Кровь прихлынула к щекам, пальцы задрожали.
Как я могла забыть?
Боялась каких-то разбойников, опасалась, что в Киафе узнают о моей ночной прогулке по холмам, радовалась, что пришла к пастухам.
Чему радовалась?
Незамужняя леди, одна, без сопровождения, трое мужчин. Если узнают в городе, от имени отца, и без того сегодня пострадавшего по моей вине, ничего не останется! Ославят на всю провинцию! И тогда у меня одна дорога — в храм… служить Небу, искупать вину.
— Леди? — Пастух приблизился ко мне, на его лице появилось обеспокоенное выражение. — Что-то не так?
— Ничего. — Я мотнула головой, потерла ладонями пылающие щеки. — Вспомнила обычаи.
— Не беспокойтесь, опекуну не обязательно знать, где вы ночевали. Утром мы вас проводим. Скажете, что всю ночь плутали среди холмов, к утру вышли к нам. Не бойтесь, мы никому не скажем, что произошло на самом деле. Ваше имя и имя генерал-губернатора не пострадает.
— Откуда вы знаете? — прошептала я, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок.
Кто он такой? Как узнал, что я подопечная Феба?
— Может, все-таки зайдете? В шатре теплее. — Пастух задумчиво потеребил бороду.
Казалось, он не привык к растительности на лице.
Может, специально отрастил бороду? Зачем?
Вдруг он беглый преступник, скрывающийся от закона?
Нет, в такое я не поверю никогда в жизни!
Вежливый, располагающий к себе, несмотря на жутковатую внешность, мужчина не мог быть плохим человеком.
Не мог.
Однако каких-то пару минут назад я боялась, что он разбойник.
Очевидно, от страха стала настоящей леди!
Как там говорила жена опекуна?
Настоящая леди — милая, красивая, знающая всего понемногу, ровно настолько, чтобы поддержать беседу.
После этих слов у меня в голове всегда всплывал образ фарфоровой куколки. Милой, красивой и глупой.
Стряхнув с волос снег, я вошла в шатер.
— Как вы поняли, кто я? — Протянула руки к очагу.
— Ну… — Пастух задумчиво посмотрел на меня, снял плащ. Одет мужчина был тепло и просто: в войлочную рубашку и штаны, не то, что я. Поставив посох у входа, он бросил плащ на веревку и пояснил: — Слышал, у Феба красивая подопечная.
— В Киафе много красивых девушек, — возразила я, настороженно наблюдая за Пастухом.
Он выкатил из-за стола чурбак, пододвинул к очагу, на правой руке мужчины не хватало безымянного пальца, однако это ему совершенно не мешало.
— Ее зовут Тамирис или Мира. У нее янтарные с серебром глаза и рубиновые волосы. — Пастух хитро улыбнулся. — Запоминающееся сочетание?
Он прав. Какой смысл отрицать?
Я собралась честно во всем признаться, но не успела — снаружи раздались злые крики, ругань, собаки захлебнулись воем, жалобно заблеяли овцы.
Схватив посох, Пастух выскочил из шатра. Я выбежала следом… и застыла, как вкопанная, не зная, что делать, что думать, как вообще реагировать на происходящее.
Уже знакомые мне волкодавы, рыжий и серый, с рычанием бросались на странного зверя. Тело большой обезьяны, заросшее светлой длинной шерстью, украшала круглая кошачья голова. «Обезьяна», грозно рыча, размахивала передними лапами, на пальцах темнели длинные, похожие на ножи когти. Собаки проворно уворачивались от когтей-ножей и снова набрасывались на зверя.
Наранцы с руганью то поднимали оружие, то опускали, боясь ранить собак.
А я, оказывается, угадала — лук Баяра поражал размерами, вряд ли кто-то, кроме хозяина, может его согнуть. Арбалет Оюна тоже был необычным: наверное, его специально переделали для искалеченного наранца.
— Стойте здесь, леди! — Пастух, перехватив посох посередине, медленно приближался к зверю.
«Обезьяна» трясла головой, покачивалась, словно пьяная.
— Стойте! — Из темноты выскочил высокий худощавый парень в полушубке.
Этан?..
Я ошарашенно разглядывала истаявшее лицо бывшего жениха.
За пять лет он сильно изменился: фигура стала поджарой, как у гончей; черты лица заострились, сверкающие серебром глаза не смотрели с восторженным простодушием.
Но это был он! Тот, кто жил в моем сердце и занимал мысли.
— Пошли вон! — Этан сердито выругался, схватил собак за взъерошенные загривки, оттолкнул в сторону.
Псы с недовольным ворчанием отступили. Поглядывая на наранцев, они ждали знака, готовые броситься и на «обезьяну», и на помешавшего им человека.
«Обезьяна», тихо рыкнув, рухнула в снег.
— Стоять! — рявкнул Этан, вставая на пути Пастуха.
Взгляд парня на миг переместился с Пастуха на меня.
— Мира?.. — удивление и радость на его лице сменило беспокойство. — Как ты здесь оказалась? Только попробуй выстрелить! — Этан показал Баяру кулак.
— Ты кто такой, чтобы мне приказывать? — огрызнулся наранец.
— Этан, — пожал плечами парень и, показав на лучника пальцем, тихо добавил: — А ты, если лук не уберешь — калека.
— Чего? — Глаза Баяра сердито блеснули. — Повтори, про-ошу, еще раз.
Он медленно натягивал тетиву, исполинский лук со скрипом сгибался, вот оперение стрелы коснулось уха наранца.
Сейчас выстрелит! В Этана!
Я шагнула вперед, собираясь помешать наранцу.
— Баяр! Хватит! — вмешался Пастух, заступая мне дорогу. — Баяр! Опусти лук. Леди Мира, это сын генерал-губернатора?
Мужчина повернулся ко мне.
— Да.
Баяр пробурчал что-то себе под нос и не торопясь опустил лук. Как только стрела уставилась в снег под ногами наранца, Этан опустился на колени рядом с неизвестным зверем. Сосредоточенно хмурясь, он ощупывал шкуру «обезьяны».
А я совершенно растерялась. Он обрадовался, когда меня увидел, искренне обрадовался! Но почему тогда не пришел ко мне, когда приехал, зачем сделал вид, что я для него пустое место?
— Нашел! Есть! — Этан подскочил. Подхватил меня на руки, закружил. — Я так и думал! Солнышко!
Он прижал к себе — раны на спине отозвались резкой болью.
— Ты меня задушишь! — пропищала я.
— Прости! «Обезьяну» не трогать!
Пока я пыталась отдышаться, Этан скрылся в темноте.
Я не знала, что думать: он совсем не по-братски меня обнимал, назвал «Солнышко», как раньше...
— А он точно сын генерал-губернатора? Видел я Феба на картинке… Ярмо мне на шею, но похожи они, как вот этот демон, — Баяр показал на «обезьяну», — и собака!
— Говорят, он похож на покойную мать, — ответил за меня Пастух. — Правильно, леди?
— Да, откуда вы знаете?
— Слухи, — пояснил Пастух, с интересом разглядывая «обезьяну». — Смотри-ка, похоже, и вправду, демон. — Осторожно дотронулся посохом до задней лапы зверя.
На вполне человеческой ступне темнели твердые наросты, по форме напоминающие кошачью лапу, такие же наросты были и на передних лапах… руках «обезьяны».
— Чем он его? — Пастух озадаченно нахмурился. — Спит как убитый!
— Спит? — Наранцы удивленно переглянулись.
Вот так сюрприз! Зачем Этану усыплять демона? Или не демона?
Я осторожно приблизилась к зверю.
— Куда? — выдохнули наранцы, хватаясь за оружие.
— Я только посмотрю. — Я опустилась на корточки.
Нет, точно демон!
Раньше я видела их лишь на гравюрах, сходство было налицо, то есть на морду.
Старые хроники рассказывали, что до прихода народа Неба земли Солонго принадлежали народу Земли. Этим народом правили злобные чудовища — каменные колдуны. Им подчинялись армии статуй.
Чтобы не допустить ни малейшего неповиновения, колдуны призвали двенадцать демонов. Каменные колдуны ставили жуткие опыты над людьми, смешивая человеческую кровь и кровь демонов.
Их бесчинства возмутили Небо, и оно наказало нечестивцев, послав на Землю Белую смерть.
Но только появление сереброглазых воинов народа Неба смогло остановить каменных колдунов и избавить земли империи от их власти.
Армия Неба, освободив провинции, загнала остатки войск колдунов в Поющие Пески.
Там, вместе с последними каменными колдунами, которыми командовал Ло Белоглазый, сгинули и демоны.
Однако моряки утверждали, что на далеких необитаемых островах видели демонов!
И сейчас я с интересом разгадывала одного из них.
Огромный, покрытый густой шерстью, демон лежал передо мной, раскинув лапы, точно человек, уснувший на животе. Светлая с желтоватым отливом шкура подрагивала, бока зверя то поднимались, то опадали, от горячего дыхания снег у короткой морды начал таять. Острые уши едва заметно шевелились.
Странный какой-то демон! Нестрашный совсем, не то, что чудовища на гравюрах.
— Красавец?
— А? — Я озадаченно подняла глаза.
Рядом со мной, опираясь на посох, возвышался Пастух.
— Он похож на гравюры… и не похож, там демоны рогатые, хвостатые, с чешуей и крыльями… с жуткими мордами, — задумчиво проговорила я. — А этот точно большой кот, его так и хочется погладить.
Провела рукой по шерсти на спине демона, улыбнулась: под ладонью глухо бухало сердце, совсем как у человека или большого кота.
Такой неправильный и красивый демон — и какая чудесная получится статуэтка.
— Эх, леди!.. — Пастух усмехнулся.
Леди! Он прав!
Я убрала руку и отступила от спящего демона.
Леди не станет гладить демона и сравнивать его с котом.
Сомневаюсь, что ей вообще такое может прийти в голову!
Мира
Бегущие Холмы
В темноте заскрипел снег: волкодавы зарычали.
— Отойдите! — Пастух закрыл меня собой и перехватил посох посередине.
Наранцы, как по команде, прицелились.
— Это я! — Из темноты выдвинулся Этан, его грудь пересекал широкий ремень.
От изумления я не могла произнести ни слова: парень вытащил к костру сани с большой деревянной клеткой и кучей мешков — один! Конечно, силой Небо его не обделило, но раньше он не перетаскивал грузы вместо лошадей!
— Готово! — Этан перекинул ремень через голову. — Надеюсь, вы не против?
— Против чего? — Пастух обошел сани и присвистнул. — Почему лошадь не взяли?
— Была лошадь... — Этан посмотрел на демона, потом на шатер, снова на зверя. — Ее орфы загрызли, пока я «обезьяну» выслеживал. Мир, поможешь?
— Конечно, — ответила я, продолжая рассматривать демона.
Мысленно я была в мастерской, рисовала набросок статуэтки.
Это будет серебро! Да! С небольшим золотым напылением, чтобы придать желтоватый оттенок светлой шерсти демона.
— Будем «обезьяну» лечить. — Этан начал стаскивать мешки с саней.
— Кого? — озадаченно переспросила я, все еще находясь во власти грез, где подбирала янтарь под цвет глаз демона.
— Что делать? — поинтересовался Пастух, глядя на Этана в упор и не моргая.
Наранцы застыли с вытянувшимися лицами.
— «Обезьяну» лечить, — пожал плечами парень.
Пастух приподнял бровь, Оюн и Баяр смотрели на Этана как на сумасшедшего.
— Можно провести операцию в вашем шатре? — вопрос повис в воздухе.
Ага, именно так Этан обычно и действовал на людей!
Первый раз такое же удивленное лицо было у Феба.
Тогда, почти пять лет назад, пятнадцатилетний Этан сказал ему, что помолвлен со мной, и мы собираемся пожениться сразу же, как он экстерном закончит Военную академию. Но опекун был генерал-губернатором до кончиков ногтей: он объявил, что по законам Солонго мы считаемся совершеннолетними с восемнадцати лет.
Самое смешное, Этан нашел старое дополнение, позволявшее нам стать совершеннолетними раньше. Ему нужно было, поступив на военную службу, в течение полугода получить повышение, доказав свою состоятельность. А мне всего лишь дождаться четырнадцатого дня рождения и взять письменное согласие опекуна. Нужную бумагу Феб так и не дал, говорил, пусть сначала Этан добьется повышения. Этан добился.
— Ну, так что? — переспросил Этан.
— Конечно!! — Кажется, парни пришли в себя.
Этан с Пастухом, сняв с саней клетку, потащили ее к шатру. Я бросилась открывать полог.
— Там, — Пастух махнул рукой на кучу шкур и гору домашней утвари в углу, — есть котелки, кастрюли, вон стол. Подойдет?
— Стол — хорошо… — Этан посмотрел на руку заглянувшего в шатер Оюна, его лицо посерьезнело, голубые с серебром глаза заблестели.
Я хорошо знала это взгляд, он означал одно: парень собирается помочь независимо от желания Оюна!
— Как его зовут? — спросил Этан у Пастуха, показывая на закрывшийся полог.
— Оюн. Второго, который с луком, Баяр.
— Позови… — Этан проверил засов на двери клетки. — Давно у него рука?
— Вроде бы, больше десяти лет, — Пастух потер бороду.
— Врача сразу не нашли?
— Не знаю… — Лицо мужчины удивленно вытянулось. — Оюн! Иди сюда!
Наблюдая, как бывший жених придирчиво осматривает клетку, я внезапно поняла: радость от спасения и встречи с Этаном заставили забыть о князе Тэре! Нужно рассказать о нем и заколдованных жителях Киафа!
— Этан, дома такое случилось. Понимаешь…
— Мир, мне очень интересно, что ты здесь забыла, но я должен разрезать и зашить «обезьяну», до того как зверюшка проснется. Давай ты расскажешь потом. У меня не больше часа.
Он заботливо пригладил мои волосы. Совсем по-братски. Будто и не обнимал, не радовался нашей встрече.
— Хорошо, — вздохнула я. — Я пойду снега натоплю.
Подхватив котелки, выбежала из шатра.
Наранцы суетились вокруг демона. Переложили зверя на импровизированные носилки из двух досок, подозрительно похожих на доски из ограды загона для овец, и теперь решали, как лучше нести.
— Оюн! — снова позвал Пастух.
— Чего ему неймется?.. — пробурчал наранец, убегая в шатер.
Зачерпнув снега, я направилась к костру. К моему удивлению, там уже стоял внушительный котел с водой. Но ведь воды много не бывает? Я пристроила котелки сбоку.
Пока пристраивала свою ношу на углях, в шатре сердито спорили, потом полог приоткрылся, и Этан с каменным лицом отправился к саням. Следом вышли Пастух и Оюн.
— Подумай, — сказал Пастух, глядя на наранца.
Тот, отрицательно покачав головой, подошел к Баяру.
— Заносить? — спросил плечистый лучник.
— Давай понесли нашу «обезьянку»! — Оюн подхватил здоровой рукой доску, положил на сгиб больной, поднял вторую.
— Не «обезьянку», а «обезьяна»! — хмыкнул Баяр.
— Какая разница? — Пастух забрал доски из рук Оюна. — Смотри, чтоб он не упал. Откроешь полог.
Пастух, кивнув Баяру, закинул доски на плечи. Мужчины потащили демона в шатер. Оюн, покраснев, как вареный рак, сжал кулак и поднырнул под середину.
— Герой! — Этан пристально следил, как Оюн, подставив плечо здоровой руки, помогает нести демона.
— Ты можешь помочь?
— Да! — Прихватив два толстых мешка из саней, Этан пошел к шатру. — Только он не хочет!
— Но почему?
— Спроси у него. — Пропустив меня внутрь, парень закрыл полог.
— Оюн? — Я нерешительно подошла к наранцу. — Почему вы отказались от помощи Этана?
— Я так привык! — Наранец покосился на Этана.
— Вот-вот! И нам он то же самое говорит! — Пастух вытащил доску из-под демона.
— Сам себя хоронишь. Мир, держи. — Повесив лампу на веревку так, чтобы она освещала демона, Этан протянул мне тонкий нож. — Я покажу, где брить.
— Что вы собираетесь делать? — Пастух отодвинулся, пропуская меня к зверю.
— Вытащу стрелы. — Сняв полушубок, Этан закатал рукава рубашки, широкие кожаные браслеты темнели на запястьях.
С каких пор он носит украшения?
Этан всегда считал, что мужчинам глупо носить безделушки. Если это, конечно, не символ должности. Все остальное пусть останется женщинам.
Единственным украшением в его жизни был браслет-змейка матери. Но и тот он не носил, а бережно хранил в коробочке, пока не подарил мне.
Неужели он настолько изменился?
— Есть! — Этан улыбнулся, обнаружив что-то под шкурой зверя. — Нет, не стрела, крупнее, по-видимому, наконечник от арбалетного болта. Два. Один здесь. Мир?
Как я могла забыть?
Боялась каких-то разбойников, опасалась, что в Киафе узнают о моей ночной прогулке по холмам, радовалась, что пришла к пастухам.
Чему радовалась?
Незамужняя леди, одна, без сопровождения, трое мужчин. Если узнают в городе, от имени отца, и без того сегодня пострадавшего по моей вине, ничего не останется! Ославят на всю провинцию! И тогда у меня одна дорога — в храм… служить Небу, искупать вину.
— Леди? — Пастух приблизился ко мне, на его лице появилось обеспокоенное выражение. — Что-то не так?
— Ничего. — Я мотнула головой, потерла ладонями пылающие щеки. — Вспомнила обычаи.
— Не беспокойтесь, опекуну не обязательно знать, где вы ночевали. Утром мы вас проводим. Скажете, что всю ночь плутали среди холмов, к утру вышли к нам. Не бойтесь, мы никому не скажем, что произошло на самом деле. Ваше имя и имя генерал-губернатора не пострадает.
— Откуда вы знаете? — прошептала я, чувствуя, как по спине пробежал неприятный холодок.
Кто он такой? Как узнал, что я подопечная Феба?
— Может, все-таки зайдете? В шатре теплее. — Пастух задумчиво потеребил бороду.
Казалось, он не привык к растительности на лице.
Может, специально отрастил бороду? Зачем?
Вдруг он беглый преступник, скрывающийся от закона?
Нет, в такое я не поверю никогда в жизни!
Вежливый, располагающий к себе, несмотря на жутковатую внешность, мужчина не мог быть плохим человеком.
Не мог.
Однако каких-то пару минут назад я боялась, что он разбойник.
Очевидно, от страха стала настоящей леди!
Как там говорила жена опекуна?
Настоящая леди — милая, красивая, знающая всего понемногу, ровно настолько, чтобы поддержать беседу.
После этих слов у меня в голове всегда всплывал образ фарфоровой куколки. Милой, красивой и глупой.
Стряхнув с волос снег, я вошла в шатер.
— Как вы поняли, кто я? — Протянула руки к очагу.
— Ну… — Пастух задумчиво посмотрел на меня, снял плащ. Одет мужчина был тепло и просто: в войлочную рубашку и штаны, не то, что я. Поставив посох у входа, он бросил плащ на веревку и пояснил: — Слышал, у Феба красивая подопечная.
— В Киафе много красивых девушек, — возразила я, настороженно наблюдая за Пастухом.
Он выкатил из-за стола чурбак, пододвинул к очагу, на правой руке мужчины не хватало безымянного пальца, однако это ему совершенно не мешало.
— Ее зовут Тамирис или Мира. У нее янтарные с серебром глаза и рубиновые волосы. — Пастух хитро улыбнулся. — Запоминающееся сочетание?
Он прав. Какой смысл отрицать?
Я собралась честно во всем признаться, но не успела — снаружи раздались злые крики, ругань, собаки захлебнулись воем, жалобно заблеяли овцы.
Схватив посох, Пастух выскочил из шатра. Я выбежала следом… и застыла, как вкопанная, не зная, что делать, что думать, как вообще реагировать на происходящее.
Уже знакомые мне волкодавы, рыжий и серый, с рычанием бросались на странного зверя. Тело большой обезьяны, заросшее светлой длинной шерстью, украшала круглая кошачья голова. «Обезьяна», грозно рыча, размахивала передними лапами, на пальцах темнели длинные, похожие на ножи когти. Собаки проворно уворачивались от когтей-ножей и снова набрасывались на зверя.
Наранцы с руганью то поднимали оружие, то опускали, боясь ранить собак.
А я, оказывается, угадала — лук Баяра поражал размерами, вряд ли кто-то, кроме хозяина, может его согнуть. Арбалет Оюна тоже был необычным: наверное, его специально переделали для искалеченного наранца.
— Стойте здесь, леди! — Пастух, перехватив посох посередине, медленно приближался к зверю.
«Обезьяна» трясла головой, покачивалась, словно пьяная.
— Стойте! — Из темноты выскочил высокий худощавый парень в полушубке.
Этан?..
Я ошарашенно разглядывала истаявшее лицо бывшего жениха.
За пять лет он сильно изменился: фигура стала поджарой, как у гончей; черты лица заострились, сверкающие серебром глаза не смотрели с восторженным простодушием.
Но это был он! Тот, кто жил в моем сердце и занимал мысли.
— Пошли вон! — Этан сердито выругался, схватил собак за взъерошенные загривки, оттолкнул в сторону.
Псы с недовольным ворчанием отступили. Поглядывая на наранцев, они ждали знака, готовые броситься и на «обезьяну», и на помешавшего им человека.
«Обезьяна», тихо рыкнув, рухнула в снег.
— Стоять! — рявкнул Этан, вставая на пути Пастуха.
Взгляд парня на миг переместился с Пастуха на меня.
— Мира?.. — удивление и радость на его лице сменило беспокойство. — Как ты здесь оказалась? Только попробуй выстрелить! — Этан показал Баяру кулак.
— Ты кто такой, чтобы мне приказывать? — огрызнулся наранец.
— Этан, — пожал плечами парень и, показав на лучника пальцем, тихо добавил: — А ты, если лук не уберешь — калека.
— Чего? — Глаза Баяра сердито блеснули. — Повтори, про-ошу, еще раз.
Он медленно натягивал тетиву, исполинский лук со скрипом сгибался, вот оперение стрелы коснулось уха наранца.
Сейчас выстрелит! В Этана!
Я шагнула вперед, собираясь помешать наранцу.
— Баяр! Хватит! — вмешался Пастух, заступая мне дорогу. — Баяр! Опусти лук. Леди Мира, это сын генерал-губернатора?
Мужчина повернулся ко мне.
— Да.
Баяр пробурчал что-то себе под нос и не торопясь опустил лук. Как только стрела уставилась в снег под ногами наранца, Этан опустился на колени рядом с неизвестным зверем. Сосредоточенно хмурясь, он ощупывал шкуру «обезьяны».
А я совершенно растерялась. Он обрадовался, когда меня увидел, искренне обрадовался! Но почему тогда не пришел ко мне, когда приехал, зачем сделал вид, что я для него пустое место?
— Нашел! Есть! — Этан подскочил. Подхватил меня на руки, закружил. — Я так и думал! Солнышко!
Он прижал к себе — раны на спине отозвались резкой болью.
— Ты меня задушишь! — пропищала я.
— Прости! «Обезьяну» не трогать!
Пока я пыталась отдышаться, Этан скрылся в темноте.
Я не знала, что думать: он совсем не по-братски меня обнимал, назвал «Солнышко», как раньше...
— А он точно сын генерал-губернатора? Видел я Феба на картинке… Ярмо мне на шею, но похожи они, как вот этот демон, — Баяр показал на «обезьяну», — и собака!
— Говорят, он похож на покойную мать, — ответил за меня Пастух. — Правильно, леди?
— Да, откуда вы знаете?
— Слухи, — пояснил Пастух, с интересом разглядывая «обезьяну». — Смотри-ка, похоже, и вправду, демон. — Осторожно дотронулся посохом до задней лапы зверя.
На вполне человеческой ступне темнели твердые наросты, по форме напоминающие кошачью лапу, такие же наросты были и на передних лапах… руках «обезьяны».
— Чем он его? — Пастух озадаченно нахмурился. — Спит как убитый!
— Спит? — Наранцы удивленно переглянулись.
Вот так сюрприз! Зачем Этану усыплять демона? Или не демона?
Я осторожно приблизилась к зверю.
— Куда? — выдохнули наранцы, хватаясь за оружие.
— Я только посмотрю. — Я опустилась на корточки.
Нет, точно демон!
Раньше я видела их лишь на гравюрах, сходство было налицо, то есть на морду.
Старые хроники рассказывали, что до прихода народа Неба земли Солонго принадлежали народу Земли. Этим народом правили злобные чудовища — каменные колдуны. Им подчинялись армии статуй.
Чтобы не допустить ни малейшего неповиновения, колдуны призвали двенадцать демонов. Каменные колдуны ставили жуткие опыты над людьми, смешивая человеческую кровь и кровь демонов.
Их бесчинства возмутили Небо, и оно наказало нечестивцев, послав на Землю Белую смерть.
Но только появление сереброглазых воинов народа Неба смогло остановить каменных колдунов и избавить земли империи от их власти.
Армия Неба, освободив провинции, загнала остатки войск колдунов в Поющие Пески.
Там, вместе с последними каменными колдунами, которыми командовал Ло Белоглазый, сгинули и демоны.
Однако моряки утверждали, что на далеких необитаемых островах видели демонов!
И сейчас я с интересом разгадывала одного из них.
Огромный, покрытый густой шерстью, демон лежал передо мной, раскинув лапы, точно человек, уснувший на животе. Светлая с желтоватым отливом шкура подрагивала, бока зверя то поднимались, то опадали, от горячего дыхания снег у короткой морды начал таять. Острые уши едва заметно шевелились.
Странный какой-то демон! Нестрашный совсем, не то, что чудовища на гравюрах.
— Красавец?
— А? — Я озадаченно подняла глаза.
Рядом со мной, опираясь на посох, возвышался Пастух.
— Он похож на гравюры… и не похож, там демоны рогатые, хвостатые, с чешуей и крыльями… с жуткими мордами, — задумчиво проговорила я. — А этот точно большой кот, его так и хочется погладить.
Провела рукой по шерсти на спине демона, улыбнулась: под ладонью глухо бухало сердце, совсем как у человека или большого кота.
Такой неправильный и красивый демон — и какая чудесная получится статуэтка.
— Эх, леди!.. — Пастух усмехнулся.
Леди! Он прав!
Я убрала руку и отступила от спящего демона.
Леди не станет гладить демона и сравнивать его с котом.
Сомневаюсь, что ей вообще такое может прийти в голову!
ГЛАВА 5
Мира
Бегущие Холмы
В темноте заскрипел снег: волкодавы зарычали.
— Отойдите! — Пастух закрыл меня собой и перехватил посох посередине.
Наранцы, как по команде, прицелились.
— Это я! — Из темноты выдвинулся Этан, его грудь пересекал широкий ремень.
От изумления я не могла произнести ни слова: парень вытащил к костру сани с большой деревянной клеткой и кучей мешков — один! Конечно, силой Небо его не обделило, но раньше он не перетаскивал грузы вместо лошадей!
— Готово! — Этан перекинул ремень через голову. — Надеюсь, вы не против?
— Против чего? — Пастух обошел сани и присвистнул. — Почему лошадь не взяли?
— Была лошадь... — Этан посмотрел на демона, потом на шатер, снова на зверя. — Ее орфы загрызли, пока я «обезьяну» выслеживал. Мир, поможешь?
— Конечно, — ответила я, продолжая рассматривать демона.
Мысленно я была в мастерской, рисовала набросок статуэтки.
Это будет серебро! Да! С небольшим золотым напылением, чтобы придать желтоватый оттенок светлой шерсти демона.
— Будем «обезьяну» лечить. — Этан начал стаскивать мешки с саней.
— Кого? — озадаченно переспросила я, все еще находясь во власти грез, где подбирала янтарь под цвет глаз демона.
— Что делать? — поинтересовался Пастух, глядя на Этана в упор и не моргая.
Наранцы застыли с вытянувшимися лицами.
— «Обезьяну» лечить, — пожал плечами парень.
Пастух приподнял бровь, Оюн и Баяр смотрели на Этана как на сумасшедшего.
— Можно провести операцию в вашем шатре? — вопрос повис в воздухе.
Ага, именно так Этан обычно и действовал на людей!
Первый раз такое же удивленное лицо было у Феба.
Тогда, почти пять лет назад, пятнадцатилетний Этан сказал ему, что помолвлен со мной, и мы собираемся пожениться сразу же, как он экстерном закончит Военную академию. Но опекун был генерал-губернатором до кончиков ногтей: он объявил, что по законам Солонго мы считаемся совершеннолетними с восемнадцати лет.
Самое смешное, Этан нашел старое дополнение, позволявшее нам стать совершеннолетними раньше. Ему нужно было, поступив на военную службу, в течение полугода получить повышение, доказав свою состоятельность. А мне всего лишь дождаться четырнадцатого дня рождения и взять письменное согласие опекуна. Нужную бумагу Феб так и не дал, говорил, пусть сначала Этан добьется повышения. Этан добился.
— Ну, так что? — переспросил Этан.
— Конечно!! — Кажется, парни пришли в себя.
Этан с Пастухом, сняв с саней клетку, потащили ее к шатру. Я бросилась открывать полог.
— Там, — Пастух махнул рукой на кучу шкур и гору домашней утвари в углу, — есть котелки, кастрюли, вон стол. Подойдет?
— Стол — хорошо… — Этан посмотрел на руку заглянувшего в шатер Оюна, его лицо посерьезнело, голубые с серебром глаза заблестели.
Я хорошо знала это взгляд, он означал одно: парень собирается помочь независимо от желания Оюна!
— Как его зовут? — спросил Этан у Пастуха, показывая на закрывшийся полог.
— Оюн. Второго, который с луком, Баяр.
— Позови… — Этан проверил засов на двери клетки. — Давно у него рука?
— Вроде бы, больше десяти лет, — Пастух потер бороду.
— Врача сразу не нашли?
— Не знаю… — Лицо мужчины удивленно вытянулось. — Оюн! Иди сюда!
Наблюдая, как бывший жених придирчиво осматривает клетку, я внезапно поняла: радость от спасения и встречи с Этаном заставили забыть о князе Тэре! Нужно рассказать о нем и заколдованных жителях Киафа!
— Этан, дома такое случилось. Понимаешь…
— Мир, мне очень интересно, что ты здесь забыла, но я должен разрезать и зашить «обезьяну», до того как зверюшка проснется. Давай ты расскажешь потом. У меня не больше часа.
Он заботливо пригладил мои волосы. Совсем по-братски. Будто и не обнимал, не радовался нашей встрече.
— Хорошо, — вздохнула я. — Я пойду снега натоплю.
Подхватив котелки, выбежала из шатра.
Наранцы суетились вокруг демона. Переложили зверя на импровизированные носилки из двух досок, подозрительно похожих на доски из ограды загона для овец, и теперь решали, как лучше нести.
— Оюн! — снова позвал Пастух.
— Чего ему неймется?.. — пробурчал наранец, убегая в шатер.
Зачерпнув снега, я направилась к костру. К моему удивлению, там уже стоял внушительный котел с водой. Но ведь воды много не бывает? Я пристроила котелки сбоку.
Пока пристраивала свою ношу на углях, в шатре сердито спорили, потом полог приоткрылся, и Этан с каменным лицом отправился к саням. Следом вышли Пастух и Оюн.
— Подумай, — сказал Пастух, глядя на наранца.
Тот, отрицательно покачав головой, подошел к Баяру.
— Заносить? — спросил плечистый лучник.
— Давай понесли нашу «обезьянку»! — Оюн подхватил здоровой рукой доску, положил на сгиб больной, поднял вторую.
— Не «обезьянку», а «обезьяна»! — хмыкнул Баяр.
— Какая разница? — Пастух забрал доски из рук Оюна. — Смотри, чтоб он не упал. Откроешь полог.
Пастух, кивнув Баяру, закинул доски на плечи. Мужчины потащили демона в шатер. Оюн, покраснев, как вареный рак, сжал кулак и поднырнул под середину.
— Герой! — Этан пристально следил, как Оюн, подставив плечо здоровой руки, помогает нести демона.
— Ты можешь помочь?
— Да! — Прихватив два толстых мешка из саней, Этан пошел к шатру. — Только он не хочет!
— Но почему?
— Спроси у него. — Пропустив меня внутрь, парень закрыл полог.
— Оюн? — Я нерешительно подошла к наранцу. — Почему вы отказались от помощи Этана?
— Я так привык! — Наранец покосился на Этана.
— Вот-вот! И нам он то же самое говорит! — Пастух вытащил доску из-под демона.
— Сам себя хоронишь. Мир, держи. — Повесив лампу на веревку так, чтобы она освещала демона, Этан протянул мне тонкий нож. — Я покажу, где брить.
— Что вы собираетесь делать? — Пастух отодвинулся, пропуская меня к зверю.
— Вытащу стрелы. — Сняв полушубок, Этан закатал рукава рубашки, широкие кожаные браслеты темнели на запястьях.
С каких пор он носит украшения?
Этан всегда считал, что мужчинам глупо носить безделушки. Если это, конечно, не символ должности. Все остальное пусть останется женщинам.
Единственным украшением в его жизни был браслет-змейка матери. Но и тот он не носил, а бережно хранил в коробочке, пока не подарил мне.
Неужели он настолько изменился?
— Есть! — Этан улыбнулся, обнаружив что-то под шкурой зверя. — Нет, не стрела, крупнее, по-видимому, наконечник от арбалетного болта. Два. Один здесь. Мир?
