- Вас подождать? – спросил шофер, гадко улыбаясь.
- Эвакуатор подожди! Он тебе скоро понадобится, – ответил с раздражением Николай Анатольевич и швырнул на переднее сиденье три пятисотрублевки. – На, вот! Развалюху свою почини!
- Почему это, развалюху? – выгнув бровки спросил шофер обиженным тоном.
- У «Запорожца» подвеска лучше, - ответил и хлопнул дверцей.
Николай Анатольевич вышел из диспетчерской порта, напевая под нос песенку Синатры «Strangers in the night». Особенно ему удавался припев: «Дуби, дубиду, дуби, дубида». Первый из его лесовозов уже подходил к проливу Большой Бельт и уже завтра зайдет в Балтийское море. Его нагоняли еще три таких же. Так что, все прибудут в Калининград не позднее среды, если шторм не помешает. А вот два самых крупных финских лесовоза должны прибыть на рейд Роттердама послезавтра.
«Как я все успел, дуби, дубида, - уже громко, никого не стесняясь, пел он, придумывая свои слова к песне. – А я все успел, дуби, дубида!» Ему оставалось только проверить готовность площадок своего деревообрабатывающего цеха принять груз. Цех находился здесь, неподалеку, минут пятнадцать пешком. Поэтому решил пройтись. Да и машин на этой улице сейчас совсем не было.
Ворота закрыты, сторожа нигде не видно. Ему и не надо его. В щели забора увидел, что указание, которое дал в радиограмме, не выполнено. Территория не расчищена, какие-то два трактора стоят, экскаватор, штабеля кирпичей, бревна в беспорядочной куче, несколько контейнеров с мусором. Однако, эта неприятность ему настроение ничуть не испортила. Только сказал негромко: «Ладно. Завтра эти черти вместо выходного будут у меня здесь шуршать, пока порядок не наведут».
- Простите, - послышалось сзади. – Вы не могли бы меня ссудить некоторой суммой…? Пожалуйста!
Обернулся. Перед ним стоял невысокий мужичок в брезентовом выцветшем плаще, с накинутым от ветра капюшоном, из-за чего его лица не видно. Только красные щеки и обветренные губы. Николай Анатольевич не любил попрошаек. Лишь иногда подавал какой-нибудь немощной бабуле с жалостливым лицом, полагая, что в других случаях человек в состоянии сам себе заработать на пропитание или на что еще.
- Нет, - твердо ответил Николай Анатольевич и отвернулся.
- Ну, пожалуйста! Что вам стоит!
- Работать не пробовал?
- Пробовал, так у меня…
- Попробуй еще раз! – перебил, направляясь к дороге.
- Чтоб и тебе так пробовать, жлоб! – послышался вдогонку злой выкрик.
Реагировать на хамство побирушки счел ниже своего достоинства. Выйдя на обочину, увидел приближающуюся машину, стал голосовать. Эта машина проскочила мимо, а вот следующая остановилась.
- На Курортную, - сказал, заглядывая в открывшееся окно Ауди.
- Сто пятьдесят, - ответил водитель.
- Хорошо, пусть будет. Едем!
Выйдя из машины, перед калиткой дома, Николай Анатольевич зажал между ног портфель и стал рыться в карманах, выискивая ключи. Нащупав нужный, ткнул жало в замок. Однако он был открыт. Значит, его ждали.«Сколько же меня здесь не было? - подумал, запирая за собой калитку. - Последний раз шел к этой калитке из дома шестнадцатого февраля, увязая по колено в снегу. Прошло…? Прошло более восьми месяцев. Почти тридцать семь недель или ровно двести шестьдесят два дня… Стоп! Этот год високосный. Значит, двести шестьдесят три. Светлана тогда только стала отходить от воспаления легких. Да уж, столько пролетело, а как вчера…»
Нажал ручку двери, открыл, и, к своему удивлению, не уловил приятных запахов кухни, которые обычно его встречали после долгих командировок. Вместо пахло… тещей. Его молодящаяся теща, Виктория Арсентьевна, всегда пользовала какие-то невероятные духи с ярко выраженными оттенками цитрусовых, а именно: «Приторного апельсина». Чтобы это как-то исправить, регулярно одаривал ее на праздники дорогущими духами, при чем, не с рынка, а непосредственно из фирменных бутиков Парижа. Тещенька благосклонно принимала духи, даже ими пользовалась. Но, блин, складывалось впечатление, что постоянно бодяжила эти классические ароматы с приторным сладко-цитрусовым духом, который доставала не весть из каких погребов. В общем, в доме пахло неповторимым ароматом тещи, немного сигаретным дымом и еще чем-то непонятным, давно забытым, похожим, вроде как, на запах кирзовых сапог.
Ну, так и есть. В прихожей, перед дверью в холл, первым, что увидел, так это радостное лицо тещи, как обычно в морковной помаде и синих тенях век.
- А-а-а! Вот и зятек! Ну, здравствуй, Коля! Проходи! - сказала она, тут же развернулась и нырнула в дверь кухни.
Присутствие здесь тещи казалось странным, но не до такой степени. Когда уезжал, Светлана еще не совсем выздоровела. Так может быть и сейчас…?
В холле, у камина, в неярком свете бра на краешке желтого кожаного кресла сидела женщина с сумбурной копной рыже-каштановых локонов. Спинка идеально ровная, голова прямо, каменное лицо. Одна рука на колене ладонью вниз. В другой – сигарета, которую изредка подносила ко рту, делая короткие затяжки, после которых, скруглив ярко накрашенные губки, выпускала тонкую струйку дыма. Рядом стоял высокий худощавый молодой брюнет в белой рубашке и галстуке. Самым примечательным в нем был нос. Большой, с горбинкой, словно клюв. Этого-то орла Николай Анатольевич знал хорошо. То Юрий Арнольдович Захарко, юрист компании. В июле прошлого года, его бывшая юрист, Надежда Игоревна, с которой проработал более десяти лет, вдруг, слегла на сохранение. И весьма невовремя. Вот кто бы мог такое ожидать от сорокадвухлетней девицы? Тогда его теща, Виктория Арсентьевна, настоятельно хлопотала пристроить на вакантную должность их дальнего родственника, Юрия, приехавшего из Кисловодска. Светлана также разок просила за эту кандидатуру. Хоть и не был сторонником семейных династий, особенно в своих фирмах, но сдался на уговоры тещи и принял Юрия Арнольдовича на должность юриста группы своих компаний с испытательным сроком. Этот носатый парень с первого взгляда не понравился. Слишком угодлив и слащав. Однако, испытательный срок прошел досрочно. Судебное дело в арбитраже, которое до этого вела Надежда Игоревна и которое, наверное, в силу разыгравшихся гормонов беременной женщины, ею было совершенно провалено, Юрий Арнольдович выиграл блестяще, применив нестандартный подход от обратного. Кроме того, показал себя докой и в таможенных, и в налоговых делах.
Сейчас его подчиненный присутствовал зачем-то здесь, в его доме, рядом с сидящей в кресле курящей женщиной… Стоп…! Вгляделся. Внимательнее.
- Света? – неуверенно спросил, ставя портфель на пол.
Та не удостоила взглядом. Все также сидела, глядя в одну точку.
- Света, что с тобой…?! Ты куришь?! – ошарашено спросил он, наконец, признав свою жену.
Ответа не последовало. Показалось, его не слышали. Собрался обратиться к жене снова, как она ответила вопросом на вопрос, не меняя позы и не глядя на него:
- Спрашиваешь, что со мной…? Нет, это что с тобой?
При этих словах Юрий Арнольдович, стоявший рядом, швырнул на журнальный столик газету.
- Ну что, зятек, наблудился!? А?! – это теща громко подала голос сзади. – Рассказывай!
Николай Анатольевич опешил.
- Виктория Арсентьевна, - растерянно пробормотал, не оборачиваясь, - о чем это вы?
- Сам знаешь, о чем! О похождениях твоих по бабам!
Сердце екнуло. Ему, действительно, было что скрывать. Две недели назад, в далеком северном порту случился грех. Тогда отчалило груженым четвертое судно-лесовоз, а прибытие следующего ожидалось уже завтра. До поздней ночи переваливали лес под погрузку. Проведя на пирсе почти сутки, наконец, решил немного отдохнуть, предварительно приняв душ. Помывшись еле теплой водой, выйдя голым из кабинки с облупленным кафелем, столкнулся с Валюхой-крановщицей, единственной женщиной из вахтавиков. Она, обмотанная полотенцем, также выходила из соседней кабинки. От неожиданности Валюха ойкнула, полотенце слетело… Большая обвислая грудь, выпуклый животик в складках, толстые бедра, разрумянившиеся щечки, кругленькие, покрасневшие от воды глазки с короткими бесцветными ресничками, мокрые сосульки жиденьких волос, прилипшие к щеке, и пухлые алые губы под конопатой пипкой носика. В неярком свете душевой комнаты, в клубах пара она показалась ему богиней, Рембрандтовской Данаей, Девушкой с веслом без своего орудия, в конце концов. А как же иначе? Ведь последний раз видел обнаженную руку женщины выше локтя месяца четыре назад, не говоря уже о декольте и других частях тела. А полностью голой, так вообще месяцев девять тому. Вскипело мгновенно. После секундного замешательства обнял ее. Валюха податливо прильнула в ответ. У нее тоже за пять месяцев вахты никого не было. Через десять минут она, стыдливо прикрываясь, вышла бочком из раздевалки, прихватив в охапку свою одежду. А он, сидя сгорбившись на лавке, с неловкостью косился на нее, зажав обе вытянутые руки между ног. С тех пор они ничем не высказывали и намека на случившееся. Этого внезапного порыва в душевой будто и не было. Как и прежде, здоровались, но при этом отводили глаза, стараясь не встречаться взглядами. Ведь у него дома жена. Да и ее ждал муж, двое детей в двухкомнатной квартирке со свекровью, в пятиэтажном доме, на тихой улице маленького городка. Да, грешок был! Но не такой, чтобы выслушивать подобный тон от тещи!
«Как она об этом узнала?» - мелькнуло в голове, а теща продолжала противным голосом:
- Мы думали, ты в командировке по делам. А оказалось, каких-то тощих сучек охаживал, кобель. Что, на малолеток потянуло?
Назвать Валюху тощей малолеткой, да еще во множественном числе, было никак невозможно. Значит, речь шла не о ней. Тогда, черт возьми, о ком?
- Светочка, бедненькая, здесь как пчелка вкалывает одна! - не унималась теща. - А он в Моте-Карлах деньги со шлюхами просаживает!
У Николая Анатольевича глаза на лоб полезли от удивления.
- Виктория Арсентьевна, - пробормотал он растерянно, уже начиная раздражаться, - что вы несете?! Какие шлюхи?! Какой Монте-Карло?! О чем это вы?!
- Ты, зятек, Ваньку то не валяй! Нам все известно. Вот, в газете про твои подвиги все написано!
Теща подошла к столику, взяла газету и сунула ее ему в руки.
- Люди добрые, посмотрите! Мы отдали за него Светлану, ввели в порядочную семью! Думали, приличный человек, - уже почти плаксиво запричитала теща, - а он…! Вон каким оказался! Вот, читай! Тут все про тебя написано, про твои похождения кобелиные!
Николай Анатольевич недоуменно развернул газету. Большую часть первой страницы занимала цветная фотография. В центре он крупным планом, улыбающийся, в пятнистой майке под камуфляж с надписью «US NEVY». Рядом стоят четыре совсем юные девки в разноцветных вечерних нарядах. Справа, девица в длинном зеленом платье держала его под локоть одной рукой, а другую, с зажатой двумя пальцами стопкой игральных фишек, протянула перед собой. Фотограф поймал ее в момент радостного крика. На блондинке слева короткое, облегающее красное платье. Она двумя руками обнимала его с боку за шею и, вытянувшись, целовала в щеку, согнув ногу в коленке. Ее платье неприлично задралось до середины попы. Две девицы с краев, одна в белом, другая в синем, у обеих очень коротких платьях, стояли, счастливо улыбаясь, поднимая к верху узкие бокалы. Этот девичий цветник и он в центре позировали на фоне ярко освещенного зеленого рулеточного стола, а сверху, в темной глубине кадра, светилась неоном надпись «Casino Monte Carlo».
Действительно, на фотографии был он. Но где это, и что за девицы, никак не мог понять. За всю жизнь два раза бывал в казино и то, не играть, а на деловых встречах. Это было очень давно и без женщин.
Крупный заголовок над фотографией «Блеск и нищета господина Окопова», поразил еще сильнее. Статья большая, на полный разворот следующих двух страниц. Быстро по диагонали пробежал текст, выхватывая самое важное: «Известный в городе предприниматель…; …владелец транспортной компании…; …начал свою карьеру…; …торговец на рынке…; …контрабандно завозил водку…; …мутные воды приватизации…; …при покровительстве чиновников…; …развалил процветающую автобазу…; …прибрал к рукам…; …основал свою компанию…; …нещадно эксплуатировал…; …махинации с налогами…; …контрабанда…; …не желал вкладываться в развитие…; …пагубная страсть…; …всю прибыль спускал в казино…; …довел свои компании…; …последнее время исключительно за счет долгов…; …набрал на три миллиона долларов…; …предпочитал казино Монако или Лазурного берега…; …тратил на девиц и спускал в казино…; …в надежде отыграться…; …фактический банкрот…» В конце статьи стояла фамилия автора: «Аркадий Рагдай».
- Это что за хрень? – спросил пораженный, складывая газету. – Да тут все вранье!
- И это не ты на фотографии с бабами? – спросила теща, с ехидной физиономией заглядывая ему в глаза.
- Я… Но я не знаю откуда это…
- А это, между прочим, документ, - с гаденькой улыбочкой встрял в разговор носатый Юрий.
- Что-о-о! Какой документ?! – сквозь зубы процедил Николай Анатольевич. – Выйди отсюда! Мне надо с женой поговорить.
Его юрист не шелохнулся. Николай Анатольевич стал пунцеветь.
- Пошел вон из моего дома! – рявкнул он.
Тот еще сильнее расплылся в улыбке, а теща со злорадством заявила:
- Это не твой дом, зятек!
- И Светлана Владимировна не ваша жена, - с ухмылкой произнес Юрий Арнольдович, швырнув на стол листок. – Решение суда о расторжении брака.
Николай Анатольевич окончательно рассвирепел. Выставив руки вперед и, прорычав: «Сученыш! Пошел вон отсю…» - ринулся на негодяя с намерением вышвырнуть за дверь. Не успел закончить потому, что «Сученыш» поймал его резким прямым встречным. Колени подогнулись, опрокинулся на спину, ударившись головой о паркет. Во рту появился солоноватый привкус крови и стал отдавать в нос. Оскалив окровавленный рот, Николай Анатольевич перевернулся на живот, стал подниматься в намерении броситься с кулаками на этого носатого гада. Когда вставал, заметил, из кухни выскочил широкоплечий, коренастый человек в кожаной куртке. Не успел выпрямиться, как этот бугай был рядом. Еле уловимое движение сбоку. В мозгу вспышка молнии и… Словно большой шкаф уронили.
Николай Анатольевич не понимал, где он. Стоит или лежит? Сколько сейчас времени? Что с ним случилось? Тишина и только мерзкий писк в ушах. Так пищит в телевизоре, когда все передачи закончились и перерыв до утра. Сквозь этот писк откуда-то издалека доносились голоса:
- Вадя, я же просил, чтоб шкурку не попортить, - говорил один голос.
- Сам-то приложился как! – отвечал другой, более низкий. – Смотри, весь хлебальник в крови.
- Э-э-э! Не удержался. Давно хотел вмазать, - опять первый.
Запиликал телефон. Второй голос ответил:
- Понял. Сейчас, - и через некоторое время позвал: - Виктория Арсентьевна, этот упырь калитку закрыл. Там Вовка. Впустите его, пожалуйста.
- Да-да-да, - послышалось в ответ.
Звон в ушах стал стихать. Вместе с сознанием потихоньку возвращалась способность ориентироваться в пространстве. Он лежал на боку, на своей левой руке, а правая - завалилась за спину. Тупо-пульсирующе саднило под левым глазом и с каждым толчком становилось все больнее. Во рту неприятный солоновато-горький привкус. Провел языком по зубам. В одном месте кончик провалился в пустоту.
- Эвакуатор подожди! Он тебе скоро понадобится, – ответил с раздражением Николай Анатольевич и швырнул на переднее сиденье три пятисотрублевки. – На, вот! Развалюху свою почини!
- Почему это, развалюху? – выгнув бровки спросил шофер обиженным тоном.
- У «Запорожца» подвеска лучше, - ответил и хлопнул дверцей.
Николай Анатольевич вышел из диспетчерской порта, напевая под нос песенку Синатры «Strangers in the night». Особенно ему удавался припев: «Дуби, дубиду, дуби, дубида». Первый из его лесовозов уже подходил к проливу Большой Бельт и уже завтра зайдет в Балтийское море. Его нагоняли еще три таких же. Так что, все прибудут в Калининград не позднее среды, если шторм не помешает. А вот два самых крупных финских лесовоза должны прибыть на рейд Роттердама послезавтра.
«Как я все успел, дуби, дубида, - уже громко, никого не стесняясь, пел он, придумывая свои слова к песне. – А я все успел, дуби, дубида!» Ему оставалось только проверить готовность площадок своего деревообрабатывающего цеха принять груз. Цех находился здесь, неподалеку, минут пятнадцать пешком. Поэтому решил пройтись. Да и машин на этой улице сейчас совсем не было.
Ворота закрыты, сторожа нигде не видно. Ему и не надо его. В щели забора увидел, что указание, которое дал в радиограмме, не выполнено. Территория не расчищена, какие-то два трактора стоят, экскаватор, штабеля кирпичей, бревна в беспорядочной куче, несколько контейнеров с мусором. Однако, эта неприятность ему настроение ничуть не испортила. Только сказал негромко: «Ладно. Завтра эти черти вместо выходного будут у меня здесь шуршать, пока порядок не наведут».
- Простите, - послышалось сзади. – Вы не могли бы меня ссудить некоторой суммой…? Пожалуйста!
Обернулся. Перед ним стоял невысокий мужичок в брезентовом выцветшем плаще, с накинутым от ветра капюшоном, из-за чего его лица не видно. Только красные щеки и обветренные губы. Николай Анатольевич не любил попрошаек. Лишь иногда подавал какой-нибудь немощной бабуле с жалостливым лицом, полагая, что в других случаях человек в состоянии сам себе заработать на пропитание или на что еще.
- Нет, - твердо ответил Николай Анатольевич и отвернулся.
- Ну, пожалуйста! Что вам стоит!
- Работать не пробовал?
- Пробовал, так у меня…
- Попробуй еще раз! – перебил, направляясь к дороге.
- Чтоб и тебе так пробовать, жлоб! – послышался вдогонку злой выкрик.
Реагировать на хамство побирушки счел ниже своего достоинства. Выйдя на обочину, увидел приближающуюся машину, стал голосовать. Эта машина проскочила мимо, а вот следующая остановилась.
- На Курортную, - сказал, заглядывая в открывшееся окно Ауди.
- Сто пятьдесят, - ответил водитель.
- Хорошо, пусть будет. Едем!
Выйдя из машины, перед калиткой дома, Николай Анатольевич зажал между ног портфель и стал рыться в карманах, выискивая ключи. Нащупав нужный, ткнул жало в замок. Однако он был открыт. Значит, его ждали.«Сколько же меня здесь не было? - подумал, запирая за собой калитку. - Последний раз шел к этой калитке из дома шестнадцатого февраля, увязая по колено в снегу. Прошло…? Прошло более восьми месяцев. Почти тридцать семь недель или ровно двести шестьдесят два дня… Стоп! Этот год високосный. Значит, двести шестьдесят три. Светлана тогда только стала отходить от воспаления легких. Да уж, столько пролетело, а как вчера…»
Нажал ручку двери, открыл, и, к своему удивлению, не уловил приятных запахов кухни, которые обычно его встречали после долгих командировок. Вместо пахло… тещей. Его молодящаяся теща, Виктория Арсентьевна, всегда пользовала какие-то невероятные духи с ярко выраженными оттенками цитрусовых, а именно: «Приторного апельсина». Чтобы это как-то исправить, регулярно одаривал ее на праздники дорогущими духами, при чем, не с рынка, а непосредственно из фирменных бутиков Парижа. Тещенька благосклонно принимала духи, даже ими пользовалась. Но, блин, складывалось впечатление, что постоянно бодяжила эти классические ароматы с приторным сладко-цитрусовым духом, который доставала не весть из каких погребов. В общем, в доме пахло неповторимым ароматом тещи, немного сигаретным дымом и еще чем-то непонятным, давно забытым, похожим, вроде как, на запах кирзовых сапог.
Ну, так и есть. В прихожей, перед дверью в холл, первым, что увидел, так это радостное лицо тещи, как обычно в морковной помаде и синих тенях век.
- А-а-а! Вот и зятек! Ну, здравствуй, Коля! Проходи! - сказала она, тут же развернулась и нырнула в дверь кухни.
Присутствие здесь тещи казалось странным, но не до такой степени. Когда уезжал, Светлана еще не совсем выздоровела. Так может быть и сейчас…?
В холле, у камина, в неярком свете бра на краешке желтого кожаного кресла сидела женщина с сумбурной копной рыже-каштановых локонов. Спинка идеально ровная, голова прямо, каменное лицо. Одна рука на колене ладонью вниз. В другой – сигарета, которую изредка подносила ко рту, делая короткие затяжки, после которых, скруглив ярко накрашенные губки, выпускала тонкую струйку дыма. Рядом стоял высокий худощавый молодой брюнет в белой рубашке и галстуке. Самым примечательным в нем был нос. Большой, с горбинкой, словно клюв. Этого-то орла Николай Анатольевич знал хорошо. То Юрий Арнольдович Захарко, юрист компании. В июле прошлого года, его бывшая юрист, Надежда Игоревна, с которой проработал более десяти лет, вдруг, слегла на сохранение. И весьма невовремя. Вот кто бы мог такое ожидать от сорокадвухлетней девицы? Тогда его теща, Виктория Арсентьевна, настоятельно хлопотала пристроить на вакантную должность их дальнего родственника, Юрия, приехавшего из Кисловодска. Светлана также разок просила за эту кандидатуру. Хоть и не был сторонником семейных династий, особенно в своих фирмах, но сдался на уговоры тещи и принял Юрия Арнольдовича на должность юриста группы своих компаний с испытательным сроком. Этот носатый парень с первого взгляда не понравился. Слишком угодлив и слащав. Однако, испытательный срок прошел досрочно. Судебное дело в арбитраже, которое до этого вела Надежда Игоревна и которое, наверное, в силу разыгравшихся гормонов беременной женщины, ею было совершенно провалено, Юрий Арнольдович выиграл блестяще, применив нестандартный подход от обратного. Кроме того, показал себя докой и в таможенных, и в налоговых делах.
Сейчас его подчиненный присутствовал зачем-то здесь, в его доме, рядом с сидящей в кресле курящей женщиной… Стоп…! Вгляделся. Внимательнее.
- Света? – неуверенно спросил, ставя портфель на пол.
Та не удостоила взглядом. Все также сидела, глядя в одну точку.
- Света, что с тобой…?! Ты куришь?! – ошарашено спросил он, наконец, признав свою жену.
Ответа не последовало. Показалось, его не слышали. Собрался обратиться к жене снова, как она ответила вопросом на вопрос, не меняя позы и не глядя на него:
- Спрашиваешь, что со мной…? Нет, это что с тобой?
При этих словах Юрий Арнольдович, стоявший рядом, швырнул на журнальный столик газету.
- Ну что, зятек, наблудился!? А?! – это теща громко подала голос сзади. – Рассказывай!
Николай Анатольевич опешил.
- Виктория Арсентьевна, - растерянно пробормотал, не оборачиваясь, - о чем это вы?
- Сам знаешь, о чем! О похождениях твоих по бабам!
Сердце екнуло. Ему, действительно, было что скрывать. Две недели назад, в далеком северном порту случился грех. Тогда отчалило груженым четвертое судно-лесовоз, а прибытие следующего ожидалось уже завтра. До поздней ночи переваливали лес под погрузку. Проведя на пирсе почти сутки, наконец, решил немного отдохнуть, предварительно приняв душ. Помывшись еле теплой водой, выйдя голым из кабинки с облупленным кафелем, столкнулся с Валюхой-крановщицей, единственной женщиной из вахтавиков. Она, обмотанная полотенцем, также выходила из соседней кабинки. От неожиданности Валюха ойкнула, полотенце слетело… Большая обвислая грудь, выпуклый животик в складках, толстые бедра, разрумянившиеся щечки, кругленькие, покрасневшие от воды глазки с короткими бесцветными ресничками, мокрые сосульки жиденьких волос, прилипшие к щеке, и пухлые алые губы под конопатой пипкой носика. В неярком свете душевой комнаты, в клубах пара она показалась ему богиней, Рембрандтовской Данаей, Девушкой с веслом без своего орудия, в конце концов. А как же иначе? Ведь последний раз видел обнаженную руку женщины выше локтя месяца четыре назад, не говоря уже о декольте и других частях тела. А полностью голой, так вообще месяцев девять тому. Вскипело мгновенно. После секундного замешательства обнял ее. Валюха податливо прильнула в ответ. У нее тоже за пять месяцев вахты никого не было. Через десять минут она, стыдливо прикрываясь, вышла бочком из раздевалки, прихватив в охапку свою одежду. А он, сидя сгорбившись на лавке, с неловкостью косился на нее, зажав обе вытянутые руки между ног. С тех пор они ничем не высказывали и намека на случившееся. Этого внезапного порыва в душевой будто и не было. Как и прежде, здоровались, но при этом отводили глаза, стараясь не встречаться взглядами. Ведь у него дома жена. Да и ее ждал муж, двое детей в двухкомнатной квартирке со свекровью, в пятиэтажном доме, на тихой улице маленького городка. Да, грешок был! Но не такой, чтобы выслушивать подобный тон от тещи!
«Как она об этом узнала?» - мелькнуло в голове, а теща продолжала противным голосом:
- Мы думали, ты в командировке по делам. А оказалось, каких-то тощих сучек охаживал, кобель. Что, на малолеток потянуло?
Назвать Валюху тощей малолеткой, да еще во множественном числе, было никак невозможно. Значит, речь шла не о ней. Тогда, черт возьми, о ком?
- Светочка, бедненькая, здесь как пчелка вкалывает одна! - не унималась теща. - А он в Моте-Карлах деньги со шлюхами просаживает!
У Николая Анатольевича глаза на лоб полезли от удивления.
- Виктория Арсентьевна, - пробормотал он растерянно, уже начиная раздражаться, - что вы несете?! Какие шлюхи?! Какой Монте-Карло?! О чем это вы?!
- Ты, зятек, Ваньку то не валяй! Нам все известно. Вот, в газете про твои подвиги все написано!
Теща подошла к столику, взяла газету и сунула ее ему в руки.
- Люди добрые, посмотрите! Мы отдали за него Светлану, ввели в порядочную семью! Думали, приличный человек, - уже почти плаксиво запричитала теща, - а он…! Вон каким оказался! Вот, читай! Тут все про тебя написано, про твои похождения кобелиные!
Николай Анатольевич недоуменно развернул газету. Большую часть первой страницы занимала цветная фотография. В центре он крупным планом, улыбающийся, в пятнистой майке под камуфляж с надписью «US NEVY». Рядом стоят четыре совсем юные девки в разноцветных вечерних нарядах. Справа, девица в длинном зеленом платье держала его под локоть одной рукой, а другую, с зажатой двумя пальцами стопкой игральных фишек, протянула перед собой. Фотограф поймал ее в момент радостного крика. На блондинке слева короткое, облегающее красное платье. Она двумя руками обнимала его с боку за шею и, вытянувшись, целовала в щеку, согнув ногу в коленке. Ее платье неприлично задралось до середины попы. Две девицы с краев, одна в белом, другая в синем, у обеих очень коротких платьях, стояли, счастливо улыбаясь, поднимая к верху узкие бокалы. Этот девичий цветник и он в центре позировали на фоне ярко освещенного зеленого рулеточного стола, а сверху, в темной глубине кадра, светилась неоном надпись «Casino Monte Carlo».
Действительно, на фотографии был он. Но где это, и что за девицы, никак не мог понять. За всю жизнь два раза бывал в казино и то, не играть, а на деловых встречах. Это было очень давно и без женщин.
Крупный заголовок над фотографией «Блеск и нищета господина Окопова», поразил еще сильнее. Статья большая, на полный разворот следующих двух страниц. Быстро по диагонали пробежал текст, выхватывая самое важное: «Известный в городе предприниматель…; …владелец транспортной компании…; …начал свою карьеру…; …торговец на рынке…; …контрабандно завозил водку…; …мутные воды приватизации…; …при покровительстве чиновников…; …развалил процветающую автобазу…; …прибрал к рукам…; …основал свою компанию…; …нещадно эксплуатировал…; …махинации с налогами…; …контрабанда…; …не желал вкладываться в развитие…; …пагубная страсть…; …всю прибыль спускал в казино…; …довел свои компании…; …последнее время исключительно за счет долгов…; …набрал на три миллиона долларов…; …предпочитал казино Монако или Лазурного берега…; …тратил на девиц и спускал в казино…; …в надежде отыграться…; …фактический банкрот…» В конце статьи стояла фамилия автора: «Аркадий Рагдай».
- Это что за хрень? – спросил пораженный, складывая газету. – Да тут все вранье!
- И это не ты на фотографии с бабами? – спросила теща, с ехидной физиономией заглядывая ему в глаза.
- Я… Но я не знаю откуда это…
- А это, между прочим, документ, - с гаденькой улыбочкой встрял в разговор носатый Юрий.
- Что-о-о! Какой документ?! – сквозь зубы процедил Николай Анатольевич. – Выйди отсюда! Мне надо с женой поговорить.
Его юрист не шелохнулся. Николай Анатольевич стал пунцеветь.
- Пошел вон из моего дома! – рявкнул он.
Тот еще сильнее расплылся в улыбке, а теща со злорадством заявила:
- Это не твой дом, зятек!
- И Светлана Владимировна не ваша жена, - с ухмылкой произнес Юрий Арнольдович, швырнув на стол листок. – Решение суда о расторжении брака.
Николай Анатольевич окончательно рассвирепел. Выставив руки вперед и, прорычав: «Сученыш! Пошел вон отсю…» - ринулся на негодяя с намерением вышвырнуть за дверь. Не успел закончить потому, что «Сученыш» поймал его резким прямым встречным. Колени подогнулись, опрокинулся на спину, ударившись головой о паркет. Во рту появился солоноватый привкус крови и стал отдавать в нос. Оскалив окровавленный рот, Николай Анатольевич перевернулся на живот, стал подниматься в намерении броситься с кулаками на этого носатого гада. Когда вставал, заметил, из кухни выскочил широкоплечий, коренастый человек в кожаной куртке. Не успел выпрямиться, как этот бугай был рядом. Еле уловимое движение сбоку. В мозгу вспышка молнии и… Словно большой шкаф уронили.
Николай Анатольевич не понимал, где он. Стоит или лежит? Сколько сейчас времени? Что с ним случилось? Тишина и только мерзкий писк в ушах. Так пищит в телевизоре, когда все передачи закончились и перерыв до утра. Сквозь этот писк откуда-то издалека доносились голоса:
- Вадя, я же просил, чтоб шкурку не попортить, - говорил один голос.
- Сам-то приложился как! – отвечал другой, более низкий. – Смотри, весь хлебальник в крови.
- Э-э-э! Не удержался. Давно хотел вмазать, - опять первый.
Запиликал телефон. Второй голос ответил:
- Понял. Сейчас, - и через некоторое время позвал: - Виктория Арсентьевна, этот упырь калитку закрыл. Там Вовка. Впустите его, пожалуйста.
- Да-да-да, - послышалось в ответ.
Звон в ушах стал стихать. Вместе с сознанием потихоньку возвращалась способность ориентироваться в пространстве. Он лежал на боку, на своей левой руке, а правая - завалилась за спину. Тупо-пульсирующе саднило под левым глазом и с каждым толчком становилось все больнее. Во рту неприятный солоновато-горький привкус. Провел языком по зубам. В одном месте кончик провалился в пустоту.
