Были они в тридцати метрах от того проклятого места, так что, до четвертой группы оставалось недолго.
Ба-бах! Последние остатки дома обвалились, оставив после себя только горсть щепок и пепла.
— Ну, хуже уже точно не будет, — выдохнул Саша, утирая пот и слезы с лица.
Оставшиеся девять человек колонной двинулись вглубь деревни. Шли быстро и молча.
Даня поморщил нос. Обернулся. Позади, совсем невдалеке, у старых скрученных берез стоял человек. Горбатый, сутулый, засыпанный снегом. Что-то кряхтел себе под нос.
В сотый раз парень скинул калаш, прильнул к мушке, разрядил несколько пуль точно в голову. Туша затрепыхалась, рухнула наземь.
— Это что за срань? — спросил Миша, вытаскивая сорок седьмой.
Группа оглянулась. Крюк выматерился. Булат поддержал.
— Это, мать вашу, — процедил Ильин, — Ходоки…
Наледь на снегу трещала, сугробы лопались, будто воздушные шарики. Из-под белого ковра поднимались десятки живых трупов. Грязные, обросшие, уродливые сгнившие снаружи и покрытые волдырями, с кусками льда, вросшими прямо лицо, ломая себе кости, они, словно в голливудских киношках, восставали из снежных могил. Одеты были в простую, гражданскую одежду, а вернее, то что от нее осталось: кофты, джинсы, шубы, штаны…
— Так вот куда все делись, — выматерился Булат, готовя «Печенег», — Ну держитесь… Четвертая группа, у нас тут десятков пять ходоков! Срочно требуется подкрепление! Двигаемся к вам!
Твари прорастали из снега, ломая горбы, хрустя остатками тела, медленно брели к живым.
— Так, мужики! Двигайтесь первые, мне тут работы на пару минут, — хищно оскалился Булат, выставив пулемет.
Пока Крюк вел остальных ко второй группе и попутно отбивал возникающих тут и там тварей, Булат, дав остальным отойти подальше, приступил к работе.
— Ха-ха! Получите, сукины дети!
Брызги пулеметных очередей змеями взвились по воздуху и рассекли тела несчастных тварей. Ходоки ломались, словно спички, хрустя иссохшими костями, мычали что-то себе под нос, пока свинец воротил их морды.
В руках Булата пулемет казался легкой пластиковой игрушкой, которой он играюче и виртуозно вертел, размалывая уродцев. Вот, одна тварь пробилась из-под снега совсем рядом, выкинула кривые тоненькие руки, потянулась к ноге. Шмяк! От старого тракториста осталось только название. Ра-та-та! «Печенег» дрожал, пытался выбиться из рук, но Булат отлично держался, ловко переводя его на очередную пачку уродцев. Цок!
— Твою мать, патроны… — оружие заглохло, Булат нырнул под шубу, вытаскивая пулеметную ленту.
Вдруг почувствовал вязкие, липкие руки на плече. Рефлекторно врезал твари прикладом, отчего голова ходока запрокинулась, а после и вовсе рухнула в снег. Тело чуть простояло и отправилось вслед за ней.
Он принялся быстрым шагом отступать. Ствол «Печенега» после второй ленты чуть покраснел.
— Перегрелся, сукин сын!
Сталкер отстреливал напирающих тварей короткими очередями.
Он чувствовал, как спектакль из жанра развлекательного, перетекал в драму.
А ходоков ничуть не убавилось. Булату удалось прибить около пятидесяти-пятидесяти пяти, но сволочи пробивались из под снега, словно грибы после дождя, все множась и множась.
— Крюк! — кричал он, добегая до группы, — Их слишком много, я их не вывезу!
Простым автоматчикам тоже приходилось несладко. Вооруженные калашами, Ильин, Шувер, Косой, Миша и Саша гасили ходоков автоматами, а Крюк, Даня и Ожог разряжали дробь в особо наглых, приблизившихся вплотную.
— Где Крастер с остальными? — матерился Шувер, пробивая прикладом голову очередного ходока, выряженного во все женское, — Мы долго так не продержимся!
Крюк, закусив губу, осадил еще троих ублюдков со старого-доброго «БАЙКАЛА МР-153».
— Выкуси, урод! — гаркнул он и поймал еще одного, — На!
Бах! Бах!
Пустовье наполнилась жизнью. И запахом смерти…
— Булат, прием! — раздалось из рации. На фоне звенящих очередей, было тяжело разобрать хоть что-то.
Сталкер выхватил рацию, держа опустил пулемет и выхватил ПМ.
— Нас тоже прижали! — пыхтел голос на той стороне, пытаясь переорать крики и автоматные выстрелы, — У нас тут лешие! И ходоков не всраться просто!
Булат выругался, сплюнул. На лице вспучились красные, пульсирующие вены.
— Мы отходим к колхозному гаражу, на северо-востоке! Он вдали ото всех домов, увидишь!
Булат вспомнил строения, смутные очертания которых видел по приезду.
— Понял! Держись, Крастер!
В рации не ответили — она захлебнулась в криках и нескончаемой стрельбе.
— Всем быстро к гаражу! — он ткнул на большой ангар, стоящий вдалеке от остальных домов. Благо, отсюда, до него было несложно добраться.Они прорывались сквозь тварей, решетили их свинцом, били прикладами, прокладывая себе путь. Булат осаждал толпы пулеметом, дробовики не подпускали уродов ближе, автоматы стрекотали, не останавливаясь. Ситуация все больше походила на кошмарный сон, воплощенный в жизнь.
Даня, старался глубже дышать, успокаивая клокочущее сердце, Саша лил слезы и, стараясь не попасть по своим, лупил автоматом в разные стороны, Миша дергался, не мог толком прицелиться, но стрелял, помогая товарищам.
Ветер раздувал снег все сильнее, закручивая его в страстном танце. Скоро поднялась такая метель, что дальше пяти-шести метров ничего не было видно.
— Крюк, сзади! Сзади!
Сталкер обернулся, успел пробить мозги появившемуся из-за снежной пыли монстру.
— Где этот чертов гараж? — кричал Ильин, прикрывшись руками от режущего лицо снега, — Сколько здесь еще тварей?
— Мать вашу! — орал Булат, чья тень еле виднелась где-то впереди, — Получите!
В снегу заблестели десятки пулеметных вспышек.
— Мама! Мамочка! — визжал Саша, увидев лицо ходока вплотную, — А!
Вовремя подоспел Даня, разрядив в уродца дробью. Тот взвизгнул, растворившись во вьюге.
Наконец, впереди показались очертания гаража, проглядывающие сквозь снежную насыпь. Рядом послышались автоматные очереди и отборные русские маты.
— Быстро! Быстро в ангар!
— Крастер! — гаркнул изо всех сил Булат, — Мы здесь!
Вьюга разразилась нешуточная.
— Где? А, черт, Булат я нихрена не вижу!
Где-то рядом раздался сдавленный крик, а за ним хруст костей.
— Урод! — зарокотал автомат, — Диса! Диса, ты жив?
— Оставь его! — гаркнул другой голос, — Пошли, идиот пошли в гараж!
Снова рокот оружий, глушимый вьюгой.
Даня слезящимися глазами взглянул сквозь снежный покров. Прочертились и ворота колхоза. Булат вместе с остальными мужиками встали за юнцов, приказывая последним бежать внутрь. Они сомкнулись полукольцом и держали оборону. Твари выскакивали из снега, мелькали то тут, то там. Патроны брызгами тонули в снегу, под визг умирающих тварей. Позади раздался рык РПК Крастера.
— Булат, ко мне! Оставшиеся — закрыть ворота! Мы вас прикроем!
Крюк, Ожог, Шувер и Ильин разбились по двое и налегли на створки, пока пулеметчики травили мразей свинцом. Косые, сгнившие ворота, нехотя поползли по снегу.
— Уходим, уходим! — заорал Булат, видя как ворота закрываются.
Крастер, несмотря на свои не самые маленькие габариты, свесил пулемет и быстро помчался вслед за бугаем. Как некстати, за ними увязался ходок, почти нырнувший внутрь зернохранилища. Ворота скрипнули, тварь наполовину протиснулась.
— Получи, сука! — рявкнул Крастер.
Череп мрази лопнул, вспенившись сгнившими мозгами. Все позволили себе несколько секунд отдыху.
— Крастер, — кряхтел Булат, глядя во тьму, — Сколько вас?
Сталкер закашлялся, сплюнул, зажег налобный фонарик. Блеклое пятнышко света забегало по темным уголкам ангара.
— Девять… Зябла сожрали.
— Восемь, — прошипел кто-то из темноты, — Денчика тоже…
Крастер выматерился.
Тьму разбило еще несколько фонариков, хороводом расплывшимся по тьме. Все огляделись.
Гараж внутри был полупуст. Где-попало были разбросаны деревянные коробки, железные, рухнувшие с потолка, конструкции. По углам виднелись насыпи зерна, видимо, давно промерзшего и прогнившего. Недалеко в углу ютился старый-добрый трактор «Беларус», грустно взирающий на людей разбитым лобовым стеклом. На его морду насадили паллетные вилы, которые за долгие годы успели проржаветь и покрыться приличным слоем пыли. Два больших, широких проема на стенах пропускали тусклый свет в эту обитель мрака. В общем-то говоря, гараж был не таким уж и большим, как показалось многим сначала. Всего тридцать в длину и пятнадцать в ширину.
За воротами было тихо, только ветер зло насвистывал и скрипел гнилыми досками.
— Отойти всем дальше, сделать себе укрытия и ждать! — рявкнул Крастер, перезаряжая пулемет, — Кто знает, что будет дальше.
Все послушались приказа, разворошили коробки, подтащили металлические блоки и прочий хлам, соорудив небольшие укрытия. Крастер сел за вентиляционным каркасом, установив на него РПК.
— Ты пробовал связаться с другими? — крикнул Крюк, не отводя мушки с двери.
— Пробовал, — ответил Крастер, — Но нихрена. Видимо, у них тоже весело.
— Твою мать, — ругнулся Ильин, — И что нам теперь делать?
— Ждать, — процедил Булат, что сидел с противоположной от командира четвертого, стороне, — Что нам еще остается.
— И где эти суки? — спросил Ожог, — Только лезла куча…
Как назло, после этих слов в дверь что-то врезалось. Гнилые доски зашатались, бешеными ударами их стало выламывать. Отвалилась одна, вторая, третья… Из расщелин выглянули кривые руки, обезображенные морды, тела ходоков и леших.
— Стреляй по головам! — крикнул Крюк автоматчикам, — Будут ближе, мы встретим!
Ра-та-та-та! Пули резали ворота, добивали еле держащиеся доски, вскрывали лица тварям, отчего те дергались, остатками дерева вскрывая себе глотки. Несмотря на то, что рокот и галдеж оружия не утихал, монстров меньше не становилось. Щелей все больше, твари ползли свободней. Некоторые не обращали внимания на свинец.
— Твою мать, лешие!
Саша, услышав это слово и вспомнив, на что они способны, взвизгнул.
— Не ной, — буркнул Миша, проглатывая выскакивающее сердце, — Выживем, обязательно…
Даня стрелял из калаша, пока в том еще были патроны. Дробовик он свесил, до поры, до времени. Попадать становилось все труднее. Руки устало дрожали, его трясло, пот пробивал все больше и больше. Он думал, что это его последний день. Что какая-нибудь тварь вынырнет и вцепится ему в горло. Но видя разрыдавшегося Сашу, схватившего лихорадку Мишу, и трепещущие взгляды старших, он понимал, что боится не один. Никто не хотел умирать.
«Егерь мне не поможет, — думал он, — Нет тут таких смельчаков. Пока, даже несмотря на весь ужас, я могу только одно — стрелять…»
Последний рубеж обороны провал особо причудливый леший. Выпученные, почти вываливающиеся из орбит рыбьи глаза, пухлые щеки, уродливое лицо и очень сильные, не свойственные карликовому телу, руки. Он выдрал последние доски, не дающие прохода, ринулся вперед, несмотря на вспоровшие брюхо, остатки ворот. Словно пес, он на четвереньках мчался к Дане, ловко подпрыгивая на брошенном металле. Минуя десятки пуль, он оторвался от земли. Даня не успел отклониться. Леший вцепился ему в плечи, пробив толстую шубу. Даня рухнул на пол,выронил автомат, успев лишь выставить руки. Леший зарычал, вытаращив острые зубы, разбрызгивая противные зеленые слюни ему по щеке.
Когти прошли глубже, Даня простонал. Смерть была совсем рядом. Дышала ему в лицо. Он попытался выхватить дробовик но не смог — руку свело нестерпимой судорогой.
Тварь уже почти вцепилась ему в горло, как вдруг, что-то мелькнуло над ее головой. Удар приклада. Леший пошатнулся, рухнул наземь. Рокот автомата был так близко, что еще чуть-чуть и пули бы попали в пострадавшего.
— Получи! Получи! По-лу-чи!
Саша остервенело топтал тушу лешего, от головы которого, осталось только название. Вместо нее багровело темно-красное, слизистое пятно. Саша оглянулся, тут же поднял Даню.
— Спасибо, Саш, — выдохнул он, стискивая зубы, от боли в плечах, — Спасибо…
Даня оглянулся. У испещренных ворот расстелился ковер из трупов, еще дергающихся в предсмертных конвульсиях. Из щелей ворот пробивался свет.
Больше ходоков или леших не было. Совсем.
Все сбито дышали, подрагивали и не смели опускать ружий. Одну, две, три минуты все стояли недвижимо. Было тихо.
— У-ух, — выдохнул Крюк, смотря на распластавшуюся тушу ходока-фермера, — Вроде все.
Солдаты неуверенно опускали стволы. Последними успокоились Булат с Крастером.
— Наконец-то, — Ильин выматерился, — Наконец-то… Он тут же закурил.
Еще несколько последовали его примеру.
— Эй, молодняк, вы как? — Крюк обернулся к пацанам.
Все дрожали, пытались схватить побольше воздуха, что-то тихо бормотали.
— Понятно… Даня, ты жив?
Парень, неустанно утираясь от остаток слюней лешего, кивнул.
— Да… Сашка спас.
— Хе, — фальшиво хохотнул Крюк, — А ты не только ныть умеешь.
Саша отвернулся и хныкнул.
— Ладно, хорош пререкаться, — сказал Булат, — Патроны у меня почти вышли, один короб остался. Ты как?
— Я тоже почти пустой, — ответил Крастер, — Так что, парни, теперь вы нас кроете.
— Я вообще нема, — сказал Жгут, вышагивая из тьмы, демонстративно потряхивая автоматом.
— Я тоже, — поддержал Хабба.
В ходе недолгой переклички выяснилось, что все либо пустые, либо почти пустые.
— Мать вашу, — кряхтел Леня Паровоз, — Это вообще не дело. Надо выруливать отсюда, к остальным группам.
— Верно, — поддержал Хлеборез, — Надо сматывать. У меня такое чувство, щас еще партейка полезет. Да и вроде вьюга потише.
И правда, снаружи вьюга стихала, словно оглашая окончание битвы.
— Так, хорошо. Значит щас аккуратно выходим по несколько человек. Пока одни выходят, другие — прикрывают снаружи и наоборот. Все, пошли.
Аккуратно, словно боясь прервать устоявшуюся тишину, обе группы зашагали к воротам. Хрустели кости мертвых ходоков и леших, ботинки стучали по лужам крови и слизи. Первыми приблизились Жгут, Хлеборез и Леня Паровоз. Среди них затесался и Сашка, едва не сблевавший, от кучи трупов и отвратительного запаха тухлых яиц. Он оторвался от Миши с Даней почти сразу, сказав, что больше не может терпеть этого места и хочет быстрей наружу.
Все они навалились, чуть приоткрыли одну дверь ворот. Свет проник внутрь, осветил уставшие, вспотевшие лица сталкеров. Едва первые из них успели сделать шаг, как вдруг землю тряхнуло. Еще раз. Еще.
Все быстро переглянулись, чуть попятились. Тонкую белую струю, затмила тень, пожирающая все отблески света, бегущих из щелей меж досок.
Сталкеры застыли, было слышно лишь тяжелые вздохи. Булат, дрожащими руками схватил пулемет.
За воротами раздалось спертое, прерывистое дыхание, схожее с медвежьим рыком. Еще тяжелый шаг, пошатнувший ворота.
Даня, чувствуя как холодный пот пробивает его в очередной раз, несмотря на животный страх, посмотрел наверх. Оттуда, из развороченных досок, глядел огромный, размером с яблоко, ядовито оранжевый, глаз. Существо за воротами медленно осмотрело испуганных букашек, трусливо пятившихся назад. Его взгляд остановился на трясущемся, словно зяблике, пареньке, из глаз которого лились слезы.
Саша, почувствовав как в животе пустеет, а сердце прячется в пятки, задрожал пуще прежнего, побледнел. Он аккуратно, очень медленно обернулся, посмотрел на остальных и дрожащими губами спросил:
— Это… Это… Йе… Йети?
Что-то с треском вырвало ворота.
Ба-бах! Последние остатки дома обвалились, оставив после себя только горсть щепок и пепла.
— Ну, хуже уже точно не будет, — выдохнул Саша, утирая пот и слезы с лица.
Оставшиеся девять человек колонной двинулись вглубь деревни. Шли быстро и молча.
Даня поморщил нос. Обернулся. Позади, совсем невдалеке, у старых скрученных берез стоял человек. Горбатый, сутулый, засыпанный снегом. Что-то кряхтел себе под нос.
В сотый раз парень скинул калаш, прильнул к мушке, разрядил несколько пуль точно в голову. Туша затрепыхалась, рухнула наземь.
— Это что за срань? — спросил Миша, вытаскивая сорок седьмой.
Группа оглянулась. Крюк выматерился. Булат поддержал.
— Это, мать вашу, — процедил Ильин, — Ходоки…
Наледь на снегу трещала, сугробы лопались, будто воздушные шарики. Из-под белого ковра поднимались десятки живых трупов. Грязные, обросшие, уродливые сгнившие снаружи и покрытые волдырями, с кусками льда, вросшими прямо лицо, ломая себе кости, они, словно в голливудских киношках, восставали из снежных могил. Одеты были в простую, гражданскую одежду, а вернее, то что от нее осталось: кофты, джинсы, шубы, штаны…
— Так вот куда все делись, — выматерился Булат, готовя «Печенег», — Ну держитесь… Четвертая группа, у нас тут десятков пять ходоков! Срочно требуется подкрепление! Двигаемся к вам!
Твари прорастали из снега, ломая горбы, хрустя остатками тела, медленно брели к живым.
— Так, мужики! Двигайтесь первые, мне тут работы на пару минут, — хищно оскалился Булат, выставив пулемет.
Пока Крюк вел остальных ко второй группе и попутно отбивал возникающих тут и там тварей, Булат, дав остальным отойти подальше, приступил к работе.
— Ха-ха! Получите, сукины дети!
Брызги пулеметных очередей змеями взвились по воздуху и рассекли тела несчастных тварей. Ходоки ломались, словно спички, хрустя иссохшими костями, мычали что-то себе под нос, пока свинец воротил их морды.
В руках Булата пулемет казался легкой пластиковой игрушкой, которой он играюче и виртуозно вертел, размалывая уродцев. Вот, одна тварь пробилась из-под снега совсем рядом, выкинула кривые тоненькие руки, потянулась к ноге. Шмяк! От старого тракториста осталось только название. Ра-та-та! «Печенег» дрожал, пытался выбиться из рук, но Булат отлично держался, ловко переводя его на очередную пачку уродцев. Цок!
— Твою мать, патроны… — оружие заглохло, Булат нырнул под шубу, вытаскивая пулеметную ленту.
Вдруг почувствовал вязкие, липкие руки на плече. Рефлекторно врезал твари прикладом, отчего голова ходока запрокинулась, а после и вовсе рухнула в снег. Тело чуть простояло и отправилось вслед за ней.
Он принялся быстрым шагом отступать. Ствол «Печенега» после второй ленты чуть покраснел.
— Перегрелся, сукин сын!
Сталкер отстреливал напирающих тварей короткими очередями.
Он чувствовал, как спектакль из жанра развлекательного, перетекал в драму.
А ходоков ничуть не убавилось. Булату удалось прибить около пятидесяти-пятидесяти пяти, но сволочи пробивались из под снега, словно грибы после дождя, все множась и множась.
— Крюк! — кричал он, добегая до группы, — Их слишком много, я их не вывезу!
Простым автоматчикам тоже приходилось несладко. Вооруженные калашами, Ильин, Шувер, Косой, Миша и Саша гасили ходоков автоматами, а Крюк, Даня и Ожог разряжали дробь в особо наглых, приблизившихся вплотную.
— Где Крастер с остальными? — матерился Шувер, пробивая прикладом голову очередного ходока, выряженного во все женское, — Мы долго так не продержимся!
Крюк, закусив губу, осадил еще троих ублюдков со старого-доброго «БАЙКАЛА МР-153».
— Выкуси, урод! — гаркнул он и поймал еще одного, — На!
Бах! Бах!
Пустовье наполнилась жизнью. И запахом смерти…
— Булат, прием! — раздалось из рации. На фоне звенящих очередей, было тяжело разобрать хоть что-то.
Сталкер выхватил рацию, держа опустил пулемет и выхватил ПМ.
— Нас тоже прижали! — пыхтел голос на той стороне, пытаясь переорать крики и автоматные выстрелы, — У нас тут лешие! И ходоков не всраться просто!
Булат выругался, сплюнул. На лице вспучились красные, пульсирующие вены.
— Мы отходим к колхозному гаражу, на северо-востоке! Он вдали ото всех домов, увидишь!
Булат вспомнил строения, смутные очертания которых видел по приезду.
— Понял! Держись, Крастер!
В рации не ответили — она захлебнулась в криках и нескончаемой стрельбе.
— Всем быстро к гаражу! — он ткнул на большой ангар, стоящий вдалеке от остальных домов. Благо, отсюда, до него было несложно добраться.Они прорывались сквозь тварей, решетили их свинцом, били прикладами, прокладывая себе путь. Булат осаждал толпы пулеметом, дробовики не подпускали уродов ближе, автоматы стрекотали, не останавливаясь. Ситуация все больше походила на кошмарный сон, воплощенный в жизнь.
Даня, старался глубже дышать, успокаивая клокочущее сердце, Саша лил слезы и, стараясь не попасть по своим, лупил автоматом в разные стороны, Миша дергался, не мог толком прицелиться, но стрелял, помогая товарищам.
Ветер раздувал снег все сильнее, закручивая его в страстном танце. Скоро поднялась такая метель, что дальше пяти-шести метров ничего не было видно.
— Крюк, сзади! Сзади!
Сталкер обернулся, успел пробить мозги появившемуся из-за снежной пыли монстру.
— Где этот чертов гараж? — кричал Ильин, прикрывшись руками от режущего лицо снега, — Сколько здесь еще тварей?
— Мать вашу! — орал Булат, чья тень еле виднелась где-то впереди, — Получите!
В снегу заблестели десятки пулеметных вспышек.
— Мама! Мамочка! — визжал Саша, увидев лицо ходока вплотную, — А!
Вовремя подоспел Даня, разрядив в уродца дробью. Тот взвизгнул, растворившись во вьюге.
Наконец, впереди показались очертания гаража, проглядывающие сквозь снежную насыпь. Рядом послышались автоматные очереди и отборные русские маты.
— Быстро! Быстро в ангар!
— Крастер! — гаркнул изо всех сил Булат, — Мы здесь!
Вьюга разразилась нешуточная.
— Где? А, черт, Булат я нихрена не вижу!
Где-то рядом раздался сдавленный крик, а за ним хруст костей.
— Урод! — зарокотал автомат, — Диса! Диса, ты жив?
— Оставь его! — гаркнул другой голос, — Пошли, идиот пошли в гараж!
Снова рокот оружий, глушимый вьюгой.
Даня слезящимися глазами взглянул сквозь снежный покров. Прочертились и ворота колхоза. Булат вместе с остальными мужиками встали за юнцов, приказывая последним бежать внутрь. Они сомкнулись полукольцом и держали оборону. Твари выскакивали из снега, мелькали то тут, то там. Патроны брызгами тонули в снегу, под визг умирающих тварей. Позади раздался рык РПК Крастера.
— Булат, ко мне! Оставшиеся — закрыть ворота! Мы вас прикроем!
Крюк, Ожог, Шувер и Ильин разбились по двое и налегли на створки, пока пулеметчики травили мразей свинцом. Косые, сгнившие ворота, нехотя поползли по снегу.
— Уходим, уходим! — заорал Булат, видя как ворота закрываются.
Крастер, несмотря на свои не самые маленькие габариты, свесил пулемет и быстро помчался вслед за бугаем. Как некстати, за ними увязался ходок, почти нырнувший внутрь зернохранилища. Ворота скрипнули, тварь наполовину протиснулась.
— Получи, сука! — рявкнул Крастер.
Череп мрази лопнул, вспенившись сгнившими мозгами. Все позволили себе несколько секунд отдыху.
— Крастер, — кряхтел Булат, глядя во тьму, — Сколько вас?
Сталкер закашлялся, сплюнул, зажег налобный фонарик. Блеклое пятнышко света забегало по темным уголкам ангара.
— Девять… Зябла сожрали.
— Восемь, — прошипел кто-то из темноты, — Денчика тоже…
Крастер выматерился.
Тьму разбило еще несколько фонариков, хороводом расплывшимся по тьме. Все огляделись.
Гараж внутри был полупуст. Где-попало были разбросаны деревянные коробки, железные, рухнувшие с потолка, конструкции. По углам виднелись насыпи зерна, видимо, давно промерзшего и прогнившего. Недалеко в углу ютился старый-добрый трактор «Беларус», грустно взирающий на людей разбитым лобовым стеклом. На его морду насадили паллетные вилы, которые за долгие годы успели проржаветь и покрыться приличным слоем пыли. Два больших, широких проема на стенах пропускали тусклый свет в эту обитель мрака. В общем-то говоря, гараж был не таким уж и большим, как показалось многим сначала. Всего тридцать в длину и пятнадцать в ширину.
За воротами было тихо, только ветер зло насвистывал и скрипел гнилыми досками.
— Отойти всем дальше, сделать себе укрытия и ждать! — рявкнул Крастер, перезаряжая пулемет, — Кто знает, что будет дальше.
Все послушались приказа, разворошили коробки, подтащили металлические блоки и прочий хлам, соорудив небольшие укрытия. Крастер сел за вентиляционным каркасом, установив на него РПК.
— Ты пробовал связаться с другими? — крикнул Крюк, не отводя мушки с двери.
— Пробовал, — ответил Крастер, — Но нихрена. Видимо, у них тоже весело.
— Твою мать, — ругнулся Ильин, — И что нам теперь делать?
— Ждать, — процедил Булат, что сидел с противоположной от командира четвертого, стороне, — Что нам еще остается.
— И где эти суки? — спросил Ожог, — Только лезла куча…
Как назло, после этих слов в дверь что-то врезалось. Гнилые доски зашатались, бешеными ударами их стало выламывать. Отвалилась одна, вторая, третья… Из расщелин выглянули кривые руки, обезображенные морды, тела ходоков и леших.
— Стреляй по головам! — крикнул Крюк автоматчикам, — Будут ближе, мы встретим!
Ра-та-та-та! Пули резали ворота, добивали еле держащиеся доски, вскрывали лица тварям, отчего те дергались, остатками дерева вскрывая себе глотки. Несмотря на то, что рокот и галдеж оружия не утихал, монстров меньше не становилось. Щелей все больше, твари ползли свободней. Некоторые не обращали внимания на свинец.
— Твою мать, лешие!
Саша, услышав это слово и вспомнив, на что они способны, взвизгнул.
— Не ной, — буркнул Миша, проглатывая выскакивающее сердце, — Выживем, обязательно…
Даня стрелял из калаша, пока в том еще были патроны. Дробовик он свесил, до поры, до времени. Попадать становилось все труднее. Руки устало дрожали, его трясло, пот пробивал все больше и больше. Он думал, что это его последний день. Что какая-нибудь тварь вынырнет и вцепится ему в горло. Но видя разрыдавшегося Сашу, схватившего лихорадку Мишу, и трепещущие взгляды старших, он понимал, что боится не один. Никто не хотел умирать.
«Егерь мне не поможет, — думал он, — Нет тут таких смельчаков. Пока, даже несмотря на весь ужас, я могу только одно — стрелять…»
Последний рубеж обороны провал особо причудливый леший. Выпученные, почти вываливающиеся из орбит рыбьи глаза, пухлые щеки, уродливое лицо и очень сильные, не свойственные карликовому телу, руки. Он выдрал последние доски, не дающие прохода, ринулся вперед, несмотря на вспоровшие брюхо, остатки ворот. Словно пес, он на четвереньках мчался к Дане, ловко подпрыгивая на брошенном металле. Минуя десятки пуль, он оторвался от земли. Даня не успел отклониться. Леший вцепился ему в плечи, пробив толстую шубу. Даня рухнул на пол,выронил автомат, успев лишь выставить руки. Леший зарычал, вытаращив острые зубы, разбрызгивая противные зеленые слюни ему по щеке.
Когти прошли глубже, Даня простонал. Смерть была совсем рядом. Дышала ему в лицо. Он попытался выхватить дробовик но не смог — руку свело нестерпимой судорогой.
Тварь уже почти вцепилась ему в горло, как вдруг, что-то мелькнуло над ее головой. Удар приклада. Леший пошатнулся, рухнул наземь. Рокот автомата был так близко, что еще чуть-чуть и пули бы попали в пострадавшего.
— Получи! Получи! По-лу-чи!
Саша остервенело топтал тушу лешего, от головы которого, осталось только название. Вместо нее багровело темно-красное, слизистое пятно. Саша оглянулся, тут же поднял Даню.
— Спасибо, Саш, — выдохнул он, стискивая зубы, от боли в плечах, — Спасибо…
Даня оглянулся. У испещренных ворот расстелился ковер из трупов, еще дергающихся в предсмертных конвульсиях. Из щелей ворот пробивался свет.
Больше ходоков или леших не было. Совсем.
Все сбито дышали, подрагивали и не смели опускать ружий. Одну, две, три минуты все стояли недвижимо. Было тихо.
— У-ух, — выдохнул Крюк, смотря на распластавшуюся тушу ходока-фермера, — Вроде все.
Солдаты неуверенно опускали стволы. Последними успокоились Булат с Крастером.
— Наконец-то, — Ильин выматерился, — Наконец-то… Он тут же закурил.
Еще несколько последовали его примеру.
— Эй, молодняк, вы как? — Крюк обернулся к пацанам.
Все дрожали, пытались схватить побольше воздуха, что-то тихо бормотали.
— Понятно… Даня, ты жив?
Парень, неустанно утираясь от остаток слюней лешего, кивнул.
— Да… Сашка спас.
— Хе, — фальшиво хохотнул Крюк, — А ты не только ныть умеешь.
Саша отвернулся и хныкнул.
— Ладно, хорош пререкаться, — сказал Булат, — Патроны у меня почти вышли, один короб остался. Ты как?
— Я тоже почти пустой, — ответил Крастер, — Так что, парни, теперь вы нас кроете.
— Я вообще нема, — сказал Жгут, вышагивая из тьмы, демонстративно потряхивая автоматом.
— Я тоже, — поддержал Хабба.
В ходе недолгой переклички выяснилось, что все либо пустые, либо почти пустые.
— Мать вашу, — кряхтел Леня Паровоз, — Это вообще не дело. Надо выруливать отсюда, к остальным группам.
— Верно, — поддержал Хлеборез, — Надо сматывать. У меня такое чувство, щас еще партейка полезет. Да и вроде вьюга потише.
И правда, снаружи вьюга стихала, словно оглашая окончание битвы.
— Так, хорошо. Значит щас аккуратно выходим по несколько человек. Пока одни выходят, другие — прикрывают снаружи и наоборот. Все, пошли.
Аккуратно, словно боясь прервать устоявшуюся тишину, обе группы зашагали к воротам. Хрустели кости мертвых ходоков и леших, ботинки стучали по лужам крови и слизи. Первыми приблизились Жгут, Хлеборез и Леня Паровоз. Среди них затесался и Сашка, едва не сблевавший, от кучи трупов и отвратительного запаха тухлых яиц. Он оторвался от Миши с Даней почти сразу, сказав, что больше не может терпеть этого места и хочет быстрей наружу.
Все они навалились, чуть приоткрыли одну дверь ворот. Свет проник внутрь, осветил уставшие, вспотевшие лица сталкеров. Едва первые из них успели сделать шаг, как вдруг землю тряхнуло. Еще раз. Еще.
Все быстро переглянулись, чуть попятились. Тонкую белую струю, затмила тень, пожирающая все отблески света, бегущих из щелей меж досок.
Сталкеры застыли, было слышно лишь тяжелые вздохи. Булат, дрожащими руками схватил пулемет.
За воротами раздалось спертое, прерывистое дыхание, схожее с медвежьим рыком. Еще тяжелый шаг, пошатнувший ворота.
Даня, чувствуя как холодный пот пробивает его в очередной раз, несмотря на животный страх, посмотрел наверх. Оттуда, из развороченных досок, глядел огромный, размером с яблоко, ядовито оранжевый, глаз. Существо за воротами медленно осмотрело испуганных букашек, трусливо пятившихся назад. Его взгляд остановился на трясущемся, словно зяблике, пареньке, из глаз которого лились слезы.
Саша, почувствовав как в животе пустеет, а сердце прячется в пятки, задрожал пуще прежнего, побледнел. Он аккуратно, очень медленно обернулся, посмотрел на остальных и дрожащими губами спросил:
— Это… Это… Йе… Йети?
Что-то с треском вырвало ворота.
