- Шлюха стреляла. Шлюха ответит.
Она почувствовала между бедер огромный вздыбленный член, рванулась и завопила.
И тогда что-то услышала.
Что-то невероятно тонкое, еле различимое, на грани восприятия.
Словно эхо собственного крика.
Мортус замер.
Его лапы еще удерживали ее бедра, но уже не давили.
Она выбралась из-под него и отпрыгнула в сторону.
Мортус стоял неподвижно у стола и крупно дрожал, лупая водянистыми глазами.
В проеме двери виднелась фигура в камуфляже и черном защитном шлеме, полностью закрывающем лицо.
Фигура с женской грацией стронулась с места и шагнула внутрь
Маша бросилась к ней, даже забыв прикрыться
- Слушайте. Это – преступник. Надо позвонить в следком полковнику…
Женщина в камуфляже молча направила на нее ствол «ремингтона».
- Что вы делаете? - Маша отступила. – Вы кто? Какое подразделение?
Камуфляж был неофициальный, песочного цвета. Без знаков различия.
Женщина так же молча ткнула стволом в лежащую на полу юбку. Потом в сторону выхода.
Маша помотала головой.
- Нет. Так нельзя. Я никуда не уйду. Его надо арестовать. Вызвать криминалистов
Женщина раздраженно вновь ткнула стволом в сторону выхода.
- Послушайте. Вы вообще разговаривать умеете?
Щелкнул предохранитель. Ствол уперся Маше в грудь.
- Ладно, ладно, - она подняла руки. – Поняла. Потом поговорим.
Она подобрала юбку, выскользнула наружу, кое-как оделась и, не оглядываясь, пошла по темному старому тоннелю. Потом, наконец, не выдержала и побежала.
- Скажи, что это сон.
Иван стоял все так же у двери, не приближаясь.
- Увы, мой юный друг. Это всё наша проклятая реальность. Где приходится скрываться даже от друзей, чтобы не убили.
- Тебя уже убили. Я видел это своими глазами.
- Ты видел горящее колесо с привязанным к нему телом. Вспомни, чему я тебя учил. Первое правило работы с сектами – не верить даже своим глазам, если есть хоть малейшая возможность обмана.
Профессор назидательно поднял измазанный машинным маслом палец.
- И кто же сгорел на колесе вместо тебя?
Профессор вздохнул.
- Не спрашивай. Сам не знаю. Меня заменили в последний момент, уже привязанного. Приволокли мертвое тело, отвлекли охранника. Ты же понимаешь, как мужики реагируют на полуголое женское тело, особенно ночью. Тут мертвец отвлечется, не то что охранник.
- Тебя спасли стриптизерши?
- Не смейся. Я им благодарен. Юлечка, моя дорогая, как увидела разгром в квартире, так подсуетилась, звякнула своим.
- Только мне звякнуть позабыла.
- Не обижайся. Это я запретил. Вокруг тебя столько людей вертится, я не знаю кому из них доверять. Кто-то из следкома наверняка работает на «Наследие». Сейчас «ночные птицы» единственные кому я верю.
- Ночные птицы?
- Девчонки так себя называют. Своего рода организация взаимопомощи. С обнаглевшими клиентами разбираться, сутенерами. Даже властями. Не спрашивай, как, не знаю.
Ивану пришли в голову минимум два способа, как проститутка может разобраться с чиновником, но он решил промолчать.
- У сгоревшего на колесе человека был штырь в голеностопе. Как и у тебя, - сказал он.
- Да? - поднял брови Садовский. – Говорю же, они многое знают и многое умеют, наши птички. Я бы им дорогу не переходил.
- Не собираюсь, - сказал Иван. – Я рад, что ты жив. Но я пришел сюда не за этим. Мне нужен Бергер. Твои птички напели, что он где-то здесь.
- А ты так и не понял? - Садовский рассмеялся. – Бергер – это я.
Они пробирались закулисами очередного борделя. Узкие коридоры петляли и ветвились, словно их специально выстроили для того, чтобы было проще сбегать от облав. Из-за закрытых дверей то и дело слышались ритмичные шлепки, стоны и визги. Иногда навстречу выбегали полуголые девки, и тогда Садовский радостно ухал и шлепал их по пухлым задницам. Девки визжали и весело огрызались. Профессора тут явно знали.
- Значит, все что ты говорил, было обманом, - сказал Иван ему в спину. – Письма, версии, болтовня о сектах.
- Никакого вранья, - махнул рукой Садовский. – Я и Бергера-то выдумал только для того, чтобы тебя из болота вытащить. Вспомни, каким ты был полгода назад. Вконец опустившаяся пьянь. Ты с утра брал в соседнем «Магните» дешевую водку и к полудню уже валялся на ближайшей помойке. Я тебе дал цель. Заинтересовал. Напомнил о дочери.
- Вот о дочери не смей, Палыч.
- Но это так!
- Мог бы прийти ко мне вместо того, чтобы натягивать виртуальную маску.
- И что бы было? Ты бы сказал «иди на хер, профессор, не до тебя сейчас»?
Иван промолчал.
- Незнакомец в таких случаях всегда предпочтительнее, - сказал Садовский. – Он интригует.
- Да, ты неплохо синтриговал, вызвав меня на место преступления.
- А вот это была не интрига. «Наследие» явно перехватило нашу переписку и устроило ловушку. Именно тогда я понял, что за мной следят, и решил лечь на дно. И не стал тебе раскрывать даже когда ты заявился с вопросом о почтовом ящике. Ты кстати был прав, это мой старый почтовый ящик. KIR это Квинт Ицилий Регул. Мифический создатель латинской криптографии. Мой любимый персонаж тайной истории. Ты должен был помнить.
Иван хмыкнул.
- В любом случае, хорошо, что ты не пришел, - сказал Садовский. – Ловушка не сработала.
- Как я понимаю, - пробормотал Иван, - россказни о той дурацкой книге, психах в дурдоме и прочих красных башнях – тоже твоя мистификация? Непонятно только как в нее другие поверили. Воронцов был бандитом, а не дураком. Да и те двое из Москвы тоже не производили впечатление идиотов. Разве что немного шизанутых.
Садовский остановился у одной из дверей.
- Во-первых, одного из психов ты своими глазами видел. Так что он точно не мистификация. Что касается книги, то и с ней никакого вранья. Книга существует, - он открыл дверь. – И сейчас ты ее увидишь.
Это было похоже на внутренности какой-то маленькой древней часовни. Краснокирпичные стены со следами пожаров были исписаны похабными надписями и наркоманскими тегами. Они вздымались на высоту метров десять и там заканчивались грязной стеклянной крышей на металлических распорках. Сквозь стекло мутно проглядывало голубое небо.
- Так значит, это и есть красная башня? – сказал Иван.
Садовский рассмеялся.
- Нет конечно. Раньше здесь была оранжерея. Жил богатый купец, выращивал лимоны с апельсинами. Потом пришли советы, заложили кирпичами стрельчатые окна и устроили склад готовой продукции швейной фабрики. В 90-х фабрика разорилась и молоденьким швеям пришлось осваивать другую профессию. Тогда здесь и появился этот бордель, - профессор кивнул на дверь. – А теперь я тут храню свое сокровище. В таких помещениях удивительный микроклимат. Прекрасно сохраняет бумагу от гниения.
Иван подошел к столу у центральной колонны.
Книга лежала за стеклом, раскрытая на титульном листе. Название «Целебник» было нарисовано кроваво-красной витиеватой вязью. Подзаголовок «Тайные писания» - черным, но уже почти выцветшим. Остальной текст, где по правилам тогдашнего книгописания перечислялись ее достоинства, был практически неразличим. Иван смог разобрать только «травы» да «знахарь венецийский сказывал». Слева от титульного листа всю страницу занимал рисунок какого-то святого, склонившегося над книгой. В руке святой держал длинную ветку разлапистого растения.
- Можешь полистать, - сказал Садовский. – Только осторожно.
Он откинул стекло витрины.
Иван медленно перевернул несколько плотных, покоробленных листов.
Рисунки трав, грибов, ягод, камней были сделаны филигранно. Вязь орнаментов шла широкой полосой почти на каждой странице и явно скрывала тайнопись.
- Как ты ее нашел?
- Пораскинув мозгами! – воскликнул профессор. – Исключительно пораскинув мозгами. Я вспомнил третью строчку из того унибаптистского стишка. И понял, что мы с тобой расшифровали ее неправильно. «Если сочтешь то, что прочтешь» не имело никакого отношения к знакам Зодиака. Их не надо было считать и расставлять по местам. Надо было понять прочитанное. Отсылка к известной средневековой максиме Гермеса Трисмегиста. «Сочти прочитанное». Пойми, что прочитал.
- Но там нечего было читать.
- Именно! Единственное, что имело отношение к унибаптистам и что можно было прочитать – это архив психбольницы. Там я и нашел список посетителей. Кто к ним приходил. Зачем. Что приносил. И что выносил. – Садовский сделал театральную паузу. – Всего несколько человек за все годы. Пара родственников, друзей. И представители швейцарской фармацевтической компании. Которые интересовались историей русской медицины и собирали связанный с ней антиквариат. В том числе книги.
- Унибаптисты продали им «Целебник».
- Конечно! А теперь отгадай название этой фармацевтической компании.
- Палыч, - поморщился Иван. – Я не гадалка.
- «Ред Тауэр»! Красная башня.
Иван хмыкнул.
- Хочешь сказать, ты успел сгонять в Швейцарию и выкрасть книгу у этой «Красной башни»?
- Этого не пришлось делать. Они не смогли вывезти книгу из России. Видимо, таможня завернула, как потенциально музейный экспонат. Книга осталась здесь. А потом «Ред Тауэр» переименовал свой местный филиал. И он стал «Медтехом». Оставалось только проникнуть в заброшенный «Медтех» и отыскать книгу. Я надеялся, что они ее не увезли и не сожгли при эвакуации. И не ошибся.
- Проникнуть в «Медтех» - задача для талантливого шпиона.
- Ты даже не представляешь, что способны выболтать скучающие охранники, когда им подсунешь покладистую женскую компанию.
- Опять «птички»?
- Они прекрасны!
- Я видел твой пиджак в бункере охраны.
- А я едва ноги унес от ваших урядников. Почти неделю просидел в «Медтехе», раскопал уйму интересного, и раскопал бы еще больше, если б этот твой подполковник не порубил топором охранную систему и не запустил процесс самоликвидации. Книга была спрятана в тайнике, и этот тайник был не единственным.
Иван вновь перевернул несколько страниц. Дальше пошли советы по гигиене, избавлению от зубной боли, глистов и пролежней.
- Я одного не понимаю, - сказал он. – Это же стандартный целебник 17 века. Таких пруд пруди. Несколько десятков уж точно. В чем его ценность? Ну, купит его какой-нибудь коллекционер за пару тысяч баксов. Из-за чего сыр-бор?
Садовский подмигнул ему заговорщицки, прошептал:
- Это лучше увидеть.
И нажал неприметную кнопку на торце стола.
Свет на мгновение погас. И вспыхнул вновь, теперь уже синим, как медный купорос. Страницы книги стали вдруг черными и на этой черноте запылали белым сотни цифр, написанные мелким убористым почерком.
Цифры были аккуратно скомпонованы в столбики по четыре в ряд.
Иван машинально перевернул пару страниц.
- Можешь не проверять, - сказал Садовский. – Они покрывают всю книгу.
- Что они означают?
- Пока не знаю. Это шифр. Может сообщение в какую-нибудь спецслужбу. Или отчет «Медтеха» о его деятельности. Или описание опытов. Возможно, здесь написано, куда они увезли твою дочь.
- Ты пытался расшифровать?
Садовский пожал плечами.
- Нужен ключ. Ключа нет. Ясно одно – именно из-за этой шифровки книгой многие заинтересовались. Наш доморощенный олигарх и те двое из ларца были не единственными.
- А кто еще?
Профессор не успел ответить.
Сверху раздался звон разбитого стекла. Синий свет тут же сменился дневным. С крыши упали канаты, вместе с канатами – осколки и обломки трухлявого перекрытия. С десяток собровцев в полной боевой амуниции слетели по канатам вниз, разбежались по помещению, набросились сзади, вопя и тыкая в спину автоматами.
С грохотом выбили входную дверь, и внутрь ворвались еще с десяток силовиков.
Капитан Усманов шагнул следом и огляделся.
- О! Профессор! – он широко улыбнулся. – Вы как тот Ленин. Живее всех живых.
- Вашими молитвами, капитан. Вашими молитвами.
- Ну да, ну да, - Усманов махнул рукой. – Обыскать тут все. Этих – увести. – Он глянул на витрину с раскрытым «Целебником». – Книгу – забрать. Пригодится.
- Я снова арестован? – спросил Иван.
Усманов щелкнул зажигалкой, затянулся и выпустил дым в потолок.
- Ты даже не представляешь, как бы я этому был рад. Но, увы. Не за что тебя арестовывать. Пока. Но если что выкинешь…
- Не выкину. У меня время собирать. А не выкидывать. Про Машу что-нибудь слышно?
Усманов нахмурился.
- Нет. Кравец все силы на свои завалы кинул. Пытается что-то в «Медтехе» откопать. У меня людей мало. Послал кинолога к ее машине, но там глухо. След теряется через сотню метров.
- Значит, след все-таки есть.
- А что толку? – Усманов раскрыл лежащую перед ним папку. – «Запах ярко выраженный. Когда собака его чувствует, то ведет себя тревожно и начинает скулить». Примерно такая же реакция была у собак на месте первого преступления, в подъезде Воронцова и в катакомбах. Знаешь, что это значит?
- Носатый.
- Носатый. Она у него.
Усманов замолчал, повесив голову.
- Я знаю его имя, - решился Иван, немного подумав.
Усманов непонимающе посмотрел на него.
- Я знаю, как зовут носатого, - повторил Иван. - Андрей Андропов, выпускник коррекционного интерната. Того самого, что на откосе.
Усманов сухо сглотнул.
- Откуда?..
- Птичка на хвосте принесла. Просила не разглашать источники.
- Знаешь, что, - рассвирепел Усманов. – Мы не в том положении, чтобы скрывать. Надо будет, ты у меня сам птичкой запоешь!
- Не сомневаюсь.
Усманов вскочил с места, рванул висящий на стуле пиджак.
- Поехали в этот твой интернат. Имя дежурному скажи, пусть по базам пробивают.
Он шагнул к выходу и тут же встал, как вкопанный.
В открытых дверях стояла Маша. В сбитой набекрень юбке, порванной блузке, с ссадиной через всю щеку.
- Подождет ваш интернат, - глухо сказала она. – Я была в его логове. Сначала едем туда.
На первом этаже Маша свернула к камере вещдоков.
- Ты куда? – догнал ее Усманов.
- Мне нужно, чтобы ты подписал вот это.
Она положила перед ним распоряжение об изъятии в целях следственного эксперимента.
Усманов недоуменно повертел бумагу в руках.
- Это та непонятная штуковина, которую я нашел на свалке около интерната. Зачем она тебе?
- Надо.
Маша пристально и хмуро смотрела в его глаза.
Он пожал плечами и черканул подпись. Потом задумчиво наблюдал, как она подходит к окошку выдачи, получает маленький зип-пакетик и прячет его в сумке.
- Расскажешь? – спросил он, когда они направились к выходу.
Она не ответила.
Когда дверь наконец рухнула и все зашли внутрь, воцарилось молчание.
Черные стены с бурыми потеками от давно запекшейся крови и закопченный потолок подавляли. Тихо звякали свисающие со стола кандалы. Только сейчас Маша заметила на столе черные глубокие зарубки, там, где на нем рубили мясо. Ее замутило. Жестяная посуда, гигантская чугунная сковорода были свалены в углу, рядом с открытым очагом, над которым еще вился сизый дымок. Слой мелких и крупных костей покрывал весь пол от стены до стены. Часть из них была еще свежей, недавно обглоданной.
- Да здесь работы на неделю, не меньше, - сказал один из криминалистов.
- У нас нет недели, - сказал Усманов. – Работаем в три смены. В первую очередь обращаем внимание на то, что поможет найти ублюдков. Отпечатки на посуде, орудиях… Мария! – он повернулся к Маше. – Так почему она тебя отпустила?
- Не знаю, - она пожала плечами. – Пожалела. Баба бабу иногда жалеет.
Она почувствовала между бедер огромный вздыбленный член, рванулась и завопила.
И тогда что-то услышала.
Что-то невероятно тонкое, еле различимое, на грани восприятия.
Словно эхо собственного крика.
Мортус замер.
Его лапы еще удерживали ее бедра, но уже не давили.
Она выбралась из-под него и отпрыгнула в сторону.
Мортус стоял неподвижно у стола и крупно дрожал, лупая водянистыми глазами.
В проеме двери виднелась фигура в камуфляже и черном защитном шлеме, полностью закрывающем лицо.
Фигура с женской грацией стронулась с места и шагнула внутрь
Маша бросилась к ней, даже забыв прикрыться
- Слушайте. Это – преступник. Надо позвонить в следком полковнику…
Женщина в камуфляже молча направила на нее ствол «ремингтона».
- Что вы делаете? - Маша отступила. – Вы кто? Какое подразделение?
Камуфляж был неофициальный, песочного цвета. Без знаков различия.
Женщина так же молча ткнула стволом в лежащую на полу юбку. Потом в сторону выхода.
Маша помотала головой.
- Нет. Так нельзя. Я никуда не уйду. Его надо арестовать. Вызвать криминалистов
Женщина раздраженно вновь ткнула стволом в сторону выхода.
- Послушайте. Вы вообще разговаривать умеете?
Щелкнул предохранитель. Ствол уперся Маше в грудь.
- Ладно, ладно, - она подняла руки. – Поняла. Потом поговорим.
Она подобрала юбку, выскользнула наружу, кое-как оделась и, не оглядываясь, пошла по темному старому тоннелю. Потом, наконец, не выдержала и побежала.
***
- Скажи, что это сон.
Иван стоял все так же у двери, не приближаясь.
- Увы, мой юный друг. Это всё наша проклятая реальность. Где приходится скрываться даже от друзей, чтобы не убили.
- Тебя уже убили. Я видел это своими глазами.
- Ты видел горящее колесо с привязанным к нему телом. Вспомни, чему я тебя учил. Первое правило работы с сектами – не верить даже своим глазам, если есть хоть малейшая возможность обмана.
Профессор назидательно поднял измазанный машинным маслом палец.
- И кто же сгорел на колесе вместо тебя?
Профессор вздохнул.
- Не спрашивай. Сам не знаю. Меня заменили в последний момент, уже привязанного. Приволокли мертвое тело, отвлекли охранника. Ты же понимаешь, как мужики реагируют на полуголое женское тело, особенно ночью. Тут мертвец отвлечется, не то что охранник.
- Тебя спасли стриптизерши?
- Не смейся. Я им благодарен. Юлечка, моя дорогая, как увидела разгром в квартире, так подсуетилась, звякнула своим.
- Только мне звякнуть позабыла.
- Не обижайся. Это я запретил. Вокруг тебя столько людей вертится, я не знаю кому из них доверять. Кто-то из следкома наверняка работает на «Наследие». Сейчас «ночные птицы» единственные кому я верю.
- Ночные птицы?
- Девчонки так себя называют. Своего рода организация взаимопомощи. С обнаглевшими клиентами разбираться, сутенерами. Даже властями. Не спрашивай, как, не знаю.
Ивану пришли в голову минимум два способа, как проститутка может разобраться с чиновником, но он решил промолчать.
- У сгоревшего на колесе человека был штырь в голеностопе. Как и у тебя, - сказал он.
- Да? - поднял брови Садовский. – Говорю же, они многое знают и многое умеют, наши птички. Я бы им дорогу не переходил.
- Не собираюсь, - сказал Иван. – Я рад, что ты жив. Но я пришел сюда не за этим. Мне нужен Бергер. Твои птички напели, что он где-то здесь.
- А ты так и не понял? - Садовский рассмеялся. – Бергер – это я.
***
Они пробирались закулисами очередного борделя. Узкие коридоры петляли и ветвились, словно их специально выстроили для того, чтобы было проще сбегать от облав. Из-за закрытых дверей то и дело слышались ритмичные шлепки, стоны и визги. Иногда навстречу выбегали полуголые девки, и тогда Садовский радостно ухал и шлепал их по пухлым задницам. Девки визжали и весело огрызались. Профессора тут явно знали.
- Значит, все что ты говорил, было обманом, - сказал Иван ему в спину. – Письма, версии, болтовня о сектах.
- Никакого вранья, - махнул рукой Садовский. – Я и Бергера-то выдумал только для того, чтобы тебя из болота вытащить. Вспомни, каким ты был полгода назад. Вконец опустившаяся пьянь. Ты с утра брал в соседнем «Магните» дешевую водку и к полудню уже валялся на ближайшей помойке. Я тебе дал цель. Заинтересовал. Напомнил о дочери.
- Вот о дочери не смей, Палыч.
- Но это так!
- Мог бы прийти ко мне вместо того, чтобы натягивать виртуальную маску.
- И что бы было? Ты бы сказал «иди на хер, профессор, не до тебя сейчас»?
Иван промолчал.
- Незнакомец в таких случаях всегда предпочтительнее, - сказал Садовский. – Он интригует.
- Да, ты неплохо синтриговал, вызвав меня на место преступления.
- А вот это была не интрига. «Наследие» явно перехватило нашу переписку и устроило ловушку. Именно тогда я понял, что за мной следят, и решил лечь на дно. И не стал тебе раскрывать даже когда ты заявился с вопросом о почтовом ящике. Ты кстати был прав, это мой старый почтовый ящик. KIR это Квинт Ицилий Регул. Мифический создатель латинской криптографии. Мой любимый персонаж тайной истории. Ты должен был помнить.
Иван хмыкнул.
- В любом случае, хорошо, что ты не пришел, - сказал Садовский. – Ловушка не сработала.
- Как я понимаю, - пробормотал Иван, - россказни о той дурацкой книге, психах в дурдоме и прочих красных башнях – тоже твоя мистификация? Непонятно только как в нее другие поверили. Воронцов был бандитом, а не дураком. Да и те двое из Москвы тоже не производили впечатление идиотов. Разве что немного шизанутых.
Садовский остановился у одной из дверей.
- Во-первых, одного из психов ты своими глазами видел. Так что он точно не мистификация. Что касается книги, то и с ней никакого вранья. Книга существует, - он открыл дверь. – И сейчас ты ее увидишь.
***
Это было похоже на внутренности какой-то маленькой древней часовни. Краснокирпичные стены со следами пожаров были исписаны похабными надписями и наркоманскими тегами. Они вздымались на высоту метров десять и там заканчивались грязной стеклянной крышей на металлических распорках. Сквозь стекло мутно проглядывало голубое небо.
- Так значит, это и есть красная башня? – сказал Иван.
Садовский рассмеялся.
- Нет конечно. Раньше здесь была оранжерея. Жил богатый купец, выращивал лимоны с апельсинами. Потом пришли советы, заложили кирпичами стрельчатые окна и устроили склад готовой продукции швейной фабрики. В 90-х фабрика разорилась и молоденьким швеям пришлось осваивать другую профессию. Тогда здесь и появился этот бордель, - профессор кивнул на дверь. – А теперь я тут храню свое сокровище. В таких помещениях удивительный микроклимат. Прекрасно сохраняет бумагу от гниения.
Иван подошел к столу у центральной колонны.
Книга лежала за стеклом, раскрытая на титульном листе. Название «Целебник» было нарисовано кроваво-красной витиеватой вязью. Подзаголовок «Тайные писания» - черным, но уже почти выцветшим. Остальной текст, где по правилам тогдашнего книгописания перечислялись ее достоинства, был практически неразличим. Иван смог разобрать только «травы» да «знахарь венецийский сказывал». Слева от титульного листа всю страницу занимал рисунок какого-то святого, склонившегося над книгой. В руке святой держал длинную ветку разлапистого растения.
- Можешь полистать, - сказал Садовский. – Только осторожно.
Он откинул стекло витрины.
Иван медленно перевернул несколько плотных, покоробленных листов.
Рисунки трав, грибов, ягод, камней были сделаны филигранно. Вязь орнаментов шла широкой полосой почти на каждой странице и явно скрывала тайнопись.
- Как ты ее нашел?
- Пораскинув мозгами! – воскликнул профессор. – Исключительно пораскинув мозгами. Я вспомнил третью строчку из того унибаптистского стишка. И понял, что мы с тобой расшифровали ее неправильно. «Если сочтешь то, что прочтешь» не имело никакого отношения к знакам Зодиака. Их не надо было считать и расставлять по местам. Надо было понять прочитанное. Отсылка к известной средневековой максиме Гермеса Трисмегиста. «Сочти прочитанное». Пойми, что прочитал.
- Но там нечего было читать.
- Именно! Единственное, что имело отношение к унибаптистам и что можно было прочитать – это архив психбольницы. Там я и нашел список посетителей. Кто к ним приходил. Зачем. Что приносил. И что выносил. – Садовский сделал театральную паузу. – Всего несколько человек за все годы. Пара родственников, друзей. И представители швейцарской фармацевтической компании. Которые интересовались историей русской медицины и собирали связанный с ней антиквариат. В том числе книги.
- Унибаптисты продали им «Целебник».
- Конечно! А теперь отгадай название этой фармацевтической компании.
- Палыч, - поморщился Иван. – Я не гадалка.
- «Ред Тауэр»! Красная башня.
Иван хмыкнул.
- Хочешь сказать, ты успел сгонять в Швейцарию и выкрасть книгу у этой «Красной башни»?
- Этого не пришлось делать. Они не смогли вывезти книгу из России. Видимо, таможня завернула, как потенциально музейный экспонат. Книга осталась здесь. А потом «Ред Тауэр» переименовал свой местный филиал. И он стал «Медтехом». Оставалось только проникнуть в заброшенный «Медтех» и отыскать книгу. Я надеялся, что они ее не увезли и не сожгли при эвакуации. И не ошибся.
- Проникнуть в «Медтех» - задача для талантливого шпиона.
- Ты даже не представляешь, что способны выболтать скучающие охранники, когда им подсунешь покладистую женскую компанию.
- Опять «птички»?
- Они прекрасны!
- Я видел твой пиджак в бункере охраны.
- А я едва ноги унес от ваших урядников. Почти неделю просидел в «Медтехе», раскопал уйму интересного, и раскопал бы еще больше, если б этот твой подполковник не порубил топором охранную систему и не запустил процесс самоликвидации. Книга была спрятана в тайнике, и этот тайник был не единственным.
Иван вновь перевернул несколько страниц. Дальше пошли советы по гигиене, избавлению от зубной боли, глистов и пролежней.
- Я одного не понимаю, - сказал он. – Это же стандартный целебник 17 века. Таких пруд пруди. Несколько десятков уж точно. В чем его ценность? Ну, купит его какой-нибудь коллекционер за пару тысяч баксов. Из-за чего сыр-бор?
Садовский подмигнул ему заговорщицки, прошептал:
- Это лучше увидеть.
И нажал неприметную кнопку на торце стола.
Свет на мгновение погас. И вспыхнул вновь, теперь уже синим, как медный купорос. Страницы книги стали вдруг черными и на этой черноте запылали белым сотни цифр, написанные мелким убористым почерком.
Цифры были аккуратно скомпонованы в столбики по четыре в ряд.
Иван машинально перевернул пару страниц.
- Можешь не проверять, - сказал Садовский. – Они покрывают всю книгу.
- Что они означают?
- Пока не знаю. Это шифр. Может сообщение в какую-нибудь спецслужбу. Или отчет «Медтеха» о его деятельности. Или описание опытов. Возможно, здесь написано, куда они увезли твою дочь.
- Ты пытался расшифровать?
Садовский пожал плечами.
- Нужен ключ. Ключа нет. Ясно одно – именно из-за этой шифровки книгой многие заинтересовались. Наш доморощенный олигарх и те двое из ларца были не единственными.
- А кто еще?
Профессор не успел ответить.
Сверху раздался звон разбитого стекла. Синий свет тут же сменился дневным. С крыши упали канаты, вместе с канатами – осколки и обломки трухлявого перекрытия. С десяток собровцев в полной боевой амуниции слетели по канатам вниз, разбежались по помещению, набросились сзади, вопя и тыкая в спину автоматами.
С грохотом выбили входную дверь, и внутрь ворвались еще с десяток силовиков.
Капитан Усманов шагнул следом и огляделся.
- О! Профессор! – он широко улыбнулся. – Вы как тот Ленин. Живее всех живых.
- Вашими молитвами, капитан. Вашими молитвами.
- Ну да, ну да, - Усманов махнул рукой. – Обыскать тут все. Этих – увести. – Он глянул на витрину с раскрытым «Целебником». – Книгу – забрать. Пригодится.
Глава 45. Ученик
- Я снова арестован? – спросил Иван.
Усманов щелкнул зажигалкой, затянулся и выпустил дым в потолок.
- Ты даже не представляешь, как бы я этому был рад. Но, увы. Не за что тебя арестовывать. Пока. Но если что выкинешь…
- Не выкину. У меня время собирать. А не выкидывать. Про Машу что-нибудь слышно?
Усманов нахмурился.
- Нет. Кравец все силы на свои завалы кинул. Пытается что-то в «Медтехе» откопать. У меня людей мало. Послал кинолога к ее машине, но там глухо. След теряется через сотню метров.
- Значит, след все-таки есть.
- А что толку? – Усманов раскрыл лежащую перед ним папку. – «Запах ярко выраженный. Когда собака его чувствует, то ведет себя тревожно и начинает скулить». Примерно такая же реакция была у собак на месте первого преступления, в подъезде Воронцова и в катакомбах. Знаешь, что это значит?
- Носатый.
- Носатый. Она у него.
Усманов замолчал, повесив голову.
- Я знаю его имя, - решился Иван, немного подумав.
Усманов непонимающе посмотрел на него.
- Я знаю, как зовут носатого, - повторил Иван. - Андрей Андропов, выпускник коррекционного интерната. Того самого, что на откосе.
Усманов сухо сглотнул.
- Откуда?..
- Птичка на хвосте принесла. Просила не разглашать источники.
- Знаешь, что, - рассвирепел Усманов. – Мы не в том положении, чтобы скрывать. Надо будет, ты у меня сам птичкой запоешь!
- Не сомневаюсь.
Усманов вскочил с места, рванул висящий на стуле пиджак.
- Поехали в этот твой интернат. Имя дежурному скажи, пусть по базам пробивают.
Он шагнул к выходу и тут же встал, как вкопанный.
В открытых дверях стояла Маша. В сбитой набекрень юбке, порванной блузке, с ссадиной через всю щеку.
- Подождет ваш интернат, - глухо сказала она. – Я была в его логове. Сначала едем туда.
***
На первом этаже Маша свернула к камере вещдоков.
- Ты куда? – догнал ее Усманов.
- Мне нужно, чтобы ты подписал вот это.
Она положила перед ним распоряжение об изъятии в целях следственного эксперимента.
Усманов недоуменно повертел бумагу в руках.
- Это та непонятная штуковина, которую я нашел на свалке около интерната. Зачем она тебе?
- Надо.
Маша пристально и хмуро смотрела в его глаза.
Он пожал плечами и черканул подпись. Потом задумчиво наблюдал, как она подходит к окошку выдачи, получает маленький зип-пакетик и прячет его в сумке.
- Расскажешь? – спросил он, когда они направились к выходу.
Она не ответила.
***
Когда дверь наконец рухнула и все зашли внутрь, воцарилось молчание.
Черные стены с бурыми потеками от давно запекшейся крови и закопченный потолок подавляли. Тихо звякали свисающие со стола кандалы. Только сейчас Маша заметила на столе черные глубокие зарубки, там, где на нем рубили мясо. Ее замутило. Жестяная посуда, гигантская чугунная сковорода были свалены в углу, рядом с открытым очагом, над которым еще вился сизый дымок. Слой мелких и крупных костей покрывал весь пол от стены до стены. Часть из них была еще свежей, недавно обглоданной.
- Да здесь работы на неделю, не меньше, - сказал один из криминалистов.
- У нас нет недели, - сказал Усманов. – Работаем в три смены. В первую очередь обращаем внимание на то, что поможет найти ублюдков. Отпечатки на посуде, орудиях… Мария! – он повернулся к Маше. – Так почему она тебя отпустила?
- Не знаю, - она пожала плечами. – Пожалела. Баба бабу иногда жалеет.