ГЛАВА ПЕРВАЯ
Россия. 1784 год…
- Что пошло не так, Гриня? Пять экспериментов прошли удачно, я сам участвовал в последнем. Учёл всё: от отключения сознания до «золотой секунды» возвращения. Почему он не вернулся? – недоуменно восклицал ВиктОр, то лихорадочно хватая руками свои белокурые волосы, то растирая бледное лицо докрасна, чтобы, наконец, очухаться от непредвиденной роковой случайности и прийти в себя.
- Виктор, надо схорониться. Это пахнет убийством и каторгой. Доигрались, мать-честная! Полетали на тот свет! Не забудь, на нас ещё донос повесили – за колдовство. Тепереча, нам не отвертеться! Ха! Слышу стук кандалов и цепей! – иронизировал с ухмылкой Григорий, хотя в беспокойно-бегающих глазах уже поселился страх, и в расстроенных чувствах с глубоким вздохом он опустился на деревянную скамью, пробормотав себе под нос: - Это послужит нам хорошим уроком, если выберемся отсюда…
- Гришка, что говорит шаман? Спроси, ты его понимаешь… - твердил Виктор, нервно шарахаясь по комнате, всё ещё не веря, что доброволец мёртв, понапрасну, много раз щупая пульс у недвижимого тела, а минутами назад - крепкого и здорового мужика, добровольно согласившегося на эксперимент за немалые деньги.
- Ничего не говорит, бьёт в свой бубен, связывается с духами… наверное, вызывает его из страны мёртвых… - последовал ответ друга.
А шаман, между тем, в состоянии глубокого транса совершал свой обряд. Кажется, он ещё не возвратился из других миров, знай себе завывает, трясёт телом и прыгает. Он не слышит, как нервничают друзья, но он всё знает, поэтому не обращает внимания на их суету. Оставив попытку, что-либо добиться от посредника с духами, Григорий поспешно заметает следы, собирая свои вещи, что советует и другу. Они прячут шлемы, концентрирующие собственную энергию и энергию духов (при помощи которых вводили пациентов в гипнотическое состояние), запихнув их в мешковатую суму. Эти шлемы, похожие на вздутые шапки, обтянутые кожей по стальному каркасу с маленькими торчащими антеннами сделаны на заказ по замыслу шамана и стоили целое состояние, поэтому не могло быть и речи, чтобы оставить их здесь.
Накинув свои тяжёлые меховые тулупы и тёплые пушные шапки, друзья опрометью выскочили из избы в зимнюю вьюжную тьму, оглядываясь по сторонам, как трусливые зайцы, бросив шамана на съеденье земскому исправнику. Уже на ходу, спешно переговариваясь, они решают покинуть город этой же ночью. Куда? Это как повезёт, но однозначно – за границу.
Юные знахари, влекомые жаждой познания истины, увлёкшись магией и колдовством, хотели постичь тайны шаманства, пригласив для этого из горного Алтая известного и почитаемого шамана. Он то и привил им интерес к тайным знаниям выхода души из тела посредством умирания на отмерянные секунды. Они совершали ритуалы и обряды в состоянии транса и общались с духами, как посредники между людьми и другими мирами. Бестелесные путешествия в параллельные миры вселяли в них надежду на получение сверхъестественных способностей. Одержимые этой идеей, «горе-шаманы» «убили» добровольца и теперь им не до потусторонних путешествий, а как бы побыстрее унести ноги.
Прощай Россия - страна контрастов, каторжного труда и восстаний, прогрессивных принципов политики «золотого века». Но это молодых людей уже не интересует, их ждут страны с более высокой культурой, где они найдут свой «философский камень» и продолжат тайные эксперименты, захватившее их, жадное до знаний, сознание.
Париж. 1789 год …
Под июльским солнцем лежал раскалённый Париж, охваченный «Великим страхом» нагрянувшей революции. По городу стихийно собирались толпы разносортных людей с зажжёнными фитилями в руках, где-то слышались подстрекательские речи ораторов о свободе, равенстве и братстве, где-то мелькала военная форма солдат французской гвардии, которые не замедлили присоединиться к волнениям на улицах города. Горели костры, горели постройки, сгорало старое время монарха Людовика, и только суровые очертания знаменитого архитектурного сооружения Бастилии, молча взирали своими чёрными проёмами окон на надвигающийся ужас войны, ожидая своей гибельной участи.
Длинное, массивное, четырехугольное здание Бастилии с восемью башнями мрачной стороной оборотилось к городу, где томились в заключении государственные преступники. Там же находился большой арсенал вооружения, чем в большей степени интересовал восставшую, революционно настроенную толпу, которая, по мере продвижения вперёд, обрастала новыми добровольцами, превращаясь в грозную армию, движущуюся к неприступным стенам крепости. Народ словно сошёл с ума! Почувствовав безнаказанность, наиболее разъярённые «борцы за революцию» группировались в шайки разбойников, подобно лавине, сметающей всё на своём пути, повергая всех жителей в страх и ужас. Они устраивали массовую резню, самосуды, казни, превращая страну в неуправляемую стихию, где человеческая жизнь вмиг обесценилась.
***
В пансионе, где находилась в последнее время Флёр прекратились занятия, и большей частью, воспитанницы, забившись в своих комнатах, сидели смиренно, молитвенно сложив руки, прося защиты у Всевышнего, и слушали, как город кричит в предсмертных судорогах, распространяя агонию на весь пригород. Черноволосая с глазами спелой вишни шестнадцатилетняя Флёр, попала сюда после смерти родителей и, будучи новенькой, быстро влилась в девичий коллектив. Импульсивная, смелая и взбалмошная Флёр затаилась с двумя подругами в укромном местечке, тихо перешептываясь, чтобы их никто не услышал, как они восторгались переменами в стране, радовались нагрянувшей революции, часто повторяя как заклинание главные слова: свобода, равенство, братство… Когда разговоры наскучили, девушки незаметно поднялись на верхний этаж, чтобы полюбоваться на тревожную панораму города и увидеть, как зарождается свобода. В глазах отражались огни горящих площадей, и разум затуманивался едким дымом. Что они знали о революции? Только громкие слова! Неудержимое желание увидеть своими глазами, как вот-вот падёт Бастилия, гнало их на площадь поглазеть на огонь, на баррикады, на революционеров. Они сговорились тайно сбежать на пару часов в эпицентр революционных событий, чтобы утолить своё любопытство и воочию запечатлеть в памяти новое время свободы.
***
Девушки, подхваченные галдящей толпой, очутились перед дымовой завесой, за которой просвечивались квадратные выступы башен Бастилии и застыли в преддверии захватывающего сражения. Но Бастилия сдалась без боя, лишив толпу ожидаемого зрелища. Революционные отряды, захватив склады, учинили жестокую расправу над охраной крепости, запаляя и заражая толпу вирусом жестокости, вседозволенности, оголяя свои низшие качества, доселе спящие в их духовной конуре невежества.
Здесь были и женщины. Охваченные новым чувством свободы, словно заразой, они уподоблялись мужчинам, возбуждая толпу громкими лозунгами. Особо выделялась яркая брюнетка: сквозь растрёпанные, длинные чёрные волосы проступало красивое живое лицо, покрасневшее и от избытка чувств, и от всеобщего волнения участия в женском движении. Она неслась как фурия, расталкивая зазевавшуюся толпу, подбрасывая в воздух листовки, призывающие к равноправию женщин. Эта революционная фурия грубо оттеснила хрупкую фигуру Флёр, что девушка внезапно потеряла равновесие, вскрикнула и упала на грязную мостовую. Та же, в свою очередь обернулась и вызывающе захохотала. Высокий, черноволосый мужчина с маленькими смешными усиками, вдруг подхватил свою спутницу под руку, прокричав ей на ухо: «Zut! Чёрт! Жанна! Сказал – не отходи! Затопчут!» - и увлек её в русло движущей толпы. «Вот так выглядит свобода…» - подумала Флёр, разочарованно глядя на происходящее вокруг, напоминавшее бесовской шабаш.
Бастилия пала в прямом смысле, подвергаясь варварскому разрушению, которое не оставит со временем от его стен камня на камне. Ещё долго блуждало, качалось в дымовом тумане как привидение, серое пепелище руин, когда-то грозного непреступного, как сам король, сооружения с не менее грозным названием – Бастилия. Жителей охватил панический страх, казалось, что во всем мире нет страшнее места. Они подвергались унижениям, разорениям, избиениям, а лишённые божьей благодати находили на улицах города смерть. Город кишел бандитами, не имевшими ничего общего с революционерами. Казалось, выйдешь за порог, а там уже смерть притаилась. Куда бежать? Куда податься? Как преодолеть кровавую площадь, когда все дороги, как ядовитые змейки бегут к ней.
Пансионные подруги, разъединённые ошалевшей толпой, как слепые котята бежали, сами не зная куда, выбирая глухие дороги, дабы не наткнуться на разнузданных кровожадных бандитов. Кругом хаос, разбитые акведуки, руины сгоревших дворцов, напоминавших древние развалины исчезнувших городов. Теперь, в это самое время, реально уничтожался старый порядок и абсолютная монархия Людовика, а революция, как и все революции, происходившие в истории, шагала по трупам.
Ночь незаметно сошла на огненный город. Пока ещё оставалась надежда различить что-либо в сумерках, Флёр, оставшись одна, пустилась бежать. Только порою взгляд её поднимался к небу, прося защиты у Всевышнего, чтобы успеть выбраться живой из людской мясорубки, где каждое лицо искажалось то ли от боли, то ли от убийственной ярости. Казалось, что она в глухом зловещем месте, откуда нельзя выбраться. Вспомнив, что узкие улочки старого Парижа почти всегда пусты и не многолюдны, Флёр, прячась под широким капюшоном плаща, незаметно нырнула в тёмный проём первого попавшего ей на пути переулка. Молодой девушке, которая ещё и красива, и стройна, как тонкая осинка, тронутая изумрудной весенней зеленью, совсем непристойно гулять по ночам одной и привлекать внимание мужчин. Но если вдруг кто-то подвернётся на пути коридорной улочки, то спасения не будет, если только старые облезлые стены растворятся и примут жертву в свои объятия.
Подпирая спиной холодные стены столетних построек, плотно прижатых друг к другу, постоянно оглядываясь в обе стороны, и, затаив дыхание, девушка неслышно ступала по каменной мостовой. Заметив впереди угрожающие тени, она вживалась в стену, желая стать её камнем, и также легко отделялась, продолжая путь.
Где-то позади из темноты послышался стук копыт. «Non! Non! Нет! Только не это!» - пронеслось в её голове. Но конный топот нарастал всё громче и ближе, и быстрее. Ноги Флёр, не подчиняясь разуму, от страха и паники непроизвольно пустились бежать без остановки в надежде на скорый перекрёсток. В тот момент, когда до неё донеслась бранная, пьяная речь всадников, она всё-таки обернулась на долю секунды… всего лишь на долю секунды… и навеки запечатлела в глазах двух солдат французской гвардии, которые, так и не заметили её в темноте узкого, чёрного от грязи и глухих теней переулка. Только лошади, издав неприятное короткое ржание, не получив приказа остановиться, наступят на мягкое тело девушки всеми восемью смертельными копытами, и продолжат галопом бег по каменной мостовой.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Россия. Наше время
Как всегда на рабочем столе на одном и том же месте лежит раскрытая толстая тетрадь в старинном редкостном кожаном переплёте, на первый взгляд похожая на книгу. Листы потрепались со временем, но не утратили своей чистоты и гладкости, поэтому страницы, исписанные ровным почерком, хорошо читались и просматривались. Каждый день владелица этого дневника вписывала новые события, иногда перечитывала старые страницы, вносила поправки, скрупулезно выводя все важные даты, вплоть до месяцев, дней и часов. Иногда хозяйке дневника хотелось вновь пережить волнующие её моменты, тогда она отодвигала ручку и начинала читать. Завеса времени таяла и прошлое, настоящее и будущее соединялись в единый поток вековых событий, сплетаясь вселенскими прочными узлами, где винегрет генов создавал решётку её сумасшедшей судьбы.
Эта весна 1995 года особенно дорога ей, именно она развернула её жизнь на 180 градусов и положила конец её эгоистическим запросам. А как всё хорошо начиналось!
Ростов-на-Дону.
Весна 1995 года…
- Здра-а-а-вствуйте, Алевтина Борисовна! – слышатся нараспев уважительные и восхитительные приветствия со всех сторон, когда я, кандидат наук научно-исследовательского института, к тому же – не скрою - шикарная и потрясающая женщина, размеренно и важно (будто королева по красной дорожке) поднимаюсь по многочисленным ступенькам в свой дворец - в университет, где преподаю химию уже много-много-много лет...
Я привыкла к хищным и аппетитным взглядам разносортных мужчин; к оценивающим ухмылкам чопорных дам; к чуть заметным движениям осуждающих глаз милых старушек, сверля мне спину испепеляющим, ненавистным взглядом. И тут же эти милейшие дамочки со сладостными, умилёнными лицами растягивали рот в подобии улыбки, восхваляя мои достоинства – и на всё я отвечала полуулыбкой, полуухмылкой, слегка, кивая головой, мурлыча себе под нос: «Мур-мур-мур…»
- Доброго дня, Алевтина Борисовна! Вы, как всегда, прекрасны! – Приветливо кивает головой молодой красивый студент, игриво брызнув синевой небесных глаз, одаривая мою персону самой обаятельной из всех своих улыбок. Я всегда жду от него комплиментов! Мои глаза ищут его среди студенческой толпы, тая в себе нежность и страсть, а душевный полёт моих фантазий сладко волнует сердце, которое вдруг взбеленилось, как непокорная гнедая лошадь, и усмирить его уже не представляется возможным.
Мне пятьдесят! И это меня останавливает от безрассудного увлечения. Но, если предположить, что выгляжу намного привлекательней иных девиц, то, пожалуй, можно было и тряхнуть стариной. Для этого нужна смелость, а я так непостоянна: то мир выворачиваю наизнанку, то трусливо прячусь в кокон - всё ещё завишу от людских пересудов и держу кристально чистую репутацию согласно моему положению в обществе.
Делать своё тело совершенным – это главное занятие в моей жизни, а всё остальное – развлечение. Даже работа, деньги, дом, быт – всё проходит неизменным антуражем. Притом, что это тело, досталось мне не ахти какое, и я неустанно оттачивала его годами: тренажёрные залы, медитация, бассейн, массаж, косметические салоны и так далее по моему длинному строгому списку на пути к совершенству.
И теперь я блистаю, как мастерски отшлифованный алмаз из серого неприметного камня. Вхожу в храм науки королевой: всё внимание принадлежит мне, все взгляды прикованы только ко мне, даже студенты сворачивают головы, а студентки разбирают меня на части - от нарядов до ногтей. У меня имидж рыжей кошки. Мууур! Я всегда крашу волосы в рыжий цвет с оранжевым отливом, им импонируют мои зелёные глаза, плюс ярко красные губы - мощное сочетание! Мужчин сражает наповал. Люблю быть яркой, немного стервозной. Я - та женщина, которая знает себе цену.
Я элегантна, как всегда. Даже в строгом чёрном костюме, прохаживаясь по подиуму кабинета, негромко диктуя задачи, ловлю горящие взгляды студентов, а сама украдкой любуюсь Антоном.
