Одновременно с этим, у Стёпки в глазах поднастроилась резкость, и он отметил, что на пути перед ним находится не просто «не Филька», но и вообще никто другой из знакомых. А на самом деле, напротив него стоит о-очень крупный зверь с большой широкой грудью, крепкими лапами, густой богатой шерстью и пышным хвостом. А главное, с такой огромной пастью!..
Стёпка побледнел, чувствуя, как мгновенно трезвеет. Благодаря чему, он осознал, что сам стоит на четвереньках перед неестественно огромадным…
«Во-о-ооолк! – заорал, почти взвизгивая, Стёпка, мгновенно вскакивая на ноги, и бросаясь наутёк. – Во-о-о-о-ооолк!», – огласило лес так истерично и громко, что Серый суматошно подпрыгнул и стремглав дал дёру, забыв одновременно про «своих» тетеревов и про то, что совсем недавно он хотел «степенных переговоров» с этим Дурнопахнущим.
Где-то там, в лесу, с переливами голосил Стёпка, удаляясь в чащу. А сам Серый огромными размашистыми скачками мчал вперёд, перепрыгивая кусты и овраги. Вот он, сам того не заметив, выскочил на край леса, на котором притаился домик, огороженный сплошь дырявым тыном.
«Во-о-ооолк!», – внезапно раздалось громко откуда-то, казалось, совсем рядом. И Серый, поддавшись панике, не разбирая, юркнул между двумя раздавшимися брёвнами во двор, который из-за большого количества дыр в заборе, вовсе не казался ловушкой. Во дворе было чересчур просторно, и Серый, в поисках места поукромней, увидел приоткрытую в доме дверь с занавешенным от насекомых тюлем проёмом.
Недолго думая, волк, плотно прижав уши и припав к земле, крадучись, тенью скользнул в проём двери.
* * *
Глашечка шла самой короткой дорогой к дому бабушки. Дорога была интересной, полная неожиданностей и приключений. Про встречу с волком Глафира уже и думать забыла.
Вместо этого она успела найти большущий муравейник, в котором суетились муравьи. Они торопились вытащить свои куколки наружу, чтобы прогреть их под лучами солнца. Завидев муравейник, Глашка издала восторженный визг и бросилась «помогать». Спеша облегчить транспортировку личинок к свету, она «аккуратно» разрыла муравейник, обнажая его нутро и кладовые с куколками сразу же для доступа к солнечным лучам. Довольная выполненным делом, Глафира с негодованием отметила, что неблагодарные тупые мураши одарили её десятком «пребольнючих» незаслуженных укусов. Глашка посчитала себя выше того, чтобы считаться «с дураками», и с гордым осознанием выполненного долга удалилась.
За время путешествия Глафира успела слазить на дерево – посмотреть, умеют ли уже летать птенцы у дрозда. Те ещё не знали, и как раз пытались это выяснить, столпившись на ветке, не решаясь начать свой первый прыжок в неизвестность, несмотря на настойчивые призывы родителей. Но при внезапном появлении Глашки на том же самом этаже их многоветвистого дома, все начинающие спортсмены как один попрыгали вниз, и, плавно планируя и маша своими неокрепшими крыльями, как на парашютах, спустились в траву. После чего Глашка какое-то время ещё пыталась поймать их в густой траве, чтобы убедиться, что все они целы и невредимы. Но эта её попытка не увенчалась успехом. Всё десантировавшееся потомство дрозда благополучно схоронилось в траве, где их тут же принялись обхаживать и откармливать сердобольные родители, чтобы птенцы смогли побыстрее окрепнуть и увереннее подняться на крыло.
Потом Глашка набрала земляники, попыталась накормить ею кузнечиков, которых так же наловила в высокой траве; сплела венок из цветов и натянула его на ежа, чтобы у него поднялось настроение, и он не был таким букой, свернувшимся в колючий клубок; надула соломинкой до чудовищных размеров лягушку, чтобы её не смог проглотить тишком подкрадывающийся, притаившийся невдалеке уж; и в довершение подралась с барсуком, который не хотел пускать Глашку в нору, посмотреть своё жилище.
Опосля таких насыщенных событий, Глафира, сама не заметив как, очутилась у домика лесника.
Она с сожалением обратила внимание, что у бабушки перед дверью отсутствует верёвочка, за которую можно «потянуть» так, что «дверь и откроется». К тому же дверь и так оказалась открытой, и только тонкий тюль покачивался на ветру.
Глафира постучала по косяку кулаком, стоя на пороге.
– Бабушка! Это я, твоя Красная Шапочка… вернее, Плащик, – прокричала она в проём двери. – Пришла и принесла пирожки и горш… и свои вещи.
Она услышала, как внутри дома раздалась какая-то паническая возня и грохот. Затем звуки со звоном падающих и бьющихся предметов, очевидно, посуды.
«Ох ты, – оторопела Глафира. – Волк, всё-таки, успел добраться сюда первым, – Глаша даже не ожидала, насколько точно она угадала в этом своим предположением. – И, значит, уже сожрал мою бабушку».
Но предаваться горю было некогда. Глашечка была мужественной боевой девчонкой. К тому же, она прекрасно знала сказку от корки до корки и помнила, что в данной ситуации ей помогут добрые охотники или дровосеки. Надо только вовремя вскрыть волку брюхо и выпустить бабушку.
Глашка набрала в лёгкие воздуху и переступила порог дома, держа на взводе свою рогатку.
* * *
В доме у бабушки царил жуткий кавардак. Чувствовалось, что волк поработал тут на славу. Бабушка явно отчаянно сопротивлялось: везде были следы разбитой посуды, опрокинутой мебели. И на кухне, где стоял и ещё парил, судя по запаху, вкусный борщ, на полу валялись осколки, сломанный табурет, и на пути к спальне, была опрокинута мебель: стулья, тумбочка.
Глафира осторожно, холодея от страха внутри, заглянула в спальню. Тут тоже валялись на полу осколки чего-то, кажется, вазы с цветами и ещё какой-то посуды. Как будто кто-то ломился по дому слепой, наощупь. И так же лежала на боку опрокинутая тумбочка у кровати бабушки. Зато на самой кровати. О, ужас!.. Глафира, опустила рогатку и на глаза у неё навернулись слёзы… В кровати вместо бабушки лежало нечто. Самый страшный финал сказки оживал у девочки на глазах.
По виду это, действительно, была старая женщина, напоминающая бабушку Глофы. Но боже! Лицо её было красное, раздутое… с какими-то жуткими отёками вокруг глаз. Последние превратились в узкие щёлочки. И что это были за глаза… Они были красные, нечеловеческие и слезящиеся. Волк-оборотень уже успел натянуть на себя личину любимой, безвинно проглоченной бабушки Глашки и теперь, лёжа в кровати старушки, затаившись, поджидал её маленькую сладкую внучку в свои сети.
Сказка известна всем. Она приятна и интересна, когда её читаешь или слушаешь, лёжа в тёплой постели. Но кто бы знал, что изнутри она так ужасна и страшна. Стать участником этого действа – самый жуткий ночной кошмар, который можно было бы себе представить. И Глашка уже не хотела быть внутри сказки. Нет. Ну, пусть. Зная, обречённо, неотвратимость сюжета, Глашка, всхлипнув, сглотнула, и, поборов горечь в душе, подошла к кровати бабушки-оборотня.
Последний в кровати, скосил глаза на подошедшую добычу, и, чтобы не спугнуть её, для правдоподобности простонал.
– Здравствуй…-те…, бабушка…, – выдавила из себя Глафира, стараясь не смотреть в омерзительно заплывшее лицо оборотня, так напоминающее лицо некогда родной бабушки.
– Ооо…, привет, внуча, – прохрипел оборотень сиплым, низким голосом, который он не успел настроить под бабушкин.
– Скажи, бабушка, а отчего у тебя такие большие уши? – начиная плакать, проговорила Глафира.
– Уши? Я суп варила, – невпопад и, явно, плохо зная сказку, прохрипел оборотень.
– А-а-а… Скажи, бабушка, отчего у тебя такие… большие и красные глаза? – бросив взгляд на лицо оборотня, сквозь слёзы всклипнула Глафира.
– Говорю же, суп варила, полезла перец доставать…, – оборотень никак не попадал в сюжет. Оно и понятно – когда ему, нечисти поганой, книжки-то умные в лесу читать.
– Скажи, бабушка, а почему у тебя такие большие и распухшие руки… лапы… – заревела Глашка, которой было до слёз жалко бабушку.
Тут уж оборотень напугался не на шутку. Он приподнялся на локте с трудом, очевидно, ещё не переварив бабушку до конца, и, явно изображая заботу в голосе, перепуганно просипел: – Да что случилось, Глаша? Ты, никак, плачешь? Я почти тебя не вижу, но слышу, что ревёшь? Ты как здесь оказалась? С Анной всё хорошо?!
При напоминаниях о матери, Глашке совсем стало горько, и она заревела белугой в полный голос.
И вдруг…
– Кто ревёт?! Где плачет ребёнок?! – послышался мужской голос у входной двери.
Это было, как гром среди ясного неба.
Глашка от неожиданности перестала плакать и, размазывая кулачком слёзы по щекам, бросилась к выходу. В проёме двери стояло двое мужчин в брезентовой одежде. Один встревоженно держал в руках оружие, похожее на ружьё. «Охотники!», – догадалась Глашка, радостно бросаясь к ним и обнимая за штанину того, что был спереди с оружием в руках. Тот опешил.
– Спасите! – взахлёб принялась взывать Глашка, тряся охотника за штанину. – Там волк! Он съел мою бабушку! Помогите!
Оба мужчины недоумённо переглянулись. Один поменьше, тот, что спереди, с оружием наперевес, удивлённо толкнул локтём в живот второго, стоящего на пороге - крупного бородатого в чёрной куртке, и взглядом показал на Глафиру, которая всё ещё трясла за штанину охотника. Тут второй охотник, оглядев Глашку с ног до головы, и, заметив на ней красный плащик, кажется, о чём-то догадавшись, облегчённо вздохнул.
– А-а-а! Красная Шапочка?! – спросил он, ткнув в Глашку пальцем.
Та, обрадовавшись, что охотники, наконец, поняли и взяли верную сюжетную линию, радостно закивала головой.
– Так у вас тут игра в Красную Ша-апочку?! – ухватился за вполне объясняющую догадку первый, вооружённый охотник.
Глашка закивала ещё чаще, стараясь пропустить мимо ушей слово «игра». Какая уж тут игра? – жуть жутчайшая.
– Так, ну ладно, – сказал первый охотник, отстраняя Глашечку от своих штанов и перекидывая обрез двустволки на плечо. – Где волк? Веди, показывай.
Глафира радостно показала на спальню бабушки.
– Понятно, – сказал бородатый в чёрной куртке. И оба охотника пошли в спальню к оборотню.
– Однако ж, как вы натурально играете, – заметил первый охотник, отодвигая сапогом с пути опрокинутый стул и переступая через осколки посуды.
Оба вошли в спальню, и Глашка протиснулась вслед за ними.
На кровати тяжело сидел оборотень-бабушка, спустив ноги вниз, который решил-таки встать, чтобы посмотреть, что же там происходит, и что случилось с внучкой.
Увидев двух вооружённых охотников, оборотень испугался.
– Вы кто такие? Вам что здесь нужно?! – воскликнул он. – Где моя внучка?
– Боже, ну и рожа! – поморщился бородатый, взглянув на лицо оборотня.
– Мадам, не беспокойтесь, – объявил первый охотник, беря оборотня на прицел своего обреза. – Не делайте резких движений, и никто не пострадает.
– В доме ещё есть кто? – спросил бородатый, поворачиваясь к Глашке.
– Не-ет! – воскликнула Глафира обрадованно. – Только вы не прострелите его – в животе моя бабушка. Достаньте её оттуда!
Бородатый опять поморщился.
– Так, девочка. Иди, погуляй. Мы тут сами уже, – ответил он.
– Ребёнка не троньте, – просипел волк-оборотень, поднимая руки. – Чего вы хотите?
– Нам нужно оружие. У вас ведь дома есть охотничье, верно? – спросил тот, что с обрезом, качнув стволом в сторону оборотня.
Оборотень замотал головой.
– Оружия нет. Как муж умер, приехали из органов, всё описали и забрали, – ответила бабушка-оборотень.
Глашка смотрела на всех троих и не могла понять, почему они нарушают сюжет сказки, и, в страхе волнуясь, не забудут ли они за всем этим спасти её бабушку.
– Ценные вещи, драгоценности? – спросил первый. А бородатый, развернувшись, пошёл ходить по комнатам. Там он открывал шкафы, шкафчики, осматривал мебель. Всё, что находил внутри, он выбрасывал на середину комнаты.
– Мозя, она врёт! У неё тут ружьё с патронташем в чулане в углу, крикнул бородатый откуда-то из глубины дома.
– Вот видите, мадам. Вы страдаете забывчивостью, – добродушно сказал первый с обрезом. – Не в ваших интересах так себя вести. Тем более, рядом бегает девочка. Мы же не хотим, чтобы кто-то пострадал.
– Драгоценности в шкатулке под секретерем, – поспешно просипел оборотень-старушка и поморщился, как будто от боли. – Только девочку отпустите. Она же маленькая. Ничего всё равно не понимает.
– Извините, пока не можем. Вдруг приведёт кого… Да и вы будете с ней посговорчивей.
Глашка ничего не понимала. Она растерянно ходила по комнатам вслед за бородатым и смотрела, что он делает. Её представления об охотниках резко менялись.
По виду эти охотники вели себя неправильно. Как-то не укладываясь в её представления о добрых спасителях.
И почему оборотень всё время твердит про то, чтобы они не трогали её, Глашку?
Глафирина начавшаяся радость от появления охотников сменилась новыми тревогами.
Вот вооружённый обрезом охотник притащил из секретера шкатулку и после того, как не смог открыть, расколотил её об угол стола. Собрав вывалившиеся оттуда драгоценности и запихнув их в карман штанов, Мозя принялся осматривать печь. Из комнат вернулся бородатый. Он вооружился охотничьим карабином и опоясался патронташем. В руках он пересчитывал откуда-то добытые деньги.
– Не густо, – проворчал он. – Драгоценности нашёл?
– Да, – первый охотник похлопал по карману своих штанов. – Там тоже не ахти. Вот, смотри. Всегда прячут под печкой.
И он откинул в сторону мешок, который раскрылся, и из него вывалилось несколько ровных пачек денежных купюр.
– Неплохая заначка. На что собирала, бабуля? – собирая пачки, спросил бородатый появившуюся в проёме двери фигуру обортня-бабушки, с трудом переступавшую на неуверенных ногах. Пачек оказалось шесть штук.
– Осталось от мужа, – прохрипела «бабуля». – Девочку отпустите.
– Не можем, – с пониманием в голосе сказал Мозя. – Вы нас обе видели. Дуст, ты бы купюры в пакет завернул, чтобы не намокли.
– Да, я видел тут где-то, – ответил Дуст и вышел в кухню. Вернулся он с увесистым пакетом и уложил его в откуда-то раздобытый рюкзак. В рюкзаке Глашка заметила продукты и хлеб, завёрнутый в бабушкин рушник.
– Давай ты, – велел Мозя, кивнув в сторону бабушки-оборотня.
– Я бабку, а девчонку ты, – ответил Дуст, доставая откуда-то большой охотничий нож. – Детского визга не выношу.
– Неженка, – проворчал Мозя.
Дуст, сжимая нож в опущенной и отведённой для замаха руке, подошёл к заколдованной бабушке.
– Не трогайте девочку! Глаша, беги! – переходя на высокий хриплый визг, закричала бабушка.
– Дядя Дуст, – внезапно и неожиданно для всех раздался звонкий детский голос, так непривычно звучащий здесь в такой момент.
Оба псевдо-охотника с удивлением посмотрели на Глашку. И как только Дуст развернулся, звонко хлопнула резинка, и почти в тот же момент гладкий увесистый кругляш с хрустом вонзился прямо между глаз Дуста. От удара голова того дёрнулась назад, и он плашмя с грохотом рухнул на спину бездыханным.
Мозя ошарашенными глазами перевёл взгляд с тела Дуста на Глафиру. Девочка стояла, расставив для устойчивости ноги с рогаткой в руке, и уже доставала из мешочка новый камень.
– Ах ты, зарррраза! – с рыком вскричал Мозя, вытаскивая обрез из-за пояса и направляясь к Глашке…
Но тут что-то произошло.
В воздухе промелькнуло огромное серое тело, которое сбило с ног Мозю, отчего тот брякнулся об пол, и обрез отлетел далеко в сторону.
Стёпка побледнел, чувствуя, как мгновенно трезвеет. Благодаря чему, он осознал, что сам стоит на четвереньках перед неестественно огромадным…
«Во-о-ооолк! – заорал, почти взвизгивая, Стёпка, мгновенно вскакивая на ноги, и бросаясь наутёк. – Во-о-о-о-ооолк!», – огласило лес так истерично и громко, что Серый суматошно подпрыгнул и стремглав дал дёру, забыв одновременно про «своих» тетеревов и про то, что совсем недавно он хотел «степенных переговоров» с этим Дурнопахнущим.
Где-то там, в лесу, с переливами голосил Стёпка, удаляясь в чащу. А сам Серый огромными размашистыми скачками мчал вперёд, перепрыгивая кусты и овраги. Вот он, сам того не заметив, выскочил на край леса, на котором притаился домик, огороженный сплошь дырявым тыном.
«Во-о-ооолк!», – внезапно раздалось громко откуда-то, казалось, совсем рядом. И Серый, поддавшись панике, не разбирая, юркнул между двумя раздавшимися брёвнами во двор, который из-за большого количества дыр в заборе, вовсе не казался ловушкой. Во дворе было чересчур просторно, и Серый, в поисках места поукромней, увидел приоткрытую в доме дверь с занавешенным от насекомых тюлем проёмом.
Недолго думая, волк, плотно прижав уши и припав к земле, крадучись, тенью скользнул в проём двери.
* * *
Глашечка шла самой короткой дорогой к дому бабушки. Дорога была интересной, полная неожиданностей и приключений. Про встречу с волком Глафира уже и думать забыла.
Вместо этого она успела найти большущий муравейник, в котором суетились муравьи. Они торопились вытащить свои куколки наружу, чтобы прогреть их под лучами солнца. Завидев муравейник, Глашка издала восторженный визг и бросилась «помогать». Спеша облегчить транспортировку личинок к свету, она «аккуратно» разрыла муравейник, обнажая его нутро и кладовые с куколками сразу же для доступа к солнечным лучам. Довольная выполненным делом, Глафира с негодованием отметила, что неблагодарные тупые мураши одарили её десятком «пребольнючих» незаслуженных укусов. Глашка посчитала себя выше того, чтобы считаться «с дураками», и с гордым осознанием выполненного долга удалилась.
За время путешествия Глафира успела слазить на дерево – посмотреть, умеют ли уже летать птенцы у дрозда. Те ещё не знали, и как раз пытались это выяснить, столпившись на ветке, не решаясь начать свой первый прыжок в неизвестность, несмотря на настойчивые призывы родителей. Но при внезапном появлении Глашки на том же самом этаже их многоветвистого дома, все начинающие спортсмены как один попрыгали вниз, и, плавно планируя и маша своими неокрепшими крыльями, как на парашютах, спустились в траву. После чего Глашка какое-то время ещё пыталась поймать их в густой траве, чтобы убедиться, что все они целы и невредимы. Но эта её попытка не увенчалась успехом. Всё десантировавшееся потомство дрозда благополучно схоронилось в траве, где их тут же принялись обхаживать и откармливать сердобольные родители, чтобы птенцы смогли побыстрее окрепнуть и увереннее подняться на крыло.
Потом Глашка набрала земляники, попыталась накормить ею кузнечиков, которых так же наловила в высокой траве; сплела венок из цветов и натянула его на ежа, чтобы у него поднялось настроение, и он не был таким букой, свернувшимся в колючий клубок; надула соломинкой до чудовищных размеров лягушку, чтобы её не смог проглотить тишком подкрадывающийся, притаившийся невдалеке уж; и в довершение подралась с барсуком, который не хотел пускать Глашку в нору, посмотреть своё жилище.
Опосля таких насыщенных событий, Глафира, сама не заметив как, очутилась у домика лесника.
Она с сожалением обратила внимание, что у бабушки перед дверью отсутствует верёвочка, за которую можно «потянуть» так, что «дверь и откроется». К тому же дверь и так оказалась открытой, и только тонкий тюль покачивался на ветру.
Глафира постучала по косяку кулаком, стоя на пороге.
– Бабушка! Это я, твоя Красная Шапочка… вернее, Плащик, – прокричала она в проём двери. – Пришла и принесла пирожки и горш… и свои вещи.
Она услышала, как внутри дома раздалась какая-то паническая возня и грохот. Затем звуки со звоном падающих и бьющихся предметов, очевидно, посуды.
«Ох ты, – оторопела Глафира. – Волк, всё-таки, успел добраться сюда первым, – Глаша даже не ожидала, насколько точно она угадала в этом своим предположением. – И, значит, уже сожрал мою бабушку».
Но предаваться горю было некогда. Глашечка была мужественной боевой девчонкой. К тому же, она прекрасно знала сказку от корки до корки и помнила, что в данной ситуации ей помогут добрые охотники или дровосеки. Надо только вовремя вскрыть волку брюхо и выпустить бабушку.
Глашка набрала в лёгкие воздуху и переступила порог дома, держа на взводе свою рогатку.
* * *
В доме у бабушки царил жуткий кавардак. Чувствовалось, что волк поработал тут на славу. Бабушка явно отчаянно сопротивлялось: везде были следы разбитой посуды, опрокинутой мебели. И на кухне, где стоял и ещё парил, судя по запаху, вкусный борщ, на полу валялись осколки, сломанный табурет, и на пути к спальне, была опрокинута мебель: стулья, тумбочка.
Глафира осторожно, холодея от страха внутри, заглянула в спальню. Тут тоже валялись на полу осколки чего-то, кажется, вазы с цветами и ещё какой-то посуды. Как будто кто-то ломился по дому слепой, наощупь. И так же лежала на боку опрокинутая тумбочка у кровати бабушки. Зато на самой кровати. О, ужас!.. Глафира, опустила рогатку и на глаза у неё навернулись слёзы… В кровати вместо бабушки лежало нечто. Самый страшный финал сказки оживал у девочки на глазах.
По виду это, действительно, была старая женщина, напоминающая бабушку Глофы. Но боже! Лицо её было красное, раздутое… с какими-то жуткими отёками вокруг глаз. Последние превратились в узкие щёлочки. И что это были за глаза… Они были красные, нечеловеческие и слезящиеся. Волк-оборотень уже успел натянуть на себя личину любимой, безвинно проглоченной бабушки Глашки и теперь, лёжа в кровати старушки, затаившись, поджидал её маленькую сладкую внучку в свои сети.
Сказка известна всем. Она приятна и интересна, когда её читаешь или слушаешь, лёжа в тёплой постели. Но кто бы знал, что изнутри она так ужасна и страшна. Стать участником этого действа – самый жуткий ночной кошмар, который можно было бы себе представить. И Глашка уже не хотела быть внутри сказки. Нет. Ну, пусть. Зная, обречённо, неотвратимость сюжета, Глашка, всхлипнув, сглотнула, и, поборов горечь в душе, подошла к кровати бабушки-оборотня.
Последний в кровати, скосил глаза на подошедшую добычу, и, чтобы не спугнуть её, для правдоподобности простонал.
– Здравствуй…-те…, бабушка…, – выдавила из себя Глафира, стараясь не смотреть в омерзительно заплывшее лицо оборотня, так напоминающее лицо некогда родной бабушки.
– Ооо…, привет, внуча, – прохрипел оборотень сиплым, низким голосом, который он не успел настроить под бабушкин.
– Скажи, бабушка, а отчего у тебя такие большие уши? – начиная плакать, проговорила Глафира.
– Уши? Я суп варила, – невпопад и, явно, плохо зная сказку, прохрипел оборотень.
– А-а-а… Скажи, бабушка, отчего у тебя такие… большие и красные глаза? – бросив взгляд на лицо оборотня, сквозь слёзы всклипнула Глафира.
– Говорю же, суп варила, полезла перец доставать…, – оборотень никак не попадал в сюжет. Оно и понятно – когда ему, нечисти поганой, книжки-то умные в лесу читать.
– Скажи, бабушка, а почему у тебя такие большие и распухшие руки… лапы… – заревела Глашка, которой было до слёз жалко бабушку.
Тут уж оборотень напугался не на шутку. Он приподнялся на локте с трудом, очевидно, ещё не переварив бабушку до конца, и, явно изображая заботу в голосе, перепуганно просипел: – Да что случилось, Глаша? Ты, никак, плачешь? Я почти тебя не вижу, но слышу, что ревёшь? Ты как здесь оказалась? С Анной всё хорошо?!
При напоминаниях о матери, Глашке совсем стало горько, и она заревела белугой в полный голос.
И вдруг…
– Кто ревёт?! Где плачет ребёнок?! – послышался мужской голос у входной двери.
Это было, как гром среди ясного неба.
Глашка от неожиданности перестала плакать и, размазывая кулачком слёзы по щекам, бросилась к выходу. В проёме двери стояло двое мужчин в брезентовой одежде. Один встревоженно держал в руках оружие, похожее на ружьё. «Охотники!», – догадалась Глашка, радостно бросаясь к ним и обнимая за штанину того, что был спереди с оружием в руках. Тот опешил.
– Спасите! – взахлёб принялась взывать Глашка, тряся охотника за штанину. – Там волк! Он съел мою бабушку! Помогите!
Оба мужчины недоумённо переглянулись. Один поменьше, тот, что спереди, с оружием наперевес, удивлённо толкнул локтём в живот второго, стоящего на пороге - крупного бородатого в чёрной куртке, и взглядом показал на Глафиру, которая всё ещё трясла за штанину охотника. Тут второй охотник, оглядев Глашку с ног до головы, и, заметив на ней красный плащик, кажется, о чём-то догадавшись, облегчённо вздохнул.
– А-а-а! Красная Шапочка?! – спросил он, ткнув в Глашку пальцем.
Та, обрадовавшись, что охотники, наконец, поняли и взяли верную сюжетную линию, радостно закивала головой.
– Так у вас тут игра в Красную Ша-апочку?! – ухватился за вполне объясняющую догадку первый, вооружённый охотник.
Глашка закивала ещё чаще, стараясь пропустить мимо ушей слово «игра». Какая уж тут игра? – жуть жутчайшая.
– Так, ну ладно, – сказал первый охотник, отстраняя Глашечку от своих штанов и перекидывая обрез двустволки на плечо. – Где волк? Веди, показывай.
Глафира радостно показала на спальню бабушки.
– Понятно, – сказал бородатый в чёрной куртке. И оба охотника пошли в спальню к оборотню.
– Однако ж, как вы натурально играете, – заметил первый охотник, отодвигая сапогом с пути опрокинутый стул и переступая через осколки посуды.
Оба вошли в спальню, и Глашка протиснулась вслед за ними.
На кровати тяжело сидел оборотень-бабушка, спустив ноги вниз, который решил-таки встать, чтобы посмотреть, что же там происходит, и что случилось с внучкой.
Увидев двух вооружённых охотников, оборотень испугался.
– Вы кто такие? Вам что здесь нужно?! – воскликнул он. – Где моя внучка?
– Боже, ну и рожа! – поморщился бородатый, взглянув на лицо оборотня.
– Мадам, не беспокойтесь, – объявил первый охотник, беря оборотня на прицел своего обреза. – Не делайте резких движений, и никто не пострадает.
– В доме ещё есть кто? – спросил бородатый, поворачиваясь к Глашке.
– Не-ет! – воскликнула Глафира обрадованно. – Только вы не прострелите его – в животе моя бабушка. Достаньте её оттуда!
Бородатый опять поморщился.
– Так, девочка. Иди, погуляй. Мы тут сами уже, – ответил он.
– Ребёнка не троньте, – просипел волк-оборотень, поднимая руки. – Чего вы хотите?
– Нам нужно оружие. У вас ведь дома есть охотничье, верно? – спросил тот, что с обрезом, качнув стволом в сторону оборотня.
Оборотень замотал головой.
– Оружия нет. Как муж умер, приехали из органов, всё описали и забрали, – ответила бабушка-оборотень.
Глашка смотрела на всех троих и не могла понять, почему они нарушают сюжет сказки, и, в страхе волнуясь, не забудут ли они за всем этим спасти её бабушку.
– Ценные вещи, драгоценности? – спросил первый. А бородатый, развернувшись, пошёл ходить по комнатам. Там он открывал шкафы, шкафчики, осматривал мебель. Всё, что находил внутри, он выбрасывал на середину комнаты.
– Мозя, она врёт! У неё тут ружьё с патронташем в чулане в углу, крикнул бородатый откуда-то из глубины дома.
– Вот видите, мадам. Вы страдаете забывчивостью, – добродушно сказал первый с обрезом. – Не в ваших интересах так себя вести. Тем более, рядом бегает девочка. Мы же не хотим, чтобы кто-то пострадал.
– Драгоценности в шкатулке под секретерем, – поспешно просипел оборотень-старушка и поморщился, как будто от боли. – Только девочку отпустите. Она же маленькая. Ничего всё равно не понимает.
– Извините, пока не можем. Вдруг приведёт кого… Да и вы будете с ней посговорчивей.
Глашка ничего не понимала. Она растерянно ходила по комнатам вслед за бородатым и смотрела, что он делает. Её представления об охотниках резко менялись.
По виду эти охотники вели себя неправильно. Как-то не укладываясь в её представления о добрых спасителях.
И почему оборотень всё время твердит про то, чтобы они не трогали её, Глашку?
Глафирина начавшаяся радость от появления охотников сменилась новыми тревогами.
Вот вооружённый обрезом охотник притащил из секретера шкатулку и после того, как не смог открыть, расколотил её об угол стола. Собрав вывалившиеся оттуда драгоценности и запихнув их в карман штанов, Мозя принялся осматривать печь. Из комнат вернулся бородатый. Он вооружился охотничьим карабином и опоясался патронташем. В руках он пересчитывал откуда-то добытые деньги.
– Не густо, – проворчал он. – Драгоценности нашёл?
– Да, – первый охотник похлопал по карману своих штанов. – Там тоже не ахти. Вот, смотри. Всегда прячут под печкой.
И он откинул в сторону мешок, который раскрылся, и из него вывалилось несколько ровных пачек денежных купюр.
– Неплохая заначка. На что собирала, бабуля? – собирая пачки, спросил бородатый появившуюся в проёме двери фигуру обортня-бабушки, с трудом переступавшую на неуверенных ногах. Пачек оказалось шесть штук.
– Осталось от мужа, – прохрипела «бабуля». – Девочку отпустите.
– Не можем, – с пониманием в голосе сказал Мозя. – Вы нас обе видели. Дуст, ты бы купюры в пакет завернул, чтобы не намокли.
– Да, я видел тут где-то, – ответил Дуст и вышел в кухню. Вернулся он с увесистым пакетом и уложил его в откуда-то раздобытый рюкзак. В рюкзаке Глашка заметила продукты и хлеб, завёрнутый в бабушкин рушник.
– Давай ты, – велел Мозя, кивнув в сторону бабушки-оборотня.
– Я бабку, а девчонку ты, – ответил Дуст, доставая откуда-то большой охотничий нож. – Детского визга не выношу.
– Неженка, – проворчал Мозя.
Дуст, сжимая нож в опущенной и отведённой для замаха руке, подошёл к заколдованной бабушке.
– Не трогайте девочку! Глаша, беги! – переходя на высокий хриплый визг, закричала бабушка.
– Дядя Дуст, – внезапно и неожиданно для всех раздался звонкий детский голос, так непривычно звучащий здесь в такой момент.
Оба псевдо-охотника с удивлением посмотрели на Глашку. И как только Дуст развернулся, звонко хлопнула резинка, и почти в тот же момент гладкий увесистый кругляш с хрустом вонзился прямо между глаз Дуста. От удара голова того дёрнулась назад, и он плашмя с грохотом рухнул на спину бездыханным.
Мозя ошарашенными глазами перевёл взгляд с тела Дуста на Глафиру. Девочка стояла, расставив для устойчивости ноги с рогаткой в руке, и уже доставала из мешочка новый камень.
– Ах ты, зарррраза! – с рыком вскричал Мозя, вытаскивая обрез из-за пояса и направляясь к Глашке…
Но тут что-то произошло.
В воздухе промелькнуло огромное серое тело, которое сбило с ног Мозю, отчего тот брякнулся об пол, и обрез отлетел далеко в сторону.
