Ветер, властвующий на плато, гнал волны по этому морю сухих трав, рвал осенние листья с редкой кустарниковой поросли. А по небу от края до края горизонта неслись, клубясь, чёрно-серые низкие тучи.
Леонид спешился на подъёме дороги. Она же вилась дальше вверх, на холм, который, как угадывалось, обрывался своей дальней частью в расселину. Уже там внизу шумела, очевидно, какая-то бурная горная речушка.
Взгляд путника был устремлён на вершину холма, где ещё более уродливым пятном на этом мрачном пейзаже властвовал над всей округой полуразвалившийся остов башни, напоминающей разрушенный клык какого-то первозданного чудовища.
Конь с фырканьем встряхнул головой, захлопав по ветру ушами, и зазвенел прикрученной к седлу тяжёлой амуницией.
Это вывело Леонида из оцепенения.
Он ещё раз въедливо изучающе окинул взором местность. Успокаивающе потрепал коня по шее и, потянув скакуна за собой, стал подниматься в гору к форту.
Башня была построена около двух веков назад. Сведения об этом сохранились пространные и разнились от исторических фактов до вымышленных легенд.
Не то Король Крех III, после четырёх лет изнурительной, но вполне успешной войны с Арундом, дойдя до сих земель, решил поставить в своих продвижениях на запад существенную завершающую точку, обозначив вновь очерченные границы пограничным замком-башней…
Не то, мятежный Барон Дундурон кор Веррел, отступая от объединённых сил баронов севера, был загнан в эту глушь на границе с Арундом, где он окопался, ощетинился и, в попытках укрепиться, за семь лет построил компактное, но весьма грозное сооружение. Сам же барон, говорят, кончил плохо. Хозяйство его, как и отношение вассалов и подвластных крестьян пришло в упадок. Он был зарезан одним из своих вилланов, после того, как спьяну пытался наброситься на его жену.
Поговаривали даже, что эту цитадель воздвигли нелюди, из тех, кто являлись умелыми камнетёсами и были искусны в строительстве. Что же до причин, то молва говорила, дескать, в этом оплоте нелюди собирались совершать свои колдовские нечестивые обряды и сторожить сокровища, которых, как известно, у них, нелюдей – пруд пруди.
Со временем башня пришла в упадок. И, либо это был ущерб, понесённый башней от какого-то не закрепившегося в истории штурма, либо без должного ремонта и ухода верхние этажи сами собой подверглись эрозии и сравнительно недавно обрушились, но башня приобрела нынешний странный вид, за что впоследствии и получила своё название – Зуб.
В последнее время в ней размещался пограничный имперский гарнизон, в обязанности которого входило наблюдать за западной границей империи и прилегающими безлюдными в этих диких местах землями Арунда.
По мере приближения, Леониду открылась грубая крупная кладка отсыревшего от времени камня опоясывающей башню стены высотой в десять человеческих ростов. Стена местами порушилась в районе отдельных зубцов. Но, в общем, имела вполне ещё целостный и надёжный вид.
Почти полностью заросшая грунтовая дорога, перед фортом превратившаяся в узкую тропу, упиралась в окованные железом толстые изготовленные из мочёного бруса распашные ворота. Дерево бруса уже иссохло от времени и было покрыто витиеватыми трещинами да естественными узорами прожилок. В одну из двух воротин была врезана ржавая железная глухая калитка, усиленная клёпаными металлическими полосами. К ней и подводила тропа.
И ворота и калитка были заперты изнутри. Леонид оценивающе окинул взглядом ещё раз конструкцию ворот, калитки и видимую сторону стены снаружи. Снял с пояса стальную перчатку и постучал ею в калитку.
Лязг стоял внушительный.
Видно было, что за дверью ждали.
– Чего надобно? – тягуче, но сразу вопросил ленивый голос.
– Я прибыл с донесением из столицы, – Леонид не подал виду, что его смутила форма начавшегося диалога.
– А чего один? – с той же ленью в голосе.
– А ты бы, болван, предпочёл увидеть здесь целый Железный Корпус империи?
За дверью немного помолчали.
– Я бы предпочёл увидеть здесь обоз с припасами и весёлыми девками, – с какой-то даже обидой продолжил голос.
– Уверен, мы это сможем обсудить. Ну а сейчас впусти меня внутрь и позови начальника башни.
– А с чего бы мне это делать? – голос не издевался. «Голосу» было всё равно.
– С того, что задержка в доставке донесения государственной важности обойдётся тебе целости твоих ушей. А уж на мёртвой голове или живой – решать тебе, – Леонид грозно брякнул ножнами о кольчужные шоссы на ногах.
На сей раз «голос» в полемику не полез.
– Подожди здесь, я скажу кому надо, – недовольно буркнул он, явно удаляясь.
Леонид даже не стал удивляться.
Он привязал коня к какой-то скобе у ворот. Длинный высвобожденный повод позволял скакуну относительно свободно пастись перед воротами. Расшнуровал на шее дорожный плащ, снял с пояса меч в ножнах. Подстелив плащ на какой-то булыжник недалеко от ворот, сел на него, привалившись спиной к сухому брусу, задумчиво пожёвывая травинку.
«Сейчас он доложит «кому надо»… – ему «надо». Он сейчас об одном думает – чтобы его в этой ситуации крайним не сделали за излишнюю нерасторопность. А то, вдруг, неведомый гость и впрямь окажется кем-то значимым. Да спесивым. И как попадёт тому возжа под хвост. Схватит он тебя за грудки, да отходит по зубам наотмашь и с расстановкой. Всё от того, что ты вовремя не разобрался, кому можно эти самые зубы скалить и слабые улыбки лыбить, а кому поостеречься. Он пошёл и пост оставил не для того, чтобы доклад изложить, а чтобы его там успокоили, что он всё правильно сделал. Заверили, сопли подтёрли и подбодрили. Чтобы решение за него приняли. А ему снова можно будет дремать на своём месте и не пытаться думать… Ладно… пусть его. А мне бы чуть… Посидеть здесь, пока другие суету наводят».
Всё в принципе складывалось не так, как он себе представлял.
Время шло.
Леонид ждал.
Казалось, что прошёл час с тех пор, как «голос» отправился докладывать, «кому надо». Леонид, кажется, даже слегка задремал.
Наконец, за воротами послышалась какая-то возня. И тот же ленивый голос так же равнодушно окликнул Леонида.
– Эй… Ты там ещё?
Леонид меланхолично открыл глаза:
– М-м-м?.. У-гу, – нехотя ответил он с булыжника.
– Приказано забрать у тебя донесение, а самого гнать в шею. Нам тут всякие бродяги без надобности. А если ты будешь вжукаться, то тебя прострелят для порядку… Давай его сюда, – на калитке взвизгнула какая-то задвижка, открылся небольшой прямоугольный лючок на уровне груди, куда просунулась грязная лапища и требовательно пожамкала в воздухе пальцами.
«Плохи тут дела, – тоскливо подумалось Леониду. – Запущено».
– Ну же, - нетерпеливо потребовал голос. Лапища ещё раз пожамкала воздух. – Где ты там? Давай быстрее.
Но на застеленном плащом булыжнике никого уже не было. И тотчас же раздался хруст сильно сдавленного и заломанного наружу запястья.
Бывший «Ленивый голос» взвыл каким-то плачущим воющим фальцетом.
– Давай-ка с тобой договоримся, – чуть ослабил хватку запястья на «лапище» Леонид у окошка, возле которого он появился стремительно, как будто из воздуха. – Я не буду сильно травмировать твою такую невезучую сегодня руку, а за это ты сейчас более удачливой второй рукой откроешь мне калитку и впустишь внутрь. После ты отведёшь меня пред ясные очи твоего изобретательного руководства. Идёт? – ещё одно жизнеутверждающее нажатие на запястье.
– Ау-у! Трыть тя, гнида!.. Да!... Ой!.. Да!.. Токо руку!... Ру-у-у-ку-у-у!…
– Ну вот и ладненько. А теперь, засов… Засов отодвигай, давай… Та-ак. А теперь отойди в сторону. Потри конечность, потри… и не скули. Видишь – ты сдержал свою часть сделки – открыл, и я не обманул – цела твоя рука. Пойдём, покажешь дорогу. Не надо нагибаться к самострелу – ведь только что мы вдвоём с тобой спасли тебе одну из рук – зачем снова рисковать обеими?.. Веди вперёд.
Ленивый – крупный широкоплечий мужчина со светло-русыми волосами, одетый в кожаную куртку без рукавов, в грязные холстинные штаны и в лапти на обмотках, прижимая пострадавшую руку к себе и бережно укачивая её, как ребёнка, постанывая, вёл Леонида за собой. Они прошли огромную тёмную залу, заваленную поломанной полуистлевшей мебелью. Поднимались по винтом закрученной каменной лестнице с грязными, заляпанными чем-то, а местами поросшими мхом, ступенями с полуобвалившимися перилами. Воздух был тяжёлый, отдающий затхлостью и сыростью. Их шаги многократным эхом гулко отдавались от стен. Где-то капала вода. И были какие-то иные звуки, как будто башня вся дышала или говорила сама с собой – завыванием потоков воздуха, каким-то шуршанием, странными перестуками. Вправо и влево от лестницы в стороны отходили проходы в другие помещения. В такие же тёмные, замусоренные. Дневной свет почти не проникал в эти комнаты. Лишь отражённым, через узкие щелевидные бойницы, прорубленные в толстых каменных стенах. Искусственного освещения не было нигде. Пару раз на тёмной кладке стены Леонид разглядел подфакельные кольца, но они были пусты. Мало что можно было увидеть. Но различить общую картину полной разрухи и запустения Леонид смог.
Провожатый Леонида, не прекращая ныть и жаловаться, тяжело пыхтя и беспрестанно спотыкаясь, шёл впереди. К своему спутнику Ленивый не обращался, но было заметно, что идти к «кому надо» ему было боязно.
Леонид пытался считать этажи, но быстро запутался. Вот они прошли закрытую дверь, безусловно, в коридор, выводящий дальше на крепостную стену. «Значит, руководство размещается на верхних этажах башни, выше уровня стены», – отметил про себя Леонид.
Вот сверху потянуло свежим ветерком. Дышать стало легче. Свету как будто тоже слегка поприбавилось – или это Леонид стал привыкать к темноте?
По мере подъёма Леонид стал различать и ещё какие-то звуки – голоса, чей-то приглушённый смех и металлическое бряцанье. Они приближались. Внезапно, на очередном витке лестницы в глаза Леонида ударил яркий свет. Он даже слегка зажмурился. Но когда открыл глаза, то понял, что это лишь открытый проём на лестницу из большой залы, в центре которой прямо на каменном полу был разведён огонь. И тут же Леонид услышал громкий женский смех и вторящие ему мужские.
Провожатый Леонида, вконец выдохнувшись, весь подобрался, сгорбился и остановился, пропуская своего невольного конвоира вперёд. По тому, как ленивый затаился, Леонид понял, что тот не хочет появляться на глаза тем, кто в зале. И предоставляет гостю самостоятельно произвести знакомство.
«Ну, что ж, приятель», – подумал Леонид. Он слегка задержался на лестничном пролёте перед помещением, ожидая, пока глаза привыкнут к свету, и изучая обстановку.
– Иди, о коне моём позаботься, – приказал вполголоса Леонид Ленивому тоном того, кто может ему приказывать. – Смотри, головой отвечаешь.
Ленивый, нисколько не выразив возражений, тут же заковылял обратно вниз по лестнице.
В зале вокруг очага на разложенных в беспорядке шкурах, одеялах, коврах и ещё бог весть каких тряпках сидели и полулежали люди. Леонид насчитал их тринадцать. От весьма юного до пожилого возраста, одетые в разную одежду, больше напоминавшую пёструю картину одеяний на какой-то ярморочной сутолоке. Среди них была одна женщина. Возраст той не угадывался и вполне мог быть от юного до возраста средних лет.
В зале было чрезвычайно дымно. Кое-где виднелись ещё стулья и даже большой стол у дальней стены, который играл роль одновременно кухонного и разделочного стола разом. В стенах, как и в других ранее увиденных комнатах, были прорублены редкие длинные бойницы, но свет от них не был ярок – может, из-за задымленности помещения, а, может, из-за пасмурной предгрозовой погоды по ту сторону стен башни. Леонид обратил внимание, что в зале был и камин посередине одной из стен, но он не был разведён.
Помимо этих тринадцати, как бы возвышаясь над ними всеми, отдельно на крепком резном деревянном стуле, похожем на трон, восседал чернобородый лохматый детина со следами шрамов на лице. На коленях у него вольготно развалилась полуголая рыжая девка, которую детина кормил жаренной рулькой прямо из своих рук. Девица, бесстыдно сверкая голой грудью, силилась прицелиться и вцепиться белыми зубами в мясо без помощи рук. При этом то и дело промахиваясь и вызывая у валяющихся наблюдателей очередные взрывы хохота.
В самый разгар этого веселья Леонид сделал шаг вперёд и очутился в зале в кругу света. По мере того, как его замечали и обращали у нему свои лица, смех затих сам собой. Наконец, в помещении стало совсем тихо. Так, что было слышно, как потрескивают дрова в очаге.
– Мир честной компании, – не спеша проговорил Леонид, чтобы сразу забрать инициативу на себя. – Меня зовут Леонид. Я прибыл к вам из столицы с тем, чтобы возглавить управление данным оплотом Империи и вести о том постоянный отчёт перед нашим Королём-Императором и придворным военным советом. Кто среди вас является главным, чтобы я мог показать тому приказ о назначении меня комендантом сего фортпоста?
После его речи, которую все слушали, затаив дыхание, тишина была недолгой.
– Ничёсе,.. – протянул рыжий конопатый паренёк по ту сторону костра.
– Шлепец! Допрыгались, – выдохнул сидящий ближе к Леониду черноволосый коротко стриженный мужик в ратном длиннополом стёганном доспехе.
– Да я… Ну уж, на… Пошло это… э-э-э,.. – поспешил присоединить к предыдущим обуревающие его эмоции лысый мужик в грязной холщёвой рубахе… Не в силах быть таким же красноречивым оратором, как и двое его предыдущих товарища, он вскочил на ноги и принялся жестикулировать руками.
– Я повторяю… Кто. Здесь. У вас. За главного?! Я покажу ему приказ. После изучения которого. Вы. Все. Поступаете. В моё полное распоряжение, – возвысив голос, понимая, что нельзя допустить потери контроля над ситуацией, чеканя каждое слово, но не теряя внешнего спокойствия, повторил Леонид.
Он и так уже знал ответ, как и подозревал с самого начала. Все. Буквально все присутствующие то и дело бросали взгляды – кто-то исподтишка, а кто-то прямо, кто-то с недоверием, а кто-то с усмешкой, кто-то с надеждой, а кто и даже с вызовом на своего главаря.
Леонид повернулся к детине на стуле, с по-прежнему восседающей на нём полуголой женщиной. Лицо той было растерянным и даже испуганным. Она переводила взгляд с Леонида на своего мужчину и обратно. И было заметно, что в данной ситуации она совершенно не понимает, что происходит.
Чернобородый недобро смотрел на Леонида и встретился с прямым спокойным взглядом уверенного в себе человека.
– Соизвольте встать, чтобы я мог передать вам приказ, – устало, но твёрдо проговорил Леонид.
И вновь в зале повисла тишина. Но теперь эта тишина была насквозь пропитана напряжением и угрозой. Напряжением полным ожидания. Ждали одного – как поведёт себя тот, чьё слово до этого было законом. Кто мог раньше решить: наказать тебя или миловать, наградить, или высмеять. Тот, кто внутри этого замкнутого сообщества много лет являлся как бы даже основателем некоего культа – культа силы, культа непререкаемого подчинения себе. И вот теперь всё это подвергалось сомнению. Сомнению мгновенному и всеобъемлющему… от чужака, явившегося извне.
Безусловно, это понимал и чернобородый. Леонид терпеливо ждал, что тот предпримет. Он готовился, что реакция будет бурной и взрывной.
Леонид спешился на подъёме дороги. Она же вилась дальше вверх, на холм, который, как угадывалось, обрывался своей дальней частью в расселину. Уже там внизу шумела, очевидно, какая-то бурная горная речушка.
Взгляд путника был устремлён на вершину холма, где ещё более уродливым пятном на этом мрачном пейзаже властвовал над всей округой полуразвалившийся остов башни, напоминающей разрушенный клык какого-то первозданного чудовища.
Конь с фырканьем встряхнул головой, захлопав по ветру ушами, и зазвенел прикрученной к седлу тяжёлой амуницией.
Это вывело Леонида из оцепенения.
Он ещё раз въедливо изучающе окинул взором местность. Успокаивающе потрепал коня по шее и, потянув скакуна за собой, стал подниматься в гору к форту.
Башня была построена около двух веков назад. Сведения об этом сохранились пространные и разнились от исторических фактов до вымышленных легенд.
Не то Король Крех III, после четырёх лет изнурительной, но вполне успешной войны с Арундом, дойдя до сих земель, решил поставить в своих продвижениях на запад существенную завершающую точку, обозначив вновь очерченные границы пограничным замком-башней…
Не то, мятежный Барон Дундурон кор Веррел, отступая от объединённых сил баронов севера, был загнан в эту глушь на границе с Арундом, где он окопался, ощетинился и, в попытках укрепиться, за семь лет построил компактное, но весьма грозное сооружение. Сам же барон, говорят, кончил плохо. Хозяйство его, как и отношение вассалов и подвластных крестьян пришло в упадок. Он был зарезан одним из своих вилланов, после того, как спьяну пытался наброситься на его жену.
Поговаривали даже, что эту цитадель воздвигли нелюди, из тех, кто являлись умелыми камнетёсами и были искусны в строительстве. Что же до причин, то молва говорила, дескать, в этом оплоте нелюди собирались совершать свои колдовские нечестивые обряды и сторожить сокровища, которых, как известно, у них, нелюдей – пруд пруди.
Со временем башня пришла в упадок. И, либо это был ущерб, понесённый башней от какого-то не закрепившегося в истории штурма, либо без должного ремонта и ухода верхние этажи сами собой подверглись эрозии и сравнительно недавно обрушились, но башня приобрела нынешний странный вид, за что впоследствии и получила своё название – Зуб.
В последнее время в ней размещался пограничный имперский гарнизон, в обязанности которого входило наблюдать за западной границей империи и прилегающими безлюдными в этих диких местах землями Арунда.
По мере приближения, Леониду открылась грубая крупная кладка отсыревшего от времени камня опоясывающей башню стены высотой в десять человеческих ростов. Стена местами порушилась в районе отдельных зубцов. Но, в общем, имела вполне ещё целостный и надёжный вид.
Почти полностью заросшая грунтовая дорога, перед фортом превратившаяся в узкую тропу, упиралась в окованные железом толстые изготовленные из мочёного бруса распашные ворота. Дерево бруса уже иссохло от времени и было покрыто витиеватыми трещинами да естественными узорами прожилок. В одну из двух воротин была врезана ржавая железная глухая калитка, усиленная клёпаными металлическими полосами. К ней и подводила тропа.
И ворота и калитка были заперты изнутри. Леонид оценивающе окинул взглядом ещё раз конструкцию ворот, калитки и видимую сторону стены снаружи. Снял с пояса стальную перчатку и постучал ею в калитку.
Лязг стоял внушительный.
Видно было, что за дверью ждали.
– Чего надобно? – тягуче, но сразу вопросил ленивый голос.
– Я прибыл с донесением из столицы, – Леонид не подал виду, что его смутила форма начавшегося диалога.
– А чего один? – с той же ленью в голосе.
– А ты бы, болван, предпочёл увидеть здесь целый Железный Корпус империи?
За дверью немного помолчали.
– Я бы предпочёл увидеть здесь обоз с припасами и весёлыми девками, – с какой-то даже обидой продолжил голос.
– Уверен, мы это сможем обсудить. Ну а сейчас впусти меня внутрь и позови начальника башни.
– А с чего бы мне это делать? – голос не издевался. «Голосу» было всё равно.
– С того, что задержка в доставке донесения государственной важности обойдётся тебе целости твоих ушей. А уж на мёртвой голове или живой – решать тебе, – Леонид грозно брякнул ножнами о кольчужные шоссы на ногах.
На сей раз «голос» в полемику не полез.
– Подожди здесь, я скажу кому надо, – недовольно буркнул он, явно удаляясь.
Леонид даже не стал удивляться.
Он привязал коня к какой-то скобе у ворот. Длинный высвобожденный повод позволял скакуну относительно свободно пастись перед воротами. Расшнуровал на шее дорожный плащ, снял с пояса меч в ножнах. Подстелив плащ на какой-то булыжник недалеко от ворот, сел на него, привалившись спиной к сухому брусу, задумчиво пожёвывая травинку.
«Сейчас он доложит «кому надо»… – ему «надо». Он сейчас об одном думает – чтобы его в этой ситуации крайним не сделали за излишнюю нерасторопность. А то, вдруг, неведомый гость и впрямь окажется кем-то значимым. Да спесивым. И как попадёт тому возжа под хвост. Схватит он тебя за грудки, да отходит по зубам наотмашь и с расстановкой. Всё от того, что ты вовремя не разобрался, кому можно эти самые зубы скалить и слабые улыбки лыбить, а кому поостеречься. Он пошёл и пост оставил не для того, чтобы доклад изложить, а чтобы его там успокоили, что он всё правильно сделал. Заверили, сопли подтёрли и подбодрили. Чтобы решение за него приняли. А ему снова можно будет дремать на своём месте и не пытаться думать… Ладно… пусть его. А мне бы чуть… Посидеть здесь, пока другие суету наводят».
Всё в принципе складывалось не так, как он себе представлял.
Время шло.
Леонид ждал.
Казалось, что прошёл час с тех пор, как «голос» отправился докладывать, «кому надо». Леонид, кажется, даже слегка задремал.
Наконец, за воротами послышалась какая-то возня. И тот же ленивый голос так же равнодушно окликнул Леонида.
– Эй… Ты там ещё?
Леонид меланхолично открыл глаза:
– М-м-м?.. У-гу, – нехотя ответил он с булыжника.
– Приказано забрать у тебя донесение, а самого гнать в шею. Нам тут всякие бродяги без надобности. А если ты будешь вжукаться, то тебя прострелят для порядку… Давай его сюда, – на калитке взвизгнула какая-то задвижка, открылся небольшой прямоугольный лючок на уровне груди, куда просунулась грязная лапища и требовательно пожамкала в воздухе пальцами.
«Плохи тут дела, – тоскливо подумалось Леониду. – Запущено».
– Ну же, - нетерпеливо потребовал голос. Лапища ещё раз пожамкала воздух. – Где ты там? Давай быстрее.
Но на застеленном плащом булыжнике никого уже не было. И тотчас же раздался хруст сильно сдавленного и заломанного наружу запястья.
Бывший «Ленивый голос» взвыл каким-то плачущим воющим фальцетом.
– Давай-ка с тобой договоримся, – чуть ослабил хватку запястья на «лапище» Леонид у окошка, возле которого он появился стремительно, как будто из воздуха. – Я не буду сильно травмировать твою такую невезучую сегодня руку, а за это ты сейчас более удачливой второй рукой откроешь мне калитку и впустишь внутрь. После ты отведёшь меня пред ясные очи твоего изобретательного руководства. Идёт? – ещё одно жизнеутверждающее нажатие на запястье.
– Ау-у! Трыть тя, гнида!.. Да!... Ой!.. Да!.. Токо руку!... Ру-у-у-ку-у-у!…
– Ну вот и ладненько. А теперь, засов… Засов отодвигай, давай… Та-ак. А теперь отойди в сторону. Потри конечность, потри… и не скули. Видишь – ты сдержал свою часть сделки – открыл, и я не обманул – цела твоя рука. Пойдём, покажешь дорогу. Не надо нагибаться к самострелу – ведь только что мы вдвоём с тобой спасли тебе одну из рук – зачем снова рисковать обеими?.. Веди вперёд.
Ленивый – крупный широкоплечий мужчина со светло-русыми волосами, одетый в кожаную куртку без рукавов, в грязные холстинные штаны и в лапти на обмотках, прижимая пострадавшую руку к себе и бережно укачивая её, как ребёнка, постанывая, вёл Леонида за собой. Они прошли огромную тёмную залу, заваленную поломанной полуистлевшей мебелью. Поднимались по винтом закрученной каменной лестнице с грязными, заляпанными чем-то, а местами поросшими мхом, ступенями с полуобвалившимися перилами. Воздух был тяжёлый, отдающий затхлостью и сыростью. Их шаги многократным эхом гулко отдавались от стен. Где-то капала вода. И были какие-то иные звуки, как будто башня вся дышала или говорила сама с собой – завыванием потоков воздуха, каким-то шуршанием, странными перестуками. Вправо и влево от лестницы в стороны отходили проходы в другие помещения. В такие же тёмные, замусоренные. Дневной свет почти не проникал в эти комнаты. Лишь отражённым, через узкие щелевидные бойницы, прорубленные в толстых каменных стенах. Искусственного освещения не было нигде. Пару раз на тёмной кладке стены Леонид разглядел подфакельные кольца, но они были пусты. Мало что можно было увидеть. Но различить общую картину полной разрухи и запустения Леонид смог.
Провожатый Леонида, не прекращая ныть и жаловаться, тяжело пыхтя и беспрестанно спотыкаясь, шёл впереди. К своему спутнику Ленивый не обращался, но было заметно, что идти к «кому надо» ему было боязно.
Леонид пытался считать этажи, но быстро запутался. Вот они прошли закрытую дверь, безусловно, в коридор, выводящий дальше на крепостную стену. «Значит, руководство размещается на верхних этажах башни, выше уровня стены», – отметил про себя Леонид.
Вот сверху потянуло свежим ветерком. Дышать стало легче. Свету как будто тоже слегка поприбавилось – или это Леонид стал привыкать к темноте?
По мере подъёма Леонид стал различать и ещё какие-то звуки – голоса, чей-то приглушённый смех и металлическое бряцанье. Они приближались. Внезапно, на очередном витке лестницы в глаза Леонида ударил яркий свет. Он даже слегка зажмурился. Но когда открыл глаза, то понял, что это лишь открытый проём на лестницу из большой залы, в центре которой прямо на каменном полу был разведён огонь. И тут же Леонид услышал громкий женский смех и вторящие ему мужские.
Провожатый Леонида, вконец выдохнувшись, весь подобрался, сгорбился и остановился, пропуская своего невольного конвоира вперёд. По тому, как ленивый затаился, Леонид понял, что тот не хочет появляться на глаза тем, кто в зале. И предоставляет гостю самостоятельно произвести знакомство.
«Ну, что ж, приятель», – подумал Леонид. Он слегка задержался на лестничном пролёте перед помещением, ожидая, пока глаза привыкнут к свету, и изучая обстановку.
– Иди, о коне моём позаботься, – приказал вполголоса Леонид Ленивому тоном того, кто может ему приказывать. – Смотри, головой отвечаешь.
Ленивый, нисколько не выразив возражений, тут же заковылял обратно вниз по лестнице.
В зале вокруг очага на разложенных в беспорядке шкурах, одеялах, коврах и ещё бог весть каких тряпках сидели и полулежали люди. Леонид насчитал их тринадцать. От весьма юного до пожилого возраста, одетые в разную одежду, больше напоминавшую пёструю картину одеяний на какой-то ярморочной сутолоке. Среди них была одна женщина. Возраст той не угадывался и вполне мог быть от юного до возраста средних лет.
В зале было чрезвычайно дымно. Кое-где виднелись ещё стулья и даже большой стол у дальней стены, который играл роль одновременно кухонного и разделочного стола разом. В стенах, как и в других ранее увиденных комнатах, были прорублены редкие длинные бойницы, но свет от них не был ярок – может, из-за задымленности помещения, а, может, из-за пасмурной предгрозовой погоды по ту сторону стен башни. Леонид обратил внимание, что в зале был и камин посередине одной из стен, но он не был разведён.
Помимо этих тринадцати, как бы возвышаясь над ними всеми, отдельно на крепком резном деревянном стуле, похожем на трон, восседал чернобородый лохматый детина со следами шрамов на лице. На коленях у него вольготно развалилась полуголая рыжая девка, которую детина кормил жаренной рулькой прямо из своих рук. Девица, бесстыдно сверкая голой грудью, силилась прицелиться и вцепиться белыми зубами в мясо без помощи рук. При этом то и дело промахиваясь и вызывая у валяющихся наблюдателей очередные взрывы хохота.
В самый разгар этого веселья Леонид сделал шаг вперёд и очутился в зале в кругу света. По мере того, как его замечали и обращали у нему свои лица, смех затих сам собой. Наконец, в помещении стало совсем тихо. Так, что было слышно, как потрескивают дрова в очаге.
– Мир честной компании, – не спеша проговорил Леонид, чтобы сразу забрать инициативу на себя. – Меня зовут Леонид. Я прибыл к вам из столицы с тем, чтобы возглавить управление данным оплотом Империи и вести о том постоянный отчёт перед нашим Королём-Императором и придворным военным советом. Кто среди вас является главным, чтобы я мог показать тому приказ о назначении меня комендантом сего фортпоста?
После его речи, которую все слушали, затаив дыхание, тишина была недолгой.
– Ничёсе,.. – протянул рыжий конопатый паренёк по ту сторону костра.
– Шлепец! Допрыгались, – выдохнул сидящий ближе к Леониду черноволосый коротко стриженный мужик в ратном длиннополом стёганном доспехе.
– Да я… Ну уж, на… Пошло это… э-э-э,.. – поспешил присоединить к предыдущим обуревающие его эмоции лысый мужик в грязной холщёвой рубахе… Не в силах быть таким же красноречивым оратором, как и двое его предыдущих товарища, он вскочил на ноги и принялся жестикулировать руками.
– Я повторяю… Кто. Здесь. У вас. За главного?! Я покажу ему приказ. После изучения которого. Вы. Все. Поступаете. В моё полное распоряжение, – возвысив голос, понимая, что нельзя допустить потери контроля над ситуацией, чеканя каждое слово, но не теряя внешнего спокойствия, повторил Леонид.
Он и так уже знал ответ, как и подозревал с самого начала. Все. Буквально все присутствующие то и дело бросали взгляды – кто-то исподтишка, а кто-то прямо, кто-то с недоверием, а кто-то с усмешкой, кто-то с надеждой, а кто и даже с вызовом на своего главаря.
Леонид повернулся к детине на стуле, с по-прежнему восседающей на нём полуголой женщиной. Лицо той было растерянным и даже испуганным. Она переводила взгляд с Леонида на своего мужчину и обратно. И было заметно, что в данной ситуации она совершенно не понимает, что происходит.
Чернобородый недобро смотрел на Леонида и встретился с прямым спокойным взглядом уверенного в себе человека.
– Соизвольте встать, чтобы я мог передать вам приказ, – устало, но твёрдо проговорил Леонид.
И вновь в зале повисла тишина. Но теперь эта тишина была насквозь пропитана напряжением и угрозой. Напряжением полным ожидания. Ждали одного – как поведёт себя тот, чьё слово до этого было законом. Кто мог раньше решить: наказать тебя или миловать, наградить, или высмеять. Тот, кто внутри этого замкнутого сообщества много лет являлся как бы даже основателем некоего культа – культа силы, культа непререкаемого подчинения себе. И вот теперь всё это подвергалось сомнению. Сомнению мгновенному и всеобъемлющему… от чужака, явившегося извне.
Безусловно, это понимал и чернобородый. Леонид терпеливо ждал, что тот предпримет. Он готовился, что реакция будет бурной и взрывной.
