-- Ну ты и силён трескать, Терри. Уважаю… -- на что сытый маг только пожал плечами, с удовольствием облизывая ложку:
-- Тебе бы открыть свой трактир, Рюк, отбоя от клиентов не было…
Это предложение заставило оборотня-кулинара серьёзно задуматься, но мне пришлось отвлечь его от размышлений о будущей карьере:
-- Спасибо, Рюк… Однако, не будем терять время. Подскажи, куда ты отнёс Батисту -- может, повезёт встретить хоть одного из двух друзей.
Задумчиво, по-собачьи обнюхивавший свою миску новый знакомый встрепенулся:
-- Один не найдёшь, видно, придётся пойти с тобой. Собирайся, любитель вкусно поесть… Сразу предупреждаю, будет непросто, и если хочешь здесь выжить, беспрекословно слушай мои команды, даже если они покажутся тебе странными. Понял?
Я легкомысленно согласился, даже не поинтересовавшись подробностями, и оборотень посмотрел так же, как обычно это делал Дар -- насмешливо, словно вынужден иметь дело с неразумным ребёнком. Это было немного обидно, но пришлось оставить выяснение отношений на лучшие времена, радуясь, что не буду одинок в таком страшном месте.
Мы вышли, и с первых же шагов я почувствовал себя не в своей тарелке. Дело даже не в пророчившей беду интуиции, а навязчивом ощущении, что за мной следят из-за каждого колючего куста, с каждой ветки высоких деревьев, окружавших нас со всех сторон. Наверное, виноваты были расстроенные нервы или слишком бурное воображение, подстёгнутое «жуткими» рассказами разведчиков у костра…
Рюк двигался уверенно и довольно быстро, знаками показывая, чтобы попутчик помалкивал. Его серьёзное, непривычно хмурое лицо, разумеется, не прибавляло оптимизма. Но время шло: минул полдень, и, быстро перекусив на ходу, мы продолжили путь, даже не сделав привала. Вымотавшись до предела и, устав бояться, я больше не вздрагивал от каждого шороха и даже слегка расслабился, сосредоточившись только на мелькающей впереди светлой шевелюре оборотня.
Конечно, это было трудное испытание. Никогда в жизни Ворону ещё не приходилось настолько много ходить, да ещё без отдыха, и, признаюсь, не раз казалось, что уже нет сил двигаться дальше, а замученное сердце вот-вот остановится, не выдержав напряжения. Но стоило только представить, что Рюк сейчас уйдёт, бросив меня здесь одного, как сильнейшее отчаяние заставляло бедные ноги, спотыкаясь, снова нести тело вперёд…
Находясь в практически полуобморочном состоянии, я, честно говоря, даже не заметил, когда проводник остановил это сумасшедшее движение, обняв попутчика за плечи и тут же подхватив на руки его обмякшее тело. Сквозь баюкающую пелену сна мне мерещился его успокаивающий шёпот:
-- Прости, Терри, но так было нужно -- я всё время чувствовал, что кто-то идёт по нашим следам. Молодец, вот уж не ожидал, что ты настолько хорошо справишься -- теперь расслабься и поспи, а Чемурюк покараулит…
Думаю, упади в ту ночь Луна на Землю, даже этот грохот не разбудил бы уставшего разведчика. Но, к сожалению, слишком короткого отдыха было недостаточно, чтобы восстановить потраченные силы, и когда Рюк толкнул в плечо, пытаясь разбудить, я недовольно застонал:
-- Делай что хочешь -- не пошевелюсь, пока не высплюсь…
-- Серьёзно, что хочу? Интересное предложение… -- незнакомый голос засмеялся, и на этот раз удар был такой силы, что показалось -- на меня обрушилась гора. Неудивительно, что сонные глаза сразу же распахнулись, и в них отразились не только танцующее пламя ночного костра, но смешанная с гневом боль:
-- Да как ты посмел… -- договорить я так и не успел, потому что удар повторился, и вместе со стоном на горящие возмущением щёки хлынули слёзы.
Обычно звонкий голос Рюка на этот раз прозвучал в голове непривычно хрипло и с явным усилием:
-- Тише, Терри, тише… Ни в коем случае не сопротивляйся, терпи и молчи, иначе будет ещё хуже -- прошу, собери волю в кулак. Не дай вырваться твоей силе, этого он и добивается…
Кажется, правая ключица была сломана… Почему-то не в силах пошевелить и левой рукой, я заморгал, стараясь прогнать постыдную влагу с глаз, и, пусть не сразу, но мне это удалось. Представшая картина была более чем безрадостной: у костра, опустив голову на грудь, на коленях стоял Рюк. Его руки плетьми повисли вдоль тела, у шеи поигрывал, вздрагивая, узкий серебристый клинок, уже прочертивший несколько кровавых дорожек на коже рядом с кадыком.
Высокий человек с длинными светлыми волосами, струившимися по груди и спине волнистыми прядями, наклонив голову и не глядя в мою сторону, нарочито «заботливым» голосом произнёс:
-- Ну что, детка, проснулся? Как рука, наверное, болит?
Меня переполняла злость на это чудовище в изящном, облегающем тело кожаном костюме, сшитом по последней столичной моде. Выглядывавшая из-под воротника белоснежная рубашка прекрасно гармонировала с чёрным глянцем сюртука и сиянием начищенных лаковых сапог.
Если бы у этого типа была коса, я принял его за Избранного, принадлежащего к Императорской семье -- только они имели право носить белый цвет. Но распущенные волосы для Высокородного -- недопустимая вольность, да и встретить принца в этой глуши… конечно, невозможно. Так кто же он такой?
Голос Рюка оторвал меня от размышлений:
-- Быстро отвечай, не провоцируй его!
И я покорно кивнул:
-- Больно, ты же сломал кость…
«Придурок в чёрном», как я окрестил его за глаза, неприятно засмеялся:
-- Правильно, и за честность, пожалуй, подлечу твои бедные косточки…
Боль тут же прошла, но порадоваться такому «везенью» не пришлось, потому что мерзавец продолжил:
-- Но за то, что ты, глупый ребёнок, посмел обратиться ко мне без должного уважения, придётся наказать…
Кость снова хрустнула, и в глазах потемнело, Рюк же продолжил хрипеть в голове:
-- Молчи, сдерживай себя, никакой ругани -- немедленно извинись… Терри, ты обещал беспрекословно слушаться -- этому психу нельзя возражать…
Даже боль не помешала бы Терри-Ворону высказать негодяю, что я о нём думаю, но данное Рюку слово удержало от этого, и, более того, презрительно скривившиеся губы «выплюнули» ироничное:
-- Простите…
Мучитель наконец-то поднял голову, с интересом рассматривая свою «добычу»:
-- Громче, повтори громче!
Я рявкнул так, что заболело в груди:
-- Прости, говорю, чтоб тебя… и твою… и всех вас по очереди…
Рюк в голове застонал, а «придурок» захлопал в ладоши:
-- Отлично, просто превосходно! Выбирай, что мне сначала отрубить твоему другу-оборотню -- палец или сразу руку?
Я только открыл рот, чтобы просить его о прощении, но тот уже пнул Рюка ногой и, когда он упал, несколько раз медленно провёл мечом по его спине. Так, чтобы «упрямец» видел, как змеится кровь по старой рубашке, а лезвие вспарывает белоснежную кожу проводника, обнажая мышцы…
Голос оборотня продолжал стонать в голове:
-- Спокойней, Терри -- мне не больно, ну, почти. Если не хочешь навсегда покончить с Чемурюком, извинись так, чтобы он поверил, что ты сдался…
И я упал на колени, но головы не опустил, стараясь не слушать собственный жалкий, полный отчаяния крик:
-- Остановись… тесь! Пощадите его, я всё понял и больше не совершу ошибку! -- никто ещё так не унижал Терри-Ворона, но жизнь Рюка была дороже этих пустых слов, что произнесли дрожащие губы гордого Избранного.
Незнакомец перестал смеяться и, протянув руку, мгновенно залечил раны проводника, казалось, тут же забыв о его существовании. Теперь всё его внимание было приковано ко мне: он подошёл совсем близко, и, глядя в эти карие с золотыми искрами глаза, я шептал, забыв о только что данном обещании и снова переходя на «ты»:
-- Не может быть, это же не ты, Ле… Ты не такой…
Слёзы заливали лицо, а «двойник» Лиса присел на корточки, осторожно вытирая их холодной ладонью:
-- Уверен в этом, Терри? А какой я по-твоему? Добрый, внимательный, благородный? Глупыш… такой наивный ребёнок -- в этом мире никому нельзя верить, слышишь, никому. И бескорыстной дружбы тоже не бывает -- каждый ищет свою выгоду. Ты просто был мне нужен, дурачок…
Встав, он безжалостно ударил блестящим сапогом по сломанной ключице, заставив пленника снова стонать, сгибаясь от боли. Рюк в голове надрывался:
-- Не верь ему, это не Леам, очнись, Ворон…
Я продолжал невнятно «мычать», кое-как подбирая для него слова:
-- Да знаю, сам же сказал -- «он» должен поверить, что я сломался -- надеюсь, получилось…
Хлёсткая пощёчина сбила с ног. Теперь настоящий враг -- а в этом я не сомневался -- сбросил личину «дружелюбия»: его глаза налились тьмой, а лицо перекосило от гнева:
-- Маленький паршивец, решил поиграть со мной? Думаешь, не вижу и не слышу, как вы переговариваетесь с этой мерзкой псиной? -- он с размаха пнул «жертву» ногой в живот, внезапно успокоившись, и это напугало куда сильнее его недавней вспышки ярости, -- кстати, нехорошо собаке разгуливать без ошейника, верно, детка?
Я с ужасом смотрел, как вокруг шеи Рюка появилась цепь, с внутренней стороны «украшенная» острыми, похожими на лезвия шипами, уже оставившими тонкие кровоточащие порезы на коже. Другой конец цепи был намотан на запястье мучителя, любовавшегося, как при малейшем движении «ошейника» Рюк обливается кровью…
Я не мог на это смотреть без содрогания, но на этот раз не стал умолять, а, собравшись с мужеством, сказал так спокойно, насколько только мог:
-- Довольно этих жестоких игр. Перейдём к делу: что Вы хотите?
Враг усмехнулся:
-- Смотрите-ка, а малыш, оказывается, умеет не только слёзы проливать, но и пытается вести переговоры. Интересно… Не пойму, что же всё-таки Леам в тебе нашёл? -- он бросил цепь на землю, подойдя вплотную, -- скучаешь по нему, а, Терри-желторотый Воронёнок? Вижу, вижу… Ну не переживай, доберёмся до места, я тебя приласкаю не хуже него, поверь…
Тело вдруг сковало незнакомое заклинание, и человек с лицом Леама, взяв за подбородок, нежно коснулся губами щеки, пощекотав кожу языком. Его пальцы скользнули за воротник рубашки и, осторожно разгладив его, аккуратно заправили выбившуюся из косы прядь волос за ухо. От его шёпота я замер, покрывшись мурашками:
-- Вечно ты ходишь растрёпанный, малыш…
Темнота в глазах сменилась странной грустью, а исходивший от белоснежной кожи запах лесных цветов напомнил о нашей встрече с Лисом год назад. На несколько мгновений даже показалось, что передо мной не жестокий незнакомец, а друг, отчаянно пытавшийся что-то вспомнить… И, засомневавшись, я чуть было не окликнул его:
-- Это ты, Ле? -- но околдованные губы не двигались, а холодный голос повернувшегося к Рюку мерзавца быстро привёл пленника в чувство:
-- Эй, собачонка, вставай и прихвати цепь -- сам себя поведёшь… Попытаешься дёрнуться -- лезвия тут же сбросят твою голову к ногам этого чувствительного дурачка… Всё, никаких разговоров друг с другом; путь неблизкий, обещаю -- первому из вас, кто попробует заговорить, неважно -- мысленно или вслух -- отрежу язык. Без шуток…
Он щёлкнул пальцами, и появившийся из темноты человек в тёмном плаще подвёл коня. Вскочив в седло, блондин знакомым жестом откинул волосы на спину, ущипнув себя за мочку уха, и я еле сдержался, чтобы не охнуть. Заметивший это очередной похититель усмехнулся, поманив пальцем:
-- Иди рядом со стременем, как положено хорошему слуге. Говорить буду я, а ты, Ворон, слушай -- и, возможно, получишь ответы на некоторые из интересующих тебя вопросов. Кивни, если понял -- вот молодец… Пленник должен быть послушным, малыш, если, конечно, не дурак и хочет выжить. Привыкай к мысли, Избранный, что больше не свободен и теперь принадлежишь мне…
Прочитав ответ в горящих гневом глазах пленника, он довольно продолжил:
-- Наверное, хочешь знать имя своего Хозяина, да? А зачем оно тебе? Зови просто -- Господин. И нет, мне нет дела до той «особенной силы», за которой все охотятся. Я и сам неплохой маг -- скоро в этом убедишься, а что касается нашего сходства с Леамом… -- он засмеялся, и кулаки непроизвольно сжались, а из прокушенной губы на подбородок потекла солёная струйка.
Незнакомец неожиданно наклонился и, вцепившись в косу, оттянул голову назад, приставив кинжал к горлу:
-- Правда интересно? Как ни странно, мы с твоим дружком не близнецы и даже не родственники. Видишь ли, учёные люди считают -- у каждого в этом мире есть двойник, и у тебя, наверняка, тоже. Всё, любопытный, пока хватит, -- он отпустил косу, убирая кинжал, -- пора взбодриться, не считаешь? Думаю, лёгкая пробежка не повредит. Не отставай, а то «собачке» не поздоровится, -- и он «ласково» улыбнулся, пришпорив коня.
Это ещё больше взбесило и без того еле сдерживающегося Ворона, но не потому, что ненормальный «придурок в чёрном» снова задал работу так и не успевшим отдохнуть ногам. Нет. С ума сводило то, что и улыбка, и само это смотревшее с высока прекрасное лицо принадлежали совсем другому, дорогому мне человеку…
Пробежка по лесной тропе на измученных, не желавших двигаться ногах вслед за неспешно едущим на белом жеребце так и не представившимся похитителем, к счастью, оказалась недолгой. Я слышал, как шумно дышал сзади, гремя волочащейся по земле, видимо, очень тяжёлой цепью, Рюк. Сердце разрывалось от жалости к нему, но остановиться, облегчив его страдания магией, или хотя бы просто утешить -- так и не решился. Ведь от сумасшедшего «придурка в чёрном», чей облик в точности до малейших деталей повторял не только лицо, фигуру, но и голос, и даже манеру движения Леама, можно было ждать любой пакости…
Глупо притворяться, что меня поддерживала злость на незнакомца, и, «сурово сжав губы, Терри-Ворон мужественно преодолевал все трудности, планируя жестокую месть негодяю»… Полная чушь. Было очень больно -- сломанная кость не переставала ныть, тело уже онемело от усталости, а в тяжёлой, плохо соображавшей голове крутилась только одна мысль -- скорее бы привал, чтобы можно было упасть на эту влажную, приятно холодившую разгорячённую кожу траву и, закрыв глаза, хоть ненадолго забыться сном…
Словно прочитав эти мысли -- а, возможно, так оно и было, похититель остановил коня, и окружившие его слуги быстро начали строить шалаши и разводить костры. Один из них подошёл, первым делом залечив кость, закинул руку пленника себе на шею и, бросив на землю толстое одеяло, усадил возле огня.
Меня не надо было уговаривать или что-то объяснять дважды -- молча повалившись на грубую, словно сплетённую из стеблей колючек и цепляющих кожу щепок ткань, я тут же закрыл глаза. Рядом тяжело вздыхал Рюк, и его «особенный запах», многократно усилившись, вызывал тошноту в проголодавшемся желудке. Кто-то, тронув за плечо, помог сесть, сунув в руку деревянную ложку и глиняную миску с пахнувшим травами горячим варевом.
Разлепив веки, я тупо уставился на дымящуюся кашу и, подавляя рвотные позывы, быстро всё съел. Рядом стучал ложкой голодный Рюк, и, чувствуя, как в животе разливается блаженное тепло, благородный Избранный, словно старая собака, без сил упал на свою «подстилку». Мысли лениво уплывали куда-то в сторону:
-- Не встану, пусть хоть убьёт -- больше не могу…
Тепло костра убаюкивало, и тело наконец-то расслабилось,
-- Тебе бы открыть свой трактир, Рюк, отбоя от клиентов не было…
Это предложение заставило оборотня-кулинара серьёзно задуматься, но мне пришлось отвлечь его от размышлений о будущей карьере:
-- Спасибо, Рюк… Однако, не будем терять время. Подскажи, куда ты отнёс Батисту -- может, повезёт встретить хоть одного из двух друзей.
Задумчиво, по-собачьи обнюхивавший свою миску новый знакомый встрепенулся:
-- Один не найдёшь, видно, придётся пойти с тобой. Собирайся, любитель вкусно поесть… Сразу предупреждаю, будет непросто, и если хочешь здесь выжить, беспрекословно слушай мои команды, даже если они покажутся тебе странными. Понял?
Я легкомысленно согласился, даже не поинтересовавшись подробностями, и оборотень посмотрел так же, как обычно это делал Дар -- насмешливо, словно вынужден иметь дело с неразумным ребёнком. Это было немного обидно, но пришлось оставить выяснение отношений на лучшие времена, радуясь, что не буду одинок в таком страшном месте.
Мы вышли, и с первых же шагов я почувствовал себя не в своей тарелке. Дело даже не в пророчившей беду интуиции, а навязчивом ощущении, что за мной следят из-за каждого колючего куста, с каждой ветки высоких деревьев, окружавших нас со всех сторон. Наверное, виноваты были расстроенные нервы или слишком бурное воображение, подстёгнутое «жуткими» рассказами разведчиков у костра…
Рюк двигался уверенно и довольно быстро, знаками показывая, чтобы попутчик помалкивал. Его серьёзное, непривычно хмурое лицо, разумеется, не прибавляло оптимизма. Но время шло: минул полдень, и, быстро перекусив на ходу, мы продолжили путь, даже не сделав привала. Вымотавшись до предела и, устав бояться, я больше не вздрагивал от каждого шороха и даже слегка расслабился, сосредоточившись только на мелькающей впереди светлой шевелюре оборотня.
Конечно, это было трудное испытание. Никогда в жизни Ворону ещё не приходилось настолько много ходить, да ещё без отдыха, и, признаюсь, не раз казалось, что уже нет сил двигаться дальше, а замученное сердце вот-вот остановится, не выдержав напряжения. Но стоило только представить, что Рюк сейчас уйдёт, бросив меня здесь одного, как сильнейшее отчаяние заставляло бедные ноги, спотыкаясь, снова нести тело вперёд…
Находясь в практически полуобморочном состоянии, я, честно говоря, даже не заметил, когда проводник остановил это сумасшедшее движение, обняв попутчика за плечи и тут же подхватив на руки его обмякшее тело. Сквозь баюкающую пелену сна мне мерещился его успокаивающий шёпот:
-- Прости, Терри, но так было нужно -- я всё время чувствовал, что кто-то идёт по нашим следам. Молодец, вот уж не ожидал, что ты настолько хорошо справишься -- теперь расслабься и поспи, а Чемурюк покараулит…
Думаю, упади в ту ночь Луна на Землю, даже этот грохот не разбудил бы уставшего разведчика. Но, к сожалению, слишком короткого отдыха было недостаточно, чтобы восстановить потраченные силы, и когда Рюк толкнул в плечо, пытаясь разбудить, я недовольно застонал:
-- Делай что хочешь -- не пошевелюсь, пока не высплюсь…
-- Серьёзно, что хочу? Интересное предложение… -- незнакомый голос засмеялся, и на этот раз удар был такой силы, что показалось -- на меня обрушилась гора. Неудивительно, что сонные глаза сразу же распахнулись, и в них отразились не только танцующее пламя ночного костра, но смешанная с гневом боль:
-- Да как ты посмел… -- договорить я так и не успел, потому что удар повторился, и вместе со стоном на горящие возмущением щёки хлынули слёзы.
Обычно звонкий голос Рюка на этот раз прозвучал в голове непривычно хрипло и с явным усилием:
-- Тише, Терри, тише… Ни в коем случае не сопротивляйся, терпи и молчи, иначе будет ещё хуже -- прошу, собери волю в кулак. Не дай вырваться твоей силе, этого он и добивается…
Кажется, правая ключица была сломана… Почему-то не в силах пошевелить и левой рукой, я заморгал, стараясь прогнать постыдную влагу с глаз, и, пусть не сразу, но мне это удалось. Представшая картина была более чем безрадостной: у костра, опустив голову на грудь, на коленях стоял Рюк. Его руки плетьми повисли вдоль тела, у шеи поигрывал, вздрагивая, узкий серебристый клинок, уже прочертивший несколько кровавых дорожек на коже рядом с кадыком.
Высокий человек с длинными светлыми волосами, струившимися по груди и спине волнистыми прядями, наклонив голову и не глядя в мою сторону, нарочито «заботливым» голосом произнёс:
-- Ну что, детка, проснулся? Как рука, наверное, болит?
Меня переполняла злость на это чудовище в изящном, облегающем тело кожаном костюме, сшитом по последней столичной моде. Выглядывавшая из-под воротника белоснежная рубашка прекрасно гармонировала с чёрным глянцем сюртука и сиянием начищенных лаковых сапог.
Если бы у этого типа была коса, я принял его за Избранного, принадлежащего к Императорской семье -- только они имели право носить белый цвет. Но распущенные волосы для Высокородного -- недопустимая вольность, да и встретить принца в этой глуши… конечно, невозможно. Так кто же он такой?
Голос Рюка оторвал меня от размышлений:
-- Быстро отвечай, не провоцируй его!
И я покорно кивнул:
-- Больно, ты же сломал кость…
«Придурок в чёрном», как я окрестил его за глаза, неприятно засмеялся:
-- Правильно, и за честность, пожалуй, подлечу твои бедные косточки…
Боль тут же прошла, но порадоваться такому «везенью» не пришлось, потому что мерзавец продолжил:
-- Но за то, что ты, глупый ребёнок, посмел обратиться ко мне без должного уважения, придётся наказать…
Кость снова хрустнула, и в глазах потемнело, Рюк же продолжил хрипеть в голове:
-- Молчи, сдерживай себя, никакой ругани -- немедленно извинись… Терри, ты обещал беспрекословно слушаться -- этому психу нельзя возражать…
Даже боль не помешала бы Терри-Ворону высказать негодяю, что я о нём думаю, но данное Рюку слово удержало от этого, и, более того, презрительно скривившиеся губы «выплюнули» ироничное:
-- Простите…
Мучитель наконец-то поднял голову, с интересом рассматривая свою «добычу»:
-- Громче, повтори громче!
Я рявкнул так, что заболело в груди:
-- Прости, говорю, чтоб тебя… и твою… и всех вас по очереди…
Рюк в голове застонал, а «придурок» захлопал в ладоши:
-- Отлично, просто превосходно! Выбирай, что мне сначала отрубить твоему другу-оборотню -- палец или сразу руку?
Я только открыл рот, чтобы просить его о прощении, но тот уже пнул Рюка ногой и, когда он упал, несколько раз медленно провёл мечом по его спине. Так, чтобы «упрямец» видел, как змеится кровь по старой рубашке, а лезвие вспарывает белоснежную кожу проводника, обнажая мышцы…
Голос оборотня продолжал стонать в голове:
-- Спокойней, Терри -- мне не больно, ну, почти. Если не хочешь навсегда покончить с Чемурюком, извинись так, чтобы он поверил, что ты сдался…
И я упал на колени, но головы не опустил, стараясь не слушать собственный жалкий, полный отчаяния крик:
-- Остановись… тесь! Пощадите его, я всё понял и больше не совершу ошибку! -- никто ещё так не унижал Терри-Ворона, но жизнь Рюка была дороже этих пустых слов, что произнесли дрожащие губы гордого Избранного.
Незнакомец перестал смеяться и, протянув руку, мгновенно залечил раны проводника, казалось, тут же забыв о его существовании. Теперь всё его внимание было приковано ко мне: он подошёл совсем близко, и, глядя в эти карие с золотыми искрами глаза, я шептал, забыв о только что данном обещании и снова переходя на «ты»:
-- Не может быть, это же не ты, Ле… Ты не такой…
Слёзы заливали лицо, а «двойник» Лиса присел на корточки, осторожно вытирая их холодной ладонью:
-- Уверен в этом, Терри? А какой я по-твоему? Добрый, внимательный, благородный? Глупыш… такой наивный ребёнок -- в этом мире никому нельзя верить, слышишь, никому. И бескорыстной дружбы тоже не бывает -- каждый ищет свою выгоду. Ты просто был мне нужен, дурачок…
Встав, он безжалостно ударил блестящим сапогом по сломанной ключице, заставив пленника снова стонать, сгибаясь от боли. Рюк в голове надрывался:
-- Не верь ему, это не Леам, очнись, Ворон…
Я продолжал невнятно «мычать», кое-как подбирая для него слова:
-- Да знаю, сам же сказал -- «он» должен поверить, что я сломался -- надеюсь, получилось…
Хлёсткая пощёчина сбила с ног. Теперь настоящий враг -- а в этом я не сомневался -- сбросил личину «дружелюбия»: его глаза налились тьмой, а лицо перекосило от гнева:
-- Маленький паршивец, решил поиграть со мной? Думаешь, не вижу и не слышу, как вы переговариваетесь с этой мерзкой псиной? -- он с размаха пнул «жертву» ногой в живот, внезапно успокоившись, и это напугало куда сильнее его недавней вспышки ярости, -- кстати, нехорошо собаке разгуливать без ошейника, верно, детка?
Я с ужасом смотрел, как вокруг шеи Рюка появилась цепь, с внутренней стороны «украшенная» острыми, похожими на лезвия шипами, уже оставившими тонкие кровоточащие порезы на коже. Другой конец цепи был намотан на запястье мучителя, любовавшегося, как при малейшем движении «ошейника» Рюк обливается кровью…
Я не мог на это смотреть без содрогания, но на этот раз не стал умолять, а, собравшись с мужеством, сказал так спокойно, насколько только мог:
-- Довольно этих жестоких игр. Перейдём к делу: что Вы хотите?
Враг усмехнулся:
-- Смотрите-ка, а малыш, оказывается, умеет не только слёзы проливать, но и пытается вести переговоры. Интересно… Не пойму, что же всё-таки Леам в тебе нашёл? -- он бросил цепь на землю, подойдя вплотную, -- скучаешь по нему, а, Терри-желторотый Воронёнок? Вижу, вижу… Ну не переживай, доберёмся до места, я тебя приласкаю не хуже него, поверь…
Тело вдруг сковало незнакомое заклинание, и человек с лицом Леама, взяв за подбородок, нежно коснулся губами щеки, пощекотав кожу языком. Его пальцы скользнули за воротник рубашки и, осторожно разгладив его, аккуратно заправили выбившуюся из косы прядь волос за ухо. От его шёпота я замер, покрывшись мурашками:
-- Вечно ты ходишь растрёпанный, малыш…
Темнота в глазах сменилась странной грустью, а исходивший от белоснежной кожи запах лесных цветов напомнил о нашей встрече с Лисом год назад. На несколько мгновений даже показалось, что передо мной не жестокий незнакомец, а друг, отчаянно пытавшийся что-то вспомнить… И, засомневавшись, я чуть было не окликнул его:
-- Это ты, Ле? -- но околдованные губы не двигались, а холодный голос повернувшегося к Рюку мерзавца быстро привёл пленника в чувство:
-- Эй, собачонка, вставай и прихвати цепь -- сам себя поведёшь… Попытаешься дёрнуться -- лезвия тут же сбросят твою голову к ногам этого чувствительного дурачка… Всё, никаких разговоров друг с другом; путь неблизкий, обещаю -- первому из вас, кто попробует заговорить, неважно -- мысленно или вслух -- отрежу язык. Без шуток…
Он щёлкнул пальцами, и появившийся из темноты человек в тёмном плаще подвёл коня. Вскочив в седло, блондин знакомым жестом откинул волосы на спину, ущипнув себя за мочку уха, и я еле сдержался, чтобы не охнуть. Заметивший это очередной похититель усмехнулся, поманив пальцем:
-- Иди рядом со стременем, как положено хорошему слуге. Говорить буду я, а ты, Ворон, слушай -- и, возможно, получишь ответы на некоторые из интересующих тебя вопросов. Кивни, если понял -- вот молодец… Пленник должен быть послушным, малыш, если, конечно, не дурак и хочет выжить. Привыкай к мысли, Избранный, что больше не свободен и теперь принадлежишь мне…
Прочитав ответ в горящих гневом глазах пленника, он довольно продолжил:
-- Наверное, хочешь знать имя своего Хозяина, да? А зачем оно тебе? Зови просто -- Господин. И нет, мне нет дела до той «особенной силы», за которой все охотятся. Я и сам неплохой маг -- скоро в этом убедишься, а что касается нашего сходства с Леамом… -- он засмеялся, и кулаки непроизвольно сжались, а из прокушенной губы на подбородок потекла солёная струйка.
Незнакомец неожиданно наклонился и, вцепившись в косу, оттянул голову назад, приставив кинжал к горлу:
-- Правда интересно? Как ни странно, мы с твоим дружком не близнецы и даже не родственники. Видишь ли, учёные люди считают -- у каждого в этом мире есть двойник, и у тебя, наверняка, тоже. Всё, любопытный, пока хватит, -- он отпустил косу, убирая кинжал, -- пора взбодриться, не считаешь? Думаю, лёгкая пробежка не повредит. Не отставай, а то «собачке» не поздоровится, -- и он «ласково» улыбнулся, пришпорив коня.
Это ещё больше взбесило и без того еле сдерживающегося Ворона, но не потому, что ненормальный «придурок в чёрном» снова задал работу так и не успевшим отдохнуть ногам. Нет. С ума сводило то, что и улыбка, и само это смотревшее с высока прекрасное лицо принадлежали совсем другому, дорогому мне человеку…
Прода от 12.01.2024, 06:48
Глава 21. В плену
Пробежка по лесной тропе на измученных, не желавших двигаться ногах вслед за неспешно едущим на белом жеребце так и не представившимся похитителем, к счастью, оказалась недолгой. Я слышал, как шумно дышал сзади, гремя волочащейся по земле, видимо, очень тяжёлой цепью, Рюк. Сердце разрывалось от жалости к нему, но остановиться, облегчив его страдания магией, или хотя бы просто утешить -- так и не решился. Ведь от сумасшедшего «придурка в чёрном», чей облик в точности до малейших деталей повторял не только лицо, фигуру, но и голос, и даже манеру движения Леама, можно было ждать любой пакости…
Глупо притворяться, что меня поддерживала злость на незнакомца, и, «сурово сжав губы, Терри-Ворон мужественно преодолевал все трудности, планируя жестокую месть негодяю»… Полная чушь. Было очень больно -- сломанная кость не переставала ныть, тело уже онемело от усталости, а в тяжёлой, плохо соображавшей голове крутилась только одна мысль -- скорее бы привал, чтобы можно было упасть на эту влажную, приятно холодившую разгорячённую кожу траву и, закрыв глаза, хоть ненадолго забыться сном…
Словно прочитав эти мысли -- а, возможно, так оно и было, похититель остановил коня, и окружившие его слуги быстро начали строить шалаши и разводить костры. Один из них подошёл, первым делом залечив кость, закинул руку пленника себе на шею и, бросив на землю толстое одеяло, усадил возле огня.
Меня не надо было уговаривать или что-то объяснять дважды -- молча повалившись на грубую, словно сплетённую из стеблей колючек и цепляющих кожу щепок ткань, я тут же закрыл глаза. Рядом тяжело вздыхал Рюк, и его «особенный запах», многократно усилившись, вызывал тошноту в проголодавшемся желудке. Кто-то, тронув за плечо, помог сесть, сунув в руку деревянную ложку и глиняную миску с пахнувшим травами горячим варевом.
Разлепив веки, я тупо уставился на дымящуюся кашу и, подавляя рвотные позывы, быстро всё съел. Рядом стучал ложкой голодный Рюк, и, чувствуя, как в животе разливается блаженное тепло, благородный Избранный, словно старая собака, без сил упал на свою «подстилку». Мысли лениво уплывали куда-то в сторону:
-- Не встану, пусть хоть убьёт -- больше не могу…
Тепло костра убаюкивало, и тело наконец-то расслабилось,
