаю. Ну что ты, малышка, чего дрожишь, всё уже хорошо.
Я прижималась изо всех сил. Пусть мёртвый, самоуверенный, опасный... Неважно.
53.
По дороге домой я не в состоянии была спрашивать о чём-то. Но потом, сидя на диване в зале, прикрывшись тёплым пледом и с Романом под боком, успокоилась и перестала дрожать.
Тем не менее, интересовало уже другое.
– Кто это был?
Он помолчал.
– Охотник, Даш.
– Они убивают не только мистиков? – я, кажется, испугалась. Кажется, очень.
Роман обнял меня крепче.
– Он не собирался убивать тебя. Похоже, он должен был только похитить.
– Меня?! – с чего бы? Я вообще кто? – Это ещё зачем?
Он пожал плечами.
– Даш... Это явно из-за нас. Либо они хотят выйти на Лану через тебя, либо... считают, что нашли способ подобраться ко мне. Извини, малышка, – он виновато улыбнулся.
Ещё проблем не хватало!
Ладно, посмотрим, что мы имеем.
– Ром, а ты правда мёртвый?
Постаралась непринуждённым тоном. Пытаюсь показать, что мне это безразлично.
Он вздохнул:
– Правда.
Он молчит. Я тоже.
Потом вспоминаю.
– Ром, а зачем презерватив? Детей ты сделать не можешь, болезни к тебе не привяжутся...
– Так это ты захотела, – усмехается он.
– По принципу «пока уступлю?»
Кивает. Смеётся.
За последнее время я столько раз могла потерять жизнь, что невозможно не спросить:
– А что там... после смерти?
– Неважно.
– Но я хочу знать. Любую правду.
– Даш, давай потом.
Устало, с грустной улыбкой. Ладно, не хочет – не надо. Я не должна настаивать.
– Ты не должна больше ходить без меня никуда. Чего бы не хотел Дюфо. Что он тебе ещё сказал?
– Что ты умер из-за Ланы.
– Я не хочу это обсуждать сейчас, – деланно-равнодушно.
– Но это так?
Он кивнул.
Я снова молчу. Во мне два противоречивых ужаса: за него, небезразличного мне человека, который умирал.
И осознание того, что их с Ланкой враждебность – всего лишь обида.
Яркая, эффектная, блестящая. Роковая. Искра, вихрь, цунами. Она не играет мужскими сердцами, она выбрасывает их – пачками. У её ног всегда очередь.
Куда мне с ней конкурировать.
– Что вас связывало с ней?
Он качнул головой:
– Это сейчас неважно.
– Мне – важно! – нет, теперь я не отступлю.
– Неважно! – ледяным тоном повторил он. – Что связывало, то умерло.
Я отстранилась на длину его рук – Роман не разжал объятий, и словно не замечал моих попыток вырваться.
– Так, значит, что-то было?
– Даша! – тяжёлый взгляд, сжатые уголки губ. Он жутко красивый, когда сердится. Даша, возьми себя в руки.
Но не получалось. Я не виновата, что теряю от него голову.
– Почему вы сейчас не вместе? Вы же были, да? Кто кого бросил? – я почти срываюсь. – Это из-за того, что ты умер, да? – и тихо добавила – я не могу такое говорить громко:
– Почему я? У тебя была она, почему я?
– Потому, что я так хочу! – он в первый раз повысил на меня голос. Но рук не разжал, и я почувствовала его напряжение.
– Она лучше меня. Как я могу быть уверена, что ты не уйдёшь обратно?!
Я тоже повысила голос – почти до крика. Срывались обидные слова, о которых я непременно пожалею.
И я его разозлила. Впрочем, кажется, я подсознательно хотела именно этого.
– Замолчи! – процедил он, кажется, с трудом сдерживаясь. И что он сделает мне? Да ничего, скорее всего.
– А то что?!
Он не ответил. Словами.
Он просто сгрёб в горсть мои волосы, сильно запрокинул мне голову и впился в губы – жестко, жадно. Я даже не пыталась протестовать – не представляла, как это сделать. Он держал меня так, что я не могла даже пошевелиться – только подчиниться его губам.
Он грубо проник языком мне в рот. Кажется, вся моя злость уже превратилась в страсть. Я только стонала – он не оставил возможности даже пошевелиться.
Резкий рывок – футболка затрещала. Я попробовала вырваться, но он даже не заметил. Сорвал так же бюстгальтер, расстегнул мне джинсы. Я поняла, что дальше, но остановить это не могла. Треснула тонкая ткань трусиков – это уже вторые, которые он рвёт!
Он прервал поцелуй только для того, чтобы избавить меня от остатков одежды. Но я уже не протестовала – я хотела его. Он рывком посадил меня верхом на колени и словно насадил на себя – грубо и резко. Я закричала – стоны уже не могли выразить моих чувств.
– Даша! – выдохнул он хрипло, продолжая двигаться во мне. – Всё нормально?
– Не останавливайся, – только и смогла ответить я.
Но такого желания ни у него, ни у меня не возникало. Он держал меня как игрушку, как куклу.
Французы называют оргазм «маленькая смерть». Я почти умерла у него в руках.
54.
Я вряд ли смогла бы спокойно лечь в постель после такого. Мы пошли на кухню – пить чай. Мне пришлось достать халатик, потому что из одежды выжили только джинсы.
Чай делал Роман, потому что у меня сил не было вообще. Я просто растеклась по стулу.
– Даш, извини, – сказал он, поймав мой взгляд.
– Это ты извини, – пожала плечами. – Я не должна была...
– Это я не должен был, – он поставил передо мной чашку и поцеловал в макушку. Продолжил, понизив голос. – Меня просто безумно заводят эти твои истерики.
– Ты тоже привлекательный, когда сердишься, – я опустила глаза. – Только можно больше не рвать мою одежду?
– Носи что-нибудь легко снимающееся, – посоветовал он с улыбкой. – Например, у тебя есть юбки?
– Ага, и трусы кольчужного плетения, – буркнула я. – Снимаются легче, чем рвутся.
– Я понял, Даш, – рассмеялся он. – Возьми печенье. Только давай договоримся. У тебя нет никаких оснований для ревности. Просто помни об этом, ладно?
Он взял меня за руку и поцеловал пальцы. Несмотря на то, что мы только что делали, снова вспыхнула страсть. Я хотела его ещё раз.
Видимо, он читал мои мысли. Надеюсь, по глазам, а не напрямую.
– Даша, допей сначала чай.
– Я не хочу.
Внутри разливалась горячая волна – мне уже не до чая.
– Тогда иди сюда.
Он потянул меня за руку и усадил к себе на колени. Я, не дожидаясь, сама поцеловала его.
– Не торопись, милая.
Он скользнул губами по моей шее, груди. Распахнул халатик и обнял меня.
Наверное, не вовремя – но я спросила:
– Ром, а ты совсем никак не можешь иметь детей?
– Я что-нибудь придумаю.
Он встал и понёс меня в спальню.
55.
Рано-рано утром меня разбудила Лана. Вернее, её звонок.
– Дашка, я у тебя, одевай спортивный костюм, побегаем.
Безапелляционно так.
Я скосила глаза на Романа. Он пожал плечами:
– Беги, если хочешь.
– Что значит, если хочешь? Ланке бесполезно возражать.
– Да-да, бесполезно! – сказала в трубке та. – Убирай его с себя, одевайся и вылезай.
– Лана! – возмутилась я, когда поняла, о чём она.
– Жду!
И сбросила звонок.
– Я бегала раньше, обычно одна, – пояснила я смущённо и встала.
Он тоже встал. Часы показали восемь утра, и я им с трудом поверила. Ничего, когда работала, вставала ещё раньше, и не умерла как-то.
Я быстро поцеловала Романа, умылась и выскочила на улицу. Подруга сидела в машине, одетая в как обычно сногсшибательный спортивный костюм.
– Выглядишь шикарно! – улыбнулась я.
– А ты – нет! – она недовольно нахмурилась. – Где новый костюм?
Ой.
– Я забыла... – пробормотала растерянно.
Она вздохнула... и рассмеялась.
– Даша, ты в своём репертуаре.
А Лана в своём. Конечно, она тоже может выйти на улицу в старом спортивном костюме. И в чём-то, купленном у бабок в переходе. И в заношенных джинсах. И притом будет выглядеть невероятно. Она выгодно подчеркнёт достоинства, выдержит стиль, подберёт аксессуары... И будет мило улыбаться и кивать на восхищённое: «Какой костюмчик! Дорого стоил?»
Я представила рядом с ней Романа. Выглядело тоже невероятно. Они подходят друг другу.
И он будет говорить мне, что поводов для ревности нет?
Лана закрыла машину, и мы пошли в парк.
Сначала молча бежали трусцой. Я не могла говорить на отвлечённые темы, а в лоб спрашивать про Романа тоже не могла.
Наконец, решила спросить хотя бы про Андрея.
– А как вы познакомились с Андреем?
– Тебя интересует Андрей? – удивилась Лана. Она говорила ровно, не сбиваясь. Я пока так не могу, давно не бегала. – Он был одним из наставников французской ложи. Я – маленькой принцессой, влюбившейся в принца. Принц предпочёл не меня – в то время это было нормально. По правде говоря, я была не очень принцессой, – она усмехнулась. – Я решила сделать приворотное зелье. Ты скажешь, что много девочек делают приворотные зелья – но не у всех они получаются. Меня учил Андрей, он брал недорого и отец согласился оплатить обучение. Он думал, что это – обычная школа, а мне, как единственному ребёнку, стоило научиться управлять поместьем нашего графа, чтобы помогать в этом отцу. Я выучилась и стала иногда, за определённое вознаграждение, выполнять работу для ложи.
С Андреем мы остались друзьями навсегда... хотя он во многом меня не одобрял. И я его – во многом. Но человек имеет право на личное мнение, не так ли?
56.
Никаких откровений – хотя, признаться, я на них надеялась. Глупая Даша, ты хочешь, чтобы тебе открыли страшный секрет, что они не могут быть вместе, потому что на самом деле брат и сестра? Или что Лана всегда бегала за Романом, а он всегда был к ней равнодушен? Или что Лана на самом деле инопланетянка, которая вообще не женщина в нашем понимании?
Я сдержала горькую улыбку. Индия, Мексика, Голливуд – Даша, это Россия. Реальность такова, что Роман обижен на Лану. Они вовсе не расстались. Они разошлись. И никто не помешает сойтись снова – особенно я, не слишком яркая, не слишком красивая, не слишком талантливая. У нас было – всего лишь кое-какое приятное времяпровождение и немного секса. Да и секс – надо признать, в постели я больше смахиваю на бревно, чем на страстную любовницу... какой, вне всяких сомнений, была Лана.
– Ты лучше меня, – я горько вздохнула, причём совершенно неожиданно для себя вслух.
Подруга резко повернулась ко мне.
– Это ты к чему? А?
– Почему вы расстались?
Несмотря на то, что мы до этого говорили об Андрее, она меня поняла.
– Я не хочу говорить. Ты сказала, что я лучше – но это неправда. Я предала его, потому что не смогла простить. И он не смог простить. Я до сих пор раскаиваюсь.
Голос у неё... с каким-то горьким оттенком. Лана же не плачет – только когда это выгодно. Не от чувств. Не от боли.
Лана же не плачет?
– Ты знаешь, надо уметь отступать. Ради другого. Это облагораживает душу. Я не смогла.
Она помолчала. Я тоже молчала – подруга явно не договорила, и не стоит сейчас её перебивать. Что-то очень важное для неё... Нет, для нас обеих.
– Даша, я всегда тебе завидовала – по доброму, – она улыбнулась, но это была улыбка сквозь слёзы. – Ты бы не попалась так, как я, в плен собственной гордости. Ты бы не смогла так глупо потерять человека, которого любишь. Поэтому он с тобой, а не со мной. Я знаю, он сейчас в твоей постели, отдыхает после ночи с женщиной, с которой ему легко и спокойно. Ты то, чем я не смогла ему стать, – она говорила уже на повышенных тонах и захлёбываясь словами. – И не хотела. Видит Бог, даже не пыталась! Я сейчас хочу. Очень хочу, Даша, но поздно! Господи, как же поздно!
Она вдруг остановилась, присела, опираясь спиной о дерево, и заплакала в ладони:
– Верни мне его, Даша! Я знаю, это неправильно. Знаю, что поступаю, как последняя мразь, взывая к твоей доброте, которой нет у меня. Я всё знаю, но я умру без него. Я уже умираю, каждое мгновение, целую вечность!
Сказать, что меня это поразило – значит, ничего не сказать. Я стояла, не зная, что ей ответить – и даже что мне теперь делать. Это уже не просто ревность, подозрения, тревоги – это конец.
Конец нашей дружбе. Если я не сделаю то, что Лана просит – она мне не простит. Вечность несчастья... Сколько времени у мистиков? И всё оно будет несчастным.
А если сделаю... То не прощу себе я. Для него я – вероятно, просто увлечение. Ясно же, что к Лане он неравнодушен. Пусть это пока что боль – долго ли от ненависти...
И я не смогу видеть их вместе. Жить, зная, что у меня мог бы быть он. И при этом жить рядом с ними. С ними. Вместе.
У меня тоже слёзы подступили к глазам. Но я подошла, обняла подругу и долго молчала.
Когда Лана начала успокаиваться, я с трудом выдавила:
– Дай мне время. Пожалуйста. Мне надо подумать. Хорошо?
Она судорожно кивнула. Потом отняла руки от лица и с болью сказала:
– Даша, прости.
– Я понимаю, – выдавила. – Я пойду, ладно?
Она кивнула.
И в спину своей преданной подруге Милана снова прошептала: «Даша, прости...»
57.
– Ром, у нас есть, чем кормить Жизельку? – с порога спросила я, пытаясь сбросить горечь и тоску. Надо немедленно развеселиться, от него вряд ли получится что-то скрыть.
– Твоё нежное, воздушное существо, названное в честь балета, нагадило на пол в коридоре, – издевательски ответил он из кухни. – Может, ей нужен лоток другого цвета? Или попробуй поставить его по фэн-шую.
– Она привыкнет, – виновато пробормотала я. – Сейчас всё уберу.
– То есть ты думаешь, я оставил всё на полу, чтобы тебе показать? – он появился в дверном проёме. – Давай-ка мой руки и за стол. Пообщалась с Оборотнем?
– Тоже прозвище? – догадалась я.
Он кивнул.
– Только не смей ей в глаза заявить. Ненавидит.
– А почему Оборотень?
– Ну, на вид ангелочек, на деле – демоница. Может быть и тем, и тем – в зависимости от настроения.
Я даже не посмотрела на стол, войдя в кухню. Бросилась к Роману и крепко обняла.
– Даша, – он вздохнул, обнимая меня в ответ, – ты не даёшь покоя ни себе, ни мне.
– Извини, – пробормотала я ему в футболку. Он оторвал меня от себя и усадил за стол.
– Ром, – спросила я, разрезая на кусочки яичницу, – а что было после твоей смерти? Можешь не отвечать, – а вдруг для него это неприятно?
Уголки глаз защипало, и, как я не пыталась успокоиться, навернулись непрошеные слёзы.
Похолодало, и ветер шквалом попытался забраться под куртку. Я сложила руки на груди, защищая от холода, крадущегося по рукавам. Изнутри тоже был холод – но совсем другой, хуже, страшнее.
Шаг попал в лужицу, и она разлетелась грязными каплями.
Я только краем уха услышала, как на мои шаги накладываются другие звуки – чаще, тяжелее, и обернулась.
Некто тёмной громадой кинулся вперёд, схватив меня в грузные объятия. Я не успела ничего понять, заметила только что-то белое в его руке, и не давая этому дойти до моего лица, ударила ногой в голень, а кулаком в кадык.
Хрип – и хватка ослабла. На мгновение, но я успела вывернуться, споткнуться и побежать вперёд по безлюдной дороге.
Я завизжала. На помощь здесь вряд ли кто-то придёт, но, может, это спугнёт преследователя.
Не спугнуло.
Цепкие пальцы скользнули по моему плечу и отпустили. Сзади послышался тяжёлый шлепок, потом какая-то возня. Я на всякий случай не стала останавливаться. Отбежала подальше, потом, обратила внимание на то, что звуки остались далеко позади.
Остановилась. Обернулась.
Возня стихла. Уже начинало темнеть, но я различила человека, стоящего над кучей из другого человека.
Я собиралась убежать снова, но он позвал:
– Даша!
– Рома, это ты?
Не верится. Он – здесь?
– Да, я. Не бойся, иди сюда.
Два шага я шла, потом побежала. Обратно ещё быстрее, чем туда. Подбежала и зарылась в его объятия.
– Испугалась, девочка моя? – он крепко сжимал меня, шепча мне в волосы. – Всё, тебя больше никто не тронет. Я всегда буду рядом, обещаю. Ну что ты, малышка, чего дрожишь, всё уже хорошо.
Я прижималась изо всех сил. Пусть мёртвый, самоуверенный, опасный... Неважно.
53.
По дороге домой я не в состоянии была спрашивать о чём-то. Но потом, сидя на диване в зале, прикрывшись тёплым пледом и с Романом под боком, успокоилась и перестала дрожать.
Тем не менее, интересовало уже другое.
– Кто это был?
Он помолчал.
– Охотник, Даш.
– Они убивают не только мистиков? – я, кажется, испугалась. Кажется, очень.
Роман обнял меня крепче.
– Он не собирался убивать тебя. Похоже, он должен был только похитить.
– Меня?! – с чего бы? Я вообще кто? – Это ещё зачем?
Он пожал плечами.
– Даш... Это явно из-за нас. Либо они хотят выйти на Лану через тебя, либо... считают, что нашли способ подобраться ко мне. Извини, малышка, – он виновато улыбнулся.
Ещё проблем не хватало!
Ладно, посмотрим, что мы имеем.
– Ром, а ты правда мёртвый?
Постаралась непринуждённым тоном. Пытаюсь показать, что мне это безразлично.
Он вздохнул:
– Правда.
Он молчит. Я тоже.
Потом вспоминаю.
– Ром, а зачем презерватив? Детей ты сделать не можешь, болезни к тебе не привяжутся...
– Так это ты захотела, – усмехается он.
– По принципу «пока уступлю?»
Кивает. Смеётся.
За последнее время я столько раз могла потерять жизнь, что невозможно не спросить:
– А что там... после смерти?
– Неважно.
– Но я хочу знать. Любую правду.
– Даш, давай потом.
Устало, с грустной улыбкой. Ладно, не хочет – не надо. Я не должна настаивать.
– Ты не должна больше ходить без меня никуда. Чего бы не хотел Дюфо. Что он тебе ещё сказал?
– Что ты умер из-за Ланы.
– Я не хочу это обсуждать сейчас, – деланно-равнодушно.
– Но это так?
Он кивнул.
Я снова молчу. Во мне два противоречивых ужаса: за него, небезразличного мне человека, который умирал.
И осознание того, что их с Ланкой враждебность – всего лишь обида.
Яркая, эффектная, блестящая. Роковая. Искра, вихрь, цунами. Она не играет мужскими сердцами, она выбрасывает их – пачками. У её ног всегда очередь.
Куда мне с ней конкурировать.
– Что вас связывало с ней?
Он качнул головой:
– Это сейчас неважно.
– Мне – важно! – нет, теперь я не отступлю.
– Неважно! – ледяным тоном повторил он. – Что связывало, то умерло.
Я отстранилась на длину его рук – Роман не разжал объятий, и словно не замечал моих попыток вырваться.
– Так, значит, что-то было?
– Даша! – тяжёлый взгляд, сжатые уголки губ. Он жутко красивый, когда сердится. Даша, возьми себя в руки.
Но не получалось. Я не виновата, что теряю от него голову.
– Почему вы сейчас не вместе? Вы же были, да? Кто кого бросил? – я почти срываюсь. – Это из-за того, что ты умер, да? – и тихо добавила – я не могу такое говорить громко:
– Почему я? У тебя была она, почему я?
– Потому, что я так хочу! – он в первый раз повысил на меня голос. Но рук не разжал, и я почувствовала его напряжение.
– Она лучше меня. Как я могу быть уверена, что ты не уйдёшь обратно?!
Я тоже повысила голос – почти до крика. Срывались обидные слова, о которых я непременно пожалею.
И я его разозлила. Впрочем, кажется, я подсознательно хотела именно этого.
– Замолчи! – процедил он, кажется, с трудом сдерживаясь. И что он сделает мне? Да ничего, скорее всего.
– А то что?!
Он не ответил. Словами.
Он просто сгрёб в горсть мои волосы, сильно запрокинул мне голову и впился в губы – жестко, жадно. Я даже не пыталась протестовать – не представляла, как это сделать. Он держал меня так, что я не могла даже пошевелиться – только подчиниться его губам.
Он грубо проник языком мне в рот. Кажется, вся моя злость уже превратилась в страсть. Я только стонала – он не оставил возможности даже пошевелиться.
Резкий рывок – футболка затрещала. Я попробовала вырваться, но он даже не заметил. Сорвал так же бюстгальтер, расстегнул мне джинсы. Я поняла, что дальше, но остановить это не могла. Треснула тонкая ткань трусиков – это уже вторые, которые он рвёт!
Он прервал поцелуй только для того, чтобы избавить меня от остатков одежды. Но я уже не протестовала – я хотела его. Он рывком посадил меня верхом на колени и словно насадил на себя – грубо и резко. Я закричала – стоны уже не могли выразить моих чувств.
– Даша! – выдохнул он хрипло, продолжая двигаться во мне. – Всё нормально?
– Не останавливайся, – только и смогла ответить я.
Но такого желания ни у него, ни у меня не возникало. Он держал меня как игрушку, как куклу.
Французы называют оргазм «маленькая смерть». Я почти умерла у него в руках.
54.
Я вряд ли смогла бы спокойно лечь в постель после такого. Мы пошли на кухню – пить чай. Мне пришлось достать халатик, потому что из одежды выжили только джинсы.
Чай делал Роман, потому что у меня сил не было вообще. Я просто растеклась по стулу.
– Даш, извини, – сказал он, поймав мой взгляд.
– Это ты извини, – пожала плечами. – Я не должна была...
– Это я не должен был, – он поставил передо мной чашку и поцеловал в макушку. Продолжил, понизив голос. – Меня просто безумно заводят эти твои истерики.
– Ты тоже привлекательный, когда сердишься, – я опустила глаза. – Только можно больше не рвать мою одежду?
– Носи что-нибудь легко снимающееся, – посоветовал он с улыбкой. – Например, у тебя есть юбки?
– Ага, и трусы кольчужного плетения, – буркнула я. – Снимаются легче, чем рвутся.
– Я понял, Даш, – рассмеялся он. – Возьми печенье. Только давай договоримся. У тебя нет никаких оснований для ревности. Просто помни об этом, ладно?
Он взял меня за руку и поцеловал пальцы. Несмотря на то, что мы только что делали, снова вспыхнула страсть. Я хотела его ещё раз.
Видимо, он читал мои мысли. Надеюсь, по глазам, а не напрямую.
– Даша, допей сначала чай.
– Я не хочу.
Внутри разливалась горячая волна – мне уже не до чая.
– Тогда иди сюда.
Он потянул меня за руку и усадил к себе на колени. Я, не дожидаясь, сама поцеловала его.
– Не торопись, милая.
Он скользнул губами по моей шее, груди. Распахнул халатик и обнял меня.
Наверное, не вовремя – но я спросила:
– Ром, а ты совсем никак не можешь иметь детей?
– Я что-нибудь придумаю.
Он встал и понёс меня в спальню.
55.
Рано-рано утром меня разбудила Лана. Вернее, её звонок.
– Дашка, я у тебя, одевай спортивный костюм, побегаем.
Безапелляционно так.
Я скосила глаза на Романа. Он пожал плечами:
– Беги, если хочешь.
– Что значит, если хочешь? Ланке бесполезно возражать.
– Да-да, бесполезно! – сказала в трубке та. – Убирай его с себя, одевайся и вылезай.
– Лана! – возмутилась я, когда поняла, о чём она.
– Жду!
И сбросила звонок.
– Я бегала раньше, обычно одна, – пояснила я смущённо и встала.
Он тоже встал. Часы показали восемь утра, и я им с трудом поверила. Ничего, когда работала, вставала ещё раньше, и не умерла как-то.
Я быстро поцеловала Романа, умылась и выскочила на улицу. Подруга сидела в машине, одетая в как обычно сногсшибательный спортивный костюм.
– Выглядишь шикарно! – улыбнулась я.
– А ты – нет! – она недовольно нахмурилась. – Где новый костюм?
Ой.
– Я забыла... – пробормотала растерянно.
Она вздохнула... и рассмеялась.
– Даша, ты в своём репертуаре.
А Лана в своём. Конечно, она тоже может выйти на улицу в старом спортивном костюме. И в чём-то, купленном у бабок в переходе. И в заношенных джинсах. И притом будет выглядеть невероятно. Она выгодно подчеркнёт достоинства, выдержит стиль, подберёт аксессуары... И будет мило улыбаться и кивать на восхищённое: «Какой костюмчик! Дорого стоил?»
Я представила рядом с ней Романа. Выглядело тоже невероятно. Они подходят друг другу.
И он будет говорить мне, что поводов для ревности нет?
Лана закрыла машину, и мы пошли в парк.
Сначала молча бежали трусцой. Я не могла говорить на отвлечённые темы, а в лоб спрашивать про Романа тоже не могла.
Наконец, решила спросить хотя бы про Андрея.
– А как вы познакомились с Андреем?
– Тебя интересует Андрей? – удивилась Лана. Она говорила ровно, не сбиваясь. Я пока так не могу, давно не бегала. – Он был одним из наставников французской ложи. Я – маленькой принцессой, влюбившейся в принца. Принц предпочёл не меня – в то время это было нормально. По правде говоря, я была не очень принцессой, – она усмехнулась. – Я решила сделать приворотное зелье. Ты скажешь, что много девочек делают приворотные зелья – но не у всех они получаются. Меня учил Андрей, он брал недорого и отец согласился оплатить обучение. Он думал, что это – обычная школа, а мне, как единственному ребёнку, стоило научиться управлять поместьем нашего графа, чтобы помогать в этом отцу. Я выучилась и стала иногда, за определённое вознаграждение, выполнять работу для ложи.
С Андреем мы остались друзьями навсегда... хотя он во многом меня не одобрял. И я его – во многом. Но человек имеет право на личное мнение, не так ли?
56.
Никаких откровений – хотя, признаться, я на них надеялась. Глупая Даша, ты хочешь, чтобы тебе открыли страшный секрет, что они не могут быть вместе, потому что на самом деле брат и сестра? Или что Лана всегда бегала за Романом, а он всегда был к ней равнодушен? Или что Лана на самом деле инопланетянка, которая вообще не женщина в нашем понимании?
Я сдержала горькую улыбку. Индия, Мексика, Голливуд – Даша, это Россия. Реальность такова, что Роман обижен на Лану. Они вовсе не расстались. Они разошлись. И никто не помешает сойтись снова – особенно я, не слишком яркая, не слишком красивая, не слишком талантливая. У нас было – всего лишь кое-какое приятное времяпровождение и немного секса. Да и секс – надо признать, в постели я больше смахиваю на бревно, чем на страстную любовницу... какой, вне всяких сомнений, была Лана.
– Ты лучше меня, – я горько вздохнула, причём совершенно неожиданно для себя вслух.
Подруга резко повернулась ко мне.
– Это ты к чему? А?
– Почему вы расстались?
Несмотря на то, что мы до этого говорили об Андрее, она меня поняла.
– Я не хочу говорить. Ты сказала, что я лучше – но это неправда. Я предала его, потому что не смогла простить. И он не смог простить. Я до сих пор раскаиваюсь.
Голос у неё... с каким-то горьким оттенком. Лана же не плачет – только когда это выгодно. Не от чувств. Не от боли.
Лана же не плачет?
– Ты знаешь, надо уметь отступать. Ради другого. Это облагораживает душу. Я не смогла.
Она помолчала. Я тоже молчала – подруга явно не договорила, и не стоит сейчас её перебивать. Что-то очень важное для неё... Нет, для нас обеих.
– Даша, я всегда тебе завидовала – по доброму, – она улыбнулась, но это была улыбка сквозь слёзы. – Ты бы не попалась так, как я, в плен собственной гордости. Ты бы не смогла так глупо потерять человека, которого любишь. Поэтому он с тобой, а не со мной. Я знаю, он сейчас в твоей постели, отдыхает после ночи с женщиной, с которой ему легко и спокойно. Ты то, чем я не смогла ему стать, – она говорила уже на повышенных тонах и захлёбываясь словами. – И не хотела. Видит Бог, даже не пыталась! Я сейчас хочу. Очень хочу, Даша, но поздно! Господи, как же поздно!
Она вдруг остановилась, присела, опираясь спиной о дерево, и заплакала в ладони:
– Верни мне его, Даша! Я знаю, это неправильно. Знаю, что поступаю, как последняя мразь, взывая к твоей доброте, которой нет у меня. Я всё знаю, но я умру без него. Я уже умираю, каждое мгновение, целую вечность!
Сказать, что меня это поразило – значит, ничего не сказать. Я стояла, не зная, что ей ответить – и даже что мне теперь делать. Это уже не просто ревность, подозрения, тревоги – это конец.
Конец нашей дружбе. Если я не сделаю то, что Лана просит – она мне не простит. Вечность несчастья... Сколько времени у мистиков? И всё оно будет несчастным.
А если сделаю... То не прощу себе я. Для него я – вероятно, просто увлечение. Ясно же, что к Лане он неравнодушен. Пусть это пока что боль – долго ли от ненависти...
И я не смогу видеть их вместе. Жить, зная, что у меня мог бы быть он. И при этом жить рядом с ними. С ними. Вместе.
У меня тоже слёзы подступили к глазам. Но я подошла, обняла подругу и долго молчала.
Когда Лана начала успокаиваться, я с трудом выдавила:
– Дай мне время. Пожалуйста. Мне надо подумать. Хорошо?
Она судорожно кивнула. Потом отняла руки от лица и с болью сказала:
– Даша, прости.
– Я понимаю, – выдавила. – Я пойду, ладно?
Она кивнула.
И в спину своей преданной подруге Милана снова прошептала: «Даша, прости...»
57.
– Ром, у нас есть, чем кормить Жизельку? – с порога спросила я, пытаясь сбросить горечь и тоску. Надо немедленно развеселиться, от него вряд ли получится что-то скрыть.
– Твоё нежное, воздушное существо, названное в честь балета, нагадило на пол в коридоре, – издевательски ответил он из кухни. – Может, ей нужен лоток другого цвета? Или попробуй поставить его по фэн-шую.
– Она привыкнет, – виновато пробормотала я. – Сейчас всё уберу.
– То есть ты думаешь, я оставил всё на полу, чтобы тебе показать? – он появился в дверном проёме. – Давай-ка мой руки и за стол. Пообщалась с Оборотнем?
– Тоже прозвище? – догадалась я.
Он кивнул.
– Только не смей ей в глаза заявить. Ненавидит.
– А почему Оборотень?
– Ну, на вид ангелочек, на деле – демоница. Может быть и тем, и тем – в зависимости от настроения.
Я даже не посмотрела на стол, войдя в кухню. Бросилась к Роману и крепко обняла.
– Даша, – он вздохнул, обнимая меня в ответ, – ты не даёшь покоя ни себе, ни мне.
– Извини, – пробормотала я ему в футболку. Он оторвал меня от себя и усадил за стол.
– Ром, – спросила я, разрезая на кусочки яичницу, – а что было после твоей смерти? Можешь не отвечать, – а вдруг для него это неприятно?
