Ей должны приносить достаточно жертв и не допускать на этот остров других мужчин, за исключением младенцев.
Девушка с благоговением приняла все условия Иш-чель и нагой отправилась в море. Она была лишена возможности увидеть лицо бога, ибо его могут видеть только в небесных или подземных мирах. Поэтому он явился к ней с телом человека и акульей головой. В честь чего все касики рода носят её как головное украшение.
А женщина, забеременела и в срок родила здорового ребёнка. Сама Иш-чель стала её повитухой. В тот же день Хураган прибил к берегу острова лодку с рыбаками её родного поселения. Но женщина запретила им сходить на берег. Она сама вошла в пирогу, держа на руках младенца с головой похожей по форме на акулью и острыми треугольными зубами. Рыбаки побоялись сказать что-нибудь той, кого уже давно считали сошедшей под Землю. Но как только она взошла на борт, лодка сама поплыла к материку. Более того, рыбы выпрыгивали из воды и падали на дно лодки.
За время пока она была на острове, её отец стал касиком. Он не захотел принять обратно непокорную дочь и назвал её сына демоном. Но рыбаки, своими глазами видевшие покровительство божественных сил решили отправится со своими семьями вместе с ней и Ицамна привёл их на Козумель. А бухту в которую бросилась дочь касика назвали Женской. И на остров сначала потянулись те женщины, которые не могли иметь детей, потом те, у кого уже были трудные роды или потерявшие в родах детей. А потом и все женщины, что искали для своих отпрысков здоровья и счастливой судьбы.
Сейчас гребцы проделывали знакомый путь, чувствуя восторг от явного покровительства божественных сил. Ветер дул ровно с нужной силой и помогал, надувая тростниковую циновку, что служила им парусом, приближая лодку к материковому шельфу, вдоль которого они направятся к острову-храму.
Они прибыли вовремя, когда оставалось ещё достаточно времени, чтоб гребцы-мужчины могли вернуться в Женскую бухту до поры, когда Бог Солнца должен будет нырнуть акулой на ночь в морскую глубину.
Лодки не должны даже касаться морского дна у острова-храма. Поэтому первыми в воду выпрыгнули служанки и, погрузившись по пояс, начали принимать на голову тюки наконец, опустили за борт будущих матерей. Последней сошла с лодки в прозрачную воду острос поклажей. В воду толкнули испуганных пленниц. Потом на берег перенесли детей и, вного пляжа дочь касика. Мимо её ног скользнула маленькая полуметровая акула. И люди ица закричали от радости. Это был добрый знак. Лодки отплыли, как только нога принцессы ступила на берег.
Мо пришёл в себя от того, что Ирэн трясла его изо всех сил.
-Ты был как мёртвый,- заплакала она,- я не могла тебя разбудить.
Рядом, бледный от страха, стоял Анастасио. Солнце, поднявшееся к зениту, светило прямо сквозь прозрачное окно в крыше каюты.
-Я не беспокоила вас почти до обеда, думала, что вы разговариваете, а, когда вошла увидела, что вы оба в беспамятстве лежите на полу,- она громко всхлипывала и смахивала, сползающие по покрасневшему носику, капли слёз.
-Со мной всё оказалось в порядке,- перебил её Анастасио,- а вот ты,.. и вправду, как будто умер. Всё тело ледяное и окоченевшее. И вдыхал несколько раз за минуту. Какой-то каталепсический припадок.
-Каталептический,- машинально поправил Мо.
-Ну, да,- слегка успокаиваясь кивнул юноша.
-Что тут произошло?- зло сжимая кулачки, воскликнула Ирэн.
Анастасио открыл было рот, чтоб рассказать, но Мохумба решительно перебил его.
-Ничего страшного, со мной всё в порядке. И я очень.. ну, очень голоден.
Он улыбнулся самой успокаивающей улыбкой из всего арсенала милых и незначительных мелочей предназначеных исключительно против женских слёз.
На самом деле всё было не так безоблачно. Сердце, которое до этого едва билось, сейчас колотилось бешенно и, будь у него ноги, они вряд ли удержали бы его.
-Поди, малышка, распорядись про обед.
Ирэн, недоверчиво оглядываясь на, всё ещё сидящего на полу друга, тем не менее послушно отправилась позаботиться о еде.
Как только она вышла, Мо быстро приложил палец к губам и прислушался, действительно ли удаляются её лёгкие шажки.
-Не надо волновать её, не говори ей, что это связано с Драконицей. Она, мне кажется, ревнует меня к этой легенде.
-Ты что же, сам не веришь в то, чему посвящаешь остаток жизни,- в ужасе захлопал глазами Анастасио.
-Знаешь, я не могу верить в то, что для меня кажется нелогичным. Человек, оплодотворяющий тысячи самок Дракона, чтоб создать народ, который приведёт рушащийся мир в равновесие - это нонсенс.
-Зачем же ты ищешь Маску?
-А чем это занятие хуже других, когда мир, возможно, катится в тартарарры.. Мне просто интересно. И потом я дал слово Дракону... Которого может быть видел, а может и нет.. Но со мной произошли необычные вещи и, верю я в них или не верю, но буду продолжать свой поиск. Это ведь то, что ты хотел услышать?
Юноша оторопело смотрел на своего старшего товарища, не совсем понимая, насколько серьёзно он говорит. Слишком восторженная натура Анастасио не позволяла ему верить во что-нибудь наполовину.
-Помоги мне встать,- Мо протянул ему руку и тот, опомнившись бросился поднимать, беспомощно вытянувшего негнущиеся протезы друга.
-У меня болят ноги.. Да, их нет,- калека насмешливо глянул на юношу, неосознанно бросившего взгляд на протезы и тут же неловко отвёвшего глаза в сторону,- их нет, но иногда они болят или чешутся. Вот такая беда.. Я думаю, порой, что такая красавица, как Ирэн скорее должна была бы полюбить тебя, мой мальчик. А такому чудовищу, как я и впрямь больше подходит Драконица.
На его, достаточно редкую, но горькую жалобу, Анастасио в ужасе замахал руками. Для него сказанное прозвучало кощунством.
Поданный обед, однако, был встречен самой милой из его улыбок. Но со следующим сеансом передачи информации решили всё же повременить до завтра. Агэпито, перешедший в руки встревоженной возлюбленной, был слишком слаб и разбит, чтоб решиться повторить его снова.
Простыни, чистые до хруста, приятно холодили спину, а ручка с мягкими пальчиками и розовыми коготками, приятно бродящая по телу, снимала усталость, но не сомнения.
-Мальчик прав,- бродила в его голове одинокая мысль,- я недостаточно предан идее, чтобы спасать человечество. Я обычный.. Что во мне такого, кроме того, что я последний в роду? Этот юноша, Анастасио, как те, из легенды.. Майянские юные воины ищущие славы, чести и огненной любви, сжигающей душу и тело.. А мне хочется просто покоя.
Он протянул руку и прикоснулся к бархатистой коже с меленькими прозрачными волосками. Провёл ладонью по плоскому животу и гладко выбритому треугольничку, не загоревшему под бикини. Она вздрогнула. А он подумал, что бедняги матросы и так слишком напрягаются, видя, как она загорает в шезлонге, прикрытая своим малюсеньким голубым купальничком.
-За что на него свалилось такое счастье?
Ирэн жадно потянулась к нему и он ответил ей со всей страстью которую вызвал в нём этот непростой вопрос.
...Эти бедные люди попали в руки злого касика, который принес в жертву своим идолам Вальдивья и четырёх других и затем устроил из их тел пиршество для своих людей; он оставил, чтобы откормить, Агиляра, Герреро и пять или шесть других, но они сломали тюрьму и убежали в леса. Они попали к другому сеньору, врагу первого и более кроткому, который их использовал как рабов. Наследник этого сеньора относился к ним очень милостиво, но они умерли от тоски; остались только двое, Херонимо де Агиляр и Гонсало Герреро; из них Агиляр был добрым христианином и имел молитвенник, по которому знал праздники; он спасся с приходом маркиза Эрнандо Кортеса в 1518 г...- прочёл Мо в, оставленной на открытой странице, книге, когда Ирэн, уставшая, уснула на смятых простынях, а он, не в силах уснуть, присел за стол, переполненный информацией, переданной Анастасио.
Когда имя Мохумбо Ваниша появилось впервые на слуху общественности, это было связано в его первой книгой, которую он написал буквально за пару месяцев и сам перевёл на несколько ведущих языков включая русский, английский и китайский. Изначальный вариант, на испанском, талантливо пропиарил влиятельнейший журналист из AF Medias, борец за права малых народов.
В своё время известность пришла к нему, можно сказать, на костях погибшей индейской расы. Он едва сам не отправился в мир иной проводя журналистское расследование о предполагаемом искусственном происхождении вируса, убившего всех краснокожих людей на планете.
Знакомство с Агэпито шло именно из тех дней. Журналист просиживал в больнице часами, несмотря на свою занятость, и записывал истории о тех людях, которых лично знал Ваниша. И эта бережно сохраняемая память об уже ушедших людях помогала ему бороться за собственную жизнь. А потом сражаться с отчаяньем, когда ему отняли ноги.
Поначалу, в первые два года после встречи с Драконом, когда ещё были живы необыкновенные воспоминания, когда полученные чудесные знания помогали составить одно из богатейших состояний и в то же время исследовать все исторические источники его предков, связанные с Маской, в Мо горел энтузиазм и виделась чёткая жизненная цель и позиция.
Но сейчас, когда поиски отняли у него шесть лет жизни и им ещё не было видно логического конца, он стал остывать. Его сознание как-будто раздвоилось. Особенно после встречи с Ирэн. И веря, и не веря, что человечество, возможно, проживает свои последние годы, он метался между желанием провести в любви, достатке и покое те дни, что ему остались и стремлением спасти человеческую цивилизацию и получить неограниченную силу, необыкновенные любовные переживания с существами далёкими от обычных человеческих женщин и телесно, и психологически.
Цивилизация, хоть громкие слова и раздражали Мо, спасения несомненно стоила. Получив знания, ранее недоступные ему, он убедился в этом ещё больше. Все недостатки человечества не могли обесценить созданного им же.
Одолевавшие его воспоминания и строки книги, получившие такую неожиданную иллюстрацию через видения, заставило вновь проснуться его угасший было интерес. Он подумал, что завтра непременно продолжит эксперемент с Анастасио, даже, если это будет опасно для его здоровья. Но, поскольку миссия требовала не самоубийства, а его живого участия в событиях, Ваниша решил подключить их корабельного врача, чтоб тот наблюдал за ним с парнишкой во время гипносна.
-Я готов,- сказал Мо, устраиваясь в кресле полулёжа.
Рядом, в парном кресле, лежал Анастасио, а доктор всё ещё продолжал раскладывать какие-то свои лекарства и приборчики. Он измерил им давление, с таким же серьёзным видом, как перед завтраком уровень сахара. А ещё, к неудовольствию Ваниши, запретил ему пить вино. Тот привык после завтрака присесть с сигарой и бокальчиком во время их бесед с Анастасио. Работы у него было немного и он очень гордился поручением.
-Ну, прямо в космос запускают,- поворчал Мо, но спорить с доктором не стал. Он был счастлив, что удалось обмануть Ирэн, мотивируя присутствие доктора за утренней трапезой обычным осмотром, после вчерашнего обморока. Так что, как ей не хотелось обратного, её выставили заниматься своими делами. Только её охов и вскриков не хватало для того, чтоб полностью вывести Мо из себя.
Стоило холодным от волнения пальцам Анастасио прикоснуться к его руке и он улетел в мир прерванных грёз или, возможно, родовой памяти, так легко, что не успел ощутить перехода.
Море коротко и нежно плескало в берег прозрачной волной. Дочь касика - Акбаль всегда радовалась приближению ночи. Это было её время. Она родилась в момент наступления темноты, когда солнце полностью исчезло за горизонтом и по ночам чувствовала прилив внутренних сил.
Если бы не прямой запрет отца, Акбаль предпочла бы стать жрицей на острове Женщин и помогать другим производить потомство, гадая об удачном времени вызова родов при помощи красных семян священного дерева. Может быть её первый ребёнок умер из-за того, что Иш-Чель оскорбил запрет отца. А может быть и теперь её ребёнок умрёт и ей вообще не суждено иметь детей. Тогда брат отца, бешенный Чунта отправит её к богам.
Она вспоминала, как после первых родов старая жрица протянула ей ещё розовое и тёплое тельце умершего малыша, чтоб она подержала его на руках, прежде чем его отнесут к Синоту Тридцати глаз и отдадут душам предков, спящим внизу.
Ей не хотелось брать его. В ней не возникло никакого чувства к этому красному мокрому комочку, измазанному чем-то белым и неприятным, но она пересилила себя и взяла его на руки, прижала к груди и смотрела как быстро синеет его кожа и губы. И всё же, позднее, она поняла как права была жрица, что заставила её попрощаться с младенцем и была благодарна ей.
Боль и тоска возникли позже, с приливом молока к груди, которую пришлось туго перематывать. Если бы она не была дочерью касика, то, возможно, кормила бы малыша мать которого умерла родами. Такая смерть считалась священной, как и смерть жертвы богам или самоубийцы-удавленника, убившего себя, чтоб не страдать от страшной болезни или, чтоб сохранить семейную честь.
Но, женщину умершую родами не разрешалось упоминать в семейных списках. В ближайший "день прочтения", перед поминанием, имя матери закрашивали в списке традиционной обрядовой голубой краской.
А ребёнку имени вообще не полагалось. До достижения пятилетнего возраста его звали просто дитя. Не поручали никаких важных работ и не разрешали участвовать в храмовых церемониях. Разве что в качестве жертвы. И то для этого должны были быть совершенно определённые условия. Например детское поветрие. А младенец умерший родами, отдавался в Синод сразу же со словами "..плод не созревший, упавший с Мирового дерева Имиш слишком рано, вернись к предкам и приходи, когда будешь готов оторваться от груди матери Иш-чель.."
Переполненная этими мыслями, Акбаль шла, оставляя глубокие следы на песке и неловко, как утка переваливаясь. Она очень погрузнела. Мать говорит - плод слишком большой, рожать будет трудно. Две служанки поддерживали её под локти. Вся процессия шла прямо к храму Богини Плодородия. Прежде чем не будет принесена первая жертва, уставшие в пути матери не смогут отдохнуть в домах для рожениц.
Первой жертвой станет одна из уродливых круглоголовых. Они всю дорогу выли, не понимая своего счастья. Отправляясь прямо к богине, они не должны будут искать дорогу в рай, проходя страшные испытания, положенные обычным умершим. Особенно, вот та, с красным опухшим лицом, страшно раздражала Акбаль всю дорогу.
У принцессы ныла поясница и внизу живота появились рези. Но она не жаловалась, молча шла, глядя на проваливающиеся в песок пальцы. Она сосредоточенно делала шаг за шагом и думала о том как нужно дышать, чтоб вынести родовые боли. Дочери касика не пристало орать, как рабыне. Даже жёны простых воинов гордятся, если им удастся не вскрикнуть ни разу за время родов. Во время самых сильных схваток жрица храма надрежет кожу и вотрёт средство частично снимающее боль. Но это будет почти в конце, когда до рождения останется не более часа, иначе лекарство может навредить младенцу, а так оно не успеет попасть в его кровь.
Девушка с благоговением приняла все условия Иш-чель и нагой отправилась в море. Она была лишена возможности увидеть лицо бога, ибо его могут видеть только в небесных или подземных мирах. Поэтому он явился к ней с телом человека и акульей головой. В честь чего все касики рода носят её как головное украшение.
А женщина, забеременела и в срок родила здорового ребёнка. Сама Иш-чель стала её повитухой. В тот же день Хураган прибил к берегу острова лодку с рыбаками её родного поселения. Но женщина запретила им сходить на берег. Она сама вошла в пирогу, держа на руках младенца с головой похожей по форме на акулью и острыми треугольными зубами. Рыбаки побоялись сказать что-нибудь той, кого уже давно считали сошедшей под Землю. Но как только она взошла на борт, лодка сама поплыла к материку. Более того, рыбы выпрыгивали из воды и падали на дно лодки.
За время пока она была на острове, её отец стал касиком. Он не захотел принять обратно непокорную дочь и назвал её сына демоном. Но рыбаки, своими глазами видевшие покровительство божественных сил решили отправится со своими семьями вместе с ней и Ицамна привёл их на Козумель. А бухту в которую бросилась дочь касика назвали Женской. И на остров сначала потянулись те женщины, которые не могли иметь детей, потом те, у кого уже были трудные роды или потерявшие в родах детей. А потом и все женщины, что искали для своих отпрысков здоровья и счастливой судьбы.
Сейчас гребцы проделывали знакомый путь, чувствуя восторг от явного покровительства божественных сил. Ветер дул ровно с нужной силой и помогал, надувая тростниковую циновку, что служила им парусом, приближая лодку к материковому шельфу, вдоль которого они направятся к острову-храму.
Они прибыли вовремя, когда оставалось ещё достаточно времени, чтоб гребцы-мужчины могли вернуться в Женскую бухту до поры, когда Бог Солнца должен будет нырнуть акулой на ночь в морскую глубину.
Лодки не должны даже касаться морского дна у острова-храма. Поэтому первыми в воду выпрыгнули служанки и, погрузившись по пояс, начали принимать на голову тюки наконец, опустили за борт будущих матерей. Последней сошла с лодки в прозрачную воду острос поклажей. В воду толкнули испуганных пленниц. Потом на берег перенесли детей и, вного пляжа дочь касика. Мимо её ног скользнула маленькая полуметровая акула. И люди ица закричали от радости. Это был добрый знак. Лодки отплыли, как только нога принцессы ступила на берег.
Глава 15.
Мо пришёл в себя от того, что Ирэн трясла его изо всех сил.
-Ты был как мёртвый,- заплакала она,- я не могла тебя разбудить.
Рядом, бледный от страха, стоял Анастасио. Солнце, поднявшееся к зениту, светило прямо сквозь прозрачное окно в крыше каюты.
-Я не беспокоила вас почти до обеда, думала, что вы разговариваете, а, когда вошла увидела, что вы оба в беспамятстве лежите на полу,- она громко всхлипывала и смахивала, сползающие по покрасневшему носику, капли слёз.
-Со мной всё оказалось в порядке,- перебил её Анастасио,- а вот ты,.. и вправду, как будто умер. Всё тело ледяное и окоченевшее. И вдыхал несколько раз за минуту. Какой-то каталепсический припадок.
-Каталептический,- машинально поправил Мо.
-Ну, да,- слегка успокаиваясь кивнул юноша.
-Что тут произошло?- зло сжимая кулачки, воскликнула Ирэн.
Анастасио открыл было рот, чтоб рассказать, но Мохумба решительно перебил его.
-Ничего страшного, со мной всё в порядке. И я очень.. ну, очень голоден.
Он улыбнулся самой успокаивающей улыбкой из всего арсенала милых и незначительных мелочей предназначеных исключительно против женских слёз.
На самом деле всё было не так безоблачно. Сердце, которое до этого едва билось, сейчас колотилось бешенно и, будь у него ноги, они вряд ли удержали бы его.
-Поди, малышка, распорядись про обед.
Ирэн, недоверчиво оглядываясь на, всё ещё сидящего на полу друга, тем не менее послушно отправилась позаботиться о еде.
Как только она вышла, Мо быстро приложил палец к губам и прислушался, действительно ли удаляются её лёгкие шажки.
-Не надо волновать её, не говори ей, что это связано с Драконицей. Она, мне кажется, ревнует меня к этой легенде.
-Ты что же, сам не веришь в то, чему посвящаешь остаток жизни,- в ужасе захлопал глазами Анастасио.
-Знаешь, я не могу верить в то, что для меня кажется нелогичным. Человек, оплодотворяющий тысячи самок Дракона, чтоб создать народ, который приведёт рушащийся мир в равновесие - это нонсенс.
-Зачем же ты ищешь Маску?
-А чем это занятие хуже других, когда мир, возможно, катится в тартарарры.. Мне просто интересно. И потом я дал слово Дракону... Которого может быть видел, а может и нет.. Но со мной произошли необычные вещи и, верю я в них или не верю, но буду продолжать свой поиск. Это ведь то, что ты хотел услышать?
Юноша оторопело смотрел на своего старшего товарища, не совсем понимая, насколько серьёзно он говорит. Слишком восторженная натура Анастасио не позволяла ему верить во что-нибудь наполовину.
-Помоги мне встать,- Мо протянул ему руку и тот, опомнившись бросился поднимать, беспомощно вытянувшего негнущиеся протезы друга.
-У меня болят ноги.. Да, их нет,- калека насмешливо глянул на юношу, неосознанно бросившего взгляд на протезы и тут же неловко отвёвшего глаза в сторону,- их нет, но иногда они болят или чешутся. Вот такая беда.. Я думаю, порой, что такая красавица, как Ирэн скорее должна была бы полюбить тебя, мой мальчик. А такому чудовищу, как я и впрямь больше подходит Драконица.
На его, достаточно редкую, но горькую жалобу, Анастасио в ужасе замахал руками. Для него сказанное прозвучало кощунством.
Поданный обед, однако, был встречен самой милой из его улыбок. Но со следующим сеансом передачи информации решили всё же повременить до завтра. Агэпито, перешедший в руки встревоженной возлюбленной, был слишком слаб и разбит, чтоб решиться повторить его снова.
Простыни, чистые до хруста, приятно холодили спину, а ручка с мягкими пальчиками и розовыми коготками, приятно бродящая по телу, снимала усталость, но не сомнения.
-Мальчик прав,- бродила в его голове одинокая мысль,- я недостаточно предан идее, чтобы спасать человечество. Я обычный.. Что во мне такого, кроме того, что я последний в роду? Этот юноша, Анастасио, как те, из легенды.. Майянские юные воины ищущие славы, чести и огненной любви, сжигающей душу и тело.. А мне хочется просто покоя.
Он протянул руку и прикоснулся к бархатистой коже с меленькими прозрачными волосками. Провёл ладонью по плоскому животу и гладко выбритому треугольничку, не загоревшему под бикини. Она вздрогнула. А он подумал, что бедняги матросы и так слишком напрягаются, видя, как она загорает в шезлонге, прикрытая своим малюсеньким голубым купальничком.
-За что на него свалилось такое счастье?
Ирэн жадно потянулась к нему и он ответил ей со всей страстью которую вызвал в нём этот непростой вопрос.
...Эти бедные люди попали в руки злого касика, который принес в жертву своим идолам Вальдивья и четырёх других и затем устроил из их тел пиршество для своих людей; он оставил, чтобы откормить, Агиляра, Герреро и пять или шесть других, но они сломали тюрьму и убежали в леса. Они попали к другому сеньору, врагу первого и более кроткому, который их использовал как рабов. Наследник этого сеньора относился к ним очень милостиво, но они умерли от тоски; остались только двое, Херонимо де Агиляр и Гонсало Герреро; из них Агиляр был добрым христианином и имел молитвенник, по которому знал праздники; он спасся с приходом маркиза Эрнандо Кортеса в 1518 г...- прочёл Мо в, оставленной на открытой странице, книге, когда Ирэн, уставшая, уснула на смятых простынях, а он, не в силах уснуть, присел за стол, переполненный информацией, переданной Анастасио.
Когда имя Мохумбо Ваниша появилось впервые на слуху общественности, это было связано в его первой книгой, которую он написал буквально за пару месяцев и сам перевёл на несколько ведущих языков включая русский, английский и китайский. Изначальный вариант, на испанском, талантливо пропиарил влиятельнейший журналист из AF Medias, борец за права малых народов.
В своё время известность пришла к нему, можно сказать, на костях погибшей индейской расы. Он едва сам не отправился в мир иной проводя журналистское расследование о предполагаемом искусственном происхождении вируса, убившего всех краснокожих людей на планете.
Знакомство с Агэпито шло именно из тех дней. Журналист просиживал в больнице часами, несмотря на свою занятость, и записывал истории о тех людях, которых лично знал Ваниша. И эта бережно сохраняемая память об уже ушедших людях помогала ему бороться за собственную жизнь. А потом сражаться с отчаяньем, когда ему отняли ноги.
Поначалу, в первые два года после встречи с Драконом, когда ещё были живы необыкновенные воспоминания, когда полученные чудесные знания помогали составить одно из богатейших состояний и в то же время исследовать все исторические источники его предков, связанные с Маской, в Мо горел энтузиазм и виделась чёткая жизненная цель и позиция.
Но сейчас, когда поиски отняли у него шесть лет жизни и им ещё не было видно логического конца, он стал остывать. Его сознание как-будто раздвоилось. Особенно после встречи с Ирэн. И веря, и не веря, что человечество, возможно, проживает свои последние годы, он метался между желанием провести в любви, достатке и покое те дни, что ему остались и стремлением спасти человеческую цивилизацию и получить неограниченную силу, необыкновенные любовные переживания с существами далёкими от обычных человеческих женщин и телесно, и психологически.
Цивилизация, хоть громкие слова и раздражали Мо, спасения несомненно стоила. Получив знания, ранее недоступные ему, он убедился в этом ещё больше. Все недостатки человечества не могли обесценить созданного им же.
Одолевавшие его воспоминания и строки книги, получившие такую неожиданную иллюстрацию через видения, заставило вновь проснуться его угасший было интерес. Он подумал, что завтра непременно продолжит эксперемент с Анастасио, даже, если это будет опасно для его здоровья. Но, поскольку миссия требовала не самоубийства, а его живого участия в событиях, Ваниша решил подключить их корабельного врача, чтоб тот наблюдал за ним с парнишкой во время гипносна.
Глава 16.
-Я готов,- сказал Мо, устраиваясь в кресле полулёжа.
Рядом, в парном кресле, лежал Анастасио, а доктор всё ещё продолжал раскладывать какие-то свои лекарства и приборчики. Он измерил им давление, с таким же серьёзным видом, как перед завтраком уровень сахара. А ещё, к неудовольствию Ваниши, запретил ему пить вино. Тот привык после завтрака присесть с сигарой и бокальчиком во время их бесед с Анастасио. Работы у него было немного и он очень гордился поручением.
-Ну, прямо в космос запускают,- поворчал Мо, но спорить с доктором не стал. Он был счастлив, что удалось обмануть Ирэн, мотивируя присутствие доктора за утренней трапезой обычным осмотром, после вчерашнего обморока. Так что, как ей не хотелось обратного, её выставили заниматься своими делами. Только её охов и вскриков не хватало для того, чтоб полностью вывести Мо из себя.
Стоило холодным от волнения пальцам Анастасио прикоснуться к его руке и он улетел в мир прерванных грёз или, возможно, родовой памяти, так легко, что не успел ощутить перехода.
Море коротко и нежно плескало в берег прозрачной волной. Дочь касика - Акбаль всегда радовалась приближению ночи. Это было её время. Она родилась в момент наступления темноты, когда солнце полностью исчезло за горизонтом и по ночам чувствовала прилив внутренних сил.
Если бы не прямой запрет отца, Акбаль предпочла бы стать жрицей на острове Женщин и помогать другим производить потомство, гадая об удачном времени вызова родов при помощи красных семян священного дерева. Может быть её первый ребёнок умер из-за того, что Иш-Чель оскорбил запрет отца. А может быть и теперь её ребёнок умрёт и ей вообще не суждено иметь детей. Тогда брат отца, бешенный Чунта отправит её к богам.
Она вспоминала, как после первых родов старая жрица протянула ей ещё розовое и тёплое тельце умершего малыша, чтоб она подержала его на руках, прежде чем его отнесут к Синоту Тридцати глаз и отдадут душам предков, спящим внизу.
Ей не хотелось брать его. В ней не возникло никакого чувства к этому красному мокрому комочку, измазанному чем-то белым и неприятным, но она пересилила себя и взяла его на руки, прижала к груди и смотрела как быстро синеет его кожа и губы. И всё же, позднее, она поняла как права была жрица, что заставила её попрощаться с младенцем и была благодарна ей.
Боль и тоска возникли позже, с приливом молока к груди, которую пришлось туго перематывать. Если бы она не была дочерью касика, то, возможно, кормила бы малыша мать которого умерла родами. Такая смерть считалась священной, как и смерть жертвы богам или самоубийцы-удавленника, убившего себя, чтоб не страдать от страшной болезни или, чтоб сохранить семейную честь.
Но, женщину умершую родами не разрешалось упоминать в семейных списках. В ближайший "день прочтения", перед поминанием, имя матери закрашивали в списке традиционной обрядовой голубой краской.
А ребёнку имени вообще не полагалось. До достижения пятилетнего возраста его звали просто дитя. Не поручали никаких важных работ и не разрешали участвовать в храмовых церемониях. Разве что в качестве жертвы. И то для этого должны были быть совершенно определённые условия. Например детское поветрие. А младенец умерший родами, отдавался в Синод сразу же со словами "..плод не созревший, упавший с Мирового дерева Имиш слишком рано, вернись к предкам и приходи, когда будешь готов оторваться от груди матери Иш-чель.."
Переполненная этими мыслями, Акбаль шла, оставляя глубокие следы на песке и неловко, как утка переваливаясь. Она очень погрузнела. Мать говорит - плод слишком большой, рожать будет трудно. Две служанки поддерживали её под локти. Вся процессия шла прямо к храму Богини Плодородия. Прежде чем не будет принесена первая жертва, уставшие в пути матери не смогут отдохнуть в домах для рожениц.
Первой жертвой станет одна из уродливых круглоголовых. Они всю дорогу выли, не понимая своего счастья. Отправляясь прямо к богине, они не должны будут искать дорогу в рай, проходя страшные испытания, положенные обычным умершим. Особенно, вот та, с красным опухшим лицом, страшно раздражала Акбаль всю дорогу.
У принцессы ныла поясница и внизу живота появились рези. Но она не жаловалась, молча шла, глядя на проваливающиеся в песок пальцы. Она сосредоточенно делала шаг за шагом и думала о том как нужно дышать, чтоб вынести родовые боли. Дочери касика не пристало орать, как рабыне. Даже жёны простых воинов гордятся, если им удастся не вскрикнуть ни разу за время родов. Во время самых сильных схваток жрица храма надрежет кожу и вотрёт средство частично снимающее боль. Но это будет почти в конце, когда до рождения останется не более часа, иначе лекарство может навредить младенцу, а так оно не успеет попасть в его кровь.
