Уже с некоторой опаской Леда внимательно осмотрела странную избу.
«Точно комната страха для впечатлительных туристов, лучше и не сказать!»
Между слюдяными окошечками на стенах были развешены черепа оленей с ветвистыми рогами и чучело – голова кабанья с оскаленной в предсмертной ярости мордой.
– Да уж! Здесь гостей явно не ждут и питательным завтраком меня не накормят… печально…
И тут Леда вздрогнула и едва не бросилась к дверям от звука мягкого мужского баритона:
– Накормил бы я тебя красавица с радостью превеликой, да не все здесь в моей власти. А вот попробуй-ка, назови меня по имени да изложи свою просьбу, авось повезет…
– Вы сами-то где? Что-то я вас не вижу. "Выйти из сумрака!"
Она прижала руки к груди и со страхом озиралась вокруг, не в силах понять, откуда доносится голос. А неведомый человек только весело рассмеялся:
– Уж сколько лет я живу, а все равно людское удивление забавно! Здесь я, девица, рядышком с тобой нахожусь, да меня не увидишь и не старайся.
– Это игра? Вы от Владимира Иваныча?
– Не знаю, о ком ты баешь. А играть люблю сызмальства, только раз боком мне игрища вышли, за то и наказан крепко.
– А как вас зовут?
Снова веселый смешок теперь уже гораздо ближе, чуть не в ухо, Леда отшатнулась в испуге и возмущенно пробормотала:
– Шуточки свои бросьте! Тут, наверно, и нет никого, а ваш разговор записан для гостей, чтобы испугать и удивить. Признаюсь, я под сильным впечатлением, примите мои искренние аплодисменты. Или вы где-то тут прячетесь с микрофоном, тогда можно выходить, уже конец игре. Я устала немного и кушать хочу, а еще бы помыться не мешало после ночной физзарядки. Не подскажете, как мне выбраться из леса и вернуться домой? Кажется, я эти выходные на всю жизнь запомню.
– Прости, красавица, но пока меня по имени не назовешь, ничем тебе помочь не смогу. Хотя жаль мне тебя, жаль до горючих слез, а что ж сделать… И всплакнуть-то толком не получится за твою загубленную душу.
– Почему же сразу загубленную? Вы о чем?
– Да о том, что напрасно ты сюда заглянула, красавица, доля тебя ждет не завидная. Хозяин скоро вернется, а тут ты заместо подарка – цветочек луговой, ягодка спелая.
После таких слов Леда кинулась к двери, со злостью начала дергать кольцо, пытаясь выбраться наружу.
– Это уже все границы переходит! Я требую, чтобы меня выпустили. Слышите! Немедленно откройте дверь, я Башкирцеву пожалуюсь, если он в этом деле замешан, жалобу напишу в Департамент по культуре или куда-нибудь выше. Я в полицию буду обращаться! Вы издеваетесь над людьми, я на это согласия не давала. Не позволю на мне ставить подобные эксперименты. Кто бы вы ни были, слышите?
Размазывая по лицу слезы, Леда всем телом яростно билась в двери, но они не поддавались, а рядом кто-то тяжко вздыхал, выражая неподдельное сочувствие.
– Сколько лет живу, а все вас людишек слабеньких жалко!
– Так помогите мне! - разрыдалась Леда, опустившись на лавку - нервы начали сдавать.
– Имя мое скажи, - вкрадчиво прозвучало над ухом. - Да то затея пустая, никто не угадывал прежде…
– Так... имя, имя… надо сказать ваше имя…
Собравшись с духом, Леда попыталась унять дрожь в ногах, попробовала собраться с мыслями. В который раз обежала взглядом белые стены:
– Раз хозяина ждете, стало быть, сами вы тут – слуга?
– Да, что-то вроде того, - уже менее весело ответствовал голос.
– И вы у нас – невидимка? Верно?
– Не углядеть, не потрогать…
– Ха! Есть такой знакомый персонаж в одной интересной сказке.
Леда даже приободрилась немного, что же, если это испытание, она попробует с ним справиться.
– Ну, тогда, может быть… Сват Наум. Ага, точно! Сват Наум, накорми-ка меня!
Леда ожидала чего угодно: того, что откроется стена в тайную комнату или вылезет из подполья специальный сотрудник «Былины», пусть даже в костюме лешего или домового. Проще говоря, кто-то сейчас к ней выйдет и радостно объявит, что она - молодец, сказки знает и награждается призом за смекалку и храбрость. И Леда даже простит начальнику свои страхи, жаловаться не будет, только бы поскорее увезли ее домой.
Но все получилось совершенно иначе. На столе сама собой расстелилась скатерть и на ней прямо из воздуха стали появляться блюда и чаши с дымящимся варевом, розовыми пластами мяса и рыбы. Леда словно к лавке прилипла, сидела с разинутым ртом и никак не могла понять, с ума она сошла или это какая-то иллюзия перед глазами, а может, даже гипноз.
А задорный мужской голос добродушно гудел под потолком:
– Уф! Вот же радость-то за весь мой последний век… Чего сидишь, глазами хлопаешь, беги-ка к столу, красавица, потчевать тебя буду, от всей души, что во мне осталась.
Леда и сама не поняла, как оказалась на противоположной лавке прямо у стола, не иначе ветром перенесло ее ближе к яствам. А чего тут только не было: вареного-то и печеного, калачи да булки, медок ароматнейший, масла целый круг, сальцо полупрозрачными ломтиками порезано, творожок во взбитой сметанке тонет, рыбка малосольная соком истекает, ушица янтарной пленочкой подернулась, из жирной семушки небось сварена.
А блинки пухлые, ноздреватые, сейчас лишь со сковороды - сами в рот просятся, только нагребай красную икру в ложку с горкой, трубочкой блин сворачивай, сверху маслицем топленым поливай, все рядышком, все под рукой. Запотевшие кувшины с напитками так и манят жажду утолить. Эх, пир горой, налетай, не стой!
Сама своим глазам не веря, Леда потянулась за пирожками, грудой наваленными на ближайшее блюдо.
– Ммм… с груздями! Прелесть какая, сто лет не ела таких! Спасибо огромное. А вы сами? Может, покушаете со мной? Мне одной как-то неловко, может, уже покажетесь, расскажете, как это у вас получилось? Фокус, да? Ммм, очень вкусно, даже если это гипноз, все равно, спасибо большое вам!
Мужской голос снова по-доброму рассмеялся, но теперь в нем слышались несколько смущенные нотки:
– Давненько никто меня за стол с собой не сажал, благодарствую за приглашение, только я сыт уже, почитай как ровнешенько триста лет. Да ты обо мне не заботься, кушай, милая, скоро хозяин вернется, надо бы тебя спрятать.
– Такой грозный хозяин у вас? – Леда налила из кувшинчика жидкости рубинового цвета, на вкус как морс клюквенный или брусничный, замечательно освежает.
– Лучше тебе с ним не видеться… А вот и он, легок на помине Бородатый… Полезай-ка, девка, на печь да овчиной получше укройся. И не вздумай голос подать, что бы сама тут не услыхала.
Повинуясь приказу, Леда выпрыгнула из-за стола и по высокой скамеечке шустро взобралась на печь. Там сразу же пахнуло на нее спертым духом свалявшейся шерсти и сухой кожи, богато были навалены выделанные шкуры животных, аж в носу свербило от звериного запаха.
Преодолевая некоторое отвращение, Леда забилась в самый дальний угол и как заслон выставила перед собой растянутое на деревянной раме чучелко зайца.
«Браконьер, как пить дать, браконьер тут живет! Злой, наверно, проверок из города боится, вот и гостей не любит».
Заслышав скрип открывающейся двери, Леда затаила дыхание, только сердце вдруг застучало как бешеное и всякая ерунда в голову полезла.
«А если они маньяки? И не только зверюшками промышляют...»
Она сжалась в комочек, со страхом прислушиваясь к тому, что творилось в избе, а чужой противный голос приказывал:
– Э-эй, Сват Наум, собери на стол да попроворней!
Тон недовольный и голос скрипучий, словно бы стариковский, надтреснутый. Тотчас зашелестела по столу тяжелая льняная скатерть, забрякали чашки-ложки, а потом раздалось отвратительное чавканье и ворчание, словно старый хряк добрался до кормушки.
– Р-р... хах... уммм, мало… мало, еще давай! Скорее тащи - жутко голоден я!
А вот СваТ Наум, прежде ласково беседовавший с Ледой, сейчас почему-то молчал, но, судя по довольному сопению за столом, беспрекословно выполнял все пожелания неведомого Хозяина.
Тот вдруг начал громогласно фыркать и чихать на всю избу, следом раздался грохот бьющейся об пол посуды.
– Человечком воняет! Неужто кто ко мне заходил, а? Чего притих, Сватушка? Кого здесь прячешь?
Виновато-заискивающе отвечал невидимый слуга:
– Сам-то где только не бывал, чем только не пропах! А человеку в наших краях делать нечего, причудилось, видно. Никого здесь нет.
– Добро! Наелся, убери… устал я, спать буду.
Леда дрожала в своем углу на печке ни жива не мертва, вдруг пришло ясное осознание, что никакой это не розыгрыш, а на ее глазах происходят очень странные и пока необъяснимые события. Ко всему теперь надо быть готовой, даже к тому, что она попала в какую-то параллельную реальность.
И Башкирцев не поможет, потому как он сейчас далеко и знать о ней ничегошеньки не знает. Пропала Леда, - с глаз долой из памяти вон, мало ли что девке на ум пришло, может, закапризничала или обиделась и в город ночью сбежала из "Былины".
А старик, который сейчас храпит у стола на лавке, вероятно, очень-очень опасен, чистую правду про него Сват Наум говорил. Вот уж снова тихонько на ухо шепчет, легок на помине:
– Девица? Ты здесь еще, краса ненаглядная? Не боись, заснул супостат, скоро выйдем из дому, выведу тебя на тропу.
Теплые слова сразу же придали сил. Леда осторожно выбралась из – под звериных шкур и приподняла занавеску, что отгораживала закуток на печке. И тут же сморщилась, прикрывая рот ладошкой… На полу были разбросаны кости крупных животных, посуда в беспорядке валялась на столе опрокинутая, суп разлит, каша растеклась по скатерти из сваленного на бок расписного горшочка.
Развалился на лавке неприметный с виду мужичонка, росточком чуть не вдвое меньше самой Леды, прямо карлик, только ступни голые непомерно большие и руки, как деревяшки свисают до пола, заканчиваясь пудовыми кулачищами.
А борода жиденькая, но длинная, белесая, тянется к поясу, трижды за его петли обвиваясь. Неприятное впечатление производил человечек, особенно, когда храпел, безобразно разевая рост да носом сиплые посвисты выводил.
Леду будто ветром с печи снесло и подбросило к самой двери. А не тут-то было, крепок оказался засов!
– Открыть попроси… - жаркий шепоток едва не обжег щеку.
– Сват Наум, выпусти за порог, будь другом, - еле шевеля побелевшими губами, проговорила Леда. - И вообще, зачем тебе прислуживать старому лешему, пойдем-ка лучше со мной.
– Умница моя, догадалась позвать!
Двери широко распахнулись, и Леда оказалась на улице. А потом потащило ее дальше и дальше от дома, аж голова кругом пошла, в глазах потемнело от мелькающих перед лицом веток и листвы.
– Да что же так быстро? Или боишься, что догонит прежний хозяин?
Ответом ей был лишь довольный смешок:
– А Дед лесной мне теперь на господин, ты же меня с собой взяла, тебе и владеть мной… до поры.
Леда выдохнула с нескрываемым облегчением:
– Вот и прекрасно! Отправь-ка меня домой, в родной город, пожалуйста!
– Прости, хозяюшка, только мне не под силу такое. Напоить, накормить – это я запросто. Обидчику какому шею свернуть и бока намять, тоже с удовольствием превеликим, а вот домой в ненашенский мир будешь добираться сама.
– Так я даже не знаю, куда мне идти! Как хоть ваши края называются?
– Дарилана – земля всеведов. Змеиные угодья рядышком совсем, только я там еще не бывал, не доводилось. Знаю Торжок или Звенигорье...
– Ох… чудеса в решете. Может, вы все-таки шутите? Ага! Только вот, кто вы сами, еще вопрос... «То, не знаю что», - такое даже во сне не привидится!
Леда приложила прохладные ладони к загоревшимся вдруг щекам.
– Торжок, Звенигорье... по словам – города русские. А что такое Змеиные угодья?
– Гнездовье здесь все знают. И братьев-князей тоже…
– Скажите мне только одно, как мне попасть домой! Именно туда, куда я хочу!
– Хм… а коли к знающему сведу, отпустишь меня насовсем?
– Господи, да конечно!
Хохот невидимого существа прозвучал как раскат грома. Кажется, спутник Леды был весьма доволен ответом.
– Значит, по рукам?
– Ну, да… по рукам.
Леду толкнуло вдруг в плечо так, что она едва наземь не полетела, впрочем, тот, кто толкнул, после сам же и подхватил.
– Прости, душенька, не смог радость сдержать. Уж без малого триста лет я у Деда обитаю, надоел хуже горькой редьки. Пусть теперь без меня помыкается. Ух и зол будет, как проснется, да нас ему не поймать. Кончится на реке его сила, а потому поспешить надобно.
Леду подхватило что-то за талию и понесло вперед, ноги едва касались травы. Тогда она просто закрыла глаза и обхватила себя руками за плечи. Будь, что будет!
– Ну, вот и Резвушка, вовремя добрались. Сейчас в лодочку сядем, только нас и видали.
Леда с удивлением обнаружила, что стоит на невысоком берегу, густо заросшим темно-зеленой растительностью, а чуть не в двух шагах покачивается на воде махонькая лодчонка. Ойкнуть не успела, как вновь подняла ее вверх неведомая сила и ловко опустила на цветастый коврик, покрывавший дно лодки. Никаких скамеек и весел не было видно.
– А как же грести?
– Не заботься, красавица, сам управлюсь. Мигом домчимся. Только смотри в оба, скоро вода цвета крови пойдет, ручки свои белые с борта не спускай, а то мне тебя не удержать. Их супротив меня больно много, злющие гады…
– Кого это – их?
Голос хмыкнул недобро и лодка, покачнувшись, дернулась вперед, вниз по реке. Леда сидела на днище, обняв колени, прижатые к груди, и украдкой щипала себя за локоть. Было больно, похоже, это не сон, а все вьяве с ней происходит. Вот же напасть, как бы здесь не пропасть…
«Что за мир такой – сказка не сказка, только Бабы –Яги и Кащея не хватает!»
А может, так вот прямо в лоб и спросить, сразу все будет понятно:
– Дядя Наум, а Кащей где живет?
– Батюшка далече теперь, давно не видались и признаться, желанья нет. Худо он со мной поступил!
Леда застонала и ничком повалилась на коврик, не зная плакать ей или же засмеяться вслух. Только причин для радости не было никаких, видать, просто нервы сдали.
– Ну, вот, начинается… Тихо сиди, авось и не заметят.
Не сдержав любопытства, она приподнялась и заглянула за бортик лодочки. Вода розовела на глазах, пузырилась, будто вскипая изнутри, и вскоре стала мутно-красной, даже будто загустела. Вокруг стояла зловещая тишина, и даже суденышко теперь двигалась гораздо медленнее. Втянув голову в плечи, Леда робко озиралась вокруг, поражаясь тому, что видит.
Лес по берегам реки тоже менялся, редел березняк, дерева стояли кривые, скукоженные, почти без листвы, кое-где словно поваленные бурей. С обломанной верхушки старой ели поднялась ворона. Прокричала гортанно и закружила над лодкой. И тотчас, повинуясь неведомому приказу, сорвалась стая ворон и с других сучьев корявых, заполонили небо, забазлали вразнобой, оглушительно хлопая крыльями.
Леда закрыла голову руками и пригнулась. Хорошо, что не смотрела дальше. Вода вокруг лодки забурлила, зацарапали по смоленому дереву когтистые руки ли лапы, и не разобрать.
– А, ну, кыш отседова! Не видать, топляки, вам поживы, обещал целой к бабке доставить и слово сдержу!
Леда едва разбирала отборную ругань, на которую весьма скор был Наум, пытаясь отогнать жутких созданий, что толкали и качали лодку, бились в днище лбами, отчаянно желая ее перевернуть. Тихо сидела, боясь шелохнуться, вспоминала про себя все молитвы-заговоры, что еще в памяти держались. Но прошло сколько-то времени, и снова наступила тишина.
«Точно комната страха для впечатлительных туристов, лучше и не сказать!»
Между слюдяными окошечками на стенах были развешены черепа оленей с ветвистыми рогами и чучело – голова кабанья с оскаленной в предсмертной ярости мордой.
– Да уж! Здесь гостей явно не ждут и питательным завтраком меня не накормят… печально…
И тут Леда вздрогнула и едва не бросилась к дверям от звука мягкого мужского баритона:
– Накормил бы я тебя красавица с радостью превеликой, да не все здесь в моей власти. А вот попробуй-ка, назови меня по имени да изложи свою просьбу, авось повезет…
– Вы сами-то где? Что-то я вас не вижу. "Выйти из сумрака!"
Она прижала руки к груди и со страхом озиралась вокруг, не в силах понять, откуда доносится голос. А неведомый человек только весело рассмеялся:
– Уж сколько лет я живу, а все равно людское удивление забавно! Здесь я, девица, рядышком с тобой нахожусь, да меня не увидишь и не старайся.
– Это игра? Вы от Владимира Иваныча?
– Не знаю, о ком ты баешь. А играть люблю сызмальства, только раз боком мне игрища вышли, за то и наказан крепко.
– А как вас зовут?
Снова веселый смешок теперь уже гораздо ближе, чуть не в ухо, Леда отшатнулась в испуге и возмущенно пробормотала:
– Шуточки свои бросьте! Тут, наверно, и нет никого, а ваш разговор записан для гостей, чтобы испугать и удивить. Признаюсь, я под сильным впечатлением, примите мои искренние аплодисменты. Или вы где-то тут прячетесь с микрофоном, тогда можно выходить, уже конец игре. Я устала немного и кушать хочу, а еще бы помыться не мешало после ночной физзарядки. Не подскажете, как мне выбраться из леса и вернуться домой? Кажется, я эти выходные на всю жизнь запомню.
– Прости, красавица, но пока меня по имени не назовешь, ничем тебе помочь не смогу. Хотя жаль мне тебя, жаль до горючих слез, а что ж сделать… И всплакнуть-то толком не получится за твою загубленную душу.
– Почему же сразу загубленную? Вы о чем?
– Да о том, что напрасно ты сюда заглянула, красавица, доля тебя ждет не завидная. Хозяин скоро вернется, а тут ты заместо подарка – цветочек луговой, ягодка спелая.
После таких слов Леда кинулась к двери, со злостью начала дергать кольцо, пытаясь выбраться наружу.
– Это уже все границы переходит! Я требую, чтобы меня выпустили. Слышите! Немедленно откройте дверь, я Башкирцеву пожалуюсь, если он в этом деле замешан, жалобу напишу в Департамент по культуре или куда-нибудь выше. Я в полицию буду обращаться! Вы издеваетесь над людьми, я на это согласия не давала. Не позволю на мне ставить подобные эксперименты. Кто бы вы ни были, слышите?
Размазывая по лицу слезы, Леда всем телом яростно билась в двери, но они не поддавались, а рядом кто-то тяжко вздыхал, выражая неподдельное сочувствие.
– Сколько лет живу, а все вас людишек слабеньких жалко!
– Так помогите мне! - разрыдалась Леда, опустившись на лавку - нервы начали сдавать.
– Имя мое скажи, - вкрадчиво прозвучало над ухом. - Да то затея пустая, никто не угадывал прежде…
– Так... имя, имя… надо сказать ваше имя…
Собравшись с духом, Леда попыталась унять дрожь в ногах, попробовала собраться с мыслями. В который раз обежала взглядом белые стены:
– Раз хозяина ждете, стало быть, сами вы тут – слуга?
– Да, что-то вроде того, - уже менее весело ответствовал голос.
– И вы у нас – невидимка? Верно?
– Не углядеть, не потрогать…
– Ха! Есть такой знакомый персонаж в одной интересной сказке.
Леда даже приободрилась немного, что же, если это испытание, она попробует с ним справиться.
– Ну, тогда, может быть… Сват Наум. Ага, точно! Сват Наум, накорми-ка меня!
Леда ожидала чего угодно: того, что откроется стена в тайную комнату или вылезет из подполья специальный сотрудник «Былины», пусть даже в костюме лешего или домового. Проще говоря, кто-то сейчас к ней выйдет и радостно объявит, что она - молодец, сказки знает и награждается призом за смекалку и храбрость. И Леда даже простит начальнику свои страхи, жаловаться не будет, только бы поскорее увезли ее домой.
Но все получилось совершенно иначе. На столе сама собой расстелилась скатерть и на ней прямо из воздуха стали появляться блюда и чаши с дымящимся варевом, розовыми пластами мяса и рыбы. Леда словно к лавке прилипла, сидела с разинутым ртом и никак не могла понять, с ума она сошла или это какая-то иллюзия перед глазами, а может, даже гипноз.
А задорный мужской голос добродушно гудел под потолком:
– Уф! Вот же радость-то за весь мой последний век… Чего сидишь, глазами хлопаешь, беги-ка к столу, красавица, потчевать тебя буду, от всей души, что во мне осталась.
Леда и сама не поняла, как оказалась на противоположной лавке прямо у стола, не иначе ветром перенесло ее ближе к яствам. А чего тут только не было: вареного-то и печеного, калачи да булки, медок ароматнейший, масла целый круг, сальцо полупрозрачными ломтиками порезано, творожок во взбитой сметанке тонет, рыбка малосольная соком истекает, ушица янтарной пленочкой подернулась, из жирной семушки небось сварена.
А блинки пухлые, ноздреватые, сейчас лишь со сковороды - сами в рот просятся, только нагребай красную икру в ложку с горкой, трубочкой блин сворачивай, сверху маслицем топленым поливай, все рядышком, все под рукой. Запотевшие кувшины с напитками так и манят жажду утолить. Эх, пир горой, налетай, не стой!
Сама своим глазам не веря, Леда потянулась за пирожками, грудой наваленными на ближайшее блюдо.
– Ммм… с груздями! Прелесть какая, сто лет не ела таких! Спасибо огромное. А вы сами? Может, покушаете со мной? Мне одной как-то неловко, может, уже покажетесь, расскажете, как это у вас получилось? Фокус, да? Ммм, очень вкусно, даже если это гипноз, все равно, спасибо большое вам!
Мужской голос снова по-доброму рассмеялся, но теперь в нем слышались несколько смущенные нотки:
– Давненько никто меня за стол с собой не сажал, благодарствую за приглашение, только я сыт уже, почитай как ровнешенько триста лет. Да ты обо мне не заботься, кушай, милая, скоро хозяин вернется, надо бы тебя спрятать.
– Такой грозный хозяин у вас? – Леда налила из кувшинчика жидкости рубинового цвета, на вкус как морс клюквенный или брусничный, замечательно освежает.
– Лучше тебе с ним не видеться… А вот и он, легок на помине Бородатый… Полезай-ка, девка, на печь да овчиной получше укройся. И не вздумай голос подать, что бы сама тут не услыхала.
Повинуясь приказу, Леда выпрыгнула из-за стола и по высокой скамеечке шустро взобралась на печь. Там сразу же пахнуло на нее спертым духом свалявшейся шерсти и сухой кожи, богато были навалены выделанные шкуры животных, аж в носу свербило от звериного запаха.
Преодолевая некоторое отвращение, Леда забилась в самый дальний угол и как заслон выставила перед собой растянутое на деревянной раме чучелко зайца.
«Браконьер, как пить дать, браконьер тут живет! Злой, наверно, проверок из города боится, вот и гостей не любит».
Заслышав скрип открывающейся двери, Леда затаила дыхание, только сердце вдруг застучало как бешеное и всякая ерунда в голову полезла.
«А если они маньяки? И не только зверюшками промышляют...»
Она сжалась в комочек, со страхом прислушиваясь к тому, что творилось в избе, а чужой противный голос приказывал:
– Э-эй, Сват Наум, собери на стол да попроворней!
Тон недовольный и голос скрипучий, словно бы стариковский, надтреснутый. Тотчас зашелестела по столу тяжелая льняная скатерть, забрякали чашки-ложки, а потом раздалось отвратительное чавканье и ворчание, словно старый хряк добрался до кормушки.
– Р-р... хах... уммм, мало… мало, еще давай! Скорее тащи - жутко голоден я!
А вот СваТ Наум, прежде ласково беседовавший с Ледой, сейчас почему-то молчал, но, судя по довольному сопению за столом, беспрекословно выполнял все пожелания неведомого Хозяина.
Тот вдруг начал громогласно фыркать и чихать на всю избу, следом раздался грохот бьющейся об пол посуды.
– Человечком воняет! Неужто кто ко мне заходил, а? Чего притих, Сватушка? Кого здесь прячешь?
Виновато-заискивающе отвечал невидимый слуга:
– Сам-то где только не бывал, чем только не пропах! А человеку в наших краях делать нечего, причудилось, видно. Никого здесь нет.
– Добро! Наелся, убери… устал я, спать буду.
Леда дрожала в своем углу на печке ни жива не мертва, вдруг пришло ясное осознание, что никакой это не розыгрыш, а на ее глазах происходят очень странные и пока необъяснимые события. Ко всему теперь надо быть готовой, даже к тому, что она попала в какую-то параллельную реальность.
И Башкирцев не поможет, потому как он сейчас далеко и знать о ней ничегошеньки не знает. Пропала Леда, - с глаз долой из памяти вон, мало ли что девке на ум пришло, может, закапризничала или обиделась и в город ночью сбежала из "Былины".
А старик, который сейчас храпит у стола на лавке, вероятно, очень-очень опасен, чистую правду про него Сват Наум говорил. Вот уж снова тихонько на ухо шепчет, легок на помине:
– Девица? Ты здесь еще, краса ненаглядная? Не боись, заснул супостат, скоро выйдем из дому, выведу тебя на тропу.
Теплые слова сразу же придали сил. Леда осторожно выбралась из – под звериных шкур и приподняла занавеску, что отгораживала закуток на печке. И тут же сморщилась, прикрывая рот ладошкой… На полу были разбросаны кости крупных животных, посуда в беспорядке валялась на столе опрокинутая, суп разлит, каша растеклась по скатерти из сваленного на бок расписного горшочка.
Развалился на лавке неприметный с виду мужичонка, росточком чуть не вдвое меньше самой Леды, прямо карлик, только ступни голые непомерно большие и руки, как деревяшки свисают до пола, заканчиваясь пудовыми кулачищами.
А борода жиденькая, но длинная, белесая, тянется к поясу, трижды за его петли обвиваясь. Неприятное впечатление производил человечек, особенно, когда храпел, безобразно разевая рост да носом сиплые посвисты выводил.
Леду будто ветром с печи снесло и подбросило к самой двери. А не тут-то было, крепок оказался засов!
– Открыть попроси… - жаркий шепоток едва не обжег щеку.
– Сват Наум, выпусти за порог, будь другом, - еле шевеля побелевшими губами, проговорила Леда. - И вообще, зачем тебе прислуживать старому лешему, пойдем-ка лучше со мной.
– Умница моя, догадалась позвать!
Двери широко распахнулись, и Леда оказалась на улице. А потом потащило ее дальше и дальше от дома, аж голова кругом пошла, в глазах потемнело от мелькающих перед лицом веток и листвы.
– Да что же так быстро? Или боишься, что догонит прежний хозяин?
Ответом ей был лишь довольный смешок:
– А Дед лесной мне теперь на господин, ты же меня с собой взяла, тебе и владеть мной… до поры.
Леда выдохнула с нескрываемым облегчением:
– Вот и прекрасно! Отправь-ка меня домой, в родной город, пожалуйста!
– Прости, хозяюшка, только мне не под силу такое. Напоить, накормить – это я запросто. Обидчику какому шею свернуть и бока намять, тоже с удовольствием превеликим, а вот домой в ненашенский мир будешь добираться сама.
– Так я даже не знаю, куда мне идти! Как хоть ваши края называются?
– Дарилана – земля всеведов. Змеиные угодья рядышком совсем, только я там еще не бывал, не доводилось. Знаю Торжок или Звенигорье...
– Ох… чудеса в решете. Может, вы все-таки шутите? Ага! Только вот, кто вы сами, еще вопрос... «То, не знаю что», - такое даже во сне не привидится!
Леда приложила прохладные ладони к загоревшимся вдруг щекам.
– Торжок, Звенигорье... по словам – города русские. А что такое Змеиные угодья?
– Гнездовье здесь все знают. И братьев-князей тоже…
– Скажите мне только одно, как мне попасть домой! Именно туда, куда я хочу!
– Хм… а коли к знающему сведу, отпустишь меня насовсем?
– Господи, да конечно!
Хохот невидимого существа прозвучал как раскат грома. Кажется, спутник Леды был весьма доволен ответом.
– Значит, по рукам?
– Ну, да… по рукам.
Леду толкнуло вдруг в плечо так, что она едва наземь не полетела, впрочем, тот, кто толкнул, после сам же и подхватил.
– Прости, душенька, не смог радость сдержать. Уж без малого триста лет я у Деда обитаю, надоел хуже горькой редьки. Пусть теперь без меня помыкается. Ух и зол будет, как проснется, да нас ему не поймать. Кончится на реке его сила, а потому поспешить надобно.
Леду подхватило что-то за талию и понесло вперед, ноги едва касались травы. Тогда она просто закрыла глаза и обхватила себя руками за плечи. Будь, что будет!
– Ну, вот и Резвушка, вовремя добрались. Сейчас в лодочку сядем, только нас и видали.
Леда с удивлением обнаружила, что стоит на невысоком берегу, густо заросшим темно-зеленой растительностью, а чуть не в двух шагах покачивается на воде махонькая лодчонка. Ойкнуть не успела, как вновь подняла ее вверх неведомая сила и ловко опустила на цветастый коврик, покрывавший дно лодки. Никаких скамеек и весел не было видно.
– А как же грести?
– Не заботься, красавица, сам управлюсь. Мигом домчимся. Только смотри в оба, скоро вода цвета крови пойдет, ручки свои белые с борта не спускай, а то мне тебя не удержать. Их супротив меня больно много, злющие гады…
– Кого это – их?
Голос хмыкнул недобро и лодка, покачнувшись, дернулась вперед, вниз по реке. Леда сидела на днище, обняв колени, прижатые к груди, и украдкой щипала себя за локоть. Было больно, похоже, это не сон, а все вьяве с ней происходит. Вот же напасть, как бы здесь не пропасть…
«Что за мир такой – сказка не сказка, только Бабы –Яги и Кащея не хватает!»
А может, так вот прямо в лоб и спросить, сразу все будет понятно:
– Дядя Наум, а Кащей где живет?
– Батюшка далече теперь, давно не видались и признаться, желанья нет. Худо он со мной поступил!
Леда застонала и ничком повалилась на коврик, не зная плакать ей или же засмеяться вслух. Только причин для радости не было никаких, видать, просто нервы сдали.
– Ну, вот, начинается… Тихо сиди, авось и не заметят.
Не сдержав любопытства, она приподнялась и заглянула за бортик лодочки. Вода розовела на глазах, пузырилась, будто вскипая изнутри, и вскоре стала мутно-красной, даже будто загустела. Вокруг стояла зловещая тишина, и даже суденышко теперь двигалась гораздо медленнее. Втянув голову в плечи, Леда робко озиралась вокруг, поражаясь тому, что видит.
Лес по берегам реки тоже менялся, редел березняк, дерева стояли кривые, скукоженные, почти без листвы, кое-где словно поваленные бурей. С обломанной верхушки старой ели поднялась ворона. Прокричала гортанно и закружила над лодкой. И тотчас, повинуясь неведомому приказу, сорвалась стая ворон и с других сучьев корявых, заполонили небо, забазлали вразнобой, оглушительно хлопая крыльями.
Леда закрыла голову руками и пригнулась. Хорошо, что не смотрела дальше. Вода вокруг лодки забурлила, зацарапали по смоленому дереву когтистые руки ли лапы, и не разобрать.
– А, ну, кыш отседова! Не видать, топляки, вам поживы, обещал целой к бабке доставить и слово сдержу!
Леда едва разбирала отборную ругань, на которую весьма скор был Наум, пытаясь отогнать жутких созданий, что толкали и качали лодку, бились в днище лбами, отчаянно желая ее перевернуть. Тихо сидела, боясь шелохнуться, вспоминала про себя все молитвы-заговоры, что еще в памяти держались. Но прошло сколько-то времени, и снова наступила тишина.
