Мир вокруг перестал существовать. Лишь жар сердец, только глухие стоны и сбивчивое дыхание. Рем не помнил, как оказался сверху. Он ощущал, что каждое его движение заставляет женщину плавиться от неги, и осознание этого делало его наслаждение во много раз более острым. Рем попытался замедлить темп, продлить ее удовольствие и сделать момент кульминации более сладким. Но в этот момент Кара впилась железными пальцами воина в его напряженную спину и подалась вперед, открываясь ему полностью, отдавая всю себя без остатка. И Рем не выдержал, ощущая, как жгучие волны наслаждения поглощают его и уносят куда-то в бесконечность. Толчок, еще один, еще… и он изливается без остатка, даря себя самой прекрасной женщине на земле, испытывая ни с чем не сравнимую приятную опустошенность и негу.
Сознание медленно возвращалось в его бедную голову. А вместе с сознанием просыпался гаденький страх. Он раб. И то, как он вел себя – это не просто недопустимо, за такое жестоко убивают. Но Рем вяло отогнал страх обратно в темные глубины своего естества. Ему было так хорошо… слишком хорошо, чтобы бояться. Ну убьют. Пусть. Зато он испытал такое наслаждение. Теперь и умереть не страшно.
Мужчина покосился на хозяйку. Она лежала, откинувшись на спину и тяжело дыша. Глаза были закрыты, но ресницы беспокойно трепетали. Рем мягко поднялся, налил фруктовый лимонад в высокий стакан.
- Госпожа…
Кара открыла глаза и припала к стакану. Ее лицо отражало множество эмоций и Рем так и не смог понять, что она думает по поводу произошедшего и что собирается сделать с ним.
Не зная, как вести себя дальше, он робко присел на край кровати и замер, стараясь успокоить дыхание.
Госпожа протянула руку и коснулась его бедра.
- Рем, что ты знаешь о своих родителях? – неожиданно спросила она.
Он удивленно повернулся.
- Ничего, госпожа. Я никогда их не видел.
- А что вообще ты помнишь о своем детстве?
Рем задумался. Он редко возвращался мыслями к своему существованию на ферме рабов. В памяти всплывала только постоянная учеба, а после нее – бесконечная утомительная работа. Были еще занятия спортом – хозяева следили, чтобы фигуры маленьких рабов были хорошо развиты. В редкие свободные часы между работой, учебой и сном, дети пытались строить свою иерархию, что часто заканчивалось стычками. Воспоминания о детстве совершенно не грели душу. Хотя били тогда меньше, чем во взрослой жизни, и не спрашивали так строго, но и хорошего вспомнить было особо нечего. Рем затруднялся сказать, с какого возраста помнил себя там. А что было раньше? Он не знал, но иногда во сне видел ласковые руки, которые обнимали его, прижимали к себе, и добрые серые глаза, которые глядели на него, лучась теплом и заботой.
Маленьких рабов для фермы чаще всего покупали у рабовладельцев, которые не хотели возиться с их выращиванием с младенческого возраста. Если в большом поместье это было не сложно, то небогатые рабовладельцы, имеющие одного-двух рабов, редко хотели тратить время на их обучение. Но бывало, что и свободные люди, оказавшиеся за чертой бедности, сами продавали на ферму своих детей. Рему хотелось думать, что он как раз из этих, родившихся свободными, но никаких сведений о родителях у него не осталось. Об этом он и рассказал госпоже.
- Знаешь, Рем, я тоже думаю, что ты произошел от свободных людей. Слишком не по-рабски ты себя ведешь иногда. И годы воспитания не смогли выбить это из тебя.
Рем повернулся к хозяйке и впервые по собственной воле посмотрел ей прямо в глаза.
- Просто рядом с вами, госпожа, я впервые чувствую себя не вещью, а человеком.
Она
Утром Кара привела себя в порядок и плотно позавтракав принялась за дела. Еще раз изучив списки недостающих рабов и вписав туда необходимое, поручила управляющему и ключнице определить, что нужно будет купить в первую очередь. Вызвала дворецкого Митко, приказав прикинуть площадь земель, которые можно занять под аптекарский садик с тем, чтобы успеть в этом сезоне посадить наиболее ценные травы. Приказала выкинуть погибшие растения из оранжереи и натаскать в цветочные горшки свежей земли. Управляющему велела подумать, где лучше устроить лабораторию и цех обработки трав, можно ли занять одну из пустующих построек, или придется возводить новую. А также где разместить мастеров, которые будут работать в этих цехах.
После обеда новая баронесса прихватила Рема и Гантера и отправилась инспектировать деревню. Издалека все выглядело неплохо. Крепкие приземистые домики ровными рядами выстроились вдоль полей. Частоколы ограждали пастбища, идол Богини, расположенный на въезде, украшали свежие цветы. Однако дальше Кару ожидала печальная картина – из жителей в деревне остались лишь полуголодные старики, дети разных возрастов и несколько усталых женщин. На всю деревню осталось лишь три тощих коровы да несколько кур, и даже не было достаточного количества семян для засева полей. Деревенский староста со слезами на глазах умолял не забирать последнее продовольствие, иначе они просто умрут от голода. Кара долго ругалась, предвидя немаленькие траты. Пшеницы засеяли едва лишь четверть от необходимого, и срок уже был безвозвратно упущен. Надо срочно ехать в город, покупать семена овса и бобов, чтобы посеять хотя бы их в надежде, что лето будет достаточно теплым и урожай успеет созреть. Также требовалось купить больше семян лечебных трав, из тех, что продавались на рынке. Старосте Кара велела приехать к вечеру в имение, чтобы получить немного припасов для селян.
После возвращения в Белоречье и позднего обеда Кара вспомнила о своем намерении навестить здешнего палача. Управляющий сопроводил ее к неприметной двери с торца здания. Распахнув ее Гантер с опаской заглянул внутрь.
- Эй, Кривец!
В ответ не донеслось ни звука.
- Кривец! Здесь новая госпожа, хочет тебя видеть.
Внизу раздался шум, скрип, и через несколько мгновений на пороге, щурясь от солнечного света, появился мужчина.
Рем, стоящий рядом, судорожно вздохнул. Кара замерла, пытаясь ничем не выдать своей реакции. Палач выглядел жутковато. Половина лица мужчины была, действительно, сильно изуродована, образуя один сплошной шрам на котором сиял живым огнем чудом уцелевший глаз, лишенный брови и ресниц. На голове с этой стороны отсутствовала часть волос, а с другой стороны они беспорядочно раскинулись по плечам неопрятной серой копной. Руку он держал неестественно, скорее всего она тоже пострадала в огне.
Глядя на замершего в проходе мужчину Гантер зашипел:
- Крив, здесь госпожа, прояви уважение!
Уродливый человек покорно, но очень медленно согнул одну ногу. Вторая сгибалась с трудом. Кара опомнилась, и махнула рукой.
- Не надо. Если тебе тяжело, можешь не вставать на колени.
- Спасибо, госпожа – хрипло проговорил мужчина и поклонился заученно и равнодушно.
Кара смотрела на него. Он смотрел на Кару. Она молчала. Мужчина отвел взгляд и опустил голову.
- Госпожа, я понимаю, что мой вид вам неприятен. Бывший хозяин держал меня из милости. Вам не за чем оставлять меня при себе. Я с благодарностью приму смерть, если вы будете настолько милостивы, что отпустите меня.
Рем отчаянно посмотрел на госпожу. В его глазах была мольба.
Кара улыбнулась.
- Я воин, Крив. Воин и целитель. Думаешь меня пугают твои шрамы? Поверь, мне приходилось видеть и не такое. Я слышала, что ты неплохо справляешься со своими обязанностями. Ты не боишься причинить боль другим. Это хорошее качество и для палача, и для лекаря. Вечером подойди к управляющему, я передам для тебя мазь, смягчающую рубцы, возможно это поможет немного облегчить боль и вернуть твоим конечностям подвижность.
И резко развернувшись направилась к дому.
- Госпожа! – Хрипло окликнул палач.
- Да, Крив? Ты что-то хотел?
- Я благодарен вам за вашу доброту, госпожа, хотя и предпочел бы поскорее покинуть этот мир. Но… я хотел спросить, что же мне делать с тем… кто сидит в темнице?
Взяв факела, Кара, управляющий и Рем спустились в темный зев тюремных подвалов. Сразу под лестницей шел небольшой холл, за ним начинался длинный коридор, в который выходили двери подсобки, допросной и нескольких камер, в одной из которых палач устроил себе жилье. Кара с любопытством оглядывалась по сторонам, мысленно отметив, что, судя по количеству мест, отведенных для пленников, бывший хозяин любил отправлять сюда рабов.
Дверь в самую дальнюю камеру была заперта на замок. Палач отпер и распахнул ее, отойдя в сторону. Резкий запах нечистот, крови и пота ударил в нос. В неверном свете фонаря Кара увидела закованную в кандалы фигуру. Вероятно это был мужчина, но точно понять оказалось тяжело, так как его лицо плотно закрывала металлическая маска. Тело человека было покрыто подсохшими ранами от кнута, кое где виднелись синяки и ожоги. Кара отпрянула – хоть она и была привычна к подобным зрелищам, но жестокость, с которой обошлись с этим мужчиной, потрясла даже ее. Он явно был жив – его грудь еле заметно вздымалась и опадала. Но на появление посетителей пленник никак не отреагировал.
Кара оглянулась и строго посмотрела на Гантера.
- Кто это? За что его сюда отправили? И почему мне сразу не доложили о нем?
Вместо него ответил Крив:
- Госпожа, он здесь уже давно, я ухаживаю за ним, кормлю, обрабатываю раны. День или два для него ничего бы не изменили. Я решил, что вряд ли вы бросите все дела и срочно примчитесь посмотреть на еще одного жалкого раба. Рано или поздно вы все равно пришли бы осмотреть подвалы. Извините, если я не прав – готов понести наказание. – Крив покорно склонил голову.
- И? Я жду ответ на другие свои вопросы.
- Не знаю, кто это, госпожа. У него такая маска – в ней он и говорить толком не может. Я его кое-как через трубочку кашей кормлю. Появился он здесь немногим больше месяца назад. Господин сразу приказал заковать в кандалы, надеть маску И каждый день пытать его, нещадно сечь кнутом, но разговаривал всегда сам, меня выгонял. Я выполнял исправно, старался поменьше шкуру портить, чтобы он не преставился раньше времени. Как хозяина схватили – перестал конечно, но маску снять без кузнеца никак. Да и без приказа я бы не осмелился.
- Гантер, в деревне есть кузнец?
- Старый Фрол когда-то знал кузнечное ремесло, наверное он теперь за кузнеца.
- Пошли за ним Митко. Пусть Фрол захватит инструменты.
Маску сняли не без труда. Под ней оказалось обычное лицо, довольно привлекательное, но очень уж изможденное, худое. Несчастный пленник так и не пришел в себя, лишь слабо стонал и что-то бормотал в полузабытьи. Кара велела расположить его в соседней чистой камере, обмыть от грязи и накормить, когда очнется.
Поднявшись в свои покои Кара отыскала мазь от ран, но, чтобы приготовить лечебный отвар нужна была как минимум жаровня. Кара зашла в комнату для рукоделия. Большое помещение, щедро украшенное вышивкой и кружевами, было уставлено диванчиками и резными комодами в которых хранились ножницы, иголки, крючки, инструменты, нитки, бусины, дорогая ткань. Кара велела Рему позвать слуг, все лишнее приказала вынести в пустующую кладовую, а сюда доставить еще пару столов, на которых разместила жаровню и малый перегонный куб, захваченный из дворцовой лаборатории. Инструменты, ценные ингредиенты и запасы трав заполнили комоды и полки. Кара удовлетворенно огляделась. Теперь это место выглядело уютным и родным. Можно было приступать к работе.
Конец дня Кара провела в лаборатории, отправив Рема прогуляться по усадьбе и посмотреть, что там и как. Во время работы она то и дело возвращалась мыслями к пленнику бывшего хозяина поместья. Вряд ли простого провинившегося раба стали бы держать в маске. Это явно было сделано для того, чтобы никто не мог увидеть его лица. А значит, это вполне мог бы быть свободный человек, которого удерживали здесь незаконно. Оставалось надеяться, что пленник скоро очнется и сам расскажет о себе.
Он
Рем с трудом представлял себе, что означает «прогуляться». Как вообще может быть такое, что он не болен, не ранен, может держаться на ногах, но у него нет никакой определенной задачи? В раздумьях он медленно вышел через заднюю дверь, обойдя по широкой дуге площадку для наказаний. Его взгляд остановился на шпиле часовни Пресветлой Богини, выступающем из-за деревьев по левую руку. Наверное нужно как-то отблагодарить ее, ведь она сделала все, о чем тогда на Источнике попросил ее Рем. Хозяйка осталась жива и, по крайней мере пока, никуда его не продала. Насколько он помнил, Богине следует принести букет живых цветов. Конечно, он даже помыслить не мог сорвать их с одной из клумб. Наказание за такой поступок могло быть суровым. Оглядевшись Рем увидел, что дальше за часовней парк плавно переходит в лиственный лес. Отправившись в ту сторону, он заметил среди густых крон старых платанов целые россыпи ранних диких цветов. Как раз то, что нужно. Но приблизившись вдруг обнаружил, что находится здесь не один. Среди цветочных кочек недвижимо стояла темная фигура.
Рем хотел было уйти незамеченным, боясь потревожить тишину, но любопытство пересилило, и он шагнул вперед. Фигура обернулась на звук шагов и Рем с удивлением узнал управляющего. Его и так осунувшееся лицо выглядело совсем потерянным. Взглянув на цветочные холмики, расположенные слишком ровно и симметрично Рем остановился, озаренный догадкой.
- Это ведь кладбище, да? – тихо спросил он.
Гантер только молча кивнул. Цветы на холмике у его ног были особенно красивы – мелкие дикие нарциссы, густо-синие ирисы и розовые соцветия бадана. Рем осторожно подошел и встал рядом.
- Жена?
Гантер не ответил, но Рем все понял и так.
- Расскажи о ней, – негромко попросил он.
- Она была самым лучшим, что было в моей жизни. Она и маленький Патар. А теперь их больше нет. – Голос Гантера был ровным, было понятно, что пожилой мужчина еле сдерживает слезы.
- Как она умерла? – Рем сам не понял, зачем задал это вопрос. И боялся услышать ответ. Как может умереть раб в поместье жестокого господина? Вряд ли от старости или болезни. Но он знал, что чужое горе можно хоть немного облегчить, если разделить его на двоих.
- Она была виновата. Хозяин наказал ее. Но для нее это оказалось слишком. Она была уже не молода. Не выдержало сердце.
Над поляной повисло молчание.
- А Патар? – наконец осмелился спросить Рем.
- Мой мальчик… Он стал уже совсем взрослым. Я учил его, хозяин говорил, что сделает его управляющим после меня. Он знал все, что здесь происходит. Но когда хозяин начал продавать рабов и по сути разорять поместье, когда Карлин умерла под плетью… сынок… слишком молод, слишком горяч… Он стал перечить господину. Тот разозлился и продал его.
- Продал? Погоди, так он жив?
- Я молюсь об этом каждый день, но возможно смерть для него – более милосердный выход. Он был так красив, все самое лучшее взял от матери. Вот хозяин и продал его в столицу. В Дом На Закате.
Рем вздрогнул. Он видел, как часто неугодные рабы находили там свою смерть. Одно дело он – обученный всем приемам и с детства привычный к тому, что его тело используют для своего удовлетворения все, кто только пожелает. И совсем другое – раб необученный и дерзкий. Если он и жив до сих пор, то наверняка его участь – служить для развлечения тех, кто любит ломать непокорных самым жестоким образом.
Сознание медленно возвращалось в его бедную голову. А вместе с сознанием просыпался гаденький страх. Он раб. И то, как он вел себя – это не просто недопустимо, за такое жестоко убивают. Но Рем вяло отогнал страх обратно в темные глубины своего естества. Ему было так хорошо… слишком хорошо, чтобы бояться. Ну убьют. Пусть. Зато он испытал такое наслаждение. Теперь и умереть не страшно.
Мужчина покосился на хозяйку. Она лежала, откинувшись на спину и тяжело дыша. Глаза были закрыты, но ресницы беспокойно трепетали. Рем мягко поднялся, налил фруктовый лимонад в высокий стакан.
- Госпожа…
Кара открыла глаза и припала к стакану. Ее лицо отражало множество эмоций и Рем так и не смог понять, что она думает по поводу произошедшего и что собирается сделать с ним.
Не зная, как вести себя дальше, он робко присел на край кровати и замер, стараясь успокоить дыхание.
Госпожа протянула руку и коснулась его бедра.
- Рем, что ты знаешь о своих родителях? – неожиданно спросила она.
Он удивленно повернулся.
- Ничего, госпожа. Я никогда их не видел.
- А что вообще ты помнишь о своем детстве?
Рем задумался. Он редко возвращался мыслями к своему существованию на ферме рабов. В памяти всплывала только постоянная учеба, а после нее – бесконечная утомительная работа. Были еще занятия спортом – хозяева следили, чтобы фигуры маленьких рабов были хорошо развиты. В редкие свободные часы между работой, учебой и сном, дети пытались строить свою иерархию, что часто заканчивалось стычками. Воспоминания о детстве совершенно не грели душу. Хотя били тогда меньше, чем во взрослой жизни, и не спрашивали так строго, но и хорошего вспомнить было особо нечего. Рем затруднялся сказать, с какого возраста помнил себя там. А что было раньше? Он не знал, но иногда во сне видел ласковые руки, которые обнимали его, прижимали к себе, и добрые серые глаза, которые глядели на него, лучась теплом и заботой.
Маленьких рабов для фермы чаще всего покупали у рабовладельцев, которые не хотели возиться с их выращиванием с младенческого возраста. Если в большом поместье это было не сложно, то небогатые рабовладельцы, имеющие одного-двух рабов, редко хотели тратить время на их обучение. Но бывало, что и свободные люди, оказавшиеся за чертой бедности, сами продавали на ферму своих детей. Рему хотелось думать, что он как раз из этих, родившихся свободными, но никаких сведений о родителях у него не осталось. Об этом он и рассказал госпоже.
- Знаешь, Рем, я тоже думаю, что ты произошел от свободных людей. Слишком не по-рабски ты себя ведешь иногда. И годы воспитания не смогли выбить это из тебя.
Рем повернулся к хозяйке и впервые по собственной воле посмотрел ей прямо в глаза.
- Просто рядом с вами, госпожа, я впервые чувствую себя не вещью, а человеком.
Глава восемнадцатая
Она
Утром Кара привела себя в порядок и плотно позавтракав принялась за дела. Еще раз изучив списки недостающих рабов и вписав туда необходимое, поручила управляющему и ключнице определить, что нужно будет купить в первую очередь. Вызвала дворецкого Митко, приказав прикинуть площадь земель, которые можно занять под аптекарский садик с тем, чтобы успеть в этом сезоне посадить наиболее ценные травы. Приказала выкинуть погибшие растения из оранжереи и натаскать в цветочные горшки свежей земли. Управляющему велела подумать, где лучше устроить лабораторию и цех обработки трав, можно ли занять одну из пустующих построек, или придется возводить новую. А также где разместить мастеров, которые будут работать в этих цехах.
После обеда новая баронесса прихватила Рема и Гантера и отправилась инспектировать деревню. Издалека все выглядело неплохо. Крепкие приземистые домики ровными рядами выстроились вдоль полей. Частоколы ограждали пастбища, идол Богини, расположенный на въезде, украшали свежие цветы. Однако дальше Кару ожидала печальная картина – из жителей в деревне остались лишь полуголодные старики, дети разных возрастов и несколько усталых женщин. На всю деревню осталось лишь три тощих коровы да несколько кур, и даже не было достаточного количества семян для засева полей. Деревенский староста со слезами на глазах умолял не забирать последнее продовольствие, иначе они просто умрут от голода. Кара долго ругалась, предвидя немаленькие траты. Пшеницы засеяли едва лишь четверть от необходимого, и срок уже был безвозвратно упущен. Надо срочно ехать в город, покупать семена овса и бобов, чтобы посеять хотя бы их в надежде, что лето будет достаточно теплым и урожай успеет созреть. Также требовалось купить больше семян лечебных трав, из тех, что продавались на рынке. Старосте Кара велела приехать к вечеру в имение, чтобы получить немного припасов для селян.
После возвращения в Белоречье и позднего обеда Кара вспомнила о своем намерении навестить здешнего палача. Управляющий сопроводил ее к неприметной двери с торца здания. Распахнув ее Гантер с опаской заглянул внутрь.
- Эй, Кривец!
В ответ не донеслось ни звука.
- Кривец! Здесь новая госпожа, хочет тебя видеть.
Внизу раздался шум, скрип, и через несколько мгновений на пороге, щурясь от солнечного света, появился мужчина.
Рем, стоящий рядом, судорожно вздохнул. Кара замерла, пытаясь ничем не выдать своей реакции. Палач выглядел жутковато. Половина лица мужчины была, действительно, сильно изуродована, образуя один сплошной шрам на котором сиял живым огнем чудом уцелевший глаз, лишенный брови и ресниц. На голове с этой стороны отсутствовала часть волос, а с другой стороны они беспорядочно раскинулись по плечам неопрятной серой копной. Руку он держал неестественно, скорее всего она тоже пострадала в огне.
Глядя на замершего в проходе мужчину Гантер зашипел:
- Крив, здесь госпожа, прояви уважение!
Уродливый человек покорно, но очень медленно согнул одну ногу. Вторая сгибалась с трудом. Кара опомнилась, и махнула рукой.
- Не надо. Если тебе тяжело, можешь не вставать на колени.
- Спасибо, госпожа – хрипло проговорил мужчина и поклонился заученно и равнодушно.
Кара смотрела на него. Он смотрел на Кару. Она молчала. Мужчина отвел взгляд и опустил голову.
- Госпожа, я понимаю, что мой вид вам неприятен. Бывший хозяин держал меня из милости. Вам не за чем оставлять меня при себе. Я с благодарностью приму смерть, если вы будете настолько милостивы, что отпустите меня.
Рем отчаянно посмотрел на госпожу. В его глазах была мольба.
Кара улыбнулась.
- Я воин, Крив. Воин и целитель. Думаешь меня пугают твои шрамы? Поверь, мне приходилось видеть и не такое. Я слышала, что ты неплохо справляешься со своими обязанностями. Ты не боишься причинить боль другим. Это хорошее качество и для палача, и для лекаря. Вечером подойди к управляющему, я передам для тебя мазь, смягчающую рубцы, возможно это поможет немного облегчить боль и вернуть твоим конечностям подвижность.
И резко развернувшись направилась к дому.
- Госпожа! – Хрипло окликнул палач.
- Да, Крив? Ты что-то хотел?
- Я благодарен вам за вашу доброту, госпожа, хотя и предпочел бы поскорее покинуть этот мир. Но… я хотел спросить, что же мне делать с тем… кто сидит в темнице?
Взяв факела, Кара, управляющий и Рем спустились в темный зев тюремных подвалов. Сразу под лестницей шел небольшой холл, за ним начинался длинный коридор, в который выходили двери подсобки, допросной и нескольких камер, в одной из которых палач устроил себе жилье. Кара с любопытством оглядывалась по сторонам, мысленно отметив, что, судя по количеству мест, отведенных для пленников, бывший хозяин любил отправлять сюда рабов.
Дверь в самую дальнюю камеру была заперта на замок. Палач отпер и распахнул ее, отойдя в сторону. Резкий запах нечистот, крови и пота ударил в нос. В неверном свете фонаря Кара увидела закованную в кандалы фигуру. Вероятно это был мужчина, но точно понять оказалось тяжело, так как его лицо плотно закрывала металлическая маска. Тело человека было покрыто подсохшими ранами от кнута, кое где виднелись синяки и ожоги. Кара отпрянула – хоть она и была привычна к подобным зрелищам, но жестокость, с которой обошлись с этим мужчиной, потрясла даже ее. Он явно был жив – его грудь еле заметно вздымалась и опадала. Но на появление посетителей пленник никак не отреагировал.
Кара оглянулась и строго посмотрела на Гантера.
- Кто это? За что его сюда отправили? И почему мне сразу не доложили о нем?
Вместо него ответил Крив:
- Госпожа, он здесь уже давно, я ухаживаю за ним, кормлю, обрабатываю раны. День или два для него ничего бы не изменили. Я решил, что вряд ли вы бросите все дела и срочно примчитесь посмотреть на еще одного жалкого раба. Рано или поздно вы все равно пришли бы осмотреть подвалы. Извините, если я не прав – готов понести наказание. – Крив покорно склонил голову.
- И? Я жду ответ на другие свои вопросы.
- Не знаю, кто это, госпожа. У него такая маска – в ней он и говорить толком не может. Я его кое-как через трубочку кашей кормлю. Появился он здесь немногим больше месяца назад. Господин сразу приказал заковать в кандалы, надеть маску И каждый день пытать его, нещадно сечь кнутом, но разговаривал всегда сам, меня выгонял. Я выполнял исправно, старался поменьше шкуру портить, чтобы он не преставился раньше времени. Как хозяина схватили – перестал конечно, но маску снять без кузнеца никак. Да и без приказа я бы не осмелился.
- Гантер, в деревне есть кузнец?
- Старый Фрол когда-то знал кузнечное ремесло, наверное он теперь за кузнеца.
- Пошли за ним Митко. Пусть Фрол захватит инструменты.
Маску сняли не без труда. Под ней оказалось обычное лицо, довольно привлекательное, но очень уж изможденное, худое. Несчастный пленник так и не пришел в себя, лишь слабо стонал и что-то бормотал в полузабытьи. Кара велела расположить его в соседней чистой камере, обмыть от грязи и накормить, когда очнется.
Поднявшись в свои покои Кара отыскала мазь от ран, но, чтобы приготовить лечебный отвар нужна была как минимум жаровня. Кара зашла в комнату для рукоделия. Большое помещение, щедро украшенное вышивкой и кружевами, было уставлено диванчиками и резными комодами в которых хранились ножницы, иголки, крючки, инструменты, нитки, бусины, дорогая ткань. Кара велела Рему позвать слуг, все лишнее приказала вынести в пустующую кладовую, а сюда доставить еще пару столов, на которых разместила жаровню и малый перегонный куб, захваченный из дворцовой лаборатории. Инструменты, ценные ингредиенты и запасы трав заполнили комоды и полки. Кара удовлетворенно огляделась. Теперь это место выглядело уютным и родным. Можно было приступать к работе.
Конец дня Кара провела в лаборатории, отправив Рема прогуляться по усадьбе и посмотреть, что там и как. Во время работы она то и дело возвращалась мыслями к пленнику бывшего хозяина поместья. Вряд ли простого провинившегося раба стали бы держать в маске. Это явно было сделано для того, чтобы никто не мог увидеть его лица. А значит, это вполне мог бы быть свободный человек, которого удерживали здесь незаконно. Оставалось надеяться, что пленник скоро очнется и сам расскажет о себе.
Глава девятнадцатая
Он
Рем с трудом представлял себе, что означает «прогуляться». Как вообще может быть такое, что он не болен, не ранен, может держаться на ногах, но у него нет никакой определенной задачи? В раздумьях он медленно вышел через заднюю дверь, обойдя по широкой дуге площадку для наказаний. Его взгляд остановился на шпиле часовни Пресветлой Богини, выступающем из-за деревьев по левую руку. Наверное нужно как-то отблагодарить ее, ведь она сделала все, о чем тогда на Источнике попросил ее Рем. Хозяйка осталась жива и, по крайней мере пока, никуда его не продала. Насколько он помнил, Богине следует принести букет живых цветов. Конечно, он даже помыслить не мог сорвать их с одной из клумб. Наказание за такой поступок могло быть суровым. Оглядевшись Рем увидел, что дальше за часовней парк плавно переходит в лиственный лес. Отправившись в ту сторону, он заметил среди густых крон старых платанов целые россыпи ранних диких цветов. Как раз то, что нужно. Но приблизившись вдруг обнаружил, что находится здесь не один. Среди цветочных кочек недвижимо стояла темная фигура.
Рем хотел было уйти незамеченным, боясь потревожить тишину, но любопытство пересилило, и он шагнул вперед. Фигура обернулась на звук шагов и Рем с удивлением узнал управляющего. Его и так осунувшееся лицо выглядело совсем потерянным. Взглянув на цветочные холмики, расположенные слишком ровно и симметрично Рем остановился, озаренный догадкой.
- Это ведь кладбище, да? – тихо спросил он.
Гантер только молча кивнул. Цветы на холмике у его ног были особенно красивы – мелкие дикие нарциссы, густо-синие ирисы и розовые соцветия бадана. Рем осторожно подошел и встал рядом.
- Жена?
Гантер не ответил, но Рем все понял и так.
- Расскажи о ней, – негромко попросил он.
- Она была самым лучшим, что было в моей жизни. Она и маленький Патар. А теперь их больше нет. – Голос Гантера был ровным, было понятно, что пожилой мужчина еле сдерживает слезы.
- Как она умерла? – Рем сам не понял, зачем задал это вопрос. И боялся услышать ответ. Как может умереть раб в поместье жестокого господина? Вряд ли от старости или болезни. Но он знал, что чужое горе можно хоть немного облегчить, если разделить его на двоих.
- Она была виновата. Хозяин наказал ее. Но для нее это оказалось слишком. Она была уже не молода. Не выдержало сердце.
Над поляной повисло молчание.
- А Патар? – наконец осмелился спросить Рем.
- Мой мальчик… Он стал уже совсем взрослым. Я учил его, хозяин говорил, что сделает его управляющим после меня. Он знал все, что здесь происходит. Но когда хозяин начал продавать рабов и по сути разорять поместье, когда Карлин умерла под плетью… сынок… слишком молод, слишком горяч… Он стал перечить господину. Тот разозлился и продал его.
- Продал? Погоди, так он жив?
- Я молюсь об этом каждый день, но возможно смерть для него – более милосердный выход. Он был так красив, все самое лучшее взял от матери. Вот хозяин и продал его в столицу. В Дом На Закате.
Рем вздрогнул. Он видел, как часто неугодные рабы находили там свою смерть. Одно дело он – обученный всем приемам и с детства привычный к тому, что его тело используют для своего удовлетворения все, кто только пожелает. И совсем другое – раб необученный и дерзкий. Если он и жив до сих пор, то наверняка его участь – служить для развлечения тех, кто любит ломать непокорных самым жестоким образом.
